Текст книги "Рай. Том 1"

– Попытайтесь выслушать меня внимательно, миссис Джордан, потому что я говорю вам это исключительно из сочувствия. Примите мой совет, или пожалеете о последствиях. Если по-прежнему будете упорствовать и мы не примем соответствующих мер, вы можете подать на нас в суд за незаконное задержание и ложные обвинения. Магазин не имеет права идти на подобный риск, и поэтому, если вы не сознаетесь, мы будем вынуждены начать судебный процесс. Кроме того, у нас есть видеоленты, доказывающие вашу вину, так что вам придется отправиться в тюрьму за воровство. Мы можем представить эти видеозаписи суду, и учтите, каждый предмет одежды был сфотографирован камерой, скрытой в потолке. Суд получит все доказательства вашей вины. Надеюсь, вам понятно?

Мередит посмотрела в окаменевшее лицо молодой женщины, не понимая, доходит ли до той смысл сказанного.

– И я должна поверить, будто вы отпускаете всех магазинных воров, как только они подпишут признание? – с сомнением спросила Сандра.

– А вы магазинная воровка, миссис Джордан? Именно такая вы и есть, обычная, закоренелая магазинная воровка? – И прежде чем женщина успела что-то возразить, Мередит, уже гораздо мягче, пояснила: – Видите ли, женщины-воровки ваших лет обычно крадут одежду для себя или духи и драгоценности. Вы же взяли теплую детскую одежду. У вас нет ни судимостей, ни приводов. Предпочитаю думать о вас как о матери, совершившей проступок из отчаяния, потому что нужно было во что бы то ни стало согреть ребенка.

Молодая женщина, очевидно, куда более привычная к враждебной неприязни, чем к сочувствию, казалось, потеряла всякое самообладание. Слезы снова хлынули из глаз и полились по лицу солеными струями.

– По телевизору говорили, что не нужно ничего признавать без присутствия адвоката.

– У вас есть адвокат?

– Нет.

– Но если вы не собираетесь признаваться, что украли эти вещи, вам потребуется адвокат.

Сандра судорожно сглотнула.

– Но прежде чем я признаюсь… не дадите ли мне письменное заверение в том, что не натравите на меня полицию?

Такое Мередит предлагали впервые, но она не могла пойти на это без предварительной консультации с адвокатами. Если подобная справка будет расценена как попытка подкупа, это может привести к большим неприятностям. Она покачала головой:

– Вы излишне все усложняете, миссис Джордан.

Молодая мать задрожала от страха и сомнений и, прерывисто вздохнув, спросила:

– Но вы дадите мне слово не сообщать в полицию, если я во всем признаюсь?

– Клянусь, – тихо ответила Мередит.

Несколько долгих минут женщина пристально смотрела в ее лицо.

– А вам можно верить?

– Да, – кивнула Мередит со смягчившимся лицом.

Нерешительное молчание, неуверенный взгляд… и наконец кивок, означавший победу Мередит.

– Ладно… признаю… я украла все эти вещи.

Оглянувшись на Марка Бредена, который, потихоньку открыв дверь, наблюдал за происходящим, Мередит объяснила:

– Миссис Джордан признает, что взяла одежду.

– Превосходно, – бесстрастно ответил Марк, протягивая письменное признание, которое должна была подписать Сандра.

– Вы не сказали, – обратилась она к Мередит, – что я должна что-то подписывать.

– Только после этого вы можете уйти, – спокойно заверила Мередит и должна была вытерпеть еще один долгий испытующий взгляд Сандры. Женщина дрожащими руками подписала признание и сунула его Марку.

– Теперь можете уйти, миссис Джордан, – сказал он.

Сандра, выглядевшая так, словно вот-вот свалится без сознания, схватилась за спинку стула, не сводя глаз с Мередит:

– Спасибо, мисс Бенкрофт.

– Пожалуйста, – кивнула Мередит, уже направляясь в отдел игрушек, но Сандра поспешила догнать ее.

– Мисс Бенкрофт! – выпалила она. – Я смотрела… видела вас по телевизору несколько раз на балах, в дорогих ресторанах… в мехах и вечерних платьях… и хотела сказать, что в жизни вы куда красивее.

– Спасибо, – пробормотала Мередит, смущенно улыбнувшись.

– И… я хотела, чтобы вы знали… я раньше никогда и нитки чужой не взяла, – добавила Сандра, умоляя глазами поверить ей. – Вот посмотрите.

Сандра нашла в сумочке бумажник и вытащила оттуда снимок. С фотографии на Мередит смотрело крохотное личико с огромными голубыми глазами и очаровательной беззубой улыбкой.

– Это моя Дженни, – нежно объяснила она. – Она здорово заболела на прошлой неделе. Доктор сказал, нужно держать ее в тепле, но мне нечем заплатить за электричество.

На глазах снова выступили слезы, и Сандра яростно заморгала.

– Отец Дженни бросил нас, когда я забеременела, но я не жалуюсь, потому что я и Дженни… мы есть друг у друга, а больше нам ничего не надо. Но я не перенесу, если… если потеряю мою Дженни.

Она открыла рот, словно хотела сказать что-то еще, но резко повернулась и убежала. Мередит смотрела вслед Сандре, мчавшейся мимо прилавков, заполненных десятками плюшевых мишек, но перед глазами стояла забавная девчушка с маленьким розовым бантиком в волосах и ангельской улыбкой на лице.

Несколько минут спустя Сандру Джордан остановил охранник у самой входной двери.

– Сейчас спустится мистер Бреден. Попрошу вас подождать его.

Сандру начало неудержимо трясти при ужасном осознании того, что ее так легко заманили в ловушку, заставив подписать признание, и теперь, конечно, сдадут в полицию. Она была настолько уверена в этом, что когда Бреден подошел к ней с большим пакетом, где лежали украденные ею детские вещи и большой мишка, к которому она даже не притрагивалась, Сандра не смогла сдержаться.

– Вы лгали! – вскрикнула она, но Бреден протянул пакет.

– Эти вещи вы можете взять с собой, миссис Джордан, – перебил он, безразлично улыбаясь, как человек, выполняющий приказ начальства.

Вне себя от благодарности, потрясенная Сандра взяла пакет с вещами для Дженни и игрушкой и судорожно прижала к груди.

– Счастливого Рождества желает вам «Бенкрофт энд компани», – бесстрастно добавил он, но Сандра поняла, что магазин тут ни при чем, да и Марк тоже.

Подняв глаза вверх, она сквозь пелену слез, застлавшую глаза, попыталась взглядом отыскать прелестную девушку, смотревшую на фото Дженни с такой трогательной нежностью. Наконец Сандре показалось, что она увидела Мередит Бенкрофт в белом меховом пальто и с улыбкой на губах, хотя она не была в этом уверена – соленые струи лились по лицу, падали на старенькую куртку.

– Передайте ей, – задыхаясь, пробормотала она Бредену, – спасибо от меня и Дженни. От всей души.

Глава 15

Кабинеты старших администраторов находились на четырнадцатом этаже, по обеим сторонам от длинного, широкого, застланного ковром коридора, расходившегося в противоположных направлениях от круглой приемной, на их стенах висели портреты президентов в позолоченных рамах. Для посетителей стояли кресла и диваны в стиле королевы Анны. Слева от стола секретарши находились кабинет и личный конференц-зал, по традиции принадлежавшие президенту «Бенкрофт». Вправо шли кабинеты администраторов, разделенные перегородками из резного красного дерева.

Мередит вышла из лифта и взглянула на портрет Джеймса Бенкрофта, основателя компании, ее троюродного прадеда.

«Добрый день, прадедушка», – сказала она про себя. Мередит здоровалась с портретом с тех пор, как увидела впервые, и хотя понимала, что это глупо, все же было в этом мужчине с густыми светлыми волосами, окладистой бородой и крахмальным воротничком нечто, вызывающее в ней симпатию. Глаза. Несмотря на величественную позу, в этих ярко-синих глазах светились отвага и лукавство.

И он был не только отважен, но еще и изобретателен. В 1891 году Джеймс Бенкрофт решил вопреки традиции брать одинаковые деньги со всех покупателей. До сих пор местные жители всегда платили меньше чужаков, независимо от того, пришли они в жалкую лавчонку или «Бенкрофт энд компани». Однако Джеймс Бенкрофт не побоялся вывесить в витрине магазина объявление:

«ОДНА ЦЕНА ДЛЯ ВСЕХ И КАЖДОГО!»

Некоторое время спустя его примеру последовал Джеймс Кэш Пенни, владелец другого магазина, в Вайоминге, и все стали считать, что именно он первым поломал старый обычай. Но Мередит из дневника прадеда знала, что первенство по праву принадлежит Джеймсу.

Мередит шла мимо портретов остальных предков, едва удостаивая их взглядом. Ее мысли уже были заняты предстоящим еженедельным совещанием администраторов.

В конференц-зале стояла необычная тишина, а напряженность в атмосфере была почти ощутимой. Все, как и Мередит, надеялись, что Филип Бенкрофт хотя бы намекнет, кто выбран временным заместителем.

Скользнув в кресло на краю длинного стола, Мередит приветственно кивнула девятерым мужчинам и одной женщине – старшим администраторам компании. Иерархия фирмы была несложной и весьма эффективной. Кроме главного бухгалтера, начальника финансового отдела и главного юриста, возглавлявшего юридический отдел, существовало еще пять вице-президентов, ответственных за закупки товаров как главным универмагом, так и всеми его филиалами. Каждый, кроме того, отвечал за продажу определенного ассортимента, и хотя им подчинялись начальники отделов, а перед теми, в свою очередь, отчитывались продавцы и закупщики, ответственность за успех или неудачу в подведомственных подразделениях целиком ложилась на их плечи.

Еще двое вице-президентов делали все возможное, чтобы обеспечить продажу – один отвечал за рекламу, а его люди планировали все кампании по распродаже и покупали рекламное время на радио, телевидении и в прессе; другой вице-президент занимался делами, связанными с художественным оформлением, – именно в его отделении работала Лайза Понтини.

Должность Мередит как старшего вице-президента по торговым операциям возлагала на нее ответственность за все, что относилось к работе магазинов – от охраны и работы с персоналом до расширения сферы действия и дальнейшего планирования в этой области, и именно в этом нашла она свое призвание. Кроме пяти новых филиалов, открывшихся под ее руководством, были выбраны участки для пяти новых магазинов, а на двух уже начались строительные работы.

Единственная женщина, кроме нее, за этим столом руководила отделом перспективных закупок – ее обязанностью было прогнозировать тенденции в модах и стилях и выдавать рекомендации менеджерам по закупкам. Тереза Бишоп, занимавшая эту должность, сидела напротив Мередит, о чем-то тихо беседуя с главным бухгалтером.

– Доброе утро! – громко и деловито поздоровался Филип, входя в комнату и занимая место во главе стола.

Следующие слова повергли присутствующих в состояние нервного ожидания:

– Если хотите знать, пришли ли мы к какому-нибудь решению относительно того, кто будет исполнять обязанности президента, скажу прямо, что ничего еще не известно. В свое время вы обо всем узнаете. Ну а теперь, когда с этой темой покончено, перейдем к текущим делам. Тед… – Взгляд суженных глаз обратился к Теду Ротману, вице-президенту, занимавшемуся покупкой косметики, белья, обуви и пальто. – Согласно вчерашним отчетам, продажа пальто в наших магазинах снизилась на одиннадцать процентов по сравнению с этой же неделей прошлого года. В чем дело?

– Видите ли, Филип, – улыбнулся Ротман, – погода стоит необычно теплая для этого времени года, и покупатели не так уж заинтересованы в приобретении теплой одежды. Этого следовало ожидать.

Продолжая говорить, он встал и подошел к одному из компьютерных мониторов, встроенных в стену, и быстро нажал несколько клавиш. Компьютерная система универмага была установлена по настоянию Мередит и потребовала значительных расходов, зато теперь можно было получить любые сведения о цифрах продажи из всех магазинов, сравнить со сведениями, полученными на прошлой неделе, в прошлом месяце или в прошлом году.

– Продажа пальто в Бостоне, где температура на этой неделе опустилась до обычного для этого времени года уровня, поднялась на десять процентов по сравнению с прошлой неделей.

– Меня не интересует прошлая неделя! Я хочу лишь знать, почему продажа пальто снизилась по сравнению с прошлым годом.

Мередит только вчера вечером поговорила по телефону с подругой, работавшей в «Уименс уэа дейли», и теперь попыталась успокоить разъяренного отца.

– Согласно «УУД», – объяснила она, – цифры продажи пальто значительно снизились во всех магазинах. В следующем выпуске они даже собираются напечатать статью по этому поводу.

– Мне нужны не извинения, а объяснения, – перебил отец, и Мередит немного поморщилась, но лишь слегка. С того дня, когда она вынудила отца признать ее ценность как работника, тот лез из кожи вон, желая доказать ей, да и всем окружающим, что он ничем не выделяет дочь. Напротив, он почти не хвалил ее и выговаривал строже, чем остальным.

– Объяснение очень простое, – спокойно пояснила она, – жакеты. По всей стране цифры продаж повысились на двенадцать процентов.

Филип выслушал ее, но ничем, кроме кивка, не показал, что признателен. Вместо этого он повернулся к Ротману и сухо осведомился:

– И что мы собираемся делать со всеми оставшимися пальто?

– Мы сократили заказы на пальто, Филип, – терпеливо сказал он, – и излишков не будет.

Правда, Тед не добавил, что именно Тереза Бишоп посоветовала ему переключиться с пальто на жакеты, но Гордон Митчелл, вице-президент, отвечавший за торговлю платьями, аксессуарами и детской одеждой, немедленно указал на промах Ротмана:

– Насколько я припоминаю, жакеты были куплены вместо пальто, когда Тереза объяснила, что тенденция к укорачиванию юбок заставит женщин носить в этом году не пальто, а жакеты.

Мередит понимала: Митчелл вмешался не потому, что хотел приписать всю честь открытия Терезе; просто не хотел, чтобы Ротмана похвалили. Митчелл никогда не упускал возможности очернить остальных вице-президентов в глазах руководства. Мелочный злобный человечек, он всегда вызывал в Мередит чувство омерзения, несмотря на красивую мужественную внешность.

– Конечно, мы все знаем и ценим проницательность и ясновидение Терезы, – с уничтожающей иронией бросил Филип.

Он терпеть не мог женщин-руководителей, особенно в своей фирме, и все это знали. Тереза картинно закатила глаза, но не осмелилась посмотреть на Мередит в поисках сочувствия – сделать это означало выказать нечто вроде взаимной зависимости, слабости, и обе были слишком научены горьким опытом, чтобы дать это заметить своему грозному президенту.

– Как насчет новых духов, которые должна рекламировать эта рок-звезда? – требовательно спросил Филип, глядя сначала в свои заметки, а потом на Теда Ротмана.

– Духи «Харизма», – пояснил Ротман. – А певицу зовут Черил Эдерли, она рок-звезда и секс-символ, которая…

– Я знаю, кто она, – перебил Филип. – Так «Бенкрофт» сможет подписать с ней контракт на эксклюзивную продажу ее духов или нет?

– Пока неизвестно, – неловко пробормотал Тед.

Косметика и парфюмерия обычно приносили огромную прибыль, и получить эксклюзивные права на представление сенсационных новых духов было огромной удачей. Это означало бесплатную рекламу компании-производителя и огромный наплыв покупателей, стремившихся поближе увидеть настоящую звезду, когда та явится в магазин, чтобы демонстрировать новый аромат. Все эти обезумевшие женщины начнут в драку расхватывать духи.

– То есть как неизвестно? – рявкнул Филип. – Вы сами говорили, что права у нас в кармане.

– Эдерли колеблется. Насколько я понимаю, она стремится избавиться от имиджа рок-звезды и желает стать серьезной актрисой, но…

Филип со злостью отбросил ручку:

– Ради Господа Бога! Плевать мне на ее карьерные устремления! Я лишь желаю знать, успеет ли «Бенкрофт» перехватить права на презентацию ее духов, а если нет, почему?

– Я пытаюсь ответить вам, Филип, – осторожно, успокаивающе начал Тед. – Эдерли желает впервые представить свои духи в первоклассном магазине, чтобы создать себе новый изысканный имидж.

– Но что может быть более стильным, чем «Бенкрофт»? – нахмурился Филип и, не ожидая ответа на риторический вопрос, поинтересовался: – Вы обнаружили, с кем еще она ведет переговоры?

– С «Маршал Филдз».

– Но это абсурд! Они не смогут сделать для нее столько, сколько мы! И по классу куда ниже нас!

– К сожалению, именно наш класс и представляет собой проблему.

Филип побагровел от ярости, но Тед поднял руки:

– Видите ли, когда мы начали переговоры, Эдерли хотела создать новый, строгий имидж, но агент и адвокаты почти убедили ее, что сейчас было бы ошибкой отказываться от старого образа рок-звезды и секс-символа, заслужившего поклонение стольких подростков. По этой причине они обратились к «Филду» и считают его чем-то вроде компромиссного решения.

– Но мне нужна эта презентация, Тед, – безапелляционно заявил Филип. – Я настаиваю на этом. Предложите им большую долю прибылей, если необходимо, или пообещайте, что оплатите часть расходов на рекламу в газете. Конечно, не особенно зарывайтесь, но помните – мне необходимы эти духи.

– Сделаю все, что смогу.

– Разве вы уже не исчерпали свои возможности? – презрительно бросил Филип и, не ожидая ответа, повернулся к вице-президенту, сидевшему рядом с Ротманом, потом к третьему, четвертому, подвергая каждого такому же безжалостному перекрестному допросу, как Ротмана. Цифры продаж были превосходны, и каждый администратор был на своем месте. Филип знал это, но вместе со здоровьем ухудшался и его характер. Последним под обстрел попал Гордон Митчелл.

– Эти платья от Доминик Аванти выглядят как половые тряпки, словно много лет провалялись на складе, и, конечно, их не покупают.

– Одна из причин, почему они не продаются, – объявил Митчелл, бросив злобный, осуждающий взгляд на босса Лайзы, – в том, что ваши подчиненные сделали все возможное, лишь бы выставить эти платья в самом невыгодном свете! Чья это идея надеть на манекены шляпы с блестками и перчатки?

Босс Лайзы Нил Нордстром свысока оглядел рассерженного вице-президента:

– По меньшей мере Лайза Понтини и ее команда смогли хоть как-то украсить это тряпье!

– Довольно, джентльмены, – устало перебил Филип. – Сэм, – спросил он главного юриста, сидевшего по левую руку, – как насчет иска, предъявленного женщиной, которая упала в мебельном отделе и повредила спину?

– Мошенница. Наша страховая компания обнаружила, что она затеяла еще четыре иска против других торговых фирм. Никто и не собирается ничего с ней улаживать. Пусть сначала потащит нас в суд и там наверняка проиграет.

Филип кивнул и устремил холодный взгляд на дочь:

– Как насчет земельных контрактов на недвижимость в Хьюстоне, которую ты так упорно намереваешься купить?

– Сэм и я работаем над деталями. Продавец согласился разделить собственность, и мы готовы составить контракт.

Филип снова коротко кивнул в знак того, что все понял, и обратился к расположившемуся справа главному бухгалтеру:

– Аллен, что скажете вы?

Бухгалтер сверился с разлинованным желтым блокнотом. Как главный финансовый администратор, Аллен Стенли отвечал за все денежные операции, включая работу кредитного отдела магазина. Двадцать лет на службе у Филипа Бенкрофта были, по мнению Мередит, причиной того, что Аллен потерял почти все волосы и выглядел на десять лет старше своих пятидесяти пяти. По убеждению Филипа, ни финансовый отдел, ни юридический, ни отдел кадров не приносили дохода, и поэтому нужно относиться к ним как к неизбежному злу. Однако он всячески третировал их и ненавидел тот факт, что главы этих отделов вечно приводили причины, по которым он не мог предпринять что-то, вместо того чтобы объяснить, как лучше это сделать. Аллену Стенли все еще оставалось целых пять лет до того вожделенного дня, когда он сможет наконец уйти на покой, и временами Мередит не понимала, каким образом ему удастся дотянуть до пенсии. И сейчас в отчетливом голосе Аллена слышались нерешительные нотки:

– В прошлом месяце мы получили рекордное количество заявлений с просьбой предоставить кредитные карточки – почти восемь тысяч.

– И сколько утверждено?

– Приблизительно шестьдесят пять процентов.

– Какого дьявола… – бешено взорвался Филип, постукивая кончиком дорогой ручки по столу, чтобы подчеркнуть каждое слово, – и чем вы можете объяснить то, что отказали трем тысячам покупателей из восьми? Неужели вам не ясно, насколько мы заинтересованы в подобных операциях?! По вашей вине все эти люди теперь отправятся в другие магазины!

И Филип, внезапно вспомнив о больном сердце, сделал видимое усилие, чтобы успокоиться.

– Но мы отказывали людям, по нашему мнению, некредитоспособным, Филип, – твердо, рассудительно объяснил Аллен. – Тем, кто никогда не заплатит за взятую вещь. Вы считаете, что понесли на этом убытки, а по моему мнению, служащие кредитного отдела сэкономили «Бенкрофт» целое состояние, избавив фирму от необходимости пытаться собрать долги с нечестных покупателей! Именно поэтому я и разработал перечень требований, которым должен удовлетворять каждый, кто желает получить у нас кредитную карточку, а эти три тысячи человек не смогли им соответствовать.

– Потому что ваши критерии чертовски высоки! – вкрадчиво вставил Гордон Митчелл.

– Почему вы так считаете? – немедленно вскинулся Филип, всегда готовый найти недостаток в работе главного бухгалтера.

– Видите ли, – со злобным удовлетворением объявил Митчелл, – моя племянница пожаловалась, что «Бенкрофт» только сейчас отверг ее заявление на кредитную карточку.

– Значит, она оказалась некредитоспособной, – отпарировал Аллен.

– Неужели? – издевательски протянул Митчелл. – В таком случае почему же «Филд энд Мейси» прислали ей карточки? Если верить моей племяннице, первокурснице колледжа, в письме с отказом говорится, что у нее недостаточно надежное подтверждение кредита. Это означает, насколько я понимаю, что вы не смогли узнать о ней ничего – ни хорошего, ни плохого!

Бухгалтер, помрачнев, кивнул:

– Очевидно, именно так оно и есть.

– А как насчет «Филд энд Мейси»? – почти закричал Филип, наклонившись вперед. – Они, кажется, смогли отыскать о ней больше информации, чем вы и ваши люди.

– Нет, просто требования у них сильно понижены по сравнению с моими.

– Они не ваши, черт возьми, магазин вам не принадлежит…

Но тут вмешалась Мередит, зная, что бухгалтер будет мужественно и до конца отстаивать свои действия, но все же не наберется смелости указать Филипу на его собственные ошибки, поскольку именно Филип приказал отсеивать студентов колледжа. Побуждаемая бескорыстным желанием защитить Аллена и крайне эгоистичным стремлением избежать очередного бесконечного словесного поединка, который ей и всем остальным придется выдержать, Мередит перебила очередную тираду отца.

– Когда этот вопрос возник в последний раз, – почтительно и одновременно спокойно объявила она, – вы сами говорили, что студенты колледжа редко бывают кредитоспособны, и велели Аллену отказывать всем, за очень редкими исключениями.

В конференц-зале сгустилось молчание, неестественное, настороженное, как всегда бывало, когда Мередит осмеливалась противоречить отцу, но сегодня атмосфера была особенно напряженной: все искали хоть какие-то признаки снисходительности Филипа по отношению к дочери, означавшей, что выбор сделан и она станет преемницей отца. Но, по правде говоря, Филип был не более взыскательным, чем любой другой крупный розничный торговец, и Мередит знала это. И возражала не против его требований, а против резких, властных манер и пренебрежительного обращения со служащими. Остальные администраторы, собравшиеся в зале, выбрали такую работу, заранее зная, насколько это тяжелое, изнурительное занятие, при котором двенадцатичасовой рабочий день был скорее нормой, чем исключением. Мередит, как и остальным, было прекрасно это известно, впрочем, ей приходилось трудиться куда больше остальных. Теперь она должна была сделать все возможное и невозможное, чтобы получить должность, которая автоматически перешла бы к ней, имей Мередит предусмотрительность родиться мужчиной.

И теперь она смело вмешалась в спор, понимая, что если желает заслужить уважение отца, нужно сначала пробиться сквозь толстую стену непонимания и неприязни. Филип пренебрежительно посмотрел в ее сторону.

– И что бы ты предложила, Мередит? – осведомился он, не отрицая и не подтверждая того, что правила были установлены им.

– То же, что и в прошлый раз: открыть студентам, о которых не получено порочащих сведений, кредит, но с низким пределом, скажем, около пятисот долларов. В конце года, если выяснится, что люди Аллена удовлетворены результатами, можно увеличить максимальную сумму.

Несколько мгновений отец просто смотрел на нее и, ничего не ответив, продолжил совещание. Час спустя он закрыл свой блокнот и встал.

– Сегодня у меня необычно много деловых встреч, джентльмены… и леди, – добавил он снисходительным тоном, неизменно вызывающим в Мередит желание врезать ему как следует. – В следующий раз обсудим, какие товары лучше всего продаются. Благодарю за то, что пришли. Да, Аллен, пожалуй, стоит предложить карточки с лимитом до пятисот долларов студентам колледжа при условии, что их некредитоспособность не доказана.

Опять. Он даже не позаботился поблагодарить Мередит за прекрасную идею и ведет себя так, словно сам до этого додумался, что, впрочем, происходит каждый раз, когда его талантливая дочь показывает, на что способна. Он неохотно принимал ее предложения, ничем не показывая, насколько они ценны для фирмы. Но все это признавали. Все. Включая Филипа Бенкрофта.

Мередит собрала бумаги и вышла из конференц-зала вместе с Гордоном Митчеллом. Из всех претендентов на должность и. о. президента только двое – Мередит и Митчелл – были наиболее вероятными кандидатами. И оба знали это. Митчелл в свои тридцать семь успел проработать в торговле дольше Мередит, и это давало ему некоторое преимущество, но он поступил в «Бенкрофт» всего три года назад. Мередит же трудилась в фирме вот уже семь лет и, что важнее всего, успешно провела в жизнь план расширения сферы действия компании в других городах: она спорила, уговаривала и наконец убедила отца, а потом и банкиров фирмы финансировать новый проект. Мередит сама выбирала участки для новых магазинов и постоянно входила в бесконечные детали строительства и оборудования зданий. Все это, а также ее опыт работы в других отделах универмага позволяли Мередит показать совету директоров одно качество, которого не было у других вице-президентов, включая Гордона Митчелла, – разносторонность. Разносторонность и более широкий спектр понимания различных торговых операций.

Она краем глаза взглянула на Гордона и увидела, как нескрываемо-расчетливо тот, в свою очередь, смотрит на нее.

– Филип говорил, что отправляется в круиз по совету доктора, – начал Гордон, пока они шли по устланному ковром коридору мимо секретарей, сидевших в стеклянных отсеках перед кабинетами вице-президентов. – Куда он собирается?..

Но в этот момент его секретарь встала и, слегка повысив голос, окликнула:

– Мистер Митчелл, звонят по вашему личному телефону. Мистер Бендер. Его секретарь сказала, что это очень срочно.

– Я же приказывал вам не поднимать трубку моего телефона, Дебби, – рявкнул Гордон и, извинившись перед Мередит, поспешил в свой кабинет и плотно прикрыл дверь. Расстроенная выговором, Дебби Новотны прикусила губу, с неприязнью глядя в спину Мередит. Всякий раз, когда звонила «секретарь мистера Бендера», шеф неизменно вел разговор за закрытыми дверями. Вот уже почти год он обещал развестись с женой и жениться на Дебби, и сейчас девушка внезапно испугалась, что причина его отговорок в том, что «секретарь» на самом деле попросту новая любовница Гордона. Он много чего обещал, например, сделать Дебби агентом по закупке и повысить жалованье, да так и не сдержал слова. С бешено колотящимся сердцем Дебби подняла трубку. Послышался тихий, встревоженный голос Гордона:

– Я же говорил, чтобы ты не смел звонить сюда!

– Успокойся, это не отнимет много времени, – заверил Бендер. – У меня все еще полно тех шелковых блузок, что ты закупил в прошлый раз, не говоря уже о горах бижутерии. Увеличу твою долю вдвое, если избавишь меня от этого хлама.

Голос был мужским, и Дебби, вздохнув с облегчением, уже хотела повесить трубку, как сообразила, что собеседник Гордона явно намекает на взятку.

– Не могу, – отрезал Митчелл. – Последняя партия блузок и бижутерии прибыла, и это второсортное дерьмо! До сих пор все сходило с рук, потому что у твоего товара хотя бы качество было неплохое. Если кто-то из руководства приглядится поближе к последней партии, обязательно потребует ответа, кто и почему закупил все это. А уж тогда мои менеджеры по закупкам покажут прямо на меня и объяснят, что делали это по моему приказу.

– Если так уж волнуешься, – заметил Бендер, – уволь обоих, и некому будет показывать на тебя пальцем.

– Придется, но это ничего не изменит. Знаешь, Бендер, – с холодной решимостью объявил Гордон, – наша сделка была выгодной для нас обоих, но теперь все кончено. Слишком рискованно. Кроме того, мне скорее всего предложат исполнять обязанности президента, и я уже не буду заниматься закупками.

– Слушай меня очень внимательно, жлоб паршивый, – злобно прошипел Бендер, – потому что больше я повторять не намерен. У нас все на мази, и твои амбиции меня не касаются. В прошлом году я заплатил тебе сто тысяч баксов…

– Я же сказал, все кончено.

– Не кончено, пока я сам этого не захочу, так что и не вздумай улизнуть! Попробуй только слово поперек сказать, и я позвоню старому Бенкрофту…

– И что скажешь? – ухмыльнулся Гордон. – Что я отказался покупать твои тряпки?

– Нет, просто объясню, что я честный бизнесмен, а ты пытаешься выкачать из меня взятку за согласие на закупки моего первосортного товара. Это уже не взятка, а вымогательство. – Он секунду помолчал, давая время собеседнику осознать зловещий смысл угрозы, и добавил: – И кроме того, вспомни еще и о службе внутренних доходов. Если они получат анонимный телефонный звонок и начнут проверку, готов побиться об заклад, обязательно обнаружат лишнюю сотню тысяч долларов, о которых ты позабыл заявить в налоговой декларации. Уклонение от налогов – это мошенничество, дорогой. Вымогательство и мошенничество.

И тут сквозь туман паники, охватившей Гордона, прорезался посторонний звук – странный, приглушенный скрип закрываемой дверцы каталожного шкафа.

– Погоди минуту, – быстро сказал он, – мне нужно кое-что достать из портфеля.

И, не обращая внимания на портфель, лежавший на столе, Гордон подошел к порогу и осторожно приоткрыл дверь. Его секретарь сидела за столом, прижав к уху трубку; на телефоне горела лишь одна красная кнопка, означавшая, что занята только его линия. Побелев от страха и ярости, Митчелл закрыл дверь и вернулся к столу.

– Закончим разговор вечером, – бросил он. – Позвони мне домой.