Текст книги "Третья исповедь экономического убийцы"

Глава 13. Президент и герой Панамы

Поздним апрельским вечером 1972 года я приземлился в международном аэропорту Панамы Токумен во время тропического ливня. Как обычно в те дни, я сел в такси вместе с несколькими другими управляющими, и, поскольку говорил по-испански, занял переднее сиденье рядом с водителем. Я безучастно смотрел в лобовое стекло такси. Сквозь дождь фары осветили рекламный щит, изображавший красивого мужчину с густыми бровями и блестящими глазами. Одна сторона его широкополой шляпы была залихватски загнута. Я узнал его – героя современной Панамы Омара Торрихоса.

Я подготовился к этой поездке, как всегда наведавшись в справочный отдел Бостонской общественной библиотеки. Я знал, что одна из причин популярности Торрихоса среди его народа заключалась в том, что он решительно защищает право Панамы на самоуправление и ее претензии на суверенитет Панамского канала. Он был уверен, что под его руководством страна избежит ошибок своей бесславной истории.

Панама была частью Колумбии, когда французский инженер Фердинанд де Лессепс, возглавлявший строительство Суэцкого канала, решил построить канал через перешеек Центральной Америки, чтобы соединить Атлантический и Тихий океаны. Начиная с 1881 года французы прилагали титанические усилия, преодолевая одну катастрофу за другой. Наконец, в 1889 году проект завершился финансовым крахом, но он вдохновил Теодора Рузвельта. В первые годы XX века Соединенные Штаты требовали от Колумбии подписать договор, согласно которому перешеек переходил во владение Североамериканского союза. Колумбия отказалась.

В 1903 году президент Рузвельт направил к Панаме американский военный корабль «Нэшвилл». Американские солдаты высадились, схватили и убили популярного командира местного ополчения и объявили Панаму независимой страной. Было учреждено марионеточное правительство и подписано первое соглашение о канале; оно установило американскую зону по обе стороны будущего водного пути, узаконило американское военное вторжение и обеспечило Вашингтону полный контроль над новым «независимым» народом.

Интересно, что соглашение подписал госсекретарь США Джон Хэй и французский инженер Филипп Бюно-Варилья, который участвовал в изначальной команде, но его не подписал ни один панамец. По сути, Панаму принудили распрощаться с Колумбией, чтобы служить интересам Соединенных Штатов, в рамках соглашения между американцем и французом, что, оглядываясь назад, можно назвать пророческим началом[28]28
  See David McCullough, The Path Between the Seas: The Creation of the Panama Canal 1870–1914 (New York: Simon and Schuster, 1999); William Friar, Portrait of the Panama Canal: From Construction to the Twenty-First Century (New York: Graphic Arts Publishing Company, 1999); Graham Greene, Conversations with the General (New York: Pocket Books, 1984).


[Закрыть].

Более полувека Панамой правила олигархия состоятельных семей с крепкими связями в Вашингтоне. Это были диктаторы правого толка, которые принимали любые меры, какие считали необходимыми, для того, чтобы их страна продвигала американские интересы. Как большинство латиноамериканских диктаторов, вступивших в союз с Вашингтоном, правители Панамы приравнивали интересы США к подавлению любых популистских движений, имевших признаки социализма. Они также поддерживали ЦРУ и АНБ в антикоммунистической работе в Западном полушарии и помогали большому американскому бизнесу, такому как Standard Oil Рокфеллеров и United Fruit Company (которую пыталась купить Zapata Corporation Джорджа Г.У. Буша). Эти правительства, по-видимому, не считали, что американские интересы можно продвигать, улучшая жизнь людей, живущих в чудовищной нищете, практически в рабстве у крупных плантаций и корпораций.

Правящие семьи Панамы получали щедрое вознаграждение за свою поддержку; военные силы США вмешивались от их лица во внутренние дела страны десятки раз в период между объявлением независимости Панамы и 1968 годом. Однако в тот год, когда я еще был волонтером в Корпусе мира в Эквадоре, панамская история внезапно изменила свой курс. В ходе государственного переворота был свергнут Арнульфо Ариас, последний из череды диктаторов, и государство возглавил Омар Торрихос, хотя сам он не принимал активного участия в перевороте[29]29
  See “Zapata Petroleum Corp.”, Fortune, April 1958, 248; Darwin Payne, Initiative in Energy: Dresser Industries, Inc. 1880–1978 (New York: Simon and Schuster, 1979); Steve Pizzo et al., Inside Job: The Looting of America’s Savings and Loans (New York: McGraw Hill, 1989); Gary Webb, Dark Alliance: The CIA, The Contras, and the Crack Cocaine Explosion (New York: Seven Stories Press, 1999); Gerard Colby and Charlotte Dennet, Thy Will Be Done, The Conquest of the Amazon: Nelson Rockefeller and Evangelism in the Age of Oil (New York: HarperCollins, 1995).


[Закрыть].

Торрихос пользовался большим уважением среднего и низшего классов Панамы. Он вырос в провинциальном городке Сантьяго-де-Верагуас, где его родители преподавали в школе. Он быстро сделал карьеру в Национальной гвардии, основном военном подразделении Панамы, которое в 1960-е годы завоевало поддержку бедняков. Торрихос заслужил репутацию человека, прислушивающегося к мнению обездоленных. Он ходил по трущобам, проводил собрания в лачугах, куда другие политики не осмеливались заходить, помогал безработным найти работу и часто жертвовал свои ограниченные финансовые ресурсы семьям, столкнувшимся с болезнью или трагедией[30]30
  Manuel Noriega with Peter Eisner, The Memoirs of Manuel Noriega, America’s Prisoner (New York: Random House, 1997); Omar Torrijos Herrera, Ideario (San José, Costa Rica: Editorial Universitaria Centroamericano, 1983); Greene, Conversations.


[Закрыть].

Его любовь к жизни и сострадание к людям выходили даже за рамки панамских границ. Торрихос стремился превратить свою страну в убежище от преследований, место, где смогут найти приют беженцы с обеих сторон политических баррикад, от левых оппонентов чилийского Пиночета до правых партизан, выступавших против Кастро. Многие видели в нем борца за мир, что снискало ему славу во всем полушарии. Кроме того, он заработал себе репутацию лидера, стремящегося урегулировать разногласия между фракциями, терзавшие многие латиноамериканские страны: Гондурас, Гватемалу, Эль Сальвадор, Никарагуа, Кубу, Колумбию, Перу, Аргентину, Чили и Парагвай. Его крошечная страна с населением в два миллиона человек послужила моделью проведения социальной реформы и вдохновила лидеров всего мира, таких разных, как «прорабы перестройки», задумавшие раздробление Советского Союза, и исламские военные, например, Муаммар Каддафи в Ливии[31]31
  Greene, Conversations; Noriega with Eisner, Memoirs.


[Закрыть].

В мой первый вечер в Панаме, когда наше такси стояло на светофоре и я всматривался через шумные стеклоочистители в улыбающегося человека на рекламном щите, он произвел на меня неизгладимое впечатление – красивый, харизматичный, смелый. Судя по информации, которую я разыскал в Бостонской библиотеке, он будет отстаивать свои убеждения до конца. Впервые за свою историю Панама не была марионеткой Вашингтона или какой-либо другой страны. Торрихос так и не поддался соблазнам Москвы и Пекина; он верил в социальную реформу и в то, что надо помогать тем, кто родился в бедности, но он не отстаивал коммунизм. В отличие от Кастро, Торрихос решительно стремился освободиться от Соединенных Штатов без заключения союза с их врагами.

В каком-то неизвестном журнале, обнаруженном на полках библиотеки, я наткнулся на статью, где Торрихос прославлялся как человек, который изменит историю обеих Америк, положив конец многолетнему доминированию США. Автор ссылался на доктрину «Предначертания судьбы», популярную среди многих американцев в 1840-е годы, в которой было сказано, что завоевание Северной Америки предопределено Богом; именно Бог, а не люди, приказал устроить геноцид индейцев, уничтожить леса и практически полностью истребить бизонов, осушить болота и перенаправить течение рек, создать экономику, зависящую от непрерывной эксплуатации труда и природных ресурсов.

Эта статья заставила меня задуматься о том, как моя страна относится к миру. Доктрину Монро, сформулированную президентом Джеймсом Монро в 1823 году, использовали, чтобы вывести «Доктрину предначертания» на новый уровень, когда в 1850-е и 1860-е годы на нее ссылались как на подтверждение того, что Соединенные Штаты обладают особыми правами в Западном полушарии, включая право вторгаться в любую страну Центральной и Южной Америки, которая отказывается поддерживать их политику. Тедди Рузвельт опирался на Доктрину Монро, чтобы оправдать американское вторжение в Доминиканскую Республику, Венесуэлу и «освобождение» Панамы от Колумбии. Цепочка последующих президентов США – в частности Тафт, Уилсон и Франклин Рузвельт – руководствовались этой Доктриной, чтобы расширить панамериканскую деятельность Вашингтона к концу Второй мировой войны. Наконец, во второй половине XX века Соединенные Штаты использовали угрозу коммунизма для оправдания экспансии своей политики в страны всего мира, включая Вьетнам и Индонезию[32]32
  Derrick Jensen, A Language Older than Words (New York: Context Books, 2000), 86–88.


[Закрыть].

А теперь оказалось, что один человек встал на пути Вашингтона. Я знал, что он не первый – до него были такие лидеры, как Кастро и Альенде, – но только Торрихос не приплетал к этому коммунистическую идеологию и не объявлял свое движение революцией. Он просто утверждал, что у Панамы есть конкретные права – на суверенитет своего народа, земли и пересекающего ее водного пути – и что эти права обоснованы и дарованы Богом точно так же, как права Соединенных Штатов.

Торрихос также выступал против Школы Америк (в 2001 году переименованной в Институт сотрудничества в области безопасности Западного полушария) и Центра подготовки Южного командования США по ведению боевых действий в тропических условиях; оба учреждения были расположены в зоне Канала. Многие годы Вооруженные силы Соединенных Штатов предлагали латиноамериканским диктаторам и президентам отправлять своих сыновей и военных лидеров в эти учреждения – крупнейшие и лучше всего оборудованные за пределами Северной Америки. Там они приобретали навыки ведения допроса и тайных операций, а также учились военной тактике, которую они будут использовать в борьбе с коммунизмом и для защиты своих активов, активов нефтяных компаний и других частных корпораций. Они также получали прекрасную возможность сдружиться с военной верхушкой Соединенных Штатов.

Латиноамериканцы ненавидели эти учреждения – за исключением нескольких состоятельных людей, которым они приносили выгоду. Как все знали, в этих тренировочных центрах готовили карательные отряды правых взглядов и палачей, которые насаждали тоталитарный режим во многих странах. Торрихос решительно заявил, что не потерпит тренировочных центров в Панаме, и считал Зону канала частью страны[33]33
  Greene, Conversations; Noriega with Eisner, Memoirs.


[Закрыть].

Глядя на симпатичного генерала на рекламном щите и прочитав подпись под его фотографией – «Идеал Омара – свобода; не существует такой ракеты, которая уничтожила бы идеал!», я почувствовал, как по спине пробежал холодок. У меня было предчувствие, что история Панамы в XX веке еще далека от своего завершения и что Торрихос взвалил на себя тяжелую и, вероятно, трагическую задачу.

Тропический ливень бил в лобовое стекло, на светофоре зажегся зеленый свет, и водитель посигналил машине впереди нас. Я задумался о своем положении. Меня отправили в Панаму для заключения сделки, которая предполагает первый по-настоящему комплексный генеральный план развития страны. Этот план станет достаточным обоснованием для Всемирного банка, Межамериканского банка развития и Агентства международного развития США, чтобы вложить миллиарды долларов в энергетику, транспортную систему и сельскохозяйственный сектор этой крошечной, но крайне важной страны. Конечно же, это увертка, способ превратить Панаму в вечного должника и тем самым вернуть ей статус марионетки.

Когда такси продолжило свой путь в ночи, меня укололо горькое чувство вины, но я подавил его. Какая мне разница? Я сделал свой выбор в Яве, я продал свою душу и теперь мне предложили, как сказал Бруно, уникальную возможность. Я мог стать богатым, знаменитым и могущественным одним махом.

Глава 14. Колониализм США в зоне Панамского канала

На следующий день панамское государство прислало человека, чтобы устроить мне экскурсию. Его звали Фидель, и он мне сразу понравился. Он был высокий и худой и явно гордился своей страной. Его прапрадедушка сражался бок о бок с Боливаром за независимость от Испании. Я сказал ему, что состою в родстве с Томасом Пейном, и с радостью узнал, что Фидель читал его памфлет «Здравый смысл» на испанском языке. Он говорил по-английски, но, обнаружив, что я свободно владею его родным языком, пришел в неописуемый восторг.

– Многие ваши соотечественники живут здесь годами и не учат язык, – сказал он. Фидель повез меня по процветающему району города, который он назвал Новой Панамой. Когда мы проезжали мимо современных небоскребов из стекла и металла, он объяснил, что в Панаме больше международных банков, чем в любой другой стране к югу от Рио-Гранде.

– Нас часто называют Швейцарией обеих Америк, – сказал он. – Мы не беспокоим своих клиентов лишними вопросами.

Вернувшись в город, Фидель повез нас через район, который он назвал трущобами.

– Не худшее место в стране, – сказал он, – но типичное.

Деревянные лачуги и канавы со стоячей водой, хрупкие дома, напоминавшие обломки лодок, выброшенных в выгребную яму. Запах гнили и нечистот ворвался в наш автомобиль, когда дети с раздувшимися животами бросились нас догонять. Как только мы снизили скорость, они собрались с моей стороны автомобиля, называя меня «дядей» и выпрашивая деньги. Это напомнило мне Джакарту.

Граффити украшали многие стены домов. Несколько стандартных сердечек с именами возлюбленных, нацарапанных внутри, но по большей части слоганы, выражавшие ненависть к Соединенным Штатам: «Убирайтесь домой, гринго», «Хватит гадить в нашем канале», «Дядя Сэм – рабовладелец» и «Передайте Никсону, что Панама – не Вьетнам». Однако одна надпись произвела на меня особенно удручающее впечатление: «Смерть за свободу приведет тебя к Христу». Среди надписей были расклеены постеры Омара Торрихоса.

– А теперь на другую сторону, – сказал Фидель. – У меня есть официальное разрешение, а вы гражданин США, так что путь открыт.

Под небом пурпурного цвета мы въехали в зону Панамского канала[34]34
  For further reading on the Canal Zone, see John Major, Prize Possession: The United States Government and the Panama Canal 1903–1979 (Cambridge, UK; New York: Cambridge University Press, 1993); David McCullough, The Path Between the Seas: The Creation of the Panama Canal, 1870–1914 (New York: Simon & Schuster, 1978).


[Закрыть]. Хотя я думал, что готов ко всему, от удивления у меня округлились глаза. Я никак не ожидал такой роскоши – большие белые здания, ухоженные газоны, шикарные дома, поля для гольфа, магазины и театры.

– Немного фактов, – сказал Фидель. – Все, что вы видите, – собственность США. Все предприятия – супермаркеты, барбершопы, салоны красоты, рестораны – все это не подлежит панамским законам и налогообложению. Здесь семь полей для гольфа на 18 лунок каждое, почтовые отделения США, удобно расположенные по всей территории, американские суды и школы. Это настоящая страна внутри страны. – Фидель глянул на меня. – А вон там, – он показал назад на город, – доход на душу населения менее тысячи долларов в год, и безработица достигает 30%. Конечно, в том захолустье, которое мы проезжали, никто не зарабатывает даже тысячи долларов, и вряд ли там у кого-то есть работа.

– Американский колониализм в худшем своем проявлении,  – сказал я. – И что вы предпринимаете?

Он повернулся ко мне, и злость в его взгляде сменилась печалью.

– А что мы можем предпринять? – Он покачал головой. – Я, конечно, не знаю, но скажу вот что: Торрихос старается, как может. Думаю, это будет стоить ему жизни, но он и вправду делает все возможное. И будет сражаться за свой народ до конца.

Глава 15. Беседы с генералом

Приглашение стало для меня полной неожиданностью. Однажды утром в тот же визит 1972 года я сидел в офисе, который мне выделили в Instituto de Recursos Hidraulicos y Electrificación, государственной электроэнергетической компании Панамы. Я изучал статистические данные, когда мужчина робко постучался в мою открытую дверь. Я пригласил его войти, радуясь любому поводу, чтобы оторваться от цифр. Он назвался водителем генерала и сказал, что пришел отвезти меня в летний дом генерала.

Час спустя я сидел за столом напротив генерала Омара Торрихоса. Он был одет буднично, в типичном панамском стиле: широкие штаны цвета хаки и рубашка с короткими рукавами, застегнутая на все пуговицы, светло-голубая с изящным зеленым узором. Он был высоким, спортивного телосложения и красивым. Он казался на удивление спокойным для человека с таким грузом ответственности. Прядь темных волос падала на его выдающийся лоб.

Он стал расспрашивать меня про мои недавние поездки в Индонезию, Гватемалу и Иран. Эти три страны восхищали его, но особый интерес у него вызывал правитель Ирана, шах Мохаммад Реза Пехлеви. Шах пришел к власти в 1941 году, после того как британцы и Советы свергли его отца, обвинив его в сотрудничестве с Гитлером [35]35
  William Shawcross: The Shah’s Last Ride: The Fate of an Ally (New York: Simon & Schuster, 1988); Stephen Kinzer, All the Shah’s Men: An American Coup and the Roots of Middle East Terror (Hoboken, NJ: John Wiley & Sons, Inc., 2003), 45.


[Закрыть].

– Представляете, – сказал Торрихос, – участвовать в заговоре по свержению своего собственного отца!

Глава панамского государства хорошо знал историю этой далекой страны. Мы обсуждали, как ситуация изменилась для шаха в 1951 году и как его собственный премьер-министр, Мохаммад Мосаддык, вынудил его отправиться в изгнание. Торрихос знал, как и почти весь мир, что ЦРУ объявило премьера коммунистом и вмешалось, чтобы вернуть шаха к власти. Однако он не знал – или, по крайней мере, не упоминал – то, что рассказала мне Клодин о блестящих манипуляциях Кермита Рузвельта и о том, что это ознаменовало собой начало новой эпохи империализма, став искрой, породившей бушующее пламя глобальной империи.

– Когда шаха восстановили в должности, – продолжил Торрихос, – он ввел ряд революционных программ, направленных на развитие промышленного сектора, чтобы превратить Иран в современную страну.

Я спросил его, откуда ему столько известно про Иран.

– Я считаю, что это необходимо знать, – сказал он. – Я не слишком высокого мнения о политике шаха, меня возмущает его готовность свергнуть собственного отца и стать марионеткой ЦРУ, но, похоже, он действительно заботится о своей стране. Возможно, я могу чему-то научиться у него. Если он выживет.

– Вы в этом сомневаетесь?

– У него могущественные враги.

– И одни из лучших в мире телохранителей.

Торрихос бросил на меня презрительный взгляд.

– Его тайная полиция, САВАК, пользуется репутацией безжалостных головорезов. Это не способствует привлечению друзей. Долго он не протянет, – он задумался, затем закатил глаза.  – Телохранители? У меня тоже они есть, – он махнул на дверь. – Думаете, они спасут мне жизнь, если ваша страна решит избавиться от меня?

Я спросил, действительно ли он рассматривает такую возможность.

Он вскинул брови так, что мне тут же стало стыдно за свой вопрос.

– У нас есть Канал. Это намного важнее, чем Арбенс и United Fruit.

Я читал про Гватемалу и понимал, что имеет в виду Торрихос. United Fruit Company можно было назвать политическим эквивалентом Панамского канала. Основанная в конце 1800-х годов, United Fruit вскоре превратилась в одну из самых могущественных сил Центральной Америки. В начале 1950-х годов сторонника прогрессивных реформ Хакобо Арбенса избрали президентом Гватемалы в ходе выборов, признанных во всем Западном полушарии образцом демократии. В то время менее 3% гватемальцев владело 70% земли. Арбенс обещал помочь людям выкарабкаться из голодной нищеты и после своего избрания принялся за масштабную земельную реформу.

– Бедный и средний классы Латинской Америки прославляли Арбенса, – сказал Торрихос. – Что касается меня, он был одним из моих героев. Но мы ждали с замиранием сердца дальнейшего развития событий. Мы знали, что United Fruit против этих мер, поскольку она являлась одним из крупнейших и самых деспотичных землевладельцев в Гватемале. Компании также принадлежали обширные плантации в Колумбии, Коста-Рике, на Кубе, Ямайке, в Никарагуа, Санто-Доминго и здесь, в Панаме. Они не могли позволить Арбенсу обнадежить нас.

Остальное мне было известно: United Fruit запустила масштабную PR-кампанию в Соединенных Штатах, чтобы убедить американскую общественность и Конгресс в том, что Арбенс участвует в русском заговоре, а Гватемала – советский сателлит. В 1954 году ЦРУ организовало государственный переворот. Американские пилоты сбросили бомбы на столицу Гватемалы, и демократически избранный Арбенс был свергнут, заменен на полковника Карлоса Кастильо Армаса, безжалостного диктатора правого толка.

Новое правительство было всем обязано компании United Fruit. В качестве благодарности правительство аннулировало земельную реформу, упразднило налоги на проценты и дивиденды, выплачиваемые иностранным инвесторам, отменило тайное голосование и отправило в тюрьму тысячи недовольных. Каждый, кто осмеливался выступить против Кастильо, подвергался травле и преследованиям. Историки видят корни жестокости и терроризма, процветавших в Гватемале практически до конца столетия, в очевидном союзе между United Fruit, ЦРУ и армией Гватемалы при ее полковнике-диктаторе[36]36
  Про Арбенса, United Fruit и жестокую историю Гватемалы написано немало; см., например, [моего преподавателя по политологии в Бостонском университете] Howard Zinn, A People’s History of the United States (New York: Harper & Row, 1980); Diane K. Stanley, For the Record: The United Fruit Company’s Sixty-Six Years in Guatemala (Guatemala City: Centro Impresor Piedra Santa, 1994). Для краткого ознакомления см. “The Banana Republic: The United Fruit Company”; “CIA Involved in Guatemala Coup, 1954”, http://www.english.upenn.edu/~afilreis/50s/guatemala.html. Подробнее об участии семьи Бушей см. “Zapata Petroleum Corp.”, Fortune (April 1958): 248.


[Закрыть].

– Арбенса убили, – продолжил Торрихос, – как политика и личность. – Он задумался, нахмурившись. – Как ваш народ мог поверить смехотворным заявлениям ЦРУ? Я так легко не сдамся. Местные военные – мои люди. Политическое убийство невозможно. – Он улыбнулся. – ЦРУ самому придется убить меня!

Несколько мгновений мы сидели молча, и каждый думал о своем. Торрихос заговорил первым.

– Вы знаете, кто владеет United Fruit? – спросил он. – Zapata Oil, компания Джорджа Буша, нашего посла в ООН, – сказал я. – Амбициозный человек. – Он подался вперед и добавил шепотом: – А я борюсь с его подельниками из Bechtel.

Это заявление ошарашило меня. Компания Bechtel была самой влиятельной строительной фирмой в мире и часто сотрудничала с MAIN. Относительно панамского генерального плана я предполагал, что они являются одними из основных наших конкурентов.

– Что вы хотите сказать?

– Мы планируем построить новый канал, на уровне моря, без шлюзов. Он подойдет и для более крупных судов. Возможно, японцев заинтересует финансирование.

– Они крупнейшие клиенты Канала.

– Вот именно. Конечно, если они выделят деньги, строительством займутся тоже они.

Меня вдруг осенило.

– Bechtel останется не у дел.

– Крупнейший строительный проект новейшей истории. – Он опять задумался. – В Bechtel полно дружков Никсона, Форда и Буша. (Буш, как посол США в ООН, и Форд, лидер меньшинства палаты представителей и председатель Национального съезда Республиканской партии, были прекрасно известны Торрихосу как политические воротила.) Мне говорили, что семья Бектел дергает за ниточки республиканской партии.

Этот разговор оставил у меня неприятный осадок. Я работал для поддержания системы, которую он так ненавидел, и я был уверен, что он это знает. Моя задача – убедить его взять международные кредиты в обмен на наем американских инженерно-строительных фирм, натолкнулась на непреодолимую стену. Я решил не ходить вокруг да около.

– Генерал, – спросил я, – зачем вы пригласили меня?

Он глянул на свои часы и улыбнулся.

– Да, пора заняться делом. Панаме нужна ваша помощь. Мне нужна ваша помощь.

Я ушам своим не поверил.

– Моя помощь? Что я могу для вас сделать?

– Мы вернем себе Канал. Но этого недостаточно. – Он откинулся на спинку стула. – Мы должны стать примером для остальных. Показать, что мы заботимся о своих бедняках, и чтобы ни у кого не осталось сомнений, что наша решимость завоевать независимость не связана с Россией, Китаем и Кубой. Мы должны доказать всему миру, что Панама – благоразумная страна, что мы выступаем не против Соединенных Штатов, а за права бедных.

Он сказал мне, что хорошо знаком с моей деятельностью и считает, что я – как раз тот человек, который прислушается к нему. Мой опыт работы в Корпусе мира и помощь людям, доведенным до нищеты, владение испанским языком и очевидная любовь к Латинской Америке впечатлили его.

Он положил ногу на ногу.

– Для этого нужно построить экономическую базу, не похожую ни на одну страну в Западном полушарии. Электричество – ключ к успеху, но электричество для самых бедных слоев населения, финансируемое за счет государства. То же самое касается транспортной инфраструктуры и коммуникаций. И особенно сельского хозяйства. Конечно, нам понадобятся деньги – ваши деньги, Всемирного банка и Межамериканского банка развития.

Он снова подался вперед. Его глаза впились в мои.

– Я понимаю, что вашей компании нужно как можно больше работы и обычно она получает ее, раздувая масштабы проектов – широкие автомагистрали, огромные электростанции, глубокие гавани. Но на этот раз все будет по-другому. Дайте мне то, что принесет пользу моему народу, а я обеспечу вам столько работы, сколько пожелаете.

Его предложение оказалось совершенно неожиданным, оно одновременно смутило и воодушевило меня. Это, безусловно, противоречило всему, чему я научился в MAIN. Конечно, он знал, что международная помощь – обман, он просто не мог не знать. Это игра, нацеленная на то, чтобы обогатить его и заковать его страну в долговые кандалы; чтобы Панама была в вечном долгу у Соединенных Штатов и корпоратократии; чтобы навязать Латинской Америке принципы «Предначертания судьбы» и вечное служение Вашингтону и Уолл-стрит. Он наверняка знал, что система основана на предположении о том, что все политики коррумпированы и что его решение не искать личной выгоды будет расценено как угроза, новый вид домино, который запустит цепную реакцию и в итоге разрушит всю систему.

Я взглянул через журнальный столик на этого человека, который, безусловно, понимал, что благодаря Каналу он получил особую, уникальную власть и что это делает его положение чрезвычайно шатким. Он должен действовать осторожно. Он уже зарекомендовал себя лидером населения с низким уровнем дохода. Если он, подобно его герою Арбенсу, решит отстаивать свою позицию, мир будет наблюдать за каждым его шагом. Как отреагирует система? А в частности, как отреагирует правительство США? В истории Латинской Америки полно мертвых героев.

Я также знал, что смотрю на человека, усомнившегося во всех оправданиях, которые я сформулировал для своих действий. У этого человека, безусловно, были свои недостатки, но он не пират, не Генри Морган и не Фрэнсис Дрейк – бесшабашные искатели приключений, которые использовали каперские грамоты английских королей как прикрытие для узаконивания пиратства. Фотография на рекламном щите пока не превратилась в типичный политический обман. «Идеал Омара – свобода; не существует такой ракеты, которая уничтожила бы идеал!» Кажется, Томас Пейн написал нечто подобное.

Я задумался. Идеалы, возможно, и не умирают, но люди, стоящие за ними… Че, Арбенс, Альенде; последний был единственным, кому сохранили жизнь, но надолго ли? И у меня возник еще один вопрос: что я буду делать, если из Торрихоса сделают мученика?

К тому времени, как я покинул его, мы оба понимали, что MAIN получит контракт на генеральный план и что я должен проследить за тем, чтобы мы выполнили просьбу Торрихоса.