Текст книги "Игры в вечность"

10

Лару сонно терла кулачком глаза.

– Ну как ты, Ру?

– Отлично! – она сладко потянулась, вдыхая свежие ароматы цветов и молодой листвы.

Жаль было нарушать ее такое чудесное утро, лучше поговорить о пустяках, о чем-нибудь незначительном, словно ничего не произошло. О чем?

Вдруг захотелось спросить, как там в Иларе, но он удержался. Илар – одна из тех тем, на которую не стоит говорить громко, тем более с утра. Захочет – сама расскажет.

Да и что спрашивать? Она здесь…

* * *

Царь очень хотел выбрать сына.

Он долго колебался, скрипел зубами, бродил, хромая, по берегу туда-сюда, стискивал в кулак побелевшие пальцы. Он готов был разорваться на части, и сам умереть хоть сотню раз, лишь бы не выбирать. Но выбирать было надо.

У царя должен быть наследник…

И он выбрал.

Нет, он все же выбрал Златокудрую.

– Ребенок родится мертвым, – сказал Уршанаби, и царь, бледный как смерть, кивнул.

А Эмеш пообещал ему найти истинного виновника, вернуться сюда, спасти обоих. Царь грустно ухмыльнулся, не слишком-то веря, бросил исподлобья короткий взгляд, стащил с запястья желтый браслет и отдал богу.

– Если сможешь, спаси всех, – сказал он.

Потом кивнул напоследок, подошел к лодке, легко толкнул от берега и, стоя уже по колено в воде, запрыгнул сам. Даже Уршанаби, кажется, опешил – никогда не видел, чтоб это делали так.

Царя ждал Илар.

* * *

– Я хочу с тобой поговорить, – сказал Эмеш, поняв, что не сможет сейчас о пустяках.

– Хорошо, – согласилась Лару.

Сразу поникла, заглянув в лицо.

Они решили уйти подальше от домов, где им никто не сможет помешать. За всю дорогу Лару не проронила ни звука, шла чуть ссутулившись, сжавшись, словно от холода. У зарослей тростника Эмеш жестом предложил остановиться.

Уселись прямо на земле, и долго еще молчали, не глядя друг на друга.

– Ру… – Эмеш сделал глубокий вдох, начинать было сложно, но и тянуть то же. – Ру, ты была на Унхареше той ночью. Мы вместе пошли туда гулять. Расскажи.

Он ожидал взрыв, бурю эмоций, крики, но в ее голосе скользнули только усталость и обреченность. Да уж, столько раз ей приходилось отвечать на этот вопрос.

– Это не я, Сар.

– Я знаю, – он кивнул – расскажи мне правду. Что там было?

Вдруг Эмеш понял, что смотрит прямо в бездонные голубые глаза. Глаза эти искали понимания, поддержки и еще сочувствия. От этого взгляда стало немного не по себе, захотелось отвернуться, уйти. Эмеш моргнул и коснулся ее руки.

– Ру, расскажи мне.

Глаза исчезли под тонкими пальцами, Лару закрыла руками лицо.

– Да, я была там, – голос звучал глухо, отстранено.

– Прости, Ру, я плохо помню, я…

– Сар, я не открывала врат.

– Мы были у врат?

Эмеш затаил дыхание. Лару молчала, опустив голову.

– Не бойся, Сар, ты туда не ходил, – горько усмехнулась она. – Ты пошлялся немного по вершинам и пошел домой, спать. А я…

Он не удержался и облегченно вздохнул.

И все же. Ларушка, что же случилось?

– А тебя зачем туда понесло? – чуть более грубо, чем следовало, спросил он.

– Я просто хотела посмотреть.

Это ж надо! У Эмеша аж челюсть отвисла, просто не было для такого слов. Посмотреть?!

– Посмотреть? Ру, согласись, это не лучшее место для прогулок.

– Я просто хотела посмотреть, – всхлипнула она.

Старый я болван, алкоголик и недорезанная свинья – понял Эмеш со всей отчетливостью, – отпустил Ларушку одну, проспал, считай, конец света.

Вон, как ей плохо сейчас. Да и не ей одной.

Сомненья закрались в душу.

– И что там у врат? Видела кого-нибудь?

Лару уже открыла рот, чтобы ответить, но вдруг вздрогнула и замерла, даже, кажется, дышать перестала. Словно эти слова заставили ее задуматься над тем, над чем она раньше не думала.

– Думузи, – сказала она, – он тоже был там.

Да кого там только не было! – хотел было вздохнуть Эмеш, но понял, Думузи был не просто где-то там, в горах. Он был Там. Рядом.

– Я встретила его у врат, – сказала она, – мы поругались и я ушла. А он остался. Сар, поверь, я не открывала. Они были закрыты, когда я уходила.

Эмеш смотрел ей в глаза и понимал – Лару говорит правду, она просто не умеет так врать. По крайней мере ту часть правды, что знает сама, и это, последнее, пугало больше всего.

– Ты думаешь, это он?

Хотела ответить, но передумала, осеклась.

– Не знаю, Сар. Наверное он бы мог… Но мне не хочется верить, что это он.

– Не хочется верить? Почему? А кто тогда?

– Не знаю кто, и не знаю почему. Просто не хочется, – грустно сказала она. – Думузи он…

Да уж, Думузи. Эмеш фыркнул.

– Он ненормальный. От него не знаешь чего ожидать.

– Он ветер, Сар, – сказала она, словно это все объясняло. – Я никогда не умела с ним ладить. Но то, что сейчас произошло… не знаю… мне страшно.

Еще бы не страшно. Иметь такого врага, как Думузи. Он бы мог…

Или не врага? Не врага. Что у них все-таки за отношения с ветром степей? Ведь они знают друг-друга еще из той, прошлой жизни. Ведь они почти что нашли общий язык в начале, но разругались. И с тех пор, не переставая, грызлись друг с другом. Любовь? Ненависть. Ревность? Что, в конце-то концов?

Как только Лару решили отправить в Илар, Думузи громче всех принялся кричать, что пора уходить. Бросить ее? Что-то не сходилось, что-то мешало. Внутри снова неприятно скребли кошки.

Ларушка хмуро ковыряла песок.

Ладно, ставим кошек, впереди самое сложное.

– Ру, а ты можешь почувствовать демонов? Как далеко?

Она вздрогнула и грустно усмехнулась, словно давно ожидала такого вопроса.

– Могу наверно, но как далеко не знаю. Я ведь жизнь, а они смерть, мы как разные полюса магнитов. Но у меня было не слишком много опыта в этом деле.

– То есть, ты не можешь сказать, где они, и есть ли где-то в этом мире вообще?

– Есть ли вообще? – удивилась она. – Ты думаешь, их нет? Думаешь, это была ложь?

– Не знаю, Ру. А ты?

Она задумалась, и, кажется даже, прислушалась, словно надеясь услышать осторожные шаги, словно надеясь почувствовать мерное дыхание мира, разгадать…

– Не знаю, – сказала она.

– Понятно, – Эмеш вздохнул. – А они тебя?

– Они? Не знаю. Думаю, что они тоже меня могут почувствовать, но даже не представляю на каком расстоянии.

– Понятно…

И что теперь? Ждать? Может, и нет ничего?

Она смотрела в сторону, но казалось, заглядывала внутрь себя.

Впереди шуршала галькой река. И вдруг снова захотелось спросить про Илар. Не успел, не спросил – Лару начала сама.

– Сар, там было так… – она не договорила, запнулась.

Вздрогнул, холодок пробежал по спине.

– Было страшно?

– Нет.

Она покачала головой, и вдруг сами поджались губы, подбородок едва заметно дрогнул. Эмеш протянул руку, притягивая ее к себе. Ларушка, все будет хорошо…

– Нет, Сар, – она послушно прижалась щекой к его груди, – там не страшно. Там пусто. Темно. Одиноко, – не удержалась и всхлипнула. – Илар словно высасывает тебя досуха, медленно, осторожно. Не страшно и не больно, просто чувствуешь, как жизнь уходит, память уходит… все уходит от тебя, и ты превращаешься в тень. Страшно становится потом. Сейчас становится страшно.

Она прижалась всем телом, плечи дрожали.

Женщина, просто женщина. Золотые волосы, голубые бездонные глаза и великая сила жизни – все это ничего не значило. Просто женщина.

* * *

Нет, потом они все же говорили о пустяках. Гуляли вдоль реки, пошли в степь.

Еще недавно бурая, расцвеченная лишь грязно-охристыми пятнами прошлогодней травы, степь рассыпалась вдруг мелкими желтыми звездочками гусиного лука и горицвета, чуть подальше уже виднелись белые пятнышки ветреницы, покачивали головками ирисы, обещая вот-вот распуститься. Где-то вдалеке, среди ошалевших, вылезших разом тюльпанов, бродили овцы.

Пустяки вились один за другим, складываясь в незамысловатый узор, и ни о чем больше не хотелось думать. Все демоны мира не могли этому помешать, Илар сам стал лишь тенью и ушел в небытие.

Двое просто бродили среди весенних цветов, болтая о пустяках.

А когда устав, день укрылся средь костистых хребтов Унхареша, они легли на траву, и еще долго смотрели, как на темном бархате небес загораются огоньки. Серебряный месяц-Кунан вышел полюбоваться на них… что ж, пусть завидует!

11

Да, еще этой ночью у Этаны родился ребенок, мальчик – толстощекий крикливый карапуз. Впрочем, как и у многих – жизнь вернулась в мир дружным криком младенцев.

Едва ли не сутки буйвол не находил себе места, изнывая от ожидания, бегал вокруг дома, слушал стоны жены и рвал на себе волосы – как она там? Почему все никак? Почему кричит? Все пытался заглянуть, хоть одним глазком, но женщины не пускали.

– Родит твоя Тиль, родит, не переживай, – уверяла старая бабка-повитуха, высовывая нос из дверей. – Ослабла конечно, бедняжка, не легко ей, но родит. Сегодня все рожают, прямо не знаешь куда бежать, на всех рук не хватает. Как сговорились… Видать, боги нас пожалели.

Буйволу было плевать на богов. Он хотел, чтоб все, наконец-то, закончилось, чтоб с его Тиль все было хорошо, чтоб ребенок родился, здоровый… Но она все кричала, а он все бегал, вздрагивая от каждого звука, и лишь иногда, в короткие промежутки тишины между схватками, стоял, привалившись спиной к стене, приходя в себя, ожидая. Когда же?!

К утру Тиль затихла, и почти тут же по дому разнесся пронзительный детский плач.

Буйвол кинулся в дом, сметая все на своем пути. Впрочем, сейчас ему уже не мешали.

И вот теперь, когда все закончилось, когда уставшая Тиль и ребенок спали… теперь пьяный вдребезги буйвол тихо сидел на пороге, впрочем, пьяный скорее от счастья и пережитых волнений, чем от вина. Он обнимал Тизкара и радостно бормотал, в который раз, с трудом ворочая языком:

– У меня сын, Тиз! Ты слышишь! У меня сын родился! Я уж надеяться перестал, а глядишь ты! Тиль, моя милая, умница моя, такого сына мне родила… пусть спит сейчас, ей надо, пусть отдыхает… а ты видел какой? А? Ручки у него… а пяточки… нет, ты видел какие пяточки? Маленькие, розовенькие, с пол пальца размером, а ведь пятки! А пальчики… пальчики крошечные-крошечные, и каждый ведь с ноготочком…

Тизкар кивал и улыбался. Видел, конечно, видел. Он тут всю ночь просидел, едва ли не за руку держал измученного ожиданием, нервно огрызающегося буйвола, не давал ему лезть драться с повитухой, этой «старой каргой, которая ничего не смыслит». Ничего, бабка не обижалась, понимала. Он пытался еще буйвола накормить, но безуспешно, буйволу было не до того. Теперь вот вина напился, на радостях-то, довольный… Хорошо ему.

Буйволу хотелось завидовать, для него сейчас есть вещи куда важнее государственных дел.

Тизкар вздохнул. Эх, так и не удалось сегодня поспать, а с утра дел по горло… сейчас наверняка припрутся важные жрецы, Уанна этот – извещать, что боги, видите ли, снова благосклонны, что в мир вернулась жизнь. Будут что-то долго и нудно объяснять…

Видел он эту жизнь, вон, посапывает в колыбельке, слюни пускает. Не хотелось видеть никаких жрецов, не хотелось слушать никакие мудрые речи. Все, что они могли сказать, он прекрасно видел и сам. Остальное…

Так, значит, царю удалось? Он скоро вернется? И все будет по-старому?

Что-то не верилось. Скорее не вернется и не будет.

Хотелось спать, и не хотелось думать ни о чем.

12

Утнапи разбудил непонятный шум с улицы. Он потянулся, зевнул и прислушался. Похоже, перед домом собралась вся деревня, там что-то взволнованно обсуждали, дожидаясь своего учителя.

Черт, не нравится ему все это.

Утнапи быстро оделся и выглянул за дверь.

Все разговоры разом смолкли, и все взгляды обратились к нему, взволнованные, настороженные. Вперед вышел Салиш – хмурый кряжистый великан, с тремя кривыми шишковатыми рогами на лысой макушке. Салиш по праву носил звание вождя керуби, но, несмотря на грозный вид, был мягким и мудрым человеком.

– Учитель, – вождь почтенно склонил голову, – вчера двое рыбаков не вернулись с реки. Мы надеялись, они вернутся на рассвете, но их до сих пор нет. Мы хотим их искать. Ты поможешь?

Пропали рыбаки? Странно. Такого тут не было очень давно, все лодки возвращались в деревню задолго до заката. Утнапи давно уже позаботился о том, чтобы на воде им всегда сопутствовала удача. Несчастья случались, но все же…

Пропали именно сейчас? Не хорошо как-то, может быть простое совпадение, но что-то не очень в это верилось. Тихо заныло внутри.

– Кто пропал?

– Нази и Субах. Они ушли ловить рыбу еще вчера на рассвете, и до сих пор не вернулись. Другие тоже не видели их лодки.

Маленький верткий хитрец Нази и рассудительный увалень Субах, они много лет ходят вместе, знают Могун вдоль и поперек, все быстрины и мели. Не верится, что их просто отнесло течением, и они никак не могут вернуться домой. Случилось что-то странное, если не сказать – страшное. Утнапи терялся в догадках.

– Да, – согласился он, – я помогу вам искать.

Пропавшие рыбачили в правом рукаве Могуна, со стороны пустыни, и это настораживало само по себе. Бехреш опасное место, чего там только не случалось, разные истории ходили. Ловцы песчаных огней часто видели духов, бесплотные тени, идущие, не видя ничего перед собой. Бродячий дух мог пройти сквозь камень, сквозь сухое дерево, сквозь человека, мирно спящего и не подозревающего ни о чем. Такое бывало. Дух не замечал, упрямо шел вперед, глядя вдаль пустыми глазами, а человек надолго терял рассудок…

Но духи не появлялись у реки… или не появлялись пока? Кто знает. Или это не духи? Бехреш – странное место.

А еще эти Спящие демоны с Унхареша. Говорят, это грозит концом света… Неужели, началось?

Слабо верилось, что конец света может начаться с двух пропавших рыбаков из захолустной деревушки. Нет, должно быть не так. Где знамения небесные? Почему не дрожит земля, не разверзаются небеса… где бушующий огонь, или, хотя бы, всемирный потоп?

Субах пропал… Нет, не верится, есть какие-то простые банальные причины… Может быть все еще обойдется.

А демоны эти, какие они из себя? Утнапи задумался. Почему-то представлялась парочка здоровенных рогатых монстров, больше похожих на чертей-переростков. Демоны… Вон, Уршанаби тоже демон, так он не страшный, если конечно не заглядывать ему в глаза, и не рогатый совсем. А илиль, демоны света – так вообще больше похожи на ангелов, херувимы такие… савалар тоже, хоть и темные.

Демоны… Что в них такое?

Илиль и савалар. Главное – и те и другие за гранью добра и зла, как день и ночь, солнце и луна. Демоны – особые силы этого мира, сказал однажды Уршанаби. Они нейтральны. Всегда.

Но как же тогда Спящие? Они – чистая смерть, разрушение… Или нет? Или не так? Или есть что-то еще?

Илиль и савалар, тьма и свет… они на самом деле одно целое, не могут друг без друга. Кто-то говорил даже, что это одни и те же демоны, меняющие форму… кто знает…

Только нейтральность демонов накрепко засела в голове.

Значит, у Спящих должна быть противоположность, другая половина? Такая же сильная, созидающая… Отыскать бы!

Утнапи бродил по берегу реки, думая о своем, и никак не мог сосредоточиться на поиске. А надо было. Что-то не так, что-то подсознательно действовало на нервы, что-то неправильное. Они прочесывали реку вдоль и поперек. Дело шло уже к полудню и солнце начало припекать, когда Утнапи вдруг понял, что его беспокоит – вокруг была тишина, такая, что воздух звенел. Даже собственные шаги казались приглушенными и нереальными, словно сквозь толщу воды.

Вот тебе и знамения небесные!

Утнапи непроизвольно поежился, когда понял.

Ничего, может, просто кажется, столько всего произошло за последнее время. Может, не тишина, может, уляжется само собой? Только укладываться никак не собиралось.

А лодку скоро нашли, далеко вниз по течению, на другом берегу, со стороны Бехреша, и сердце чуяло – неспроста там… Утнапи хмурился, скрипел зубами, но простого объяснения найти не мог, как ни пытался, как ни хотел.

Лодка оказалась пустой.

По всему видно, ее вынесло на берег уже без рыбаков. Лодка ткнулась в песок, сильно накренившись на бок, вокруг никаких следов, лишь любопытный кулик пробежал, заглянул, и скрылся в камышах.

Утнапи стоял над находкой, и ничего не мог придумать. Прыгнули в воду? Утонули? Но как? Почему? Зачем?

– Посмотри, – Салиш подобрал что-то в песке у борта лодки.

Утнапи подошел, пригляделся. На ладони вождя лежала мертвая черная бабочка.

Бабочка? И что? Мало ли их? Салиш хмурился, качая головой, упрямо считая, что что-то не так. Да, наверно он прав, что-то слышал Утнапи про этих бабочек, но вот что и где, вспомнить никак не мог. Он осторожно взял за крылышки двумя пальцами, покрутил, и чуть было не отбросил в сторону, когда понял. Это было не живое существо. То есть живым оно никогда не было. Это не бабочка, а частичка чего-то большого…

Демоны?

Началось?

Эх, Эмеша бы сюда.

13

– Ай! – взвизгнула Лару, когда на нее свалился взъерошенный Утнапи.

Он тут же вскочил на ноги, отряхнулся, тяжело дыша и смущенно извиняясь. Перемещения давались ему нелегко, требовали подготовки и больших затрат сил.

К тому же, он еще не придумал с чего начать. Эмеш сидел рядом, ожидая объяснений. Надо было что-то сказать, и Утнапи глубоко вдохнул, собираясь с мыслями.

– Знаешь, Сар, у нас два рыбака пропали…

– И? – Эмеш выжидающе поднял бровь.

Рыбаки, значит? Ага, ну-ну…

Утнапи нервно теребил ремень, морщил лоб и с трудом подбирал слова.

– Мы нашли пустую лодку, со стороны Бехреша. И еще черную бабочку, – во взгляде Утнапи были разом страх и надежда. Может быть, это всего лишь бабочка? Может этот ничего не значит?

Эмеш хотел было отмахнуться, но вдруг понял, помрачнел, и разом вытянулся, впился в Утнапи взглядом, словно желая что-то особенное в нем разглядеть.

– Черную бабочку? – переспросил он, неожиданно чужим голосом. – Расскажи поподробнее.

Утнапи едва сдержался, чтобы не попятиться.

– Она лежала у лодки, мертвая. Большая, лохматая, с серебристыми точками.

– Ты трогал ее?

– Нет! – поспешно воскликнул Утнапи.

Слишком поспешно и не слишком убедительно. Эмеш встал, подошел, принялся осматривать его, с головы до ног. Он и сам не знал, что точно ищет, но очень надеялся ничего не найти. Какие признаки? Утнапи все-таки не человек, не вполне человек, возможно, это не опасно для него, но кто знает… Мало, что ли, и без этого проблем.

Про этих бабочек Эмеш знал не много, но то, что знал – не оставляло сомнений, время пришло. Демоны на свободе, их больше не нужно искать, они найдут сами.

– Кто еще прикасался к бабочке?

Утнапи молчал, поджав губы.

– Кто еще прикасался к бабочке? – медленно, с нажимом, повторил Эмеш.

Утнапи тяжело сглотнул. Отпираться было бесполезно.

– Двое. Вождь Салиш и еще один рыбак.

Эмеш помрачнел еще больше, нехорошо скрипнул зубами.

– Их нужно убить. Немедленно. Иначе будет поздно.

У Утнапи волосы зашевелились на голове. Такого поворота он не ожидал.

– Как?! – завопил он, протестующее махая руками. – Нет! нельзя!

Эмеш взял его за плечи и хорошенько встряхнул. Это немного привело Утнапи в себя, он замер, обмяк, но в глазах все равно метался ужас.

– Послушай, Ут, это очень серьезно, – медленно начал Эмеш. – Это как вирус. Если коснется тебя – ты заражен… не знаю, сколько времени пройдет, но скоро ты сам погибнешь, превратишься в кучку этих тварей. Ут, их нужно убить раньше и уничтожить тела, сжечь.

– Нет, – Утнапи уже шептал, а не кричал, на крики не осталось сил. – Нельзя. Они же люди. Нужно как-то по-другому. Неужели ничего нельзя сделать? Может, ты ошибаешься? Может, это просто бабочка?

Как бы хотелось ошибаться! Хотелось, чтоб все было не так. Найти дугой выход. Но другого выхода Эмеш не знал. Знал только – если тянуть, то будет хуже. Нельзя тянуть. Он не знал, сколько времени у них в запасе, не важно! Нужно действовать сейчас. Ему самому вовсе не нравились такие меры, но рисковать целой деревней, оставляя жизнь двоим, он не хотел. Что делать? Никогда в жизни еще не приходилось принимать таких решений. Словно все это не с ним… Почему он?

– Нельзя. Это одно из проявлений Спящих, Ут, ты же сам знаешь.

Эмеш говорил тихо, и голос его звучал спокойно, ровно, хотя и давалось это с огромным трудом. Было страшно. Даже испарина выступила на лбу. Только паниковать нельзя, никак, нужно что-то делать, и делать быстро. Спокойно надо.

– Я не знаю другого способа, – медленно говорил он, – но если медлить, то пострадают другие.

Утнапи затравленно смотрел на него и тяжело дышал.

– Не надо, пожалуйста, я никогда не смогу… – просил он, понимая, что спорить все равно бесполезно.

Надо что-то делать. Если тянуть – только хуже.

– Я могу сделать это, – Эмеш невесело усмехнулся, собирая последние силы. – А ты потом, если хочешь, свалишь все на злобного и коварного чужака. Ты не виноват.

– Сар, не надо…

Утнапи был поражен до глубины души.

– Ут, не спорь со мной, – Эмеш старался говорить настолько жестко и строго, насколько мог. – Так надо. Где сейчас эта твоя бабочка? Мне надо на нее посмотреть, чтоб уж наверняка.

– Я оставил ее у лодки, – тихо произнес Утнапи.

– Хорошо, идем.

Слава богу, Утнапи додумался не тащить ее с собой, и уж тем более в деревню. Мало ли, кто бы там захотел посмотреть на бабочку вблизи, потрогать…

– Идем.

– Сар, – голос откуда-то сзади.

Эмеш обернулся, и увидел испуганную, бледную Лару.

– Пойдем, – разбираться времени не было, потом как-нибудь… взял Лару за руку. Еще мгновение, и они уже стояли на берегу реки.

– Показывай, – потребовал он.

Бабочка лежала на песке, накрытая керамической плошкой. Утнапи осторожно приподнял, зачерпнул бабочку вместе с песком.

– Вот.

Эмеш аккуратно взял плошку из его дрожащих рук. Да, это действительно та самая бабочка. Аж мороз по коже. Похоже, та. Это то, чего он боялся… Предвестники бури…

Вот оно, значит, как. Искали-искали, и вот нашли. Значит, демоны все же не сказка, и теперь…

– Что это? – Лару пыталась заглянуть через плечо.

Бабочка вдруг шевельнула усиками. Или показалось? Нет, не показалось – лапки дернулись, чуть встрепенулись крылья.

– Ру, назад! – невероятного усилия стоило не выронить плошку, не отбросить подальше, – Ру, уходи! Ты сейчас разбудишь ее!

В руках сонно ворочалась смерть. Лару зажала обеими руками рот, чтобы не закричать, кинулась прочь. Бабочка дернулась еще разок и затихла.

Эмеш с облегчением вздохнул, аккуратно поставил плошку на землю, накрыл сверху тяжелым камнем – теперь не сбежит! Златокудрую, пожалуй, стоит держать подальше, в ней слишком много жизни, черные твари это чуют. Слишком опасные твари.

Подумал, зарыл плошку поглубже в песок, обернулся к Утнапи.

– Покажи мне тех, кто брал в руки бабочку.

Утнапи попятился, прекрасно поняв.

– Нет, Сар, я не могу.

– Хватит, Ут! – Эмеш зло зашипел, – если ничего не сделать пострадают все. Давай.

– Но так нельзя! Пожалуйста, не делай этого.

– Если ты не покажешь, я перебью здесь всех до одного. Для верности. Включая тебя.

Эмеш повернулся к Утнапи спиной и сделал пару шагов. Это подействовало.

– Хорошо, – выдохнул Утнапи, – я покажу.

А ты сможешь убивать настоящих людей, Сар, когда придет время?

Он сможет, конечно сможет. Все же люди не слишком настоящие, их игрушечные человечки…

Набрав воздуху в грудь и зажмурив глаза, он сможет сделать это. Быстро и безболезненно. Он, конечно, их сначала усыпит, как больную собаку, а потом огнем. Гуманно.

Надо сжечь тело, иначе демоны встанут.

Надо. Вот они, перед ним. Он сделает это. Быстро. И безболезненно, да… это он уже говорил… Просто… Нет, это если открыть глаза – быстро и просто, с закрытыми – еще надо попасть. Руки дрожат. Его мутит, еще немного и вывернет наизнанку. Но он сможет. Пусть не сразу… От этого становилось совсем уж не хорошо.

Вот сейчас…

Нужно убить и сжечь. Они еще живые, только спят. Нужно убить. Только никак не удается, его трясет. Все кажется – они сейчас проснуться, кричать будут. Еще немного, и он сдохнет тут сам, никогда не предполагал, что это так сложно.

Утнапи молча стоял рядом, смотрел, и серое лицо каменело все больше, на нем застыли решимость и ужас, да – то и другое сразу.

– Отойди, я сам, – вдруг холодно сказал он, и Эмеш с трудом узнал изменившийся голос.

Утнапи глубоко вздохнул, и без всякой божественной силы, просто, по-человечески, взял нож, подошел и недрогнувшей рукой полоснул по горлу. У ключицы, где проходит артерия – быстрая смерть. Потом другого. Нет, керуби даже не проснулись. Кровь вокруг…

– Теперь сожги тела. Сможешь?

От такого голоса Эмеш вздрогнул. Потом с трудом кивнул, чувствуя, как темнеет в глазах. Теперь да, сможет. Уже мертвые, неуклюже лежащие у ног тела, сжечь отчего-то легко, хотелось поскорее покончить с этим и забыть, не видеть…

Не думать об этом, забыть и больше никогда не вспоминать. Сделать свое дело, повернуться, уйти. Потом брести долго и почти бесцельно, а наткнувшись на реку сбросить одежду, искупаться…

Эмеш ожесточенно тер кожу, надеясь смыть с рук чужую смерть. Долго. Тщетно. Потом устал. Лежал на берегу, приходя в себя. Солнце лениво клонилось к закату.

Только в темноте, задворками, пробрался в деревню, – смотреть людям в глаза не хотелось.

Утнапи сидел, забившись в угол своей хижины, отвернувшись, словно надеялся спрятаться от самого себя. Все такой же бледный, с вытянувшимся лицом. Утнапи… как же он?

А ведь не первый раз он так ножом по горлу, вдруг понял Эмеш. Или по крайней мере не первый раз убивает. Кто бы мог подумать, добрый, мягкий, тихий Утнапи, который так заботился о своих кривоногих монстрах. Он смог.

Эмеш подошел, тронул его за плечо.

– Ну, как ты?

Утнапи дернулся, словно прикосновение обожгло. Мотнул головой.

– Ут…

Постоял. Что было толку, лучше не трогать его сейчас. Да уж, нелегко ему далось…

– Где Лару? – спросил Эмеш.

Кивнул куда-то в сторону.