Текст книги "Фредерика"

– Теперь, – заявил маркиз своему секретарю, – осталось только, чтобы и ваша протеже потребовала от меня дать бал в ее честь!

Глава 3

В свете нынешних обстоятельств казалось маловероятным, что маркиз, которому редко приходила блажь доставлять кому-либо удовольствие, кроме себя самого, откликнется на приглашение мисс Мерривиль; равным образом, Чарльз Тревор тоже не проявлял стремления освежить его память. Но то ли из любопытства, то ли оттого, что однажды он оказался неподалеку от улицы Аппер-Уимпол-стрит, но маркиз нанес-таки ей визит.

Дверь ему открыл пожилой дворецкий, который провел его по узкой лестнице в гостиную на втором этаже с медлительностью, красноречиво свидетельствующей о возрасте и дряхлости, и объявил о его прибытии.

Его светлость, остановившись на пороге и быстро оглядевшись по сторонам, понял, что подозрения его вполне оправдались: неизвестная родственница явно принадлежала к категории нуждающихся, поскольку комната была обставлена безо всякой элегантности и выглядела где-то даже облезлой и убогой. Не обладая необходимым опытом в таких делах, он не распознал признаков, которые подсказали бы человеку, пребывающему в не столь счастливых обстоятельствах, что дом принадлежал к числу тех, что сдаются внаем на сезон и, соответственно, обставляются как можно дешевле.

В комнате обнаружилась единственная обитательница – леди, которая что-то писала за небольшим столом, стоявшим справа от окна. Она быстро подняла голову и устремила на Альверстока взгляд, который был одновременно удивленным и оценивающим. Он увидел, что она довольно молода, лет двадцати трех – двадцати четырех от роду; не лишена привлекательности, и в лице ее обращают на себя внимание ласковые серые глаза, самоуверенный маленький носик, твердая линия губ и упрямый подбородок. Волосы ее, приятного светло-каштанового оттенка, были уложены в мелкие косички, которые на висках загибались к глазам; платье же, поверх которого она надела короткий полосатый жакет, было из хорошего льняного батиста, с высоким, под горло, воротом и двойной оторочкой по подолу. Альверсток, который был не чужд тонкостей женских нарядов, с первого взгляда отметил, что, хотя туалет молодой леди полностью соответствовал всем критериям моды, он не был ни броским, ни дорогим. Ни один знаток не рискнул бы назвать его изысканным; но, с другой стороны, никто не счел бы ее неряшливо или безвкусно одетой. Она носила свое простое платье с врожденным изяществом и выглядела свежей и опрятной.

Кроме того, она безупречно владела собой, и это обстоятельство заставило Альверстока задуматься, уж не старше ли она, чем ему показалось. Поскольку молодые незамужние леди, как правило, не принимают посетителей мужского пола, то было бы вполне естественно, если бы она капельку взволновалась при виде незнакомого джентльмена; но, похоже, его появление произвело на нее не большее впечатление, чем его холодный оценивающий взгляд. Явно не собираясь заливаться румянцем или опускать глаза, она не проявляла ни малейших признаков девичьей стыдливости. Напротив, она окинула его задумчивым взглядом, к тому же (как он с изумлением отметил про себя) довольно-таки критическим.

Маркиз выступил вперед в свойственной ему неспешной и одновременно грациозной манере.

– Имею ли я честь обращаться к мисс Мерривиль? – осведомился он.

Девушка встала из-за стола и вышла ему навстречу, протягивая руку.

– Да, я – мисс Мерривиль. Как поживаете? Прошу простить меня – я не ожидала подобного визита.

– Это я должен умолять вас простить меня! У меня сложилось впечатление, будто вы пригласили меня навестить вас.

– Да, но я уже перестала вас ждать. Что меня ничуть не удивляет, поскольку, как мне представляется, вы сочли мою просьбу докучливой и, пожалуй, назойливой!

– Ничуть не бывало! – с томной медлительностью протянул его светлость.

– Увы, боюсь, так оно и было. Дело в том, что я почти всю свою сознательную жизнь провела в Херефордшире, вследствие чего еще не успела должным образом ознакомиться с лондонскими обычаями. – В глазах ее заплясали озорные огоньки, и она заговорщическим тоном добавила: – Вы не представляете, как тяжело соблюдать правила приличия, когда ты долгие годы была полновластной хозяйкой в своем доме!

– Напротив! – с готовностью согласился маркиз. – Представляю, и очень даже хорошо!

Она рассмеялась:

– В самом деле? В таком случае мне будет нетрудно объяснить вам, почему я… почему я так настойчиво искала вашего визита!

– Какая замечательная фраза! – восхитился он. – Вы затвердили ее на память? Хотя мне представляется, что ваша настойчивая просьба больше походила на недвусмысленный приказ!

– О боже! – ахнула мисс Мерривиль. – А я так старалась не показаться самостоятельной и самоуверенной особой!

– А вы и в самом деле такая?

– Да, но что мне оставалось? Я должна рассказать вам, как все… Но, прошу вас, присаживайтесь же!

Он отвесил ей легкий поклон и подошел к креслу у камина. Она опустилась в точно такое же, стоявшее напротив, и, с сомнением оглядев его с головы до ног, изрекла:

– Я действительно намеревалась изложить вам все в своем письме, но у меня так путано получилось – как выражается мой брат Гарри, – что я предпочла встретиться лично и поговорить с вами! Поначалу я вовсе не собиралась обращаться к кому-либо из папиных знакомых, полагая, что моя тетя Скрабстер сделает все сама. Это лишь показывает всю глубину моего невежества. Так заблуждаться на ее счет! Но вся штука в том, что она – старшая из сестер моей матушки и она вечно писала нам о том, какой роскошный образ жизни ведет и как мечтает о том, чтобы ввести меня и мою сестру в высшее общество.

– Будучи твердо уверенной в том, что ей никогда не придется выполнять обещанное?

– Именно так! – просияла мисс Мерривиль, одарив его теплой улыбкой. – Хотя я не думаю, что все дело в том, что дядя нажил состояние торговлей. Он купец в Восточной Индии и вполне респектабельный, но, увы, совсем не светский человек. Вот почему, поняв, как ошибалась, я вынуждена была преодолеть свои сомнения и колебания и постараться найти того из папиных знакомых, кто лучше всего подходил бы для моей цели.

– И что же подтолкнуло вас остановить свой выбор на мне? – полюбопытствовал его светлость, уголки губ которого изогнулись в цинической улыбке.

Она с готовностью ответила:

– О, это был отнюдь не мой каприз, а всего лишь здравый смысл! Во-первых, папа всегда говорил, что вы – самый достойный изо всех его родственников. Хотя, судя по тому, что я слыхала, – с сомнением добавила она, – вряд ли это можно счесть комплиментом! Я никогда не видела ни своих кузенов, ни двоих моих тетушек Мерривиль, потому что, надобно вам знать, вся семья папы отреклась от него, когда он женился на моей матери вместо богатой наследницы, которую они ему подыскали. Посему я от всей души надеюсь, что такая встреча никогда не состоится. Что же касается того, чтобы обратиться к ним за помощью, какой бы они ни была, – нет, ни за что! – Нахмурившись, она ненадолго задумалась, после чего продолжала: – Кроме того, никто из них не мог оказать мне содействия, в котором я нуждалась, поскольку все они – ужасно скучные и старомодные люди, которые почти никогда не бывают в Лондоне из-за того, что не одобряют современных нравов. Что и стало еще одной причиной остановить свой выбор на вас.

Он приподнял брови.

– Что заставляет вас думать, будто я одобрительно отношусь к современным нравам?

– Ничего. Я имею в виду, что не знала о вас ровным счетом ничего, но дело не в этом! Хотя теперь я вижу, что вы большой модник… или мне это только кажется? – с вопросительной интонацией добавила она.

– Вы очень любезны! Я… э-э… прилагаю все усилия к тому, чтобы производить благоприятное впечатление.

– Да, и что самое главное, вращаетесь в высшем обществе. Это стало лишним поводом выбрать вас, – призналась она, одарив его очередной дружеской улыбкой.

– Что вы говорите! И для чего же? Или вы хотите, чтобы я угадал сам?

– В общем, вы и впрямь можете догадаться сами, потому что не производите впечатления глупца – хотя, должна признаться, я думала, что вы намного старше. Очень жаль, что это не так. Ну что ж, ничего не поделаешь, и, осмелюсь предположить, вы достаточно старый, чтобы оказаться мне полезным.

– Мне тридцать семь лет, мадам, – язвительно отозвался Альверсток, – и, пожалуй, я должен уведомить вас, что у меня нет желания оказываться полезным кому бы то ни было!

Девушка в величайшем изумлении воззрилась на него.

– В самом деле? Но почему?

Маркиз пожал плечами:

– Из чистого эгоизма, мадам, приправленного изрядной толикой отвращения к скуке.

Она с тревогой уставилась на него:

– А вас не слишком затруднит представить меня леди Альверсток? И узнать у нее, не будет ли она столь любезна, дабы оказать мне требуемое содействие?

– Это совершенно исключено, тем более что моя мать умерла много лет назад.

– Нет-нет, я имею в виду вашу супругу!

– Я не женат.

– Вот как? – воскликнула она. – Какая досада!

– Невежливо с моей стороны, не так ли? – сочувственно заметил он.

– Собственно, нет, ничего невежливого я не вижу, потому что вы же не могли знать, что я очень этого хотела, – заметила она, весьма любезно извиняя его.

Маркиз не замедлил с ответом, который был исполнен глубокой иронии:

– Следует ли понимать вас так, что знай я об этом, то должен был бы всенепременно исправить положение?

Она зарделась и с тревогой посмотрела на него:

– Умоляю вас, не берите в голову! Я вовсе не хотела показаться дерзкой, и, смею надеяться, мы сможем уладить дело ко всеобщему удовлетворению, если захотим.

– Мы?

Он заговорил с нескрываемым высокомерием, но уголки его губ предательски подергивались, а глаза под тяжелыми веками весело поблескивали. Эти симптомы не остались незамеченными мисс Мерривиль. Она испустила вздох облегчения и с обезоруживающей улыбкой сказала:

– Слава Богу! Мне уж показалось, будто я вывела вас из себя! Должна признать, что не могу вас винить за это, потому что, наверное, окончательно вас запутала. А ведь я полагала, что мне не составит особого труда изложить вам некоторые обстоятельства, если только я сумею встретиться с вами лицом к лицу!

– Итак, что же это за обстоятельства?

Несколько мгновений девушка молчала, явно пребывая, что было понятно по ее нахмуренному выражению, не в затруднении, а выстраивая в уме цепь логических объяснений:

– Можно сказать, что все началось со смерти папы, случившейся год тому назад. Но это отнюдь не значит, что я не задумывалась об этом раньше, потому что это не так; просто, когда он был жив, мне представлялось, что ничего нельзя сделать.

– Мне очень жаль слышать, что ваш отец умер, – прервал ее монолог маркиз, – но я, пользуясь случаем, спешу сообщить вам, что мое знакомство с ним было весьма поверхностным. Что касается нашего родства, то и оно, происходя со стороны семьи моей бабушки, было настолько отдаленным, что им вполне можно пренебречь.

– Но папа всегда отзывался о вас как о своем кузене! – возразила она.

Маркиз предпочел промолчать, и после короткой паузы девушка продолжала:

– Да, и мы с вами – родственники, потому что я видела ваше имя на фамильном древе в большой семейной Библии, что хранилась у нас дома.

– Только через посредство двух браков, – он явно не спешил обнадеживать ее.

– Понятно. Вы не хотите признавать нас, верно? В таком случае не вижу ни малейшей необходимости излагать вам наше затруднительное положение. Приношу свои извинения за то, что причинила вам беспокойство, вынудив навестить меня.

При этих словах маркиз, твердо вознамерившийся положить конец разговору при первой же возможности, вдруг совершенно нелогично решил продолжить его. Что заставило его смягчиться – то ли мисс Мерривиль показалась ему забавной, то ли факт, что его отказ, против обыкновения, был встречен без возражений, и это его заинтриговало, – осталось невыясненным даже для него самого. Словом, какой бы ни была причина, но он вдруг рассмеялся, насмешливо глядя на нее:

– О, какие мы обидчивые! Нет-нет, не задирайте так свой носик: вам это не идет! Я ничуть не возражаю против того, чтобы признать вас, как вы выражаетесь, и даже не стану отказываться от родства – хотя и не стану давать обещание оказать вам содействие в чем бы то ни было. Кстати, что, по-вашему, я могу для вас сделать?

Она смягчилась и благодарно улыбнулась ему:

– Я очень вам обязана! От вас мне нужен совершенный пустяк: ввести мою сестру в общество!

– Ввести вашу сестру в общество? – тупо переспросил он.

– Да. Должна предупредить, что, не исключено, вам придется представить и меня тоже, если только я не сумею убедить сестру в том, что это совершенно излишне. Короче говоря, эта девушка отвечает самым взыскательным вкусам света, но сейчас уверяет, что не станет бывать на приемах, если только я не составлю ей компанию, чем создает определенные для меня трудности, но у нее такой любящий нрав, что…

Маркиз вновь без церемоний перебил ее:

– Милая девочка, вы серьезно полагаете, что должны совершить свой выход в свет при моем содействии? Вам нужна какая-либо почтенная матрона, которая возьмет вас под свою опеку, а вовсе не холостяк!

– Я и сама это знаю, – согласилась она. – Вот почему я с большим разочарованием узнала, что вы и впрямь холостяк. Но я уже придумала, как мы можем обойти это препятствие! Вы ведь не станете возражать, если мы сделаем вид, будто папа поручил нас вашему попечению? Не всех нас, разумеется, потому что Гарри только что достиг совершеннолетия, да и мне уже исполнилось двадцать четыре года, а лишь троих самых младших?

– Стану, причем категорически!

– Но почему? – принялась она уговаривать его. – Вам не придется делать для нас ничего, кроме помощи Чарис – и мне, быть может, – во время представления нас обществу! Естественно, я не рассчитываю, что вы проявите интерес к чему-либо еще, что нас касается! Откровенно говоря, мне бы это очень не понравилось, – прибавила она.

– Право же, вам нечего опасаться! Почему вы не хотите понять, мадам, что моя поддержка вряд ли станет для вас пропуском в высший свет?

– Как прикажете это понимать? – пожелала узнать девушка. – Я полагала, что уж перед маркизом все двери открыты!

– Это, мисс Мерривиль, зависит от маркиза!

– Вот как! – пробормотала она и задумалась, переваривая услышанное. – Папа говорил, что вы прожженный интриган и повеса. Означает ли это, что появляться в вашем обществе неприлично?

– Абсолютно непозволительно! – тут же заверил он ее.

Она вдруг захихикала:

– Ах вы, обманщик! Я в это не верю! Даже бедный папа не был настолько плох!

– Даже бедный папа… – повторил маркиз.

Нашарив монокль, он поднес его к глазу и принялся внимательно изучать свою собеседницу, словно энтузиаст, обнаруживший крайне интересный экземпляр.

Девушка, на которую его действия не произвели особого впечатления, продолжала:

– Да-да, хотя, полагаю, до встречи с матушкой он отличался буйным нравом – и то, что он сбежал с ней, было еще не самым страшным! Мне всегда представлялось странным, что она согласилась на это, потому что происходила из очень приличной семьи и была ну очень добродетельна! Однако же, думаю, люди, питающие друг к другу пылкую страсть, способны на самые неординарные поступки – и еще мне думается, что она легко поддавалась убеждению. Не то чтобы я очень хорошо ее знала – она умерла вскоре после рождения Феликса, но Чарис – вылитая ее копия, а уж она-то очень внушаема! Ну и, конечно, оба они были так молоды! Подумать только! Папа стал совершеннолетним всего за неделю до моего рождения! Не постигаю, как он умудрялся содержать семью, потому как его отец оставил его без гроша, а я не думаю, что он имел какое-либо доходное занятие. Но после женитьбы на маме он отказался от разгульного образа жизни; а учитывая, что они вызывали у моих дедушки с бабушкой наибольшую тревогу и замешательство, то мне представляется, что они поступили ужасно несправедливо, не приняв маму в семью!

Маркиз предпочел тактично промолчать. Его воспоминания о покойном мистере Мерривиле, с которым он свел знакомство не столь уж много лет назад, не соответствовали благостной картине личности, испытавшей духовное перерождение.

– Что до меня, – продолжала мисс Мерривиль, – то, думаю, они сполна получили по заслугам за свою неприязнь, когда тиф с интервалом всего в один день унес и моего деда, и моего дядю Джеймса, который был их наследником! Вот так папа и унаследовал их собственность – и как раз вовремя, так что Гарри родился уже в Грейнарде! А потом, после него, на свет уже появились Чарис, Джессами и Феликс. – Она умолкла, заметив недоумение на лице маркиза, и улыбнулась. – Я знаю, о чем вы думаете, и вы совершенно правы! У всех у нас, кроме Гарри, поистине нелепые имена! Уверяю вас, они доставляют нам массу неудобств. Мама и слышать не хотела ни о чем, кроме как наречь меня Фредерикой – в честь папы, вы же понимаете. Затем последовал Гарри, потому что маму звали Гарриет. Имя для моей сестры выбирал уже папа, который заявил, что она – самый грациозный и ладный ребенок на свете. Джессами назвали так в честь его крестного отца, а имя Феликс придумала мама, потому что мы были таким счастливым семейством! Правда-правда – во всяком случае, вплоть до смерти мамы. – Девушка вновь умолкла, но тут же заговорила опять, покачав головой, словно отгоняя неприятные воспоминания, и сказала уже куда более веселым тоном: – Итак, нам не оставалось ничего иного, кроме как смириться со своими дурацкими именами! А мы с Джессами поклялись никогда не называть друг друга Джесси и Фредди, равно как не позволять этого и никому другому.

– И что же, вы добились своего?

– Да, причем почти всегда! Должна признаться, что Феликс иногда говорит «Джесси», но только когда Джессами выходит из себя; да и Гарри время от времени называет меня Фредди, когда мы остаемся одни, но совсем не для того, чтобы подразнить меня! И он никогда не зовет Джессами «Джесси», как бы тот ни провоцировал его, потому что он на четыре года старше, не говоря уже о том, что он – глава семьи и счел бы недостойным затеять с Джессами потасовку, когда знает, что способен победить его одной левой. При этом Гарри всегда говорит, что у Джессами храброе сердце, но… О боже, что-то я совсем разболталась, но говорю совсем не о том! Так на чем я остановилась?

– По-моему, вы заговорили о смерти своей матушки.

– О да! Словом, это произвело ужасное действие на всех нас. По-моему – собственно, я знаю это наверняка, – папа был буквально раздавлен ее кончиной, и мы даже начали опасаться за его душевное здоровье. Впрочем, тогда я была слишком мала, чтобы отдавать себе отчет в происходящем, но все-таки помню, что он долго болел – или так мне казалось, – а когда выздоровел, то уже не был таким, как прежде. Собственно говоря, он стал чужим в нашем доме и почти перестал бывать там. Он больше не мог жить там без мамы. Наверное, тогда нам бы это не понравилось, но теперь я думаю, что было бы лучше, если бы он женился снова. Я понимаю, что с моей стороны нехорошо так говорить, но отец, увы, повредился рассудком.

– В общем, да, – признал Альверсток. – Но неужели он бросил вас на произвол судьбы? Мне трудно в это поверить!

– Нет-нет, что вы! Разумеется, нет! К нам переехала моя тетя Серафина – незамужняя сестра мамы, – и она живет с нами с того самого момента, как умерла мама!

– И сейчас она тоже с вами?

– Конечно! Господи милосердный, да разве мы смогли бы приехать в Лондон без ее разрешения?

– Вы должны простить меня: я никогда не видел – а до этой минуты и не слышал – вашей тетушки, и у меня сложилось впечатление, что вы решили обойтись без компаньонки[7]7
  Здесь: дуэнья; пожилая дама, сопровождающая молодую девушку.


[Закрыть].

– Я еще не настолько дряхлая! Что заставило вас предположить… О! Ваше чувство приличия оскорблено тем, что я принимаю вас в отсутствие компаньонки! Моя тетя Скрабстер предупреждала меня, что так оно и будет, но, видите ли, я – не девочка, сбежавшая из пансиона. Более того, хотя мы вполне привыкли к ее манере, не думаю, что вам моя тетя понравилась бы! Во-первых, она глуха как тетерев; во-вторых, она немного эксцентрична! Если она войдет сюда, умоляю, только не ссорьтесь с нею!

– Обещаю, что не буду! – сказал он. – А что, она у вас – скандалистка?

– Нет, но она ненавидит мужчин, – пояснила Фредерика. – Мы думаем, что в молодости она пережила какое-то разочарование или нечто в этом роде. Пожалуй, застав здесь вас, она тотчас же удалится.

– Едва ли ее можно назвать идеальной компаньонкой! – заметил маркиз.

– Вы правы. Хуже того, она разлюбила Гарри. Папу она буквально ненавидела, но это хотя бы можно было понять, потому что он не только был груб с ней, но и вообще вел ужасный образ жизни, промотав поместье и свое состояние. К счастью, он не успел окончательно пустить нас по миру – с ним случился удар.

– Вам и впрямь повезло, – заметил он, стараясь сохранять серьезность.

– Да, не так ли? Потому что он хотя и поправился и к нему даже вернулась способность двигаться, но разум его пострадал. Не хочу сказать, будто он лишился рассудка, но стал страдать забывчивостью – и изменился! Он не буйствовал, не впадал в крайности и был очень счастлив. Откровенно говоря, таким он мне нравился намного больше. Он позволил мне управлять поместьем и своими делами, так что мне, с помощью, разумеется, мистера Салькомба – это наш стряпчий – удалось уберечь нас от краха. Это было пять лет назад, и я уверена, что если Гарри сумеет продержаться еще немного, то станет весьма обеспеченным землевладельцем и даже сможет выделить некоторое содержание Джессами и Феликсу, чего он твердо намерен добиться, поскольку полагает несправедливым, что все должно достаться ему, раз папа не оставил завещания.

– Святой Боже! А что будет с вами и вашей сестрой?

– О, о нас можно не беспокоиться! – заверила она его. – Видите ли, состояние мамы было завещано ее дочерям, так что мы получили по пять тысяч фунтов каждая. Пожалуй, вам эта сумма не кажется такой уж значительной, но нам она позволяет чувствовать себя независимыми, а это означает, что Чарис не станет бесприданницей.

– Ага! Видимо, она уже обручена?

– Нет, еще нет. Вот почему сразу после смерти папы, около года назад, я решила привезти ее в Лондон. Видите ли, в Грейнарде она все равно что похоронена заживо! Рядом с нами нет даже завалящего курорта с минеральными водами, и как прикажете ей заводить приличные знакомства? Она… она буквально пропадает зря, лорд Альверсток! Когда вы увидите ее, то поймете, почему я сочла своим долгом вывезти ее в Лондон! Она – само очарование! У нее самый кроткий нрав, ей не свойственны приступы гнева или раздражения, и она заслуживает шанса сделать достойную партию!

– По словам моего секретаря, она – алмаз чистейшей воды, – сухо заметил его светлость. – Но прекрасные браки, мисс Мерривиль, в первую очередь зависят от блистательного приданого!

– Не всегда! – быстро поправила она его. – Вспомните сестер Ганнинг! Подумать только, одна из них побывала замужем за двумя герцогами и при этом отнюдь не была состоятельной наследницей. Об этом мне рассказывал папа, и, по его словам, обе они Чарис и в подметки не годятся! Не то чтобы я рассчитывала на то, что Чарис выйдет замуж за герцога или иного вельможу, если, разумеется, таковой сам не сделает ей предложение! Но я положительно надеюсь, что она составит прекрасную партию, если только мне удастся устроить должным образом ее выход в свет! Я твердо решила добиться этого, но вот каким способом, пока не знаю. А потом, когда мне уже начало казаться, что я так и не найду выхода из положения, мистер Салькомб обратился ко мне с предложением снять меблированный дом, да еще на целый год! Дело в том, что он узнал о том, что один джентльмен вышел в отставку и желает приобрести имение в Херефордшире, но, не найдя искомого, решил снять особняк в сельской местности на некоторое время, чтобы пожить там и приглядеться. Таким образом, ему не придется всякий раз мчаться туда из Лондона, чтобы осмотреть очередное поместье, которое неизменно оказывалось неподходящим. Надеюсь, вы представляете, с какой радостью я готова была пойти ему навстречу?

– О да, вполне представляю – как, кстати, и то, что ваш брат не возражал?

– Что ж, в то время он еще не достиг совершеннолетия, но, разумеется, без его согласия я бы ничего не стала предпринимать. Правда, поначалу сама идея ему не понравилась: по-моему, гордость его была уязвлена. По правде говоря, мне она тоже была не очень-то по душе – но что может быть глупее, чем цепляться за предрассудки и при этом влачить жалкое существование? До сих пор только режим строжайшей экономии позволял нам не наделать долгов, и до появления мистера Порта с предложением насчет дома и я мечтать не могла о том, чтобы отправиться в Лондон. Даже если бы я сумела изъять какую-либо часть средств из основной суммы[8]8
  Здесь: сумма, на которую начисляются проценты.


[Закрыть], что мне категорически возбраняется, я все равно не стала бы делать этого, потому что в таком случае оказалась бы на попечении бедного Гарри. – Она строго посмотрела через стол на его светлость. – Этого не должно случиться никогда. Я ничего ему не говорю, потому что он еще очень молод, и ему представляется вполне естественным, что все мы и дальше будем жить в Грейнарде. Но я не удивлюсь, если через год или два он захочет жениться. Представляете, какое недовольство вызовут у его супруги живущие с ним сестры и насколько неловко будем себя чувствовать мы?

– Вы совершенно правы, – согласился он. – Если только найдется женщина, которую удастся уговорить выйти за него замуж при таких обстоятельствах, в чем я сомневаюсь.

Всю ее серьезность как рукой сняло, и она весело рассмеялась:

– Она бы испугалась, что я не отдам ей бразды правления, верно? А ведь так наверняка бы и случилось, потому что я слишком долго держала их в руках, а старые привычки искоренить очень трудно. Нет, будет лучше, если Чарис удачно выйдет замуж; что же касается мальчиков, моей тети и меня, то нам придется жить отдельно, как только Гарри обручится. Это решение я приняла уже давно. Но сейчас самое главное – обеспечить будущее Чарис! Полагаю, нельзя допустить, чтобы такая красавица превратилась в старую деву. Это не просто плохо; это безнравственно! И все к этому идет, разве что она выйдет замуж за кого-нибудь из скучных и унылых молодых людей в нашей округе, которые уже давно увиваются за ней; или еще хуже – за какого-нибудь распутника и гуляку, не стоящего и волоска с ее головы! Именно подобные рассуждения и заставили меня взглянуть на предложение мистера Порта как на подарок судьбы. Нет, вы только представьте себе! Он нанимает лишь дом и ферму при усадьбе, причем за сумму, назвать которую сама я бы ему не осмелилась; а остальная собственность, которая понемногу вновь начинает приносить доход, остается во владении Гарри, поскольку, естественно, мистер Порт не желает обременять себя ее управлением. И, что особенно важно, он был чрезвычайно заинтересован не только в том, чтобы арендовать сам дом, но и нанять слуг, за исключением нашей экономки и дворецкого. Это стало для нас еще одной счастливой случайностью, поскольку миссис Херли и наш славный старина Баддл ни за что не согласились бы остаться в Грейнарде и прислуживать кому-либо, кроме Мерривилей. Вот так и получилось, что мы смогли взять их с собой в Лондон, хотя они презирают столицу и без конца твердят мне о том, что это ужасный дом и что обставлен он сущей рухлядью. А еще они все время жалуются мне, что лондонские слуги – настоящие проходимцы, но для нас большое счастье иметь их рядом. Кроме того, должна признаться, – откровенно добавила она, – что дом и впрямь ужасный, да и расположен он, как я выяснила, отнюдь не в престижной части города. Поскольку самой мне бывать в Лондоне не приходилось, я и попросила свою тетю Скрабстер снять для меня меблированный дом. Теперь я понимаю, что это было ошибкой. Она сама живет на улице Харли-стрит, и вскоре мне стало понятно, что весь квартал почти целиком населен публикой, имеющей отношение к торговле. Однако мне рассказали, что за дома на Мэйфэйр[9]9
  Фешенебельный район Лондона.


[Закрыть] просят поистине возмутительную арендную плату да еще и взимают штраф за самовольное вторжение туда, так что мне грех роптать и жаловаться. Но самую большую ошибку я совершила, поверив, что моя тетя имеет возможность или желание ввести нас в общество! – Девушка улыбнулась. – Я болтаю без умолку, верно? Вся штука в том, что мои тетя и дядя, не имея своих детей, никогда не пытались вести светский образ жизни; а бедная тетя Амелия, наверное, в жизни не приходила в такое смятение, как тогда, когда узнала о моем решении переселиться на несколько месяцев в Лондон! Вот поэтому, сэр, я и была вынуждена обратиться к вам.

Маркиз, задумчиво постукивавший ногтем по крышке табакерки, открыл ее и медленно набрал щепотку табаку, пока Фредерика с надеждой смотрела на него. Закрыв коробочку, он отряхнул крошки со своих длинных пальцев и, все еще хмурясь, взглянул на нее.

– Мой вам совет – удовлетворитесь чем-либо поскромнее, нежели высшее общество, – без обиняков заявил он.

– Мы настолько ничтожны и непрезентабельны?

– По рождению – нет. Во всех остальных аспектах – да. Не знаю, какими денежными ресурсами вы располагаете, но…

– Достаточными!

– Если вы стремитесь представить сестру при дворе, то поищите лучшее применение своим деньгам; это вложение не принесет вам дивидендов.

– Мне это известно, и об этом я даже не думала.

– В таком случае на что же вы рассчитываете?

Она сцепила ладони, лежавшие на коленях, и, набравшись смелости, выпалила:

– На «Олмакс»[10]10
  Популярный клуб для встреч и приемов в Лондоне. Существовал с 1765 по 1871 г. и стал первым заведением, обеспечившим равный доступ мужчин и женщин.


[Закрыть]!

– Вы желаете заполучить луну с неба, мисс Мерривиль. И никакое содействие с моей стороны не поможет вам переступить этот освященный порог! Разве что среди ваших знакомых найдется матрона, обладающая правом входа, которая согласится оказать вам еще и финансовую поддержку…

– Таковой у меня нет, иначе я не искала бы вашей помощи. Но я не сдамся! Я найду способ, вот увидите!

Он вежливо поднялся и проговорил:

– Надеюсь, вы не обманываете себя. Если же вы спросите моего совета, то я бы посоветовал вам попытать счастья на одном из курортов с минеральными водами. В Бате или Танбридж-Уэллс, где вы сможете бывать на приемах и собраниях и где наверняка встретите интересующих вас людей.

Девушка тоже поднялась на ноги, но ответить ему не успела, потому как ее прервал топот ног на лестнице. В следующий миг в комнату ворвался здоровый и крепкий мальчишка школьного возраста и воскликнул:

– Фредерика, это была всего лишь выдумка! Мы обыскали все кругом, я расспрашивал людей, но никто о нем ничего не знает!