Текст книги "Все лучшие повести о больших приключениях"

Глава пятнадцатая
Всё, что хочешь, есть на пляже: банки и бутылки даже. С удивленьем смотрят турки, как в песке лежат окурки

В Ялте на городской набережной кого только нет. И чего только нет. И люди, и целые экскурсии, и огромное количество ларьков.

Не заходя в гостиницу, Иван Пистолетов начал вживаться в город. Он заходил в каждое кафе, в каждый бар, всовывался в каждый ларёк почти по пояс и, показывая фотографии ребят, спрашивал:

– Вам не знакомы эти ребята? Они должны появиться в Ялте.

– Нет, не знакомы. Наверное, ещё не появились, – одинаково отвечали и ларёчники, и бармены, и официантки.

Тогда он сообразил, что надо показывать фотографию Жаб Жабыча. Дело пошло веселее.

– Да у нас в налоговой инспекции один точь-в-точь такой сидит! – сказала первая же официантка.

Швейцар из гостиницы «Ялта» долго рассматривал фотографию, а потом произнёс:

– Это же кандидат в городскую думу Пилипенко! Им у нас все стенки заклеены.

Только третий опрашиваемый – водитель экскурсионного автобуса – наконец дал правильный ответ:

– Да это чучело у нас на массандровском пляже тележку катает.

– Где этот массандровский пляж? – спросил Пистолетов.

– В Массандре, там, где детский санаторий. А иногда с ним на морском вокзале отдыхающие мужики фотографируются.

– Зачем?

– Чтобы жён успокаивать.

– Как успокаивать?

– А так. Фотограф надевает на эту лягушку женскую шляпу и всех желающих снимает. Мужики фотографируются и фотографию домой шлют. Вот, мол, смотри, дорогая жена, больше и погулять в этой Ялте не с кем, кроме как с этой чучелой в панаме. И все остальные тётки на набережной не лучше.

– И что?

– Жёны сразу успокаиваются. Ясно, с такими подружками муж долго дружить не будет. Скоро домой вернётся.

«Хорошая мысль, – подумал Пистолетов. – Надо будет мне мою Марусю тоже так успокоить. Я обязательно с этим суринамским пипом сфотографируюсь».

Где-то в глубине души ему даже стало жалко Жаб Жабыча. Ещё бы, только что ему выдали паспорт, сделали гражданином, а теперь он тележку катает.

«Ну и что? – думал про себя Иван. – Если ему так хочется, пусть катает».

Вот он бы, Иван Пистолетов, ни за что бы тележку катать не стал. Даже если бы его попросил об этом в форме приказа его любимый начальник Т. Т. Бронежилетов.

И он направился к массандровскому пляжу.

Наша великолепная троица в это время нашла Школьную улицу и разыскивала Вову Новикова – нового друга Жаб Жабыча. Дом номер один был очень большой, целых три этажа, а номер своей квартиры в письме Вова не указал.

Люба Кукарекова действовала не хуже Ивана Пистолетова. Она достала фотографию мальчика в объятиях Жаб Жабыча и стала опрашивать местную молодёжь на предмет, не знают ли они этого юношу в синей куртке и сапожках.

Первая же девочка с лопаткой, которая трудилась в песочнице, дала показания, что этого мальчика знает. Что он живёт в квартире номер четыре на втором этаже с балконом. К нему ещё вот эту толстую лягушку приводят на поводке.

Всё сходилось. Люба, Владик и Витя Верхотурцев направились в квартиру номер четыре.

Несмотря на ранний час, мальчик Вова оказался дома, а не в школе. На радость Владика, Любы и Вити, он прогуливал.

– Это твоя фотография? – спросила его Люба.

– Моя, – ответил толстый мальчик. – Да вы входите.

– Ты Вова?

– Вова.

– Почему ты не в школе? – спросил Владик.

– Мне мама утром сказала: «Пока всё вот это не будет съедено, из дома не выходить!» – Мальчик показал на две котлеты в тарелке, холодную яичницу на сковороде и большую кружку молока на столе.

– Давай мы тебе поможем, – предложил Витя Верхотурцев.

И в три минуты проблема с выходом из дома была решена: всё было съедено подчистую.

Вова рассказал им, что фотограф Стенькин безжалостно эксплуатирует Жаб Жабыча и что его надо спасать.

– А как? – спросил Владик.

– Надо его похитить из сарая. На ночь фотограф запирает его на большой замок.

– А где мы возьмём ключ? – спросила Люба.

– У него в пиджаке. Он же снимает комнату у нас в квартире. А пиджак на вешалке висит.

Несмотря на свою толстоту, этот мальчик был достаточно разумен.

Глава шестнадцатая
Жаб Жабыч работает фотомоделью, а милиционер Пистолетов попадает в милицию

Мощный милицейский интеллект инспектора Пистолетова подсказывал ему, что ребят найти в большом городе вовсе не просто. Проще отыскать Жаб Жабыча и сделать около него засаду. Ребята рано или поздно доберутся до Ялты и тоже выйдут на своего земноводного приятеля. Тут-то он их и схватит. Жаб Жабыча он отыскал очень легко. В Ялте его знал каждый. Первую половину дня Жаб Жабыч катал на массандровском пляже вдоль моря детей в тележке. Он полуплыл, полупрыгал.

Жарило солнце. Море плевалось светом. Волны набегали на тележку. От Жаб Жабыча летели брызги. Дети радостно кричали. Фотограф Стенькин собирал деньги.

– Граждане, прошу вас катать детей! Лучший в мире аттракцион – езда на суринамской пипе. Многие катались на лошадях, многие – на слонах и верблюдах, а на пипах не катался никто!

К вечеру Стенькин с Жаб Жабычем перемещался на площадь около морского вокзала.

Там в это время всегда толпилась толпа. Всем хотелось сфотографироваться в обнимку с говорящей лягушкой в панаме. А некоторые, особенно ретивые, просили, чтобы Жаб Жабыч их на фотографии целовал.

– Граждане! – кричал фотограф Стенькин. – Прошу вас фотографироваться с говорящей суринамской пипой. Многие фотографировались с президентами, с товарищами Клинтоном и Черномырдиным, но с говорящей пипой не фотографировался никто!

И люди валом валили к фотографу Стенькину. Инспектор Пистолетов за всем этим внимательно наблюдал. Он заметил, что Жаб Жабычу всё это не нравилось. Он заметил, что, едва фотограф Стенькин набирал некоторую сумму дохода, к нему подходил какой-то полубритый обалдуй в кожаной куртке и забирал часть денег.

В общем, инспектор Иван Пистолетов прилип к фотографу и решил ни на шаг не отходить от него, пока не выловит детей.

Он только отошёл от фотографа на пять минут, чтобы отправить в Москву телеграмму.

В Ялтинском главпочтамте он взял телеграммный бланк и написал такой текст:

«Кое-кого нашёл, кое-кого ищу. Прошу срочно выслать деньги на приобретение четырёх билетов на самолёт.

И. Пистолетов».

Он написал адрес Владика Устинова и подал телеграмму в окошко. Из окошка ему радостно заулыбались.

Когда инспектор Пистолетов выходил из здания главпочтамта, к нему сзади подошёл очень плотный человек в плаще, с руками в карманах, и тихо сказал:

– Руки вверх! Вы арестованы.

Бедного Пистолетова куда-то увели.

Тем временем дети крутились возле сарая, в котором обычно жил Жаб Жабыч.

Упитанный мальчик Вова раздобыл второй ключ, и ребята вошли внутрь.

Люба Кукарекова открыла задвижки у окна, и теперь в любое время они свободно могли забраться в сарай.

Вдобавок мальчик Вова вытащил из парадного пиджака жильца – фотографа Стенькина – паспорт Жаб Жабыча, и теперь в любое время они могли безболезненно покинуть Ялту.

Приближался вечер.

– Где мы будем ночевать? – спросил изнеженный Владик.

– Только здесь, в сарае, – ответил Новиков Вова. – Больше негде. Я вам сюда одеяла принесу.

Он действительно притащил одеяла и запас еды.

– У нас в этом сарае в сезон десять студентов умещается. А зимой мы здесь козу держим.

– А где коза сейчас?

– На балконе, здесь холодно. Пуховая. Её Белка зовут.

После небольшого совещания, проведённого под председательством Любы, выработан был такой образ действий. Ребята гуляют по Ялте дотемна. Когда фотограф Стенькин приведёт Жаб Жабыча в сарай, ребята забираются туда и договариваются с Жаб Жабычем о побеге.

С первыми лучами солнца они грузят Жаб Жабыча на тележку, в которой он катает детей, и выезжают на трассу. Там они ловят самосвалы и автостопом добираются домой.

– А сейчас вперёд, – сказал Вова Новиков. – Я покажу вам домик Чехова.

Глава семнадцатая
Большой побег из сарая и стычка в Симферопольском аэропорту

Поздно вечером фотограф Стенькин прикатил Жаб Жабыча на тележке к сараю. Он поставил перед ним миску с объедками из ресторана «Ливадия», потрепал его по голове и сказал:

– Отдыхай, усталый друг мой. А я пойду ещё поработаю.

Он запер сарай на большой висячий замок и ушёл ужинать и спать. Когда в его комнате погас свет, Владик тихонько открыл окошко в сарай и забрался туда. Уставший Жаб Жабыч дремал на сене с клешнёй краба во рту.

В неярком свете луны блеснула яркая слеза у него на длинных ресницах.

– Жаб Жабыч, – тихо позвал Владик. – Жабчик!

Жаб Жабыч повернул к нему лицо и даже засветился весь целиком от радости.

– Владик, – сказал он, – ты тоже здесь на «Мерседес» зарабатываешь?

– Нет, – ответил Владик. – Я приехал тебя спасать.

Тут в окошко залезли другие ребята, в том числе Вова, и они провели с Жаб Жабычем агитационную беседу.

Они рассказали ему, как фотограф Стенькин его эксплуатирует.

Как он его обманывает и как плохо кормит. И впервые в жизни Жаб Жабыч почувствовал, что он сердится. В нём стал вскипать гнев. А так как Жаб Жабыч был практически хладнокровный, гнев в нём вскипал очень медленно. Примерно на два градуса в час.

Потом ребята залезли под одеяла, а Вова ушёл спать домой. Он положил под подушку будильник, с тем чтобы разбудить ребят ровно в пять часов утра.

Когда человек с руками в карманах плаща сказал Ивану Пистолетову, что он арестован, Иван был просто потрясён.

– Как арестован? Как так арестован? – закричал он. – Я же сам из милиции.

– А вот мы сейчас разберёмся, откуда ты, – сказал плащевой человек. – А ну, вперёд!

Ивана Пистолетова отвели в специальную комнату на почте, и главный почтовый (а может, не почтовый) начальник спросил:

– Объясните, для чего вы собираетесь приобрести четыре пистолета и у кого?

– Какие четыре пистолета?! – закричал инспектор.

– А вот какие! – зловеще сказал начальник. – Это ваша телеграмма? – Он показал телеграмму, которую Иван только что отправил своему руководству.

– Моя.

– Здесь чёрным по белому написано: «Прошу срочно выслать деньги для приобретения четырёх билетов и пистолетов».

– Не «и пистолетов», – сказал Иван, – а «И, точка, Пистолетов».

– Вот я и говорю, – сказал начальник, – пистолетов и точка.

– И. Пистолетов – это я! – закричал инспектор. – Это моя фамилия такая: Иван Пистолетов.

Начальник почты никак не мог поверить, что у человека может быть такая необычная фамилия. Вот, например, у него, у начальника почты, простая фамилия: Сосновский. У его заместителя фамилия ещё проще: Подсосенский. А чтобы фамилия была Пистолетов, такого быть не могло. Поэтому Ивана Пистолетова продержали под пистолетом в милиции до самого утра.

И только утром, когда из Москвы пришёл ответ на запрос, участкового инспектора Ивана Пистолетова отпустили.

– Вы же мне всю операцию сорвали! – кричал он на ялтинскую милицию. – Где я теперь буду искать фотографа Стенькина с его дрессированной жабой?

– Та ладно, та не переживайте вы так, – успокаивал его начальник, смягчившись. – Та не убивайтесь. Мы вас мигом довезём до того Стенькина. Ялтинская милиция всё про всех знает. Через пять минут будете у того сарайчика, где той москаль свою скотинку держит.

И точно, Ивана Пистолетова посадили на мотоцикл и повезли вверх по дороге в сторону улицы Школьной, дом 1.

Вова Новиков разбудил ребят и Жаб Жабыча вовремя, как договаривались, в пять часов утра. Они быстро вскочили, погрузили Жаб Жабыча в его рабочую тележку и поехали со двора.

Было тихо. Только где-то вдалеке на подъёме надрывался мотоцикл и вовсю блеяла глупая пуховая коза на балконе.

– И чего она орёт как ненормальная? – спросила Люба Кукарекова. – Всех людей перебудит.

– Она Жаб Жабыча не любит. Она боится, что он к ней на балкон запрыгнет и всё сено съест. Ну всё, до свиданья.

Как только ребята вышли с Жаб Жабычем на асфальт, к ним подлетел милицейский мотоцикл.

– Ага, попались! – сказал им инспектор Иван Пистолетов.

– Ой, дядя Ваня участковый! – радостно закричал Владик. – Вы тоже здесь?!

Мальчик и решительный милиционер стали обниматься.

– Он что, тоже на «Мерседес» зарабатывать приехал? – тихо спросил Жаб Жабыч Любу Кукарекову.

– Не знаю. Но мы от него на орехи заработаем! – так же тихо ответила Люба.

– Я орехов не ем, – сказал ей Жаб Жабыч. – Лучше, чтоб на креветки заработали.

В аэропорту города Симферополя шла посадка на самолёт, следующий рейсом 10–11 в 11–10 на Москву. Жаб Жабыч и трое детей ждали инспектора с билетами и ели пирожки на лавочке в скверике.

Вдруг возник фотограф Стенькин.

– Ага, попались, – злорадно сказал он. – Хотели моего напарника украсть, моего друга! Отдавайте!

– Он у вас не напарник. Он у вас раб! – смело сказал Владик Устинов.

– Мы его вам не отдадим! – добавил Витя Верхотурцев. – И не мечтайте. Это наш друг.

– Я сейчас позову милицию, – заявил фотограф Стенькин. – Она вам покажет!

– Не надо звать милицию. Я и есть милиция! – сказал подоспевший инспектор Пистолетов. – Они вам его не отдадут.

Он показал Стенькину удостоверение.

– Тогда я мафию позову, – сказал Стенькин.

Из кустов вышел здоровый хрен с чугунным затылком и в кожаной куртке.

– Не надо звать мафию. Я и есть мафия. Кто тебя обижает? – спросил он фотографа.

– Вот эти, – показал фотограф на детей и милиционера.

– А ну пошли отсюда вон! – приказал громила. – А то как дам по башке! – Он достал из штанов гантелю.

– Руки вверх! – приказал Пистолетов и направил на бандита красное удостоверение.

Бандит размахнулся гантелей. Ещё секунда – и инспектор упал бы на землю без сознания (но с огромной шишкой). Тут сверкнула зелёная молния, и гантеля была вырвана из рук хулигана. Это Жаб Жабыч стрельнул в него своим клейким языком.

Бандиту не повезло. На его несчастье, сегодня ночью Жаб Жабыч впервые в жизни начал сердиться. В нём стал возникать и вскипать гнев. К моменту прибытия в аэропорт гнев кипел уже на полную катушку.

– Ах ты, пучеглазое чучело! – крикнул бритоголовый. – Да я тебя!

Он схватил двумя руками лавочку и поднял её над головой. (Люба едва успела с лавочки спрыгнуть.) Тут же ему прямо в лоб влетел тяжёлый резиновый кулак языка Жаб Жабыча.

Жулик рухнул на землю. Мозгов у него было не очень много, но, видно, кое-что ещё оставалось. Потому что первое, что он сказал, было:

– Понял… Больше не буду.

– В следующий раз я с тобой ещё не так разделаюсь, – пригрозил ему решительный милиционер Пистолетов.

И они все вместе – инспектор Иван Пистолетов, Жаб Жабыч Голиццын-Сковородкин и трое детей – направились на посадку.

В самолёте стюардесса смотрела кто как сидит: кто пристёгнут, кто нет, – и разносила на подносе сосучие конфеты.

– Граждане пассажиры, пристегните свои ремни. Граждане пассажиры, «Аэрофлот» угощает вас минеральной водой и конфетами. Конфеты очень полезны при взлёте.

Все пассажиры охотно угощались.

Жаб Жабыч сидел последним. Не дойдя до него, стюардесса остановилась:

– Ой! Я его боюсь. Он очень страшный. В Симферополь эту репу с глазами везли в наморднике.

Она попятилась назад со своим подносом. И тут сверкнула зелёная молния, и липкий язык Жаб Жабыча аккуратно скользнул по подносу. Все конфеты до одной прилипли к нему.

– Спасибо, милочка, – вдруг сказал он. – Воды не надо!

Жаб Жабыч явно начал расти. Он делал первые самостоятельные шаги.