Текст книги "Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915"

1902

1 августа 1902 г. Немчиновка

Немчиновка 1 августа 1902 г.

Дорогой Борис Николаевич!

Если я начну свою беседу с Вами с погоды, то это, надеюсь, не будет банальностью: лета в 1902 г. не было, так же, как в 1901 г. не было весны. Обыкновенно я и поправляюсь и много читаю: на этот раз вследствие непрерывных дождей я вынужден был сидеть не в лесу, а в комнатах, где вследствие домашней суеты и детского крика[189]189
  Видимо, подразумевается новорожденный Андрей Сабуров (1902–1959), племянник Метнера (сын его сестры Софьи Карловны и Александра Александровича Сабурова). Подробную справку о егo последующей биографии см. в комментариях Т. Н. Резвых к публикации «„Долго, долго мог бы я беседовать с Вами…“ Дурылин, Метнеры и Васильев: годы разговора» (Книгоиздательство «Мусагет»: История. Мифы. Результаты: Исследования и материалы / Сост. Анна Резниченко. М., 2014. С. 251–252).


[Закрыть] я проскучал без дела в течение трех месяцев, успев прочесть только летопись Серафимо-Дивеевского Монастыря[190]190
  Имеется в виду издание: Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря Нижегородской губ. Ардатовского уезда с жизнеописанием основателей ее: преподобного Серафима и схимонахини Александры, урожд. А. С. Мельгуновой / Сост. архимандрит Серафим (Чичагов). М., 1896. Ср. дневниковую запись Метнера от 8 февраля 1903 г.: «Летом 1902 года в Немчиновке читал обширную летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. Старец Серафим понравился мне значительно больше с самого начала, нежели Амвросий» (РГБ. Ф. 167. Карт. 23. Ед. хр. 9. Л. 76 об. Упоминается Амвросий Оптинский (в миру Александр Михайлович Гренков; 1812–1891), иеросхимонах, старец, духовный писатель).


[Закрыть], два тома исследования Мережковского[191]191
  Исследование Д. С. Мережковского «Л. Толстой и Достоевский. Жизнь, творчество и религия» в отдельном издании (Т. 1–2. СПб., 1901–1902).


[Закрыть] и… перечитать Андрея Белого[192]192
  Подразумевается книга, которой Андрей Белый дебютировал в литературе, – вышедшая в свет в апреле 1902 г. «Симфония (2-я, драматическая)» (<М.>: Скорпион, <1902>).


[Закрыть]. – Адвокатуру я решительно покинул еще весною[193]193
  Адвокатурой Метнер занимался после окончания в 1899 г. юридического факультета Московского университета.


[Закрыть] и совершенно неожиданно приглашен Н. А. Зверевым в качестве Нижегородского цензора нести государственную службу[194]194
  Профессор Московского университета юрист Николай Андреевич Зверев (1850–1917) был в 1902–1904 гг. начальником главного управления по делам печати. Ср. сообщение в письме Метнера к А. С. Петровскому от 1 августа 1902 г.: «Назначен я в Нижний Новгород отдельным (т. е. единственным) цензором, так что мне придется возиться с газетами и водиться с Горькими, Дорошевичами etc. – Пока я прикомандирован со вчерашнего дня к Московскому Цензурному Комитету на правах цензора, вследствие чего и буду довольно сильно занят эти два месяца» (РГБ. Ф. 167. Карт. 16. Ед. хр. 6). Эту должность Метнер получил по рекомендации Ф. А. Духовецкого, который, однако, писал ему 4 августа 1902 г.: «Я сделал громадную ошибку, указав Звереву на Вас как на цензора. Вы – по призванью сначала музыкант, а потом – журналист ‹…›. Цензорство Вам скоро надоест до тошноты ‹…›» (РГБ. Ф. 167. Карт. 14. Ед. хр. 8).


[Закрыть]. Пока я прикомандирован на правах цензора к Московскому Цензурному комитету, а в первых числах октября мне предстоит на два года расстаться с Москвой и переселиться в резиденцию царя босяков Максима Горького[195]195
  Уроженец Нижнего Новгорода, М. Горький постоянно проживал там с января 1898 г. до января 1904 г.


[Закрыть].

Знакомство с Вами, состоявшееся, к сожалению, накануне моего временного, а теперь и постоянного удаления из Москвы, я считаю необходимым закрепить и потому прошу Вас известить меня о Вашем возвращении из деревни; надеюсь, что нам удастся не раз встретиться, может быть еще в Немчиновке. Брат мой[196]196
  Н. К. Метнер.


[Закрыть] понемногу оправляется от той болезни, которая помешала ему весною познакомить Вас со своим искусством, так что недурно будет нарушать нашу беседу музыкальными антрактами. Итак, я жду от Вас известий. С Алексеем Сергеевичем мы обменялись письмами[197]197
  В письме от 10 июля 1902 г. Метнер извещал Петровского о своей предстоящей работе цензором в Нижнем Новгороде (РГБ. Ф. 167. Карт. 16. Ед. хр. 6). Петровский отвечал в недатированном письме: «Кроме того, что я сам лишаюсь Вас, мне очень жаль, что Вам не удастся хорошенько познакомиться с Бугаевым, которого, кроме Вас, мало кто мог бы вполне оценить. Ведь он не чета Балтрушайтисам и пр. Если Б<угаев> не сгорит преждевременно, чего, мне кажется, нельзя ждать, то из него несомненно готовится такая умственная сила (и не только умственная!), равную которой я затрудняюсь подобрать; куда Вл. Соловьев, м<ожет> б<ыть> больше Ницше, притом же у него плюс истинной веры. Зная его 3 года и притом очень близко, и то подчас изумляешься невероятному запасу всяческой силы, именно „силы“, т. е. неопределившейся в деятельности. Я не преувеличиваю» (РГБ. Ф. 167. Карт. 16. Ед. хр. 24).


[Закрыть]. Я адресовал ему письмо в Правление, где служит его отец[198]198
  Журналист, историк, публицист Сергей Александрович Петровский (1846–1917) был членом администрации Московского вагоно-строительного завода, а также чиновником особых поручений при Министерстве народного просвещения (см. статью о нем Людвига А. Новикова: Русские писатели. 1800–1917. Биографический словарь. Т. 4. М., 1999. С. 591).


[Закрыть]; он ответил мне, не обозначив своего места жительства. Повздорили с ним из-за слащавых старушек и юродства[199]199
  В письме к Петровскому от 10 июля Метнер делился впечатлениями от чтения «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря»: «„Летопись“ читаю понемногу; насколько личность Серафима прямо пленяет меня, настолько же отталкивает слащавость старушек. Но что произвело на меня возмутительное впечатление, это юродство Пелагеи Серебренниковой; я Вам сразу сказал, что ее портрет мне не по сердцу; чтение только подтвердило это; особенно не вмещает мой разум ее слова о своих детях: „дал-то Господь их дал, да вот прошу, чтобы взял“. То обстоятельство, что ее просьба была исполнена, самое уважение к ней, к Пелагее, Серафима нисколько не примиряют меня; исполнение просьбы может быть истолковано различно, а Серафим – был святой человек и мог ошибиться. Знаете, что: мне скорее понятно, что Мережковский называет Ницше – святым, равным величайшим подвижникам и мученикам, нежели, что Христа (хотя бы так, так ли?) ради юродивая, выпрашивающая смерти своим детям, могла удостоиться почитания со стороны такого великого мужа, каким был Серафим. Я этого никогда не пойму, хотя и желал бы понять!..»
  В ответном недатированном письме Петровский возражал: «Ваши слова о „слащавости старушек“ звучат нехорошо; осуждением, к тому же нетерпимым и немного свысока. А за что их осуждать? Перенесите их отношения выше, в Евангелие. Вы встретите там жен-мироносиц, Марию Магдалину и других. Их отношени<я> ко Христу (если всмотритесь) вполне аналогичны. ‹…› Ваши слова о „Серафимовых сиротах“ отозвались у меня в душе болезненно оскорблением их, и я был бы рад, если бы Вы сами увидали, насколько ложны Ваши „бессознательные впечатления“ и пр., и сами почувствовали, что оскорбили их, и даже не впервые, своим отношением. Относительно блаженной Пел<агеи> Ив<ановны> Вы тоже не правы. Чтобы ее понять, надо „единение любви“ (да и для монахинь Серафима тоже), т. е. надо быть членом той же церкви. А без „единения любви“ к пониманию чего-либо тут не подступишься». О насельнице Дивеевской обители блаженной Пелагее Ивановне см.: Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря / Сост. архимандрит Серафим (Чичагов). Нижний Новгород, 2004. С. 544–557, 641–665.


[Закрыть]. Он мне сообщил, что кто-то родился в Польше 29 апреля 1901 года. Но я полагаю, что кто-то должен быть или русским или немцем причем очень смешанного происхождения[200]200
  Кто-то должен ~ происхождения (подчеркнуто Белым).


[Закрыть]: в крови должно быть и германское и славянское и кельтическое (это, впрочем, наименее важно) и финское и семитическое. Если кто-то будет русским, то он должен будет родиться близ Финляндии в Петербурге, где эта комбинация кровей возможна; если же немцем, то где-нибудь вблизи Венгрии, где родился Никиш и Лист[201]201
  Артур Никиш родился в Лебеньи-Сент-Миклоше, Ференц Лист – в деревне Доборьян, комитат Шопрон.


[Закрыть]. От польского же пустоцвета ждать нечего. Кельтическое менее важно, так как оно наименее серьезный элемент; для некоторого плутовства, фокусничества оно, пожалуй, в микроскопической дозе и может войти; нечто сар-пеладановское[202]202
  Французский писатель-символист и художественный критик Жозефен Пеладан (Péladan; наст. имя Жозеф Эме Пеладан; 1859–1918) называл себя «сар» (т. е. духовный вождь); проповедовал католицизм и оккультизм, в 1888 г. возродил общество розенкрейцеров («Орден Розы и Католического креста»).


[Закрыть] в этом «Кто-то», пожалуй, даже и не помешало бы. Я разболелся об этом потому, что вспомнил Вашего «Кто-то» на севере Франции. – Надеюсь, что Вы пережили период форсированной ненависти (или любви) к отделившемуся продукту своей мысли, и взираете теперь на симфонию спокойными глазами. Конечно, эта форма не имеет будущности, но важно, что литература начинает сознательно учить ее[203]203
  Конечно ~ учить ее (подчеркнуто Белым).


[Закрыть] у музыки и подражает ей, тогда как раньше было обратное отношение: вспомните т<ак> н<азываемые> симфонические поэмы да и вообще программную музыку, не имеющую будущности, несмотря на гигантские усилия Листа. В симфонии есть места, музыкальные не в смысле формы, а по существу: это какое-то непосредственное прикосновение (вневременное и внепространственное) к Ansich’у[204]204
  Философский термин Канта: Ding an sich (нем.) – вещь в себе.


[Закрыть], доступное только музыке… Раньше, до развития и распространения бетховенской и послебетховенской музыки, такое прикосновение было достигаемо в искусстве слова лишь величайшими гениями вроде Гёте; теперь, благодаря музыкальной атмосфере, это прикосновение замечается чаще и притом у талантов такого размера, как, напр<имер>, Фет… Что же касается «симфонии», как симфонии, то тут я могу только указать Вам на недостаточное контрастирование частей между собой[205]205
  Подразумеваются четыре части, на которые разделен текст «Симфонии (2-й, драматической)».


[Закрыть]. Нормальный ход таков: от сложного смешанного и разнообразного первой части композиция впадает сначала в один, потом в другой из противоположных элементов (чаще сначала в andante или adagio, а потом уже в scherzo), и наконец в последней четвертой части приходит к решительному выводу. У [Вас же], кроме недостаточного контраста, – некоторая перестановка частей: вторую хочется сделать первой, а первую (andante – музыкальная скука) второй. Третья – на лоне природы scherzo, четвертая великолепно напоминает то же вечно милое и грустно задумчивой первой (у [Вас] второй) и новое собрание умственного цветника и, несмотря на его немощь, приходит к выводу, что еще не все потеряно… еще много святых радостей осталось для людей…[206]206
  Цитируется заключительный фрагмент части четвертой «Симфонии (2-й, драматической)»: Без слов передавали друг другу, что еще не все потеряно, что еще много святых радостей осталось для людей…» (Симфонии. С. 145).


[Закрыть] Это очень очень хорошо; прекрасно, искренно, глубоко, сильно и нежно в одно время… Мне бы хотелось, чтобы Вы, если Вам это не очень неприятно, обратили мое внимание на те места вещи, которые Вы считаете сами недостаточно ясными, за которые Вы боитесь. Меня лично смущает пурпуровое таинство, певец лжи, прозябающий в темнице, Антихрист и Разящий на стр. 157–158; мститель на стр. 195…[207]207
  Подразумеваются фрагменты из «Симфонии (2-й, драматической)»: «Пурпурный свет – ветхозаветный и священный, а красный – символ мученичества. ‹…› Пурпурный цвет нуменален, а красный феноменален» (часть четвертая); «Тут был и певец лжи, прозябающий в темнице ‹…›» (часть третья; речь идет об Оскаре Уайльде, авторе эстетического диалога «Упадок лжи» (1889), и его тюремном заключении в 1895–1897 гг.); «А вдали Антихрист бежал обратно на север Франции», «То еще не был Разящий, а лезвие меча среди туч» (часть третья); «Ждали утешителя, а надвигался мститель…» (часть четвертая). См.: Симфонии. С. 130, 107, 119, 134.


[Закрыть] До свиданья! Пишите, если вздумаете.

Э. Метнер.

Брестской жел. дор. полустанок Немчиновка, Э. К. Метнеру.

РГБ. Ф. 167. Карт. 4. Ед. хр. 1.

7 августа 1902 г. Серебряный Колодезь

Серебряный Колодезь 7-го августа 1902 года.

Многоуважаемый Эмилий Карлович,

Я был приятно удивлен, получив Ваше симпатичное письмо. Спешу ответить. Простите, что отвечаю не сейчас же. Мы, находясь от города за 33 версты, не часто посылаем туда[208]208
  Указывается расстояние от имения Серебряный Колодезь до города Ефремова Тульской губернии, в котором находилось ближайшее почтовое отделение.


[Закрыть]. Ваше письмо получил только 6-го. Не знаю, когда пойдет мое письмо.

Как печально, что Вы уезжаете из Москвы! Впрочем, надеюсь, наше знакомство укрепится. Вы позволите мне писать Вам в Н<ижний> Новгород? не так ли? Если я замечу, что Мартиникская катастрофа[209]209
  25 апреля (8 мая) 1902 г. на острове Мартиника взорвался, разлетевшись на части, вулкан Мон-Пеле и уничтожил портовый город Сент-Пьер вместе со всем его населением (36 тысяч человек).


[Закрыть], преследования Комба[210]210
  Имеется в виду антиклерикальная деятельность французского кабинета министров во главе с Луи Эмилем Комбом, подготовившего закон о разделении церквей и государства и проведшего закон, направленный против католических конгрегаций. Возможно, непосредственным источником для Белого здесь послужила статья: Поселянин Е. <Погожев Е. Н.> Мысли и впечатления. Гонение христиан во Франции // Московские Ведомости. 1902. № 214, 6 августа. С. 2; № 215, 7 августа. С. 1.


[Закрыть] и дурная погода суть следствия одной причины, это будет фраза – но фраза, имеющая микроскопическую дозу вероятия… Чья-то проделка, переходящая то в шутку (болезнь англ<ийского> короля[211]211
  23 июня (н. ст.) 1902 г. английский король Эдуард VII перенес хирургическую операцию, вследствие чего его коронация была отложена на шесть недель.


[Закрыть], Комб, погода, падение Св. Марка[212]212
  Имеется в виду колокольня Сан-Марко (кампанила; 888–1517 гг., высота около 100 м) на Пьяцце ди Сан-Марко в Венеции. Утром 1 (14) июля 1902 г. вследствие неудачной реставрации она обрушилась; к 1912 г. была восстановлена.


[Закрыть] и т. д.), то в жестокость (Мартиника с уцелевшим негодяем)[213]213
  Одним из уцелевших жителей Сент-Пьера оказался портовый грузчик Аугусто Кипари, который во время катастрофы сидел в подземной тюрьме; тем не менее он получил обширные ожоги по всему телу.


[Закрыть]. Однако будущее, как мне кажется, слегка очищается: виннозолотые закаты, опьяняющие дионисианством и столь характерные для весны и начала лета, заменяются какой-то следующей стадией… Леопард уходит… Одно время его заменила «рысь» (российская акклиматизация леопарда Индии), но не надолго. Оригинальность этого явления (явления рысьих свойств) взывает к нашей осмотрительности. Посмотрим, не замигают ли в наших словах, или в печали зарницы злых, рысиных огонечков… Посмотрим… И тем не менее два раза в небе произошло нечто неизъяснимо-отрадное, выразившееся в своем «внешнем», как синтез несовместимых (или редко совместимых) закатов: синтез розового, религиозного, мистического, женственного заката, символизирующего св. Церковь, Душу Мира, Софию, Lumen Coeli Sancta Rosa[214]214
  «Свет небес, святая роза» (лат.) – обращение к Деве Марии; строка из стихотворения А. С. Пушкина «Жил на свете рыцарь бедный…» (1829).


[Закрыть] (Мережковский) с золотым, ницшеанским, человекобожеским, самоутверждающим закатом. По Соловьеву Логос, воплощаясь в Душу Мира, тем самым нисходит в мир; если же человек проник в Душу Мира, скажу я, и пошел дальше в своем созерцании, то с Кем он неизбежно встречается?.. Привожу выписку из Чтения о Богочеловечестве: «Если осенение человеческой Матери действующей силой Божества произвело вочеловечение Божества, то оплодотворение бож<ественной> Матери, Церкви (по-другому Души Мира) действующей силой человеческой произведет свободное обожествление человечества»…[215]215
  Неточная цитата из «Чтений о Богочеловечестве» (М., 1881) Вл. Соловьева (Чтение одиннадцатое и двенадцатое). См.: Соловьев Владимир. Соч.: В 2 т. М.: Правда, 1989. Т. 2. С. 169.


[Закрыть] «Ныне мы дети Божии, но неизвестно, что будем» (Иоанн)…[216]216
  Искаженная цитата; ср.: «…мы теперь дети Божии; но еще не открылось, чтó будем» (1 Ин. 3: 2).


[Закрыть] «Ich schlief, ich schlief – aus tiefem Traüme bin ich erwacht: – die Welt ist tief» (Nietzsche)[217]217
  «Песнь Заратустры» из философской поэмы Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра» («Also sprach Zarathustra», 1883–1885; ч. 3, «Другая танцевальная песнь», 3; ч. 4, «Песнь опьянения», 12); в переводе Ю. М. Антоновского: «Глубокий сон сморил меня, – // Из сна теперь очнулась я: // Мир – так глубок» (Ницше. Т. 2. С. 165–166, 235); в переводе Д. Борзаковского: «Я спал, я спал – // Я пробудился от глубокого сна: – // Мир глубок» (Ницше Фридрих. Собр. соч. Т. I. Так говорил Заратустра. М.: Изд. М. В. Клюкина, <1900>. С. 252, 352).


[Закрыть] не есть ли неизъяснимый синтез двух наиболее типичных и противоположных закатов символ, обращающий на себя внимание… Что же касается исторического воплощения «Кого-то», рождения «его» в Польше, то я почти год тому назад уже в достаточной степени оценил это явление. Лицо, сообщившее в моем присутствии об этом, обитает в Н<ижнем> Новгороде[218]218
  Имеется в виду нижегородская журналистка и автор религиозно-мистических сочинений Анна Николаевна Шмидт; она «собственным умом построила гностическую систему ‹…› выступила с проповедью новой церкви, которая должна родиться из православия, проповедовала третий Завет, учила о женственной природе третьей ипостаси ‹…› воображала себя „ангелом церкви“, а Соловьева считала новым воплощением Христа, своим возлюбленным женихом» (Соловьев С. М. Жизнь и творческая эволюция Владимира Соловьева. Брюссель, 1977. С. 399). В «Воспоминаниях о Блоке» Белый сообщает: «Помню: явление покойной Анны Николаевны Шмидт из Нижнего Новгорода осенью 1901 года; она познакомила М. С. Соловьева с кругом идей, выраженным в „Третьем Завете“ и „Исповеди“; я познакомился с ней и мы обменялися письмами» (О Блоке. С. 34). См. о ней: Аккерман Галина. Загадка Анны Шмидт // Континент. 2005. № 123. С. 372–393; Козырев А. П. Нижегородская сивилла // История философии. Вып. 6. М., 2006. С. 62–80.


[Закрыть], куда Вы едете и где, по-видимому, существует нечто вроде очага «бесовщины»…

Вы прочли летопись Серафимо-Дивеевского монастыря, а также исследование Мережковского. Не найти большей противоположности! Меня очень интересует Ваше отношение к упомянутым книгам. Надеюсь, мы с Вами еще не раз сериозно побеседуем об исследовании Мережковского.

Вы очень верное указали на музыкальную безалаберность «Симфонии». Ее недостатки я всегда сознавал более чем кто-либо. Эта безалаберность вытекает из недостаточной музыкальной стройности, отсутствия «общности» частей (не уничтожающей противоположность). Мысль о «симфонии» как таковой мне пришла в голову лишь со второй части, которая таким образом и является по-настоящему первой. Первая же – придаток, имеющий с «симфонией собственно» весьма малую и чисто внешнюю связь. Правда, в 4-ой части есть попытки провести аналогию с первой, но эти попытки не искупают всей неуместности первой части. Что же касается мест, смущающих Вас, – охотно даю к ним те разъяснения, какие мне кажутся наиболее подходящими.

Ваше недоумение относительно «пурпурового таинства» постараюсь рассеять: я не нахожу здесь страшного, а разве что – неясное; неясность «симфонии», «жаргонность» ее – вот второй колоссальный недостаток ее, вытекающий из того обстоятельства, что «симфония» отнюдь не предназначалась для печати, а в момент держания корректуры я не мог ее исправить, будучи мыслью отвлечен совсем в сторону. В вышеупомянутом выражении, мне кажется, я хотел подчеркнуть эстетическую, а отчасти и мистическую разницу между настроением красного цвета и пурпурового[219]219
  Ср. в «Симфонии (2-й, драматической)» (ч. 4): «3. Пурпурный свет – ветхозаветный и священный, а красный – символ мученичества. // 4. Нельзя путать красное с пурпурным. Здесь срываются. // Пурпурный цвет нуменален, а красный феноменален» (Симфонии. С. 130).


[Закрыть]; красный – цвет мученичества, 1-го Христова Пришествия, Голгофы, цвет феноменальный, возникающий не сам по себе, а из отношения белого источника света к серой пыли, дымке (солнце сквозь дымку); серый цвет – воплощение абсолютного бытия (белого) в абс<олютное> небытие (черное) или, вернее, обратно: в бытие небытия (см. о значении серого цвета, как компромисса, как «черта с насморком» у Мережковского[220]220
  Имеется в виду фрагмент из книги Д. С. Мережковского «Л. Толстой и Достоевский» («Религия», ч. 2, гл. 5): «…дух всего нуменально-серединного ‹…› дух не холодный и не горячий, а только теплый, не черный и не белый, а только серый, если и „великий“, то разве лишь нашим собственным ничтожеством великий, а сам по себе „маленький, гаденький, золотушный бесенок с насморком, из неудавшихся“» (Мережковский Д. С. Л. Толстой и Достоевский / Изд. подгот. Е. А. Андрущенко. М., 2000. С. 408 («Литературные памятники»)). В тексте цитируются слова Ставрогина («Бесы», ч. 2, гл. 3, IV). См.: Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1974. Т. 10. С. 231.


[Закрыть])… Пурпурный цвет – нуменален; он возникает из смешения красного с фиолетовым и превращает незамкнутую линию спектра

Между пурпурным (т. е. цветом, соединяющим линии спектра) и белым (т. е. соединяющим цвета спектра) отношение сочинения, а между красным и белым – подчинения, но оба цвета, т. е. и белый, и пурпурный – нуменальны, потусветны, один цвет – покинутого рая, а другой – грядущего Царствия Божия… Оба цвета намекают на связь между небом и землею, а между ними «7» цветов спектра (цветов феноменальных), полнота переживания которых как бы вновь приближает нас к небу. «Полновременный день», «День великого полудня» (по Ницше)[221]221
  Образ «великого полдня» – в поэме «Так говорил Заратустра» (ч. 3, «О трояком зле», 2; ч. 4, «Знамение»). См.: Ницше. Т. 2. С. 137, 237.


[Закрыть], «Исполнилась полнота времен» (Павел к Гал<атам>)[222]222
  Гал. 4: 4 («…пришла полнота времени…»).


[Закрыть] – как все это похоже! Что же влечет за собою все это? Жажду белизны, нового слова, написанного на белом камне, слова, которого никто не знает кроме того, кто получает[223]223
  Откр. 2: 17 («…дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает»).


[Закрыть] (7 цветов, 7 церквей, 7 печатей, 7 светильников, 7 рек, текущих из рая, 7 граней, 7 ангелов и т. д.). Можно думать, что до грехопадения спектр был замкнут и состоял из 8 цветов (8-ой – пурпурный), из которых в пурпурном была вся сила, т. е. близость человека к Богу Отцу; но грехопадение совершилось, соединяющий цвет (пурпурный) пропал и линия спектра разомкнулась. Пропавший пурпурный цвет (Яхве, Бога Израиля) заменился обетованием о грядущем [Мессии] белом цвете, который отныне станет цветом соединяющим, закрыв собою цвет Бога Отца (пурпурный) «Я и Отец – одно»…[224]224
  Ин. 10: 30.


[Закрыть] «Принимающий меня принимает и Отца»…[225]225
  Мф. 10: 40 («…кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня»).


[Закрыть] Если с 1-ым пришествием стала доступна белизна, то обеление всего человечества станет возможным лишь во 2-ом пришествии. «Обелили одежды кровию Агнца» (Откр.)[226]226
  Откр. 7: 14 («…убелили одежды свои Кровию Агнца»).


[Закрыть]. «Побеждающий облечется в белые одежды»[227]227
  Откр. 3: 5.


[Закрыть]. Но Христос 1-го пришествия должен был воплотиться в компромисс, т. е. белизна Его, созерцаемая сквозь серую пыль, казалась красной, отсюда первое пришествие Христа – в красном, а второе в белом, т. е. тогда серая пыль, застилающая наши очи, – пропадет. Центр «красного» перемещается, судя по тому, обращаем ли мы внимание на источник света, или на пыль, его застилающую; отсюда два оттенка красного: 1) «Обелили одежды кровию Агнца», Христос 1-го пришествия, 2) «А вдали, догорая, дымилось злое пламя земного огня» (Соловьев)[228]228
  Заключительные строки стихотворения «Вся в лазури сегодня явилась…» (1875). См.: Соловьев. С. 61.


[Закрыть], «Если будут грехи ваши, как багряное, как снег убелю» (Исайя)[229]229
  Ис. 1: 18.


[Закрыть]. И так, злое красное: не потому ли Богомилы считают денницу братом Христа?[230]230
  Богомилы – еретическое движение, возникшее в Болгарии в Х в. Согласно их вероучению, верховный добрый Бог сотворил невидимый духовный мир во главе с первородным старшим сыном Сатанаилом, который возмутился против Отца, был низвержен с неба и стал творцом видимого, материального мира. Небесный Отец ниспослал Христа, или Слово, который отнял у Сатанаила остатки божественной силы и могущества.


[Закрыть]

Отсюда ясно, какая громадная разница между пурпурным, с одной стороны, и обеими красными, с другой. Желание с нашей стороны постигать тайны мира, минуя белое (Христа), пурпурным – губительно, ибо для нас пурпурное дано в белом («Я и Отец – одно»); а углубляясь в пурпурное, мы как бы отвергаем белое и уже в силу того отвергаем и пурпурное, заменяя его просто красным и, конечно, не кровию Христовой, а багряными грехами («Если грехи ваши, как багряное»). Таинственная, пурпурная зоря не должна отражать феноменальности красного. Вот объяснения полусознательного употребления мною выражения «пурпуровое таинство» (тайна)…[231]231
  Образ из «Симфонии (2-й, драматической)» (ч. 2): «Над снежно-белой тучкой совершалось пурпуровое таинство» (Симфонии. С. 97). Более подробно свои представления о цветовой символике Белый развивает в статьях «О религиозных переживаниях» (1903), предназначавшейся для журнала «Новый Путь», но там не опубликованной (впервые: Литературное обозрение. 1995. № 4/5. С. 4–9), и «Символизм как миропонимание», напечатанной в «Мире Искусства» (1904. № 5. С. 173–196; впоследствии соответствующий фрагмент выделен в самостоятельную статью под заглавием «Священные цвета», см.: Андрей Белый. Арабески. Книга статей. М.: Мусагет, 1911. С. 115–129).


[Закрыть]

«Мститель» в своем окончательном виде, без личины – ожидаемый некоторыми Антихрист (не мог же им оказаться в то время младенец на с<евере> Франции, хотя там и очень подозрительно)[232]232
  Подразумеваются эпизоды из 3-й и 4-й частей «Симфонии…»: «3. Ему писали, что семейство грядущего зверя найдено и что зверь еще не вышел из пеленок. 4. Это был пока хорошенький мальчик, голубоглазый, обитающий на севере Франции»; «Тут ему подали письмо с севера Франции. ‹…› Ему писали, что Зверя постигло желудочное расстройство и он отдал Богу душу, не достигши пяти лет, испугавшись своего страшного назначения» (Симфонии. С. 121, 130).


[Закрыть]. В более общем же виде, т. е. в образе двух: худого кривляки, смахивающего в некоторых чертах на М. Горького, и толстяка, выкрикивающего «ужасики» о дыре (Дыромоляйстве, сиречь толстовстве), о принесении в жертву себя муравьям (т. е. самопожертвовании для самопожертвования) и об успехах хирургии[233]233
  Речь идет о фрагментах из 4-й части «Симфонии…»: «3. ‹…› выскочил худой кривляка с нависшими черными бровями, грозовым взором и всклокоченной шевелюрой. // 4. Он был в нижнем белье и на босу ногу. ‹…› Он подскочил к кряхтящему толстячку и шепотом велел ему молчать. // 5. На что босоногий лектор возопил гласом велиим: „Петруша, разреши мне выкрикнуть еще один только ужасик!“»; «…раздавались слова заговорившего толстячка: „Положим – стоит африканская жара… Я раздеваюсь донага и валяюсь на муравьиной куче… Множество маленьких насекомых впиваются в мое тело!..“»; «Я разрезаю живот… Вытаскиваю и прочищаю кишки… Отрезав нужный мне кусок кишки, я сшиваю отрезанные концы ‹…›» (Там же. С. 136–138).


[Закрыть].

Для меня наиболее неясным и страшным является сцена выводов Мусатова с протянутой у горизонта шкурой леопарда… «Возвращается, опять возвращается»[234]234
  Подразумевается эпизод из 3-й части «Симфонии…»: «И он подхватил: „Опять, опять возвращается…“ ‹…› Горизонт был в кусках туч… ‹…› Точно леопардовая шкура протянулась на западе» (Там же. С. 113).


[Закрыть] – я сам не понимаю, что это: намек ли на вечное возвращение или на возвращение во второй раз (2-ое Пришествие). Неясность эта неприятно пугает меня, хотя, мне кажется, – эта сцена наиболее удачная из всей «симфонии».

Что же касается до несуразности (почти безобразности) в расположении частей друг относительно друга и нелепом нагромождении отрывков, то из 4-х симфоний, написанных мною[235]235
  Под 4-й «симфонией» подразумевается ее первоначальная редакция, над которой Белый работал летом 1902 г.; ср. его свидетельство в автобиографическом письме к Р. В. Иванову-Разумнику от 1–3 марта 1927 г.: «…летом 1902 года пишу первую редакцию 4-ой Симфонии, и в том же 1902<-м> – вторую редакцию, уже портящую первую. Считаю нормальной 4-ой Симфонией эти не существующие первые две редакции» (Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. СПб., 1998. С. 488). В полном виде эти тексты не сохранились; в «Альманахе книгоиздательства „Гриф“» были опубликованы фрагменты под заглавием «Отрывки из 4-й симфонии» (М., 1903. С. 52–61). См.: Симфонии. С. 372–381.


[Закрыть], эта симфония – наименее удачна. Повторяю: колоссальный недостаток ее – «жаргонность» и заносчивый тон: – «Хлестаков, хлыщ в плаще Гамлета, циник, понявший свое ничтожество, сумасшедший, к сожалению не приложивший своего адреса, и пасквилянт» – так меня называют в «Н<овом> Времени»[236]236
  Имеется в виду рецензия на «Симфонию (2-ю, драматическую)», напечатанная в рубрике «Книги за неделю». Приведя в ней слова Полония о Гамлете («Это безумие, однако же в нем есть что-то систематическое»), автор продолжал: «Тысячи молодых людей, которым лень быть логическими и здравомыслящими, рядились, рядятся и будут рядиться в это якобы систематическое безумие, криво улыбающееся, подмигивающее, делающее вид, будто оно таит, себе на уме, нивесть какие глубины и тайны. Но клобук не делает человека монахом, а в мантии, украденной у Гамлета, может щеголять и несносно претенциозный болтун о выеденном яйце, и хлыщ Хлестаков, и даже просто пасквилянт. К глубочайшему сожалению, приходится отметить, что какие бы смыслы ни крылись в „Симфонии“ г. Белого, но пасквиль-то сквозит в ней несомненнейшею прозрачностью – и, притом, даже не пасквиль, но мелкий, местный, московский пасквилек, обличитель никому за пределами тесного московского кружка неизвестных человечков» (Новое Время. Иллюстрир. прилож. 1902. № 9456, 3 июля. С. 9. Подпись: В. А. Л.).


[Закрыть], и кой-что в этом отзыве, к сожалению, истинно.

«Симфонии» не имеют будущности, как таковые; но как промежуточная стадия на пути к образованию какой-то безусловно важной формы – они значительны. Это – начало конца поэзии в собственном смысле. Андриевский, Мережковский и нек<оторые> другие прекрасно ощущают, что в области поэзии уже давно творится неладное[237]237
  C. А. Андреевский изложил свою критическую точку зрения на современное состояние русской поэзии в статье «Вырождение рифмы (Заметки о современной поэзии)» (Мир Искусства. 1901. № 5). См.: Андреевский С. А. Книга о смерти / Изд. подгот. И. И. Подольская. М., 2005. С. 449–468 («Литературные памятники»).


[Закрыть]. Литературу Мережковский низводит в жизнь, а я – в музыку. Может быть, истинно и то, и другое, а может быть, ни то, ни другое, а нечто, чего мы, сыны XIX столетия, уж не видим… Некоторая противоположность в стремлении с одной стороны уничтожит поэзию во имя жизни, а с другой – во имя музыки (музыка, так сказать, жизненный эквивалент потусветности) знаменательна: здесь опять-таки одно из бесконечных проявлений все возрастающей полярности; ее окончательный смысл – тайна. Всякое забегание вперед как церковников (с их Антихристом) и теософов, так и теургов à la Мережковский с их речами о заединяющем религиозном делании значительны только как первые попытки «нового мышления», а не сами по себе. Значение их еще то, что центр тяжести в объяснении окружающей действительности перенесен из прошлого в будущее, что произведет грандиозный переворот в характере созерцаний, едва ли сознаваемый нами во всей полноте. Подавляющий рост музыки XIX столетия не предтеча ли такого поворота? (В музыке, по Спенсеру, зерна будущих эмоций и мыслей.) «Симфонизируясь», жизнь не устремляется ли в будущее? Или здесь мы имеем дело с острием, на котором, по выражению Мережковского, колеблется Европа?

Но кто «знает»?.. Мы ощущаем «нечто»… Каково-то оно покажется в лучах будущего?.. Я успокоен… Даже радостно успокоен… И это – не легкомыслие, а единственно возможное условие существования (так сказать, вторичное спокойствие, успокоение, сознательное возвращение к легкомыслию после тернистого блуждания по опасным завиткам мысли и созерцания).

Человечество пережило все стадии протестантствующей, а также и протестующей мысли вплоть до красиво-соблазнительного своим дикарством анархизма. Описав круг в своих переживаниях, мысль снова обратилась к религиозной истине. Но религиозная Истина, будучи неизменна по существу, изменчива для нас, благодаря неодинаковому состоянию нашей психики. Реакция Христианства на время дает разные результаты, и с этими результатами следует считаться. «Многое сказал бы вам, но вы не поймете. И вот пошлю к вам Утешителя, Духа Истины, который и наставит вас»…[238]238
  Ср.: «Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить» (Ин. 16: 12); «Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне» (Ин. 15: 26).


[Закрыть] В этом смысле религиозная Истина подвержена эволюции. Обратившись к религии после отрицания, мы усложнили способы касания этой истины. Схематизирую свою мысль:

«А С» – направление эволюции религиозной Истины.

«В» – точка, в которой находится религиозная Истина в момент нашего возвращения.

Выйдя из «А» и описав окружность «A D E F G H I», человечество снова подошло к «А» – но с другой стороны; сама же Истина тем временем переместилась в «В» и так вот уже перед нами трилемма: 1) или считать Истину за «А», или 2) за В… Но если считать Истину за «А», то мы можем двояко рассматривать ее: непосредственно как «А» или же 3) сквозь туман прожитого (I H G F E D A). Отсюда возникает троякое отношение к религиозной Истине, троякий путь. (1) Путь «I H G F E D A B» – путь теософский, где метод согласования пройденного с религией выступает на первый план; отсюда важная роль «ума», отсюда умственность, схематичность теософов. (2) Путь «I A B» – путь христиан церковников, где простор чувству и наоборот скованность воли и ума, (3) и наконец путь I B неохристиан, теургический, минующий религиозную Истину в прежней ее исторической формулировке (в той формулировке, которую она имела в момент удаления от нее) и берущий ее в окончательной или современной формуле. Отсюда резкое различие церковников и теургов и невозможность согласия между ними в данный момент, хотя пути их в конце концов сходятся (быть может), но у самих церковников нет того же отношения к религии, как и у первых христиан (т. е. отношения к «А» из «А» же)… Да кроме того Истина переместилась уже в «В» и «А» является ее периферическим, а не внутренним толкованием. Церковники, претендуя на одинаковость своего созерцания с созерцанием христиан первых веков, забывают, что отношения между людьми и обоими Пришествиями изменились, а такая перемена положений не может не оказать глубокого влияния на характер созерцания. (Если сперва было так

Следовательно, безусловное значение церковности и только в деле нашего приобщения Истине – не вполне основательная монополия, а сопровождаемая насилием над духом и угрозами, она теряет часто даже и то, что принадлежит ей по праву. Из неодинаковости трех путей (быть может, истинных) вытекает разногласие, которое мы всюду встречаем, когда церковник чурается теософа и теурга, а эти последние презирают церковника, не соглашаясь в свою очередь друг с другом. Между тем, если каждый путь имеет свою долю истины, то не являются ли необходимыми эти три теперь уже начавшие определяться русла христианства? не все ли равно, как прочесть треугольник : (аbс или bac или cba) – этот вечный треугольник – равноугольный и равносторонний (Отец, Сын, Дух – Воля, Ум, Чувство –).

Вот почему я свободно отношусь ко всем трем направлениям: будущее укажет, какое из них наиболее истинное и что в нем истинно. Не следует забывать, что все мы младенцы в деле религии… Не лучше ли нам воздержаться от причисления непонятного и нового к лику Демона? а то как раз попадешься впросак («Взявший меч от меча погибнет»…[239]239
  Мф. 26: 52 («…все, взявшие меч, мечом погибнут»).


[Закрыть] «Не судите, да не судимы будете…»[240]240
  Мф. 7: 1; Лк. 6: 37.


[Закрыть]) Я не хочу этим сказать, что теософы или теурги стоят на более верном пути, я сам склоняюсь к церковности и знаю, что, минуя «А», теург рискует промахнуться и попасть в «Х» или «Y», но всякий путь вырабатывает и методы проверки, и с осторожностью можно сравнительно безопасно для себя плавать по «иноземным морям и открывать Африки».

Я предоставляю желающему замыкаться – замкнуться и расставить вокруг себя ширму собственной усталости, но протестую против навязывания и другим этой усталости; к сожалению, церковники питают нас не церковностью в глубоком, утверждающем смысле, а суррогатом ее – неврастенией…

«Ныне мы дети Божии, но неизвестно, что будем» (Иоанн)[241]241
  См. выше, примеч. 9.


[Закрыть]. Что ближе к этим радостным словам Евангелиста: ницшевское ли «Die Welt ist tief», или приводимое ниже стихотворение с. – петербургского молодого поэта А. Блока (нигде еще не напечатавшего своих замечательных стихов), в котором гениально выражено настроение этой ложной церковности?

Однако заканчиваю длинное до возмутительности письмо. В Москве я буду 18, 19-го или 20-го августа и вряд ли успею воспользоваться Вашим любезным приглашением, хотя буду у Вас в Москве в конце августа (если позволите). Быть может Вы напишете мне сюда до 17-го или в Москву после 17-го… Льщу себя надеждой услышать игру Вашего брата, от которой я многое ожидаю. Пока же до свиданья. Еще раз спасибо за письмо. Остаюсь готовый к услугам

Б. Бугаев.

P. S. Пользуюсь оставшимся местом для переписки стихотворений А. Блока – самого талантливого поэта «из молодых» (это мое убеждение)[242]242
  Далее следуют списки стихотворений А. А. Блока «Брожу вдоль стен монастыря…», «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…», «Ищу спасенья…», «Одинокий, к тебе прихожу…», «Эллины, боги бессонные…» (две заключительных строфы стихотворения «В полночь глухую рожденная…»). См.: Блок. Т. 1. С. 108, 60, 41, 42. Списки восходят к автографам стихотворений Блока, высланным в Москву семейству Соловьевых (см.: Котрелев Н. В. Неизвестные автографы ранних стихотворений Блока // Литературное наследство. Т. 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 1. М., 1980. С. 244–245).


[Закрыть]. ‹…›

Не правда ли, какое проникновение куда-то скрывается под этой слегка корявой, неповоротливой формой? И до чего современны, до чего страшны такие стихи?

Б. Бугаев.

РГБ. Ф. 167. Карт. 1. Ед. хр. 1. Помета красным карандашом: «I». Фрагмент опубликован: ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 184.

Ответ на п. 1.