Текст книги "Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай"

Книга седьмая

Содержание

Рафаил по просьбе Адама рассказывает, как и для чего был сотворен этот мир: как Бог, после изгнания Сатаны с его Ангелами с Небес, объявляет, что Ему угодно сотворить новый мир и новых созданий, которые будут в нем жить. Бог посылает во славе Своего Сына в сопровождении Ангелов, поручая Ему совершить дело творения в шесть дней. Ангелы прославляют песнопениями совершение этого дела, и Сын Божий снова восходит на небо.

 
Сойди с Небес, Урания[123]123
  Сойди с Небес, Урания… не из числа ты девяти… – у греков было девять муз: Клио (муза истории), Каллиопа (муза эпоса), Евтерпа (муза лирической поэзии), Мельпомена (муза трагедии), Эрато (муза любовной поэзии и мимики), Полигимния (муза гимнов), Талия (муза комедии), Терпсихора (муза танцев), Урания (муза астрономии). Таким образом, своей Урании Мильтон придает совершенно особое значение. Поскольку в ее власти небесные предметы, Уранию призывал Данте, прежде чем петь о Рае. У поэтов Возрождения Урания стала покровительницей высокой эпической поэзии.


[Закрыть], коль верным
Тебя я ныне именем зову, –
Ты, коей глас божественный услышав,
Превыше я Олимпа воспарил,
Превыше, чем Пегас[124]124
  Пегас –  мифический крылатый конь поэтов, на котором они воспаряют в своих песнопениях. Значение это придано ему лишь в позднейшие времена, древние же греки не приурочивали его к поэзии. Конь этот выскочил, по их мифам, из Медузы, когда Персей отрубил ей голову.


[Закрыть] певцов возносит!
Не имя –  сущность лишь твою зову;
Не из числа ты девяти, живущих
На высоте Олимпа: Небеса –
Твоя отчизна; раньше, чем явились
Громады гор, чем реки потекли,
Вела ты с вечной мудростью беседу,
Сестрой своей, и с нею ты играла
В присутствии всесильного Отца,
Небесной песнью слух Его пленяя!
Тобою вознесенный, я дерзнул
На Небеса Небес проникнуть смело,
Как гость земной, и воздух эмпиреев,
Тобой смягченный, жадно я вдыхал.
Дозволь же мне в родную мне стихию
Вернуться снова безопасно вниз,
Чтоб конь крылатый без узды не сбросил
Меня, как сбросил он Беллерофонта[125]125
  200. Беллерофонт –  мифический греческий герой, убивший Химеру (см. примеч. к с. 62); по Пиндару, он захотел подняться на Пегасе до неба; разгневанный этой дерзостью, Зевес послал овода, который, жаля Пегаса, довел коня до бешенства, и конь сбросил Беллерофонта, который упал и сделался хромым и слепым.


[Закрыть] –
Который в высь такую не взлетал, –
Чтоб я, как он, не заблудился, сброшен,
В полях Элейских![126]126
  …В полях Элейских! – Элея или Эолида, – местность в Малой Азии, близ Геллеспонта (Дарданелл).


[Закрыть] Только половину
Успел своей исполнить песни я;
Но ныне круг мой сузился –  яснее
Вокруг себя я вижу сферу дня,
Стою на твердой почве, не витаю
Над полюсом, уверенней пою
Своим я смертным голосом, без страха,
Что ослабеет иль умолкнет он,
Хотя мне петь приходится в дни злые[127]127
  …Хотя мне петь приходится в дни злые… во тьме… – здесь Мильтон опять намекает на свою слепоту (см. примеч. к с. 82) и на печальные обстоятельства конца своей жизни.


[Закрыть],
В дни злобные, меж злобных языков,
Во тьме, среди опасностей грозящих,
В печальном одиночестве. Но все ж
Я не совсем один: ты навещаешь
Мои ночные грезы, ты приходишь,
Когда зарей румянится восток.
Руководи ж, Урания, моею
Ты песнею, хотя бы песне той
Внимали лишь немногие; избавь лишь
Ты от помехи варварской ту песню –
От Вакха и поклонников его,
От той толпы безумной, что в Родопе
Измучила фракийского певца[128]128
  …От той толпы безумной, что в Родопе измучила фракийского певца. – Родопские горы на Балканском полуострове ныне носят название Деспото-Даг. Здесь Орфей был растерзан вакханками за то, что с презрением отказался участвовать в их оргиях.


[Закрыть].
Ему леса и горы с восхищеньем
Внимали, но и песнь его, и лиру
Толпы крик дикий заглушил, и Муза
Певца не защитила своего.
Ты ж окажи молящему защиту:
Небесного происхожденья ты,
А та была лишь грезою пустою.
Скажи, богиня, что произошло,
Когда окончил Рафаил, Архангел
Приветливый, свое предупрежденье
Адаму, показав ему пример
Отступников постигшей страшной кары,
Чтоб и Адаму иль его потомству
Не потерпеть такой же кары, если б
Единую ту заповедь они
Нарушили о древе запрещенном,
Которую им было так легко
Хранить, имея самый лучший выбор,
Чтоб услаждать свой вкус, переходя
От древа к древу. И Адам и Ева
Внимательно прослушали ту повесть,
Объяты изумленьем и раздумьем,
Рассказ услышав о таких делах,
Для них высоких, странных, непонятных,
Как злоба и вражда среди Небес,
Война в соседстве близком с Божьим миром,
Среди блаженства яростный мятеж,
Хоть скоро был подавлен он –  отпрянул
Обратно, как от берега прибой,
На тех, кем он затеян был: конечно,
В стране блаженства был он нетерпим.
Рассеялись сомнения Адама;
Но вместе с тем созрело в нем желанье
Безгрешное –  поболее узнать
О многом, что его касалось ближе:
Откуда этот мир –  земля и небо,
Которые он видел вкруг себя,
Произошли, когда, с какою целью
И из чего они сотворены;
Что было вне Эдема и в Эдеме,
Пока в нем не явился человек.
Так, чувство жажды утолив, глазами
Мы провожаем свежие струи
Бегущие –  и пить желаем снова.
И гостю он небесному сказал:
 
 
«Великие, чудесные событья.
Дела, каких не знает мир земной,
Ты рассказал, божественный наставник,
Ниспосланный благоволеньем Божьим
С высот небесных, чтоб предостеречь
Нас вовремя о том, чего лишиться
Могли бы мы, не зная о вещах,
Недостижимых знанью человека.
За это Бесконечному Добру
Должны мы быть безмерно благодарны,
Приняв предупреждение Его
Торжественно и твердо, чтобы верно
Служить всегда Его высокой воле,
Цель нашего в том видя бытия.
Но если нас ты все же удостоил
Рассказа о вещах, лежащих выше
Земного разуменья, –  если мудрость
Всевышняя нашла, что это нужно
Нам знать, –  тогда, прошу, не откажи
И дальше снизойти и нам поведать
То, что нам знать, быть может, столь же важно:
Как и когда возникло это небо,
Которое мы видим в вышине,
С подвижными несметными огнями
И все, что вкруг пространство создает
Иль наполняет, –  этот воздух чистый
Вокруг цветущей радостно земли;
Чем побужден был наш Творец Великий
В Его святом покое вековечном
Среди Хаоса снова приступить
К творенью –  как Он то творенье начал,
Когда его окончил? Нам об этом
Ты расскажи, коль не преступно знать
Нам это все. Мы спрашиваем это
Не для того, чтоб нам разведать тайны
Его предвечной власти, но затем,
Чтоб прославлять дела Его тем больше,
Чем более о них мы будем знать.
Притом великий свет дневной далёко
Свой бег еще не кончил, хоть и вниз
Спускается; он в Небе ждет, он внемлет,
Удержан мощным голосом твоим,
И долее промедлит, чтоб услышать
О собственном своем происхожденьи,
О том, как весь природы мир возник
Из вечной бездны, не имевшей формы.
А если бы вечерняя звезда
И месяц также слушать поспешили
Ту повесть, ночь с собой бы принесла
Безмолвие, и сон, тебе внимая,
Свои бы вежды не сомкнул, иль сами
Его к себе не допустили б мы,
Чтоб песнь твою нам до конца дослушать
И отпустить тебя перед зарей».
 

 
Так он молил блистательного гостя.
И с кротостью богоподобный Ангел
Ему сказал: «Не откажу тебе
И в этой скромной просьбе. Как, однако,
О дивных Всемогущего делах
Я расскажу достойными словами?
Как описать их может Серафим,
Как их поймет ум слабый человека?
Но все ж, насколько можешь ты постичь
Все это, пусть оно не будет скрыто
От слуха твоего, дабы тем лучше
Ты прославленью Бога мог служить
И через то иметь тем больше счастья.
Я разрешенье свыше получил
Давать тебе ответы на вопросы
В границах, знанью твоему доступных;
Но спрашивать о большем воздержись
И не надейся собственным талантом
Узнать о сокровенных тех вещах,
Которые незримый наш Владыка –
Единый лишь Всеведущий –  покрыл
Навеки мраком, на земле и в небе
К их знанью никого не допустив.
Довольно и без них вещей найдется,
Достойных изученья и познанья;
Подобно знанье пище: через меру
Не следует вкушать его; пусть ум
Лишь то приемлет, что объять он может;
Избытком будет только подавлять
Он сам себя, и мудрость превратится
В безумие: так точно пресыщенье
Лишь к несваренью вредному ведет.
 
 
Когда был изгнан Люцифер с Небес[129]129
  Когда был изгнан Люцифер с Небес… – Люцифером или Фосфором древние называли утреннюю звезду (планета Венера).


[Закрыть]
(Так называй его: он был когда-то
Блистательней средь Ангелов, чем это
Светило средь небесных всех светил).
Когда он пал со всей своею ратью
Пылающей сквозь бездну в место кары
И Божий Сын великий возвратился
С победою среди своих святых,
Тогда Отец наш Вечный Всемогущий
Их множество с престола обозрел
И так сказал Божественному Сыну:
 
 
«Ошибся он, завистливый наш Враг:
Он полагал, что все, как он, мятежны;
С их помощью надеялся достигнуть
Он этой высшей силы недоступной
И высшего престола Божества;
Он был намерен, Нас лишив престола,
Его в свое владенье захватить,
И он увлек своим обманом многих,
Которым здесь отныне места нет;
Но большая гораздо часть осталась
Верна, как вижу; Небеса имеют
Довольно населенья, чтоб хранить
Владычество свое во всей вселенной
И посещать высокий этот храм
И в нем свершать торжественные службы
И должные обряды соблюдать.
Однако же, чтоб Враг не утешался
Содеянным им Злом, не говорил,
Что Небеса опустошить сумел он
И тем как будто Мне нанес ущерб,
Намерен Я ту возместить потерю
(Насколько можно то назвать потерей,
Что потеряло уж само себя);
Намерен Я создать теперь мир новый
И новых в нем созданий поселить –
Бесчисленный род человека. Будет
Он жить не здесь –  до той поры, пока
Заслугами своими постепенно
Себе он не откроет путь и доступ
К обителям небесной высоты,
Испытанный повиновеньем долгим.
Тогда Земля, жилище человека,
Сама собою превратится в Небо,
А Небо в Землю, –  станет весь тот мир
Единым царством, в единеньи сладком
И в радости безмерной, без конца.
Пока же здесь живите на просторе
Вы, дети Неба, чрез Тебя, Мой Сын
Возлюбленный, Мое живое Слово,
Создам Я мир: скажи и соверши!
Мой дух да осенит Тебя, с Тобою
Да будет все могущество Мое!
Иди и повели великой бездне,
Определясь, стать Небом и Землей!
Та бездна безгранична, но пространство
Не пусто: наполняю Я Собой
Всю бесконечность; уходить могу Я,
Ничем не ограничен, Сам в Себя,
Свою не обнаруживая благость,
Которая свободна почивать
Иль деятельной быть; необходимость
И случай не касаются Меня
Вовеки, и судьба –  Моя есть воля!»
 
 
Так говорил Творец, и Божество
Сыновнее, Его живое Слово,
Исполнило все то, что Он сказал.
Дела мгновенны Божии –  быстрее,
Чем время иль движение; но так как
Нельзя их человеку объяснить,
Не пользуясь словами, расскажу я
Их так, чтоб мог понять их ум земной.
Великая, торжественная радость
Взыграла в Небе при словах Творца,
Когда Свою Он объявил нам волю.
Воспели мы Всевышнему хвалу,
Мир и благоволенье человеку
Грядущему; восславили Того,
Чей справедливый гнев изгнал безбожных,
Их покарав, от Божия лица
И от жилища праведных, Чья мудрость
Добро из Зла сумела сотворить,
Кто вызвал к жизни род созданий лучших
На смену Духов Зла и тем Добро
Распространил навек по всей Вселенной.
Так воспевали Ангелы Творца.
Сын между тем, готовый к предприятью
Великому, явился весь в лучах,
Могуществом всесильным опоясан,
В величии Божественном; любовь
И мудрость бесконечная светились
В Его лице –  сиял в Нем весь Отец.
Вокруг Его великой колесницы,
Бесчисленны, собрались Херувимы
И Серафимы, Власти, и Престолы,
И Доблести –  крылатые все Духи –
И множество крылатых колесниц
Из арсенала Божия: стояли
Их мириады с древности глубокой
Меж двух рядов высоких медных гор,
Готовые к торжественному часу.
И ныне сами вынеслись они –
Затем что жил в них дух –  перед Владыкой,
И распахнулись вечные врата
Небесные, со звуком гармоничным
На золотых вращаяся петлях,
Дабы в своем могущественном Слове
Царь славы и Творца великий Дух
Свободно мог проследовать к творенью.
И вот остановилися они
У края Неба, как у брега моря,
Пред бездною неизмеримой, мрачной,
Бушующей, как дикий океан,
До дна свирепой бурей возмущенный,
Чьи волны ввысь вздымалися, как горы,
Вершинами плескали в Небеса
И с центром перемешивали полюс.
 
 
«Умолкните, бушующие волны!
Ты, бездна, успокойся!» –  изрекло
Свое веленье Творческое Слово. –
Окончите свирепый ваш раздор!»
И вслед за тем на крыльях Херувимов
Сын, озаренный славою Отца,
Спустился вниз, в Хаос, в мир нерожденный,
Которым был Его услышан глас,
И вслед за ним блистательная свита
Спустилася, чтоб созерцать творенье
И чудеса могущества Его.
Остановились быстрые колеса
Огнистые, и циркуль золотой
Он в руку взял, чудесное орудье
Из Божьей мастерской, –  чтоб очертить
Границы мира и всего творенья.
Одно уставив в центре острие,
Другим обширный круг сквозь тьму и бездну
Он описал вокруг Себя и молвил:
«Так простирайся, мир! Да будут здесь
Твои границы и твоя окружность!»
Так создал ваше Небо Бог и Землю,
Пока еще без формы и без жизни;
Над бездною лежал глубокий мрак,
Но над водой спокойною носился
Дух Божий, животворные Свои
Над ней широко крылья распуская;
И влил Он жизнь и жизни теплоту
Во всю ту массу жидкую, и книзу,
Холодный, черный, Тартаром рожденный,
Враждебный жизни вещества осадок
Направил Он; затем соединил
Подобное с подобным, остальное ж
Все по своим местам распределил,
А промежутки воздухом наполнил;
И вот, сама себя уравновесив,
За центр была подвешена Земля.
«Да будет свет!» –  рек Бог –  и свет явился, –
Эфирная, первейшая из всех
Субстанция, восставшая из бездны, –
И от востока, родины своей,
Светить сквозь мрак он начал, заключенный
В шарообразном облаке лучистом:
В то время солнца не было еще –
Скрывалося оно в шатре туманном.
И вот увидел Бог, что свет –  хорош,
И свет от тьмы тогда по полушарьям
Он отделил, и свет нарек Он днем,
Тьму –  ночью. Так, сменяясь, первый вечер
Составил с первым утром первый день.
И хоры все небесные воспели,
Восславили тот миг, когда блеснул
С востока свет из мрака, знаменуя
Тот день рожденья Неба и Земли.
И радостью и громким ликованьем
Вселенной круг наполнили они,
И зазвучали арфы золотые
И гимны Богу и Его делам;
Весь первый вечер, первое все утро
Создателю звучала их хвала.
 
 
И снова Бог сказал: «Да будет твердь
Средь вод, и пусть она разделит воды
От вод!» И твердь явилась в тот же миг, –
Хрустальный, жидкий, чистый и прозрачный
Стихийный воздух, вкруг распространенный
До самой крайней выпуклости шара
Вселенной, как надежная стена
Меж верхними и нижними водами,
Затем, что как земля, так прочий мир
Построились на лоне вод спокойных,
Хрустальный составлявших океан,
И вдаль от них Хаос был отодвинут
С его шумливым беспорядком, чтобы
Две крайности, соприкасаясь близко,
Разрушить все созданье не могли.
И небом Бог ту твердь нарек. И хоры
Небесные Его воспели снова, –
Был вечер, было утро, –  день второй.
 
 
Земли была уже готова форма,
Но в лоне вод скрывалася она,
Незрелому зародышу подобно,
И не была видна снаружи; всюду
По ней распространялся океан,
Однако же не праздный: теплотою
Ее он плодоносною смягчал,
Готовя мать великую к зачатью
И насыщая влагой плодовитой.
И Бог сказал: «Вы, воды все под небом,
Распределитесь по своим местам,
И пусть от вас освободится суша!»
И вдруг из моря вынырнули горы
Великие, подняв свои хребты
И тучами верхи свои окутав;
А на местах, откуда встали горы,
Осело дно и вширь и в глубину,
Обширное воде доставив ложе;
И устремились горы в котловины
С веселою поспешностью, крутясь,
Подобно каплям, в шарики на пыльной
Поверхности сбирающимся быстро;
Иные же хрустальными стенами
Отвесно стали вниз от берегов,
Веленью Бога быстро повинуясь.
Как созывает войско звук трубы
(О чем ты от меня довольно слышал)
И к знамени сбирается оно,
Так волн гряды, спеша, тесня друг друга,
Неслись везде, где находили путь;
Где путь был крут –  они свергались шумно,
Где ровен был –  спокойнее текли;
Им ни холмы, ни горы не мешали
Там или здесь дорогу проложить –
То под землей, то, змейкой извиваясь
Вокруг, они в далекий шли обход
И мягкий ил привольно бороздили.
Легко им было течь, пока Господь
Не повелел везде быть суше, кроме
Тех мест, где реки с той поры текут,
Заключены в определенных руслах.
И сушу Он тогда нарек землей,
А водоем великий общий –  морем;
Увидел Он, что это хорошо,
И молвил: «Пусть, зеленою травою
Одевшися, земля произведет
Дающие зерно породы злаков
И древеса, дающие плоды,
И семена их все в земле да будут!»
Едва сказал Он это, и земля,
Пустынная дотоле и нагая,
Невзрачная, без всяких украшений,
Травой оделась нежною, и зелень
Приятная ее покрыла лик,
И расцвели на ней повсюду травы
Различными цветами, и вздохнула
Земная грудь их сладким ароматом.
И виноград густой, виясь, возрос,
И поползла стеблем пахучим тыква,
И колосистой ратью встал тростник,
И множество кустарников кудрявых
Своею свежей зеленью сплелись,
И, наконец, восстали, будто в танце,
Деревьев статных стройные ряды,
Украшены обильными плодами
Иль почками цветочными; лесами
Покрылись горы, рощами –  долины,
Кустами окаймилися ручьи.
И вот Земля подобна стала Небу –
Так хороша, что боги здесь могли б
Охотно жить иль странствовать с отрадой
Под сению ее священных рощ.
Хотя дождя Господь еще на землю
Не посылал и не было на ней
Для обработки почвы человека, –
Но от земли всходил сырой туман,
И освежал он каждое растенье
И каждую из многих нежных травок,
Которые Бог раньше сотворил,
Чем над землей стебли их показались.
И видел Бог, что это –  хорошо.
Был вечер, было утро, –  был день третий.
 
 
И вслед за тем Всесильный вновь сказал:
«Да будут в небе звезды и светила,
Чтоб знаками служить для разделенья
Дней от ночей, годов и их времен;
А также долг на них Я возлагаю
С высот небесных освещать всю землю».
И все свершилось по Его словам.
Бог сотворил великих два светила –
Великих по их важному значенью
Для человека; большему из них
Он вверил управленье дня теченьем,
А меньшему чредой назначил ночь;
И создал Он бесчисленные звезды
На небесах, чтоб землю озарять,
И день и ночь поочередно править,
И отделять повсюду свет от тьмы.
Итак, из всех светил небесных первым
Он создал солнце –  темную сперва
Эфирную громаду, –  после –  месяц,
За ним же –  звезды разных величин,
Усеяв ими свод небес, как поле;
Затем он света большую взял часть
Из тучи, для него шатром служившей,
И в солнечную сферу поместил,
Которая во все впитала поры
Свет жидкий, чтоб прочнее удержать
Лучи и стать дворцом великим света.
Отсюда, как из общего ключа,
Свет стали черпать звезды остальные
В златые урны; им позолотились
Звезды прекрасной утренней рога.
Чрез ту окраску или отблеск звезды
Свои питают меньшие тела,
Хотя они для зренья человека
Лишь потому являются так малы,
Что от него весьма удалены.
Сперва с востока царственной лампадой
Явилось солнце, как владыка дня,
Блестящими лучами озаряя
Вкруг горизонт и радуясь начать
Свой долгий путь высокий через небо.
Пред ним в веселой пляске пронеслись
И сумерки рассвета, и Плеяды,
Свое влиянье сладкое излив.
Как зеркало его, стоял с ним вровень
На западной, напротив, стороне
Не столь блестящий месяц, принимая
В свой полный лик заимствованный свет, –
В другом пока он свете не нуждался:
На этом расстояньи он стоял
До самой ночи, вкруг небесной оси
Свой совершая круг; затем с востока
Вступал в свое он царство, разделяя
С толпой светил слабейших власть свою –
Со звездами, что тысячами тысяч,
Как блестками, покрыли небосвод.
Так весело украсились впервые
Светил всходящих или нисходящих
Блистательной толпою небеса, –
Был вечер, было утро, –  день четвертый.
 

 
И Бог сказал: «Пускай произведет
Вода отныне из икры обильной
Ползущих и плывущих разных тварей,
Одушевленных жизнью, а земля
Птиц да родит, которые на крыльях
Пусть воспарят свободно до небес!»
И создал Бог в воде китов огромных
И разных пресмыкающихся тварей,
Обильно ими воды населив,
А на земле –  род птиц разнообразных.
И видел он, что хороши они,
И, всех благословляя их, Он молвил:
«Плодитесь, размножайтеся в морях,
Озерах, речках и ручьях бегущих,
А птицы –  размножайтесь на земле!»
И вмиг во всех морях, во всех проливах
Во всех озерах, бухтах стаи рыб
Несметными роями закишили[130]130
  И вмиг во всех морях, во всех проливах… стаи рыб несметными роями закишили… –  под рыбами здесь разумеются всякие водные животные, подобно тому как и теперь французские крестьяне называют poisson не только рыбу, но и раков, моллюсков и прочее, что живет в воде.


[Закрыть];
Сребристою своею чешуей
Иль плавниками пестрыми сверкая,
Они под изумрудной зыбью моря
Местами так теснились, что, казалось,
Своею массой составляли мель.
Поодиночке или в виде стаек
Они паслись среди морской травы,
Иль меж кораллов весело шныряли,
Иль тешились проворною игрой,
На солнце грея спинки золотые,
Иль между створок раковин жемчужных
Лежали, влажной пищи ожидая,
Иль, в панцире суставчатом ютясь,
Из-под утесов стерегли добычу.
Над водной гладью прыгали, резвясь,
Горбатые дельфины и тюлени;
Огромные, неловкие киты
Движеньем грубым море волновали;
Меж них левиафан, из всех созданий
Громаднейший, когда лежал на дне,
Утесу был подобен, если ж плавал,
Казался он пловучею землей.
А на земле меж тем в пещерах теплых,
И в норках, и везде по берегам
Из скорлупы выклевывались птицы –
Бесперые птенцы сперва, но вскоре
Оделись оперением они
И воспарили к небу, презирая
В своем полете низменность земли.
Орел и аист на вершинах кедров
И на утесах гнезда строить стали;
Иные птицы в воздухе просторном
Летали беспорядочно; другие,
Разумней их, в определенный строй
Распределяясь, путь свой направляли,
Умея время года избирать,
Через моря и земли, караваном
Воздушным, ускоряя свой полет
Поочередно; так журавль разумный,
Несомый ветром, ежегодный путь
Свершает свой, и воздух раздается,
Бесчисленными перьями гоним.
А мелких пташек рой по веткам прыгал,
Леса и рощи пеньем веселя,
На пестрых крыльях радостно порхая
До вечера, когда лишь соловей
Песнь продолжал свою, стеня любовно.
Другие на озерах серебристых
И на ручьях своей пушистой грудью
В воде купались; гордый лебедь плыл,
Дугою выгнув шею, поднимая
Над телом крылья белые свои,
И лапами, как веслами, греб воду;
Иные же, равнину вод покинув,
На крепких крыльях в воздухе неслись.
Другие птицы по земле бродили;
Петух хохлатый громкою трубой
Час утра возвещал; павлин нарядный
Шел величаво, радужный свой хвост,
Украшенный глазами, распуская;
Так рыбами наполнились все воды,
Весь воздух –  роем птиц разнообразных;
Был вечер, было утро –  пятый день.
 
 
Пришел шестой, последний день творенья,
Приветствуем и вечером и утром
Гармонией звучавших сладко арф.
И Бог сказал: «Пускай Земля отныне
Произведет созданий новых род –
Скот всевозможный, и ползущих тварей,
И всяческих зверей земных». Земля
Повиновалась и открыла недра
Плодливые свои и родила
Бесчисленных созданий совершенных,
Снабженных всеми членами для жизни.
 
 
Из недр земли восстали, как из нор,
Породы диких всех зверей, какие
Живут в лесах, полях, кустах, пещерах,
Бродить попарно стали меж дерев,
Рогатый скот –  среди полян зеленых;
Одни поодиночке, а другие
Стадами или стаями паслись,
От сочных трав равнины обнажая;
С мохнатой гривой лев, упершись крепко,
Старался вылезть из земли и вдруг,
Скачком освободясь, как будто с цепи
Сорвавшись, прыгал, отряхая гриву;
И тигр, и рысь, и пестрый леопард,
Встав из земли, с себя ее стряхали,
Набрасывая холмики, как крот;
Из-под земли, с ветвистой головою,
Встал и олень проворный; бегемот
Явился, неуклюжий и громадный;
Стада овец блеющих тонкорунных
И –  средние меж тварями земными
И водными –  явились конь речной[131]131
  Конь речной –  бегемот, иногда его называют также речной лошадью, но здесь под этим именем разумеется особое мифическое животное, подобно тому как и далее описываются черви с крыльями, змеи с волосистой гривой и т. п.


[Закрыть]
И крокодил, покрытый чешуями.
Явилась и ползучих тварей рать –
Породы все червей и насекомых;
Как веер, распуская перепонки,
Служившие им крыльями, игрой
Роскошных красок и рисунков нежных
Блистали насекомые в одежде
Роскошной летней, в пятнах и полосках
Пурпурных, золотых, зеленых, синих;
А черви тело длинное свое
Влачили, почву бороздя следами, –
Притом не все ничтожны по размерам:
Иные были крупны, вроде змей,
Большой длины и толщины и даже
Имели крылья. Полз и муравей
Усердный, бережливый, о грядущем
Заботливый, имея в малом теле
Большое сердце. Может быть, эмблемой
Послужит он для общины людской,
Все поровну делящей справедливо.
Явился также рой прилежных пчел,
Которые своих супругов-трутней
Питают сладкой пищею и строят
Для меда ряд ячеек восковых.
Явились и бесчисленные стаи
Других, которых свойства знаешь ты,
Которым сам назначил ты названья, –
Излишне было б это повторять.
Меж них ты и змею, конечно, знаешь,
Хитрейшую из тварей всех земных,
Порой больших размеров, с медным взором
И страшной гривой волосистой, впрочем
Послушную, не вредную тебе.
Итак, сияло в полной славе Небо
И совершало все свои движенья
С тех пор, как в первый раз рука Творца
Ему его вращенье предписала;
И улыбалась ласково Земля
Во всей красе, во всем своем богатстве;
Вся суша и весь воздух, вся вода
Наполнились зверями, птицей, рыбой, –
Все бегало, летало, пресмыкалось
Иль плавало; но день шестой творенья
Еще не кончен был: недоставало
Последнего и лучшего созданья –
Конца всех дел; недоставало твари,
Которая б не наклонялась низко,
Подобно прочим, а ходила б прямо
Во весь свой рост, одарена рассудком –
Могла б, подняв с достоинством чело,
Умело править тварями другими
И познавать сама себя, чрез то
Уподобляясь жителям небесным;
Могла бы благодарно сознавать
Источник благ, дарованных ей в жизни,
И сердцем, взором, голосом своим
Стремилась бы к Тому, кто дал все это,
И чтила б Бога Вышнего, который
Ее поставил во главе творенья.
И вот мы все услышали тогда,
Как Всемогущий наш Отец Предвечный
(Он вездесущ, присутствуя во всем)
Рек Своему возлюбленному Сыну:
 
 
«Теперь Мы человека сотворим;
Да будет в нем Наш образ и подобье;
Пусть надо всем царит он на земле –
Над рыбами в воде, и над зверями
На суше, и над птицами в эфире,
Над всем, что, пресмыкаясь по земле,
Живет на ней!» Промолвив это слово,
Он сотворил тебя, Адам, тебя,
О человек! Земного праха глыбу
Он взял и сотворил тебя, и в ноздри
Тебе дыханье жизни Он вдохнул;
По образу ты сотворен был Божью,
И душу ты живую получил.
Ты мужем сотворен был, но в подруги
Он дал тебе жену и вас двоих
Благословил и род ваш вместе с вами:
 
 
«Плодитесь, размножайтесь, населяйте
Всю землю и господствуйте над ней –
Над рыбами в воде, над птицей в небе,
Над всей живою тварью на земле!»
 
 
Где был ты создан, именем то место
Не названо; но вскоре, как ты знаешь,
Тебя Господь в сад этот поселил
Среди деревьев этих Божьих дивных,
Приятных и для зренья, и для вкуса,
И в пищу дал тебе их сладкий плод;
Тебе в разнообразье бесконечном
Он предоставил их; лишь одного
Не должен ты касаться –  Древа знанья
Добра и Зла: вкусив его плода,
Умрешь ты; смерть –  за этот грех возмездье.
Будь осторожен, умеряй желанья,
Дабы тебя внезапно не постигли
Грех и его сопутник черный –  смерть.
 
 
Окончил Бог Свой труд и, созерцая
Его, нашел творенье совершенным;
Был вечер, было утро –  день шестой.
Итак, свершив Свой труд без утомленья,
Творец вернулся в Небеса Небес
К Себе, в Свои возвышенные сферы,
Чтоб созерцать оттуда новый мир,
Расширивший собой Его владенья,
Чтоб с высоты престола Своего
Смотреть, как он хорош, как он прекрасен,
Как отвечает замыслу Творца.
Вознесся Он, сопровождаем кликом
Восторженным, и десять тысяч арф
Симфонией звучали неземною.
Звучала вся земля, весь воздух пел
(Ты слышал это, должен это помнить);
Все Небеса звучали, все созвездья,
И с восхищеньем дивной песне той
Планеты неподвижные внимали,
Пока, ликуя, весь небесный хор
Творца, сопровождая, возносился.
 
 
«Откройтеся, предвечные врата, –
Так воспевали Ангелы, –  откройтесь!
И пусть войдет великий наш Творец,
В шесть дней окончив дивный труд созданья –
Вселенную! И впредь вам суждено
Не раз открыться, ибо Вседержитель
Намерен посещением Своим
Избранников в грядущем удостоить,
И праведных жилища навещать,
И посылать своих гонцов крылатых
С высокой вестью милостей Своих!»
Так пел небесный хор; а Он, Великий,
Пройдя через блистательный портал,
Проследовал дорогою прямою
В жилище Бога вечное –  путем
Широким и возвышенным, где почва
Есть золото, а мостовая –  звезды,
Который видишь ты в ночную пору,
Как пояс, охвативший небеса, –
Путь Млечный, весь усеянный, как пылью,
Бесчисленными звездами. В тот час
Седьмой был вечер на земле в Эдеме:
Садилось солнце, сумерки с востока
Уже всходили, предваряя ночь.
Тогда к вершине той горы священной,
Где Бог имеет вечный Свой престол,
Вознесся Сын могучий, одесную
Великого Отца, Который с Ним
Творил незримо, не сходя с престола, –
Затем что Вседержитель вездесущ –
И создавал с Ним мира все устройство,
Во всех делах Начало и Конец;
И ныне от трудов Своих почил Он
И день седьмой покоем освятил.
Но Он почил не в тишине священной:
Звучали сладко арфы, звуки труб
Торжественно гремели, раздавались
И пенье флейт, и мелодичный звон
Струн золотых, и мощные аккорды
Органов величавых, и прекрасно
С той музыкой сплетались голоса,
Поодиночке или стройным хором.
Дым из златых курильниц поднимался
И облаками гору окружал.
Хор славил шесть великих дней творенья:
«Велик, Иегова, Ты в Своих делах,
Нет Твоему могуществу пределов!
Чья мысль Тебя измерит, чей язык
Тебя опишет! Более великим
Себя явил Ты ныне, чем в тот день,
Когда низверг Ты Ангелов-гигантов!
Тогда Себя громами Ты прославил,
Но более велик творенья труд,
Чем разрушенье грозное творенья!
Кто может быть соперником Твоим,
Могучий Царь? Кто власть Твою умалит?
Безумную, надменную попытку
Отступников легко Ты отразил
И тщетные их планы все разрушил;
Напрасно помышляли нечестивцы
Тебя унизить, сократить число
Служителей Твоих; кто ищет силу
Твою ослабить, сам того не зная,
Лишь умножает мощь Твою: из Зла
Тем более Добра Ты созидаешь!
Тому свидетель –  этот новый мир,
Второе небо, от ворот небесных
Поблизости, в хрустальном океане
Основанный, почти неизмеримый,
С бесчисленными звездами, из коих
Есть каждая, быть может, целый мир,
Которых Ты лишь знаешь назначенье;
И между этих звезд одна –  Земля,
Прекрасное жилище человека,
Свой собственный имеет океан.
О, трижды вы блаженны, человеки,
Которых так возвысил Бог, создав
По образу вас Своему, чтоб верно
Его вы чтили! Вам Он дал во власть
Свои владенья –  землю, воздух, воду,
Чтоб вы собой умножили число
Служителей Его, святых и чистых!
О, трижды вы блаженны, если только
Сумеете вы твердыми пребыть
И то блаженство сохранить навеки!»
 
 
Так пел их хор, и всюду в Небесах
Гремело «аллилуйя». Так субботы
Священный праздник справили они.
Как видишь, я твою исполнил просьбу,
Тебе поведав о начале мира
И обо всем, что было до тебя.
О том своим потомкам ты расскажешь;
Теперь же если хочешь, то спроси
О чем-нибудь еще: все, что доступно
Уму людскому, я готов сказать».