Текст книги "О связях как таковых"

Кулиану Й. П. Эрос и магия в эпоху возрождения. 1484 / Пер. с фр.; науч. ред. М.М. Фиалко; вступит. ст. О. В. Горшуновой. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2017.

Лебедев А. В. (сост.). Фрагменты ранних греческих философов / Под ред. А.В. Лебедева. М.: Наука, 1989.

Лошаков Р.А. Различие и тождество в греческой и средневековой онтологии. СПб: Издательство СПбГУ, Издательство РХГА, 2007.

Лукреций. О природе вещей / Пер. с лат. Ф.А. Петровского. М.: УРСС, 2012.

Макиавелли Н. Избранные сочинения / Пер. с ит. Вступит. ст. К. Долгова. Сост. Р. Хлодовского. Комм. М. Андреева, Р. Хлодовского. М.: Художественная литература, 1982.

Овидий Публий Назон. Элегии и малые поэмы / Пер. М.Л. Гаспарова, С.А. Ошерова. М.: Художественная литература, 1973.

Ордине Н. Литература, философия и живопись у Джордано Бруно / Пер. с ит. А. А. Россиуса. М., СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2011.

Пико делла Мирандола Дж. Девятьсот тезисов. Тезисы 1-400: Четыреста суждений по учениям халдеев, арабов, евреев, греков, египтян и по мнениям латинян / Пер. с лат. Н. Н. Соколовой и Н.В. Миронова. Под ред. Д.С. Курдыбайло. СПб.: РХГА, 2010.

Платон. Федон, Пир, Федр, Парменид / Под ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.А. Тахо-Годи. М.: Изд-во «Мысль», 1999.

Плотин. Четвёртая эннеада / Пер. с древнегреч. и послесл. Т. Г. Сидаша. СПб.: Издательство Олега Абышко, 2004.

Плотин. Пятая эннеада / Пер. с древнегреч. и послесл. Т.Г. Сидаша. СПб.: Издательство Олега Абышко, 2005.

Рерих Е. И. Мир огненный. Ч. II. Riga: «Agni Yogas» Izdevums, 1934.

Сенека Луций Анней. Трагедии / С. А. Ошеров, Е.Г. Рабинович. М.: Наука, 1983.

Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. О. Н. Трубачева, ред. Б. А. Ларина. Т 1–4, т. 1–2. М.: Прогресс, 1986.

Фиалко М. М. Некромантия в европейской культуре // Valla. 2017. Т. 3. № 6. С. 58–77.

Фиалко М. М. Метафизика европейского эзотеризма: опыт исследования троичных структур. СПб.: РХГА, 2018.

Фичино М. О любви // Эстетика Ренессанса / Под ред. В. П. Шестакова. Т. 1–2, т. 1. М.: Искусство, 1981.

Agrippa H. C. De occulta philosophia libri tres. Lugduni: Godefridum et Marcellum Beringos, 1550.

Aristotelis Physiognomica // Scriptores physiognomonici Graeci et Latini / R. Foester. Vol. I. Leipzig: Teubner, 1893.

Aristotle. Physiognomica / Tr. by T Loveday, E.S. Forster // The Works of Aristotle. Vol. VI. Oxford: Clarendon Press, 1913.

[Bruno G.] Jordani Bruni Nolani Opera latine conscripta [OLC] / Curantibus F. Tocco et H. Vitelli. Vol. II. Florentiae: Le Monnier, 1890. Vol. III. Florentiae: Le Monnier, 1891.

Bruno G. Cause, Principle and Unity and Essays on Magic / Ed. R.J. Blackwell; R. de Lucca. Cambridge: Cambridge University Press, 1998.

Bruno G. Des liens / D. Sonnier, B. Donne. Paris: Editions Allia, 2004.

Burnett Ch. Ptolemaeus in Almagesto dixit: The Transformation of. Ptolemy's Almagest in its Transmission via Arabic into Latin // Trans-formationen antiker Wissenschaften / Hg. von G. Toepfer, H. Bohme. New York, Berlin: Walter de Gruyter, 2010.

Bruno G. De vinculis in genere / Intr. et trad. par E. Schettino. Mexico: Pax Mexico, 2008.

Ciliberto M. Umbra profunda: studi su Giordano Bruno. Roma: Edizioni di Storia e Letteratura, 1999.

Ciliberto M. Pensare per contrari. Disincanto e utopia nel Rinascimento. Roma: Edizioni di Storia e Letteratura, 2005.

Davis A.J. The Philosophy of Spiritual Intercourse. Boston: William White and Company, 1872.

Dee J. Propaedeumata aphoristica Ioannis Dee londinensis de praestantioribus quibusdam naturae virtutibus. Londini, 1567.

Faivre A. Access to Western Esotericism. Albany: State University of New York Press, 1994.

Farmer S. A. Syncretism in the West: Pico’s 900 Theses (1486). The Evolution of Traditional Religious and Philosophical Systems. Tempe: Medieval & Renaissance Texts & Studies, 1998.

Ficino M. Marsilii Ficini florentini Liber de vita coelitus comparanda // Marsilii Ficini florentini medici atque philosophi celeberrimi de vita libri tres… Lugduni: Apud Guliel Rovil. sub scuto veneto, 1567. P. 153–323.

Ficino M. Sopra lo amore ovvero Convito di Platone / G. Rensi. Lanciano: R. Garabba, 1914.

[Ficino M.] Mercurii trismegisti Pymander, de potestate et sapientia Dei. Eiusdem Asclepius, de voluntate Dei. lamblichus De mysteriis aegyptiorum, chaldaeorum et assyriorum. Proclus Com-mentarius in Alcibiadem de anima et d^mone. Idem De sacrificio et magia. Basileae, 1532.

Gilbert R. A. Golden Dawn. Twilight of the Magicians. Wellingborough: The Aquarian Press, 1983.

Hanegraaff W.J. How Hermetic was Renaissance Hermeticism? // Aries. 2015. Vol. 15. P 179–209.

Lehrich Ch. The Occult Mind. Magic in theory and Practice. London, Ithaca: Cornell University Press, 2007.

Levi E. Dogme et rituel de la haute magie. T. 1–2. T. 1. Dogme. Paris: Germer Bailliere, 1861.

Levi E. La clef des grands mysteres. Paris: Germer Bailliere, 1861.

Mesmer F.-A Memoire sur la decouverte du magnetisme animal. Paris: P. Fr. Didot le jeune, 1779.

Petronii Saturae et Liber priapeorum / Ed.F. Buecheler. Berolini: Apud Weidmannos, MDCCCIV [1904].

Pingree D. (ed.) Picatrix. The Latin Version of the Ghayyat Al-Hakm. London: The Warburg Institute, 1986

Regardie I. The Complete Golden Dawn. St. Paul: Llewelyn, 2002.

[Sendivogius M.] Novum lumen chimicum e naturae fonte et manuali experientia depromp-tum in duas partes divisum. Genevae: Ioan. de Tournes, 1628.

Solomon ibn Gebirol. The Fountain of Life / Tr. by H.E. Wedeck. London: Owen, 1962.

Spampanato V. Vita di Giordano Bruno con documenti editi et inediti. Vol. I–II. Vol. I. Messina: Giuseppe Principato, MCMXXI [1921].

Thiers A. Histoire de la Revolution Frangaise. T. 1–2. T. 1. Bruxelles: Wahlen, 1844.

Yates F.A. Giorgano Bruno and the Hermetic Tradition. London: Routledge, 1964.

Walde A. Lateinisches Etymologisches Worter-buch. Heidelberg: Carl Winters, 1910.

Wirdig S. Medicina spirituum. Gamburgi: Ex officina Hothofredi Schulzen, Apud Johannem Jansonnium, 1673.

О связях как таковых¹
Джордано Бруно

Тому, кто должен сковать (vincire)² [вещи], нужно иметь некоторое общее пред-^^ставление о мире (rerum quoddammodo universalem rationem), в том числе, чтобы привязать (alligare) к себе и человека, который есть словно бы завершение (epilogus) всего сущего. Ведь как мы сказали в другой работе³, именно в этом, людском, роде ярче всего (potissimum) и нагляднее (per numeros) можно увидеть роды всего живого, ведь одни люди соотносятся с рыбами, другие с птицами, третьи же – со змеями, иные же с рептилиями, притом как с отдельными видами [животных], так и с целыми родами. Отдельным же представителям человеческого рода свойственны различные привычки и образ жизни, цели и наклонности, темперамент и сроки земного существования, так что, вспомнив, что сочиняют о Протее и Ахелое⁴, [можно сказать], что и здесь одна и та же скрытая субстанция [жизни] (subiectam materiam) переходит (transmigrantem) от личины к личине, от образа к образу, и чтобы заключить её в свои оковы (vinculare), нужно воспользоваться теми или другими видами [магических] узлов (nodorum speciebus). Подумай о нравах людей, молодых ли, старых и среднего возраста, благородного ли происхождения, богатых, облечённых ли властью и одарённых благами судьбы, к которым прибавь и завистников, воинов, честолюбцев, коммерсантов, и иных людей, кто участвует в различных сферах государственного управления – ведь могут понадобиться в качестве средств [для достижения цели] и инструментов [влияния] (talibus etiam opus sit mediis et instrumentis) те, кого и необходимо будет из-за этого к себе привязать. Совсем не кажется, что всё это может быть чуждо и вопросам общественной жизни (civili speculatione)⁵, будет ли идти речь о тех, кто связывает или кого связывают, или же о самих оковах (vincula) и об иных связанных с этим соображениях. Потому мы и прилагаем эту работу, носящую название: «О связи как таковой»⁶.

Часть I
О привязывающем

Во Вселенной связующими (vincientia) являются: Бог, Дух [злой или благой] (Daemon), Душа, Живое [одушевлённое] существо (Animal), Природа, Случай, Фортуна и, наконец, Рок. Эта всеобщая система связей (hoc universaliter vinciens), которую нельзя обозначить одним словом, не связывает (ligat) вещи каким-либо телесным ощутимым образом, ведь само по себе тело не источает (pulsat) ощущение, но [возникает оно] лишь благодаря некой силе (vim), в теле обитающей и от него исходящей. Зовётся же эта сила в переносном смысле связующей рукой (manus vinciens), ибо благодаря сложным операциям склоняется и сама направляет (deflectitur et inclinat) [дело] в нужную сторону.

Привязывая, она, как говорят платоники⁷, разум украшает [стройным] порядком идей, дух же наполняет рядом [разумных] мыслей и множеством [возвышенных] речей, природу же оплодотворяет множеством различных [животворных] семян, даёт форму (informare) материи во множестве её проявлений, всё оживляет, смягчает, услаждает и приводит в движение, всё стройным порядком располагает, всё рождает на свет, всем управляет, всё притягивает, возбуждает, всем движет, всё отворяет и освещает, всё очищает, всему угождает и всё [собою] наполняет⁸.

Тот, кто искусно связывает (artifex), осуществляет это с помощью своего искусства, ибо в нём и состоит его собственная прелесть. Воистину, словно бы как поражённый и остолбенелый, взглянет на прелесть вещи, или природной или искусно сделанной, тот, кто почти не имеет привычки и созерцать единый [божественный] разум, плоды которого повсюду, и восторгаться им. Ему не «проповедуют небеса славу Божию»⁹, и не столь Бога, сколь лишь плоды [рук] Его он (грубая душонка!) любит…

Значительнейшая часть из этих связующих сил, конечно, связывает людей, а не животных, и больше – людей живого ума¹⁰, а не глупцов, ведь те, кто изобилует множеством умений и сил [своего разума] и взирают на самые различные стороны вещей, обстоятельства и цели, а следственно, и движимы более разнообразными стремлениями.

Человека бестолкового сможет связать побуждаемое лишь природным позывом сильное влечение, а пища его ограничивается несколькими грубыми приправами. Красноречие не смягчает его, не прельщают его ни [нежности] любви, ни музыка, ни живопись, ни прочие изящества [природы].

Итак, я сам оплетён (vincior) множеством связей, и не скрыта от моего [мысленного] взора и масса привязывающих [меня сил], ведь различны и многообразны ступени природной красоты! Одна из этих сил лишает меня покоя в одном, другие же в ином, опутывая меня каждая по своему собственному поводу. Ведь если бы все эти поводы сконцентрировались в чём-либо или ком-либо одном, то уж оно бы доставило удовольствие больше, чем все остальные вещи! Такого природа не потерпела, дабы, [наоборот], рассеять [по миру] самые разные оковы (vincula) красоты, изящества, добродушия, да и много чего иного и даже противоположного тем качествам, и дабы распространить их отдельно и порознь, наделив вещь согласно качествам её природной ткани (iuxta partium materiae numeros). Случается, и правда, чтобы кто-то был захвачен в плен (teneatur) каким-либо одним предметом, из-за того ли, что чувства его недалёки, и, далёкий от остальных прелестей мира, он уже к ним слеп, или же из-за чрезвычайной силы, заключённой в оковах сей вещи (vinculi unius), неразлучно и мучительно приковывающей к себе, так что все чувства к другим предметам смягчаются, затмеваются и подавляются… Но это необыкновенно и происходит редко с кем, например, с теми, кто в надежде на вечную жизнь и будучи истово верующими или доверчивыми (vivacitate fidei vel credulitatis), разумом уже далеки и от мирского и от телесных забот, и, будучи безжалостно влекомы уже лишь тем, к чему всей силой души или воображения были привязаны, кажется, не чувствуют даже ужасных пыток, как это было с философом Анаксархом, Андреем Галилеянином и пресвитером Лаврентием¹¹, да и до нашего времени сие явственно видно в убийцах (sicariis), [покушавшихся] на царей и правителей по религиозным причинам¹² (pro religionis specie). То же было и с киником Диогеном и с Эпикуром¹³. Души их, будучи по той же причине охвачены презрением к предметам земным и относясь к ним не более, чем они того заслуживают по законам самой природы, прогнали от себя чувства и удовольствия и страдания, и будучи убеждёнными, что достигли высшего блага для этой жизни, жизни рода людского, дух свой превозмогшим уже и боль, и страх, и гнев, как и иные скорбные страсти, сохранили в некой возвышенной радости (in quadam heroica voluptate)¹⁴, а благодаря презрению к недостойным предметам сей жизни, к вещам мира сего, выказывали себя, пусть и в этом смертном теле, достигшими уже жизни словно бы божественной (Deorum se similem vitam consequutos testabantur), и другим явили [пример] высшего счастья и исключительной добродетели, и полагали, что достигли его сами¹⁵.

Есть такие, кто утверждает, что тот, кто привязывает [другого], осуществляет это благодаря превосходству силою своего духа, а им уже сам связан не будет, взаимная же связь – свойство равных умов, состоящее в стройном [равновесии] их [собственных] качеств. Но тогда, согласно их рассуждению, последовал бы вывод, что сам дух последовательно меняется и трансформируется в соответствии с тем, как меняется образ, вид и особенности [данного человека], ведь кого околдовывает, захватывая в свой плен (vincit), мальчик, того уже не околдует юноша, а кого девочка, того она, уже став женщиной, также не пленит. Итак, нельзя лишь к одной простой причине сводить то, как захватывается (vinciatur) [кто бы то ни был] и что бы то ни было, сложное и составное по природе своей, а подчас даже и внутренне противоречивое.

Скорее будет привязываться к чему-либо весьма достойному (specie dignissimorum) тот, кто поистине человек (qui verius homo est), кто скорее удовлетворится надеждой [получить] вещи достойнейшие, чем обладанием низкими. Ведь мы быстро насыщаемся именно недостойными, всего же, чем мы обладаем не без труда, мы и желаем сильнее.

Не только слитыми вместе (confusa), но и подчас внутренне противоречивыми кажутся связующие начала, исходящие от одного и того же вида связующих сил, если посмотреть на их дела и душевные страсти, этими силами вызываемые. Ведь кого, например, привязали узы Купидона, тот, чувствуя себя в этой западне, от одного и того же любовного огня кажется принуждаем и к громкому крику и к молчанию, и к воодушевлению и к печали, и к надежде и к отчаянию, и к страху и к безрассудной смелости, и к гневу и к покорности, и к плачу и к смеху. Потому и так можно сказать¹⁶:

Высокий страсти флаг за древко смело я несу,

 
Надежды льдом покрылись, но полны огнём желанья,
В одно и то же время леденею и горю, сияю и дрожу,
И молча небо наполняю криками страданья.
 
 
Из сердца я сверкающий огонь из слёз цежу,
И жив и мёртв я, и смеяться и стонать я не устану,
Вода души жива, и я огнём её ещё дышу,
Ведь словно океан вода, а огнь из недр самого Вулкана.
 

Нет на свете ничего совершенно прекрасного, что привяжет к себе так же, как нечто приятное, нет ничего благого, что привяжет так, как нечто полезное, как верно и то, что нет ничего великого, которое было бы конечным! Взгляни внимательно хотя бы в сферу прекрасного, как самец обезьяны находит красивой обезьяну, жеребец – кобылу, а богиня Венера не сможет пленить никого кроме людей и полубогов (homine et heroum speciei). То же и с жизненными благами для различных живых существ, Вселенная вся полна ими столь противоположными, ведь для некоторых живых существ скрыты они в волнах глубоких вод, для некоторых же на суше, для иных в горах, а ещё у кого-то – уже на равнинах, кому-то – в низинах, а иным – на возвышенностях¹⁷.

Итак, связывать умеет тот, кто обладает знанием вселенского закона (universi rationem) или же уже сходу знанием природы конкретной вещи, такому привязыванию подлежащей, а также и её расположения, её наклонностей, внешнего вида, особенностей жизни её и сроков.

То, что будучи лишённым изъянов, прекрасно, благо, велико и истинно, то и привязывает все чувства [души] и разум целиком. Ничего оно не выпускает из рук (nihil perdit), всё в себе содержит, всё к себе влечёт (desiderat), при том, что его многие ищут и вожделеют сами (desideratur et persequitur a pluribus), ведь оно имеет силу множества оков¹⁸. Потому мы и стремимся владеть множеством искусств, а не каким-то одним, которое скоро наскучит, нет, иногда одним искусством, а в другое время уже иным! И хотя никакая определённая вещь не может быть лишена изъянов, будучи и прекрасной, и благой, и истинной (при том, что не только среди ей подобных, но и среди тех, к которым восходит она нету такой, что сможет привязать, обладая теми же самыми совершенными качествами), тем не менее, стремление к прекрасному, благому и истинному заложено во всех вещах. Все они стремятся быть целиком и без изъяна прекрасными среди себе подобных и себе родственных. Одна красота и одно какое-либо благо есть в одном виде вещей, другое – в другом, в одном на первый план выходит одна из противоречивых черт, в другом же – другая. Так что и не должно требовать совершенной красоты и блага от вещи единичной среди вещей одного вида, разве что уже от вида как такового лишь уже вне времени (per totam aeternitatem), притом как от каждой из них, так и от всех в совокупности. В сфере красоты [красноречиво] свидетельствовал об этом Зевксис, нарисовавший Елену Прекрасную с [помощью] множества кротонских девушек¹⁹. Ну а даже если бы и существовала девушка прекрасная как в целом, так и во всех мелочах, как бы она могла представлять красоту как таковую, ведь в женщине бесчисленны различные особенности телесной красоты, а в одной этой девушке всё равно найдены могли бы быть лишь некоторые из них? Так что красота заключается, видимо, или в некой гармонии (symmetria), или в чём-то ещё, что, будучи уже невещественным, и различаем мы в самой природе, разнообразна она и достигается различными путями… Так что, подобно жёсткой поверхности какого-то камня, [идеально] к шершавости совсем не всякого иного камня подходящей, сходящейся и сочленяющейся с ней (лишь когда все изгибы и полости их сошлись [как мозаика]), не всякий [прекрасный] вид вещи [крепко-накрепко] застрянет в любой душе. Итак, разные люди оковываются разными вещами, и если есть нечто одно, что привяжет к себе и Платона и Сократа, оно привяжет их к себе в силу различных причин (aliter)! Одни вещи возбуждают огромное множество людей, а другие – лишь немногих, одни – весь мужской пол и всех мужчин, другие же – весь женский и всех женщин.

Рассыпала, разделила и даже, словно земледелец, разбрасывающий по земле семена, разбросала природа различные вещи, наделённые прелестью, благами, истиной и достоинством, так что множество их множеством способов обольщать (vincire) могут. Может привязать и запасть в душу и хороший земледелец и, уже в силу других причин, хороший повар, и солдат, музыкант и художник, философ и юноша, одна девушка благодаря красивой походке, другая же, потому что мило болтает. Никто из них всеми вместе талантами не обладает, но тот ловкий счастливец, кого посчитают наделённым немалым их числом, тот больше людей и обольстит (vinciet), над многими будет иметь власть, многих себе подобных превзойдёт.

Так как различны как времена [удобные для связующего], так и [удобные] случаи, да и разные чувства [в душе] сменяют друг друга, а мера (mensura) их неодинакова, то [можно сказать], что нету какой-то одной простой вещи определённого качества и количества, которая могла бы равно понравиться всем, всех равно насытить (explere), всех и каждого, да и даже одного и того же человека, но в разное время, как [не может одинаково насытить] одна и та же пища и даже если она одинакового объёма и качества. Подобное же суждение будет иметь силу для всего, чем привязываются (vincitur) наши желания.