Текст книги "История книги от ее появления до наших дней. История книги на Руси (сборник)"

XI. Книжная торговля

Передвижение книжного рынка из　Москвы в　Петербург. – Первые книжные лавки в　Петербурге. – Фирма Глазуновых. – Библиоман Игнатий Ферапонтов. – Плавильщиков и　Смирдин. – Исаков. – Производство книг духовного содержания. – Книгоноши. – Производство светских книг. – Классификация книг. – В　каких городах в　России печатаются книги. – Распределение в　империи книжных магазинов и　книжных лавок. – Издатели, книгопродавцы и　букинисты. – Производство и　сбыт лубочных книжек и　картинок в　Москве. – Офени. – Русская иконопись в　слободах Холуе и　Палехе.

До самого конца XVIII столетия Москва по своей издательской деятельности стояла впереди Петербурга.

Но с прекращением просвещённой деятельности Новикова, центр тяжести книжного дела в России передвигается на север, из Москвы в Петербург.

В конце XVIII столетия, несмотря на беспримерную книгоиздательскую деятельность Новикова, производство книг в России было сравнительно не велико.

Бакмейстер в своей «Российской Вифлиофике» обнародовал с 1770 года по 1788 год только 800 больших и мелких на русском языке сочинений, т. е. подлинников, простых и переделанных, переводов, подражаний и т. п.

Из реестра 1794 года видно, что в публике обращались следующие сочинения:

1) по словесности 292 названия; 2) по театру и увеселениям 192; 3) по богословию 162; 4) по педагогике 73; 5) по истории 66; 6) языкознанию 45; 7) географии 32; 8) домоводству 30; 9) правоведению 22; 10) математике 21; и) естествознанию 11; 12) медицине 10; 13) искусству 9; 14) политическим наукам 7, и 15) технологии 21.

Всего 993 сочинения.

Георги в описании Петербурга, сочинении, изданном в 1794 году, говорит о сочинителях, живших в 1793 году в С.-Петербурге: «Так как столицы Российского государства почти одне суть питалища муз, то и не мудрено, что в Петербурге, ради двора, ради Академии и разных учреждений, для воспитания, ради судебных мест и ради великого числа домашних учителей – более находится настоящих ученых людей, нежели во всей остальной части Российского государства».

Всего насчитывалось 106 сочинителей и, кроме того, 102 художника и музыканта.

В 1782 году деятельность Новикова была в полном разгаре. В планы Новикова входило и развить книжную торговлю в Петербурге. Московские книгопродавцы Полежаев и М. П. Глазунов одни из первых открыли в 1783 году в Петербурге книжные лавки.

До 1760 года книжная лавка Академии наук была единственная, она управлялась фактором и в ней продавали также иностранные книги. Вторая книжная лавка была открыта Вейтбрехтом и носила название «Императорской книжной лавки».

В 1793 году для продажи иностранных книг были книжные лавки у Клостермана, Еверса, Гей, Миллера и Роспини.

Как видно, это – все немецкие фамилии. Увлечённые подражанием, высшие классы общества, по примеру императрицы, стали заводить у себя библиотеки не только иностранных, но и русских книг. Бывали такие любители, которые заходили в книжные магазины потолковать по нескольку часов о книжном деле, и случалось, что предлагали не только советы, но и денежные средства для развития книжной торговли.

В провинции у помещиков явилась страсть хвастаться книгами, и нередко сельские библиотеки наших бар состояли из тысяч томов, выточенных из дерева. Вся эта деревянная мудрость стояла в роскошных шкафах, с блестящей сафьянной накладкой на корешках, и с надписью: Racine, Voltaire, Encyclopedic и т. д. В то время в дворянском быту книги составляли последнюю вещь. Орловский или тульский помещик говаривал, что выследить русака (зайца) не то, что прочесть книгу.

Сначала книжная торговля была мелочного характера и состояла в том, чтобы купить у кого-нибудь собранную библиотеку и распродавать её порознь.

Потёмкин, прогуливаясь однажды под арками Гостиного двора (где тогда имели привычку прогуливаться аристократы, ибо тротуаров около домов ещё не было), зашёл в книжную лавку Глазунова, и, увидав хозяина, спросил, за какую цену продаст он ему всю лавку? Оторопевший хозяин не знал, что ответить, и попросил время на раздумье. Тем дело и кончилось.

После ареста Новикова книги из его лавок отобрали, а московских книгопродавцев подпиской обязали не торговать ими. Но так как, несмотря на конфискацию, книг издания Новикова всё-таки оставалось очень много, то ими продолжали торговать. При вторичном обыске все московские книгопродавцы оказались виновными в торговле недозволенными книгами, за что и были преданы суду.

Об избавлении от суда принялся хлопотать петербургский книгопродавец И. П. Глазунов. К нему был вхож камердинер императрицы Захар Константинович Зотов, с которым советовались, как помочь беде.

Захар Константинович решился лично просить императрицу и выбрал для этого день, в который родился внук её, великий князь Николай Павлович, 25 июня 1796 года. Императрица в этот день была очень весела, всемилостивейше вняла просьбе, и вскоре после этого повелела всех прикосновенных к делу о продаже книг Новикова от всякого суда и следствия освободить.

Захару Константиновичу подарили за его хлопоты соболью шубу.

В Москве издавна существовали торговцы старинными рукописями и иконами. К числу этих торговцев принадлежал и Игнатий Ферапонтович Ферапонтов, начавший свою торговлю в 1765 году.

В числе собирателей старинных книг имя Ферапонтова пользуется заслуженной известностью.

В России много уцелело отечественных древностей, и важнейшее место между ними занимают книги: в одном краю они гниют в углах монастырских, в другом невежество жжёт их, употребляет на обёртки, кое-где попадают они в руки мелочным торгашам и продаются иногда за бесценок.

Богатые охотники до славяно-русских древностей, не жалея ничего, собирают эти драгоценные книги – живых свидетелей времён минувших. Не имея полного собрания старинных книг, мы должны быть благодарны тем частным собирателям, которые доставляют редкости в надежные руки. Игнатий Ферапонтович Ферапонтов родился в 1740 г. в Тульской губернии, в городе Кашире. Сам выучившись грамоте, он приохотился читать и разбирать старинные церковные книги, и охота сделалась страстью.

Небогатое состояние не позволяло ему собирать рукописи, и он первый стал торговать ими. Между тем, читая и перечитывая множество старинных книг, он приобрёл такой навык и опытность в распознавании их, что любители и знатоки русских древностей считали себе за честь советоваться с ним при изъяснении старинных книг и рукописей. Профессора московского университета А. А. Барсов и О. Г. Баузе первые обратили внимание на книжные сокровища И. Ферапонтова.

Профессор Барсов при своих исторических исследованиях нередко пользовался древнейшими летописями, находившимися в библиотеке Ферапонтова. С того времени много любопытных приходило посмотреть драгоценные памятники веков минувших. Любители наших древностей, Мусин-Пушкин и Ф. А. Толстой, многим обязаны Ферапонтову. Профессор Баузе купил у Ферапонтова, между прочими замечательными книгами, следующие: «Пролог», писанный уставным письмом, в лист, на пергаменте, в 1229 году, в Великом Новгороде; книга Степенная, содержащая Российскую историю, писанная скорописью с удивительным искусством, в 1551 году; Лечебник, переведённый с польского в 1558 году. Между печатными книгами первое место занимают три книги: «Библия Франциска Скорины», «Библия Острожская» и наш «Апостол».

Почтенный старик с невероятной любовью собирал, где только мог проведать, все древние книги, покупая нередко по дорогой цене. Без его старания, быть может, несколько сотен важных книг пропали бы для науки без вести.

Можно смело сказать, что нет ни одной печатной книги до времён Петра Великого, которую бы Ферапонтов не держал в своих руках.

Благодаря ему наши книгохранилища стали наполняться старинными книгами.

Большая часть рукописей Ф. А. Толстого, всё собрание которого поступило впоследствии в Публичную библиотеку за 120 000 рублей, была приобретена у Ферапонтова.

Так как в Москве было много охотников до старинных рукописей, то явилась и подделка их: рукописи подвергались копчению в дымовых трубах и даже жарению, а потом тщательно переплетались в кожаные переплеты, и в таком виде доставлялись библиоману.

Переплетёнными в кожу рукописями, принадлежавшими профессору Баузе, французы в 1812 году вымостили мостовую напротив его дома и по этой мостовой въезжали в его дом, где и поселялись.

Во время нашествия французов книжная торговля в России совсем приутихла.

Из Петербурга присылали в Москву множество карикатур Теребенёва, из коих некоторые были чрезвычайно остроумны и остались историческим памятником великой эпохи борьбы русского народа за свою независимость. С карикатурами присылались также и разные пасквильные брошюрки на Наполеона и народ французский.

Когда Наполеон подступал к Москве, в Петербурге, за неимением газет и при недоверии к реляциям, известия о военных действиях добывались от буфетчиков и камердинеров дома Нарышкина, а в воскресные дни – на даче графа Строганова, где играла полковая музыка, и куда стекалось столичное купечество.

После Новикова первое место в деле развития русской книжной торговли занимает Александр Филиппович Смирдин.

Смирдин был сыном московского мещанина, торговавшего полотном; родился в Москве, в 1794 г. Семи лет от роду он отдан был для обучения грамоте местному дьячку, а потом в книжную лавку – в мальчики. Когда в 1812 году французы заняли Москву, Смирдин бежал из неё и за неимением средств пешком прибыл в Петербург, где и поступил в книжный магазин Плавильщикова, который со временем сделал его главным приказчиком и управляющим магазина.

Из всех книгопродавцев того времени имя Плавильщикова отличается наибольшими заслугами в области просвещения. Ему принадлежит слава основателя первой русской библиотеки для чтения: до него книги для чтения можно было получать от книгопродавцев не по выбору читателей, а по воле самих книгопродавцев, которые и выдавали книги испорченные или старые. Плавильщиков прибыл из Москвы в Петербург в 1788 году; он сперва взял в аренду губернскую и театральную типографии, а затем открыл первую книжную торговлю в Гостином дворе. По словам современников, его магазин представлял «тихий кабинет муз, где собирались ученые и литераторы делать справки, выписки и совещания, а не рассказывать оскорбительные анекдоты и читать на отсутствующих эпиграммы и сатиры». Все почти литераторы бесплатно пользовались его библиотекой, даже и после его смерти, по духовному завещанию.

Плавильщиков умер 14 августа 1823 года, оставив духовное завещание, в котором предоставлял Смирдину или получить за свой ум и труды из вырученных денег от продажи товара довольно порядочную сумму, или принять на себя всю торговлю, с тем, однако, условием, чтобы расплатиться со всеми долгами Плавильщикова, простиравшимися будто бы до весьма значительной суммы, будто бы 3 000 000 руб. ассигнациями. Смирдин принял последнее и вскоре не только расплатился с кредиторами, но и нашёл возможным из скромного помещения у Синего моста перебраться в великолепно отделанный магазин, со шкафами из красного дерева, помещавшийся в бельэтаже в доме Петропавловской церкви, за огромную по тому времени наёмную плату, 12 000 руб. асс. в год. Такого прекрасного магазина ни до Смирдина, ни после него у русских книгопродавцев не было. Его магазин сделался центром книжной торговли для всей России.

Развитие книжной торговли до Смирдина вообще шло тихо: и по недостатку разнообразия книг, и по недостатку на них покупателя. Зажиточное купечество ничего не читало, среднее сословие читало мало, а аристократия пробавлялась иностранными книгами, преимущественно французскими.

«Русские почти все воспитаны французами, – говорит один современник 1800 года, – с детства приобретают очевидное предпочтение к этой стране: они считают ее отечеством вкуса, светскости, изящных наслаждений, они считают ее отечеством свободы и разума. Французские эмигранты, загнанные к новейшим киммерийцам, с удивлением нашли здесь людей, которые лучше их самих знали дела их собственной родины: есть русские молодые люди, которые размышляют над Руссо, изучают речи Мирабо».

При подобном стремлении высшего русского общества вообще ко всему французскому не мудрено, что в 1800-х годах русские книги не находили себе доступа среди нашей интеллигенции. Что говорить о книгах, даже сам русский язык в высших слоях общества уступал своё место французскому.

Переехав в новый магазин, Смирдин пригласил к себе на новоселье некоторых русских учёных и литераторов, которые с готовностью приняли его предложение и даже принесли ему свои статьи, впоследствии помещённые в «Новоселье».

По поводу издания «Новоселья», Смирдин говорит в предисловии:

«Простой случай – перемещение книжного магазина моего на Невский проспект (19 февраля 1832 г.) доставил мне счастье видеть у себя на новоселье почти всех известных литераторов.

Граф Д. И. Хвостов, маститый поэт нашего времени, сделал от лица своей музы следующее приветствие:

 
Угодник русских муз! Свой празднуй юбилей;
Гостям шампанское для новоселья лей;
Ты нам Державина, Карамзина из гроба,
К бессмертной жизни вновь, усердствуя, воззвал
Для лавра нового, восторга и похвал.
Они отечество достойно славят оба;
Но ты к паренью путь открыл свободный им:
Мы нашим внучатам твой труд передадим.
 

Гости-литераторы, из особенной благосклонности ко мне вызвались, по предложению В. А. Жуковского, подарить меня на новоселье каждый своим произведением, и вот – дары, коих часть издаю ныне, 19 февраля 1833 года».

В первой книжке «Новоселья» участвовали писатели: барон Брамбеус, Ф. Булгарин, Н. Греч, В. Луганский, К. Мосальский, В. Панаев, О. Сеньковский, A.C. Шишков, Фёдоров, Е. А. Баратынский, князь П. Вяземский, Н. Гнедич, B. А. Жуковский, И. Козлов, И. А. Крылов, М. Погодин, А. С. Пушкин, Е. Ф. Розен, Д. И. Хвостов и Хомяков. Во втором томе участвовал и Гоголь своей «Ссорой Ивана Иваныча с Иваном Никифоровичем».

Смирдин дал толчок русской журналистике, основав «Библиотеку для чтения», которая читалась людьми всех сословий, всех возрастов.

До Смирдина журнальные статьи составлялись, нередко наполовину, самими редакторами, или же статьи приносили начинающие писатели и отдавали их бесплатно из желания видеть себя в печати. От этого литературный материал не отличался особенным достоинством, по пословице: «даровому коню в зубы не смотрят».

Смирдин стал привлекать в свой журнал выдающихся писателей и учёных.

В то время в книжной торговле по литературе обращались, преимущественно, сочинения Кантемира Тредиаковского, Ломоносова, Кострова, Аблесимова, Фонвизина, Хераскова, Державина, Княжнина, Щербины и Глинки.

Кроме того, в начале нынешнего, т. е. XIX столетия, в образованном русском обществе господствовала мистическая литература.

Смирдин издал между прочим Державина, Жуковского, Карамзина, Пушкина, Гоголя, а также Булгарина, Греча, Полевого, Марлинского и друг. Все лучшее по части литературы в 1830–1840 годы издано Смирдиным.

Крупная заслуга Смирдина в книжной торговле та, что он удешевил стоимость книги и этим расплодил читателей.

Басни Крылова продавались по 15 рублей ассигнациями; Смирдин заплатил Крылову 40 000 р., напечатал басни в 44 000 экземплярах и пустил в продажу по 4 р. ассигнациями.

«История Государства Российского» Карамзина продавалась по 120 рублей, а под конец даже по 150 р. Смирдин купил у наследников Карамзина право издания и пустил книгу по удешевлённой цене.

В книжном магазине Смирдина любили сходиться петербургские литераторы, чтобы побеседовать о разных литературных новинках, литературных предприятиях и т. п.

По этому поводу А. Е. Измайлов в своём «послании» к Смирдину пишет:

 
… Когда к вам ни придёшь,
То литераторов всегда у вас найдёшь.
И в умной дружеской беседе
Забудешь иногда, ей-ей, и об обеде!
 

У Смирдина была своя типография и своя переплётная мастерская. Сколотив хорошее состояние на книжной торговле, он на ней же и потерял его. Чтобы поправить дело, Смирдину (и только ему одному) разрешена была правительством два раза беспроигрышная литературная лотерея по 1 рублю за билет, с правом выигрыша книги ценностью от 1 р. до 50 рублей, и с одним выигрышем в 1000 рублей премии. Билеты раскупались быстро, лотерея разыгралась, но не поправила дела, способствовав, однако, движению книжной торговли. Смирдин умер в 1857 году.

В 1830–1840 годах книжная торговля была очень оживлена. Книжные лавки были постоянно полны покупателями. Кроме покупателей местных, между которыми стали показываться аристократы и люди администрации, до того времени в руки не бравшие русских книг, зимой появлялись в значительном числе и помещики, покупавшие зараз на большую сумму. В то время книжный магазин в Гостином дворе, например, Полякова, продавал в год на 700 000 р. асс.

После 1840 года книжная торговля приутихла. В 40-х годах в Гостином дворе даже по книжной торговле существовало зазывание покупателей, доживающее свой век теперь на Апраксином рынке. Особый мальчик, или приказчик стоял на пороге магазина, и всякому порядочно одетому прохожему говорил: «Пожалуйте, здесь такого-то лавка!» А сосед с той же фразой – «Здесь такого-то лавка!»

Вначале дух рекламы был чужд русской книжной торговле. Объявления о выходе в свет новой книги печатались самые коротенькие, шаблонные. В «Петербургских Ведомостях» 1750 года читаем: «в академической книжной лавке продается древняя история о Египтянах и Карфагенянах, на русском языке, по рублю 50 копеек, о чем через сие объявляется».

Подобные объявления «от академической книжной лавки» печатались в продолжение нескольких лет, пока на арену книжной торговли не выступили частные книгопродавцы в лице переплётчиков. В «Ведомостях» 1775 года стали появляться такие объявления: «в сухопутном кадетском корпусе, на Конюшенном дворе, у переплетчика Маркелова продаются книги: об угрюмом муже и его злой жене да портрет Карла XII и все господина Сумарокова новые сочинения по разным ценам».

Новиковым была сделана первая попытка критического обозрения вновь выходивших в России книг, в его журнале «Санкт-Петербургские ученые ведомости на 1777 год».

В предисловии к изданию «Ученых Ведомостей» Новиков по этому поводу пишет: «Но как критическое рассмотрение издаваемых книг и прочего есть одно из главнейших намерений при издании сего рода листов (Ученых Ведомостей), и по истине может почитаться душою сего тела, то и испрашиваем мы у просвещенной нашей Публики, да позволится нам вольность благодарныя Критики. Не желание охуждать деяния других нас к сему побуждает, но польза общественная; почему и не уповам мы сею поступкою нашею огорчить благоразумных Писателей, Издателей и Переводчиков; тем паче, что в критике нашей будет наблюдаема крайняя умеренность, и что она с великою строгостью будет хранима в пределах благопристойности и благонравия. Ни что сатирическое, относящееся на лице, не будет иметь места в Ведомостях наших; но единственно будем мы говорить о книгах, не касаясь ни мало до Писателей оных.

Впрочем, критическое наше рассмотрение какой-либо представленной книги не есть своенравное определение участи её, но объявление только нашего мнения об оной. Сами господа Писатели, Издатели или Переводчики оных могут прислать возражения на наши мнения, которые мы, получив, охотно поместим в наших Ведомостях».

Рассмотрение самих критических отзывов Новикова о выходивших в его время книгах не входит в план нашего труда.

Вслед за Новиковым подобная же краткая оценка вновь выходивших в России литературных произведений была помечаема в «Санкт-Петербургском Вестнике» (1772–1781).

В своих «Записках для потомства» 1795 г. Болотов пишет: «Что же касается до объявлений о книгах, то сообщаемы они были отчасти в самых газетах при конце оных, отчасти на обертках издаваемых журналов, но не во всех сих местах одинаково: в первых объявляемо было только о тех, которые либо вновь издавались в университетской типографии, либо по комиссии вступали в университетскую лавку для продажи, а к сим нередко приобщаемы были и довольно иногда пространные, но не всегда справедливые рекомендации и расхваливания книг, и тем нередко все дело было порчено еще больше, а в прибавлениях газетных объявляли только мелкие лавочники о продаваемых у них в рыночных лавках книгах, и всегда коротко и без всяких рекомендаций; можно было узнать одни только титулы книг, а впрочем, не можно было получать о содержании и доброте оных ни малейшего понятия».

В доказательство тому, как «публичные рекомендации» некоторых вновь выходящих книг были иногда неосновательны, Болотов приводит следующий пример:

«Обнародовано было, что вышла из печати новая, с французского языка переведенная книга, под заглавием "Физика Истории". К сему объявлению присовокуплена была наинепомернейшая похвала сей книге; говорено было, что "до настоящего времени не было еще на российском языке ни одной книги подобного содержания, что почти ни один, как из древних, так и из новейших авторов, еще не покушался писать о сей материи, и что она по сему новая и, может быть, первая в своем роде, и, конечно, по привлекательности и пользе своей заслужит одобрения почтеннейшей публики"».

Болотов рассказывает, что, понадеясь на рекомендацию, он купил эту книгу и едва имел терпение дочитать её до конца: «если бы я знал наперед, какова она, то не только полтора рубля, гривны бы за нее не дал, чтобы не потерять на чтение оной время» (Историко-литературные и библиографические материалы. Н. Губерти.)

В конце XVIII века публикации о выходе книги заменяются велеречивыми объявлениями, в коих нередко по рубрикам перечисляется всё содержание публикуемого сочинения. Иногда объявление занимает несколько страниц «Ведомостей», с обозначением 100–150 рубрик: изложен целый конспект сочинения, так что покупатель из пространного объявления может ознакомиться до некоторой степени с содержанием книги.

Переплётчиков сменили уже заправские книгопродавцы-купцы, и издатели по профессии.

В 1800 году печатаются пышные рекламы, составленные по всем правилам коммерции. Издатели сами расхваливают свой товар без зазрения совести и убеждают публику покупать их издания. Из многочисленных примеров приведём хоть некоторые:

«Продается книга: “Бедная Лиза”, известнейшее сочинение г. Карамзина, прекрасное издание, с аллегорическим эстампом, изображающим памятник чувствительности и нежного вкуса многих читателей и читательниц, на белой бумаге, 1 руб».

Несколько характернее другое объявление, с рекомендацией от издателя.

«31-го августа 1800 г. Продается книга: “Струя сладостного источника”, соч. славного Герарда, в 4-х част., в пер. 1 руб. 40 к. “Виктор, или Дитя в лесу”, соч. Дюкре-Дюмениля, автора “Лалотты и Фантана”, “Яшеньки и Жеоржетты” и проч. Цель книги сей есть доказать, что добродетель превыше всех происшествий, добродетель всегда высока, всегда величественна, даже и тогда, когда по несчастию падает под усилиями порока. Соответственно сей цели автор обработал сей роман с толиким искусством и успехом и старался сделать его столь занимательным и приятным, что чтение его не может не подавать повода к размышлениям, к сладостной меланхолии философу – другу человечества, а по всему тому и заслуживает одобрения от публики; с картинками, в 4-х част., в пер. 5 р. 50 к.»

Большинство русских книгопродавцев начинают свою карьеру с «мальчика», т. е. в юных летах поступают в какой-нибудь книжный магазин в услужение; мальчики, например, отыскивают для покупателя требуемую книгу на полках магазина, завёртывают её и т. п. Заметим, что книги на полках магазина, для удобства в отыскивании, расположены в алфавитном порядке по фамилиям авторов.

У Смирдина был в библиотеке приказчик Цветаев, обладавший огромной памятью. Он выучил наизусть роспись книг, и стоило ему задать только номер из росписи, которых было более 10 000, и он мог ответить, какая книга под этим номером значится. Все наши лучшие книгопродавцы побывали в услужении в качестве «мальчиков», например, Смирдин, Исаков, Лисенков, Базунов и друг.

Я. А. Исаков открыл торговлю в 1829 г.; выписывал книги и журналы из-за границы; фирма его получила известность благодаря рекламам Ф. Булгарина: в каждом субботнем фельетоне красноречиво говорилось о вновь полученных Исаковым книгах. В 1854 г. он сделался комиссионером военно-учебных заведений и получил на вывеску Государственный герб. В 1870 году отпразднован был 50-летний юбилей книготорговой деятельности Исакова.

Исаковым издано полное собрание сочинений Пушкина, множество учебников и классных пособий по военным наукам.

Юбилей Исакова почтён был многими представителями русского общества. Директор Императорской Публичной библиотеки И. Д. Делянов прислал собственноручное письмо, где в тёплых выражениях поздравил Исакова. Маркс, издатель «Нивы», прислал «Потерянный рай».

Годовой оборот книжного магазина Я. А. Исакова простирался иногда до 400 000 рублей в год.

Не одно поколение выросло на учебниках издания Исакова: бывшие воспитанники разных учебных заведений, гимназисты, кадеты, пажи и т. д.

Самой старейшей книжно-торговой фирмой считается фирма Глазуновых, подвизающаяся на этом поприще уже более 100 лет.

Объявления о торговле книгами Глазуновых встречаются впервые в «Московских Ведомостях» 1782 года, а именно о книгах: «Путь счастия человеческого» Вольтера и «Механическая книга» Штурма.

На протяжении 100 лет фирма Глазуновых издала огромное количество книг, из которых многие имели большое значение в истории русского просвещения.

Веяния времени, спрос на книги известного сорта, конечно, не остался без влияния и на характер книгоиздательской деятельности Глазуновых.

С 1790 г. по 1831 год фирма Глазуновых издаёт книги смешанного характера, тут вы встретите и «Английского философа», и «Письмовник» Курганова, и разные карманные книжки, и истории, и путешествия, азбуки, атласы и т. п. – словом, всякого жита по лопате. Всего за это время им издано 188 названий книг.

С 1831 по 1849 год издаются книги учебного содержания и, кроме того, стихотворения Жуковского и Лермонтова. Общее количество изданий за этот промежуток времени доходит до 100 названий.

В особенности обращает на себя внимание книгоиздательство А. И. Глазунова в Москве, с 1857 по 1868 год. Книги эти строго научного содержания, и преимущественно естественно-исторические, состоявшие из популярных сочинений лучших английских и немецких физиологов и естествоиспытателей, например, Дарвина, Льюиса, Ляйэля, Джона Гершеля, Шлейдена, К. Риттера и друг. Им изданы следующие книги, оказавшие немало влияния на русское общество: «Физиологические картины» Бюхнера, «Общая биология» Ж. Сент-Иллера, «Физиология обыденной жизни» Льюиса, «О происхождении видов» Дарвина, «Общее Землеведение» Риттера, «Основные начала Геологии» Ляйэля и друг. Всего за упомянутый промежуток времени А. И. Глазунов издал 43 названия; затем торговлю свою он прекратил и передал Мамонтову. Между тем, другие братья Глазуновы продолжают книжную торговлю по настоящее время в Петербурге и Москве.

В последнее время фирма Глазуновых издаёт преимущественно учебники, имеющие значение как по авторитету писавших их педагогов, так и по одобрению учёного комитета, состоящего при министерстве народного просвещения. Ими изданы учебники следующих авторов: Антонов, Буссе, Бычков, Водовозов, Востоков, Галлахов, Зуев, Кайданов, Кеневич, Ленц, Ободовский, Д. Семенов, С. М. Соловьев, Ушинский, А. Г. Филонов и мн. др.

С 1849 по 1882 годы Глазуновыми изданы работы 150 авторов, из которых многие выпускали в свет по нескольку сочинений.

В течение 100 лет, за 1782–1882 гг., фирма Глазуновых выпустила по крайней мере 500 названий разных сочинений.

30 августа 1880 года Государь Император Александр II, по всеподданнейшему докладу министра народного просвещения, во внимание давней и полезной деятельности книгопродавцев Глазуновых на их поприще, всемилостивейше пожаловал Ив. Ильичу Глазунову орден Св. Владимира 3-й степени, с присвоением прав потомственного дворянства; а 19 ноября 1882 года, по случаю столетия фирмы Глазуновых, представители этой фирмы возведены в потомственное дворянское Российской Империи достоинство.

Ив. С. Тургенев писал по этому поводу Глазунову из Парижа, в 1882 году:

«Иван Ильич! С особенным удовольствием узнал я из газет о Монаршей к вам милости и спешу поздравить вас с полученной наградой. Она особенно знаменательна в нынешнее время. В ней сказывается признание высшей властью заслуг, оказанных вашим домом великому делу просвещения и словесности у нас на Руси, тем столетним, отныне историческим домом Глазуновых, достойным представителем которого состоите теперь вы».

Учебники издания Глазунова расходятся преимущественно по средним учебным заведениям. Ежегодно расходится до 50000 экземпляров учебников. Например, Хрестоматия Галлахова (по русской литературе) через каждые два года по 15 000 экземпляров.

Годовой оборот книжных магазинов (в Петербурге – 1 и в Москве – 1) Глазунова простирается от 150 000–200 000 р.

Наша книжная торговля подразделилась на специальности: каждый книгопродавец избирает ту или другую отрасль литературы; это, конечно, указывает на относительное развитие книжного дела в России.

Едва ли какая-нибудь торговля у нас так мало известна, как книжная. Однако можно подметить некоторые характерные черты в нашей книжной торговле, а именно: 1) Торговля духовными книгами идёт у нас совершенно отдельно от торговли книгами светскими, произведениями беллетристическими и научными. Каждая из них имеет своих деятелей и своих читателей. Многие начётчики духовных книг не читают светских, и наоборот, любители светского чтения не берут в руки книг духовных. 2) Производство «лубочной литературы» для простого народа почти целиком сосредоточено в Москве и имеет своих издателей на Никольском рынке.

Таким образом, книжное дело в России подразделяется на 3 отдела: 1) производство светских книг, 2) производство духовных книг и 3) производство лубочных книг.

Торговля духовными книгами сосредоточивается в синодальных типографиях, лаврах, пустынях и монастырях, из коих некоторые имеют свои прекрасные типографии, как, например, Троицкая и Киевская. В России считается 44000 церквей; в каждую церковь требуется особый «круг церковных книг» в количестве 19 названий стоимостью в 100 р.

«Круг церковных книг» печатается исключительно только в петербургской и московской синодальной типографиях.

Чтобы судить о размерах производства духовных книг для церквей, монастырей, а также и для вольной продажи, приведём следующие данные.