Текст книги "Смерть Артура"

Ненаписанная поэма и ее взаимосвязь с «Сильмариллионом»

Поэма «Гибель Артура» осталось незавершенной, но сохранились рукописные заметки разного качества, отражающие мысли и намерения моего отца в том, что касается продолжения и завершения поэмы, и о некоторых можно сказать, что содержание их чрезвычайно интересно и чрезвычайно заманчиво. Существуют и обрывки новых стихов, хотя почти все они записаны настолько наспех, что местами вообще не поддаются прочтению. Среди этих бумаг есть набросок продолжения последней части законченного текста, где Артур, размышляя о целях и последствиях атаки на береговые утесы, делится сокровенными думами с Гавейном: им следует отложить дальнейшие военные действия и, «доверясь ветру и волнам отлива», плыть вдоль берега на запад «к иному причалу» (V.61–63).

Этот краткий план я привожу здесь: он занимает не больше страницы, со всей очевидностью написан в то же время, что и заключительный фрагмент поэмы, и недалеко ушел от самых неразборчивых отцовских каракулей. Я расшифровал сокращения и для ясности внес несколько мелких поправок.

Совет. Артур не желает рисковать своими рыцарями. Он призывает Гавейна и предлагает повернуть на запад и, воспользовавшись отливом и попутным ветром, плыть западнее вниз по проливу к другому месту высадки – прежде, чем Мордред сумеет последовать за ними с большими силами, – в Корнуолл, к неприветному взморью приветных людей, или в дивный Лионесс[28]28
  На других листках отец набросал аллитерационные строки и полустишия на основе этого краткого содержания; о смысле последней фразы оставалось бы только гадать, если бы не нижеследующие строки на отдельной странице:
С кораблями в Корнуоллк неприветному взморью, но приветным людямиль в Лионессе обресть любезный прием  Лионесс – название затонувшей земли к западу от самой западной оконечности Корнуолла (так называемого Лендс-Энда, «Края земли»). В ранней повести моего отца об Эльфвине из Англии (см. стр. 152) содержится следующий фрагмент: («Книга утраченных сказаний» II, стр. 313):
  Хотя текла в жилах Деора [отца Эльфвине] английская кровь, говорят, что он взял в жены деву с Запада, из Лионесса, как иные зовут с тех пор тот край, или Эвадриэна, Железного Берега, как поныне говорят эльфы. Деор нашел ее в утраченной земле за Белерионом, откуда отплывали порою эльфийские корабли.


[Закрыть].

Но Гавейн говорит: мы планировали атаковать Мордреда немедленно. Вот он. Рано или поздно нам придется его атаковать. Каждый день умножает его силу и оставляет Восток открытым для [?язычников][29]29
  Сохранившиеся на других листках обрывки стихов, начинающиеся с: «В удивлении горьком Гавейн ответствовал», иллюстрируют первые попытки отца переложить в стихи этот фрагмент краткого содержания, в котором Гавейн напоминает Артуру об их твердом решении и непреклонном намерении.


[Закрыть].

Они глядят вдаль, пока не заходит солнце. Гавейн глядит в раздражении и ярости.

[Приписано на полях: Артур настаивает на том, чтобы отплыть.] Солнце садится, снова начинается прилив. Гавейн прыгает в легкую лодочку вместе со своими лучшими друзьями и велит всем, кто отважится последовать за ним, сесть на весла и вести судно прямо на белые пески взморья. Гавейн прыгает за борт и под градом стрел идет вброд к берегу и вверх по руслу реки, пытаясь пробиться к вершинам утесов. Мордред подзадоривает своих людей. В тот день Гавейну недоставало его братьев Гахериса и Гарета, и Агравейна Суровой руки[30]30
  На другом листке содержатся нижеприведенные строки, написанные более аккуратно (см. стр. 100):
Вослед спешилиЛенники Лотиана. Но Лотовых отпрысков,Гахериса с Гаретом, Гавейновых братьев,Недостало в тот день ему, и длани суровойСэра Агравейна: опочили в земле они,Ланселотом в лихую поруубиты к его долгому горю.

[Закрыть].

Но он сразил многих мужей, … вровень с теми, кто стоял на возвышении. Он достиг вершины, но с ним мало людей, хотя многие спешат следом. Там он расчищает путь к Мордреду. Они дерутся, и Гавейн [?? спотыкается]. Солнце садится по левую руку от него [сверху вписано: освещает его щит]. Алый луч падает на его щит и высвечивает грифона [на щите]. Галут [меч Гавейна] сокрушает Мордредов шлем; тот отступает к своим людям, выхватывает [лук] у Ивора и, развернувшись, стреляет Гавейну в грудь. Гавейн падает, призывая Артура. Герин, оруженосец Гавейна, сражает Ивора, и Гавейновы домочадцы атакуют так яростно, что отбивают вершину утеса и стоят над его телом, пока не подходит Артурово воинство, [??пробиваясь] наверх. Артур подходит в тот самый момент, когда Гавейн умирает, и солнце садится за Лионессом.

Здесь конспект заканчивается. В другом наброске, явно более раннем, приводится план повествования для оставшейся части поэмы, от начала четвертой песни; но с момента оплакивания Артуром Гавейна этот план сводится (если он был написан одновременно с кратким содержанием, что не доказано) к набросанным наспех заметкам на обеих сторонах одного и того же листа; и нет никаких других свидетельств того, как представлял себе отец окончание поэмы.

Солнце ярко светит над Британией. Люди Мордреда обшаривают леса в поисках Гвиневеры, но не могут ее отыскать. Между тем, выслав людей в землю Леодогранса (Камилиард в Уэльсе), он идет на восток и собирает войско, к которому присоединяются также саксы и фризы. С юга дует благоприятный ветер, под сенью белых утесов зеленое море. Мордред построил на вершинах утесов и холмов сигнальные башни, чтобы его войско собралось там, где появится Артур.

Видны приближающиеся корабли Артура. На знамени Артура – белая дама с ребенком на руках. Перед Артуровым кораблем плывет великолепный белый корабль под знаменем с изображением золотого грифона. На парусах вышито солнце. Это Гавейн. Мордред все еще колеблется и не велит зажигать сигнальных огней. Ибо он думал в душе: если на кораблях плывут Ланселот и родня Бана, он отступит и запросит мира. Ибо если он и ненавидел Ланселота, еще сильнее он его сейчас боялся. Но Ланселотовой белой лилии в черном поле не было видно, ибо Ланселот ждал повеления королевы. Тогда наконец вспыхнул сигнальный огонь, и войско Мордреда заняло берег. Так Артур прибыл в Ромериль.

Саксонские корабли у Ромериля были отброшены, потоплены или подожжены, но Артур не мог высадиться и держался на расстоянии. Так что Гавейн бросает вперед свой корабль «Вингелот» (?)[31]31
  Вопросительный знак после названия «Вингелот» – это не редакторское добавление. Касательно этого названия см. стр. 159.


[Закрыть] и другие корабли своих вассалов, они садятся на мель на белом песке, который скоро окрашивается красным. Начинается свирепая битва. Гавейн прыгает за борт и идет вброд к берегу. Его золотые волосы сияют над темноволосыми головами недругов. Он убивает короля Готланда и прорубает себе дорогу к знамени Мордреда. Дуэль между Гавейном и Мордредом. Мордред отброшен назад, но он хватает лук у одного из своих приспешников, разворачивается и стреляет в Гавейна. [Приписано на полях: Мордред спасен Ивором.]

Гавейн падает и умирает у кромки океана, призывая Артура. Между тем ярость Гавейновых людей расчищает берег, приходит Артур и целует Гавейна на прощанье.

Плач Артура.

Здесь я привожу, в силу причины, которая вскоре покажется очевидной, и плач короля Артура из аллитерационной «Смерти Артура», и его же вариант из «Гибели Артура».

[32]32
  ⁹ gliftis ‘смотрит’; glopyns ‘огорчается’; grisely ‘ужасно’; gretande ‘плача’; umbrere ‘забрало’; lowkkide ‘закрытые’; lede ‘свинец’; lire ‘лицо’; falowede ‘побледневшее’; o kynde ‘по родству’; levede ‘оставлен’; wirchipe ‘честь’; were ‘война’; hele ‘благополучие’; happynge ‘удача’; hale ‘целиком’; kepide ‘защищал’; thofe ‘хотя’; one ‘только’; ekys ‘прибыло’; dowttouse derfe dede ‘жуткая, суровая смерть’; duellis ‘мешкаешь’; drawes… one dreghe ‘мешкаешь, выжидаешь’.


[Закрыть]

Плач короля Артура о сэре Гавейне в набросках к «Гибели Артура» представлен на самой ранней стадии создания и, к несчастью, записан самым неразборчивым отцовским почерком. Нижеследующий текст – это все, что я сумел расшифровать после долгого изучения рукописи:

 
Сумрачно стало на сердце у славного короля
стенает он слезно рыдает
взирает на вежды навеки сомкнутые
что свинец губы и [? лилейно-бледные].
Тут [? корону] кинул он крича громко
«Родич милый, разлад в душе моей
моя слава сгинула, счастье [приписано сверху: благое] иссякло.
Здесь защита моя и помощь и щит мой и меч
мое сердце и сила и мой… мощный
моя поддержка и помощь
из всех рыцарей [?? благороднейший].
из всех [?королей]… радели о Господе
Королем быть… хоть корону носил я.
Я… [?погиб и пропал] в пределах собственных.
А, страшная смерть слишком ты медлишь!
вынимаешь душу ты из меня вживе.
 

В аллитерационной «Смерти Артура» рыцари упрекают короля за неподобающее проявление горя:

[33]33
  ¹⁰ Blyne ‘перестань’; blondirs ‘расстраиваешь’; botles ‘неизбывное’; bale ‘горе’; bees ‘будет’.


[Закрыть]

Здесь отец набросал несколько слов под заголовком: «Сэр Ивейн утешает его словами Беовульфа»:

 
по-женски жаловаться – жалкая участь
лучше месть, чем плач
 

Мне кажется, отец наверняка имел в виду тот фрагмент из поэмы «Беовульф», где главный герой обращается к Хротгару, датскому конунгу, в строках 1384–1389:

 
Ne sorge, snotor guma! Selre bið æghwæm,
þæt his freond wrece, þonne he fela murne.
Ure æghwylc sceal ende gebidan
worold lifes, wyrce se þe mote
domes ær deaþe; þæt bið drihtguman
unlifgendum æfter selest.
 
 
Мудрый! Не стоит печалиться! – должно
мстить за друзей, а не плакать бесплодно!
Каждого смертного ждет кончина! –
Пусть же, кто может, вживе заслужит
вечную славу! Ибо для воина
лучшая плата – память достойная![34]34
  Цитата из поэмы «Беовульф» приводится в переводе В. Тихомирова по изданию: Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М.: Художественная литература, 1974. – Примеч. пер.


[Закрыть]
 

В аллитерационной «Смерти Артура» король Артур затем дает обет:

[35]35
  ¹¹ Messie ‘Мессия’; ryvaye ‘охотиться у реки’; racches ‘гончие’; roo ne rayene-dere ‘ни на оленя, ни на косулю’; fellide ‘убитый’; formaylle ‘самка ястреба’; dede ‘смерть’; dare ‘лежать недвижно’; Drighten ‘Господь’; derfe ‘суровая’.


[Закрыть]

Предварительные отцовские наброски в том, что касается королевского обета лишить себя всех основных удовольствий, выглядят так:

 
Артурова клятва
Ни с собакой, ни с соколом не скакать мне за дичью,
Не знать ни пиршеств, ни арфы, не носить мне короны,
[? не сидеть за] Круглым Столом, пока не отмщен Гавейн.
 

Самоочевидно, что, если отец и не держал перед глазами открытой аллитерационную «Смерть Артура», то, по крайней мере, этот фрагмент перечитал непосредственно перед тем, как набросал первоначальный вариант плача Артура по Гавейну и его обета самоотречения.

Я уже отмечал, что концепция грандиозного морского сражения в Ромериле в «Гибели Артура» восходит к аллитерационной поэме. Из кратких планов, приведенных выше, можно вычленить и другие подробности такого же рода. Из «Смерти Артура» взяты отлив, помешавший высадке Артура, и эпизод, в котором Гавейн садится в лодку вместе с несколькими сотоварищами, а потом идет вброд к берегу. Из того же источника заимствован тот факт, что Гавейн убивает короля Готланда в сражении на суше – но в завершенной части поэмы это происходит раньше, в ходе морского боя (IV.202–203). Среди прочих деталей – имя Гавейнова меча, Галут (IV.197–200) и золотой грифон на его корабельном знамени (IV.144) и щите.

Теперь остается лишь вернуться ко второму из двух кратких планов и к интригующим заметкам, что следуют за плачем Артура по Гавейну: только по ним мы можем понять, как мой отец представлял себе завершение «Гибели Артура» на тот момент, когда он оставил работу над текстом.

Под наброском плача Артура и клятвы написано:

Мордред оттеснен и отступает на восток. Артур уходит на запад. Ланселот … [?? тело Гавейна]. На полях приписано, вероятно, касательно Мордреда: из-за отсутствия поддержки им захвачен весь восток. Внизу страницы есть карандашная пометка: Начать Песнь V с того, что тело Гавейна переносят в Камелот.

На другой странице содержатся нижеследующие заметки, набросанные явно наспех: в моей расшифровке некоторые слова – не более чем догадка.

Сильное солнце. Войска Артура приходят в движение первыми. Слухи о нападении Мордреда. На востоке – облачко. Мордред неожиданно появляется из леса на равнине Камлан. Ивейн и Эррак. Маррак и Менедук. Идрис и Эйлмер.

У Мордреда саксы фризы ирландцы пикты и «пайнимы» [т. е. язычники] с опасным оружием. Артура оттесняют назад. Мордред выходит последним. Артур и Мордред убивают друг друга. Облако [?сгущается] до темноты. Повсюду темнеет.

Артур отступает на запад. Слухи о наступлении Мордреда. Мордред выходит из леса.

Битва при Камлане. Артур и Мордред убивают друг друга. Туча [?сгущается]. Артур умирает во мраке. Мародеры обыскивают поле битвы.

[Экскалибур] > Калибурн и озеро. Вверх по реке плывет темный корабль. Артура переносят на него.

У Ланселота нет известий. В пасмурный день [??дождя] он выходит в море с Лионелем и прибывает в Ромериль, где воронье все еще кружит над Ромерилем. Он едет верхом по пустынным дорогам; королева выезжает из Уэльса ему навстречу. Но он только спрашивает, где Артур. Она не знает.

Он отворачивается от нее и скачет все прямо на запад. Отшельник на взморье рассказывает ему об отбытии Артура. Ланселот раздобывает челн, плывет на запад и уже не возвращается. – Фрагмент об Эаренделе.

Гвиневера, наблюдая издалека, видит, как его серебряное знамя исчезает под луной. Так она оказалась во власти безутешного горя. Она бежала в Уэльс от людей востока, но хотя горе было ее уделом, не говорится, что она больше печалилась о других, нежели о себе. Но так завершилась слава Артура и доблесть древнего мира, и над землей Британии надолго нависла тьма.

В других наспех набросанных карандашных заметках о Ланселоте и Гвиневере рассказывается чуть подробнее.

Ланселот, заслышав про Камлан, явился слишком поздно; он встречает Гвиневеру, но он любит своего короля, и вся его любовь отдана ему. Его любовь к Гвиневере больше не имела власти. В [?? муке] они простились холодно и без сокрушения. [?? Она одна.]

Ланселот расстается с Гвиневерой и плывет в Бенвик, но поворачивает на запад и следует за Артуром. И более не возвращается к берегу. Нашел ли он его на Авалоне и вернется ли, никто не знает.

 
В сером сумраке состарилась Гвиневера
Все утратила та, что всего алкала.
… злато … предана земле
без пользы людям, как было и прежде.
 

В этих бумагах на отдельном листке содержится семнадцать машинописных аллитерационных строк; из этого факта, равно как и из упоминания об Авалоне в строке 15 явствует, что это и есть «фрагмент об Эаренделе», упомянутый во втором кратком плане выше.

 
Подымается месяц в морских туманах,
на морозе мерцая, мириады звездные,
что тускнели и таяли во тьме на востоке,
померкнув, погасли; пена на взморье
мерцала маревом над мокрой галькой,
и грохоту волн внимала во мраке
Стража на стенах.
     О! светозарная ночь:
лучась луною, в переливах жемчужных,
паруса парчовые; пестря самоцветами,
на синем стяге серебристые звезды
белизной блещут. Так бриг был отправлен
в моря сумеречные под сенью ночи!
Эарендель стремится в славное плаванье
за мили морские, к магическим островам,
мимо холмов Авалона и хором лунных,
драконьих врат и дремучих гор
в Гавани Фаэри у границ мира.
 

Первые семь строк были наспех отредактированы отцом, главным образом ради улучшения метрики:

 
Месяц канул в мглистые гроты,
морозно мерцая, мириады звездные,
тускнея, таяли во тьме на востоке;
померкнув, погасли; пена на взморье
мерцала маревом на мокрой гальке,
то громче, то глуше грохотали волны
под стенами каменными.
 

На другой странице карандашом записан стихотворный текст на начальной стадии создания, с вычеркиваниями и заменами, крайне неразборчивый, но представляющий чрезвычайный интерес в связи с только что приведенным «фрагментом об Эаренделе».

 
Могила Гавейна – под густой травою,
в земле заката, у звучного моря.
Где могила Гвиневры Густая тень
ее злато в [?земле] [(вычеркнуто:) засияло подобно]
ее злато в безмолвии незримо сияет.
Ни в Бенвике, ни в Британии не бывало кургана
Для Ланселота и любимой его.
Нет [(вычеркнуто:) могилы у Артура]
Нет кургана Артуру в краю смертных
под луною и солнцем… кто в…. …..
за милями моря и магическими островами
за чертогами ночи у небесных границ
[(вычеркнуто:)] драконьи врата и дремучие горы
Гавани Авалона у границ мира.
 
 
На краю света на Авалоне [спит >] ждет.
Покуда мир ….
Пока мир [?? не пробудится]
 

Глагол в предпоследней строке – не waiteth [ждет] и, по-видимому, не watcheth [наблюдает]. Под стихотворным текстом приписано: «Могила».

Уход Артура

Среди скудных и непонятных заметок, приведенных мною, содержится так мало сведений, имеющих отношение к уходу Артура после того, как он был смертельно ранен в битве при Камлане, что в попытке их истолковать поневоле приходится обращаться к другим текстам.

Об уходе Артура говорится только в нижеследующих нескольких фразах: «Артур умирает во мраке. Мародеры обыскивают поле битвы. Калибурн и озеро. Вверх по реке плывет темный корабль. Артура переносят на него». После мы читаем, что Ланселот поплыл на запад вслед за Артуром, но так и не вернулся, и «Нашел ли он его на Авалоне и вернется ли, никто не знает».

Выше я приводил рассказ Мэлори об уходе Артура. Здесь Мэлори довольно близко следовал строфической «Смерти Артура», а не французской «Mort Artu». Самая любопытная подробность в отношении отцовских записей касается места и характера ухода Артура. В «Смерти Артура» говорится, что король и его рыцари Бедивер и Лукан «всю ночь в часовне провели / на взморье»; по Мэлори – «у самого моря». В строфической «Смерти Артура» Артур велит Бедиверу бросить Экскалибур «в соленый поток»; а когда Бедивер наконец-то исполняет приказание, он «в море бросил меч»: здесь Мэлори употребляет слово «в воду», но Бедивер рассказывает королю, что видел «wawes» (волны). Однако, в “Mort Artu” речь идет со всей определенностью об озере, как и в пометке моего отца: «Калибурн и озеро». У Мэлори Артур уплывает на «маленькой барке», в «Смерти Артура» это «a riche shyppe with maste and ore» [ «на веслах, с мачтой, пышный челн»].

Тем самым отец намеревался, хотя намерения своего так и не осуществил, отказаться от финала аллитерационной «Смерти Артура», где о смерти короля рассказывается, что после битвы при Камлане Артура по его желанию доставили в Гластонбери и он вступил на «the Ile of Aveloyne» [Авалон-остров], где и умер. Теперь отец в основном следовал фабуле “Mort Artu”. Но в его записях «озеро» не вполне понятно; равно как и корабль, который «плывет вверх по реке».

Мне не кажется, что древние сведения о битве при Камлане проливают какой-либо свет на отцовскую концепцию. Самое раннее упоминание содержится в хронике десятого века под названием «Annales Cambriae», «Анналы Уэльса», где в записи о 537 годе говорится о Gueith Camlann (битве при Камлане), «в которой пали Артур и Медраут». Гальфрид Монмутский утверждает, что битва произошла в Корнуолле, на реке Камблан (Cambula), но других указаний не дает. На самом деле, где именно находился Камлан «Анналов Уэльса» и в самом ли деле в Корнуолле, неизвестно; но со временем этот топоним стали отождествлять с корнуольской рекой Камел[36]36
  Эта небольшая река берет начало близ Камелфорда (западнее Лонсестона) и впадает в море близ Падстоу (к северо-западу от Бодмина).


[Закрыть].

Река, унесшая прочь Артура в заметке моего отца, по-видимому, восходит к Камблану Гальфрида Монмутского. Но явные несоответствия в этих записях, как мне кажется, лучше всего объясняет предположение о том, что идеи моего отца в них представлены в неоформленном виде; это обрывочные сцены, которые еще не обрели связности и единообразия: часовня на взморье, Экскалибур брошен в море – или озеро; река, по которой приплывает таинственный корабль, чтобы увезти Артура.

В любом случае, самоочевидно, что отца категорически не устраивало окончание истории самого Артура в «Mort Artu», в строфической «Смерти Артура» и у Мэлори: погребение тела близ отшельнического скита, куда его принесли в ту самую ночь, когда Артур уплыл на корабле – как рассказал отшельник Бедиверу в «Смерти Артура»:

Но весьма любопытен рассказ Мэлори как таковой о погребении Артура у часовни в приюте отшельника близ Гластонбери:

– Сэр, – сказал ему сэр Бедивер, – что за человек погребен здесь, за которого вы молитесь так горячо?

– Любезный сын мой, – отвечал отшельник, – верно я этого не знаю, а только догадываюсь. Ибо нынешней ночью, ровно в полночь, сюда явилось много дам, и они принесли с собою мертвое тело и просили, чтобы я похоронил его здесь. И они поставили по нем сто больших свечей и пожертвовали тысячу безантов.

– Увы! – воскликнул сэр Бедивер, – тот, кто лежит погребенный в этой часовне, был прежде господином моим королем Артуром!

И более про Артура я ничего не нахожу в моих верных книгах, и про смерть его я тоже больше ничего надежного и достоверного не слышал, кроме лишь того, что на корабле, его увезшем, были три королевы ‹…›.

А больше о смерти короля Артура я не смог найти ничего, говорят лишь, что эти дамы принесли его в часовню и там его похоронили ‹…› Но наверное отшельник не знал, точно ли то было тело короля Артура. Для того-то сэр Бедивер, рыцарь Круглого Стола, и позаботился записать все как было на самом деле.

Не приходится сомневаться, что Мэлори весьма скептически отнесся к странному рассказу, вычитанному им в источниках.

Что до того, куда именно отбыл Артур на барке или корабле, здесь стоит вспомнить последние слова короля, обращенные к Бедиверу в повести Мэлори, процитированные выше: «Я должен поспешать в долину Авалона, дабы залечить там мою жестокую рану. И если ты никогда более обо мне не услышишь, то молись за мою душу!». Мэлори эхом повторял слова короля из «Смерти Артура», явившиеся откликом на восклицание Бедивера: «lord, whedyr are ye bowne?» [ «Куда плывешь ты, господин?»].

Упоминание о долине Авалон в «Mort Artu» отсутствует. В «Гибели Артура» король, безусловно, отправляется на Авалон. Но Авалон – это где?

В поэме отца это со всей определенностью не Гластонбери в Сомерсете. В заметках, приведенных выше, сэр Ланселот возвращается в Британию из Бенвика, едет на запад, и «отшельник на взморье рассказывает ему об отбытии Артура». После того «Ланселот раздобывает челн, плывет на запад и уже не возвращается». Я почти уверен, что этот отшельник – хранитель часовни «на взморье» или «у самого моря», куда сэр Лукан и сэр Бедивер перенесли раненого короля, хотя в «Смерти Артура» и у Мэлори он не упомянут. Если так, то он видел корабль, уносящий Артура прочь от берега – в открытое море, и явно не в направлении скита близ Гластонбери для погребения, – и рассказал о том, что видел, сэру Ланселоту.

Здесь необходимо в двух словах объяснить, как именно могила Артура связана с Гластонбери. Самые ранние письменные свидетельства содержатся в сочинении валлийского историка Гиральда Камбрийского, он же Джеральд из Уэльса, созданном ближе к концу XII в. Отметив, что об останках Артура рассказывают немало фантастических историй, как то, например, что духи унесли короля в отдаленные пределы и смерти он не подвластен, хронист сообщает, что «в наши дни» тело Артура было обнаружено монахами Гластонберийского аббатства захороненным на кладбище глубоко под землей в гробу, сделанном из выдолбленного ствола дуба. С нижней стороны каменной плиты, находящейся под гробом, крепился свинцовый крест – так, что надпись на кресте была скрыта от глаз. Эта надпись, которую Гиральд видел своими глазами, гласила: здесь захоронены прославленный король Артур и Венневария «in insula Avallonia» [на острове Аваллония]. (Гиральд приводит также любопытную подробность: рядом с скелетом Артура (огромного размера) и Гвиневеры обнаружилась прекрасно сохранившаяся прядь ее золотых волос, но едва один из монахов до нее дотронулся, волосы рассыпались в пыль). Это событие датировано 1191 годом.

В том же абзаце Гиральд поясняет: то место, что сейчас именуется Glastonia, в древние времена звалось Insula Avallonia, поскольку представляло собою по сути дела остров, со всех сторон окруженный болотами. Потому Britannice (по-бриттски, т. е. на кельтском языке) его называли Inis Avallon, что означает, по словам автора, insula pomifera ‘остров яблок’, – aval по-бриттски ‘яблоко’, – поскольку яблони некогда росли там в изобилии. Гиральд также добавляет, что Morganis, благородная дама, родственница короля Артура и правительница тех мест, после битвы при Кемелене (Камлане) доставила его на остров, что ныне зовется Гластония, дабы исцелить его там от ран.

* * *

Нам нет необходимости рассматривать «Гластонберийскую привязку» подробнее и задаваться трудноразрешимыми вопросами о том, что стоит за этой прелюбопытной «находкой» могилы короля Артура и соотносились ли как-либо легенды об Артуре с Гластонбери до 1191 года. Однако становится понятно, как так вышло, что автор аллитерационной «Смерти Артура» утверждает, будто Артура переправили в «Glasschenberye» [Гластонбери] и одновременно он «entered the Ile of Aveloyne» [вступил на Авалон-остров] и почему в строфической «Смерти Артура» и у Мэлори король, уже будучи перенесен на корабль, говорит Бедиверу, что отправляется в долину Авалон, дабы исцелиться там от ран.

Однако в «Гибели Артура» отец, заново перерабатывая легенду, Гластонбери вообще не рассматривает. Для него Авалон, вне всякого сомнения – остров на далеком Западе; но что до его природы, из заметок, приложенных к поэме, мы ничего не узнаем. В самой поэме содержится единственная интригующая ссылка на Авалон (I.204). А именно, в речи Гавейна, когда тот напоминает королю о его бессчетной военной силе – рыцарских ратях «от сводов Леса / до острова Авалон»: это, по всей видимости, означает, что Авалон стал частью Артуровых владений в западных морях, – разве что это просто пышная риторическая фигура, дающая представление о масштабах Артуровой мощи на Востоке и Западе.

Об уходе Артура Гальфрид Монмутский в своей «Истории королей Британии», как уже отмечалось выше, сообщает только то, что для лечения ран Артур был переправлен на остров Авалон (in insulam Avallonis). Но в другом, более позднем своем произведении «Жизнь Мерлина» – поэме, написанной латинскими гекзаметрами, автор рассказывает об Авалоне и о прибытии туда короля Артура словами валлийского барда Талиесина. В этой поэме остров назван (с использованием той же этимологии, aval ‘яблоко’, как у Гиральда) «Insula pomorum que fortuna vocatur», «Остров Яблок, который зовется также Счастливым Островом»[37]37
  В переводе с лат. С.А. Ошерова строка звучит так: «Остров Плодов, который еще именуют Счастливым…». Цитируется по изданию: Гальфрид Монмутский. История бриттов. М.: Наука, 1984. – Примеч. пер.


[Закрыть]: поскольку в этой благословенной земле все родится само собою, земледельцам там нет нужды пахать землю, а зерно и виноград созревают безо всякого ухода. «Туда после битвы при Камлане (post bellum Camblani) мы отвезли раненого Артура, и там были с почетом приняты Морген: она уложила короля на золоченое ложе в своем собственном покое, долго осматривала рану и наконец сказала, что Артуру возможно вернуть здоровье, если он надолго останется с нею и доверится ее целительству. Возрадовавшись, мы поручили Артура ее заботам и поплыли назад, развернув паруса навстречу попутным ветрам»[38]38
  В переводе с лат. С.А. Ошерова: «Нами туда был Артур, у Камблана раненный в битве, / После войны отвезен ‹…› / С почестью должною нас приняла Моргана, Артура / В свой поместила покой, уложив на парчу золотую, / Рану его обмыла сама рукой осторожной, / Долго смотрела ее и сказала, что может здоровье / Все же вернуться к нему, если он на короткое время / С нею останется там, чтоб ее лекарством лечиться./ С радостью вверили мы ее заботам Артура, / И поручив паруса попутному ветру, отплыли». – Примеч. пер.


[Закрыть].

В литературе самые первые сведения об отплытии Артура на корабле обнаруживаются в «Бруте» Лайамона. Согласно Лайамону, местом великой битвы послужил Камелфорд; а войска сошлись «на Тамбре», на реке Теймар, которая протекает достаточно далеко от Камелфорда. Ниже я цитирую фрагмент из поэмы Лайамона: слова короля Артура, когда он, смертельно раненный, лежит на земле, и уже приближается корабль, который увезет его прочь[39]39
  Я цитирую данный текст по рукописи Cotton Caligula A ix согласно трехтомнику сэра Фрэнсиса [sic! Правильно – Фредерик Мадден. – Прим. перев.] Маддена 1847 года, который вот уже более ста лет остается единственным изданием «Брута» Лайамона. Отец приобрел превосходный экземпляр этого редкого и дорогостоящего издания в 1927 году.


[Закрыть]. Как можно видеть, размер поэмы восходит к древнейшей метрике, представленной в «Беовульфе» (и, между прочим, в «Гибели Артура»), но строки более долгие, а краткие строки здесь связываются посредством скорее рифмы или ассонанса, чем аллитерации; в то время как лексика практически вся древнеанглийская.

[40]40
  ¹² Имя Арганта (Argante) – это, по всей вероятности, искаженное Морген (Morgen) из «Жизни Мерлина» Гальфрида Монмутского.


[Закрыть]

Этот фрагмент присутствует только у Лайамона: в «Бруте» Васа ему соответствия нет.

* * *

В «Гибели Артура» следует рассмотреть еще один аспект «Авалона»: непростой вопрос о том, как соотносятся «остров яблок» или «Счастливый остров», Авалон, куда увезли короля Артура, вкратце описанный Гальфридом Монмутским в «Жизни Мерлина», и Авалон как часть вымышленного мира моего отца.

Прошло немало времени, прежде чем это название возникло применительно к Тол Эрессеа, Одинокому острову, находящемуся в самой отдаленной части Белегаэра, Великого моря Запада. Нет необходимости здесь вдаваться в подробности о том, как причудливо менялось отцовское представление об Одиноком острове в первые годы работы над «Сильмариллионом». С другой стороны, небезынтересно попытаться понять ход отцовских мыслей на эту тему во время работы над «Гибелью Артура».

Единственная точная дата, которая могла бы нам в этом помочь – это 9 декабря 1934 года, когда Р. У. Чемберс написал отцу хвалебное письмо об «Артуре», на тот момент еще в работе; но дата, безусловно, не подскажет нам, как скоро после этого отец забросил поэму.

Много времени спустя, в письме от 16 июля 1964 года, отец рассказал, как он и К. С. Льюис договорились (сейчас уже невозможно определить, когда именно), что каждый напишет по истории: Льюису досталось сочинять про космическое путешествие, а отцу – про путешествие во времени. Льюис закончил «За пределы Безмолвной планеты» к осени 1937 года, а отцовский «Утраченный путь», еще очень далекий от завершения, был отправлен в судьбоносной посылке вместе с другими рукописями в издательство «Аллен энд Анвин» в ноябре того же года. В сентябре увидел свет «Хоббит»; 19 декабря 1937 года отец упоминает в письме: «Я написал первую главу новой истории про хоббитов».

Много лет спустя, в письме от 1964 года, он изложил свои планы касательно «Утраченного пути».

Я начал несостоявшуюся книгу о путешествии сквозь время, в финале которой моему герою предстояло присутствовать при затоплении Атлантиды. Она должна была называться Нуменор, Земля Запада. А связующая нить предполагалась вот какая: время от времени в семьях людей появляются (как Дурин среди гномов) отец и сын, чьи имена можно перевести как «Друг счастья» и «Друг эльфов». ‹…› История начиналась с отцовско-сыновней близости между Эдвином и Элвином настоящего; и, как предполагалось, уходила в легендарное прошлое через Эадвине и Эльфвине приблизительно 918 A.D., и Аудоина и Албоина лангобардской легенды, и так – в предания Северного моря о прибытии зерна и культурных героев, предков королевских родов, на ладьях (и их уходе на погребальных кораблях). ‹…› В моем произведении нам предстояло прийти наконец к Амандилю и Элендилю, вождям партии верных в Нуменоре, когда остров подпал под власть Саурона.

Сохранился отцовский исходный «план» для завершающей легенды, набросанный отцом наспех (он опубликован в книге «“Утраченный путь” и другие работы», 1987, стр. 12).

«Этот примечательный текст, – как писал я в этом издании, – знаменует собою начало легенды о Нуменоре и продолжение «Сильмариллиона» во Вторую Эпоху Мира. Здесь впервые была сформулирована концепция Мира, Ставшего Круглым, и Прямого Пути…». Существуют также две близкие по времени версии (там же, стр. 13 и далее) краткого повествования, предшествующего тексту «Акаллабет» (опубликован в составе «Сильмариллиона»). Ко второму варианту (и только к нему) отец позже карандашом добавил в рукописи название: «Последнее сказание: Падение Нуменора».

Подробно изучив эти тексты, я пришел к выводу, что «Падение Нуменора» и фрагменты «Утраченного пути» «тесно связаны между собой; они возникли в одно и то же время, под влиянием одного и того же стимула, и мой отец работал над ними обоими сразу» (там же, стр. 9). Потому я заключил, что «“Нуменор” (как самостоятельная сформированная концепция, какие бы уж “призраки Атлантиды”, пользуясь выражением отца, за нею ни стояли) возник непосредственно в контексте отцовских дискуссий с К. С. Льюисом в (по-видимому) 1936 г.».

В первом из двух текстов «Падения Нуменора» содержится нижеследующий отрывок:

[когда] ‹…› Моргота вновь исторгли во Внешнюю Тьму, Боги сошлись на совет. ‹…› Эльфов призвали в Валинор, и многие повиновались, но не все.

Но во второй версии отрывок был изменен:

Когда же Моргот исторгнут был прочь, Боги сошлись на совет. Эльфов призвали вернуться на Запад, и те, что повиновались, вновь поселились на Эрессеа, Одиноком острове, которому дали новое имя – Аваллон, ибо он совсем рядом с Валинором.

Это один из первых случаев употребления названия Аваллон применительно к Эрессеа. В обрывочном изложении нуменорской истории для «Утраченного пути» (а это все, что отец из нее записал) Элендиль рассказывает своему сыну Херендилю:

И призвали они [Валар] Изгнанников-Перворожденных, и помиловали их; и те, что вернулись, поныне живут в блаженстве на Эрессеа, Одиноком острове, что зовется Аваллон, ибо с него видны берега Валинора и свет Благословенного Королевства[41]41
  Цитаты из «Утраченного пути» приводятся в пер. А. Хромовой. – Примеч. пер.


[Закрыть].

Предположительно к тому же времени относится статья «Этимологий» (это чрезвычайно запутанный рабочий текст того же периода, опубликованный в книге «“Утраченный путь” и другие работы»), посвященная основе LONO –:

lóna: остров, отдаленная труднодостижимая земля. Ср. Avalóna = Тол Эрессеа = внешний остров. [Возможно, добавлено позже: A-val-lon.][42]42
  Цитаты из «Этимологий» приводятся в переводе М. Скуратовской и Д. Туганбаева. – Примеч. пер.


[Закрыть]

В еще одной статье, имеющей отношение к данному названию, которая посвящена основе AWA-, в частности, говорится: