Текст книги "Третья исповедь экономического убийцы"

Глава 16. Начало нового, зловещего периода экономической истории

Как главный экономист, я не только возглавлял отдел в MAIN и отвечал за исследования, которые мы проводили по всему миру, но и должен был разбираться в современных экономических тенденциях и теориях. Начало 1970-х годов стало временем значительных изменений в международной экономике.

В 1960-е годы была сформирована ОПЕК, картель нефтедобывающих стран, главным образом в ответ на действия крупных нефтеперерабатывающих компаний. Иран тоже был важным фактором. Несмотря на то, что шах был обязан своим положением и, вероятно, жизнью тайному вмешательству Соединенных Штатов во время смещения Мосаддыка – или как раз по этой причине, – он прекрасно понимал, что в любой момент ситуация может обернуться против него. Главы других богатых нефтью стран разделяли его опасения или, можно даже сказать, паранойю. Они также знали, что крупные международные нефтяные компании, так называемые «Семь сестер», совместными усилиями сдерживают цены на нефть – снижая тем самым доходы стран-производителей – в целях получения собственных сверхприбылей. ОПЕК была создана в качестве ответной меры.

Все это происходило в начале 1970-х годов, когда ОПЕК поставила промышленных гигантов на колени. Серия согласованных действий, завершившихся нефтяным эмбарго в 1973 году, символом которого стали длинные очереди на заправках США, грозила экономической катастрофой, схожей с Великой депрессией. Это был системный шок для развитой мировой экономики, масштабы которого мало кто мог осмыслить.

Нефтяной кризис разгорелся в самое неблагоприятное время для Соединенных Штатов. В стране царили растерянность, страх и сомнения, она только приходила в себя после унизительной Вьетнамской войны, а президент готовился подать в отставку. Проблемы Никсона не ограничивались Юго-Восточной Азией и Уотергейтом. Он принял на себя удар в эпоху, которую, оглядываясь назад, можно рассматривать как преддверие новой эры в мировой политике и экономике. В те дни казалось, что «простые люди», включая страны ОПЕК, одерживают победу.

Я с живым интересом наблюдал за мировыми событиями. Конечно, зарплату выплачивала мне корпоратократия, однако втайне я радовался тому, как моих хозяев поставили на место. Это немного облегчило мое чувство вины.

В то время никто из нас еще не осознавал всех последствий эмбарго. Конечно, у нас были свои теории, но мы не понимали того, что прояснилось позже. Оглядываясь назад, мы теперь знаем, что темпы экономического роста после нефтяного кризиса были примерно в два раза ниже, чем в 1950-х и 1960-х годах и что он происходил на фоне значительного инфляционного давления. Этот экономический рост был по структуре своей другим и не создал достаточного количества рабочих мест, так что процент безработицы взлетел. Более того, удар пришелся и по международной валютной системе; схема привычных валютных курсов, существовавших с конца Второй мировой войны, по сути, рухнула.

В то время я часто встречался с друзьями и обсуждал эти вопросы за обедом или кружкой пива после работы. Некоторые из них работали на меня – в моей команде были очень умные люди, в основном молодые, по большей части настоящие вольнодумцы, по крайней мере, по общепринятым стандартам. Были среди них и управленцы из Бостонских аналитических центров, и преподаватели местных колледжей, и даже один помощник конгрессмена штата. Это были неформальные встречи, иногда на них присутствовали всего два человека, а иногда набирался десяток участников. Дискуссии всегда проходили шумно и оживленно.

Вспоминая наши обсуждения, я стыжусь высокомерия, которое я зачастую испытывал. Я знал то, чем не мог поделиться. Мои друзья иногда хвастались своими дипломами и достижениями – связями в правительстве штата или Вашингтоне, профессорскими должностями и докторскими степенями, – на что я отвечал своим положением главного экономиста крупной консалтинговой фирмы, который путешествовал по миру в первом классе. Однако я не мог обсуждать свои тайные встречи с такими людьми, как Торрихос, или наши методы манипуляции странами на всех континентах.

Когда мы обсуждали власть «простых людей», мне приходилось всеми силами сдерживаться. Я знал то, чего не знал никто из них, – что корпоратократия, с ее командой ЭУ и шакалами, притаившимися в засаде, никогда не позволит простым людям получить контроль. Мне оставалось лишь приводить в пример Арбенса и Мосаддыка, а также переворот, организованный ЦРУ в 1973 году, в ходе которого был свергнут демократически избранный президент Чили Сальвадор Альенде. По сути, я понимал, что железная хватка глобальной империи сжимается все сильнее, несмотря на усилия ОПЕК – или, как я тогда подозревал, но убедился лишь позже, при содействии ОПЕК.

В своих дискуссиях мы часто проводили параллели между началом 1970-х годов и 1930-ми годами. Последний период стал знаковым для международной экономики, подробно изучался и анализировался. Та декада открыла дверь для кейнсианской экономики и представления о том, что правительство должно играть важную роль в управлении рынками и предоставлении таких услуг, как здравоохранение, выплаты по безработице и другие пособия.

Депрессия привела к «Новому курсу» и политике, способствующей регулированию экономики, правительственным финансовым манипуляциям и широкому применению фискальной политики. Более того, Депрессия и Вторая мировая война привели к созданию таких организаций, как Всемирный банк, Международный валютный фонд и Генеральное соглашение по тарифам и торговле (GATT), по сути выполнявшее функции международной организации (ныне Всемирная торговая организация). 1960-е годы стали поворотным десятилетием этого периода и ознаменовали переход от неоклассической к кейнсианской экономике. Это произошло при администрации Кеннеди и Джонсона, и, возможно, наиболее значимое влияние на этот процесс оказал один человек – Роберт Макнамара.

Макнамара часто посещал наши дискуссии – заочно, конечно. Все мы знали о его блистательной карьере, от директора по планированию и финансовому анализу до президента Ford Motor Company, затем министра обороны, а теперь президента Всемирного банка.

Макнамара стал убежденным сторонником кейнсианского подхода к государственному управлению, использовал математические модели и статистические методы для определения численности войск, распределения финансов и других стратегий во Вьетнаме. Его стиль «агрессивного лидерства» стал примером для подражания не только среди государственных руководителей, но и среди корпоративных управленцев. Он лег в основу нового философского подхода в преподавании менеджмента в лучших школах бизнеса страны и в итоге породил новое поколение генеральных директоров, которым суждено было возглавить строительство глобальной империи[37]37
  “Robert S. McNamara: 8th Secretary of Defense,” https://www.nytimes.com/2009/07/07/us/07mcnamara.html.


[Закрыть].

Сидя за столом и обсуждая мировые события, мои друзья характеризовали его как архетип военно-промышленного комплекса. Столь очевидное нарушение принципа разделения власти ужасало многих из них; возможно, я был единственным, кто не проявлял ни малейшего удивления.

Теперь я понимаю, что самым большим и чудовищным вкладом Роберта Макнамары в историю было превращение Всемирного банка в агента глобальной империи в невиданных ранее масштабах и создание опасного прецедента. Он отстаивал следующую идею: «Если хотите, чтобы ваша страна процветала, возьмите кредиты Всемирного банка, наймите наши компании для строительства инфраструктуры и соблюдайте условия, выдвинутые Банком и Международным валютным фондом» – и вывел ее на совершенно новый уровень. Его умение преодолевать пропасть между основными компонентами корпоратократии будет усовершенствовано его преемниками.

Это происходило в мою бытность ЭУ и происходит до сих пор. К примеру, Джордж Шульц был министром финансов при Никсоне, служил президентом Bechtel, а затем стал госсекретарем при Рейгане. Каспар Уайнбергер был вице-президентом и главным юрисконсультом Bechtel, а позже министром обороны при Рейгане. Ричард Чейни служил министром обороны при Джордже Г.У. Буше (который сам был бывшим нефтяником, послом США в ООН и директором ЦРУ), затем президентом Halliburton и вице-президентом США при Джордже У. Буше. Министр финансов Билла Клинтона – Роберт Рубин был сопредседателем Goldman Sachs. Список ошеломляет, и он продолжает пополняться при Бараке Обаме, Дональде Трампе и Джо Байдене.

Оглядываясь назад, я поражаюсь невинности тех дней, когда я был ЭУ, а Макнамара возглавлял Всемирный банк. Во многих отношениях мы все еще полагались на старые подходы строительства империи. Кермит Рузвельт показал нам более эффективный путь, когда сверг иранского демократа и заменил его деспотичным правителем. Мы, экономические убийцы, выполняли многие наши задачи в таких местах, как Индонезия и Эквадор, но Вьетнам стал ярким примером того, как легко мы возвращаемся к старым паттернам.

Чтобы изменить это, понадобится вмешательство ведущего участника ОПЕК, Саудовской Аравии.

Глава 17. Проект отмывания денег в Саудовской Аравии

В 1974 году дипломат из Саудовской Аравии показал мне фотографии Эр-Рияда, столицы его родины. Среди этих фотографий была одна, на которой заснято стадо коз, копающихся в куче отбросов у здания правительства. Когда я спросил о них, ответ дипломата поразил меня. Он сказал мне, что эти козы – главная городская система утилизации отходов.

– Ни один уважающий себя саудовец не станет собирать мусор, – сказал он. – Пусть этим занимаются животные.

Козы! В столице величайшего в мире нефтяного королевства. Невероятно.

В то время я был членом группы консультантов, которые приступили к поиску решения нефтяного кризиса. Козы навели меня на интересную мысль, особенно учитывая паттерн развития страны за последние триста лет.

В XVIII веке Мохаммед ибн Сауд, местный военачальник, объединил силы с фундаменталистами из ультраконсервативной секты ваххабитов. Это был могущественный союз, и за двести лет династия Саудитов и их союзники-ваххабиты завоевали почти весь Аравийский полуостров, включая такие мусульманские святыни, как Мекка и Медина.

Саудовское общество отражало пуританский идеализм его основателей, со строгим толкованием откровений Корана. Религиозная полиция следила за соблюдением обязательной молитвы пять раз в день. Женщины должны были закрываться с головы до ног. Преступления жестоко наказывались, публичные казни и побивание камнями были нередким явлением. В мой первый приезд в Эр-Рияд я удивился, когда водитель сказал мне, что можно оставить мой фотоаппарат, дипломат и даже кошелек у всех на виду, в автомобиле, припаркованном возле открытого рынка, и не запирать.

– Никому, – сказал он, – даже в голову не придет воровать здесь. Ворам отрезают руки.

Позже в тот день он спросил меня, не хочу ли я посетить так называемую Площадь палача и посмотреть на отрубание головы. Приверженность ваххабитов к экстремальным формам пуританства уничтожила уличное воровство – и требовала самых безжалостных телесных наказаний для нарушителей закона. Я вежливо отклонил приглашение.

Отношение саудовцев к религии как важному элементу политики и экономики способствовало введению нефтяного эмбарго, потрясшего Западный мир. Шестого октября 1973 года (в Йом-кипур, главный еврейский праздник) Египет и Сирия нанесли одновременные удары по Израилю. Так началась Октябрьская война – четвертая и самая разрушительная в арабо-израильском конфликте и оказавшая наибольшее влияние на мир. Президент Египта Садат призывал короля Саудовской Аравии Фейсала принять меры против Соединенных Штатов за пособничество Израилю, применив так называемое «нефтяное оружие». Шестнадцатого октября Иран и пять государств Персидского залива, включая Саудовскую Аравию, объявили 70%-ный рост цен на нефть.

Встретившись в Кувейте, арабские нефтяные министры обсудили дальнейшие варианты действий. Представитель Ирака решительно высказался за то, чтобы нанести удар по Соединенным Штатам. Он призвал других делегатов национализировать американский бизнес в Арабском мире, ввести полное нефтяное эмбарго против Соединенных Штатов и всех стран, дружественных Израилю, и вывести арабские средства из всех американских банков. Он отметил, что арабские банковские счета довольно значительны и этот шаг вызовет панику сродни той, что произошла в 1929 году.

Другие арабские министры не спешили соглашаться на столь радикальный план, но 17 октября они все же ввели более облегченный вариант эмбарго, которое предполагало начать с 5%-ного снижения производства, а затем вводить дополнительное 5%-ное сокращение ежемесячно, пока их политические требования не будут удовлетворены. Они согласились, что Соединенные Штаты следует наказать за произраильскую позицию, и поэтому для них ввели самое жесткое эмбарго. Несколько стран, участвовавших в этой встрече, заявили, что они введут 10%-ное сокращение вместо 5%-ного.

Девятнадцатого октября президент Никсон попросил у Конгресса 2,2 миллиарда долларов в помощь Израилю. На следующий день Саудовская Аравия и другие арабские производители нефти ввели полное эмбарго на поставки нефти в Соединенные Штаты[38]38
  Подробнее о событиях, приведших к нефтяному эмбарго 1973 года, и последствиях эмбарго, см. Thomas W. Lippman, Inside the Mirage: America’s Fragile Partnership with Saudi Arabia (Boulder, CO: Westview Press, 2004), 155–59; Daniel Yergin, The Prize: The Epic Quest for Oil, Money & Power (New York: Free Press, 1993); Stephen Schneider, The Oil Price Revolution (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1983); Ian Seymour, OPEC: Instrument of Change (London: McMillan, 1980).


[Закрыть].

Нефтяное эмбарго завершилось 18 марта 1974 года. Длилось оно недолго, но оказало колоссальное влияние на расклад сил. Цены на саудовскую нефть взлетели с 1,39 доллара за баррель 1 января 1970 года до 8,32 доллара 1 января 1974 года[39]39
  Lippman, Inside the Mirage, 160.


[Закрыть]. Политики и будущие администрации никогда не забудут уроки, усвоенные в начале и середине 1970-х годов. В долгосрочной перспективе травма тех немногих месяцев лишь укрепила корпоратократию; три ее сектора – крупные корпорации, международные банки и правительство – сплотились как никогда. И этот союз продлится долго.

Эмбарго также привело к значительным изменениям в международных отношениях и политике. Оно убедило Уолл-стрит и Вашингтон в том, что такой ситуации больше никогда нельзя допускать. Защита наших нефтяных запасов всегда была приоритетом, но после 1973 года она превратилась в одержимость. Эмбарго повысило статус Саудовской Аравии как игрока на арене мировой политики и вынудило Вашингтон признать стратегическое значение королевства для нашей экономики. Более того, лидеры корпоратократии Соединенных Штатов всеми силами стали искать способ вернуть нефтедоллары обратно в Америку и использовали тот факт, что саудовскому правительству не хватает административных и институциональных мощностей, чтобы грамотно управлять своим растущим богатством.

Для Саудовской Аравии дополнительный нефтяной доход в результате роста цен стал неоднозначным благом. Он заполнил национальную казну миллиардами долларов; однако он также подорвал строгие религиозные убеждения ваххабитов. Богатые саудовцы стали путешествовать по миру. Они учились в школах и университетах Европы и Соединенных Штатов. Они покупали дорогие автомобили и обставляли дома в западном стиле. Консервативные религиозные верования уступили новой форме материализма – и именно этот материализм стал нашей страховкой от будущих нефтяных кризисов.

Почти сразу же после отмены эмбарго Вашингтон начал переговоры с Саудитами, предлагая им техническую поддержку, вооружение и обучение, современные подходы к бизнес-управлению и инвестициям в обмен на нефтедоллары и, главное, гарантию того, что нефтяное эмбарго больше никогда не повторится. Переговоры привели к созданию уникальной организации – Совместной экономической комиссии Соединенных Штатов и Саудовской Аравии (JECOR). Она воплощала инновационную концепцию, противоположную традиционным программам иностранной помощи: на саудовские деньги нанимались американские фирмы, чтобы застроить Саудовскую Аравию.

Хотя общее управление и фискальные обязательства были делегированы Министерству финансов США, комиссия пользовалась удивительной независимостью. В конечном итоге она потратит миллиарды долларов за более чем 25 лет практически без контроля со стороны Конгресса. Поскольку американские финансы не участвовали в этом проекте, Конгресс не имел никаких полномочий, несмотря на активную роль Министерства финансов. Подробно изучив деятельность JECOR, Дэвид Холден и Ричард Джонс пришли к следующему выводу: «Это самое масштабное и радикальное соглашение такого рода, когда-либо заключенное США с развивающейся страной. Потенциально оно давало США возможность прочно закрепиться в королевстве, опираясь на концепцию взаимозависимости»[40]40
  David Holden and Richard Johns, The House of Saud: The Rise and Rule of the Most Powerful Dynasty in the Arab World (New York: Holt, Rinehart & Winston, 1981), 359.


[Закрыть].

Министерство финансов наняло MAIN в качестве советника уже на ранних этапах создания комиссии. Меня вызвали и сообщили, что мне поручается критически важная задача и все, что я сделаю и узнаю, считается строго конфиденциальным. Мне показалось, что все это очень напоминает секретную операцию. В то время я считал, что MAIN была ведущим консультантом в этом процессе; позже оказалось, что мы были одним из нескольких консультантов, обладавших необходимым опытом и знаниями.

Поскольку все происходило в строжайшей тайне, я не был посвящен в дискуссии министерства с другими консультантами и, следовательно, не могу с уверенностью говорить о важности моей роли в этом беспрецедентном соглашении. Однако мне известно, что в рамках договоренности установили новые стандарты для ЭУ и предложили инновационные альтернативы традиционным подходам к продвижению интересов империи. Мне также известно, что большинство сценариев, составленных по моим исследованиям, было в итоге реализовано, и MAIN получила один из первых крупных – и крайне прибыльных – контрактов в Саудовской Аравии, а мне выдали солидный бонус в том году.

В мои обязанности входило составление прогнозов относительно потенциальных изменений в Саудовской Аравии при инвестировании крупных сумм в инфраструктуру, а также подготовка примерных сценариев для траты этих денег. В двух словах, меня попросили проявить максимум креатива, чтобы оправдать вливание сотен миллионов долларов в экономику Саудовской Аравии при условии участия американских инженерно-строительных компаний. Мне было велено заниматься этим самостоятельно, не полагаясь на свой персонал, и меня упрятали в небольшой конференц-зал несколькими этажами выше моего отдела. Меня предупредили, что моя работа – это и вопрос национальной безопасности, и потенциально очень прибыльный проект для MAIN.

Я, конечно же, понимал, что передо мной стоит необычная задача: эта богатая и политически сильная страна не нуждается в кредитах, но надо найти способ вернуть львиную долю нефтедолларов обратно в Соединенные Штаты. При этом Саудовская Аравия будет втянута по уши, ее экономика будет крепко-накрепко связана с нашей и полностью зависима от нее, и, предположительно, страна станет более европеизированной и, следовательно, более сочувствующей нашей системе и интегрированной в нее.

Когда я приступил к делу, я понял, что козы, бродящие по улицам Эр-Рияда, – символический ключ к решению проблемы; они представляли собой больную тему для саудовцев, путешествовавших по миру. Эти козы просто напрашивались на то, чтобы их заменили на нечто более приемлемое для этого пустынного королевства, мечтавшего стать частью современного мира. Я также знал, что экономисты ОПЕК подчеркивают необходимость для богатых нефтью стран производить более ценную продукцию из своей нефти. Вместо того чтобы просто экспортировать сырую нефть, экономисты призывали развивать собственные отрасли, использовать нефть для производства продукции на основе нефти, которую они могли бы продавать миру по ценам выше, чем они получают за сырье.

Это двойное осознание породило стратегию, которая, как я был уверен, принесет выгоду всем сторонам. Козы, конечно, были лишь отправной точкой. На нефтяные доходы можно нанять американские компании, чтобы они заменили коз на самую современную в мире систему сбора и утилизации отходов, и саудовцы будут гордиться этой передовой технологией.

Козы стали для меня примером формулы, которую можно применить практически ко всем экономическим секторам королевства, – формулы успеха в глазах королевской семьи, Министерства финансов США и моих боссов из MAIN. Согласно этой формуле, деньги пойдут на создание промышленного сектора, нацеленного на переработку сырой нефти в готовую продукцию для экспорта. В пустыне вырастут огромные нефтехимические комплексы, а вокруг них – гигантские промышленные парки. Естественно, такой план также потребует строительства тысяч мегаватт электрогенерирующих мощностей, линий передач и распределения, автомагистралей, трубопроводов, коммуникационных сетей и транспортных систем, включая новые аэропорты, усовершенствованные морские порты и широкое разнообразие сервисных отраслей и инфраструктуры, необходимой для слаженной работы всех этих шестеренок.

У всех нас были высокие ожидания относительно того, что этот план перерастет в модель для всего мира. Путешествующие по всему миру саудовцы будут петь нам дифирамбы; они будут приглашать лидеров других стран приехать в Саудовскую Аравию и собственными глазами увидеть наши достижения; эти лидеры затем обратятся к нам за помощью, чтобы мы составили схожий план для развития их страны и – в основном для стран, не входящих в ОПЕК, – обеспечили им поддержку Всемирного банка или другие обремененные долгами методы финансирования. Глобальная империя окажется в выигрыше.

Обдумывая эти идеи, я вспомнил слова моего водителя: «Ни один уважающий себя саудовец не станет собирать мусор». Я часто слышал схожий рефрен во многих контекстах. Было очевидно, что саудовцы не намерены нагружать черной работой собственных людей в качестве рабочих на промышленных объектах или на строительных проектах. Прежде всего, их слишком мало. Кроме того, правящая династия Саудитов выразила стремление обеспечить своих граждан таким уровнем образования и жизни, какой никак не соответствовал жизни простых рабочих. Саудовцы могут руководить другими, но сами они лишены желания и мотивации работать на заводах и стройках. По возможности трудовую силу следует искать в других ближневосточных и исламских странах, таких как Египет, Палестина, Пакистан и Йемен.

Подобная перспектива давала возможность для еще более выгодной стратегии развития. Ведь для этих рабочих придется строить гигантские жилые комплексы, а также торговые центры, больницы, пожарные и полицейские управления, водопроводы и канализационные очистительные сооружения, электрические, коммуникационные и транспортные сети – и конечным результатом будет возведение современных городов там, где некогда простиралась лишь пустыня. Здесь тоже есть возможность использовать современные технологические достижения, например, в опреснительных установках, микроволновых системах, здравоохранительных комплексах и компьютерных технологиях.

Саудовская Аравия была настоящей находкой для планировщика, а также воплощением всех мечтаний для каждого, кто занимался инженерно-строительным бизнесом. Беспрецедентная в истории экономическая возможность: слаборазвитая страна с практически безграничными финансовыми ресурсами и стремлением вступить в современную эпоху пышно, торжественно и очень быстро.

Должен признаться, я получил колоссальное удовольствие от этой работы. Ни в Саудовской Аравии, ни в Бостонской библиотеке, ни где-либо еще не было никаких достоверных данных, оправдывающих применение эконометрических моделей в этом контексте. По сути, объемы работы – тотальное и стремительное преобразование целого народа в невиданных ранее масштабах – означали, что, даже если бы исторические данные существовали, они не имели бы никакого значения.

Никто и не ждал такого количественного анализа, по крайней мере, не на этом этапе игры. Я просто включил воображение и написал отчеты, рисующие блистательное будущее для королевства. У меня были проверенные цифры, которые я мог использовать для оценки приблизительной стоимости таких параметров, как производство мегаватта электричества, строительство мили дорожного полотна, а также адекватного водопровода, канализации, жилья, питания и общественных услуг на одного рабочего. От меня не требовалось конкретизировать эти расчеты или делать конечные выводы. Моя задача заключалась в том, чтобы просто придумать план (точнее, видение) предположительной работы и дать приблизительные расчеты соответствующих расходов.

Ни на секунду я не забывал истинных целей: максимально увеличить доход американских фирм и сделать Саудовскую Аравию зависимой от Соединенных Штатов. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, насколько эти задачи тесно связаны между собой; практически все новые проекты потребуют постоянного обновления и обслуживания, и они настолько высокотехнологичны, что поддерживать и модернизировать их сможет только изначальный разработчик. По ходу работы я стал составлять по два списка на каждый предложенный мною проект: один – для проектно-строительных контрактов, которых можно ожидать, а второй – для соглашений по долгосрочному обслуживанию и управлению. MAIN, Bechtel, Brown & Root, Halliburton, Stone & Webster и многие другие инженеры и строители Соединенных Штатов будут десятилетиями получать значительный доход.

Помимо чисто экономического фактора, был и другой подвох, который сделает Саудовскую Аравию зависимой от нас, хотя и в ином плане. Модернизация этого богатого нефтью королевства вызовет негативную реакцию. Например, консервативные мусульмане придут в ярость; Израиль и другие соседние страны почувствуют угрозу. Экономическое развитие этой страны, скорее всего, стимулирует рост другой отрасли: защиты Аравийского полуострова. Частные компании, специализирующиеся на подобной деятельности, а также военная и оборонная промышленность Соединенных Штатов могут ожидать щедрых контрактов – и опять же, соглашений на долгосрочное обслуживание и управление. Их присутствие потребует новой волны инженерно-строительных проектов, включая аэропорты, площадки для запуска ракет, военные базы и всю инфраструктуру, связанную с подобными объектами.

Я отправил свои отчеты в запечатанных конвертах по служебной почте, адресовав их «Проект-менеджеру Министерства финансов». Я периодически встречался с некоторыми членами нашей команды – вице-президентами MAIN и моим начальством. Поскольку у нашего проекта не было официального названия и он все еще находился на стадии исследований и разработок и еще не был одобрен со стороны JECOR, мы называли его просто (главное, шепотом) SAMA. Аббревиатуру можно было расшифровать как Saudi Arabian Money-Laundering Affair, то есть «Проект отмывания денег в Саудовской Аравии», но это была также ироническая игра слов; Центробанк королевства назывался Saudi Arabian Monetary Agency (Валютное агентство Саудовской Аравии), или SAMA.

Иногда к нам присоединялся представитель Министерства финансов. Я практически не задавал вопросов на тех встречах. В основном я рассказывал о своей работе, отвечал на их комментарии и соглашался на все, что от меня требовалось. Вице-президентов и представителей Министерства финансов особенно впечатлили мои идеи о соглашениях долгосрочного обслуживания и управления. Это вдохновило одного из вице-президентов придумать фразу, которую мы потом часто использовали: он назвал королевство «коровой, которую мы будем доить до самой пенсии». Только мне эта фраза напоминала коз, а не коров.

Именно на тех встречах я узнал, что несколько наших конкурентов выполняют схожие задачи и что в завершение проекта всех нас ждут прибыльные контракты в награду за наши усилия. Я предполагал, что MAIN и другие фирмы делят расходы на предварительную работу, беря на себя краткосрочный риск, чтобы отличиться и заявить о себе. Это предположение подкреплял тот факт, что сумма, которую мне платили за рабочее время, судя по ведомости, относилась к общим и административным расходам. Такой подход был типичен для этапа исследований и разработок/предложений большинства проектов. В данном случае изначальные инвестиции, безусловно, значительно превосходили норму, но вице-президенты были более чем уверены в том, что их затраты окупятся с лихвой.

Несмотря на то что наши конкуренты тоже участвовали в проекте, мы предполагали, что работы хватит на всех. К тому же я занимался этим бизнесом достаточно давно, чтобы знать, что размер вознаграждения будет отражать степень одобрения министерством проделанной нами работы и что консультанты, предложившие стратегию, которая и будет в конечном итоге реализована, получат самые лучшие контракты. Я принял это как личный вызов – создать такие сценарии, которые дойдут до стадии строительства. Моя звезда и так уже стремительно восходила в MAIN. Если я стану ключевым игроком в SAMA, то придам ей ускорение – в случае нашего успеха.

На наших встречах мы также открыто обсуждали вероятность того, что SAMA и вся операция JECOR создадут новый прецедент. Это станет инновационным подходом к получению прибыльной работы в странах, которым не нужны кредиты международных банков. Иран и Ирак сразу пришли на ум как примеры подобных стран. Более того, учитывая человеческую природу, мы считали, что лидеры этих стран захотят превзойти Саудовскую Аравию. Мало кто сомневался, что нефтяное эмбарго 1973 года – изначально представлявшееся в негативном свете – завершится таким количеством неожиданных подарков для инженерно-строительного бизнеса и поможет проложить путь для глобальной империи.

Я трудился над этим визионерским этапом около восьми месяцев – хотя интенсивная работа обычно занимала не более нескольких дней за раз, – уединившись в своем личном конференц-зале или в своей квартире с видом на парк «Бостон-Коммон». У моего персонала были другие задания, и в целом они действовали совершенно самостоятельно, хотя я периодически наведывался к ним. Со временем наша работа стала терять секретность. Все больше людей узнавали, что готовится что-то крупное, связанное с Саудовской Аравией. С каждым днем нарастало воодушевление и множились слухи. Вице-президенты и представители Министерства финансов стали высказываться более откровенно – отчасти, как мне кажется, потому что сами узнавали более подробную информацию о хитроумной схеме, которая постепенно выстраивалась.

В рамках намеченного плана Вашингтон хотел, чтобы Саудиты гарантировали удержание нефтяных поставок и цен на уровне, который хоть и мог незначительно колебаться, но всегда должен был оставаться приемлемым для Соединенных Штатов и их союзников. Если другим странам, таким как Иран, Ирак, Индонезия и Венесуэла, вздумается грозить нам эмбарго, Саудовская Аравия, с ее обширными запасами нефти, компенсирует недостачу; в долгосрочной перспективе, понимая, как поступит Саудовская Аравия, другие страны не захотят вводить эмбарго. В обмен на эти гарантии Вашингтон предлагает дому Саудитов фантастически привлекательную сделку: полную и безоговорочную политическую, а при необходимости и военную поддержку, что обеспечит им непрерывное правление страной.