Текст книги "Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского"

Мы не знаем, действительно ли Антиох I принял политику близкой дружбы с этими двумя персидскими дворами, которая стала потом традицией дома Селевкидов, осознав невозможность сместить Митридата и Ариамна (который, видимо, наследовал своему отцу Ариарату II примерно в то же время, когда Антиох взошел на селевкидский трон)[408]408
  Датировка Ариамна крайне неопределенна, T. Reinach, Trois royaumes, p. 14, note 1.


[Закрыть]. По скупым намекам мы можем предположить, что традиция восходит именно к его царствованию. Единственное, что мы определенно знаем по поводу истории Митридата I после восшествия на престол Антиоха, – это то, что какие-то галатские отряды, которых Митридат и его сын Ариобарзан приняли к себе на службу, изгнали войско Птолемеев, пытавшееся проникнуть внутрь страны, обратно к морю и захватили якоря египетских кораблей. Вне зависимости от того, есть ли у этого рассказа какая-то историческая основа, она показывает, что дом Митридата был союзником Селевкидов[409]409
  Аполлоний из Афродисия, ap. Steph. Byz. s.v. Ἄγκυρα. Сам рассказ является этиологической легендой, которая объясняет, как появилось название города Анкира. Дройзен считает, что случай, который якобы отражает эта легенда, произошел на берегах Черного моря (Droysen, iii. P. 264), Низе – что в Карии (ii. P. 129, note 9).


[Закрыть].

Что касается южного каппадокийского двора, то о тесных отношениях с домом Селевкидов может говорить то, что Ариамн начал чеканить греческую легенду на своих монетах вместо арамейской[410]410
  «Этот правитель был первым в своей династии, кто велел поместить свой портрет на монетах; он также был первым, кто заменил арамейское письмо греческим. Эти инновации говорят о сближении с эллинской цивилизацией» (T. Reinach, Trois royaumes, p. 31).


[Закрыть].

ИЗОБРАЖЕНИЯ ИМПЕРАТОРОВ СЕЛЕВКИДОВ НА МОНЕТАХ

1 – Селевк I Никатор (с пергамской монеты); 2 – Деметрий (Полиоркет); 3 – Антиох I Сотер; 4 – Филетер Пергамский; 5 – Митридат II из Понтийской Каппадокии; 6 – Аполлон на омфалосе – характерный тип реверса на тетрадрахмах Антиоха I, Антиоха II, Селевка III, Антиоха III и Селевка IV; встречается также на многих тетрадрахмах Антиоха IV; 7 – Антиох II Теос; 8 – Птолемей III Эвергет Египетский; 9 – Диодот Бактрийский; 10 – Селевк II Каллиник (в молодости); 11 – он же (с бородой); 12 – Селевк III Сотер (Керавн)

В холмах между Вифинией и долиной Амния вожди местных племен, возможно, уже начали утверждать свою независимость от всех своих великих соседей. Именно в этой стране Митридат впервые основал свою державу, но в течение века, который следовал за его утверждением в качестве монарха далее к востоку, Пафлагония, судя по всему, вернулась к тому же состоянию, что и при Персидской империи. В первой половине II в. до н. э. местный вождь Морзий правил в Гангре (сейчас Чангра / Чанкыры)[411]411
  Strabo, XII. 562; cf. Polyb., XXV. 2, 9.


[Закрыть].

Война между Антиохом и Никомедом Вифинским, судя по всему, так и не возобновилась после галльского вторжения. Это была последняя попытка македонского правителя покорить дом Дидалса. При Никомеде вифинское царство превращается из простого варварского княжества в государство, которое стало жить по эллинским обычаям. Зипойт уже основал город; при Никомеде трансформация Вифинии была завершена. Никомед, «палач своих братьев», обладал сердцем столь же жестоким, как и у любого варварского султана, но такое заскорузлое сердце никогда не мешало варвару – ни тогда, ни сейчас – принять внешние признаки и даже некоторые вкусы более высокой цивилизации. Монеты Никомеда – ибо теперь у вифинского княжества появляются свои монеты – показывают его как обычного греческого царя с гладко выбритым лицом (такова была мода после Александра) и с простой лентой-диадемой вокруг головы, демонстрирующей его царское достоинство. В великом эллинском центре – Олимпии – было его изображение из слоновой кости[412]412
  Paus., V. 12, 7. По крайней мере, согласно местной традиции некая статуя из слоновой кости изображала именно этого Никомеда. Может быть, именно он также предложил заплатить весь долг общины Книда, если ему отдадут Афродиту Праксителя, но точно так же это мог быть один из позднейших вифинских царей (Pliny, N.H. VII. § 127; XXXVI. § 21).


[Закрыть].

В 264 г. до н. э. Никомед основал город, увековечивший его имя. В конце северного из двух заливов на восточной стороне Пропонтиды стоял греческий город Астак. Его положение было важным: он находился на дороге между Босфором и внутренней Вифинией, точно так же, как Никея, город Антигона и Лисимаха, лежала на дороге между Босфором и Фригией. Астак был разрушен Лисимахом, возможно, в интересах Никеи. С тех пор его граждане остались бездомными. Теперь, близ пустующего места, но на противоположном берегу залива[413]413
  ̓αντικρὺ ̓Αστάκου, Memnon 20 = F.H.G. iii. p. 536.


[Закрыть], пользуясь теми же выгодами местоположения, что и старый город, возникла новая Никомедия. Население старого города переселили в новый. С течением времени Никомедия стала одним из великих городов мира[414]414
  Liban., Orat. VI.


[Закрыть].

Но хотя военные действия между Никомедом и Антиохом, судя по всему, прекратились, война оставила после себя чувство отчуждения. Возможно, при вифинском дворе полагали, что дому Селевка нужно было лишь немного удачи, чтобы снова превратиться в злобного врага. Антиох, со своей стороны, мог страдать, чувствуя, что его бесчестие пока еще не смыто. В любом случае на момент своей кончины Никомед доверил своих маленьких детей покровительству не селевкидского монарха, а Антигона, Птолемея и соседних городов[415]415
  Memnon 22 = F.H.G. iii. p. 537.


[Закрыть].

В Пергаме все это время, пока Антиох, сын Селевка, сражался с врагами в Малой Азии – и Птолемеями, и варварами, хитрый евнух Филетер оставался хозяином цитадели и сокровищницы. Судя по всему, он видел свой интерес в том, чтобы до конца соблюдать политику дружбы с домом Селевка. На первых монетах пергамской династии, которые были, возможно, отчеканены еще во время правления Филетера, фигурирует голова обожествленного Селевка[416]416
  Imhoof-Blumer, Die Münzen der Dynastie von Pergamon, p. 26.


[Закрыть]. И Антиох, со своей стороны, возможно, счел разумным приобрести приверженность Филетера, умерив свои требования[417]417
  Strabo, XIII. 623.


[Закрыть]. Так что в течение всех двадцати лет своего правления Филетер мог спокойно консолидировать власть своего дома. В самом начале царствования Антиоха, когда Питана обязалась выплатить царю 380 талантов, Филетер предложил ссудить городу часть этой суммы и тем самым приобрел некоторое влияние в городе[418]418
  Fränkel, Inschrift. von Pergamon, No. 245.


[Закрыть]. Опубликованная в 1902 г. надпись говорит о том, что он преподнес дары городу Кизик, чтобы возместить утраты, которые тот понес в какой-то войне (с антиселевкидской северной лигой?) и от опустошений галатов[419]419
  J.H.S. xxii. p. 194.


[Закрыть]. И его семейство, несомненно полагаясь на его авторитет, тем временем приобретало власть в стране. Эвмен, который был хозяином Амастриды около 280 г. до н. э., возможно, был его братом, и к тому времени, как Филетер стал восьмидесятилетним стариком, сын этого Эвмена, которого тоже звали Эвмен, стал династом в регионе, прилегавшем к Пергаму. Другой брат Филетера, Аттал, заключил брак, который должен был показать миру, какого положения достиг дом Филетера. Супругой его стала Антиохида, дочь Ахея, кузена селевкидского царя[420]420
  Strabo, loc. cit.


[Закрыть].

В 263–262 гг. до н. э. Филетер скончался в возрасте восьмидесяти лет[421]421
  Lucian, Macrob. 12.


[Закрыть] и Пергам перешел к его племяннику Эвмену, который теперь объединил его с княжеством, которым сам уже владел. За такой концентрацией власти в руках уже молодого правителя, а не старого евнуха последовал разрыв с домом Селевкидов. Видимо, было неизбежно, что селевкидский царь не мог позволить этой новой власти расти, не попробовав сначала помешать ей. Эвмен, как только начались враждебные действия, ударил сразу по столице Селевкидов. В окрестностях Сард произошло сражение, которым, видимо, Антиох командовал лично. Результатом стала решительная победа войск Пергама[422]422
  Strabo, loc. cit.


[Закрыть]. Это случилось лишь незадолго до кончины Антиоха I.

О том, как Антиох обращался со свободными племенами Тавра, о том, предпринимал ли дом Селевкидов какие-то действия в Ликии или Памфилии, мы ничего не знаем, кроме того, что можно предположить по названиям городов, указывающим, что некоторые из них были основаны Селевкидами[423]423
  См. Приложение I.


[Закрыть].

ГРЕЧЕСКИЕ ГОРОДА И АНТИОХ I

Отношения между царем и греческими городами формально все еще оставались такими, какими они были со времен Александра. Теоретически они не составляли части его владений, но были рядом независимых государств, с которыми царь, правитель варварских внутренних областей страны, входил в альянс. Империя с такой точки зрения не являлась монархией: это была федерация, членами которой были царь и несколько свободных республик[424]424
  ̓εν τῇ χώρᾳ τε καὶ συμμαχίᾳ, Michel, No. 35, l. 46; ib. l. 58.


[Закрыть]. Для официального языка не было необходимости принимать во внимание тот факт, что один из членов «федерации» был несравненно более могущественным, чем остальные, и что одно его слово было законом. Однако, как и при Александре, территория царя отличалась от территории городов[425]425
  Haussoullier (Revue de Philol. xxv. (1901) p. 27), если я его правильно понял, считает, что «царским доменом» (ἡ βασιλικὴχώ ρα) были особые земли, которые принадлежали короне внутри царства, то есть paradeisoi, унаследованные от персидских царей, и тому подобное. Мне кажется, что им было скорее само царство, отграниченное от территории греческих городов, которые теоретически находились вне царства.


[Закрыть]. С жителей своих собственных земель, фригийских и лидийских крестьян (βασιλικοὶ λαοί), царь, как верховный собственник, взимал постоянную дань[426]426
  ἡ φορολογουμένη χώρα используется Антигоном как эквивалент ἡ ἡμετέρα в отличие от территории Теоса, Michel, No. 34, l. 84, 85.


[Закрыть]. На территории греческих городов у него такого права не было. Границы между этими двумя сферами претерпевали постоянные изменения. Нет свидетельств того, чтобы царь приобретал или захватывал территорию, принадлежавшую городам[427]427
  Селевк II обещал Смирне τήν πατρί δα (χώ ραν) ἀποδώ σειν, Michel No. 258. Это может указывать на захват территории города одним из предыдущих царей.


[Закрыть]; вряд ли кому-то нужно было записывать такие дела. С другой стороны, в интересах новых владетелей было иметь недвусмысленные документы, указывающие на случаи, когда царь отчуждал какую-то часть своего домена. Следы таких документов сохранились. Отчуждение, как мы видим, происходило двумя путями. Иногда царь действовал как деловой человек, получая от продажи деньги. В самом начале своего правления Антиох I продал участок земли городу Питана за 380 талантов; эта сделка записана на камне, и записи о ней хранились в храмах Илиона, Эфеса и Делоса[428]428
  Fränkel, Inschr. von Pergamon, No. 245 C.


[Закрыть].

Еще один пример продажи засвидетельствован недавно опубликованной надписью[429]429
  Haussoullier, Revue de Philol. xxv. (1901), p. 9.


[Закрыть]. Возможно, это был несколько отклоняющийся от нормы случай, поскольку покупателем в данном случае выступил не греческий город и не гражданин такого города, а сама сестра и супруга царя Антиоха II – Лаодика. Было ли обычным для селевкидских цариц покупать себе имущество деньгами, уплаченными в царскую сокровищницу, или же данная сделка состоялась в силу особых обстоятельств, когда царица Лаодика была разведена со своим супругом, мы не знаем. В этом случае продажа также была зафиксирована не только в правительственных архивах Сард, но и на стелах в храмах Илиона, Самофракии, Эфеса, Бранхид и в Сардах.

В других случаях цари отчуждали части своей территории, даруя их отдельным грекам. Такие дарения земли в вознаграждение за добрую службу были древним обычаем македонской монархии[430]430
  Cf. Michel, No. 321; Demosth. De Fals. Leg. § 145.


[Закрыть]. Орды авантюристов со всех концов греческого мира, которые стекались к селевкидскому двору, мечтали как раз о таких наградах среди богатых полей Азии. Но любой, кто обладал землей внутри царства селевкидского монарха, конечно, должен был платить дань, которую изначально платили земледельцы-варвары. Это било не только по карману, но и по гордости эллина. Итак, в случаях, когда мы можем изучить такие случаи отчуждения, территория полностью изымалась из владений царя. Новый владетель мог присоединить ее к области одного или другого города-союзника и владеть ею как гражданин или метек этого города, а не как подданный царя, и платить дань в царскую казну лишь опосредованно, в той степени, в которой он вносил вклад в то, что должен был предоставлять в качестве союзника данный город. Как Лаодика, так и Аристодикид из Асса – в двух известных нам случаях – получили большую свободу в выборе города, к которому нужно было отнести их собственность. Это не обязательно должен был быть город в непосредственном соседстве. Фактически известны случаи, когда города владели анклавами, которые находились совершенно отдельно от их основной территории и были окружены землями других государств[431]431
  Haussoullier, Revue de Philol. xxv. (1901), p. 32.


[Закрыть].

До какой степени реальность отвечала той форме, в которой греческие города принимали ранг свободных государств, мы определить не можем. В любом случае мы видим, что многие города все еще располагали своими собственными военными и морскими силами. Две надписи из Эритр содержат упоминания о почестях, которые были предоставлены гражданам-стратегам за организацию войск города; из одной из них мы узнаем, что эти силы в какой-то степени, как и все армии того времени, состояли из наемников[432]432
  Michel, Nos. 503, 504.


[Закрыть]. Надпись из Приен, судя по всему, говорит о наемниках, которых народ содержал в цитадели[433]433
  Michel, No. 483; cf. Lenschau, De rebus Prienensium, p. 207.


[Закрыть]. У Смирны в середине III в. до н. э. были войска, которые она могла разместить в соседних городах[434]434
  Michel, No. 19, l. 100.


[Закрыть]. Александрия Троада в 216 г. до н. э. могла бросить армию из 4000 человек против галатской орды[435]435
  Polyb., V. 111, 4.


[Закрыть]. Примерно в то же самое время у Калимны был флот[436]436
  Inscr. in the Brit. Mus. No. 259. Дата надписи неизвестна.


[Закрыть].

Имея возможность начинать войну самим, города в некоторой степени продолжали независимую политику. В тревожные времена, непосредственно предшествующие завоеванию Малой Азии Селевком, мы слышим о небольшой войне между Магнесией на Меандре и Приеной[437]437
  Inscr. in the Brit. Mus. No. 401, 402.


[Закрыть]. Возможно, существовали различные степени свободы, в зависимости отчасти от географического положения, отчасти – от обстоятельств момента: между полной свободой великих государств, таких как Гераклея или Родос, и подчиненностью царской резиденции, такой как Эфес при Антиохе II.

В тех случаях, когда царь был достаточно силен, чтобы (если он этого хотел) потребовать дани, поставить гарнизон, вмешаться в городские законы, город жил с досадным чувством, что ему просто позволяют владеть тем, что ему дороже всего. Надписи, в которых говорится о благодеяниях царей, ничего не говорят о случаях, когда они использовали свою власть, чтобы урезать свободу. Однако то, как пространно они говорят об умеренности монарха, само по себе много значит. Приена, как гласит предание, была некоторое время «порабощена» Антиохом I и снова освобождена благодаря влиянию своего гражданина – танцора Сострата[438]438
  Sext. Empir. adv. Gramm. 293 = p. 667, 15, Bekker.


[Закрыть]. Возможно, уже само требование дани (φόρος), которая при Александре была, как мы уже заметили, исключительным наказанием, стало обычным, как это, видимо, было во время Антиоха III[439]439
  Polyb., XXI. 43, 2.


[Закрыть], или же, может быть, название «дани» стали откровенно прилагать ко всем вынужденным «благодеянием». Для того чтобы требовать таких контрибуций, у селевкидских царей был благовидный предлог – опасность со стороны галатов. Действительно, казалось вполне справедливым, чтобы города вносили свой вклад в дело, которое было и их делом, как и делом царя; однако этим предлогом могли пользоваться и неумеренно. Было это так или нет, города воспринимали такие требования как тяжкий груз.

Однако, судя по надписям, Антиох I и Антиох II были вполне готовы соответствовать пожеланиям греков. В несколько двусмысленных выражениях посланцев Ионийского союза к Антиоху I наставляли, чтобы они побуждали царя «проявить самую пристальную заботу об ионийских городах, дабы отныне, имея свободное и народное управление, они могли наконец с уверенностью пользоваться теми учреждениями, что завещали им их отцы; и далее, послы должны изложить царю, что, поступив так, он дарует городам великие благодеяния и тем самым поступит по примеру своих предков»[440]440
  παρακαλείτω]σαν δέ οἱ πρέσβεις τόμ βασι[λέα Ἀντίοχον πᾶσαν ἐπιμ] έλειαν ποιεῖσθαι τῶμ πόλε[ων τῶν Ἰάδων ὅπως καὶ τὸ λοιπὸ]ν ἐλεύθεραι οὖσαι καὶ δημο[κρατούμεναι μεθ’ ὁμονοίας πολι]τεύωνται κατὰ τοὺς πατρί[ους νόμους· ἀποφαινέτωσα]ν δὲ αὐτῶι οἱ πρέσβεις διότι [τοῦτο ποιῶν πολλῶν τε ἀγαθ]ῶν αἴτιος ἔσται ταῖς πόλε[σιν καὶ ἅμα ἀκόλουθα πράξει τῆι τ]ῶν προγόνων αἱρέσει. Michel, No. 486. «Его предки», как мы можем видеть по другой надписи, – это просто придворное выражение вместо «его отец Селевк»: конечно, при этом имеется в виду «традиционная для династии политика», как выразились бы мы.


[Закрыть]. Не кажется, чтобы от самого царя ожидали какой-то опасности для законов и свобод городов; скорее, видимо, Селевкидов просили защитить их от внешних врагов. Можно подумать, что причиной появления декрета был какой-то уход сил Птолемеев или поражение галатов, а то и подавление какого-то местного тирана. В случае с одним ионийским городом, Эритрами, надпись сообщает нам, что его свободу уважал Антиох I, как и Александр, Антигон и Селевк; Антиох даже отменил налог на галатскую войну[441]441
  Michel, No. 37. См. Приложение J.


[Закрыть].

Были два способа, с помощью которых города могли оказывать влияние на царей. Во-первых, существовал прямой метод – дипломатические переговоры. Между многими городами и царским двором постоянно курсировали посланцы. Царским посольствам во всех городах предоставлялось преимущество перед другими (за исключением священных посольств)[442]442
  Michel, Nos. 367, 457.


[Закрыть]. Цари со своей стороны, видимо, постоянно принимали посольства от городов. Стоимость этого обмена была довольно серьезной статьей в городском бюджете. Послы не могли отправиться ко двору с пустыми руками. Например, посольство, посланное Эритрами Антиоху I, должно было презентовать ему корону, скорее всего, золотую, и золотые подарки (εἰς τὰξένια)[443]443
  Michel, No. 37.


[Закрыть]. Траты на такие посольства были соизмеримы с расходами на театры, храмы и значительные общественные работы[444]444
  Патриот Малусий одолжил деньги практически беспроцентно Илионскому союзу – 300 золотых монет – на посольство к Антигону, Michel., No. 522.


[Закрыть]. Другим, возможно более эффективным, средством обеспечить достижение своих целей для городов было приобрести покровительство какой-нибудь влиятельной персоны при дворе. Несомненно, такое покровительство в каких-то обстоятельствах можно было купить, и подарки друзьям царя, наверное, ложились таким же тяжким бременем на ресурсы города, как и подарки самому царю[445]445
  Оссулье полагает, что Арридей, которого почтил Эфес (Inscr. of the Brit. Mus. No. 451), был экономом владений Лаодики и что он выступал как защитник Эфеса при ее дворе (Revue de Philol. xxv. (1901), p. 20).


[Закрыть]. Однако иногда услуги такого адвоката не стоили ни гроша. Гражданский патриотизм был искренней добродетелью среди греков, и те, кто имел влияние на царя, несомненно, считали, что в первую очередь должны пользоваться им на благо своего родного города. Мы уже упоминали танцора Сострата. Демодам, исследователь далекого Востока, служивший Селевку и Антиоху I, не преставал вести себя как гражданин Милета[446]446
  Haussoullier, Revue de Philol. xxiv. (1900), p. 245 f.


[Закрыть].

К царю обращались прежде всего как к арбитру в спорах между городами или партиями. Мы видим, что селевкидский царь вмешивался во внутренние раздоры в Баргилии[447]447
  Michel, No. 457. Рескрипты, связанные с конфликтом между Приеной и Милетом, от которых сохранились фрагменты (Inscr. in the Brit. Mus. Nos. 412, 414), могли исходить от одного из селевкидских царей (Lenschau), но, возможно, они более поздние (Haussoullier, Revue de Philol. xxv. (1901), p. 141).


[Закрыть] и, может быть, в местный спор между Самосом и Приеной[448]448
  Inscr. in the Brit. Mus. No. 403, l. 132 f. (имеется в виду царь Антиох II).


[Закрыть]. Конечно, не было абсолютно необходимо, чтобы царь, в чьей империи находились враждующие города, был выбран в качестве арбитра: это мог быть и какой-то нейтральный город[449]449
  Michel, No. 417; C.I.G. No. 3184; Sonne, De arbitris externis (Quaest. Epig. Gott.), 1888.


[Закрыть]. Обычно, видимо, царь, когда к нему обращались, не сам решал споры, но называл какую-то нейтральную сторону – дружественный город – в качестве арбитра[450]450
  Так, в случае с Баргилией царь назначил Теос, который прислал одного из своих граждан, чтобы тот разобрал дело на месте. См.: действия Антигона (Michel, No. 34, i. 30).


[Закрыть].

Однако отношения династии с азиатским эллинизмом не исчерпываются отношениями между первыми Селевкидами и старыми греческими городами. Ибо эллинизм распространялся далеко за пределы своей первоначальной сферы. Именно при этих греческих царях – возможно, именно в этом была их величайшая слава, хотя историков больше интересовали их сражения, пороки и любовные дела – именно при них продолжался процесс, посредством которого эллинизм продвинулся далеко вглубь страны. Города с греческими именами, где говорили и жили по-гречески, вставали один за другим там, где раньше лишь презренные фригийские или каппадокийские городишки жались к храмам и базарам.

Антиоха I один хорошо известный историк охарактеризовал как «великого строителя городов, который почти забыт в наших преданиях»[451]451
  «…dem grossen aber in der Überlieferung fast verschollenen Städtegründer», E. Meyer, Hermes xxxiii. (1898), p. 643.


[Закрыть]. Полную перспективу этой работы мы никогда не сможем представить – лишь в общих чертах. Время от времени археология будет заполнять новыми деталями пробелы в мощном плане, следуя которому наследники Александра, греки и римляне, умножали центры эллинизма в стране. Часть этой трудности в том, что, даже если мы убедились в существовании в определенном месте греческой или македонской колонии, во многих случаях остается неясным, кто именно разместил здесь эту колонию и когда[452]452
  См.: анализ у Э. Мейера (loc. cit.) каталога Radet (De coloniis a Macedonibus in Asiam cis Taurum deductis, Paris, 1892).


[Закрыть].

Надежной приметой основания (или возобновления) города Селевкидами служат названия некоторых городов: Селевкия, Антиохия, Лаодикея и т. д. Названные так города находятся в основном вдоль двух основных линий коммуникации между Сирией и Эгейским морем: по водному пути вдоль берега – где, как мы видели, селевкидские поселения конкурируют с птолемеевскими – и на большой дороге, которая шла от Киликийских Ворот на запад между внутренней степью и писидийскими холмами в Лидию и Ионию.

Селевкидские города на этой дороге размещены – как, несомненно, были и местные поселения до них – на перекрестках, там, где с обеих сторон в дорогу вливались торговые пути.

Во-первых, если идти с востока, мы видим Лаодикею, которую называли Сожженной (Κατακεκαυμένη), там, где дорога идет из Каппадокии, царства Ариарата и с Верхнего Евфрата. Потом, обогнув северный конец горного хребта, Парорейю (теперь – Султан-Даг), дорога шла к фригийской столице, Апамее. Ее предшественником был фригийский город Келены – мощный горный город старого типа: именно на его рынке река Марсий вытекала из священной пещеры, чтобы влиться в Меандр, реку, исток которой находился в соседнем горном озере. Сюда сходились пути со всех сторон, из Северной Фригии и из Писидии; это был центр внутренней части страны. Здесь находился центр правительства Антигона, когда он надеялся править Азией. Возможно, он уже начал строить новый греко-македонский город ниже, у подножия холмов: этот город с того времени, как Селевк завоевал Малую Азию, именовался Апамеей в часть иранской царицы. Из Апамеи большая горная дорога вела в долину Лика. Там, где эта долина открывается перед слиянием Лика и Меандра, на тех тучных равнинах, что питали бесчисленные стада и давали самую лучшую шерсть для греческого рынка[453]453
  Strabo, XII. 578.


[Закрыть], две главные дороги расходились. Одна шла на северо-запад, в долину Герма и к царскому городу Сарды, правительственному центру Малой Азии; другая вела караваны купцов вниз, по долине Меандра к коммерческому центру – Эфесу.

Над долинами Лика, там, где эти дороги расходились, мы находим третий великий город Селевкидов, Лаодикею, богатый и прираставший товарами от проходившей через него торговли и обмена шерстью[454]454
  Область, в которой находилась Лаодикея, была особенно подвержена землетрясениям и вулканической активности, поэтому ее и назвали Katakekaumene, «сожженная». Не следует путать эту Лаодикею с другой, восточной Лаодикеей, которая сама называлась Katakekaumene. Лаодикея Катакекавмена не находилась в области, именовавшейся Катакекавменой.


[Закрыть]; с одной стороны, по Меандру из него вел путь к Эгейскому морю, с другой – через «сирийские» ворота долгая дорога шла дальше на Восток. На дороге между Лаодикеей и Сардами не было найдено надежных следов селевкидских поселений, хотя таковые и могли там быть. Торговля на другом пути в Эфес, несомненно, была гораздо более активной, и здесь селевкидские города следовали один за другим через краткие промежутки. Первой шла Антиохия, Антиохия на Меандре – место, которое дало свое название сорту сушеных фиг[455]455
  Strabo, XIII. 630.


[Закрыть]. Затем на расстоянии дня пути находилась Ниса, которая на какое-то время также была переименована в Антиохию, и еще через день пути можно было добраться до Тралл, которым было дано то же самое, не слишком оригинальное, имя, а также еще одно – Селевкия. Из Тралл до Эфеса оставалось лишь 35 миль по этой дороге[456]456
  Возможно, что повторное основание этих городов как Антиохий относится к эпохе Антиоха III.


[Закрыть].

Таковы были города с селевкидскими именами вдоль основного торгового пути между ионийским берегом и более далеким Востоком. Остается перечислить те, что господствовали над боковыми путями.

Основная дорога, как мы уже видели, поворачивала на север от Парорейи (через Филомелий, Холми, Хелидонию и Метрополис)[457]457
  Strabo, XIV, 663; cf. Ramsay, Historical Geography of Asia Minor, p. 171.


[Закрыть]: на южной стороне гор располагалась еще одна Антиохия, от которой боковая дорога шла до основной дороги у Апамеи[458]458
  Киперт считает, что Антиохия и Филомелий были связаны дорогой через Парорейю; по его мнению, обе они были станциями на большой дороге, но вряд ли на деле речь идет о чем-то большем, чем крутая горная дорога для вьючного скота (Ramsay, Church in the Roman Empire, p. 28; Murray, Asia Minor, p. 148).


[Закрыть].

Мы не знаем, была ли в то время, когда здесь была основана Антиохия, какая-то альтернативная дорога до главного пути к югу от Султан-Дага, оставлявшая основную дорогу у Икония и соединявшаяся с ней в Апамее, или же Антиохия была скорее конечным пунктом дороги, шедшей из Апамеи, форпоста селевкидской власти, выдвинутого к писидийским холмам. Антиохия в Писидии была одним из тех городов, которые наследовали древнему религиозному центру фригийцев – в этом случае святилищу бога Луны, обладавшему крупной собственностью: землями и рабами. Новые колонисты, размещенные здесь, возможно, каким-нибудь селевкидским царем, чтобы образовать ядро греческого города, были переселены из Магнесии на Меандре[459]459
  Strabo, XII, 577.


[Закрыть]. Еще одна дорога входила в Апамею из Селевкии, прозванной Железной (Σελεύκεια σιδηρᾶ), которая была построена на западной стороне озера Эгирдир (ее название все еще сохраняется в форме «Селеф»). Возможно, она должна была господствовать над Сагалассом и писидийскими городами дальше на юг[460]460
  Эта колония, возможно по недосмотру, опущена в каталоге Раде.


[Закрыть]. Еще западнее мы находим город, о времени основания которого говорит его название – Темисоний (современный Караюк-Базар): это было в царствование Антиоха II. Сюда можно было попасть по скалистому перевалу из Лаодикеи на Лике; город смотрел через долину Инда на горное государство Кибира. О существовании гарнизона охраны или «полицейского участка» (φυλακῖται) и поселений военных колонистов (возможно, селевкидских) ниже в долине по дороге в Кибиру, в Эризе (близ Дере-Кеви), говорит надпись[461]461
  Berard, Bull. corr. Hell. xv. (1891), p. 556. Haussoullier, Revue de Philol. xxv. (1901), p. 24. Г-н Махаффи (Empire of the Ptolemies, p. 492) говорит, что эта надпись показывает, «что власть Египта распространилась и вверх, на горные перевалы» от берега. Но еще надо доказать, что эта надпись – египетская: скорее всего, она все-таки селевкидская. Хорошо известная надпись с декретом Антиоха II (Michel, No. 40) была найдена по соседству в Дурдуркаре.


[Закрыть].

Идя дальше на запад, мы видим дорогу, связывавшую Траллы-Антиохию на главной дороге с гаванями Южной Карии: Фиском и Кавном. Важность дороги через Карию была в том, что она связывала эти гавани с таким великим торговым государством, как Родос, который действительно владел ими, как подчиненными территориями. Дорога проходила через древние центры карийского племени – через Алабанду и мимо храма Зевса Хрисаорея, религиозного центра карийского народа, где собирался федеральный парламент, состоявший из делегатов из различных групп деревень[462]462
  Strabo, XIV, 660; cf. C.I.G. 2691 f.; Revue des Études Greques, xii. (1899), p. 345 f.


[Закрыть].

В обоих местах селевкидское правительство основало новые поселения. Алабанда на некоторое время стала Антиохией[463]463
  Steph. Byz.


[Закрыть]. Около храма Зевса Хрисаорея возник новый македонский город, Стратоникея, несомненно основанный Антиохом I в честь его жены. Македонские поселенцы принимали участие в национальных собраниях и культах в соседних храмах[464]464
  Strabo, XIV. 660.


[Закрыть].

Чтобы найти другие колонии, которые определенно являются селевкидскими, мы должны пойти на север, к дорогам, связывающим столицу, Сарды, с Троадой, – большой дороге между Сардами и Европой – и с Пропонтидой[465]465
  Стратоникея πρὸς τῷ Ταύ ρῳ, упомянутая у Страбона (XIV. 660) и описанная как πολίχνιον προσκεί μενον τῷ ὅρει, пока не идентифицирована.


[Закрыть]. Те, кто путешествовал в обоих направлениях, должны были ехать вместе до места примерно в десяти милях от горного хребта, отделяющего воды Герма от вод Каика. Затем дорога разветвлялась: один путь вел в долину Каика и шел по ней к Пергаму, другой – пересекал долину выше и входил в холмы, к Кизику. Именно в этом месте колония македонцев захватила местный город Тиатира[466]466
  Strabo, XIII. 625.


[Закрыть]. Эти македонцы утверждали, что основателем колонии является великий Селевк, однако историю, которую они рассказывали о происхождении города, опровергает современная этимология, и настоящим основателем мог быть Антиох I[467]467
  Steph. Byz. ἀπὸ Σελεύκου τοῦ Νικάτορος Λυσιμάχῳ πολεμοῦντος, καὶ ἀκούσαντος ὅτι θυγάτηρ αὐτῷ γέγονε, τὴν πόλιν ἐκάλεσε Θυγάτειρα. Название это местное: С. Рейнак и Рэмзи (Historical Geography, p. 114, note) предполагают, что оно означает «город». Фактически мне не кажется, что это доказывает неосновательность легенды; греки могли и сохранить местное имя, поскольку оно судьбоносным образом совпало с фактом рождения дочери, и следует признать любопытным, что в случае с такой важной колонией, как Тиатира, не было никаких попыток заменить местное имя именем, заимствованным у царского дома. Однако общая недостоверность подобных легенд делает подозрительной и эту.


[Закрыть].

Дорога из Тиатиры вниз, по долине Каика, была основным путем между Сардами и Пергамом; она продолжалась за Пергамом на прибрежной дороге Троады. Здесь мы не находим ни Антиохий, не Селевкий. В этом регионе более ранние селевкидские цари могли терпеть авторитет правителей Пергама. Уже в правление Антиоха I возникли Филетерия под Идой и Атталия[468]468
  Michel, No. 15. Неизвестно, где находилась Филетерия. На Лике примерно в десяти милях к северу от Тиатиры находилась Атталия (Radet, Bull. corr. hell. xi. (1887), p. 168 f., p. 397 f.), но мне кажется невероятным, что власть Пергама простиралась так далеко на восток в 263 г. до н. э.


[Закрыть].

Разрыв между дворами Сард и Пергама должен был разорвать сообщение между селевкидским правительством и Геллеспонтом по естественной дороге, шедшей вдоль Каика. При таких обстоятельствах дорога, которая шла на север из Тиатиры в область современного Балыкесира[469]469
  Рэмзи идентифицирует его с Адрианутерами, которые, несомненно, возникли на месте более раннего греческого города.


[Закрыть], откуда, идя на запад, можно было попасть в Троаду, видимо, стала очень важной. Именно на этой дороге, там, где она пересекает долину Каика, мы видим Стратоникею[470]470
  У современного Селедика, Radet, Bull. corr. hell. xi (1887), p. 108 f.


[Закрыть]. Остается лишь заметить, что в самой Троаде город Кеберны, как доказывают его монеты, также называл себя Антиохией. Видимо, он приобрел независимое существование после того, как Антигон перевел его население в Илион, возможно благодаря благорасположению селевкидского царя[471]471
  Imhoof-Blumer, Numism. Zeitschr. Iii. p. 306.


[Закрыть].

Новые города греческих царей в основном отличались от старых местных городов тем, что находились на низменных участках. Старые города были скорее цитаделями, а не жилыми поселениями, крепостями, приютившимися на краю скалы, куда крестьяне с соседних полей могли бежать от ужасов войны. Соображения торгового удобства и более легкой жизни вынудили людей делать новые города скорее доступными, чем недоступными. Новые города, казалось, спустились с высот, чтобы соприкоснуться с равнинами. Все еще было необычным строить города на совсем открытом месте, хотя в такой окончательно замиренной стране, как Лидия, это можно было сделать. Тиатира лежала на плоском месте, у болот Лика[472]472
  Radet, De coloniis, p. 67; Foucart, Bull. corr. hell. xi. (1887), p. 101; Murray, Asia Minor, p. 85.


[Закрыть].

Однако излюбленным местоположением было у подножия какого-нибудь холма – наполовину на долине, наполовину на склоне: своего рода компромисс между удобством и безопасностью. Прежде всего так было с колониями по большой восточной дороге, Лаодикеей Сожженной, расположенной на голом «уголке в форме театра на внешней окраине гор»[473]473
  Ramsay, Historical Geography, p. 86.


[Закрыть], Апамеей под старыми Келенами, расположенной у подножия холма, где на долину вытекает Марсий, Лаодикеей на Лике на склонах, которые поднимаются от реки к горе Салбак.

КОНЕЦ АНТИОХА I

Между июлем 262 и июлем 261 г. до н. э. Антиох Сотер скончался после того, как в течение девятнадцати лет боролся с задачей, оставленной ему Селевком. Ему было шестьдесят четыре года[474]474
  Eus. I, p. 249.


[Закрыть].

Мы знаем, что у него было шестеро детей: два сына Стратоники, Селевк и Антиох; две дочери Стратоники, Апама (которая вышла за Мага из Кирены) и Стратоника, которая на момент кончины отца еще была не замужем, и, наконец, известно, что были еще сын и дочь Антиоха от какой-то другой (возможно, более ранней) жены – Александр и Лаодика. Этой дочери было суждено сыграть важную роль в Малой Азии: она стала супругой своего единокровного брата Антиоха[475]475
  Брак детей одного отца, если у них были разные матери (но не единоутробных братьев и сестер!), был дозволен аттическими законами. Брак полных братьев и сестер, который, конечно, для сознания эллинов был инцестом (Athen. XIV. 621 a), для династии Селевкидов не доказан вплоть до 196 г. до н. э., хотя уже Птолемей II начал эту традицию в Египте.


[Закрыть].

Уже в правление Антиоха I в селевкидском доме зародилось зло, и именно им, не меньше, чем другими привходящими обстоятельствами, было вызвано его падение: дом разделился сам в себе. Старший сын Антиоха I, носивший имя своего деда, Селевк, был назначен наследником. С ранних лет правления Антиоха до какого-то момента между 269 и 265 гг. до н. э. он был соправителем своего отца[476]476
  Zeitschr. für Assyr. vii. pp. 226, 234; viii. P. 108; Schrader, Keilschr. Biblioth. iii. 2, p. 136.


[Закрыть], и, возможно, ему дали в управление Вавилонию и Иран[477]477
  Это вполне возможно, поскольку такая ситуация соответствовала тому, как поступил Селевк I с Антиохом.


[Закрыть]. Потом между отцом и сыном возникли какие-то черные подозрения. Антиох приказал казнить царевича – и это было исполнено[478]478
  John of Antioch, frag. 55 = F.H.G. iv. p. 558; Trog. Prol. xxvi.


[Закрыть]. Его младший брат Антиох занял его место и стал соправителем[479]479
  Michel, No. 486.


[Закрыть].

Едва ли возможно на основании имеющихся у нас скудных материалов прийти к какому-то представлению о личности первого Антиоха, нащупать реального человека, труды которого мы попытались проследить. Он, видимо, был типичным представителем своей династии, неутомимым тружеником, старавшимся удержать единой непокорную империю, метавшимся с одного ее конца на другой и непрерывно сражавшимся. Не был он и просто наблюдателем в сражениях, которые велись под его командованием. При Ипсе, когда ему было всего двадцать пять, он командовал тем крылом, на которое напал Деметрий Полиоркет; и даже уже будучи царем, принимал на себя опасность, как и те македонские и иранские вожди, потомком которых он был. Обнаруженный в Илионе камень содержит декрет этого города, дарующий почести лекарю Метродору из Амфиполиса, поскольку он успешно вылечил царя Антиоха от раны в шею, полученной в сражении[480]480
  Michel, No. 526. Cf. Wilken, Pauly-Wissowa, i. p. 2454.


[Закрыть]. Ему также нужно отдать должное в том, что он сознавал пределы своей власти: он честно признавал факты, например прекратив бесполезную вражду с персидскими династиями, которые выкроили для себя провинции в его царстве, и вместо этого протянув им руку дружбы. На монетах мы видим дружелюбное лицо практичного человека, совсем не идеального; в нем есть какая-то сухая проницательность, глаза чуть прищурены, губы поджаты. Сплетники, которые охотно подхватывали любой намек на незаконные шашни, не обошли стороной слабую, чувственную сторону Антиоха: подробно рассказывали о его безумной страсти к мачехе и о влиянии, которое оказывал на него его флейтист Сострат[481]481
  Hegesander ap. Athen. I. 19 d; Aristodemus ap. Athen. VI. 244 f; Sext. Emp. adv. gramm. 293.


[Закрыть]. Однако мало было царей, о которых не ходило подобных слухов.