Текст книги "Милые женушки"

Глава 14

«Жранч».

За все восемнадцать лет, которые Лорен была замужем за Бобом, воскресенье всегда означало собрание клана Халлидей: семеро детей плюс (к этому моменту) несколько их супругов и шестеро, по последним подсчетам, внуков плюс еще один, который ожидался на днях, первенец Дори. Теперь больно вспоминать, что, когда Дори выходила замуж, Лорен спала с Винсентом, ну конечно, не в тот же самый момент и даже не в тот же самый день, но Лорен отчетливо помнила, что, когда она наблюдала, как Дори медленно идет по боковому приделу церкви, ее мысли были целиком поглощены раздумьями о любовнике.

Каково было бы выйти за Винсента замуж, заниматься сексом каждую ночь, каждый день, постоянно?

Эта мысль все еще вызывала волнительное возбуждение, даже сейчас, когда он был мертв. Она думала о том, как долго память о Винсенте сохранится в ее голове и внутри ее и окажется ли галдеж детей Боба достаточно громким, чтобы заглушить боль от этой утраты.

– Может быть, сказать Флоренс, чтобы она приготовила больше яиц бенедикт? – Этот вопрос задала Дори, которая засунула голову в зимний сад, где стояла Лорен, предаваясь дневным мечтаниям в темноте, вдалеке от выводка, который оставался в столовой в ожидании еды.

– Нет, – ответила Лорен. – Хватит на один день, тебе не кажется? – Конечно, она имела в виду, что хватит уже и визитов, и яиц бенедикт.

Дори села на белый плетеный стул и погладила свой очень круглый живот.

– Пожалуй, – согласилась она. – Здесь хотя бы тихо. – Из всех детей Боба Лорен ближе всех была Дори. Они обе носили четвертый размер, были голубоглазыми блондинками с разницей в возрасте всего в восемь лет. Как и Лорен, Дори всегда зачесывала волосы назад в скромный хвостик. Иногда их принимали за сестер.

– Никогда не привыкну в этой суматохе, – сказала Лорен. – Не потому, что я их не люблю… просто, ну, ты понимаешь.

Дори кивнула:

– Нас слишком много, вот в чем проблема.

Лорен отвергла эту истину. Как и воспоминания о Винсенте, некоторые мысли лучше оставить при себе.

– Ну, скажи мне, милая, как ты себя чувствуешь?

– Так, словно я уже слишком стара, чтобы рожать.

– Ерунда. – Хотя Лорен и не знала, каково это. – И потом, – сказала она, приложив все усилия, чтобы ее голос звучал задорно, – уже немножко поздновато, тебе не кажется?

Дори посмотрела на нее, замешкалась на секунду, а затем разразилась потоком гормональных слез.

– Я ненавижу свою жизнь! – всхлипывала она. – Я ненавижу все в ней, особенно Джеффри! – Джеффри – это ее муж.

– О! – сказала Лорен, подходя к своей падчерице, приседая перед ней и беря ее маленькие руки в свои. – О Боже!

– Да, «о Боже!», вот именно. Что мне делать, Лорен? Я не хочу этого ребенка… Я хочу развестись! – И именно в этот момент у Дори отошли воды, просочились через плетеную лозу и потекли на пол.

Лорен вскрикнула и пообещала Дори, что они обязательно поговорят о Джеффри и о том, что ей делать, но сейчас Дори нужно сосредоточиться на дыхании.

Она подумала, можно ли использовать медитативную технику Ламаза для того, чтобы избавить собственный разум от мыслей о Винсенте.

Дори завыла.

Лорен поднялась, стряхнула с себя свое уныние, перешагнула через лужицу и кинулась из зимнего сада, решив, что воскресные «жранчи» и правда стали слишком травмирующими и она должна сказать Бобу, что отныне будет спать в другой комнате.

Бриджет потеряла веру в Бога много лет назад, в тот день, когда похоронила своего маленького Алана. Но она думала, что ей стоит попробовать и снова обрести ее, ведь теперь у нее рак. Кроме того, ей не повредит, если она произнесет молитву или две, чтобы она могла увидеть Люка до того, как он вернется в Прованс.

Если бы она только знала, где он остановился.

Бриджет хотела спросить у Эйми вчера вечером, но Рэндалл монополизировал девочку, выспрашивая у нее о друзьях и занятиях, а потом показывая комнату, напичканную электроникой, которую он обновил с тех пор, как она уехала назад в школу после Рождества. Он поставил фильм – последний фильм с Беном Эффлеком, – и они просидели перед большим экраном до тех пор, пока Эйми не уснула, устав от долгого перелета.

Бриджет приняла снотворное и отправилась прямо в постель.

За завтраком Рэндалл объявил, что намеревается пойти на мессу в 12.15, самую многолюдную. Когда они втроем шли по длинному тротуару к огромной каменной церкви, солнце скрыло широкую улыбку Рэндалла и образовало сияние вокруг дорогой его сердцу Эйми.

Потом один из его закадычных друзей отвел его в сторону, и Бриджет улучила момент.

– Эйми, – прошептала она, скалясь прохожим, которые привыкли видеть в церкви Рэндалла, но не ее. – Я думала о словах твоего отца насчет того, что было бы неплохо пригласить мсье и мадам Лабрекю на обед. Они оставили тебе номер телефона, по которому с ними можно связаться?

– А, – ответила Эйми, – это не они, маман, это только мсье. Его жена уехала в Хьюстон, у нее там родственники.

Только мсье? Только Люк? Бриджет хотелось закричать: «Слава тебе, Иисус!» – но она сдержалась, из уважения ко времени и месту. Вместо этого она сказала:

– Ну что ж. У тебя есть телефон?

– Эйми, дорогая, – неожиданно сказал Рэндалл, вернувшись к ним, и обнял девочку за талию. – Ты должна поздороваться с мистером Макнотоном. Он не видел тебя с твоего первого причастия.

Мистер Макнотон был старше самой Земли и, наверное, не помнил, кто такой Рэндалл, не говоря уже об Эйми. Бриджет сжала зубы.

– И моя дорогая жена, – сказал Рэндалл, и Бриджет вышла вперед и промурлыкала: «Bonjour». Затем она взяла Эйми за локоть и увела ее в сторону.

– Ты говорила, – вернулась она к разговору, – о мсье Лабрекю.

– А. Ну так нет, у меня нет его телефона.

Бриджет тосковала по тем дням, когда в церковь надо было надевать шляпу и короткую вуаль, чтобы можно было скрыть освободившиеся эмоции.

– У кого чего нет? – спросил Рэндалл, совершив пробежку, чтобы догнать их, когда они поднимались по ступеням церкви Святой Бернадетт.

– Мсье Лабрекю, – сказала Эйми. – Он не оставил мне своего номера, чтобы маман могла ему позвонить.

Бриджет захотелось глотнуть этого солнечного воздуха. Она не осмелилась поднять глаза на своего мужа из страха, что он увидит, как надежда на измену танцует в ее глазах.

– Мне понравилась твоя идея. Пригласить их на обед. – Рэндалл никоим образом не мог заподозрить, что мадам отбыла в Хьюстон.

– Ага, – ответил Рэндалл. – Ну да.

Они вошли в притвор, который был темным и тихим и внушал Бриджет еще большее чувство вины, чем она считала, что заслуживает. По крайней мере священник, которому она приплачивала, был теперь в другой епархии.

– Но это не важно, – быстро прошептала Эйми. – Я дала ему номер нашего телефона, и он сказал, что позвонит.

Органная музыка и запах ладана встречали их. Бриджет сжала свою сумочку.

Он сказал, что позвонит.

Бриджет хотела спросить, когда Люк позвонит, но решила умерить свой интерес ради мужа и чувства вины.

Посмотрев на часы перед тем как преклонить колена, Бриджет произнесла короткую молитву, чтобы Люк не позвонил до полпервого, когда они вернутся домой, самое большее – до двух.

Кэролайн облокотилась на антикварный письменный стол в своей маленькой кухонной столовой, хотя был уже полдень. Она смотрела на огромный банкетный стол в центре комнаты с листом фанеры размером метр на два, который лежал на его крышке. Это была модель архитектурного плана «Хадсон-вэлли-сентер», где должно было состояться празднество, ее разработал больничный административно-хозяйственный отдел, именно так, как их проинструктировала Кэролайн: основной лист был покрыт полубархатом и отмасштабирован, а миниатюрные столики расставлены в стратегическом порядке. Вокруг каждого столика было вырублено десять отверстий, куда Кэролайн могла вставить маленькие именные карточки. Эту идею она позаимствовала из Виндзорского замка, где организация развлечений превратилась в точную науку.

Она посмотрела на карточки с именами Хлои и Ли. Мысль о том, чтобы усадить их за желанный стол вместе с Мичемами, Халлидеями, Фултонами и Хэйнзами, растаяла утром: они сказали, что сегодня не придут, сегодня, в воскресенье, в тот день, когда они обычно, исторически, постоянно приходили в клуб, они ходили в клуб с тех самых пор, как Хлоя родилась. Когда дочь была школьницей, Кэролайн и Джек ходили вдвоем. Колледж «Маунт-Холак» (а до него – «Нортфилд-Маунт-Хермон») – это причина. А мелочный жених – нет.

– Мы сегодня не придем, – сказала Хлоя. – Ли неважно себя чувствует.

Неважно, как же. Ему не нравится Кэролайн, теперь это очевидно. Неужели он не догадывается, сколько трудов Кэролайн положила, чтобы воспитать из дочери подходящую жену для него?

Плохо, что Хлоя рано ушла с весеннего раута, потому что «у Ли другие планы», и что она не осталась на послеобеденное «обсуждение», как это называла Кэролайн. Это ведь традиция, не так ли? Мать и дочь забирались на диваны и обсуждали, кто пришел и в чем пришел и что кто кому сказал и о ком. Зачем еще она завела ребенка?

Но традиция в этом году нарушилась, потому что у «Ли другие планы». Он что, задумал свои планы прямо в ночь перед праздником? Ей стало интересно, до чего все дойдет, когда они с Хлоей поженятся, когда будут жить вместе постоянно, а не только когда он в городе и хочет, чтобы жена была в его спальне, являясь по первому вызову.

– Что, если мы заедем в «Адирондакс»? – спросил Джек, ее муж, входя в маленькую кухонную столовую с нахмуренным видом.

Кэролайн посмотрела на него, оторвавшись от своей работы:

– Зачем еще?

Он пожал плечами:

– Хоть чем-то займемся. – Он, как и она, не хотел идти в клуб только вдвоем, не имея никакого уважительного оправдания отсутствию Хлои. Будет лучше, если люди подумают, что они уехали из города, чтобы никто не заподозрил, что их отсутствие было намеком на то, что Мичемы и их будущий зять не поладили.

– Ну уж нет, – ответила Кэролайн. Она лучше останется здесь, чем будет притворяться, что обрадовалась возможности поездки с Джеком. – Может, фильм посмотришь? Или попрактикуешься на газоне? – Прошлым летом ему засеяли газон, так что он мог упражняться, не покидая дома.

Ничего не ответив, Джек вышел из комнаты. Кэролайн вздохнула. Она больше не была хорошей женой, ну и что? Джек все равно не хотел разводиться с ней. Уже слишком поздно.

Миссис Мичем оглянулась и посмотрела на расстановку стульев, подумала о Винсенте и о том, могла бы она избавиться от мужа, если бы подвернулся шанс.

Дори не хотела пускать Джеффри в палату, говоря, что он уже и так достаточно горя ей причинил.

– Но он же твой муж, – спорила Лорен, защищая его. – Он отец твоего ребенка!

Дори метнула взор отвращения, и Лорен убедила Джеффри и всех остальных сопровождающих, что надо подождать в холле, пока она не переубедит Дори. И хотя Лорен никогда не рожала сама, она знала, каково это – чувствовать, что ты задыхаешься. «Нас слишком много», – кратко выразилась Дори.

И вот теперь Дори лежала в кровати, подключенная ко всяким мониторам и сигнализаторам и другим вещам стерильного вида. Она вдыхала, выдыхала, через каждые несколько минут схватки повторялись.

– Это как спазмы, – сказала она. – Очень болезненные спазмы. – Затем взяла мачеху за руку и сжала ее снова – очень сильно, – и Лорен сказала, что все будет хорошо. – Нет, – возразила Дори. – Не будет.

Лорен погладила волосы молодой женщины, зная, что все сказанное падчерицей имело бы совсем иное значение, если бы она была настоящей матерью Дори, если бы первую жену Боба не сбил автобус и Лорен не пришла бы ей на смену. Теперь она понимала, что значит «мачеха», этим словом обозначалась как бы «недомать», чужая женщина, которая приходила и занимала место родной, если та умирала или каким-то образом становилась недееспособной, не могла выполнить своих обязательств, как говорили на шоу «Мисс Америка». – С твоим ребенком все будет в порядке, – сказала Лорен. – И с Джеффри тоже. Он хороший человек. – Она не сказала «замечательный», потому что он таким не был. Это был всего лишь ландшафтный специалист (раньше их называли садовниками), но Дори ему нравилась, и он наконец-то женился на ней в отличие от Нельсона, с которым падчерица прожила двенадцать лет. Когда ей исполнилось сорок, казалось, что ее поезд ушел, но потом появился Джеффри и посеял новую надежду на месте засохших колючек.

– Терпеть его не могу, – ответила Дори, а потом снова сжала руку Лорен и издала стон, но гораздо громче, чем в прошлый раз. Когда спазм отпустил, она добавила: – Он так похож на моего отца.

За все время, что Лорен провела с Дори и с другими детьми Боба, она и подумать не могла, что кто-то из них может не целовать землю, по которой ходит Боб Халлидей. Она снова погладила лоб падчерицы.

– Ты не можешь говорить серьезно.

– Могу.

В комнате было тихо, пиликал монитор.

– Твой отец хороший человек, – возразила Лорен, потому что он был ее мужем.

– Он урод, помешанный на контроле, Лорен. Все должно быть либо как он сказал, либо никак. Я не знаю, как ты смогла выдержать его так долго.

Лорен не ответила – что она могла сказать?

– Тебе никогда не хотелось бросить его? – спросила Дори.

Было бы неприлично упоминать повисшую макаронину Боба или их с Винсентом встречи, так что Лорен произнесла:

– Детка, в жизни надо уметь уступать. И тебе уже пора бы это знать.

– Но неужели тебе никогда не хотелось отдаться своей страсти, сделать по-своему? Неужели тебе не хотелось, чтобы рядом был интересный человек? Как Винсент Делано? По городу идут слухи, что он спал со всеми.

На сей раз спазм схватил Лорен, а не Дори. У нее подогнулись колени, к лицу прилила кровь, зрение стало нечетким. Она схватилась за край кровати, когда Дори снова закричала.

Глава 15

На следующее утро, в пятнадцать минут одиннадцатого Дана задним ходом выехала со своей аллеи, вставила наушник в ухо и быстро набрала номер Бриджет, которая тут же и ответила.

– Я еду, – сказала Дана.

– Сюда?

– Ну да. – Тишина. – Сегодня утром Китти встречается с адвокатом. – Пауза. – Я думала, ты хотела пойти.

– Ах да. Вообще-то я забыла.

У нее был взволнованный голос, как будто Дана помешала ей.

– Забыла?

– Ну, сначала я должна была лететь во Францию, потом не должна, а теперь вот Эйми здесь. И я правда должна положить трубку, у меня столько дел.

– Бриджет, я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь.

Подруга снова быстро задышала.

– Ну да. Забудь. Передай Китти, что я сожалею.

– С тобой все в порядке?

– Все в порядке. Но Эйми дома. Я должна положить трубку.

Дана завернула за угол в конце своей улицы к Тарритауну вместо того, чтобы свернуть налево, к Бриджет.

– Прежде чем ты бросишь трубку – я хотела сказать, что у Лорен и Боба новый внук. Его зовут Лайам. – Она не думала, что Бриджет это особенно интересует, как и то, что Кэролайн прошлой ночью звонила, чтобы справиться о том, как там дела в семье у Лорен. От Лорен к Кэролайн, от Кэролайн к Дане, от Даны к Бриджет. В этой цепи больше не было Китти.

– Только этого ей не хватало, – сказала Бриджет. – Еще один человек, о котором надо заботиться. Я действительно должна идти.

Бриджет повесила трубку. Дана собралась было перезвонить ей, но у нее на бампере повис огромный грузовик, которому пришлось уступить дорогу и притормозить, чтобы дать ему проехать. Дана пристроилась за ним. Рядом с ней показался темно-зеленый «ягуар», вдруг резко прибавивший газу. Дана нажала на гудок.

«Ягуар» остановился на светофоре, Дана сделала то же. Именно тогда она и заметила на заднем стекле надпись, сделанную краской из баллончика: «Покойся с миром, Винсент Делано».

Машина, как она поняла, принадлежала покойному.

«Покойся с миром, Винсент Делано»? Ну и ну, что это Иоланда себе позволяет? Разве она не знает, что выставлять подобные вещи на всеобщее обозрение просто неприемлемо в таком месте, как Нью-Фоллс? Неужели она не понимает, что без Винсента ей будет трудно смешать свою культуру с их культурой?

С другой стороны, как же Иоланда об этом узнает, если ей никто не скажет?

Не долго думая Дана поставила рычаг переключения передач в положение парковки и вышла из «вольво». Она подошла к водительскому окну «ягуара» и энергично постучала по нему.

– Иоланда, – позвала она. – Иоланда, это ты?

Стекло медленно опустилось. Вдова повернула свое лицо к Дане, не снимая солнечных очков.

– Миссис Фултон, – прохладно сказала она. – Как приятно вас видеть!

– Да. В общем. – Дана не ожидала такого приветствия. Она напомнила себе, что эта девушка была на двадцать лет моложе всех их. – Иоланда, дорогая, – выдавила она, – насчет краски на твоем заднем стекле.

– Замечательный памятник, да?

– Ну, в общем-то я не знаю, как тебе сказать, но… – Но что Дана могла сказать? Что Иоланда не может скорбеть так, как хочет?

Прежде чем Дана продолжила, Иоланда улыбнулась, так и не снимая своих очков. Затем светофор переключился на зеленый, и Иоланда нажала на педаль газа, оставив Дану – миссис Фултон – стоять посреди улицы и гудящих машин.

Они сидели в офисе Пола Тобина, Китти сложила руки на коленях, лодыжки скрещены, глаза смотрят прямо перед собой. Человек, сидящий напротив них и склонивший свою седую голову над бумагами, похоже, не подозревал, что его секретарша проводила Китти и Дану в его офис и что они сидят здесь в ожидании. Дану так и подмывало перегнуться через его стол и крикнуть «эй ты!» прямо ему в ухо. Однако ради Китти она тоже сложила руки и огляделась.

Комната выглядела старой, с панельными стенами и единственным грязным окном, на котором висели пожелтевшие венецианские жалюзи. Три диплома в рамках располагались на стене за столом Пола Тобина; со своего места Дана не могла различить, откуда они. На соседней стене, напротив окна, висела картина «Крик» Эдварда Мунка, что, подумала Дана, говорило о плохом вкусе юриста.

Она ерзала на деревянном стуле, который мог бы быть обтянут кожей, приди Кэролайн в голову нанять адвоката с Манхэттена. Интересно, подумала она, сколько клиентов – виновных или безвинных – сидели на том стуле, на котором сидела сейчас она?

– Миссис Делано, – неожиданно сказал мужчина, резко подняв голову и выставляя напоказ уродливую родинку рядом с носом, которая очень портила его внешность. Его темные маленькие глаза остановились на Дане.

– Нет, – качнула головой она, указывая на Китти. – Вот миссис Делано. Китти.

Его голова повернулась к Китти. Он не поинтересовался, кто такая Дана и что она здесь делает. Китти поздоровалась.

– Как я понимаю, вас арестовали за убийство вашего бывшего мужа.

«Ну, – подумала Дана, – хотя бы это он понимает правильно».

– Я невиновна, – сказала Китти.

На его лице расплылась медленная безрадостная улыбка.

– Да. Конечно. – Затем адвокат пустился выдержанным монотонным голосом излагать процедуры и требования закона великого штата Нью-Йорк.

– Вы найдете того, кто действительно убил Винсента? – спросила Китти, когда он, казалось, закончил свою речь.

– Видимо, нет. Все, что от нас требуется, – это преодолеть обоснованное сомнение. Вам, конечно, об этом известно.

Дана снова заерзала.

– Мы надеялись на что-то более реальное, – сказала она. – «Обоснованное сомнение» может сработать для присяжных, но если не найдут настоящего убийцу, Китти так и останется под подозрением. – Она не стала добавлять: «…всех ее друзей в Нью-Фоллс».

– Меня наняли в качестве адвоката миссис Делано. Если вы хотите, чтобы я работал следователем, потребуется дополнительная плата.

– У меня нет денег, – вставила Китти. Пол Тобин ничего не ответил.

– А что, если я знаю, кто бы мог его убить? – неожиданно сказала Китти. – Тогда вы этим займетесь?

Дана выпрямилась, шокированная этим признанием.

Китти повернулась к ней:

– Примерно полгода назад, когда Винсент сказал, что уходит от меня, мне назвали человека, который мог бы «помочь мне».

– Помочь тебе? – спросила Дана. – О чем ты, черт возьми, говоришь?

– Понимаешь, – начала Китти, – мне назвали человека, который согласился бы убить его. Конечно, я должна была заплатить. Но тогда у меня деньги были… – Казалось, что у нее путались мысли, как тогда, когда Дана виделась с ней в тюрьме.

– Вам известно имя этого человека? – спросил Пол Тобин.

Китти покачала головой.

– Думай, – подталкивала Дана. – Может быть, его имя называли? Есть какой-то намек на то, кто это может быть? Может, мы его знаем? Чистильщик бассейнов, или рабочий, или чей-нибудь маляр?

Китти начала плакать.

– Поначалу я решила, что это шутка.

– Кто дал вам его имя? – спросил адвокат.

– Человек, которого я знаю, – ответила она.

– Человек, которого мы знаем? – спросила Дана с ужасом в голосе.

Китти повесила голову.

– Это может быть важно, – сказала Дана. – Китти, кто это был?

На минуту она замешкалась, а потом произнесла:

– Кэролайн.

Казалось, что картина «Крик» ожила.

– Кэролайн?! – воскликнула Дана.

– Да.

– Не может быть, чтобы это была наша Кэролайн. – В голове у Даны молнией пронеслась мысль: Кэролайн знала, что Китти будет холодно в тюрьме. И еще она знала имя убийцы? Есть ли какая-то связь?

– Кэролайн знает всех, – продолжила Китти. – Даже вот мистера Тобина.

Адвокат не сводил глаз с Китти, но этот взгляд не выдавал его мыслей.

– Но почему? – напирала Дана. – Зачем Кэролайн убивать Винсента?

– Представить не могу. Может, ей не понравилось, что он женился на Иоланде. Может, она углядела в этом поступке угрозу нашему идеальному социальному миру.

– Вы сообщили полиции? – спросил адвокат.

– Нет. Я испугалась, что они каким-нибудь образом используют это против меня. Например, если я знала имя убийцы, то у меня было больше шансов убить Винсента.

– Ну что ж, – сказал Пол Тобин, закрывая папку, лежавшую у него на столе. – Полгода – давний срок. Сомневаюсь, что есть какая-то связь. Если вы вспомните что-то еще, обязательно позвоните. В противном случае мы повторим ваши показания прямо перед судом. – Он вытащил другую папку и склонился над ней, давая понять, что прием окончен.

– Вечно я путаю вас, мальчики. Ты один из близнецов Даны? – Дженни прервала завтрак Кэролайн, состоявший из омлета и сухого ржаного тоста, – такой же завтрак она съедала всякий раз после утренней пробежки и занятий на легких тренажерах, а потом после массажа с Томасом, лучшим массажистом отсюда и до Кэньон-Ранч.

– Я Сэм, – сказал молодой человек, стоявший на пороге. Он снял свою бейсбольную кепку «Метс» так, словно в следующий момент собирался поклониться. – И да, вы правы, я один из близнецов. Другой – Бен. Он зовет нас «разнояйцевые».

Кэролайн лишний раз вспомнила, что должна быть благодарна Хлое за то, что та нашла человека вроде Ли, мирового игрока, а не одного из жителей Нью-Фоллса.

– Замечательно, Сэм. Я могу тебе чем-то помочь?

– У вас есть минутка, чтобы поговорить со мной? О том дне, когда убили мистера Делано.

Дана всегда говорила то, что было у нее на уме. Очевидно, он унаследовал этот апломб от своей матери.

– Что ж, – сказала Кэролайн, – я не знаю, чем смогу помочь. Я была занята на вечеринке.

– Именно поэтому я и подумал, что вы могли неосознанно знать что-то. Потому что кто-то, кто был здесь, мог иметь отношение к убийству.

Она изучала его.

– Ты сотрудничаешь с полицией?

Сэм покачал головой.

– Я вернулся домой на весенние каникулы. Пытаюсь помочь матери. А она – миссис Делано.

– Китти.

– Да. Китти.

Кэролайн отослала бы мальчишку прочь, но что-то подсказало ей, что он вернется, может быть, даже с Даной, может быть, даже, упаси Господи, с Китти, что Джека не порадует. Муж, правда, отправился играть в гольф, так что у нее было время, чтобы покончить с этим.

– Конечно, Сэм, – согласилась Кэролайн, – садись, пожалуйста. – Она села на один из стульев времен королевы Анны, обитых шелком, которые стояли по бокам стола эпохи Людовика XV. Она указана гостю на такой же. Какой смысл приглашать его в музыкальный салон или в гостиную – ведь в таком случае он может не понять, что неприлично задерживаться здесь дольше, чем на галантную минуту. – Итак, – сказала она, расправляя свою креповую юбку цвета охры. – Чем же я могу помочь, по-твоему?

– Прежде всего скажите: доходили ли до вас слухи, что мистер Делано был на мели? – Он сложил козырек своей бейсболки. Для мальчика его возраста у него была чистая кожа, розовые щеки вполне могли быть показателем того, что он волнуется. Хотя бы записей не делает.

Кэролайн изобразила улыбку.

– Я всегда держала за правило никогда не вмешиваться в чужие дела, особенно в финансовые.

– Но, – сказал Сэм, и его щеки порозовели еще больше, – я не имел в виду…

– Винсент был неплохим человеком, Сэм. Прошло много времени с тех пор, как они развелись. Если бы она хотела убить его, я думаю, она бы уже давно это сделала.

Прежде чем она успела продолжить, раздался глухой стук задней двери, и потом они услышали душераздирающий крик.