Текст книги "Непробиваемые. Истории о лучших вратарях мира"

Став профессионалом, Фулк не умерил своего аппетита. В 1896 году он весил 95 кг; к 1899-м уже 125 кг; к 1902-му 143 кг; к концу карьеры, как говорят, он достигал веса в 178 кг. Фотографии показывают динамику его трансформации из подтянутого атлета ростом 193 сантиметра в нечто округлое из потустороннего мира; в своей полосатой рубашке цветов «Шеффилд Юнайтед» и огромных черно-белых шортах он выглядел так, словно облачен в комбинезон, как какой-нибудь гротескно разжиревший Твидлдам (один из персонажей «Алисы в Стране чудес». – Прим. пер.). В своем репортаже с финала Кубка Англии 1899 года, в котором «Шеффилд Юнайтед» одолел «Дерби» со счетом 4:1 на стадионе «Кристал Пэлас», газета Sheffield and Rotherham Independent описывала «волну забавного изумления, прокатившегося по рядам лондонцев в тот момент, когда их взорам предстали размеры гиганта из «Юнайтед», который величественно шагал на свое место между штангами».

Фулк, может, и не был особенно подвижным, но был наделен быстрыми рефлексами и невероятной мощью, что позволяло ему выбивать мяч кулаком и бросать его руками дальше, чем большинство футболистов могло выбить ударом ногой. Он также был харизматичным эксцентриком, которого обожала толпа за его непредсказуемость и то ощущение, которое давала его игра – ощущение, что он не воспринимает футбол так уж всерьез. Себя, однако, он, по всей видимости, воспринимал вполне серьезно и после того финала, забирая медаль из рук лидера Палаты общин Артура Бальфура, который вскоре должен был занять пост премьер-министра страны, сказал ему, что не считает его пригодным для столь высокой должности.

Веселье и скандалезная слава окружали его повсюду, способствуя эволюции его легенды. В феврале 1897-го, к примеру, в выходные, когда ни у одной из команд не было запланировано официальных матчей, «Шеффилд Юнайтед» играл товарищескую игру с «Шеффилд Уэнсдей» на «Брэмолл Лэйн», и на игру пришло порядка 6 тысяч зрителей. Сразу после перерыва газета Sheffield Daily Telegraph рапортовала: «Браш запустил мяч дальним ударом, он стал заваливаться прямо в ворота, и Фулк выпрыгнул, чтобы забрать его. Промахнувшись по мячу, он схватился за перекладину и сломал ее надвое». Фулк остался лежать на газоне, запутавшись в сетке ворот. «Пришлось доставать другую перекладину, – продолжал повествование журналист, – … к великому удовольствию толпы, которая соревновалась в саркастических ремарках на тему талантов работавших плотников… Первая принесенная балка оказалась слишком короткой, а вторую уже пришлось устанавливать под громкий свист и выкрики зрителей».

Двумя годами позже, в ходе англо-бурской войны, «Шеффилд Юнайтед» играл против команды приехавших в турне черных южноафриканцев. Утомленный бездействием на поле, заскучавший Фулк побежал вперед и забил дважды. А в матче против «Челси» в 1905 году, после того как было решено, что цвета его формы совпадают с цветами хозяйской команды, вышел на поле обернутым в белое банное полотенце. «Никто не любит веселье и «шалости» больше меня, – сказал он в интервью London Evening News в 1907 году. – Я не считаю зазорным признать, что, по моему мнению, получил от своей футбольной карьеры не меньше, чем другие мужчины. На мой взгляд, лучшего времени для шутки, чем после поражения твоей команды, и не придумать.

Когда мы побеждаем, я готов отойти ко сну прямо в вагоне поезда, так же, как и все остальные. В такие дни все тихо и комфортно! Но когда мы проигрываем, я примеряю на себя маску клоуна. Как-то раз, когда мы были очень расстроены, я выпросил у машиниста поезда чего-нибудь черного и размазал эту субстанцию по лицу. Так я и сидел за столом, притворяясь глупым, а вся команда сидела вокруг меня, смеясь и хохоча, как какие-нибудь детишки на шоу «Панча и Джуди», как вдруг к нам заглянул какой-то насупившийся член комитета. Спросите у игроков старой команды, помогали ли им дурачества Малыша Уилли поднять настроение перед большими матчами или нет».

У Фулка, однако, был и гонор. Как-то раз, сидя в вагоне, он поедал хлеб с сыром и испанским луком, когда один викарий, сидевший напротив него, попытался завести с ним разговор. «Мой друг, я погляжу, ты эпикуреец», – сказал он. Фулк был поражен и ответил: «О, да ну? Тогда ты…» «Последнее слово, – рапортовала Athletic News, – было более непарламентским выражением, чем то, что однажды использовал господин Бернард Шоу в своем «Пигмалионе и Галатее».

Фулк, по всей видимости, просто не понял значения слова, потому как в других случаях он спокойно мог не придавать большого значения своим трапезам. В «Челси», к примеру, он как-то раз съел и свой завтрак, и завтрак каждого из партнеров по команде еще до того, как они спустились из своих номеров. «Мне все равно, как вы меня назовете, – сказал он без всякого выражения сожаления в голосе, – главное, не зовите поздно к обеду».

Каким бы заядлым шутником Фулк ни был, его взрывной темперамент доставлял ему и проблемы тоже. В 1897 году, к примеру, в матче против «Эвертона», который «Шеффилд Юнайтед» выиграл 4:1, его обвинили в том, что он навалился всей массой на Лори Бэлла, центрфорварда «Эвертона», измазал его лицо грязью, а затем, когда на поле вышел медик, поднял его с земли как ни в чем не бывало. Впоследствии он настаивал, что упал на Бэлла совершенно случайно и, опасаясь, как бы сила тяжести не убила нападающего, поднял его «нежно, как ребеночка».

Скандалы продолжали следовать за ним по пятам. Год спустя, в сентябре, в матче против «Трент Бридж» он набросился на вингера «Ноттс Каунти», спровоцировав выход на поле болельщиков, из-за чего игру пришлось приостановить на несколько минут. В следующем месяце он ввязался в потасовку с центрфорвардом «Ливерпуля» Джорджем Алланом, который предположительно заявил перед матчем, что намеревается «зашвырнуть Фулка подальше в сетку ворот». Раздраженный постоянным физическим воздействием со стороны соперника, Фулк в конце концов сорвался, когда Аллан в очередной раз столкнулся с ним в тот момент, когда голкипер отбивал удар Тома Робертсона. Согласно свидетельству Liverpool Football Echo, «здоровяк, потеряв терпение, в нарушение всех правил сгреб Аллана в охапку и перевернул вверх ногами», так что голова соперника оказалась в самой грязи. Рефери назначил пенальти в пользу «Ливерпуля». Эндрю МакКоуи забил, сравняв счет, а «Ливерпуль» в итоге игру выиграл. Фулк и Аллан тем временем – если, конечно, прессе тех лет можно верить – положили начало своей затяжной вражде, которая только добавила перца матчам между «Шеффилд Юнайтед» и «Ливерпулем». Фулк утверждал, что из мухи раздули слона, даже настаивая на том, что Аллан просто поскользнулся и упал через него, а то, что он приземлился лицом в грязь, – чистая случайность.

Пожалуй, самый пресловутый инцидент произошел после финала Кубка Англии 1902 года. «Шеффилд Юнайтед» вел 1:0 в матче против «Саутгемптона», когда на последних секундах игры Харри Вуд прорвался в штрафную и счет сравнял. Выглядело все так, что игрок был в офсайде, но, проконсультировавшись с лайнсменом, главный арбитр Том Киркэм решил, что мяч отскочил от игрока «Юнайтед», а значит, Вуд был в правильном положении. Игроки «Юнайтед» были в ярости, равно как и их болельщики, и, когда футболисты покидали поле, началась суматоха, поскольку полиция пыталась составить для них живой коридор, чтобы они могли добраться до раздевалок.

Лорд Киннэрд, к тому времени ставший президентом ФА, выступил с речью, в которой особенно хвалил Фулка. Пока он говорил, по крайней мере так гласит легенда, Фулк голым бегал по раздевалкам, пытаясь выловить арбитра. Киркэм, гласит история, принял меры предосторожности и заперся в шкафу, где стояли метлы и другой инвентарь, и смог бежать со стадиона только после того, как толпа наблюдавших зрителей, в числе которых был и секретарь ФА, смогла увести Фулка прочь. Учитывая, что Киркэм вполне благополучно отсудил переигровку, состоявшуюся неделей позже, анекдот, должно быть, приукрашен, и это еще мягко сказано.

Но находилось и место неприязни. Джеймс Кэттон, один из лучших спортивных авторов ранней эпохи, писавший под псевдонимом «Титурус», как-то раз обнаружил, что защитник «Шеффилд Юнайтед» Питер Бойл ждет его, чтобы узнать, правда ли журналист обвинил его в забитом «Саутгемптоном» голе. Кэттон признался, что да, обвинил. Бойл поднял к лицу кулаки. «В этот самый кризисный момент… – писал Кэттон, – кто бы, вы думали, выступил из своей кабины или места для раздевалки? Не кто иной, как старый добрый господин Фулк, 123 килограмма весом, безупречно нагой. Он взглянул на меня сверху вниз и проговорил своим внушительным голосом, улыбаясь так, что собрание квакеров отозвалось бы ревом негодования: «Я ваш человек для драки. Вы как раз примерно с меня ростом». Поскольку я был меньше 5 футов ростом и весил меньше 70 килограммов на весах в турецкой бане, читатель может себе вообразить, что эта острота мигом возвратила нас на волну доброго юмора». Победный гол, забитый Билли Барнсом за 11 минут до истечения времени матча, принес «Шеффилд Юнайтед» победу со счетом 2:1.

Фулк признавался, что ощущает себя мишенью для других из-за своих габаритов. «Вы можете подумать, – говорил он, – что форварды будут держаться подальше от такого большого парня, как я. Некоторые и держались, но другие словно в бешенство приходили, когда не могли забить мяч в мои ворота, и я немало страдал от ударов исподтишка, которые наносились, пока судья не смотрел в мою сторону».

Его размеры также несколько затеняют его вратарское мастерство, которого, должно быть, было в избытке. Фулк сыграл за Англию лишь раз, в выигранном со счетом 4:0 матче против сборной Уэльса в 1897-м, но в этой игре у него было мало возможностей показать, на что он способен. А вот в сезоне 1896/97 «Шеффилд Юнайтед» с ним пропустил всего 29 голов в 30 матчах, а на следующий год лишь 31 мяч, первый и третий результат соответственно по показателю пропущенных голов за сезон в десятилетие, последовавшее за расширением числа команд чемпионата с 12 до 16.

По причине того, что Фулк начал терять форму, разменяв четвертый десяток, «Шеффилд Юнайтед» продал его в 1905 году за 50 фунтов стерлингов в «Челси», который тогда выступал во втором дивизионе. Фулк вскоре стал знаменитостью в столице, о его появлении в мюзик-холлах объявляли со сцены, а приглашения на светские мероприятия шли одно за другим. Его популярность и влияние на культурную жизнь страны не подлежат сомнению. Примерно во время его перехода в «Челси» журнал Amalgamated Press начал регулярно печатать футбольные истории для своей еженедельной газеты для мальчишек. Некоторые самые популярные истории принадлежали перу А. С. Харди – псевдоним Артура Джозефа Стеффенса, – который очевидным образом вдохновлялся знаменитыми современниками при сочинении своих опусов. Первая команда, о которой он написал, упомянутая в самой популярной серии его футбольных сказок, называлась «Синие крестоносцы»; не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто служил прообразом вратаря этой команды, крупного, веселого, но своенравного Уильяма Фоука.

Фулк также вдохновил создателей Крепыша Голкипера, персонажа мюзик-холла, которого играл Харри Уэлдон и который был самым популярным вымышленным футболистом до Первой мировой войны. Он впервые появился на сцене театра «Пэлас», в Манчестере, в декабре 1906 года, как один из героев скетча под названием «Футбольный матч», написанного импресарио Фредом Карно – человеком, по всеобщему мнению, изобретшим хохму с бросанием пирога в лицо, – и его соавтором Фредом Китченом. «В действии мы видим попытку подкупить некоторых членов команды для того, чтобы они проиграли матч, – объяснялось в одной из первых рецензий, – и за этой попыткой наблюдает детектив, не похожий ни на одного детектива, когда-либо работавшего в Скотленд-Ярде, который решает, что лучше места для наблюдения за действиями правонарушителей, чем благоухающая комната для курения, нет. Главный человек, которого предстоит подкупить злодеям, – Крепыш, вратарь, чья честность, однако, несмотря на все странности в его поведении, не поддается искушению. Какова его польза на поле, на самом деле не имеет значения; для аудитории достаточно того, что его истинное призвание – комедийное, и степень его пригодности к появлению на сцене с блеском продемонстрирована господином Харри Уэлдоном».

Персонаж вратаря оказался самым уязвимым для подкупа, но вскоре образ Крепыша получил развитие. Уэлдон был фанатом «Эвертона», и вскоре он и Карно стали добавлять реальные детали в образ Крепыша, и он вырос из эпизодической роли в скетче. «Крепыш был этюдом героя – он, быть может, был полон бурлеска, но никогда не был сатирическим персонажем, – писал критик Ханнен Суоффер. – Комедиант меньшего масштаба, чем Харри Уэлдон, не сумел бы прочувствовать этот образ, и вместо аплодисментов боги высказали бы свое «фи».

Крепыш, как отмечает Джон Хардинг в Издании седьмом The Blizzard, был далек от того, чтобы считаться героической фигурой, часто он не делал ничего, кроме того, что ел и пил. «Песня Крепыша» идеально иллюстрирует его потешную, горемычную натуру:

 
Внимайте возгласам толпы,
Крепыш здесь тот, кого приветствует народ.
Крепыш – лучший вратарь, когда-либо пропускавший голы.
Говорят, что этим утром мне забьют сотню голов,
Но они не знали, с кем пришлось им иметь дела,
Ведь мы проиграли, пропустив лишь 42.
 

И все же, несмотря на все насмешки над футболистами, Крепыш завоевал большое признание среди игроков, которые занимали места в первых рядах на его выступления. А затем был получен и самый главный жест одобрения: Фулк подарил Уэлдону пару своих безразмерных шорт, чтобы тот выступал в них на сцене. Крепыш, вероятно, стал первым значимым образом голкипера в массовой культуре, и получился этот персонаж нелепым обжорой, которого можно было бы подкупить. Не самое благоприятное начало для вратарей.

По мере того как слава о нем становилась все более громкой, Фулк становился все менее сдержанным, он мог уйти с поля, если ему казалось, что защитники недостаточно отдают себя игре, и регулярно ввязывался в конфликты с применением силы с нападающими соперника, многие из которых потом оказывались схваченными и бесцеремонно брошенными наземь. Тем не менее в свой первый сезон в «Челси» он сохранял ворота «сухими» на протяжении 9 матчей подряд и сумел отразить 10 пенальти, вероятно отчасти потому, что применял один хитрый трюк: он ставил за воротами двух болл-боев, которые создавали иллюзию, что в воротах стоит больше людей, чем было на самом деле. «Челси», впрочем, не сумел добиться повышения в классе, и Фулк был продан в «Брэдфорд Сити».

Тамошний менеджер, Питер О’Рурк, словно в насмешку над габаритами вратаря, заставлял его приходить за зарплатой к маленьким воротам, в которые Фулку было трудно протиснуться. Фулк продержался в команде всего сезон, после чего завершил карьеру в 1907 году в возрасте 33 лет. Он страдал от ревматизма и, промотав почти все заработанное за карьеру игрока, вынужден был влачить жалкое существование, подрабатывая на пляже Блэкпула, где предлагал отдыхающим за пенни забить ему гол с пенальти. Легенда гласит, что там, на пляже, он подхватил пневмонию – хотя правдой будет, скорее всего, то, что он заболел пневмонией, попав под сильный ливень на скачках в Шеффилде, – но настоящей причиной его смерти стала другая работа. Он стал лендлордом в Дьюк Инн на Матильда-стрит, что в Шеффилде, и начал злоупотреблять спиртным. Он умер 1 мая 1916 года, за неделю до объявления массового призыва мужчин в армию, от цирроза печени и проблем с сердцем. Ему было 42 года.

Бедность – зачастую ведшая к преждевременной смерти – была привычным делом для первых вратарей. Ментор Брайана Клафа Харри Сторер был первым, кто отметил, что футбол – это игра, в которой никто никогда не говорит тебе спасибо, но футбол был неблагодарным занятием с самого начала. Джеймс Трейнер был, вероятно, самым одаренным голкипером 1880-х годов, но он всегда с подозрением относился к занятиям спортом. Он занимался сборкой карет в Рексеме, прежде чем его, девятнадцатилетнего, убедили заявиться за местный клуб.

Его талант был виден невооруженным глазом, но в течение года с начала карьеры ему впаяли дисквалификацию за то, что он в ходе упорного кубкового матча против «Освестри», по утверждениям очевидцев, оскорбил арбитра встречи. Футбольная ассоциация исключила «Рексем» из соревнования и призвала клуб наложить дисциплинарные санкции на Трейнера, но, прежде чем они успели это сделать, вратарь принял предложение клуба «Грэйт Лэвер» из Ланкашира, который предложил ему 30 шиллингов в неделю во время сезона и 13 шиллингов в неделю летом. Через два сезона «Болтон» предложил ему уже 50 шиллингов, а помимо этого дал 5 фунтов подъемных и оплатил ему и его невесте отпуск на острове Мэн перед стартом сезона 1885/86. В «Грэйт Лэвер» этому совсем не обрадовались. «Я надеюсь, что по пути домой его лодка утонет, – сказал председатель клуба, – и все будут спасены, кроме него».

Лодка, перевозившая Трейнера, благополучно избежала проклятия, и он провел два сезона в «Болтоне», прежде чем настолько впечатлить великий «Престон Норт Энд» в товарищеском матче (в котором он, что удивительно, пропустил 12 мячей), что они подписали его, назвав надежным, словно «баррикада из мешков с песком». Трейнер, таким образом, стал вратарем «Престона» на сезон 1888/89 и пропустил лишь 15 мячей в 22 играх, а его команда без единого поражения прошла чемпионат, победив в первом в истории розыгрыше лиги. Впоследствии он сыграл 20 матчей за сборную Уэльса и стал директором «Болтона». Но, как и у многих вратарей, у Трейнера был свой скелет в шкафу. Он развелся со своей женой, от которой у него было десять детей, в 1904 году и вошел в бизнес-предприятие, занимавшееся организацией футбольных выставок в лондонской Олимпии. Когда эта затея обернулась провалом, он был дисквалифицирован ФА и остаток своих дней провел, побираясь у отеля, в котором жила сборная Уэльса перед матчами. Он умер в нищете в 1915 году, в возрасте 52 лет.

Вероятно, самый великий голкипер довоенных времен также умер ужасно молодым на следующий год после Трейнера, не в нищете, но в кровавом хаосе битвы на Сомме. Ли Ричмонд Руз не был просто неплохим голкипером – он произвел революцию на позиции, как в плане игры, так и в плане восприятия ее окружающими.

Первые вратари оказывались в парадоксальной ситуации. С одной стороны, они выступали объектами постоянного физического воздействия, поскольку правила игры никак их не защищали.

Гибсон и Пикфорд писали о футболе начала XIX века так:

«В Итоне было самое лакомое правило, которое гласило: «Если игрок падает на мяч или ползет на руках и коленях с мячом, зажатым между ног, судья должен, если это возможно, силой поднять его с земли и помешать поведению «хулигана» или «плута». Какую картину можно представить себе: игрок в старомодный футбол, преисполненный огненного рвения, презрев всякую опасность, идет на таран оборонительной линии врага ползком, прокладывая себе путь с мячом между ног, терпя боль от бесчисленных тычков и ударов и сопротивляясь изо всех сил не только безбожным попыткам соперников испортить ему настроение, но также и удали уполномоченного блюсти правила игры арбитра, чьи ограниченные возможности столь метко описаны фразой: «Если это возможно». Фулк (или Джек) Хиллмэн, играй они по таким правилам, могли бы стать идеальным мотором атаки, поскольку среди наших современников нет ни одного арбитра, чьи габариты и физическая сила могли бы послужить ему инструментом для поднятия с земли 120-килограммового спортсмена. Метод ползка часто применялся вратарями недавнего времени; есть свидетельства того, как (Нэд) Доиг, чемпион сандерлендского клуба, в памятном матче таким вот образом удерживал мяч на подступах к своим воротам и успешно отбивал все усилия тренированной банды соперников, пытавшихся в течение долгих минут лишить его мяча, после чего, наконец, выкатился с ним рядом со штангой и благополучно избавил себя от своих обязанностей, вытолкнув мяч за линию ворот».

И в то же самое время они вынуждены были мириться с утверждениями о собственной неполноценности, которые присутствуют в тех же свидетельствах Галена о медленных людях в обороне или в упоминаниях Бенамом трусов из Вестминстера. Вратарское дело без колебаний называли уделом тех, кто лишен отваги или необходимых навыков, чтобы играть в поле. В этом плане они мало себе помогали. Обратив внимание читателя – довольно обоснованно, кстати, – на необходимость для вратаря иметь «стальные нервы», голкипер «Вулрич Арсенала» Джеймс Эшкрофт, писавший для Football Guide, or How to Play Soccer Дж. А. МакУинни в 1906-м, сказал также, что голкипер «должен зачастую стоять на сырой траве, дрожа от холода и ожидая, когда его прихватит пневмония или инфлюэнца. Если вам повезло родиться с крепкой конституцией, можете посмеяться над мокрой травой, замерзшей головой или приступами ревматизма». Беспокойство о таких вещах кажется невероятным: да, опасайтесь летящих в вашу сторону бутс и случайных ударов локтем, но самое главное, удостоверьтесь, что оделись тепло. В словах Эшкрофта есть что-то нездоровое, почти презренное. Руз положил всему этому конец: люди обвиняли его во многих грехах, но слабость никогда не была в их числе.

Родившийся 26 ноября 1877 года в семье священника из Хольта, Северный Уэльс, где он стал четвертым ребенком, Руз, достигнув 17-летнего возраста, перебрался в Аберистуит изучать медицину. Он стал вратарем университетской команды и выделялся своей готовностью покидать ворота и играть дополнительного защитника, чего попросту никогда не случалось с тех пор, как защитник переквалифицировался во вратаря в 1860-х годах. Как скажет позже его партнер по «Сандерленду» Джордж Холли, «он был формой, из которой отливали потом всех других вратарей».

Руз также развил привычку пробегать, ведя мяч руками, до середины поля – что, по сути, означало, что он избегал атак соперников, которые были куда более жесткими и похожими на приемы из регби, чем на любые отборы из современного футбола, – после чего бил оттуда в сторону ворот соперника, таким образом пользуясь преимуществом, которое ему давало правило, разрешавшее брать мяч в руки на любом участке своей половины поля. Так голкипер возвращал себе то, что ему принадлежало: лишь в 1892 году правило будет изменено и разрешит игрокам атаковать голкипера «только в момент владения мячом или в процессе блокировки оппонента»; до этого изменения дозволялось делать это и когда у него был мяч, и когда его не было, поскольку по причине того, что вратарь мог брать мяч в руки, он рассматривался судьями как игрок в регби и тем самым подпадал под действие правил игры в регби.

«Атака на голкипера была одной из форм атаки, – писал Ф.Н.С.Крик в своей истории клуба «Коринтиан», – и разрешалась в том случае, если нападающие находились не в офсайде в момент последнего удара по мячу. Как следствие, мы узнаем, что «после отличного заброса из середины от Бэмбриджа Прэйл забил решающий гол, поскольку Дьюхерст до этого выключил из игры голкипера». Некоторые команды, в особенности «Престон Норт Энд», на полную катушку использовали это правило. Хавбек, грамотно просчитав момент для передачи, запускал мяч по воздуху в сторону голкипера, которого одновременно атаковали сразу двое инсайдов, тогда как третий пытался проскользнуть им за спины и пробить по пустым воротам. Угловые таили даже большую опасность для вратаря, поскольку он вынужден был, избегая столкновения с двумя форвардами, преграждавшими ему путь (а иногда и валившими его на землю), одновременно пытаться выбить мяч из штрафной. По этой причине множество голов забивалось в результате «свалок», а поскольку сеток на воротах не было, многие из них были весьма сомнительными».

Столь агрессивная физическая составляющая вратарской игры, вероятно, способна объяснить, почему голкиперы в целом делились на два широко распространенных типажа: стоики, тихо сносившие эту кару, и экстраверты. Руз определенно относился ко второй категории. Это постоянное ощущение опасности также объясняет, почему голкиперы, хорошо осведомленные об опасностях своего ремесла, были такими суеверными. Великий ливерпульский вратарь Элиша Скотт, к примеру, приезжал на матч за 2 часа до его начала, переодевался в одиночестве, час обивал мячом стену, а потом, какой бы ни была погода, за несколько минут до стартового свистка надевал две дополнительные рубахи и еще одну пару носков. Эшкрофт называл Скотта «одним из бессмертных». «Он был словно высечен из гранита, у Скотта не было никакого эстетского шарма, – писал он. – Он обладал железной волей. Следуя упрямым традициям своей провинции, он придерживался одного убеждения – враг не должен прорвать его оборону. И им редко это удавалось. Часто Англия, Уэльс или Шотландия играли против Скотта. Кто бы ни приходил, он отражал их атаки. И в «Ливерпуле» было то же самое. Будучи игроком старой закалки, честным в своих стремлениях и всегда готовым принести себя в жертву по единственной причине, Скотт отрекся от хороших манер и неуместных амбиций, дешевой саморекламы и народного признания, он был воплощением концентрации».

Были и другие, однако, кто обожал такую рекламу, кто получал удовольствие от того, что все внимание в матче было приковано к ним, – и этой дорогой следовал Руз. «Счастливчик» Джек Хиллмэн из «Бернли» и «Манчестер Сити», к примеру, как-то раз выиграл на спор 5 фунтов, сказав, что не пропустит гола, если одна рука у него будет связана за спиной. Альберт Айермонгер, рост которого составлял 197 сантиметров и которого считают самым высоким игроком, который играл в футбол в лиге до Первой мировой войны, был прирожденным скандалистом. В 1912 году, играя за «Ноттс Каунти» против «Арсенала», он тянул время, сидя на мяче. Рефери пытался убедить его начать двигаться и в итоге вышел из себя, став угрожать ему гневной словесной тирадой. Когда Айермонгер по-прежнему отказался двигаться, игра была отменена. Он регулярно спорил с арбитрами во время матчей, и в конечном счете его буйный характер привел к тому, что в 1925 году ему пришлось покинуть «Ноттс Каунти» после 564 матчей за команду. Он присоединился к клубу «Линкольн» в возрасте 42 лет, и когда в одном из первых своих матчей его новая команда получила право на пенальти, он добился права исполнить его. Он сделал огромный разбег и пробил мячом в перекладину так сильно, что тот отлетел к самой центральной линии, а сам вратарь, пытаясь вернуть мяч себе, в итоге оказался вместе с ним в собственных воротах.

Руз тоже привлек к себе внимание, пусть и менее выдающимся способом, играя за команду университета Аберистуита: он имел привычку выбегать на поле с поднятой вверх рукой, чтобы поприветствовать толпу, а затем резко ускорялся, покидая собственные ворота, и бубнил себе что-то под нос на ходу, словно повторял мантру, таким был его предматчевый ритуал. На матчи университетской команды собиралось все больше и больше зрителей, среди них – беспрецедентно много женщин, которые приходили на матч, прослышав о харизме Руза и его эффектной внешности.

После продажи Джека Джонса в «Ливерпуль» «Аберистуит Таун» нуждался в новом голкипере, и они обратились к кандидатуре Руза осенью 1898 года. Он их впечатлил и остался на год после того, как завершил свое обучение в университете. Его репутация крепла так быстро, что в феврале 1900 года он дебютировал за национальную сборную в матче против Ирландии в Лландидно в рамках домашнего чемпионата Великобритании. Уэльс победил 2:0, но игра больше запомнилась стыком с участием Руза, когда в середине второго тайма он, столкнувшись с Харри О’Райли, вытолкнул его за боковую, да так сильно, что соперник потерял сознание. Это были действия вратаря, дававшего нападающим достойный отпор, он сделал с другими то, что они делали с ним до этого не один десяток раз. Но, несмотря на всю скандальность этого эпизода, судья даже не назначил штрафного удара.

Тот сезон стал самым успешным в истории «Аберистуита», поскольку им удалось сделать требл, выиграв Кубок Тоуина, Кубок Южного Уэльса и Валлийский Кубок. Руз, однако, чувствовал себя загнанным в узкие рамки маленького провинциального городка, а потому перебрался в Лондон, где стал врачебным ассистентом в госпитале Королевского колледжа и начал играть за команду «Лондон Уэлш». Аберистуитский путь повторился: число зрителей на трибунах росло, репутация самого Руза крепла, и он стал регулярным игроком сборной Уэльса. Несколько клубов пытались подписать его, но Руз не торопился становиться профессионалом, ведь это вынудило бы его поставить крест на карьере в медицине.

Следующим летом компромисс был найден клубом «Сток Сити», который предложил ему любительский контракт, разрешив ему остаться жить в Лондоне, но согласившись оплачивать его поездки в Сток первым классом, номера в люксовых отелях и обеспечивать его дополнительными приятными мелочами, вроде новых костюмов, туфель и посильной помощи с оплатой аренды за жилье. Руз был профессионалом во всех аспектах, кроме формального, а правила ФА, касавшиеся любительского футбола, были размытыми до предела.

Но формальные ограничения не были единственными, которые нужно было преодолеть. Руз был шоуменом до мозга костей. Он договаривался о том, что по его приезде на юстонском поезде на станции Сток его будет ждать двухколесный экипаж, которым он потом управлял сам: гнал его на безумной скорости, пока вереница болельщиков и поклонников пыталась за ним поспеть.

Для человека от медицины он был странным образом склонен к суевериям. «Руз – один из самых безупречных вратарей, что у нас есть, – отмечалось в статье, опубликованной в Cricket and Football Field, – но похоже, что он до мелочного суеверен в том, что касается его футбольных нарядов, ибо он очень редко беспокоит свою горничную просьбами привести их в порядок». На матчи Уэльса и самые важные игры «Стока» он надевал свой старый вратарский свитер времен «Аберистуит Таун», который не был стиран со времен победы над «Друидами» в финале Кубка Уэльса.

Он общался со зрителями во время матчей, что добавляло ему популярности на «Виктория Граунд», но также делало его объектом для нападок на выездных играх. На «Брэмолл Лэйн» в него бросили монету после того, как он едко прокомментировал, что «Шеффилд Юнайтед» «нужно играть куда лучше», чтобы забить ему гол; в игре с «Манчестер Сити» перед тем, как отбить пенальти, он исполнял что-то наподобие «дрожащих ног», которые потом Брюс Гроббелаар сделает знаменитыми на весь мир. Взяв удар, он обернулся к толпе с широченной улыбкой на устах, за что разозленный фанат швырнул в него яблоком.