Текст книги "Цена счастья"

– Еще как в порядке! У маркиза великолепный ум, и он не страдает от каких-либо недугов.

– Это уже лучше. – Пожилая леди вздохнула облегченно. – Красавчик?

– Я бы скорее назвала его внешность запоминающейся. Хотя он определенно не красавец.

– Вы хорошо его знаете, милочка?

Фанни с опаской покосилась на Серену. А та после секундного замешательства ответила:

– Очень хорошо. Я знаю маркиза всю свою жизнь.

– Вот! Что я тебе говорила? – обернулась миссис Флур к своему спутнику. – Я знала, к кому мне обратиться! А теперь, мэм, будьте так добры, а я ведь знаю, что вы добрая душа, – ответьте-ка мне вот на какой вопрос: этот человек сможет стать хорошим мужем моей Эмме?

– Я надеюсь, мадам. Он может дать ей… высокое положение в обществе, богатство…

– Да это я и сама знаю, – помрачнела миссис Флур. – Я вас спрашиваю не об этом, дорогуша.

Понимая, что сейчас не только миссис Флур, но и мистер Горинг пристально смотрит на нее, Серена воскликнула умоляюще:

– Дорогая мадам, пожалуйста, не расспрашивайте меня. Вы, вероятно, не знаете, что когда-то я сама была помолвлена с лордом Ротерхэмом.

Взгляд мистера Горинга сделался еще более напряженным, а миссис Флур от изумления едва не выронила стакан с вином.

– Вы? – ахнула она. – Боже всемогущий! Вот это да! Об этом-то Сьюки не сочла нужным мне сообщить. Если, конечно, она сама знает.

– Сообщения о нашей помолвке, а затем о разрыве были напечатаны во всех газетах, мадам, – покраснев, ответила Серена.

– Ну, разумеется. Это урок мне – нужно читать матримониальную хронику. Хотя, говоря откровенно, я к этому не приучена. Что ж, прошу прощения, милочка. Но если бы я даже и знала об этом, то все равно поинтересовалась вашим мнением об этом джентльмене, правда, тогда сделала бы это с глазу на глаз. И уж точно – не в присутствии Неда Горинга. Надеюсь, вы верите мне?

– Я не понимаю, почему мое присутствие имеет такое значение? – вмешался вдруг ее спутник. – Если хотите, я уйду. Но, независимо от того, уйду я или останусь, не задавайте, пожалуйста, ее светлости больше никаких вопросов!

– Спасибо вам! – улыбнулась ему Серена. – Но ведь вполне естественно, что миссис Флур захотела бы узнать, почему я разорвала свою помолвку с маркизом. Хотя причина, по которой я это сделала, ни в коей мере не помешает ему стать идеальным мужем для другой женщины. Правда заключается в том, что мы обнаружили, что совсем не подходим друг другу, У нас удивительно схожие характеры. В сущности, каждый из нас очень властен по натуре, и нрав у нас обоих отнюдь не покладистый. Но женщина с более мягким, чем у меня, характером не сможет провоцировать Ротерхэма так, как я, и будет вполне довольна браком с ним.

– Да, у моей девочки как раз такой нрав, – ответила миссис Флур. – Конечно, мужчина и должен быть хозяином в своем доме. Я не имею ничего против этого, но до тех пор, пока он не лезет в дела, которые его не касаются. И если я обнаружу, что этот маркиз не понимает разницы между хозяином и тираном, я не дам Эмме ни единого пенса. И посмотрим тогда, что скажут он и Сьюки!

– Боюсь, мадам, что вопрос о состоянии вашей внучки не волнует лорда Ротерхэма.

– Ах, вот как! Что ж, если Эмму выдают замуж против ее воли, то я отправлюсь в Лондон и расскажу его светлости, кто я такая и что собираюсь сделать. А собираюсь я снять дом в лучшей части города и поселиться там как его бабушка. И тогда посмотрим, станет ли волновать это маркиза или нет! – торжествующим тоном провозгласила старая леди.

Глава 13

Письмо от леди Терезы пришло сразу же после публикации о помолвке в «Газетт». Тетушка не заплатила за его отправку, и Серене пришлось самой уплатить почтовый сбор за то, чтобы прочитать две страницы сплошных стенаний и обвинений. Даже родная сестра Ротерхэма не так остро переживала его новую помолвку, а леди Тереза восприняла ее как личное оскорбление и во всем обвиняла племянницу.

Что касается леди Лейлхэм, то слова были бессильны описать бесстыдную вульгарность ее поведения. С того самого момента, как «Создание» привезла свою дочь в город, она не упускала возможности навязать ее Ротерхэму – но кто мог предположить, что человек его возраста способен увлечься смазливой внешностью и наивностью? Леди Тереза пророчила катастрофу всем, кто был вовлечен в эту затею, и надеялась, что, когда Серена будет умирать старой девой, она припомнит ее слова и пожалеет о своем поведении! А пока же она «оставалась искренне ее любящей тетушкой».

Двумя днями позже миссис Флур получила почту из Лондона. Она встретила Серену в галерее, расплывшись в улыбке, и протянула ей письмо Эмили, умоляя прочитать его. «Добрая душа, никогда я не получала от малышки таких писем! – объявила она – Девочка так счастлива, что не помнит себя от радости! Впрочем, вы сами все узнаете».

Серена с неохотой взяла конверт, но старая леди так настойчиво просила ее прочитать письмо, что она не стала противиться.

Послание не отличалось красотой стиля или силой чувств. Но оно не подражало никаким эпистолярным руководствам – в каждом бессвязном, но восторженном предложении звучал голосок Эмили. Серене оно показалось словоизлиянием ребенка и воспринималось скорее как описание обещанного праздника, нежели помолвки. Хотя имя Ротерхэма повторялось в нем неоднократно, каждый раз оно упоминалось в связи с его титулом, богатством, прекрасными особняками, которыми тот владел, великолепными лошадьми, на которых он ездил, и той завистью, которую вызывало, других дам это событие. Маркиз катался с Эмили в своем экипаже в Гайд-парке, и все глазели на них, потому что, говорят, его никогда прежде не видели там с женщиной. А когда он взял их с мамой в оперу, это было похоже на выезд в свет с принцем, потому что у него имеется собственная ложа в лучшем месте, и все его знают, и они тут же сели в карету, потому что, как только швейцары увидели его покидающим ложу, они тут же кинулись подозвать кучера, и им даже не пришлось ждать в вестибюле или объявлять свое имя. А Ротерхэм-Хаус! Если бы бабушка увидела этот дом, то она бы просто обомлела! Пусть она представит, как ее малышка Эмили будет хозяйкой такого особняка и станет давать в нем всякие званые вечера и сама будет стоять на верхней ступени лестницы с диадемой в прическе. В этом дворце сотни слуг, и некоторые из них выглядят так представительно, что их вполне можно принять за солидных гостей, а все лакеи – в черных атласных штанах до колен. А потом в Лондоне есть Делфорд-парк, где она еще не была, но знает, что он куда больше, чем Милверли-Парк, и она даже не может себе представить, как будет гулять там…

Серена читала дальше и видела перед собой простодушную девочку, ослепленную богатством, потрясенную тем, что она внезапно стала героиней какого-то фантастического сновидения, опьяненную собственным сокрушительным успехом. Но ни одно слово не указывало на то, что у девочки появилась привязанность к маркизу.

Серена не могла дочитать до конца все листки, настолько ясно говорили они о том, что любовь здесь отсутствовала напрочь, по крайней мере у одного из участников этой сделки. Как могла миссис Флур увидеть в письме что-то еще, помимо обычного возбуждения ребенка, польщенного вниманием к себе? И что Серена могла сказать об этом обескураживающем послании?

– Ну как? – поинтересовалась старая леди. – Что вы думаете об этом, милочка?

Девушка вернула ей сложенные листки:

– Она слегка увлечена происходящим, что совсем неудивительно. Возможно…

– Это точно! – захихикала миссис Флур. – Еще бы, она так счастлива, так довольна! Маркиз просто ослепил ее, а? Малышка только и твердит о Ротерхэме, будто помимо него в Лондоне нет ни единой души. Видимо, так оно ей и кажется! Не припомню, когда сама я была в таком же восторге, а какая это для меня радость, вы и не поверите! – Она полезла в ридикюль за носовым платком и вытерла глаза. – Почитайте, как она пишет о том, чтобы я навестила ее в этом прекрасном доме. Ах ты, золотое сердечко! Я ведь не поеду, но все равно приятно знать, что она хочет, чтобы я забыла обо всех обидах.

Серена сказала, что все это прекрасно, и оставила миссис Флур наедине с ее блаженными мечтаниями о чужом богатстве. Дома она не стала рассказывать Фанни о письме и попыталась выбросить его из головы, но мысленно снова и снова возвращалась к этим листкам, размышляя об их содержании. Она предчувствовала, что ничто, кроме разочарования, не ждет столь несовместимую пару, и с изумлением, смешанным почти что с отвращением, спрашивала себя: как мог Ротерхэм быть настолько близоруким, чтобы не разглядеть за очаровательной мордашкой пустенькую глупышку?

Прошла неделя, и она получила ответ на свое письмо к маркизу. Лондонская почта прибывала в Бат каждое утро между десятью и двенадцатью часами, и письмо было принесено из почтового отделения за полчаса до того, как Серена отправилась на пикник под присмотром знакомой молодой дамы. Фанни сочла неприличным для себя быть участницей веселой компании, поэтому отказалась ехать и даже робко попыталась отговорить от поездки падчерицу. Но та, похоже, быстро восстановила свою жизнерадостность и проявляла теперь склонность к развлечениям. Можно было даже сказать, что ею овладело какое-то неистовое веселье, граничившее с бесшабашностью. Фанни последнее время постоянно жила в страхе, что Серена вдруг снова решит ездить на балы, и попыталась внушить майору Киркби, что ему необходимо удержать девушку от неразумного решения. В ответ Гектор беспомощно развел руками:

– Что я могу сделать?

– Она должна прислушиваться к тому, что вы говорите.

Он лишь покачал головой.

– Вы не правы, мистер Киркби. Если бы вы запретили ей…

– Запретил? Я? Да вы знаете, какое негодование это вызовет! Нет, леди Спенборо, я не осмелюсь.

– Вам она не сможет возражать.

Но он покраснел и сбивчиво забормотал:

– Я не имею права… Вот когда мы поженимся… Я никогда не смогу помешать ее развлечениям. И потом, – добавил он жалобно, – если она это делает, значит, это правильно.

Фанни поняла, что Гектор просто боится разгневать Серену, а так как она испытывала к майору глубокую симпатию, то не стала больше настаивать. Она надеялась только на то, что падчерица сама воздержится от посещения публичных балов, и попросила ее вести себя благоразумно. Под присмотром миссис Осборн Серена, которая в этот момент водружала на свои рыжие вьющиеся волосы очаровательную соломенную шляпку, украшенную белыми розами, бросила на Фанни озорной взгляд и ответила кротко:

– Слушаюсь, мамочка.

Серена в сопровождении майора отправилась на пикник, а Фанни, проглядев свежую почту, обнаружила в ней письмо с именем Ротерхэма на конверте и принялась терпеливо ждать, когда Серена вернется в Лаура-Плейс. Та вернулась к обеду и вместо того, чтобы тут же прочитать письмо, отложила его в сторону.

– Фанни, я заставила тебя ждать? – спросила она. – Прости меня! Прикажи подавать на стол немедленно. Я вернусь через пять минут.

– Нет, сначала прочитай письма. Я заметила на одном из них – кстати, оплаченном, – имя Ротерхэма. Тебе ведь наверняка не терпится узнать, как он воспринял новость о твоей помолвке?

– Меня больше волнует то, что я заставила тебя ждать. Думаю, не имеет никакого значения, понравилась ли эта новость Айво или нет. У него нет оснований не дать мне согласия. А после обеда я прочитаю, что он там понаписал.

Услышав это, вдова чуть не поколотила ее. Но когда девушка наконец сорвала печать с конверта и достала один-единственный листочек бумаги, Фанни ждало разочарование. Она, затаив дыхание, следила, как Серена водит глазами по строчкам, и нетерпеливо спрашивала:

– Ну что? Что он пишет? Он не запретил тебе выходить замуж?

– Как он может мне запретить? Он никак не прокомментировал эту новость, просто написал, что на следующей неделе будет в Клейкроссе и в четверг заедет в Бат на один день, чтобы обсудить со мной окончательный текст завещания. Мы пригласим его и Гектора на ужин.

– И это все, что он написал? – удивилась Фанни.

– Ты же знаешь его стиль. Это типичный пример того, как он пишет письма. Конечно, Айво благодарит меня за поздравление и считает, что ему следует лично познакомиться с майором Киркби, прежде чем он даст официальное согласие на мой брак.

– Ну, по крайней мере, он не выразил несогласия! – облегченно вздохнула Фанни.

Но когда в следующий четверг Ротерхэм вошел в их гостиную, от этой ее убежденности не осталось и следа. Чувствовалось, что маркиз находится не в лучшем расположении духа. Он сардонически улыбался, а густые черные брови были мрачно сдвинуты. В соответствии с этикетом Ротерхэм был одет в вечерний пиджак и бриджи, но, как всегда, в его облике сквозила некоторая небрежность, словно фасон его жилета или узел галстука не имели для маркиза никакого значения. Он сумрачно поздоровался с Фанни и повернулся к Серене.

Та отметила его приезд тем, что впервые надела платье, сшитое лучшей модисткой Бата. Это было удивительное произведение портновского искусства – платье из белого атласа с низким лифом и длинным шлейфом украшали черные узорчатые кружева. В тон платью Серены были бриллиантовые серьги и жемчужное ожерелье из трех ниток, которое отец подарил ей на совершеннолетие. Она выглядела великолепно, однако от Ротерхэма услышала нелестное замечание.

– Боже мой. Серена! – воскликнул он, пожав девушке руку. – Ты похожа на сороку.

– Именно так. Полагаю, тебе это не по вкусу? – Глаза ее блеснули гневом. Маркиз пожал плечами:

– В этих вещах я ничего не смыслю.

– Дорогой Айво, любой, кто хоть раз в жизни посмотрел на тебя, не усомнится в этом.

Встревоженная Фанни поспешно прервала эту многообещающую прелюдию к перепалке, которой она так боялась:

– Лорд Ротерхэм, позвольте представить вам майора Киркби.

Ротерхэм повернулся к майору, которого до сей минуты, казалось, не замечал. Мрачно оглядев того с головы до ног, он протянул руку и бросил небрежно:

– Как поживаете?

Эти двое мужчин, подумала Фанни, были полной противоположностью друг другу. Они могли бы служить моделями для Аполлона и Вулкана. Один – высокий и изящный, с классическими чертами лица и золотистыми волосами. Другой – смуглый, с грубой лепки чертами и массивными плечами, олицетворение силы и мощи. Их невозможно было даже сравнивать. Всем – внешностью, манерами, поведением – Гектор затмевал маркиза.

– Мы встречались с вами раньше, сэр, – заметил майор.

– Правда? – процедил Ротерхэм, слегка вскинув бровь. – Не припомню, когда и где.

– И не раз, – ответил майор, выдерживая тяжелый взгляд маркиза. – В Лондоне, семь лет назад.

– Неужели? Ну, если семь лет назад, думаю, я имею право не помнить обстоятельств той встречи. Вы были одним из поклонников Серены?

– Да.

– Ну, тогда нет ничего удивительного! Я никогда не различал в этой толпе отдельных лиц.

На этот раз в разговор вмешалась Серена:

– Я писала тебе, Ротерхэм, что наше чувство проверено временем.

– Да, конечно писала. Но вряд ли ты ждала, что я поверю в то, что этому чувству столько лет. У меня, наоборот, были все основания считать, что это не так.

Серена густо покраснела, майор крепко сжал губы. Фанни снова кинулась спасать положение:

– Я еще не поздравила вас, лорд Ротерхэм, с помолвкой. Надеюсь, вы оставили мисс Лейлхэм в добром здравии?

– Да, в добром здравии и в сиянии красоты! Вы напомнили мне о том, что она просила меня передать наилучшие пожелания вам обеим. И о том, что я ваш должник.

– Должник? – недоверчиво переспросила вдова.

– Я так думаю. Ведь это вы представили меня мисс Лейлхэм, и посему я считаю себя обязанным вам.

Фанни сумела выдавить из себя лишь единственную фразу:

– Желаю вам обоим счастья.

– Благодарю. Вы замечательная сваха, леди Спенборо, примите мои комплименты.

Фанни спасло лишь появление дворецкого, объявившего, что ужин подан.

Они перешли в столовую и в присутствии слуги обсуждали лишь малозначащие темы. Серена прекрасно умела поддерживать беседу и направлять ее в нужное русло. И какой бы раздраженной она ни была, ей всегда удавалось выполнять обязанности хозяйки дома. Сидевшая напротив нее Фанни – расстроенная и подавленная – одновременно и удивлялась Серене, и восхищалась ею, изо всех сил стараясь вести себя непринужденно. Но в присутствии Ротерхэма это ей никогда не удавалось. Даже когда тот был настроен благодушно, Фанни ощущала себя дурочкой. Когда же сегодня он сцепился с Сереной, ее и вовсе охватили дурные предчувствия.

Майор заметил это и, перехватив взгляд Фанни, ободряюще улыбнулся. Затем, улучив удобный момент, незаметно устранился от дискуссии о деспотичном поведении короля Испании, восстановленного на троне, повернулся к ней и спросил негромко, смогла ли Фанни подобрать подарок к дню рождения ее младшей сестренки, который бы пришелся той по вкусу. Вдова с благодарностью ответила, почувствовав себя защищенной. А Серена, увидев, как ее мачеха самозабвенно ругает городские магазины и описывает Гектору, как она искала определенный тип шкатулки для швейных принадлежностей, была только рада оставить испанскую тему – она и выбрала ее только для того, чтобы майор Киркби мог компетентно высказаться об этом предмете. Ротерхэм тоже стал слушать рассказ Фанни, при этом исподлобья внимательно изучая майора. Потом обернулся к Серене и спросил:

– Полагаю, леди Тереза рассказала тебе о дуэли Букингэма с сэром Томасом Харди? Это странная история! Причиной поединка, говорят, стали некие оскорбительные письма – то ли о леди Харди, то ли адресованные непосредственно ей. Письма анонимные, разумеется, хотя сэр Харди считает, что их автор – Букингэм.

– Его убедила в этом ее светлость. В этом-то я не сомневаюсь. Не верю ни единому ее слову. А кто-нибудь верит?

– Только неутомимые сплетники. Характер джентльмена служит или, по крайней мере, должен служить Букингэму защитой.

– Я тоже так считаю. А теперь расскажи, Айво, как развивается этот старомодный роман? Тетушка написала мне, что видела их дряхлейшества флиртующими друг с другом на каком-то вечере.

Он ответил так язвительно, что Серена не могла удержаться от хохота. Уже через секунду оба они были поглощены беседой, которая, как надеялась Фанни, теперь пойдет по другому руслу. У Ротерхэма, кажется, улучшилось настроение – он вовсю потчевал Серену едкими шутками, то и дело звучали различные имена и прозвища – теперь уже маркиз завладел беседой. И снова Фанни изо всех сил пыталась уразуметь, о чем идет речь. Что-то было сказано о герцоге Девонширском, который обедал в Карлтон-Хаус, сидя между канцлером и лордом Кейтнессом. И что в этом было такого, что заставило Серену вскрикнуть: «Понсонби слишком ленив, Тьерни слишком нездоров, а лорд Джордж Кавендиш слишком нагл, чтобы быть лидером». «Каким лидером?» – подумала Фанни.

– Я думала, в этом сезоне они ничего не добились, – заметила Серена.

– Напротив. Броуэм, разумеется, устроил большой переполох. Кстати, Кроукер блестяще отбил атаку на проект бюджета морского ведомства. В результате ему предложили пост члена Тайного Совета, однако он отказался.

– А вы, майор Киркби, интересуетесь политикой? – в отчаянии спросила Фанни.

– Нисколько, – ответил он весело.

– Как не стыдно, Гектор! – упрекнула его Серена. Майор улыбнулся ей, но покачал головой:

– Ты должна просветить меня на этот счет.

– Вас, видимо, интересовали более важные вещи, майор, – заметил Ротерхэм, откидываясь в кресле со стаканом виски в руке.

– Не знаю. Но политикой пока мне заниматься не приходилось, это точно.

– Ты должна увлечь его этим, Серена. Партия нуждается в притоке свежих сил.

– Нет, только не я. Было бы смешно стараться увлечь майора тем, чем он абсолютно не интересуется.

– Тем не менее тебе это удастся.

– Хочешь, поспорим?

– Не хочу тебя грабить. Ты ведь не из тех, кто зарывает свои таланты. – Он поднес стакан к губам и взглянул на Гектора. – Вы знаете, майор. Серена рождена, чтобы стать хозяйкой какого-нибудь политического салона. Вы сможете подчинить ее себе? Сомневаюсь.

– Она знает, что я даже не стану пытаться.

– Бог мой! Надеюсь, вы шутите? Иначе вы будете представлять из себя ужасное зрелище, поверьте мне.

– А я надеюсь, Гектор знает, что ты просто несешь чушь! – Серена встала, протянула руку майору и одарила его одной из самых ослепительных своих улыбок. Тот поцеловал девушке руку.

– Конечно, знаю. И ты тоже знаешь: я сделаю все, что ты ни пожелаешь, – засмеялся он.

Ротерхэм потягивал вино, наблюдая эту сцену с неожиданным одобрением. Гости покончили со вторым блюдом, и по знаку Серены слуги покинули столовую. Фанни взяла свой веер и хотела было встать, но тут Серена сказала:

– Итак, Айво, я получу твое одобрение и согласие на брак?

– Конечно. Разумеется, если не обнаружу какой-нибудь пустяк, вроде того, что у майора есть жена в Испании. И когда вы планируете обвенчаться?

– Не раньше, чем я сниму траур. Мне кажется, сейчас неуместно даже объявлять о помолвке.

– Естественно. Но так как контроль за твоим состоянием перейдет от меня к майору, мне нужно поговорить с ним об этом.

– О, конечно! – вежливо ответила Серена. – Мне хотелось бы знать, на что я могу рассчитывать, Айво. Я никогда не спрашивала об этом, потому что, знай я точную сумму, которая была бы в моем распоряжении, если бы не это ужасное опекунство, моя жизнь стала бы еще более невыносимой!

– У тебя будет примерно десять тысяч фунтов в год, – бесстрастно ответил Ротерхэм.

– Десять тысяч в год? – испуганно переспросил майор.

– Да, примерно, – взглянул на него маркиз. – Точно я сказать не могу. Эти деньги поступают из различных источников. Сейчас я объясню вам, из каких.

– Но… Бог мой, это невозможно! Я, конечно, знал, что между нашими состояниями должна быть разница, но не такая же!..

– Признаюсь, я тоже не думала, что это будет такая огромная сумма, – слегка удивилась Серена.

– Но ведь должен быть майорат! – воскликнул Гектор, словно цепляясь за спасительную соломинку. – Если доход такой огромный, значит, состояние… – Он умолк, пытаясь подсчитать сумму.

– Оно равняется примерно двумстам тысячам фунтов, – подсказал Ротерхэм. – Все, что принадлежит семейству Карлоу, естественно, переходит по наследству вместе с титулом. Это же состояние было унаследовано покойным графом от его матери и принадлежало исключительно ему.

– Да, я знаю. Папа всегда говорил, что я получу в наследство бабушкины деньги. Но я думала, что их хватит лишь на безбедную независимую жизнь. А это состояние можно назвать весьма солидным. Как ты считаешь, Фанни?

– Я бы не знала, что мне делать даже с половиной этих денег, – испуганно произнесла вдова. Маркиз улыбнулся:

– Ну, Серена-то найдет, как ими распорядиться. Вероятнее всего, она еще и в долги влезет.

– Я бы хотел, чтобы этим состоянием нельзя было распоряжаться! – Эти слова, произнесенные майором с большой горячностью, заставили Серену изумленно взглянуть на Гектора.

– Что ты имеешь в виду, дорогой? Ты же не думаешь, что я совершу подобную нелепость – влезу в долги. Уверяю тебя, я не настолько безрассудна. Ротерхэм, не могу понять, почему ты так гнусно смеешься. Да у меня в жизни не было никаких долгов!

Маркиз бросил на нее насмешливый взгляд:

– Извини меня, Серена. Тогда расскажи мне, как ты умудрилась на семьсот фунтов в год, которые – как я считал в своем невежестве – ты тратила на наряды, содержать эту дорогую конюшню?

– Ты прекрасно знаешь, что все мои лошади были куплены папой.

– Ах да! Но сейчас тебе придется покупать лошадей за собственные деньги.

– Я с легкостью могу себе позволить это и не заботиться ни о чем!

– Ты права. И все же тебе придется быть поосторожней в тратах! Вряд ли разумно платить девятьсот гиней за какую-нибудь эффектную гнедую, от которой ты с радостью избавишься, поездив на ней всего один день.

Щеки девушки залил гневный румянец.

– Можно подумать, ты никогда не обманывался насчет лошадей!

– Бывало, – задумчиво проговорил Ротерхэм. – Но не могу припомнить случая, когда бы я заплатил бешеную сумму за кобылу, которая…

– Замолчи! – вскричала Серена. – Это было так давно… Я была совсем девчонкой… Только ты способен упрекать меня за это после стольких лет, Ротерхэм. Разве сейчас я совершаю ошибки? Отвечай!

– Нет, больших ошибок ты не совершаешь. Готов поспорить на любую сумму, что за ту кобылу, которую я видел в Милверли, ты заплатила слишком дорого, но…

Серена вскочила:

– Если ты посмеешь… Если посмеешь еще раз сказать, что она вислозадая…

– Серена, ради Бога! – взмолился майор. – Ты пугаешь леди Спенборо. Какое, черт возьми, это имеет значение, если лорду Ротерхэму вздумалось покритиковать твою кобылу?

Она не обратила на Гектора никакого внимания и продолжала с вызовом смотреть на маркиза.

– Ну что, милорд?

– Не пытайся запугать меня, девочка! – парировал тот. – Говорю тебе еще раз: у нее слишком низкий зад, – глаза его сверкнули, – и ты это знаешь!

Серена прикусила губу. Одну-две секунды она глядела Ротерхэму прямо в глаза, потом внезапно расхохоталась и снова села.

– Возможно, она и вислозадая, но только чуть-чуть. А тебе не следует быть таким противным и выставлять меня на посмешище перед моим женихом.

В глазах Айво все еще сверкала легкая усмешка.

– Я просто не мог не поддаться искушению проверить, клюнешь ли ты на эту приманку. Но можешь утешиться тем, что во гневе ты выглядишь просто ослепительно.

– Благодарю. Сама себе я не очень нравлюсь в таком состоянии. Кстати, о чем мы говорили до того, как началась эта глупая перепалка?

– Майор Киркби пожелал, чтобы твоим состоянием нельзя было воспользоваться. Если, как ты говоришь, я не должен провоцировать тебя, то я поостерегусь аплодировать этому мудрому предложению.

– Вы ошибаетесь, – сказал Гектор. – Я думал не о том, чтобы уберечь Серену от долгов. Я хотел бы, чтобы это состояние – или большая часть его, как хотите! – было защищено таким образом, чтобы ни она, ни я не могли бы вообще использовать его.

– Но, дорогой Гектор! Ты, должно быть, сошел с ума!

– Нет, нисколько. Ты просто не подумала хорошенько. Понимаешь ли ты, что твое состояние почти в десять раз превышает мое?

– Правда? И что, это имеет какое-то значение? Ты боишься, как бы люди не подумали, что майор Киркби женился на мне из-за денег? Почему это должно волновать тебя, если ты знаешь, что это неправда?

– Дело не только в этом. Серена, неужели ты не видишь, каким невыносимым будет мое положение?

– А почему оно должно быть таким? Если бы я использовала свое состояние для того, чтобы изменить твой образ жизни, это было бы ужасно, однако я обещала тебе, что этого не случится. Все состояние будет в твоих руках, а не в моих. Поэтому, если я вдруг сойду с ума и захочу купить дворец или еще что-нибудь в этом роде, у меня не будет на это никаких прав.

В смехе Гектора прозвучало что-то похожее на стон:

– Ох, дорогая, ты не понимаешь! Но лорд Ротерхэм должен понять меня.

– Да, я вас понимаю. Должен ли я отказать вам в согласии на ваш брак?

– Как бы мне хотелось, чтобы вы это сделали!

– А вот я этого не желаю! – вскричала Серена. – Я понимаю тебя, Гектор, но зачем такое донкихотство? Разумеется, мы не должны тратить мое состояние – то есть все состояние, – но почему я должна отказываться от него совсем? Кроме того, кому оно достанется, если его не получим мы с тобой? Ротерхэму? Моему кузену? Ты же не можешь рассчитывать на то, что я рехнусь настолько, что вручу то, что по праву принадлежит мне, им или кому-нибудь еще?

– Таких мыслей у меня не было. Конечно, я не прошу тебя отказываться от наследства. Я даже не прошу наложить ограничение на все состояние. Но не могли бы мы составить новый завещательный документ, когда дело дойдет до составления акта распоряжения имуществом?

Серена была озадачена:

– Не вижу в этом смысла. Какого рода документ ты имеешь в виду?

– Не совсем обычный, – неуверенно произнес майор, обескураженный тем, что невеста совершенно не понимает его. Он заметил, что Фанни глядит на него с искренним недоумением, и произнес поспешно:

– Думаю, об этом нам следует поговорить в другое время и в другом месте. Уверен, когда я обсужу данный вопрос с лордом Ротерхэмом, он согласится, что в моем предложении есть здравый смысл.

– Но при чем здесь Ротерхэм? – возмутилась Серена. – Что ты конкретно предлагаешь?

– Не будь такой дурочкой, – вмешался маркиз. – Насколько я понимаю, майор Киркби хотел бы, чтобы твое состояние было полностью сохранено для твоих детей.

– Моих детей? Ты именно это имел в виду, Гектор? Господи, почему же ты не сказал об этом прямо?

– Потому что здесь не место и не время об этом говорить, – заметил Ротерхэм, – майор прав.

– А если так, то почему же ты сейчас говоришь об этом?

– Наверное, потому, что у меня напрочь отсутствует деликатность.

Серена рассмеялась:

– А может, потому, что ты не считаешь нужным быть деликатным со мной? Знаешь, Гектор, я бы не стала отказываться от всего состояния в пользу детей.

– Нет, конечно, не всего! Я не столь неблагоразумен, чтобы требовать этого! Но если бы ты оставила себе десятую часть наследства… Серена, неужели ты не могла бы довольствоваться этим вдобавок к тому, что ты имеешь сейчас и что смогу дать тебе я? – умоляющим тоном спросил майор.

Она ответила, не задумываясь:

– Да, могла бы. И я довольствовалась бы гораздо меньшим, если бы обстоятельства вынудили меня к этому. Но ведь этого нет! И я твердо убеждена, что будет просто нелепо с нашей стороны жить на меньший, чем нам требуется, доход. А вдруг я задолжаю кому-нибудь? Или нам внезапно потребуется крупная сумма денег? Ну представь, дорогой мой, как невыносимо будет нам с тобой думать, что мы сами по собственной глупости лишили себя права использовать мое состояние!

Ротерхэм рассмеялся:

– Восхитительный здравый смысл, Серена! Надеюсь, тебе удастся обратить мистера Киркби в свою веру, что пойдет вам обоим только на пользу. В любом случае, у вас впереди несколько месяцев, чтобы обсудить данный вопрос.

– Да, давайте не будем сегодня возвращаться к этой теме, – попросила Фанни, поднимаясь с кресла. – Для вас обоих это трудная проблема.

Майор подошел к двери и открыл ее перед Фанни. Она остановилась рядом, взглянула ему в лицо и сказала с грустной улыбкой:

– Я уверена, вы найдете решение этой проблемы.

Напряженное лицо Гектора разгладилось, и он улыбнулся ей, хотя и с некоторым усилием.

Фанни и Серена вышли из комнаты, майор прикрыл за ними дверь и обернулся к маркизу.