Текст книги "Непробиваемые. Истории о лучших вратарях мира"

Майор сэр Артур Фрэнсис Мэндарин, к примеру, был известен как защитник команды «Ройал Энджиниерс», клуба, который сам же и основал, но также он играл в воротах за команду «Олд Итонианс». Когда две команды встретились в финале Кубка Англии в 1875 году, он решил не выходить на поле ни за одну из команд. Через два года «Уондерерс» оказались без вратаря перед финалом Кубка Англии против университета «Оксфорд», что свидетельствует, вероятно, о недооценке важности позиции. Лорд Артур Фитцджеральд Киннэрд, жесткий рыжебородый игрок, одна из самых значимых фигур футбола Викторианской эпохи, обычно игравший в полузащите, добровольцем вызвался на роль вратаря. В начале матча Эвелин Уоддингтон приложился к мячу издали, и Киннэрд, казалось, справился с ударом, поймав мяч в руки, но затем сделал шаг назад и пересек с мячом в руках линию ворот. «Оксфорд» апеллировал к судьям, требуя засчитать гол, и рефери засчитали. «Уондерерс» в итоге сумели сравнять счет и выиграть матч в дополнительное время, но Киннэрд никак не мог смириться с унижением и подал петицию в ФА с просьбой удалить записи о своем автоголе из архивов. Удивительно, но они согласились, и, хотя в наше время запись о голе присутствует в источниках, более сотни лет официальный счет матча был 2:0.

Быть может, странность, присущая голкиперам, нежелание принять эту позицию как составляющую часть игры или неохота выделять ее в какую-то особенную касту, подозрение, с которым к ней зачастую относятся, вполне естественны. В книге Only the Goalkeeper to Beat Фрэнсис Ходжсон, сам голкипер-любитель и один из тех, кто отстаивает важность вратарской позиции с беспримерной горячностью, отмечает, что голкипер – это тот, кто «портит удовольствие другим», единственный человек на поле, кто «выходит на него с задачей сделать все возможное, чтобы помешать случится событию, которого жаждут все присутствующие… По сути, вратарь – антипод футболиста. Будучи преданным делу препятствования голам, он идет против самой сути игры в футбол». Но все куда глубже на самом деле.

Большинство антропологов сходится во мнении, что футбол, как и большинство других видов спорта, начинался как квазирелигиозный обряд. Как пишет в своей истории британского футбола Янг, игра берет свое начало «в церемониях игры в мяч, которые служили для задабривания мрачных богов плодородия. Таким образом, мяч направлялся в ворота, коими служили освященные жрецами знаковые места, вроде дерева или родника. Мяч, символизировавший собой солнце, приносился домой как гарантия счастья и удачи». К примеру, ежегодная игра, проходящая в Жирный вторник в Эшберне, Дербишир, согласно Янгу, «лелеет воспоминания о древних заклинаниях, которые предки обращали к божествам земным, водным и воздушным».

Во многих обрядах во славу плодородия, упомянутых У. Б. Джонсоном в статье для Contemporary Review за 1929 год, объект в форме диска или шара часто представлял собой солнце и вешался на деревьях или закапывался рядом с посадками различных культур для того, чтобы символизировать собой восход солнца и тем самым способствовать скорому росту побегов. В некоторых ирландских деревнях, как говорит Джонсон, золотые и серебряные шары, представлявшие солнце и луну соответственно, выставлялись напоказ первого мая, тогда как коренные американцы в Оклахоме играли в свою версию футбола, чтобы отметить сбор урожая, выравнивая поля с востока на запад, что символизировало путь солнца в небе (к большому сожалению, он не говорит конкретно, какое из 91 племени коренных американцев Оклахомы практиковало подобный обряд). Традиционный для Англии средневековый футбол укладывается в похожую канву: воротами часто служит дерево, тогда как в некоторых разновидностях игры, как, например, в той, что практиковали в Сконе, для того, чтобы «гол» был забит, необходимо было несколько раз поместить мяч в дыру в земле (символическое захоронение). Согласно Ф. К. Робинсону и его Glossary of Words used in the Neighbourhood of Whitby, считалось, что есть прямая связь между игрой фермера в Жирный вторник в Уитби и тем, какой урожай он соберет в этом году, тогда как в Нормандии существовало поверье, что победившая в Жирный вторник команда соберет более богатый урожай яблок для сидра, нежели проигравшая. Как показывает Морис Марплс в своей истории футбола, существует бесчисленное количество примеров обществ, в которых существовали поверья о том, что хороший урожай культур напрямую зависит от бережного и толкового распоряжения символическим мячом.

Большинство антропологов сходится во мнении, что футбол, как и большинство других видов спорта, начинался как квазирелигиозный обряд.

И. К. Чемберс рассказывает о немного видоизмененном варианте обряда в своей книге The Medieval Stage, утверждая, что мяч символизирует не солнце, но голову принесенного в жертву зверя. Так или иначе, для вратаря последствия остаются прежними. Если футбол являет собой сложный обряд во славу плодородия, при котором служение богам осуществляется заталкиванием мяча в некий священный ориентир – посредством забитого гола, – тогда логично будет предположить, что роль голкипера – который появился, разумеется, гораздо позже, – является отклонением от нормы; он был человеком, чьей задачей было помешать обряду свершиться, помешать символическому солнцу завершить свое путешествие. Если знание об этих первобытных обрядах укоренилось в глубине самой сути игры, тогда голкипер являет собой своего рода барьер, он играет роль разрушителя урожаев, человека, приносящего голод.

Такова одна из причин, почему фигура голкипера должна вызывать чувство дискомфорта и тревоги, но ее корни уходят так далеко в прошлое игры, что понимаются нами, если вообще понимаются, только на уровне подсознания. Есть и, разумеется, куда более очевидная нелогичность в роли вратаря, которая заключается в том, что у него меньше всего работы тогда, когда его команда на высоте, а лучшие свои матчи он проводит только тогда, когда у остальных игроков его команды неудачный день. Он как спасатель на берегу или пожарный, его следует благодарить в трудные времена, даже если все окружающие в этот момент задаются вопросом: а с чего вдруг наступили эти трудные времена?

Вероятно, Тед Дитчберн, бывший голкипер «Тоттенхэма», лучше всех уловил и запечатлел это неизменное пренебрежение к вратарям в своей почти что элегической статье для сборника 1951 года My Greatest Game. «Я перейду к эпизодам, когда голкипер может по-настоящему блистать», – писал он.

«К сожалению для твоей команды, такие эпизоды обычно имеют место, когда у твоей команды плохой матч, отчего у тебя появляется много работы. Ни один вратарь не может по-настоящему размяться до тех пор, пока его не начнут как следует загружать. Один или два удачных сейва за матч – привычное дело для вратарей, но для того, чтобы выдать такое шоу, что толпа начнет реветь и бесноваться, бедный вратарь должен отразить целый град ударов и совладать с настоящим торнадо атак соперника. Это очень грустное положение дел, должен я признать, ибо оно предполагает, что ты не сможешь блеснуть, пока твою команду не перебе́гают; и хотя есть шанс закончить матч победителем после того, как ты выдал блестящую игру, в большинстве случаев ты вынужден будешь мириться с поражением».

Дитчберн, по крайней мере, говорил о временах, когда голкипер стал неотъемлемой частью игры, а его уникальная, если не тревожная для других, роль уже была всеми принята. Но признание вратарь, как важный член коллектива, получил только в конце 1870-х и в начале 1880-х. Как правило, уважение к этой позиции выказывали те футболисты, которые начинали свои карьеры в роли полевых игроков.

Джеймс МакОлей, который стал первым человеком, записанным в «принцы голкиперов», был достаточно высоко оценен как центрфорвард и на этой же позиции дебютировал в международных матчах. Он забил за «Дамбертон» в финале Кубка Шотландии в 1881 году, который его команда проиграла 1:2 (а затем – 1:3, по результатам переигровки, последовавшей за протестами проигравших), а после играл центрфорварда в финале следующего года, который «Дамбертон» проиграл тому же сопернику. Вратарь «Дамбертона» Джон Кеннеди, сыгравший в обоих финалах, затем катастрофическим образом растерял свою форму, что вынудило МакОлея занять его место. Он стоял в воротах, когда «Дамбертон» выиграл финал Кубка Шотландии в 1883-м в матче против «Вэйл оф Левен», а затем сыграл еще восемь матчей за сборную Шотландии в качестве голкипера, прежде чем работа инженером, которой он занимался, вынудила его перебраться в Бирму в 1887 году. «Заняв позицию голкипера, он по-настоящему открыл нам свое величие, – говорилось в статье Glasgow Herald, напечатанной по случаю его эмиграции. – Бесстрашный, спокойный до беззаботности, он совершал бесчисленное количество сейвов руками и ногами».

Впечатление, которое произвел МакОлей, можно ясно прочувствовать в книге 1887 года Athletics and Football, написанной Монтегю Ширменом, основателем Атлетической ассоциации любителей и, позднее, судьей. «Вероятно, самая важная позиция на всем поле – вратарская позиция», – писал он, и его мнение радикально контрастировало с тем, что было раньше. «Он должен иметь холодную голову, цепкий взгляд и быструю руку, и чем дальше он может дотянуться руками, тем лучше. И хотя он должен защищать лишь пространство между штангами и вся его работа происходит между штангами и на расстоянии нескольких ярдов вокруг них, он должен быть готов показать наилучшее качество игры в этом ограниченном круге…»

Ширмен, быть может, зашел дальше остальных, но его слова отражали общую тенденцию. К середине 1880-х годов голкиперы обрели достаточное уважение, чтобы компании начали выпускать для них специализированную экипировку. Geo. G. Bussey из Пекама, производители «гимнастического аппарата и всех реквизитов для британских спортивных игр, как на воздухе, так и в закрытых помещениях», к примеру, рекламировали в своем каталоге вратарские перчатки, а вместе с ними «щитки для голеней», «футбольную защиту для ушей», «защиту для лодыжек», «футбольные сумки» и «футбольные ремни». Их можно было приобрести в двух вариантах: «из кожи буйвола или черного каучука» за 5 шиллингов пара или, если вы хотели шикануть, «из белой или рыжей кожи» за 5 шиллингов 9 пенсов. С картинки они выглядят удивительно современно – более современно даже, чем те, что были в продаже в 1970-е, из пупырчатой резины и хлопка. Тыльная сторона перчатки, предположительно из кожи, имела отверстия для вентиляции, что напоминает о водительских перчатках, тогда как сама «ладонь» перчатки была из резины и раскрашивалась в два цвета: четыре пальца одним цветом, а большой палец и нижняя часть руки другим. Ширмен продолжал:

«Иногда бывает изумительно приятно наблюдать за вратарями, такими как Артур из «Блэкберн Роверс» или МакОлей, игрок сборной Шотландии, когда они останавливают удар за ударом, один мяч за другим, мечутся из стороны в сторону и никогда при этом не теряют присутствия духа или равновесия. У вратарей сегодняшнего дня нелегкая задача, ведь форварды научились пасовать друг другу перед самым зевом ворот; и лучшее, что можно сказать о современных голкиперах, это то, что они доказали, что способны справиться с этим заданием. Бесстрашные игроки на этой позиции были такими же отважными и непоколебимыми, как Киркпатрик, который в свое время простоял на воротах более получаса в конце матча, хотя одна его рука была сломана в плече; но у современных игроков есть более эффективная тактика, и они одинаково успешно играют в защите».

Киркпатрик был одной из великих фигур ранней эпохи футбола. Сэр Джеймс Киркпатрик, восьмой баронет Клоузберна, Дамфрис, был личным секретарем лорда Джорджа Хэмилтона, первого лорда Адмиралтейства, а также вратарем и капитаном сборной Шотландии, вышедшей против англичан в 1870 году в «Овал». Некоторые считают этот матч первой международной игрой, но поскольку игроков сборной Шотландии набрали исключительно из тех, кто проживал в Лондоне, эта игра не полностью соответствовала статусу международной. В 1875 году в издании Football Annual регулярно игравший за «Уондерерс» и свою страну Киркпатрик был назван «вратарем, который всегда великолепен, и Суррей многим обязан ему за игру на этой позиции», тогда как в издании 1879-го сказано, что «он очень полезный голкипер, хорошо принимает мяч и не теряет голову».

И хотя он провел 58 матчей за 11 сезонов за свой клуб, он редко выходил на матчи Кубка Англии. Однако он судил первый финал Кубка в – 1872-м и сыграл в каждом раунде розыгрыша 1877/78 года, когда «Уондерерс» до-шли до финала, где их ждали «Ройал Энджиниерс». Именно в той игре и родилась легенда о нем. Где-то во втором тайме – утверждение Ширмена о том, что оставалось более часа, опроверг в своей книге 2004 года, посвященной первым финалам Кубка Англии, Дерек Уорсоп; он полагает, что более вероятно, что это случилось за 15 минут до конца – Киркпатрик совершил сейв во время стычки на самой линии ворот, при этом сломав себе руку. Поскольку замен не было, он должен был уйти с поля, но он отказался и даже поменялся позициями с другим игроком, после чего ушел на фланг, настояв на том, что будет продолжать играть. В итоге «Уондерерс» выиграли 3:1, и этот матч стал последним успехом для клуба в финале Кубка Англии и одновременно лебединой песней Киркпатрика за клуб.

Между тем Артур, о котором упоминает Ширмен, – это Херби Артур, семь раз сыгравший за сборную Англии и выигравший три финала Кубка с «Блэкберн Роверс» в период между 1884-м и 1886-м. Какими бы ни были его таланты голкипера, в наши дни роль Артура зачастую упоминается в связи с его участием в первом крупном скандале с коррупцией в футболе. В 1898 году в статье для Football News голкипер рассказывал об инциденте, произошедшем несколькими годами ранее. И хотя он писал анонимно, он сказал, что был игроком сборной Англии и играл за ланкаширский клуб, чье название начинается на букву «Б», и что инцидент произошел перед полуфиналом Кубка, когда его команда тренировалась в «городе, известном своими ножевыми изделиями». Он утверждал, что за десять дней до игры получил письмо, автор которого «спрашивал у меня об условиях, на которых я согласен сдать матч». Он уведомил о письме клубного секретаря и больше об этом не вспоминал.

Несколькими днями позже он прогуливался по городу и случайно натолкнулся на «хозяина трактира, интересовавшегося спортом». Голкипер был убежденным трезвенником, но «он затащил меня в какой-то придорожный бордель выпить за будущую победу, и после того, как выпил с ним лимонада, мой разум совершенно затуманился». Когда он пришел в себя, то обнаружил, что находится в маленькой комнатке «в компании двух крепких мужчин». Поглядев в окно, он увидел лишь одно болото. Когда они покинули его, заперев дверь, голкипер вынул свой «добрый карманный нож» и, расковыряв раствор, на котором держалась оконная рама, вынул ее и сумел бежать.

Услышав в темноте звук проходящего поезда, он двинулся в его сторону и вскоре оказался на маленькой станции. Придя туда, он разбудил станционного смотрителя, и тот устроил его спать на диване. Следующим утром голкипер направил клубному секретарю телеграмму, тот приехал за ним, и в этот момент появился один из похитителей. Смотритель на станции скрутил его, и тот, запаниковав, раскрыл план злоумышленников. Центрфорвард был подкуплен, а резервный голкипер травмирован; хозяин трактира сделал внушительную ставку на то, что «Б» проиграет; все, что ему было нужно для гарантии результата, – вывести из игры и основного голкипера. Перед лицом неопровержимых доказательств владелец трактира во всем сознался и бежал из Б., уплатив 20 фунтов на благотворительность и 10 – на компенсацию расходов клуба. Голкипер убедил свой клуб сжалиться над центрфорвардом, который, разумеется, вышел на поле и блестяще сыграл в том матче, а клуб выиграл оба полуфинала и финал.

Вся история, надо сказать, звучит не очень-то достоверно – по сути, она даже больше походит на одну из неправдоподобных сказок Энид Блайтон, чем на реальную историю об опасных мошенниках, тогда как попытки автора сохранить анонимность выглядят просто смешно и наивно. Только два клуба на букву «Б» выигрывали Кубок Англии к 1898 году: «Блэкберн Олимпик» в 1883-м и «Блэкберн Роверс» в 1884, 1885, 1886-м, а затем еще в 1890 и 1891 годах. Только один английский голкипер играл за какую-либо из этих команд: Херби Артур. Единственный вопрос, если мы, конечно, решаем поверить в эту историю, здесь в том, о каком из трех финалов, в котором он принимал участие, идет речь. Самая очевидная догадка – это, пожалуй, 1885 год, когда «Блэкберн» обыграл «Олд Картузианс» в полуфинале в Ноттингеме со счетом 5:1, или 1886 год, когда они обыграли «Свифтс» в Дерби 2:1; будет уместно предположить, что они тренировались в Шеффилде (если это тот город, известный ножевыми изделиями, о котором упоминается) перед играми в Восточном Мидлендс; менее вероятно, что это было в Бирмингеме, где они проводили полуфинал 1884 года.

Правдив этот анекдот или нет, но он свидетельствует о другой проблеме вратарей, другой причине, по которой они вызывали в людях недоверие: часто казалось, что их можно подкупить. Если ты собирался организовать договорной матч, достаточно было заплатить только одному игроку, и разумеется, им будет вратарь. Кто, в конце концов, имеет больше влияния на то, будут ли забиваться голы или нет? Кто по-настоящему понимает вратарское искусство настолько, чтобы суметь отличить, где минутное замешательство при выходе на навес, неловко пойманный мяч или запоздалый нырок за мячом это просто неудачная игра, а где злой умысел? Голкиперы всегда были мишенями для организаторов договорных игр.

Задолго до этого своего признания Артур приобрел известность из-за инцидента, произошедшего в матче против «Бернли» в декабре 1891 года. В ужасных погодных условиях «Бернли» вел к перерыву со счетом 3:0, несмотря на все попытки Артура убедить судью в том, что в моменте с третьим голом мяч на самом деле прошел рядом со штангой другой стороны: он отбросил мяч назад из ворот, вытащив его из сетки, и сделал вид, что собирается исполнить удар от ворот. «Блэкберн» предложил сопернику прервать встречу, но «Бернли» выступил за продолжение матча, чему игроки «Блэкберна» были настолько не рады, что четверо из них остались в перерыве болтаться в раздевалке и опоздали к возобновлению матча. Джозеф Лофтхаус из «Блэкберна» и Александр Стюарт из «Бернли» затем схлестнулись в стычке, и оба были удалены, после чего остальные игроки «Блэкберна» решили к ним присоединиться и уйти с поля.

Остальные игроки «Блэкберна» – это все, кроме Артура, который остался на поле под холодным дождем и собирался биться против «Бернли» в одиночку. «Затея, – писал Рэмблер в Lancashire Evening Express, – не была лишена налета комичности… Судья дал свисток о продолжении игры, и «Бернли» вбросил мяч из аута, неподалеку от места, где случился стык. Артур побежал к своим воротам, окруженный соперниками, и я спрашивал себя, что же он будет делать дальше. В нескольких ярдах от пустых ворот он остановился и, спокойно развернувшись, стал апеллировать к судье, указывая на офсайд. Раскаты хохота со всех концов поля были ему ответом». Рефери, господин Клегг, указал пробить штрафной, который Артур, добавляя абсурдности происходящему, исполнил, катнув мяч в сетку собственных ворот, после чего игра была остановлена. ФА дисквалифицировала Лофтхауса и Стюарта и ввела новое правило, запрещавшее игрокам покидать поле без разрешения арбитра.

Однако, что более важно во мнении, высказанном Ширменом касательно позиции вратаря, это тот факт, что он никак не упоминает нырки за мячом: кажется, что он полагал, будто самой восхитительной вещью в игре голкипера является его умение сохранять баланс. Это и понятно, возможно, вратарям требовалось какое-то время, чтобы наконец изобрести и начать практиковать вратарские приемы, такие как броски за мячом по всей ширине ворот. Тот факт, что Кеннеди, человек, которого МакОлей заменил в раме «Дамбертона», имел прозвище «Ныряльщик», выглядит в этом смысле уместным; он предположительно действительно нырял за мячами, но это было так необычно в глазах всех остальных, что именно это отличало его игру от манеры всех остальных вратарей.

Великий австрийский журналист Вилли Майсль, который сам какое-то время был вратарем, написал в своей книге 1956 года Soccer Revolution, что впервые увидел, как голкиперы намеренно бросаются за мячами, в 1899 году. «В тот год, – говорил он, – первые английские профессионалы приехали (в Австрию), это был «Саутгемптон». Они обыграли сборную Вены со счетом 6:0, а их голкипер (Джек) Робинсон впервые показал, как можно отбивать мячи, летящие низом, с невероятной легкостью прыгая по углам и рассекая воздух». В результате такой вид сейвов получил известность в Австрии – по крайней мере в первой половине XX века – под названием Робинзонада. «После матча, – писал Майзль, – Робинсон устроил показательный номер. На его ворота обрушился град из шести мячей один за другим, а он смог отбить почти все удары».

Книга Майсля была написана как ответ на «развал и упадок», постигший Англию как футбольную нацию; так он писал, подразумевая разгромное поражение англичан от венгров в 1953-м со счетом 3:6. Это было первое домашнее поражение сборной Англии от соперника с континента. Вратарь той Венгрии Дьюла Грошич, многими считающийся одним из пионеров среди вратарей по части выхода из ворот и вообще из штрафной площади, также называл Робинсона одним из двух главных примеров для подражания для европейцев с континента. «Мун из «Коринтиан», Робинсон и многие другие знаменитые на весь мир английские голкиперы были пионерами этого искусства, и именно они показали путь развития всем европейским вратарям, – писал он. – То, что венгры оказались способными учениками, было ими убедительно доказано и может быть измерено достижениями венгерских вратарей. Давайте я просто упомяну имена Ференца Жзака и Ференца Платко, которые были в числе моих предшественников и которые не только переняли стиль движения и игры у английских вратарей, но даже в какой-то степени развили его».

Мун никогда не ездил по заграничным турне, так что он мог быть известен лишь благодаря своей репутации. «Стандарт вратарской игры (в 1880-е) … – писал Ф.Н.С. Крик в своей History of the Corinthian Football Club, – был, в общем, очень низким, особенно при игре на мокром газоне, когда мячи после дальних ударов часто проскакивали сквозь пальцы голкиперов. Единственным исключением из этого правила был У. Р. Мун… Мун изначально был крайним защитником; но когда «Кэжуалс» играли против «Кембриджа», им не хватало одного игрока для места в воротах, и Мун отстоял так здорово, что «Кембридж» забить не смог, а Англия получила себе будущего вратаря сборной».

Джек Робинсон сам написал длинную статью в четырехтомную историю Association Football and the Men who Made It 1905 года за авторством Гибсона и Пикфорда, особенно подчеркнув ключевые, по его мнению, атрибуты хорошего голкипера. В первом десятилетии века вышло немало аналогичных статей по теории футбола, поскольку спорт набирал популярность и получал достаточное признание, чтобы обсуждать его и начать анализировать с толикой серьезности.

Как и многие другие инструкции для вратарей, свою Робинсон начал с дискуссии вокруг размеров:

«Говорят, что хорошая крупная лошадь всегда лучше хорошей маленькой лошади. Многие из подобных поговорок правдивы лишь наполовину. Та, что я процитировал, неправдива применительно к футболу вовсе. Я знал нескольких хороших крупных голкиперов настоящего времени, которые, по моему мнению, должны уступить пальму первенства хорошему маленькому голкиперу из Миддслбро, (Тиму) Уильямсону. Тем не менее древнее латинское изречение in medio stat virtus (добродетель находится посередине. – Прим. пер.) идеально иллюстрирует мой взгляд на рост хорошего кипера. Не нужно и говорить, что у большого человека будет преимущество над маленьким, когда дело дойдет до ударов верхом. С другой стороны, очень высокий человек с большим трудом отбивает удары низом. Я знал одного голкипера, который практически безупречно справлялся с ударами на высоте колена и выше и тем не менее пропустил в одном матче как-то раз ни много ни мало пять голов, потому что форварды соперника следовали лозунгу «бьем низом». Идеальный рост для вратаря в моем понимании – это 5 футов 9 дюймов или 5 футов 11 дюймов (175–180 см. – Прим. пер.)».

Спор об этом остается актуальным и по сей день, даже несмотря на то что идеальный рост голкипера в восприятии людей увеличился.

«Вдобавок вратарь должен быть крепким, – продолжал Робинсон. – Я знаю по своему весьма горькому личному опыту, что человек на воротах должен состоять из смеси стали и гуттаперчи. Можно быть слабеньким физически на других позициях и избегать при этом урона, но, стоя в воротах, к нему нужно быть готовым, и ты все время сталкиваешься с этим – совсем редко удается его избежать».

Он называет и другие качества – хорошее зрение, быстрая реакция и скорая оценка ситуации, «отвага и мужество», а затем добавляет интуицию, на которой задерживается подольше.

«Пока вы не заняты непосредственно обороной, не стойте отрешенно, как медведь с больной лапой. Смотрите на соперников и изучайте их. Подмечайте приемы, которые используют левые или правые вингеры, тактику, которую они применяют, чтобы обыграть ваших хавбеков, кому из партнеров центрфорвард чаще отдает мяч и еще сто и одну мелочь, которые имеют место на поле по мере развития матча. Ваш разум будет соединять эти мелочи воедино и вынесет вердикт о том, каким будет результат стечения непредвиденных обстоятельств. Но вся эта работа разума и соединение элементов воедино – просто подсознательная деятельность интуиции, а интуиция как раз тогда приходит на выручку, когда разум реагирует медленно. Вы наверняка читали о голкиперах, которые гипнотизируют форвардов; по правде, о мне самом говорили, что я имею некоторое гипнотическое воздействие на соперников. Форварда винят в том, что он, словно зачарованный, бьет прямо в руки вратарю. Не вините в этом гипноз. Это было лишь проявление интуиции со стороны защищающегося голкипера. Он знал, что мяч придет в определенную точку, и он находился там, чтобы его остановить».

И хотя он мог насмешливо относиться к понятию «гипноза», Робинсон был все же суеверным, каждый раз настаивая на том, чтобы в охраняемую им раму ворот вбивали гвоздь, на который он вешал свои часы. То, что он отстаивал, а это была, по сути, практика предугадывания действий соперника, развитая несколькими годами ранее голкипером «Мортон энд Скотленд» Харри Ренни, было составляющей частью куда более широкой тенденции: голкипер начинал, как часть команды, будучи защитником, а затем был отделен от нее, сегрегирован; Робинсон, однако, утверждает, что голкипер не должен считать себя отрезанным ломтем, он не должен быть лишь фигурой, которая стоит в стороне и реагирует только, когда мяч летит в его сторону.

Робинсон также пропагандировал правильную диету. «Питайтесь хорошо, – писал он, – но никогда не впадайте в обжорство. Не тратьте свое время и деньги в многочисленных буфетах и закусочных, разбросанных по нашим городам, это разрушит нормальное пищеварение. Сладости, мороженое, кондитерские изделия и другая тому подобная чепуха – не натуральная пища, и потворство самому себе в поедании ее приведет к тяжести в мускулах и скажется на дыхании». При этом он сам любил рисовый пудинг и часто говаривал: «Нет пудинга – нет очков» – всякий раз, когда кто-нибудь просил его отказаться от любимого предматчевого лакомства. Как-то раз, так закусив перед матчем, он пропустил 11 мячей от «Сандерленда».

Умеренность, быть может, и отличала Робинсона, но в случае самого известного вратаря эпохи это было последнее слово, с которым его можно было ассоциировать: речь об Уильяме «Толстяке» Фулке, человеке, чьи габариты породили легенду, живущую до сих пор. «Голкипер, – писал вратарь «Вулрич Арсенала» Джеймс Эшкрофт, – не должен нести на себе слишком много плоти. Великий Фулк, быть может, поспорил бы с моим утверждением, но стоит помнить, что этот старичок из «Шеффилд Юнайтед» был сам себе законом. Возьмите еще тысячу мужчин таких же размеров, что и Фулк, и не найдете ни одного равного ему в вопросах скорости реакции, ловкости и быстроты действий».

На самом деле Фулк не был так уж уникален. Его предшественником был – заметный во всех смыслах – Мордекай Шервин, который летом был уикет-кипером в «Ноттингемшире», а зимой вратарем в «Ноттс Каунти». Он был ростом 5 футов 9 дюймов и весил почти 108 килограммов, но в Athletic News Джеймс Кэттон описывал его как «очень проворного и быстрого, как в роли вратаря, так и в роли уикет-кипера». В одном матче правый крайний «Блэкберн Роверс» Джозеф Лофтхаус – «крепкий и умелый» игрок – решил что-то доказать Шервину. «Он бросился на вратаря и просто отлетел. Шервин сказал: «Молодой человек, вы поранитесь, если еще раз так сделаете». Ничуть не смущаясь, Лофтхаус повторил свою атаку, но Шервин отступил в сторону с грацией танцора, и ланкаширский парень на себе испытал прочность штанги ворот и остроту ее граней».

Однако именно Фулк стал живым воплощением сверхкрупного голкипера. Родившийся в апреле 1874 года в статусе незаконнорожденного сына Мэри Энн Фулк, Уильям был отдан на попечение своих деда с бабкой в Блэкуэлл, в Дербишире, где они его растили и воспитывали, и так же, как большинство мужчин той эпохи, он начал свою трудовую жизнь с работы в шахте. Он играл вратарем за «Блэкуэлл», и прорывом для него стал товарищеский матч против «Дерби Каунти», когда он, играя кулаком, не рассчитал с ударом и врезал по лицу форварду «Дерби» Джону Гудэллу, выбив тому два передних зуба.

«Дерби» предложил ему контракт, но по совету своего брата, который считал, что нужно действовать жестче, чтобы выбить себе оклад посолиднее, Фулк отказал клубу. Разумеется, узнав о таланте Фулка благодаря рефери, судившего другую игру «Блэкуэлла», в дело вступил «Шеффилд Юнайтед», который предложил Фулку 5 фунтов за переход, а «Блэкуэллу» по 1 фунту за каждый остававшийся до конца сезона день. Покидая комнату, где Фулк только что подписал контракт с «Шеффилдом», представитель «Юнайтед» Джозеф Томлинсон прошел мимо представителей «Дерби», возвращавшихся с улучшенным предложением для игрока.