Текст книги "Враг"

Патриция, скрючившись, едва оправившись от боли, все-таки нашла силы обратиться к той, которая пряталась на мачте:

«Мы же только хотели помочь тебе, Хелейн. Пожалуйста, спустись».

«ПозволитьЕМУскрутитьменяпочемуОНнепришелсюдаОНпогубительдетей».

Патриция: «Марк вовсе не собирается причинять вред детям».

«Затодругиесобираются! ТЫсобралагруппу ТЫдобиласьметасогласия ТЫубила ГранниКорделию ТЫубийцадетей! ТЫхочешьпогубитьдетейаяпогублюТЕБЯ!»

Патриция: «Хелейн, давай дождемся Марка. Он не собирается причинять вред детям. Он обещал. Ты же знаешь, что Марку можно верить».

«Верить… оконечно! Мывсегдаверили. Ивовремявосстанияипотоминакраю гибели. ВеритьМаркуследоватьзаМаркомлюбитьМарка. НоОНЛГАЛ».

Патриция: «Он никогда не лжет».

«Онлгалонлгалонлгал! Говорил, что никогда не покинет нас. НИКОГДА. НО ОН УШЕЛ. ИЛИ СБЕЖАЛ».

Патриция: «Хелейн, он всегда возвращается».

«Чтобыспастисьонготовпогубитьдетей. Ноязнаюкакостановитьеговас. Я убью ЕГО. Убью ВАС».

В луче фонаря, вверху, блеснуло лезвие ножа. Хелейн, крепко схватившись за короткую рею, крест-накрест привязанную к мачте, взобралась на край наблюдательной корзины. Ее цветастая шелковая пижама трепетала на ветру подобно вымпелу.

«ЯвзлечуиубьютебяВСЕХ!»

Патриция: «Ты не взлетишь. Если рискнешь, то разобьешься насмерть. Хрис и Лейла никогда не простят себе твою смерть. Маленький Джоэл будет плакать и звать бабушку… Поберегись, Хелейн, не прыгай! Спустись и позволь нам помочь тебе».

«Дорогой Хрис… Лейла… Джоэл, мой единственный… Онхочетубитьноя знаюкакегоостановить. Разрушучуждыесознания!.. Безнихондьяволстанет бессилен. Станетслабакам! Ха-ха-ха!.. ЧЕЛОВЕКОМ!.. Иэтояобязательносделаю чтобтызнала».

Последний мысленный вопль ее, долетевший до палубы, совершенно сразил всех собравшихся. В него была вложена такая всесокрушающая решимость, вера в свою правоту, наконец-то обретенную, победную, звенящую… Все примолкли. В этот момент, громко топая, на палубу вылетел Стив Ванье, лицо его было перекошено от ужаса. Еще не сойдя с последней ступени трапа, он закричал:

– Кеоги – двое из них! Они там, в лазарете… Закололи себя кинжалами. И кто-то заперся в каюте. Я стучал, стучал…

Как послесловие к его крику, наверху раздался радостный, сотрясающий небеса, безумный хохот.

Наномеа Фокс потверже уперлась лучом света в беснующуюся на краю корзины фигуру в яркой пижаме. Потом сверху донеслись вполне разумные слова – Хелейн снова напевала:

– Уолтер! Поднимись ко мне, родной. Помоги мне спуститься. Я обещаю, что не прыгну, если ты доберешься сюда.

Голос ее был подобен зову сирены.

Стареющая сирена в розовой шелковой пижаме и с ножом в руке…

Патриция закрыла глаза и потрясла головой – слезы полились сами собой. Уолтер, бледный как смерть, медленно направился к вантам, Фокс и Марчан стояли недвижимо.

– Нет, Уолтер! – громко вскрикнула Патриция. И вдруг могучая невидимая рука неторопливо повлекла ее следом за Уолтером, кто-то невидимый принялся ласково нашептывать – тебе надо тоже влезть сюда, тоже подняться вверх… И Рою, и…

Патриция невольно шагнула за капитаном. И Рой шагнул, и…

Джеф Стейнбреннер выхватил карабин из рук замершего Лароша и выстрелил навскидку. Тягучий огненный шар швырнуло вверх, и там, возле самой оконечности мачты, огонь рассыпался на мелкие светлячки, напоминавшие огни Святого Эльма. В их тусклом свете нелепая птица в опаленной пижаме словно взмахнула крыльями и исчезла. В сознании всех, собравшихся на палубе, запечатлелся громкий вскрик, подобный крику буревестника. Кусочки дерева, металла частым дождем посыпались вниз…

Они долго смотрели на разбитое наблюдательное гнездо – теперь пустое, одинокое, – затем, подбадривая друг друга, медленно побрели с палубы.

Как только в наспех собранном сооружении, напоминающем колыбель, обозначилась фигура, с ног до головы укрытая черными доспехами, в углу комнаты, где сидел подвергшийся действию усмирителя человек, раздался ликующий возглас:

– Карета адмирала у трапа, сэр! Боцман, свистать всех наверх! Мистер Крамер, поднять вымпел «ласточкин хвост», священный флаг нашего любимого яхт-клуба Ржавой Бухты!..

– Заткнись, Алекс! – попросила Патриция. – Или, да поможет мне Бог, я включу усмиритель на максимальную мощность.

Алекс Манион притих, но ехидная ухмылка по-прежнему оставалась на лице. Затем он встал, подошел к Ван-Вику, поднимавшему крышку, и Джордану Крамеру, приготовившемуся снимать доспехи.

Когда металлическое облачение было удалено, Марк Ремилард заметил:

– D-переход занял ровно три часа тридцать минут. Кажется, на этот раз я превзошел самого себя. Что вы можете сказать о конечной стадии транслокации?

Крамер махнул рукой.

– Отлично. Если судить по показаниям приборов. Никаких следов аномальных искажений при двойном переходе в гиперпространство. Мы приказали Маниону сделать углубленный математический анализ. А так, на первый взгляд, все получилось просто замечательно. Как далеко ты забрался?

– О, на расстояние восемнадцати тысяч шестисот двадцати семи световых лет. Чтобы испытать предельную дальность и удовлетворить любопытство, я побывал на Полтрое.

– Само перемещение происходило мгновенно? – спросил Ван-Вик.

– Да, – кивнул Марк, – в лимбо ход времени резко отличался от того, с чем мы сталкиваемся на Земле. Ничего похожего с субъективным ощущением потока, испытываемым пассажирами сверхсветовых звездолетов. Я оцениваю продолжительность своего пребывания в гиперпространственной матрице что-то порядка тридцати субъективно ощущаемых секунд. Это на оба d-перехода. Чуть больше времени, потраченного на прорыв суперповерхностной границы. С обеих сторон, естественно.

Он направился к миниатюрной душевой кабинке, задернул прозрачную пленку и вскоре выбросил скомканный комбинезон-трико. Струйки горячей воды, окутанные паром, побежали по дубовым доскам пола.

– Итак, ты добрался до Полтроя, что же было потом, светоносный ты наш? – спросил Манион.

– Я как-то совсем забыл, что в те времена на этой планете царил жуткий холод, – ответил Марк. – К счастью, местные дикари приняли меня за Бога и притащили отличные звериные шкуры. Мех, должен я вам сказать, что надо!.. Иначе мне бы пришлось постоянно носить эту броню. – Патриция подала ему полотенце и халат. – Кажется, я полностью освоил все этапы d-перехода. Теперь следует подработать кое-какие детали. Что касается доспехов, то они не так уж и необходимы: в целях предосторожности я могу находиться в них, но могу оставить на границе гиперматрицы, могу даже отослать домой до той Поры, пока мне не надо будет возвращаться. – Он улыбнулся, завязал пояс на халате. – Чертовски приятно путешествовать со сверхсветовой скоростью без всякого корабля. Быть чем-то вроде привидения, во плоти посещающего далекие миры.

– А переход через суперповерхностную границу так же болезнен, как и при прорыве на корабле? – спросил Крамер.

Марк кивнул.

– Все дело в ипсилон-поле. Не имеет значения, преодолеваешь ли ты границу механическим или метапсихическим путем – все равно болезненные ощущения остаются. D-переход совершается по куда более плотному вектору, а степень мучения, как обычно, зависит от дальности. Но, используя особую программу, можно довести боль до терпимого уровня.

Алекс Манион вдруг встрепенулся и запел:

Достиг предела ты, Душа полна веселья!

Хватило смелости Шагнуть в иную даль.

Ты нам махнул рукой, Потом нырнул в забвенье, Там все – и враг и друг, Там прошлого не жаль.

Я рад пропеть хвалы, И все же откровенно, Хотел бы так и я, Но мне не суждено Чужих миров причуды, Страсти, пенье Узреть и услыхать…

Нет, мне не суждено!..

Марк удивленно взглянул на него.

– Послушай, Алекс, не пора ли снять усмиритель и заняться серьезной работой? Я бы хотел получить детальный анализ сегодняшнего опыта.

Узким целительным лучом он осторожно проник в сознание единственного специалиста по динамическим полям, попытался помочь ему – снять внутреннее раздражение, а где необходимо – подлатать нейронные цепи. Манион вздрогнул, моргнул, потом потер брови… И тут Марк наткнулся на слепую, отточенную ненависть, прижившуюся в сознании Алекса. Всего на мгновение открылась ему эта тщательно скрываемая тайна, и тут же бурная дурашливая радость затопила мозги Маниона.

Ремилард был разочарован – он считал, что Алекса можно излечить. Тем временем тот неожиданно заявил:

– У нас есть чем удивить тебя, Марк. Пока кот гулял по крышам, разыгрались в доме мыши.

Патриция сразу перебила его, спеша первой рассказать о разыгравшейся на «Кулликки» трагедии. В разговор сразу вмешались Крамер и Ван-Вик и понесли откровенную чушь, заявив, будто бы Хелейн убила пятнадцать человек, включая жену Крамера и прежних членов совета, оперантов Диерде и Диомида Кеогов, еще и Питера Даламбера – только потом ее выстрелом из лазерного карабина сбил Стейнбреннер. Некоторых других безумная старуха ранила. Аркадия О'Малли, например, тяжело.

– Bon dieu de merde! note 10Note10
  Боже мой, какая куча дерьма! (фр.)


[Закрыть] – сказал Марк, казалось, он с трудом держал себя в руках.

– Ты можешь проделать такую же работу на Полтрое, – насмешливо предложил Манион, – но боюсь, что местным дикарям вряд ли придется по нутру то, что случилось здесь. Они, должно быть, поостерегутся твоих советов, хотя ты и предстал перед ними в образе божества.

Ремилард ничего не ответил – он неподвижно стоял посреди аппаратной. Лицо его стало мертвенно-бледным, глаза ввалились… Глаза Аваддона!.. Алекс Манион, нелепо взмахнув руками, неожиданно всплыл вверх, забился в конвульсиях. Глаза его выкатились из орбит, из пор показалась кровь. Он издал животный крик – как раз в этот момент его сознание затопило ясное ощущение подступающей смерти. Затем, освобожденный, весь перемазанный в крови, рвоте и собственных экскрементах, он рухнул на дубовые половые доски.

Марк по-прежнему бесстрастно глядел на него.

– Tu es un emmerdeur note 11Note11
  ну ты и зануда (фр.)


[Закрыть], – наконец выговорил Ремилард. – К счастью, я еще не утратил чувства юмора. С тобой ничего серьезного не случилось. На этот раз! Завтра анализ сегодняшнего опыта должен быть готов.

Вонь в комнате стояла невыносимая. Манион что-то бессвязно бормотал. Не глядя на Патрицию, Марк подождал, пока она пройдет мимо замерших в напряжении Ван-Вика и Крамера, и следом за ней вышел из аппаратной.

– Хочу обратить твое внимание на Маниона, – начала Патриция, когда они поднялись в каюту Марка, расположенную на корме. – С ним творится что-то непонятное. Я не удивлюсь, если окажется, что именно он подсовывал наркотики Хелейн в надежде, что случится что-нибудь в этом роде. Его ядовитая душонка смутила Хелейн, заразила детей. А теперь мы потеряли Кеогов, наших самых сильных целителей.

– Бедные Кеоги, – задумчиво произнес Марк. – Сигизмунд и Сигнис note 12Note12
  брат и сестра, дети короля Вольсунга, отомстившие мужу Сигнис Сиггейру за убийство отца; узы крови для них были крепче любого другого родства (из скандинавского эпоса)


[Закрыть]. Они проделали все это на высшем уровне. Но кто бы мог подумать, что Питер Даламбер умрет в своей постели.

– Когда мы нашли Питера, глаза у него были открыты. А лицо… – она передала Марку образ, – совершенно спокойное. Принудитель такой силы, как он, мог бы сам защитить себя от Хелейн. Мог, если бы захотел…

Марк направился к встроенной в нишу кухне, включил печь, потом открыл шкафчик для одежды.

– Я рассчитывал, – заговорил он, – что любовь и преданность детям, Бари и Фумико, маленькой внучке Хоуп убережет его, уравновесит депрессивное состояние, в которое он впадал на глазах. – Он выбросил из шкафа на узкую застеленную постель нижнее белье, джинсы, свитер. – Еще один скафандр. – Марк усмехнулся. – Очевидно, Питер не верил, что я способен справиться с детьми, не нанося им ущерба. И Кеоги тоже. Очевидно, они даже не сопротивлялись, когда обезумевшая Хелейн врывалась к ним в каюты. Кто-кто, а Кеоги могли спеленать ее в одну секунду…

Патриция молчала.

– Скажи, Пэт, – спросил Ремилард, – ты никогда не задумывалась: существует ли в принципе более мягкое, человеческое, так сказать, решение этой проблемы?

– Я готова следовать за тобой куда угодно. Какую бы цель ты ни поставил. Всегда! И ты знаешь об этом… Зачем задавать лишние вопросы. Ты когда-нибудь слышал от меня хотя бы слово осуждения? Если тебе дорога идея «ментального человека», значит, она дорога и мне. Для меня, Марк, существуешь ты. Только ты!.. Ты – мой ангел, моя нелепая, не ко времени страсть. Конечно, ты никогда не снизойдешь до любви ко мне, разве что разрешишь свернуться калачиком у твоих ног. Тебе и в голову не приходит удовлетворить грызущее меня желание. Даже теперь, когда на тебе под халатом ничего нет. А почему ни на тебе, ни у тебя ничего нет? Почему ты оказался гол как сокол, в прямом, переносном и в любом другом смысле? Неужели ты веришь в осуществимость своего романтического плана? Но если да, то и я верю! Зачем нам Клу, Хаген и все остальные, если у нас есть ты?.. Есть твои наследственные клетки.

– Верная, преданная Пэт!..

Он подошел к женщине, взглянул сверху вниз – Марк был высокий мужчина, – сбросил халат. Черты его лица, поджарое стройное тело до сих пор были привлекательны – исполнены некоей внутренней соразмерности. Он все еще – весь! – был юношески порывист и способен увлечь за собой человеческую массу – словом ли, жестом ли, взглядом!.. К нему тянулись, его боялись, его уважали и ненавидели. В нем было все, вздохнула Пэт, не было самой малости. Он не любил ее.

Женщина, словно зачарованная, смотрела на Марка, но даже ей, околдованной, погибающей от страсти, вдруг почудился некий диссонанс – что-то исподволь раздражающее, отталкивающее, нечеловеческое, зловещей стрункой вплетенное во внешний образ этого на первый взгляд гармонично сложенного человека. Она только теперь обратила внимание, что все тело Марка было покрыто частой сеточкой шрамов – дьявольской татуировкой? Это были следы пребывания в оздоровительном автоклаве. Вся кожа ниже шеи исполосована уже зажившими надрезами. Только на руках и гениталиях не было этих ужасных ран.

Он обнял Пэт – женщина забыла обо всем на свете. Их губы встретились

– ей почудился вкус соли и моря, потом сильное головокружение, она словно попала в бурный поток. Он был его источником, началом и завершением. Для них, искусных оперантов, слова были не нужны; теперь ничто – ни случившаяся трагедия, ни смутное будущее, ни одежда – не разделяло их. Несказанное удовольствие бросило ее на край бесчувственности – она растворилась в сладости, мир исчез, лишь двойная звезда теперь сияла в ее маленькой Вселенной – он и она. Ей было хорошо…

Когда-то, при первой встрече, Марк предупредил ее, что между ними не может быть никакой любви, родства душ, невозможности жить друг без друга, неясных томлений и тому подобной чепухи… Она согласилась – пусть только ему будет хорошо, пусть хотя бы в этом он не будет знать отказа. Решить-то решила, но на деле все получилось иначе. Он делал свое дело, а ей без всей этой чепухи было грустно и тоскливо. Она лишь отдавала ему свое тело, сама же оставалась бесчувственной. Сегодня все было по-другому – они слились в решительную минуту, ей тоже стало хорошо, но в самый исход, когда и он разнежился, его сознание распахнулось и Пэт вдруг узрела проблеск чего-то тайного, жуткого, никогда не упоминаемого, жившего в его сознании.

Потом она лежала на кровати одна, мысли скользили по поверхности, но то пугающее, мрачное, что открылось ей в истекающее мгновение, теперь леденило сердце. Он потерял уверенность в себе? Он смущен? Это из-за трагедии, разыгравшейся на «Кулликки», или причина лежала глубже? До какой же степени он зажал свое бессознательное, если даже в такую секунду оно не всплыло, не явилось, лишь шевельнулось под спудом запретов, носило тревожный отсвет…

– Марк, – прошептала она, – это правда?

Он уже был одет, стоял у окна и глядел на море. Волны замедлили свой бег, округлились гребни, звездная тихая ночь заглядывала в кабину. С палубы доносилось теперь уже спокойное, более-менее равномерное повизгивание лебедок, меняющих парусность. Шхуна стремительно, лишь изредка кланяясь волнам, мчалась вперед.

– Ты никому не должна говорить об этом. Иначе они пустятся во все тяжкие, последние запреты рухнут. Дети, конечно, тем более не должны знать. Никто не догадывался об этом, разве что Кеоги… И Манион… Но у Алекса есть собственные резоны помалкивать.

– И как… как давно это случилось?

– Может, с восстания, может, после смерти жены я стал скопцом.

– Боже мой! Но мы полагали, что Кеоги…

– После смерти Синдии они восстановили меня, и я прошел курс лечения в автоклаве. – Марк говорил спокойно. – С точки зрения органики все функционирует прекрасно, а вот с наследственным аппаратом что-то не так. Мой брат назвал бы это возмездием, ощущением греха. Никак не могу найти причину, смелости не хватает… Или это произошло в результате психической травмы, когда тебя из грязи да в князи?.. – Он подошел к кровати, сел и принялся долго и внимательно изучать ее лицо. – Лекарство только одно, – наконец выговорил Марк, – и оно в моих руках: не давать себе поблажек, побуждать двигаться вперед, к победе. Мы еще можем добиться успеха. «Ментальный человек» будет создан, если мы не дадим детям пройти через «врата времени». В идеале мы нуждаемся в них во всех. В крайнем случае мне хватит одного моего сына.

– Ты только не вздумай заикнуться об этом Хагену. Ты же связываешься с ним по дальней связи. Или хотя бы будь осторожен…

– Теперь – конечно! Когда мы прибыли на Окалу, я был слишком занят исследованиями звездных миров. Позже, пытаясь восстановить отношения с сыном, я был чересчур крут с детьми. Хаген слабоволен. Порочен. И он знает об этом. Я попытался запугать его – он меня возненавидел. Надо было лаской… Если бы не эта чертова путаница, случившаяся в Европе… После того, как дети вступили в союз с Эйкеном Драмом, все окончательно смешалось. Но мы еще можем добиться успеха. Если «врата времени» не будут построены… Если я смогу убедить Хагена и Клу, что люблю их, что их судьба накрепко связана с моей…

Патриция медленно встала, откинула русые волосы, стараясь отогнать от себя дурные предчувствия.

– Ну и мы еще ого-го! Есть еще порох в пороховницах!.. О'Малли, скорее всего, не выживет, Фитцпатрик и Шервуд тоже совсем плохи. Если исключить их из наших расчетов, то нас останется двадцать два человека, из которых шестеро – сильные операнты, а это уже кое-что.

– Мы все станем оперантами. У нас масса самого грозного оружия, чтобы разделаться с Эйкеном Драмом. И еще освоенный d-переход.

– Но ты же не в состоянии переносить груз. Скафандр и так очень тяжел.

Марк ничего не ответил. Пэт прошла к встроенной кухоньке и достала еду для Марка, затем налила две чашки чая – себе и ему.

– Иди поешь, пока ужин не остыл, – сказала она и присела за стол лицом к окну. – Здесь ветчина в апельсиновом соусе и даже твой любимый гороховый суп.

– Я заказал его с утра, решил отметить рекордный прыжок в пространстве. – Ремилард взял ложку и принялся изучать поверхность супа. – Не много радостей осталось у нас за эти двадцать семь лет. Надо же, домашний гороховый суп в плиоцене!.. Штришок Нью-Гемпшира на борту bateu ivre! note 13Note13
  пьяной от качки шхуны (фр.)


[Закрыть] – Он, словно отгоняя наваждение, потряс головой и начал есть.

Патриция молча пила чай, потом не выдержала.

– Теперь я понимаю, почему ты так резко выступил против тех, кто требовал разрушить «врата времени» и силой вернуть детей. Ты никогда не боялся возможных репрессий со стороны Содружества, не так ли?

Марк махнул рукой.

– Это была дымовая завеса. Неизбежная военная хитрость. Прежде всего предназначенная для детей и тех из нас, чья верность общему делу представлялась сомнительной.

– Я тоже так подумала. Но как ты мог спокойно выслушивать все эти кровожадные разговоры насчет допустимости силовых методов, в крайнем случае убийства, – даже притворялся, что обдумываешь и подобную точку зрения.

– Я не притворялся, а внимательно выслушивал любые, даже самые бредовые предложения. Существует и другое решение. Например, осуществить деформацию глубинных геологических пластов в том месте, где располагаются «врата времени». Это куда проще и гуманнее. Всего-то навсего нарушить гравиметрические характеристики – и тогда можете строить генератор Гудериана, сколько захочется!..

– А Алекс Манион говорит, что это все глупости…

– Как! – Марк даже ложку бросил. Пэт почувствовала, как тяжкая сила придавила ее сознание. Она добровольно распахнула память, чтобы показать ему общее математическое уравнение, которое написал специалист по динамическим полям.

– Алекс называет это уравнение главным выводом теории сопротивления основных временных узлов-событий. Если кратко, то ты не можешь эффективно повлиять на создание «врат времени» в плиоцене, так как мы знаем, что сложившаяся структура геологических пластов существует шесть миллионов лет и устойчиво дожила до эпохи Галактического Содружества, откуда мы пришли. Следовательно, наши надежды нарушить гравиметрические и любые другие характеристики в этом месте совершенно безосновательны. Ничего не случится. Никаких парадоксов. Только реальность как таковая, увязывающая прошлое с настоящим, а настоящее с будущим…

– И все в руках Божьих. – Марк закончил фразу. – Я уже слышал об этом.

– И я слышала! Но на этот раз у меня нет особого желания снова быть обманутой. Однако Алекс лучший специалист по этим вопросам. Даже в Галактическом Содружестве!

– Пошел бы он к черту!.. Пэт, ты не знаешь, он еще кому-нибудь рассказывал об этом… об этой теории?

Она безвольно всплеснула руками.

– Боюсь, что да. По всей видимости, Алекс использовал любой момент, когда с него снимали усмиритель. Он ошибается?

– Нет, но он может сознательно лгать. – Марк побледнел. – Я поговорю с ним завтра. Но даже если он говорит правду, я все равно не дам открыть «врата»!

– Каким образом?! – закричала Пэт. – Марк, поделись со мной. Поделись со всеми нами – ты же всегда так поступал. Все эти годы мы ходим как потерянные – ты всегда был занят делами. Сначала бесконечные звездные маршруты, теперь этот гадкий d-переход!.. Мы все верны тебе, мы готовы следовать за тобой, но у нас нет даже проблеска надежды. Скажи, что можно сделать в нашем положении? Почему ты молчишь?! Мы так долго ждали, теперь сам посмотри, сколько нас осталось… Помоги нам! Мы же всегда доверяли и доверялись тебе. Успокой, сними напряжение. ОБЕЩАЙ, НАКОНЕЦ, ЧТО ТЫ НЕ ВОСПОЛЬЗУЕШЬСЯ D-ПЕРЕХОДОМ, ЧТОБЫ ПОКИНУТЬ НАС!

Марк потянулся через стол и взял ее за руку. Его ладонь была тяжелая, сухая, пальцы сильные, подвижные, как у юноши; он полностью слился с ее мыслями, хотя и продолжал говорить вслух:

– Покинуть вас? Никогда! Я имел в виду совершенно другое. Но теперь, так уж сложилось, там, – он указал вверх, – остались срочные дела, которые я обязан закончить. Вот увидишь, что скоро я вновь стану полезен. Мы будем проводить регулярные консультации – начнем завтра же. У меня есть прекрасные новости. Я вошел в доверие к операнту высшего класса Элизабет Орм. Теперь, когда d-переход почти освоен, я могу всерьез заняться Эйкеном Драмом. Прежде чем он поймет, что к чему, мы бросим якорь на мелководье напротив его дворца. С нашими генераторами сигма-поля, с нашими защитными экранами нам нечего бояться.

– У детей тоже есть большой генератор – SR-35.

– Да, но у нас батарея рентгеновских лазеров, которые способны разорвать на куски экран любой мощности. Эйкену Драму придется капитулировать – я уверяю тебя! И когда он будет на нашей стороне, что смогут предпринять дети? Так что есть – есть! – другой путь не допустить создания «врат времени». Мы разрушим их лаборатории – сначала предупредим, чтобы люди – и дети тоже! – успели покинуть помещения, а потом со всей силы – бах!! Если я лишу их производственной базы, исходных материалов, фотонных плавильных печей, подчиняющихся психокинетическим усилиям манипуляторов, что тогда они смогут сделать? В конце концов дети сами во всем разберутся!

– Марк, но они не хотят возвращаться на Окалу.

Он засмеялся.

– Пусть поживут несколько лет в этом фарсовом, не имеющем права на существование сказочном королевстве, пусть пообщаются с Эйкеном – вот тогда посмотрим. Мы сможем навещать их по праздникам – для чего же я осваивал технологию d-перехода! Пусть удостоверятся, что мы еще здесь, на Земле, живем по соседству, потом пригласим их в гости. Если они откажутся, повторим приглашение.

Он раскрыл перед ней свое сознание, и Пэт не могла прийти в себя от изумления.

– Это осуществимо? – вскрикнула она. – Ты можешь переносить нас?

– Раз мне уже удалось создать ипсилон-поле такой мощности, что я запросто перебрасываю через гиперпространство три тонны брони и в придачу самого себя, то увеличение переносимой полезной массы – всего лишь вопрос времени. Тем более не будет проблем с короткими экскурсиями вокруг Земли.

– Но ты говорил о межпланетных переходах.

– У нас есть запасной церебральный генератор, я надеялся задействовать его для Хагена, потом мы можем построить еще один или сконструировать особую капсулу. Пэт, разве ты не понимаешь, что все задуманное – грандиозно! Нам не следует ждать спасения и помощи от других рас – членов Галактического Содружества. Наше спасение в наших руках!

Он говорил совершенно серьезно – ни тени пафоса, иронии, неверия, – ровно, толково, убедительно.

– Но это лишь далекая перспектива. Я хочу объяснить, что собираюсь сделать для всех нас. Завтра и соберемся. Конец нашего изгнания близок, я уже вижу его. Скоро все мы сможем стать «ментальными людьми». Все мы. Патриция! И дети тоже, когда они узнают правду.

– Да, – кивнула Пэт. – Конечно.

Она взяла его за руку и припала к ней губами. Потом они сидели, пили чай, за окном угасал светло-розовый день. Солнце утопало в океане, чистое, золотое… Марк сказал, что это добрая примета, завтра можно ждать хорошей погоды.