Текст книги "Король-Предатель"

Торгаш нервно сглотнул:

– Я, я думал об этом, пророк. Поверь, злоумышлял против ближнего не раз и не два… Проблема, помимо того, что Дорки нынче редко бывает один, усугубляется тем, что невозможно предугадать, как поведут себя гномы, лишившись Вождя. Как ни крути, для рядовых голодранцев Дорки действительно символ. Символ победы, успеха, завоевания стратегических позиций! Ты считаешь, получится объяснить, хм, «черни», – видно было, что Леху неприятно произносить это слово, – что подоплёка триумфа вовсе не достижения и личные качества лидера банды мерзавцев, а продукт тщательного планирования власть имущего? Многие ли продолжат стоять до конца, лишившись веры в главнокомандующего или, тем паче, узнав, за кого на самом деле льют кровь?

Пастырь остановился как вкопанный:

– Про союз с сильными мира сего народ не должен узнать никогда! Пока простодушные граждане верят, что борются за свободу и равенство, большинство будет готово отдать всё, в том числе свою жизнь. Ничто так не мотивирует идти голой жопой на смерть как наивные идеалы, грёзы о светлом будущем и вера в лучшую долю для следующих поколений. Но стоит открыть им глаза, развеять иллюзии и… – последовала недолгая пауза, – о самопожертвовании можно забыть. А в нынешней ситуации без жертвы, множества жертв, обойтись, к сожалению, уже не удастся.

Голос пророка стал мрачней окружающей темноты:

– Слишком глубоко мы втянулись в конфликт, если отступим сейчас – переговоров не будет. Остаётся либо свергнуть Предателя, либо вынудить его пойти на уступки. Пущай хоть и за счёт подставы наших так называемых союзников, законнорожденных то бишь. Себя Маронон-то, уж вряд ли ущемит.

Лех вздрогнул, в очередной раз промокнул платком потный лоб:

– Прости, Дед, но я по-прежнему не понимаю, что же нам тогда делать. Ты говоришь, война должна продолжаться, народ должен верить во всякую чепуху, но как в таком случае обойтись без Дорки с его искренней ненавистью ко всем власть имущим? Чернь молится на него, слепо следует любым его указаниям, ждёт чуда от одного лишь присутствия этого выродка! Как мы сможем…

– Как, как – жопой об верстак! Нужно срочно найти нового лидера! Или создать такового, если найти не получится. Тогда отход старого главаря на вечный покой не превратится в трагедию.

Толстяк выдавил сдавленный смешок, возвёл очи к своду:

– Пастырь, ты хоть понимаешь, насколько невыполнима твоя рекомендация? Где среди этих баранов сыскать того, кто способен подумать хотя бы на шаг-два вперёд?! К тому же чтобы тот был достаточно известен и популярен, дабы за ним шёл народ. Чтобы имел адекватное представление о том, с чем мы столкнулись. Мог воодушевить толпу примером и речью! В конце концов, много ли тех, кто вообще готов противопоставить себя всеми любимому вожаку?!

Теперь пришла очередь усмехнуться пророку:

– Не стоит так уж переоценивать значимость Дорки и недооценивать бедняков. Много, ох много, поверь мне, таких, кто вынужденно присоединился к шайке бандитов, дабы тупо не отбросить копыта от голода. Ещё больше тех, кто того и гляди разочаруется, поняв, что быстрой и уж тем более лёгкой победы над стражами не видать.

Пастырь лихо пнул камешек, попавшийся на пути. Подпрыгивая по неровностям, тот угодил прямёхонько в ручеёк, текущий поодаль. Характерное «бульк» заставило пророка широко улыбнуться:

– Кстати, насчёт качеств, которые ты только что перечислил. Кажется, я знаю одного весьма перспективного гнома, обладающего всеми необходимыми данными.

* * *

– А вы не слушайте лжи, что льётся со всех сторон в уши, но откройте глаза и смотрите! Что видите? Ближнего кровь, целые реки в цвет красный окрашены! Трупы горою лежат меж народом прежде единым! Гляди, брата брат проклинает, и отец с сыном грызутся!

Неужто сообразить не можете, где ложь, а где правда? Неужели радеете сыскать благодать Праотца всеведущего, преступления творя богохульные?! Иль сами себе оправдания ищете?

Снимите повязку предвзятости с очей замутнённых, воспользуйтесь разумом, пропаганде легко столь поддавшимся! Кто враг ваш, кто друг? Вождь, к насилию призывающий, иль миротворец, веры священной придерживающийся? За веру жестоко же и наказанный, беззаконно на муки голодные обречённый.

Не сомневайся во мне маловер, ибо раскаялся я в колодках в тот раз, принёс клятву служения пророку великому! Исчез власть имущий, сгинул законнорожденный! Переродился я заново, в премудрости Пастыря вникши! Яко знаю теперь священную истину, вещаю речи Праотцу угодные! Им свыше через сосуд сего тела народу дарованные!

Чего лепечешь ты, друг, о свободе? Зачем управлять собою даёшь чрез обман? Не за свободу сия война, не за равенство, но за интересы обществу чуждые!

Сказано в писании истинном: «Доступна справедливость будет лишь через любовь!»

Свет извечный да воссияет в душах праведных, что обещаниям льстивым не верят! Сердца чистые, дух ненависти и вражды отринувшие, благословлёнными будьте вовек!

Отриньте сомненья и страхи свои, закону следуйте Мерхилеком изложенному! Защищаетесь, но не атакуйте! За чистую монету призывы к насилию не принимайте! И… и держитесь крепко друг друга, общиною злу противостоя.

Скалозуб обвёл взглядом собравшуюся вокруг него группу гномов. Слово святое распространялось стремительно. Начавшись с просвещения подростка и раненного на всю голову воина, разоблачение бойни во имя псевдосвободы вскоре превратилось в самую настоящую исповедь.

«Раз, два… двенадцать завсегдатаев и четырнадцать новеньких! Поверить не могу, что мои речи производят на них столь глубокое впечатление…»

Вокруг гнома в колодцах возник маленький лагерь. Первым пример подал Торк. Узревший загадочную, одному ему ведомую истину в глазах «Безбородого пророка», прозвище, кстати, прижилось моментально, несостоявшийся дипломат просто притащил всё имеющееся добро и заявил, что отныне его место рядом с избранником Божьим. Скалозуб и Григги не возражали. Первому требовалась защита, второго избавили от необходимости выносить корыто со священным дерьмом.

С едой тоже стало полегче. Помимо внедрения в рацион нового блюда из мяса активно плодящихся крыс, кое оказалось не только вполне себе съедобным, но даже на удивление вкусным, Григги получил возможность надолго отлучаться в дом Хога. Торк же в то время яростно отгонял всех, кто хотя бы косо взглянул в сторону обездвиженного политзаключённого.

Интересующиеся самочувствием раненого товарища гномы стали первыми слушателями нового проповедника, а затем и последователями оного. Волна безудержного энтузиазма после первых побед схлынула, а дежурство у кучи разлагающихся трупов, нехватка еды и ежедневные провокации стражей – всё вместе сделало возможным изменение настроя и взглядов опьянённых ранее кровью мятежников. Народ устал и желал перемирия, а потому речи Скалозуба упали в благодатную почву. Нет, никто не спешил бросать оружия и сдаваться на милость королевским войскам, половина ночующих у колодок приверженцев исправно несли дежурство у баррикад, но сама возможность переговоров со стражами теперь считалась вполне достойной альтернативой невнятной войне.

По его просьбе от колодок наконец-то была отодрана и похоронена голова несчастного старосты. Скалозуб не жалел сил и времени вновь и вновь рассказывая новообретённым товарищам об огромной роли и вкладе Фомлина в благополучие жителей Квартала. Не забывая каждый раз поставить в укор безучастность собравшихся к вершимому у них на глазах преступлению. Намекая о недопустимости подобного малодушия в случае расправы над ним самим.

Сомнительно, чтобы лидерам Сопротивления пришлись по душе зёрна сомнения, щедро возделываемые новым пророком, но было похоже, что Дорки списал того со счетов, а кровожадные фанатики рангом пониже опомнились слишком поздно и избавиться от Скалозуба по-тихому уже не могли. А потому сторонников радикальных идей постепенно становилось чуть меньше, в то время как в рядах последователей Безбородого с каждым днём прибывало.

– Браво, Безбородый. Браво, – послышались ленивые хлопки пухлых ладошек.

Скалозуб чуть шею не вывернул в тщетной попытке обернуться на звук гнусного голоса. Судя по всему, Лех стоял где-то позади колодок во время горячей исповеди законнорожденного, а потому сумел избежать публичного осуждения, кое мстительный проповедник не преминул бы обрушить на заплывшую жиром голову главного пособника Дорки.

– Не стой, сволочь, у меня за спиной! – от раздражения Скалозуб разве, что не рычал, ощущение находящегося сзади невидимого врага давило на нервы.

– Спокойно, мой друг! Поспокойней. Вот он я.

Неспешно переваливаясь с ноги на ногу, бывший торговец вышел вперёд, наконец-то попав в поле зрения взвинченного узника.

– Злобновато ты себя как-то ведёшь для, хм, «миротворца», – Лех ухмыльнулся. – Ну-ну, не надо смотреть на меня так, будто Проявленный явился пред очи твои! Я не враг тебе, Безбородый. Мы все находимся сейчас на одной стороне баррикады…

– На одной стороне говоришь? – Скалозуб презрительно сплюнул, целясь в сапоги толстяка, но, к сожалению, промахнулся. – Может, тоже постоишь тогда рядышком здесь в колодках? Давай, со мной за компанию! Знаешь, оно ведь весьма способствует похуданию.

– Эх, тяжело же с вами двумя… – грустно вздохнул возглавлявший налёт на дом старосты гном.

Чувствуя напряжённость в голосе своего почитателя, Леха медленно обступали верные пророку последователи. К счастью для толстяка, среди них в данный момент отсутствовал Торк, иначе дело вполне могло бы закончиться пролитой кровью.

– Вау-вау! Полегче! Я всего лишь пришёл передать Безбородому небольшое послание, – умиротворяющее поднял вверх руки торговец. – Дед передаёт тебе привет и наилучшие пожелания! Бойл вовсю идёт на поправку, Кларк воспрял духом, догадка про третью силу оказалась верна, – Лех заговорщицки подмигнул своему собеседнику.

На лице заключённого отразилось недоумение, затем неподдельное любопытство. Если это и была какая-то провокация, то весьма изощрённая, что не особо походило на методы Дорки и Леха в отношении жителей Квартала. Со своими не цацкались, а били так, чтобы чужие боялись.

– А что… что насчёт Хиггинса? – сумел, поборов неприязнь, вопросить у стоящего перед собой Скалозуб.

Толстый гном ответил не сразу. Постоял, опустив голову, пожевал губами, наконец, тяжко вздохнул:

– К моему глубочайшему сожалению, добрый старик отправился гостить к Праотцу.

Новоявленный пророк крепко стиснул зубы, до боли сжал кулаки:

– Уходи торговец. Не знаю, о чём ты беседовал с Пастырем и чего тебе надобно от меня, но сейчас прошу – уходи.

* * *

– БЕСИТ!!! Как же меня достали эти грёбаные закулисные игры законнорожденных!

Лех непроизвольно вздрогнул. В такие моменты, как этот, он желал находиться от всеми любимого Вождя как можно дальше. Бывший торгаш с тоской взглянул на входную дверь, тихонько вздохнул. Позавидовал беспечно играющемуся с огромным ножом Норину.

Поймав на себе взгляд толстяка, дурачок широко улыбнулся, скорчил за спиной расхаживающего по комнате Дорки разъярённую гримасу, пародируя гнев главаря, после чего, как ни в чём не бывало, продолжил своё увлекательнейшее занятие по расковыриванию столешницы.

– Задолбало! За-дол-ба-ло. Задо… Нет, я больше так не могу! Не для того мы начинали войну, чтобы потом полгода сидеть, не высовываясь, и ждать непонятного чуда! Тот сукин сын попал в самую точку. Сидим словно крысы в норе. Трусливые, жалкие, вонючие крысы!

Норин снова весьма удачно спародировал Дорки, с самым серьёзным видом бурча себе под нос яростные ругательства. От длительного напряжения Лех нервно хохотнул.

– Смешно?! Тебе смешно, жирная тварь?!

В очередной раз найдя козла отпущения, Дорки набросился на сжавшегося в комочек торговца, изливая потоки ядрёнейшей матерщины. Недоразвитый великан в такт вождю качал из стороны в сторону головой, беззвучно шевеля губами, будто тоже отчитывал провинившегося.

– Дорки. Дорки, хорош. Да прекрати ты уже! – нашёл в себе смелость вставить слабенький писк в короткую паузу между руганью Лех. – Ты же знаешь, я ничего не могу сделать в сложившихся обстоятельствах! Последнее указание от Покровителя мы получили три недели назад, и он совершенно однозначно приказал нам ни при каких обстоятельствах не высовываться!

Торгаш с тихим ужасом осознал свою роковую ошибку, но слова были сказаны, и вернуть их назад не представлялось возможным. Дорки взорвался по новой, ещё пуще прежнего:

– Приказал не высовываться. Приказал. Клянусь руками и бородой, при-ка-зал!!! – в голосе лидера Сопротивления послышались истеричные нотки. – Нам приказал законнорожденный! Лех, очнись, ты хоть понимаешь, за что мы тут боремся, льём свою кровь, умираем? За свободу. За свободу, твою мать, за равенство, а не за указания сраного власть имущего!!! Не, я просто херею. Нам приказал…

В конце концов, Дорки выдохся и немного притих, похоже, впервые задумавшись над абсурдностью ситуации достаточно глубоко. Норин с угрюмым лицом ковырял ножом несчастную поверхность стола, безошибочно уловив настрой своего непререкаемого авторитета.

Лех ёрзал на стуле, будто сидел на иголках, судорожно пытаясь найти выход из опасного положения. К несчастью, вождь черни думал быстрее:

– Я скажу тебе, что мы сделаем, мой толстожопый дружок. Сейчас расскажу… – Дорки наполнил грудь воздухом: – Мы пошлём благодетеля на три буквы! Пускай со своими приказами идёт на хер, слышишь?!!! Драл я в рот эту падлу!!!

Разбушевавшийся гном в сердцах саданул кулаком по стене:

– Всё, с меня хватит. Мы покажем стражам, кто здесь крысы. Устроим резню в ответ на их издевательства! Утопим мразь в их собственной крови!!! В океане нечестивой крови предателей! Возведём гору трупов до самого свода пещер!

В экстазе Дорки широко развёл руки, глядя куда-то в обшарпанный потолок:

– Дадим мерзавцам бой. Сегодня же! Прямо сейчас!

Подхватив восторг вожака, Норин резко вскочил с табуретки и принялся радостно скакать по небольшой комнате:

– Бой! Бой! Бой! – ликовал полоумный детина, размахивая руками над головой.

Пару раз огромный нож здоровяка противно скрипнул, царапая потолок, однако сие, похоже, нисколечко не обеспокоило ни его самого, ни жаждущего сражений нетерпеливого лидера.

Глядя на двух безумцев, Лех всеми силами старался ещё сильней вжаться в стену. Дорки грозно взглянул на торговца, уперев руки в бока:

– Харэ точить лясы, урод! Пора собирать на битву народ! – звучно прорифмовал воодушевившийся вождь. – И передай Зерку, чтобы тотчас явился ко мне! Ты лажанулся во время первого рейда, теперь командовать частью воинства будет он. Я же возглавлю атаку на Верхних вратах!

Отказывающийся верить своим ушам Лех открыл было рот, собираясь привести тысячу и пятьсот аргументов супротив невероятно бредовой затеи, но Дорки и след простыл. Военачальник отправился лично руководить приготовлением к контратаке. Бросив все свои «дела», Норин без промедлений отправился вдогонку за главарём.

Оставшись один, Лех невидящим взглядом шарил по комнате. В отличие от остальных сумасшедших он прекрасно понимал соотношение сил. Без поддержки «сраного власть имущего» у Сопротивления не было ни единого шанса.

Взор сам собою упал на тесак, воткнутый напоследок здоровенным придурком прямо посередине стола.

Глава 20. Свобода, равенство, справедливость

Люди готовы, чтобы немного развлечься, послушать философов, как они слушали бы скрипача или фигляра. Но чтобы поступать так, как советует разумный человек, – никогда. Когда бы ни приходилось делать выбор между разумным и безумцем, человечество всегда без колебаний шло за безумцем. Ибо безумец обращается к самой сущности человека – к его страсти и инстинктам. Философы же обращаются к внешнему и второстепенному – рассудку.

Олдос Хаксли

Глирик пыхтел от нетерпения и натуги, отчаянно сражаясь с верёвкой, опоясывающей штаны. «До чего же поганая работёнка, – в очередной раз подумал про себя бывший охранник, – даже отлить и то так просто нельзя!»

В последний момент сумев справится с непослушным узлом, гном резко сдёрнул штаны, одной рукой задирая низ кольчужной рубахи, а второй пытаясь направить струю подальше от собственных ног.

– Фу-у-ух… – облегчённо выдохнул, удовлетворив нужду, страж-наёмник. Да, именно под таким пафосным званием, Глирик числился нынче на службе у Короля.

После эпохального ограбления чернью богатого Дома, чья охрана входила в его прямые обязанности, всё пошло наперекосяк. По страху и глупости оказав мошенникам помощь вместо противодействия, заперев хозяина Дома в подвале на несколько дней, горе-сторож лишился не только работы, но даже самой возможности податься охранником куда-то ещё.

Промаявшись две недели в пивной и истратив всё свои скудные сбережения, Глирик столкнулся с тяжёлым выбором: тихо подохнуть от голода, попытаться кого-нибудь грабануть, что казалось проблематичным из-за царящей повсюду атмосферы крайнего недоверия, либо пойти волонтёром к борющимся с отчаянными мятежниками стражам.

Возможность вступления в ряды доблестных воинов не сильно манила ленивого гнома, привыкшего бить баклуши, стоя весь день столбом у парадной двери. Устав стражей славился своей строгостью, а отношение к временным сослуживцам обещало быть и того круче.

То, что набор именно временный не вызывало сомнений ни у кого. Даже Глирик, чьи способности думать и анализировать никогда не являлись поводом для родительской гордости, понимал – после подавления бунта большинство, если не все, из поспешно набранных увальней окажутся выкинуты обратно на улицу.

В стражи всегда набирали молодых, здоровых и перспективных ребят, долго и безжалостно обучали, после чего торжественно вооружали топорами и бронёй самого лучшего качества. Неудивительно, что один такой воин мог в честном бою порешать целую шайку обычных наёмников, случись на то надобность. Новобранцев отлично кормили, а выдержавших суровую подготовку вояк обеспечивали всем, что только может пожелать простой гном. Потому иметь на содержании кое-как владеющих дубиной громил, вроде Глирика, было попросту слишком затратно и нерентабельно для королевской казны.

Сам факт того, что Король объявил срочный призыв, свидетельствовал о крайне серьёзном положении дел, ибо, по словам старожилов, такое случалось за всю историю Оплота до сего дня лишь единожды – во время казни Мерхилека и подавления последовавших за ней беспорядков. Свидетелей той смуты в живых уже практически не осталось, но всё-таки то были не столь далёкие, как, к примеру, Роковой день, времена.

Была, конечно, ещё одна потенциальная возможность заработать на кружку пива с грибокартошкой, но Глирик отмёл её сразу. Ходили упорные слухи, что один из законнорожденных, имени никто, разумеется, не называл, собирает под своим крылом всех обездоленных и недовольных политикой власть имущих. Собирает не просто поплакаться и утешить друг дружку, но дабы совместно с бедняками свергнуть Предателя! От одной только мысли, что кому-то в голову могла прийти столь радикальная идея, волосы вставали дыбом.

Свергнуть бессмертного Короля, каковой оставался единственным во всём мире живым существом, пережившим победу отродий над свободными расами?! Пойти против целой армии стражей, которые хоть и оказались не такими уж непобедимыми, как все думали, но по-прежнему являли собой главную силу в Оплоте?! Все шансы остаться без головушки и ради чего? Чтоб поделиться добром с бедняками по чесноку? Глирику было глубоко насрать на нужды Квартала и его голытьбы, а уж в пургу про честное распределение богатств власть имущих он не верил тем паче.

Разделить между всеми, ха, как бы не так! Малая кучка растащит всё ценное и, как обычно, будет «ровнее» всех остальных. Как вообще, могут верить в подобную чушь, ведь всегда все друг друга обманывали, а про равенство и труд за идею любят рассуждать только те, кто не хочет платить за работу?!

А ещё смеялись над Глириком, мол он тупой, не сознаёт перспектив, не видит светлого будущего! Пффф, долбанутые умники, посмотрим какое у вас будет будущее с выпущенными кишками и головой на шесте! А даже если чудовищный план удастся, вспомнит ли новая власть о заслугах безымянных борцов «за правое дело»? Глирик, хоть и не блистал интеллектом, с законнорожденными сталкивался не раз и не два, а посему сильно сомневался в благодарности сильных мира сего.

Таким образом, между голодом, грабежом, временной службой и самоубийством, оказавшийся без работы и хлеба охранник выбрал, как он смел надеяться, самый безопасный и безболезненный вариант. Вот только «мудрец» не учёл одну малость. Что оказался не где-нибудь, а на передовом рубеже кровавого противостояния озлобленной нищеты и профессиональных вояк.

Удостоверившись, что как следует стряхнул свой прибор, Глирик задумчиво глянул вперёд, да так и застыл со спущенными штанами, держа одной рукой естество.

Из смердящей кишки, коя носила названье Нижние ворота, что, кстати, совершенно не отражало сути явления, ибо не было никакого тут низа, да и самих ворот тоже не наблюдалось, так вот, из воняющей за три километра дыры словно муравьи из растревоженного муравейника один за другим выползали одуревшие бунтари. Некоторые аккуратно протискивались бочком справа и слева от жуткой стены, другие же без всякой брезгливости лезли напролом через разлагающееся месиво сваленных тел.

– Тревога! Тревога! Тревога!

Глирик по-прежнему стоял без штанов, непонимающе глядя на несущихся прямо на него голодранцев. Караулившие у баррикад арбалетчики поспешно взводили несущие смерть инструменты. Капитан гарнизона выкрикивал какие-то приказания, но Глирик не улавливал смысла в хаосе звуков, доносившихся отовсюду. Как зачарованный он смотрел на бегущих без всякого порядка, раздетых догола доходяг, всё обмундирование коих состояло из короткого копья да пары сапог. Чего было в избытке у костлявых агрессоров, так это ненависти и безумия в лишённых страха глазах.

– Да они же нажрались грибов… – пробормотал бывший охранник, наконец сбросив оцепенение и поспешно натягивая обратно штаны.

– Стреляйте! Залп, вашу мать!!! – капитан драл глотку как мог.

Последовал ряд характерных щелчков, дюжина не защищённых ничем голых тел по инерции покатилась вперёд.

– Все к баррикадам! Скорее, скорей!!!

Заторможенный мордоворот затянул тугой узел вокруг злосчастных штанов, растерянно оглянулся по сторонам. Несмотря на всю бдительность, нежданная атака черни всё же застала стражей врасплох. К невысокой заградительной линии, гордо названной баррикадой, со всех ног мчались как стражи, так и их оппоненты. Добрая половина профессиональных вояк уже находилась в боевом облачении и сейчас спешила на выручку своим сослуживцам. Те же, кто отдыхал после смены, судорожно напяливали на себя всю имеющуюся броню.

Глирик колебался ровно секунду, после чего развернулся на сто восемьдесят градусов и с озабоченной миной побежал якобы к арсеналу, а на деле, просто подальше от раздавшихся за спиной диких воплей. Первые «голыши», судя по всему, добежали.

– Арбалетчики назад, за строй! Стена, тугодумные отродья, щитов! Да тащите же свои жопы быстрее, бой закончится, пока соберётесь! – Кирчим орал во всю мощь натренированных лёгких.

У заграждений уже вовсю кипел бой, а часть отдыхавших после дежурства солдат ещё только начинала неуклюже влезать в многосоставные доспехи. Взгляд капитана выцепил какого-то идиота, бегущего в противоположную сражению сторону.

– Убью суку, – прошипел командир, но времени бегать за дезертиром у него сейчас не было.

Несмотря на явное превосходство защитников по всем показателям, начиная с преимуществ оборонительной позиции и заканчивая кардинальной разницей в уровне вооружения и брони, яростная атака одурманенных самоубийц нанесла стражам весьма ощутимый ущерб.

Это может показаться смешным, но когда перед вами совершенно голый мужик, размахивающий помимо оружия своими причиндалами, не так просто нанести безжалостный расчётливый удар и быстро убить супостата. Новобранцы оказались совершенно не готовы к тому, что им придётся бить «беззащитных» и для многих подобная нерешительность оказалась фатальной. Ибо голодранцам было срать на сомненья, они шли на смерть и разили всех без пощады. Позади, воспользовавшись внесённой смертниками сумятицей, ровным строем двигался к баррикаде тяжеловооружённый отряд.

– Стрелки, бегом на фланги! Целься в пехоту!

Над левым ухом Кирчима просвистел выпущенный из пращи снаряд, едва не размозжив ему голову. Чернь в очередной раз преподнесла стражам сюрприз, потому как доселе не было ни единого случая использования бедняками метательных орудий или иных приспособлений для убиения на расстоянии. В середине уверенно марширующего воинства один за другим раскручивали нехитрое оружие пращники, с чудовищной силой выпуская в полёт камешки, что с лёгкостью могли превратить кости в месиво, угодив в незащищённую часть тела или лица. Кирчим поглубже натянул на голову шлем.

– Бей предателей! – лидер атакующих, жуткого вида гном с изуродованной многочисленными порезами мордой, самонадеянно стоял в первом ряду, с ярым энтузиазмом тыча копьём в юного стража. – Долой тиранию! За свободу! За равенство!

– Я вам, блять, покажу щас свободу, – Кирчим поплевал на ладони и вытащил из-за пояса свой топор. Подхватил с оружейной стойки первый попавшийся щит, знакомое чувство тяжести в левой руке сразу придало бывалому стражу уверенность. – Хорош одеваться как барышни на свиданье, ваш капитан идёт в бой!!!

– В конце концов, кто-то должен подать пример молодёжи… – уже тише произнёс храбрый воин, повидавший на своём веку не одну кровавую сечу.

Лязг стали, вопли ярости, боли, отчаяния, щелчки арбалетов и свист летящих камней неслись капитану навстречу. Пригнув голову, он мчался вперёд, в самую гущу сражения.

– Держись мужики! – подбодрил Кирчим спины товарищей, что всеми силами упирались под натиском неприятеля. – С нами величие предков! Бей голытьбу!

Страж перед ним пошатнулся, непонимающе посмотрел на кровоточащую грудь, осел на колени. Кирчим рванулся заслонять собой брешь.

– Мочи подлых тварей! Стражи, вам всем хана!!! – голос зачинщика бойни доносился откуда-то справа, но сейчас капитан видел перед собой лишь раззявленную в диком оре морду перелезавшего баррикаду мятежника.

Зарычав, тот со всей силы пнул Кирчима ногой по щиту, пырнул копьём, целясь в открытую часть лица. Поднырнув под укол, капитан распрямился, даже не ударив, а просто пронося топор снизу вверх. Челюсть нападавшего хрустнула, агрессор откинул голову вверх. «Апперкот» не убил, а только шокировал берсеркера, но рука Кирчима уже оказалось в положении для замаха, а удар сверху головушка любителя порычать не пережила.

– Дави гадов! Во славу Сопротивления! – уродец с изрезанной мордой продолжал своё буйство.

Ядро воинства черни медленно, но верно продавливало линию обороны прямо по центру. Капитан с запозданием пожалел, что влез в мясорубку вместо того, чтобы со стороны координировать действия стражей, но азарт битвы оказался сильней благоразумия.

– Погоди резаный, и до тебя сейчас доберусь… – Кирчим с ожесточением забил насмерть ещё одного супостата, урывками поглядывая по сторонам, дабы оценить обстановку.

Прибывающая подмога не позволяла черни прорвать ряды стражей, но капитан понимал, исход битвы колеблется на чаше весов. Желание разделаться с лидером бедняков пришлось всё-таки отложить.

– Сомкнуть щиты! Арбалетчики, готовь залп! По моей команде пехота назад!

Одновременно командовать и сражаться было тяжеловато даже для такого многоопытного вояки, как Кирчим. Лишь в самый последний момент он отразил щитом выпад копья. Совсем ещё юный гном ожесточённо напирал на него.

– Все шаг назад! Правой раз! Правой два! Правой… – остриё копья едва не вошло капитану в самую пасть. По неопытности юноша не сумел рассчитать дистанцию, командира спас и отшаг вкупе с резким отдёргиванием головы на выработанном годами условном рефлексе. Однако перспектива быть насквозь проткнутым каким-то подростком во время раздачи приказов капитана не радовала. – …три! А ты, сука, умри!

Кирчим сделал молниеносный выпад, раскрываясь для атаки сбоку, но зато одним коротким ударом устранив угрозу в лице малолетки. Юнец с проломленным черепом словно подкошенный рухнул под ноги своих сотоварищей. Те равнодушно перешагнули молоденькое тельце, не заметив потери бойца.

– Правой четыре! Пять! Арбалетчики, пли!!!

Сгруппировавшиеся на флангах стрелки дружно выпустили по наступающим залп болтов. Слишком увлёкшись атакой и, по-видимому, уверовав в возможность прорыва, те оказались совершенно открыты с обеих сторон, за что и были жестоко наказаны. Пращники быстро отреагировали на угрозу, запустив в ответ град камней, но может ли простой ремень с камешком сравнится по мощи и точности с убийственным арбалетом? С каждым новым щелчком в рядах нищеты убывало, а строй стражей, наоборот, пополняли наконец-то одевшиеся «барышни».

Гонора в выкриках лидера черни сразу же поубавилось:

– Продолжать наступление! – капитану почудилось, что зов резаного раздался на некотором отдалении от эпицентра сражения. Что ж, крыса всегда убегает прочь первой. – Не трусить! Не отступать! Только вперёд, к победе и славе!

– Храбрец хренов, – Кирчим презрительно сплюнул, тем самый ещё более распалив очередного противника. – Держать строй! Ни шагу назад!

Под непрестанным обстрелом напор черни с каждой секундой ослабевал. Атака голытьбы захлебнулась, а значит, настал черёд стражей переходить в наступление.

– Стражи, по моей команде выпад вперёд! Раз! – капитан рубанул по руке надоевшего ему мужика, что упрямо долбил его щит, словно желал проделать в том дырку. – Во славу предков! За Короля! Не давать пощады изменникам!

И тут, наконец, начала в полной мере сказываться разница в физической и воинской подготовке. Исступление агрессоров улетучивалось вместе с упадком их сил. Выносливость голодных бойцов не шла ни в какое сравнение со стойкостью стражей, тренированных долгой муштрой. Профессиональные воины чужой кровью отрабатывали сейчас своё недешёвое содержание.

– Ать-два! Руби в капусту говно! – Кирчим мог более не раздавать своих указаний, но он вошёл в раж. – Получай, сука, за нашего брата! В память о павших товарищах, убивай!

Сражение превратилось в откровенную бойню, где взрослые мужи избивали наивных детей. Вернее, не избивали, а методично разделывали тела на отдельные составляющие.

– Назад!!! Отступайте придурки!!! – приказ мужественного вождя бедняков донёсся от самых Нижних ворот. – Назад!!!

Дурман окончательно выветрился из глупых голов. Бросая оружие, нищеброды поворачивались спиной к страшным воинам и неслись всей гурьбою в свою родную дыру. С неприкрытым садизмом стражи преследовали их, разя наповал.