Текст книги "Враг"

– Как долго, – спросила Элизабет, – вы собираетесь оставаться здесь?

– Часов пять. Думаю, нам пора бы начинать. – Марк Ремилард подошел к кроватке и осмотрел спящего ребенка. – Для начала следует проверить, как он будет реагировать на резкое увеличение интенсивности психолечебного воздействия. В следующий раз я постараюсь пробыть здесь подольше. Сегодняшним вечером, – он, словно вспомнив о чем-то, загадочно улыбнулся,

– мне, прежде чем попасть на Черную Скалу, пришлось завернуть в одно небезынтересное местечко. Ваша Многоцветная Земля – любопытный, должен заметить, уголок. Я бы с радостью поделился с вами своими впечатлениями…

Элизабет неприязненно оглядела Марка, его мокрый комбинезон в обтяжку с нашитыми бляхами, потом, заметив у него над бровями ровные, пунктиром брошенные маленькие ранки, спросила:

– Вам что, досталось в том небезынтересном местечке? У вас кровь на лбу.

Он легкомысленно взмахнул рукой.

– Это от игольчатых зондов церебрального генератора, что-то вроде комариных укусов… Все заживет через несколько минут. Вам, Великий Магистр, когда-нибудь приходилось в своем времени работать с подобными устройствами?

– Они запрещены. Считается, что их мощь вызывает нездоровый азарт у операторов.

Марк рассмеялся.

Элизабет еще раз, искоса взглянув на него, настойчиво предложила:

– Может, вы хотите переодеться? Что за радость разгуливать в мокром!..

– О, вы очень деликатны. Я тоже считаю, что мне надо было стащить что-нибудь из одежды во время предыдущей остановки.

Элизабет небрежно спросила:

– А что же вы ничего не прихватили с собой из дома?

– К сожалению, во время d-перехода я пока не могу нести с собой полезный груз, но мы работаем над этим.

Не поднимая на него глаз, Элизабет подошла к двери детской и распахнула ее. В коридоре на скамеечке сидел пожилой монах и невозмутимо читал молитвы.

– Брат Анатолий, – позвала его женщина, – позвольте, я представлю вам Марка Ремиларда.

Анатолий Северинович поднялся, закрыл молитвенник и кивнул гостю. Тот в ответ слегка поклонился.

– Нашему посетителю хотелось бы переодеться. Может, вы поделитесь с ним чем-нибудь из своего гардероба. Мы здесь… собираемся полечить Брендана более интенсивными методами.

Все происходящее забавляло Марка. Он улыбнулся.

– Похвальная предусмотрительность. Великий Магистр.

Элизабет поджала губы и, ни слова не говоря, вернулась в детскую. Мужчины остались одни.

– Вы ее нервируете, – без тени враждебности заметил брат Анатолий.

– А вы? Или демоны, как только завидят ваш нагрудный крест и нимб святости над головой, тут же разбегаются? Вы их душите, как мух?..

– Мне бы следовало опасаться вас, – все так же доброжелательно сказал монах, – но я не в силах скрыть интерес, который испытывал к вашей персоне. Я прибыл в плиоцен за три года до восстания, когда вы еще были самым блистательным Великим Магистром и тужились помочь землянам ошеломить ничего не подозревавших экзотикой, членов Консилиума. Да, их успехи были далеки от наших – именно это подвигло вас на замысел, подчинить Галактику Земле? – Он не стал ждать ответа и тут же продолжил: – Помню, тогда вы считались настоящим героем – одна концепция «ментального человека» дорогого стоила.

– А теперь я кто, по-вашему? – с преувеличенной любезностью поинтересовался Марк.

– М-да, фигура у вас, стало быть, моих размеров. Если я предложу мой греховный штатский шелковый халат для купания и рабочие брюки, вас устроит? К следующему визиту я приготовлю ассортимент побогаче. Как насчет фрака и накрахмаленной манишки? Или вы предпочитаете одеяние, напоминающее колдовской балахон Фауста?

– Я доверяюсь вашему вкусу… И выбору, брат Анатолий.

Невидимая рука остановила и сжала францисканца – он едва смог повернуть голову и глянуть через плечо.

– Мы уже почти пришли. Почему бы вам не провести ментальную проверку там, в моей комнате. Хватать человека в коридоре, ворошить его мысли в поисках чего-либо припрятанного – это не украшает цивилизованного человека.

– Пусть будет по-вашему, – любезно согласился Ремилард.

Хватка ослабла, и они двинулись дальше.

– Чем вы занимаетесь на Черной Скале, уважаемый борец с сатаной? – спросил гость.

– Я являюсь исповедником миссис Элизабет Орм, – иронически улыбнулся брат Анатолий. – Но, к сожалению, она ни разу не воспользовалась моими услугами, правда, и отсюда меня пока еще не попросили. Я уже две с половиной недели сижу у дверей детской с двадцати одного до трех часов ночи. По ее, учтите, просьбе… Долго не мог понять, зачем эти бдения. Уж не знал, что И думать: молитвами, что ли, она собирается отбиваться от вас?..

Марк от души рассмеялся.

– Через несколько минут у вас появится отличная возможность заняться изгнанием злых духов.

По узкой лестнице они взобрались под самую крышу.

– Значит, вы вдвоем собираетесь пользовать маленького Брендана? Как считаете, поможет нашему малышу интенсивный курс?

– В любом случае надо попытаться.

Монах, запыхавшись, тронул ручку двери, потом повернулся к Марку, следовавшему за ним.

– Вам-то что за дело?

Марк не ответил.

– Решили использовать малыша в качестве подопытного кролика?

Марк и на этот раз промолчал.

Они наконец вошли в просторную светлую комнату. Окна располагались с одной стороны – они были прорублены в скате крыши. Когда дверь захлопнулась, Ремилард коротко мысленно бросил:

«Пора!»

Брат Анатолий стиснул зубы и застыл как вкопанный. Глаза закрылись…

– Только давайте быстрее, черт вас возьми!..

В следующее мгновение он почувствовал, как нежный, чуть теплый мысленный щуп проник в его мозг. Зазвенело в ушах, огоньки побежали по обоим полушариям, потом он потерял сознание. Очнувшись, монах обнаружил, что по-прежнему стоит посредине комнаты. Из ванной доносились звуки брызжущей воды, там кто-то с удовольствием насвистывал куплеты Мефистофеля. Нетвердо ступая, Анатолий Северинович направился к гардеробу и вытащил замечательный, алого цвета парчовый халат, старые штаны и повесил их на ручку двери ванной. Затем прошел на балкон и обратился к Всевышнему с мольбой укрепить его дух. Воззвать-то он воззвал, однако навязчивое видение не оставляло его. Не помогла и самодисциплина… Гефсиманский сад… Кровавый пот, выступивший на лбу… А что, если он рискнет спросить Марка?.. Ведь все Ремиларды были католиками. Может быть, что-нибудь и получится? ЗНАЕТ ЛИ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК, ЧТО ТАКОЕ ГРЕХ?

– Что греховного в бунте угнетенных против своих угнетателей, Анатолий Северинович? – раздался голос за спиной, потом Ремилард мысленно сказал:

«Это не грех, а неудача. Даже если после нашего исчезновения – если хотите, бегства – войска восставших потерпели поражение, все равно попытка

– уже сама по себе награда. Право на дерзость само по себе великая честь».

Монах вернулся в комнату и лицом к лицу столкнулся с бывшим претендентом на мировое господство, причесывающим гребешком сырые волосы.

– Вот что любопытно, – продолжал Марк. – Сорок два года вы состоите в святом ордене и на поисках греховного собаку съели. Ну, а об ангелах вы что-нибудь слышали? Как у вас насчет проблемы ангелизма?.. Они теперь чрезвычайная редкость – я имею в виду специалистов по этой теме. Вас, знатоков греха, хоть пруд пруди, а вот кто может пролепетать что-нибудь внятное об ангелах?

Брат Анатолий посмотрел на сеточку шрамов, избороздивших грудь покорителя Галактики.

– А это, значит, еще одна награда за участие в таком грандиозном мероприятии, как вселенский бунт?

– Нет, всего лишь печальные следы, оставшиеся после некоего несчастного случая. Через несколько месяцев они исчезнут. Мое тело самоомолаживается.

– Значит, никакие нападки врагов вам не страшны. М-да, это, должно быть, самый ужасный способ обеспечения своей безопасности Впрочем, как и бесконечное одиночество в пути. Тоже несладкая штука, не правда ли? Одним словом, если во мне возникнет нужда, я буду поблизости. Я Элизабет сказал об этом и вам говорю.

Марк пожал плечами.

– Послушайте, Анатолий Северинович. Я нашел, что вы добрый и порядочный человек. Вот вам мой совет: не суйте нос в чужие дела.

– Только не говорите, пожалуйста, – повысил голос монах, – что вы зашли так далеко, что способны погубить старого больного человека только за то, что он молится о спасении вашей души.

– Молитесь лучше за спасение души Элизабет. Я в вашем духовном наставничестве не нуждаюсь. А теперь пора в детскую. – Марк первым направился к двери, Анатолий Северинович двинулся вслед за ним и уже на ходу заметил:

– Не надо трясти яйцами, сынок. Твой брат Джек никогда бы не позволил себе разговаривать со священником в подобном тоне.

Марк долго молчал – не спеша спустился по лестнице, свернул в коридор и уже здесь, в тусклом полумраке, тихо, едва слышно сказал:

– Для человека, покинувшего наше время еще до того, как о Джеке… пошла дурная молва, вы слишком хорошо осведомлены, о чем и как он думал.

– Об этом говорили и мои прихожане, – ответил монах. – Вы бы удивились, узнав, как похожи люди, решившие бежать в плиоцен. А может, и не удивитесь… Я знаю о тебе куда больше, чем ты мог бы откопать в моей памяти даже с помощью своей блядской силы, сынок. – Он ободряюще улыбнулся, заметив, что Марк обернулся и с изумлением посмотрел на него. – Например, об одиночестве. Не по этой ли причине ты зачастил к нам, на Черную Скалу? Надеешься обрести здесь соратника-метапсиха, который отнесся бы к тебе как к человеку, а не как к падшему ангелу?

– Вопрос, конечно, интересный, – сказал Марк Ремилард. – Давайте-ка оба попытаемся отыскать ответ. – Он довольно засмеялся.

3

Хвала тебе, великая Тэ, лучшего года даже и не припомнить!

Что за слизни! Ягодки, а не слизни!.. Упитанные, медового цвета с серыми пятнышками, каждый размером с банан – как раз такие, каких разводят первобытные в долине Вар-Меска. Сочные, питательные… Каждое корытце битком набито – так и прут на пиво. Да и пивко на зависть, хоть и выдохлось, а хмельной запах на сто верст разносится. Как тут в корыто не бухнуться, и сколько их ни ставь, все будут полны. Ах вы, мои жирненькие – напились пивка, теперь бай-бай? И смерть вам легкая досталась, себе такой желаю.

Да-а, смерть… Где-то она ходит, голубушка?..

Пожилой мирный карлик по имени Партсунигали Спиклбели выпрямился, отер пот со лба, глянул в чистое небо. Потом бросил взгляд на сумрачный влажный лес – в прогалах между деревьями виднелись белоснежные, искрящиеся шапки гор. Да, повезло в этом году. Большой урожай на слизней, все ловушки-корытца полны. И на засолку, и под маринад хватит, достанет ли бочонков? Соленые слизни – это такая вкуснятина! Нынче и на всю семью хватит, и на продажу останется. Когда ударит зима да прометет снежными бурями все долины в округе и дальше, в Западном Фамореле, сколько найдется охотников отведать такую еду. Только выложи товар, сразу сбегутся. Глядишь, и к столу их величеств короля Шарна и королевы Айфы попадут. Что тогда скажут их величества? Да ничего не скажут – набросятся на лакомство, а потом еще и пальчики свои королевские изволят облизать. Хорошо!..

Партсунигали даже зажмурился от удовольствия. Он-то домосед, но как приятно помечтать о том, что засоленные им слизни будут вращаться в высоких правительственных кругах. И учтите – достойно вращаться!..

Мурлыча под нос веселую песенку, он перебросил в заплечный кожаный мешок последнего слизненка, потом выплеснул остатки пива, налил свежего и осторожно прикрыл установленное на мшистом пеньке корытце крышкой из коры. Боковых отверстий в ней было достаточно, так что голубчики запросто могут забраться внутрь, чтобы отведать пивка. А потом забыться… А завтра он, Партсунигали Спиклбели, будет тут как тут… А пока можно и домой.

Он улыбнулся, поправил заплечный мешок и зашагал по едва натоптанной тропке. Клочья утреннего тумана висели над все еще зелеными, но уже погрустневшими деревьями, лежали на обрызганных осенней позолотой кустах. Что призадумались, рододендрончики? Из века в век осень сменяет лето, потом приходит зима, за ней весна, и все снова вернется на круги своя. Вам-то что, любезным, горевать, ваш срок долог. Брали бы пример с птичек – ишь, расщебетались. Или с горластых обезьян – сейчас помчатся на водопой.

Через некоторое время квадратная, с короткими ножками фигура карлика, мелькнув в чаще, показалась на ровном покатом суходоле, где из-под грядки редкой, местами совсем высохшей травы торчали острые угловатые скаля. Туман почти совсем рассеялся, солнце сияло ослепительно и даже жарко для позднего сентябрьского утра. Луга еще стояли совсем зеленые, густо цвели ромашки и васильки – это в разгар бабьего лета!.. Партсунигали, дивясь чудесам природы, восхищенно покачал головой. Не знаешь, чего и ждать! То ли дело снеговые пики, что так могуче, в блистающем величии вздымались с северной стороны. Фирвулаги из Фаморела испокон называют эти горы – Божьи горы, в честь великой Тэ. И не только потому, что большей красоты в целом свете нет, а еще за то, что, по словам первых пришельцев, поселившихся здесь, эти снеговые вершины очень напоминают забытую теперь родину в галактике Дуат. На Земле нет хребтов выше и недоступней, чем Божьи горы, а это такая радость для «маленького народа».

Усадьба Партсунигали, как и жилища других одиноко живущих фирвулагов, располагалось на пологой вершине холма, чуть ниже скалистой гряды, служившей водоразделом между долиной Грессон и рекой Айсез, текущей к востоку. Гном взобрался на скальный уступ – вдали показался его похожий на круглый улей дом. Он подождал немного – все-таки на хорошем месте обосновался, в дубовой, вперемежку с соснами, роще. Какой там воздух!.. Рядом карстовое озерцо. Постой-ка, а это что такое?

Он едва сдержал крик ужаса и мгновенно спрятался за каменный выступ. Милосердная Тэ, что же там такое!.. Машины!.. Откуда здесь могут быть машины? Он выглянул из-за скалы, приложил ко лбу руку козырьком. Ей-богу, машины, да какие огромные, невиданные. Скучились возле дома… Гном осторожно бросил в ту сторону телепатический взгляд и схватился за голову

– враги! Партсунигали громко застонал и не заметил, как мешок со слизнями рухнул на землю.

– Бедная Хоббино, бедные дети!.. Великая Тэ, защити их!..

Сердце гулко стучало в груди. Он, прикрываясь лапами можжевельника, прополз немного вперед. Отсюда, с гребня, открывался отличный вид на его подворье. Семь огромных тупоносых, чем-то напоминающих груженые телеги машин стояли возле дома. У каждой с обеих сторон по восемь гигантских колес, да еще на крышах какие-то непонятные отростки и прозрачные пузыри, заляпанные грязью. В общем-то машины были невысоки – примерно два его роста – и раза в четыре длинней. Возле них рыцари тану, люди с торквесами и без оных – чудеса, да и только. Все они уживаются вместе? Нет, каковы нахалы, шатаются по двору, заходят в дом, выходят из него. Вот мерзавцы. Они на все способны. Ни жены, ни детей не видно… Партсунигали едва не заплакал… Потом, немного успокоившись, решил вызвать кого-нибудь из своих телепатическим призывом. Без толку! Как он и ожидал, стены дома слишком толсты, сам специально рубил бревна потолще, собирал камни потяжелее, чтобы никто не мог проникнуть к ним мыслью. Он еще раз попытался окликнуть детей, их у него было пятеро: два сына и три дочери, все малолетки. Старшей десять лет. Что она понимает в оперантском искусстве?! Они, конечно, перед врагами ни словом не заикнулись об отце.

Партсунигали перевернулся на спину, поглядел на небо, немного успокоился. Где мешок со слизнями? Ага, вот он. И все-таки, что же враги делают здесь? Тану никогда не рисковали появляться в Фамореле. Когда-то, давным-давно, в этих местах странствовал какой-то бродяга-человек – видно, с законом у него были нелады, но с тех пор здесь чужих не видывали. Никогда здесь не бывало и разбойников, вроде Татсола Гневливого или Рифы Ненасытного, скрывающихся в Меритаймовых Альпах. Здесь всегда было тихо, мирно, привольно, потому и гарнизонов поблизости не было. Единственная воинская часть размещалась в столице вице-королевства, в Фаморел-Сити, отсюда шесть дней пути на юго-запад.

Партсунигали в тот день размышлял так энергично, как никогда в жизни. На карту была поставлена судьба его семьи! Но что он мог сделать? Непрошеных гостей слишком много, он насчитал более пяти десятков, да еще кое-кто из них разгуливал с какими-то штуками, очень похожими на доставленные из будущего «самопалы», слухи о которых распространились среди фирвулагов с необыкновенной быстротой. Следовало обязательно сообщить об этом по дальней связи.

Со всей возможной осторожностью он отполз назад к тропинке. Цепляясь за выступы скалы, спустился на траву, пробежал полсотни метров, пока дом окончательно не скрылся из виду. Теперь между ним и врагами лег гребень холма. Карлик добрался до развилки и повернул на юг. Здесь опустился на землю, перевел дыхание. Его ближайший сосед Темлин Вонючка, добытчик мускуса, живет на западе в дне пути. Уж такого рода занятие выбрал себе Вонючка, что приходилось ему жить одному, может, поэтому он и прославился среди окрестных жителей как самый неисправимый телепатический болтун и сплетник. Старик Тем обязательно постарается, чтобы великий герой Мими Фаморел узнал о появлении вооруженных незнакомцев. Собрав все запасы психокинетической энергии, Партсунигали послал мысленный импульс в сторону усадьбы Темлина. Окончив трансляцию, он перевел дух, закинул за плечи мешок со слизнями и решительно зашагал в сторону дома. Теперь скрываться незачем – будь что будет, а он узнает, что эти изверги сделали с его семьей.

Возле самой усадьбы, когда спала отчаянная решимость разделить участь дорогих ему существ, он вдруг, словно очнувшись, понял, что незваных гостей поблизости нет. Они ушли, остались только следы их машин-чудовищ, которые вели на север, прямо к вершинам Божьих гор.

Жена и дети – все целехонькие, невредимые – сидели за столом.

– Что случилось?! – с порога кухни закричал Партсунигали.

– Они заявили, что собираются взобраться на Большую Богиню, – спокойно ответила жена. – Сказали, что не причинят нам вреда. Хотели закупить провизию, а потом уже подниматься в горы. – Хоббино истерически рассмеялась, хохотала до упаду, никак не могла остановиться, потом достала из кармана замшевый мешочек, развязала тесемку и высыпала на стол большую горсть драгоценных камней. – Посмотри, сколько они заплатили. Нам и за пять лет столько не заработать!

– Всю кладовку опустошили, – мрачно сообщил старший сын, – забрали все бочонки.

Самая младшая дочка добавила с серьезным видом:

– Папочка, ты не представляешь, какие гадкие слова они говорили – да так громко, хоть уши затыкай, – когда открыли бочонки и увидели, что там лежит!..

Вейко: Хаген!

Хаген: Я здесь, приятель. Подожди секунду, я только стакан осушу.

Вейко: Гомик несчастный. Потягиваешь ликер, а мы тут медицинские средства употребляем.

Хаген: А ты вместо спирта отведай цветочного чаю, говорят, очень полезно. Алкоголь – яд, не смей прикасаться к нему, а то кончишь как твой папаша.

Вейко: Лучше как мой, чем как ТВОЙ, придурок.

Хаген: Ладно, ладно, твоя взяла. Остынь и давай докладывай. Вы слишком долго не выходили на связь.

Вейко: (Совершенно непечатная реплика).

Хаген (засмеявшись): Надеюсь, Ирена неплохо себя чувствует?

Вейко: Слушай, я серьезно! Каждый раз, когда мне приходится выбирать, что делать – штурмовать проклятую вершину или оставаться в базовом лагере, у меня мурашки начинают по коже бегать. Ты бы посмотрел на Монте-Розу. Просто чудовище! Это не какой-то один изолированный пик, а гигантский хребет или массив, за которым мир словно кончается. Ты не можешь представить, сколько там снега. Зачем его столько в плиоцене?! Но самая главная трудность в другом – стена почти отвесно обрывается к морю. От низины реки По, расположенной ниже уровня моря, сразу начинается резкий подъем; на расстоянии шестидесяти километров перепад высот составляет более девяти тысяч метров.

Хаген: Дай мне точное месторасположение твоего лагеря.

Вейко: 45-50-31 северной широты, 7-48-13 восточной долготы, отметка 4322,3 метра. Мы располагаемся по прямой в шести километрах от главного пика – ворона могла бы долететь. Только мы, черт побери, не вороны! Я хожу здесь с раскрытым ртом, как дельфин, выброшенный на берег. Андре сегодня уже три раза падал в обморок, и некоторые королевские служаки чувствуют себя не лучше. А тану и Бастардам Бэзила хоть бы что – никаких признаков горной болезни. Ходят, посвистывают, и кислорода им, мерзавцам, вполне хватает. Уимборн называет это место лагерь Бетафорка. Там кое-где лежит снег, однако красота потрясающая, и посреди этой красоты уютные декамолевые палатки. Среди Бастардов есть врачи – шарлатаны, наверное, – они утверждают, что акклиматизация наступит через несколько дней.

Хаген: Есть что-нибудь новенькое насчет дальнейшей работы? Как собираетесь совершать восхождение?

Вейко: Завтра большое совещание. Общие наметки такие. Создается группа из опытных альпинистов, которые должны перебраться на другой склон Монте-Розы. Как понимаешь, для этого не надо штурмовать вершину. Там они отыскивают аэропланы, и кто-то, один или несколько человек, летит в наш лагерь. Отсюда отправляется главная группа – там, на месте, они опробуют все машины и те, которые исправны, перегонят в лагерь. Потом из Бетафорки мы организуем большой перелет в Горию. Вывезем людей и все оборудование. Уимборн намерен в одиночку штурмовать вершину.

Хаген: Никто из наших людей, надеюсь, не собирается лезть с этим придурком?

Вейко: Как же, не собираются! Бакмастер и Коллинз вызвались добровольцами. Ты же их знаешь.

Хаген: Идиоты! Скажи им, чтобы и думать об этом не смели! Никто из наших людей не имеет права рисковать жизнью, пока есть выбор.

Вейко: Аминь!

Хаген: Кто пойдет в главной группе?

Вейко: Пока неясно. Но обязательно Бастарды, главный из тану, Блейн, и один из подручных-экзотиков. Хотят проследить, чтобы Бэзиловы отпрыски не испортили аппараты или не выкинули чего-нибудь. Ты, должно быть, помнишь ботинки одного из этих парней – Нирупама, размер, наверное, шестидесятый, если не больше. В каждом из них можно по курице сварить. Боже, как я хочу цыпленка!..

Хаген: Пока группа станет отыскивать аэропланы, остальные будут сидеть и ждать?

Вейко: По-видимому, так.

Хаген (чертыхнувшись): Послушай, Вейк. У меня плохое предчувствие насчет того фирвулага, которого вы встретили в предгорьях. Кто-то из вас купил у него слизняков…

Вейко: Да. Ты считаешь, что они всерьез заинтересовались нами? Но, как мы договаривались, Элизабет следит за недоростками и в случае чего предупредит…

Хаген: Я не очень-то полагаюсь на эту леди. Она сейчас занята более важными вопросами – привечает моего папочку в охотничьем замке!

Вейко: ?!

Хаген: Сама сообщила об этом королю. Такая невозмутимая… Сказала, что сохраняет надежду помирить нас.

Вейко: Блажен, кто верует. Есть ли еще какие-либо свидетельства появления Марка в окрестностях Гории?

Хаген: С тех пор, как неделю назад король встретил его в городе, нет. Однако мы в полной боевой готовности, и если он рискнет нанести удар… Исследовательский центр находится в помещениях, вырубленных в скале, так что он не сможет воспользоваться d-переходом; на всех входах устроены КПП, на них сидят вооруженные солдаты. Клу просвечивает мозги каждому, кто направляется в запретную зону, кроме того, проверяет их личности по дворцовому компьютеру. Так что обычное переодевание отцу не поможет. Все свободные от смены работники находятся под надежной охраной, так же как и оборудование и запасы материалов.

Вейко: Как идут геологические изыскания?

Хаген: В общем-то дело движется. Единственная проблема – проволока из сплава диспрозия и ниобия, используемая для сборки контактных узлов тау-генератора. Маленький король послал поисковый отряд на север, чтобы найти месторождение редкоземельных элементов. Однако это может занять месяцы. Мы позарез нуждаемся в аэропланах. И не только для воздушной георазведки… Я пытался убедить короля совершить налет на «Кулликки», пока она еще в море, и там уничтожить ее. Сил у него должно хватить, но он отказался. Я уверен, Эйкен приготовил нам какую-то ловушку.

Вейко: «Кулликки» все еще болтается в океане?

Хаген: Идет под парусами и довольно ходко. Сейчас находится где-то посередине между Бермудами и Азорами. Она будет здесь не раньше чем через девятнадцать дней.

Вейко (со страхом): С готовыми к бою рентгеновскими лазерами? Нам бы успеть перегнать летательные аппараты в Торию до ее появления.

Хаген: Ты, как всегда, прав. Сам подумай – пока отец разгуливает на свободе, как без аэропланов мы сможем перевезти тау-деформатор в Надвратный Замок?

Вейко: Сказать по правде, я был удивлен, почему ты не захотел собирать устройство Гудериана сразу в замке.

Хаген: Я настаивал на этом, но король наотрез отказался. Он, естественно, хочет держать нас под контролем. Гория, конечно, центр промышленности и средоточие научной мысли, но она лежит на берегу моря, а это опасно. Вся загвоздка в том, что со времен потопа Надвратный Замок практически отрезан от метрополии. Этой зимой фирвулаги взяли несколько городов и теперь явно нацеливаются на Ронию. Замок собираются укрепить под видом устройства гостиницы для всех путешественников, направляющихся на Великий Турнир, который состоится в начале ноября. Король послал туда парня Клу – Кугала – для восстановления замка.

Вейко: То-то для нее радость.

Хаген: Она утверждает, что у них все кончено. Но я полагаю, что все не так просто…

Вейко: Как Дайана?

Хаген: Если бы ты знал, сколько забот она мне доставляет! То впадает в панику насчет встречи, которая ждет нас в Галактическом Содружестве. Из-за Гибралтара… Потому что… Ну, сам знаешь, кто мы такие. Она без конца осуждает себя, терзает меня и считает, что нам лучше остаться здесь.

Вейко: Боже! После стольких испытаний!..

Хаген: Алекс сам может позаботиться о себе. Теперь, когда отец всерьез занялся d-переходом, ему никак не обойтись без Маниона… и вот еще что… ты не пытался связаться с Уолтером по дальней связи?

Вейко: Отсюда, из лагеря? Это безнадежное дело, к тому же весь эфир забит разговорами фирвулагов. Вот заберусь на вершину, оттуда и попытаюсь связаться с отцом.

Хаген: Отлично. Обязательно попробуй, только не надо взбираться на такую верхотуру. Мы тут посчитали – хватит и шести километров над уровнем моря.

Вейко: Хорошо. Если только нейроны не усохнут от недостатка кислорода. Что бы ты хотел узнать?..

Хаген: Главное – моральный климат на корабле. Собираются ли родители применять силу? По-прежнему ли Марк будет действовать «в перчатках»? Намекни, что мы хотели бы знать, как он собирается использовать рентгеновские лазеры. О чем он ведет переговоры с королем и Элизабет… Думаешь, Уолтер откроет мне правду?

Вейко: Побойся Бога, Хаген. Откуда я могу знать? Он, как и Алекс, на нашей стороне, но…

Хаген: Я бы тоже был склонен доверять ему, если бы он не вел шхуну наиболее коротким маршрутом.

Вейко: Я уже пытался связаться с ним сегодня утром. Его бессонница замучила. Однако больших надежд возлагать не стоит. Я далеко не тот могучий дальновидец, каким был Джарроу.

Хаген: Ты же совсем не похож на этого сучьего идиота Джарроу. Дельфинов ему приспичило стрелять. Нашел забаву!.. Так что приложи все усилия.

Вейко: В лагере мы как в доме без стен. Торчим у всех на виду… Хаген, а что, если вместо фирвулагов к нам в гости пожалует Марк? Я знаю, что он неспособен пронести с собой оружие, но здесь оно ни к чему. Один легкий толчок – и целая лавина обрушится на головы альпинистов.

Хаген: Боже мой! Точно!.. На завтрашней летучке обязательно предупреди Бэзила и Блейна, чтобы все соблюдали максимальную осторожность.

Вейко: И?..

Хаген: Ты правильно понял – если он появится в лагере, стреляйте без предупреждения…

Ирена О'Малли принесла из подсобки стопку вымытых, еще усеянных каплями воды тарелок, плюхнула всю пирамиду на буфетную стойку, проверила электрокофеварку, потом решила сделать небольшой перерыв. Ей так хотелось узнать, удалось ли Вейко связаться с родными на «Кулликки». Она размашисто зашагала вверх по склону к небольшому возвышению, где на плоской скальной плите сидел младший Саастамойнен.

Было раннее утро, солнце только что встало за восточной седловиной. Холм, где расположился Вейко, круто обрывался в неглубокую широкую расселину – над ней окаменевшей волной застыла гигантская ледовая стена с кое-где нависшими огромными изумрудными глыбами; чуть выше и правее к восходу искрился и слегка светился огромный ледник Грессон, за которым вздымался в небо тупоугольный, затянутый тучами пик Монте-Розы.

Вейко, ссутулившись, сидел на камне – вокруг него по фирновому снегу стежками разбегались человеческие следы. Очевидно, не только он один поднимался сюда, чтобы полюбоваться вершиной… Сидел в позе лотоса, погруженный в забытье, опустив голову, и, словно медитируя, созерцал каменистый неровный откос, палатки, сосны; слушал, о чем рассказывало безмолвие, чем был полон эфир.

– Голова все еще болит, милый? – спросила Ирена, приблизившись к мужу. Заметив, что завтрак не тронут, она спросила: – Тебе не понравилась каша?

– Все очень вкусно, Рена, просто я не голоден. Может, из-за высоты…

Она опустилась возле него на колени, прямо в низкорослую чахлую альпийскую траву – высокая, крепкая женщина с чудесными блестящими черными волосами, собранными в два смешных хвостика. Положив руку ему на плечо, она попыталась проникнуть целительным лучом в его сознание – очень хотелось избавить Вейко от боли, однако наткнулась на защитный экран, вернее, на крошево бессмысленных всхлипов и отчаяния.

– Что с тобой сегодня? – спросила Ирена. – Скажи! Скажи немедленно!..

Вейко закрыл глаза, но слезы продолжали литься.

– Хорошо, я скажу, рано или поздно ты ведь все равно узнаешь. Впрочем, все узнают.

– Да скажешь ты или нет?!

– Мне удалось связаться с Уолтером на «Кулликки». Отец сообщил… Случилось нечто ужасное. Хелейн Стренгфорд свихнулась окончательно и устроила жуткую резню на корабле. Десять дней назад… Она… Она… Марк в то время находился в путешествии, а на шхуне никто не предполагал, что все это может произойти. Что Хелейн взбесится… Ты знаешь, она всегда была такая скрытная… Одним словом, она начала убивать людей!..

Ирена судорожно сжала его плечо.

– Кого?..

– Отца Бари Даламбера. И обоих Кеогов – жаль, что не эту свинью и негодяя Ниала.

– Подожди… кого еще?

Вейко опустил голову – в его сознании с трудом всплыл список погибших: Фрида Синдер-Даун, мать Мативильды; Одри Труа, мать Маргарет и Ребекки Крамер; Изабель Лейтон и Алонзо Джарроу; Джон Хорват, отец Имры; Абдулкадир Аль-Махмуд и Оливия Уайли, родители Джасмина Уайли; Ева Сматс, приемная мать Кан Фокс-Ларош; Рональд Инман, Эверет Гаррисон, Гэри Иванс и…