Текст книги "Воры над законом, или Дело Политковского"
Автор книги: Ефим Курганов
Жанр: Исторические детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
Post scriptum. От публикатора
НЕОЖИДАННАЯ НАХОДКА, ИЛИ СВЯЗКА СТАРЫХ БУМАГ
Буквально вдогонку посылаю три презанятнейших документика (и четвёртый дополнительный, на правах постпостскриптума, так сказать), на днях попавшиеся мне в архиве Славянского института в Париже, когда я просматривал коллекцию рукописей из собрания князя Феликса Юсупова.
А документики эти не просто презанятнейшие, а ещё и весьма скандальные – чудо, что вообще сохранились и дожили до наших времён.
Находка была совершенно неожиданная, но доставила мне много радости, даже восторга.
Правда, ничего особо нового я не извлёк из знакомства с этими бумагами, некогда чрезвычайно секретными, но зато подтвердились весьма многие мои предположения и старые петербургские слухи.
Ефим Курганов.
30-го декабря 2012-го года.
г. Париж.
1
Император Николай – Санкт-петербургскому обер-полицмейстеру А. П. Галахову
Мая 18-го дня 1853-го года.
В Аничковом дворце.
Господин генерал-адъютант!
Милостивый государь Александр Павлович!
Прослышал я тут ненароком, что появились в столице нашей весьма грязные слухи, будто бы светлейший князь Александр Иванович Чернышёв покровительствовал много лет подлецу Политковскому, и что ежели бы не было сего покровительства, то воровство из бюджета военного министерства более чем миллиона рублей серебром было бы просто невозможно.
Ежели сия наигнуснейшая клевета на достойнейшего государственного мужа в течение ближайших суток не прекратится, то повелеваю вам, милостивый государь Александр Павлович, незамедлительно сыскать мне зачинщиков и распространителей оной. А уж я их сгною в Сибири, на рудниках, не сомневайтесь.
Так что рекомендую сии отвратительные слухи незамедлительно пресечь.
К тому же светлейший тяжело болен, Вы же отличнейше осведомлены об сём обстоятельстве.
Кидаться злобно на одержимого недугом человека – это какими же мерзавцами надобно быть!!! Да, совсем неплохо бы проучить как следует отвратительных распространителей отвратительных слухов.
Очень рассчитываю на вашу исключительную расторопность, господин генерал-адъютант. Подчёркиваю: ОЧЕНЬ.
А теперь, милостивый государь, извольте принять уверения в моём неизменном благорасположении к вашему превосходительству.
Николай.
2
ИЗ ПРИВАТНОГО ДНЕВНИКА ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ ПАВЛОВИЧА
Мая 18-го дня 1853-года.
Братец мой, великий князь Константин Павлович, назвал генерала Клейнмихеля, заведующего у меня путями сообщения, «гадким и низким человеком, недостойным находиться вблизи императора».
Я, согласившись в принципе с этой характеристикою, написал брату в ответ, что, к несчастию, более чем часто бываешь вынужден пользоваться услугами людей, которых не уважаешь, ежели они могут принести хоть какую-нибудь пользу.
Так и с Клейнмихелем, и со многими другими у меня. Знаю прекрасно, что они мерзавцы. Но опираюсь именно на них. Выхода-то нет (у меня, во всяком случае). А процветание отчества поважнее моральных (а вернее, аморальных) качеств тех подонков, что окружают мой трон.
Мая 19-го дня.
Чиновнички наши есть беда, драма (трагедия даже, пожалуй), а главное – несмываемый позор наш. Но других-то у меня нет, не может быть, и не будет уже.
Замените их, говорят горе-советчики. Только ведь шило на мыло не меняют. Я лично сию мудрость хорошо усвоил на практике.
Вот и имею дело с этими ворюгами и на них вынужден полагаться, рассчитывать и пользоваться их услугами и ещё приближать их к себе.
Да, положение безвыходное.
Вот такая судьба горемычная быть российским императором. Жалуйся – не жалуйся, а это так.
А я и не жалуюсь. Царю себе в окружении воров, пресекаю лишь самые вопиющие случаи лихоимства, но никак не более того.
Надеюсь лишь, что Господь хоть когда-нибудь смилостивится над многострадальной Россиею. А ведь может и не смилостивится. Я и такую возможность не хотел бы, конечно, но готов с болью в сердце своём допустить.
Может, и не вырвут никогда воровское семя из чиновничьей среды нашей. Это ведь среда совершенно гиблая, поражённая неизлечимою болезнию. Вот кабы всю её разом изничтожить… Я бы всей душою, так ведь не дадут либеразишки треклятые, в человеконенавистники тут же запишут…
Мая 20-го дня.
Политковский… Дело как будто закрыто, а я вот никак не могу забыть его. И этот подлец толсторожий стоит как живой у меня пред глазами.
Дело даже не в том, что он воровал, Кто же у нас потом не ворует? Я – точно. За остальных ручаться не берусь.
А дело в том, что сей Политковский оказался чересчур уж нагл и глуп. Дело в том, что он, будучи чиновником средней руки, позволил себе жить, как Крез, или как халиф какой-нибудь, буквально обрекая действия свои на неизбежное грядущее разоблачение.
Да ещё и на Чернышёва моего теперь пала тень подозрения. Вот идиот! Кажись, своими руками бы разорвал мерзавца. Но он посмел ускользнуть от справедливого возмездия – а Ванька Паскевич говорит, что, страшась гнева моего, сам отравил себя ядом.
Эх, и отделал бы я его словом своим царским, страху бы навёл дикого, а потом в каторгу. Нет для вора наказания лучшего, чем наша российская каторга. Это будет посильнее, чем ад.
Да, ужасно обидно, что так и не смог поговорить я с ним власть, по душам (хотя какая у него душа? Зловонное болото!), и что в каторгу так и не попал он потом. До слёз просто обидно. Ну ничего…
Зато остальные наши чиновнички-ворюги должны теперь явно поутихнуть, хоть на какое-то время хотя бы. Я весьма сильно на сие рассчитываю. Так что польза от происшедшего точно есть.
Затем, ясное дело, опять примутся за старое и ещё шибче, чем прежде, но покамест хотя бы малая передышка для меня и для России будет.
А вот Чернышёва тронуть никому не позволю – он хоть и болван, и зарвавшийся даже ещё болван, но зато ежели б не он, то совсем неизвестно, сидел ли бы я сейчас на престоле.
Мая 21-го дня.
Позорное дело Политковского подвело к одно истинно страшному открытию, коему, увы, я никак не смогу дать хода, как бы того ни желал.
Лифляндец Леонтий Дубельт – наивернейший слуга моему престолу, истинная опора трона.
Он умница, и прозорливец, и труженик неутомимый.
Леонтий Васильевич и начальник штаба отдельного жандармского корпуса, он же управляет третьим отделением, он же товарищ министра внутренних дел, и он же был… страшно выговорить…
В общем, он оказался пайщиком в игорном притоне у мерзавца Политковского. Более того, в некотором смысле, можно сказать, он был на содержании у сего Политковского.
Всё это я теперь более или менее знаю, но к ответу Леонтия Васильевича призывать ни в коем случае не буду, тем более что негодяй Политковский ведь непоправимо мёртв, а он ведь не только преступник, но и свидетель, и единственный, кто мог бы серьёзно уличить Дубельта.
Дубельт мне страх как нужен для поддержания порядка в обширной и не весьма спокойной империи моей. И это как раз та личность, которая в действительности дирижирует пятитысячной армией агентов Третьего отделения.
Выхода нет: так что придётся уж помалкивать мне, до поры до времени, во всяком случае.
Мая 22-го дня.
А Политковский, сей закоренелый негодяй, главарь шайки чиновников-расхитителей, никак не идёт у меня из головы. Да и ясно, что не идёт. И прогнал бы, да не в моих это силах.
Он ведь нанёс страшный урон и военному министерству, и всей империи, и мне лично. И то был, к несчастию, ущерб отнюдь не только финансовый. Плюнул, можно сказать, в душу русскому человеку.
И вот ещё какая мысль сейчас в голову мне пришла, и именно как раз в связи с Политковским.
Говорили у нас прежде: дуракам закон не писан. А у ведь сейчас у нас на самом-то деле несколько иначе – ворам закон не писан.
Так что эту народную мудрость придётся, как видно, переделать.
Мая 23-го дня.
А проклятый Политковский всё является мне. Ухмыляется, подмигивает наглейшим образом и манит, манит за собой.
После этого я просыпаюсь с каким-то отвратительным чувством тошноты и гадливости.
И он не один. За ним вырисовывается в тумане вся шайка его сообщников и пособников.
3
РАСПИСКА
Сим удостоверяю, что обязуюсь войти на паях в число содержателей клуба азартных игр, действующего под эгидою камергера Александра Политковского и собирающегося в его собственных апартаментах.
Причитающийся с моей стороны взнос согласился представить вышеозначенный господин Политковский (я же при случае всю сумму ему непременно верну, что также удостоверяю).
Я согласился присутствовать в числе руководства клуба лишь по одной только причине: дабы прикладывать, в соответствии с опытом службы моей, все силы к тому, чтобы всё в сём приватном клубе соответствовало законам нашим и не выходило бы за пределы благочиния.
Согласие своё даю по настоятельнейшей просьбе камергера Политковского.
Леонтий Дубельт,
генерал от кавалерии,
управляющий Третьим отделением
собственной Его Императорского Величества канцелярии.
Февраля 12-го дня 1849-го года.
Удостоверено титулярным советником Путвинским и коллежским асессором Таракановым.
POST POST SCRIPTUM
В завершение же приведу пример одного лживого документа (таких существует много, и в громадном количестве).
Генерал Дубельт прекрасно понимал, что потомки непременно привяжутся к нему за то, что он имел общие дела с Политковским. И вот что умница Леонтий Васильевич придумал.
Он вёл дневник, как видно, рассчитанный на то, что его когда-нибудь прочтут и даже тиснут в печати.
И вот в этом дневнике появляется следующая запись:
«Февраль 4. Скончался тайный советник Политковский. Он был правителем дел комитета 18 августа 1814 года (это день, когда комитет был основан, и эта дата стала его официальным названием – Ефим Курганов). Все инвалидные капиталы переходили через его руки, и по его кончине обнаружилось, что он растратил более миллиона рублей серебром. Члены комитета, генерал-адъютанты Ушаков, Колзаков, Гербель и другие, должны за это ответствовать, и их имение описано. Бессовестно, безбожно! Бедный государь день и ночь хлопочет и старается, чтобы всё было исправно, а тут люди в таких чинах обманывают его доверенность!»
Обратите внимание, что Дубельт пишет о Политковском как о чужом, мало знакомом ему человеке, и об самой афере пишет чрезвычайно отстранённо, как бы не имея к ней ровно никакого отношения… И при этом сообщает о смерти Политковского 4-го февраля.
Между тем, он в любом случае знал, хотя бы как управляющий Третьим отделением, что Политковский неожиданно скончался первого февраля, буквально перед началом аудиторской проверки. И должен был узнать об этом незамедлительно.
Ошибка, ясное дело, преднамеренная, сделанная с тем, чтобы подчеркнуть, что генерал Дубельт к Политковскому ни отношения, ни интереса не имеет и пользуется лишь слухами, когда говорит о нём.
Естественно, в данном конкретном случае дневнику генерала Дубельта никак верить нельзя. Это совершенно подлинный и вместе с тем ложный документ, я надеюсь, что он никого не сможет ввести в заблуждение. Хитроумный Леонтий Васильевич тут – хочется верить – просчитался.
—//—
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.