Текст книги "Класс коррекции"
Автор книги: Екатерина Мурашова
Жанр: Детская проза, Детские книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Глава 14
Между гаражами лежало три черных пластиковых мешка с мусором. Кошки или собаки порылись в них, съели все достойное и рассыпали объедки. В оттепель объедки подгнили и теперь отвратительно воняли.
– Пошли, что ли, в другое место? – нерешительно предложил я, оглядываясь на Юру с его костылями.
– Ништяк! – сказал Пашка.
– Интересно, почему они не дошли до помойки? – философски спросил Юра, имея в виду хозяев мешков.
– А куда? – спросил Мишаня, который мусора, может, и не видел, но запах почувствовал прекрасно.
Витька с уснувшей в кенгурушнике Милкой промолчали. Видно было, что на отбросы им наплевать.
Впрочем, другого со всех сторон закрытого места в окрестностях не было, и мы решили объедки игнорировать.
Потом все посмотрели на меня. Я театрально простер руку и указал на Юрку. Мы с ним заранее договорились, что объяснять все собравшимся будет он сам. В конце концов, это его мир. Юрка открыл рот, но сказать ничего не успел.
– Ага! Тут они, точно! – послышался слегка удивленный голос. – И паралитик здесь!
Вслед за худощавым незнакомым мальчишкой в щель между гаражами протиснулись Дима Димура и Толя Табаков по кличке Шакал Табаки.
– Ну, чего у вас тут? – хмуро сказал Дима. Видно было, что из-за непонятности ситуации он чувствует себя не слишком уверенно и поэтому злится. – Давайте сюда!
– Что давать, Дима? – спросил я. – Мы просто разговариваем.
– Чего ты гонишь? Чего ты мне гонишь-то?! – мигом взъярился Дима. – За лохов, что ли, нас держишь?! Кто сюда просто разговаривать пойдет?!
– Ну, точно! Чего они, Дима?! Не уважают, наверное, – подначивал главаря Табаки.
Их было трое. Нас – пятеро, не считая Милки. Но… У Витьки на руках младенец (то, что она девчонка, не в счет. Дерется Витька лучше меня). Мишаня в сумерках почти слепой. Если ему разбить очки или просто стукнуть башкой об стенку гаража, неизвестно, что с ним потом станет. Может, он вообще навсегда ослепнет и оглохнет. Про Юру с его костылями и вовсе говорить нечего.
Мы с Пашкой шагнули вперед. Дима Димура улыбнулся довольной, поганой улыбкой. Теперь ему все было ясно.
– Паша, дай мне руку! – четко сказал Юра за моей спиной.
– Чего?! – вытаращился Пашка, для которого, как и для Димы, все наконец стало яснее ясного.
Я схватил Пашку за рукав и не глядя протянул вторую руку назад. Кто-то, кажется, Мишаня, уцепился за мои мокрые от волнения пальцы. Краем глаза я успел заметить, как Юрка, пытаясь встать, обнял Витьку за плечи, а Табаки, что-то почувствовав, прыгнул вперед. Все исчезло.
Глава 15
В этот раз земляники на поляне почти не было. Наверное, Юрка всю съел. Я сильно потянул себя за волосы, чтобы заглушить головную боль и унять дрожь в руках.
– Но мы можем что-нибудь сделать? Чтобы сейчас вернуться? – в третий раз спросил я у Юрки.
– Нет, – терпеливо ответил Юрка. Тоже в третий раз.
Я зарычал от ярости.
– Почему, блин, не сработало?! Ведь мы же держались за руки!
– Я не уверен. Может быть, и сработало, – спокойно сказал Юрка.
– Как это?! Где же они тогда? Почему их здесь нет?
– Ну, они могли и не хотеть оставаться с нами…
– И как же нам теперь их найти?
– Не знаю. А ты уверен, что надо искать?
– Объясни! Я ничего не понимаю. Мне кажется, что мы кинули Пашку и остальных, и они сейчас там… Из-за нас, между прочим. Если ты не объяснишь, я сейчас просто задохнусь от злости…
– Я думаю, что все сработало как надо, просто мы с тобой хотели остаться вместе – и остались, а они… ну, хотели чего-нибудь другого.
– Не знаю… – я покачал головой. – Мне кажется, что уж Пашка-то наверняка хотел остаться с тобой…
– Откуда ты знаешь? Может быть, чего-нибудь другого он хотел сильнее… Интересно, что подумали эти… Димура и другие… когда мы исчезли…
– Да уж, куда интереснее! Вот вернемся, встретимся с Димой и… повеселимся, одним словом… – все-таки Юрка, несмотря на весь свой ум, бывает наивным, как младенец. Но, с другой стороны, откуда ж ему знать-то…
– А чего им надо от нас было? Ты понял? – живо заинтересовался Юра.
– Да они и сами не поняли, – объяснил я. – Просто Димура еще в тот раз смекнул, что происходит что-то такое, чего он не знает, ну и завелся… Ему же немного надо. Не стоило нам к гаражам идти, я не подумал…
– Нет, ну что-то же они думали? Рассуждали как-то? Может, про наркотики? Ты сам в тот раз говорил…
– Да пойми ты, Юрка… – я попробовал представить себе рассуждающего Димуру, и мне стало досадно и смешно одновременно. – Отморозки вроде Димуры вообще думать не умеют. У них, ну… что-то вроде инстинктов, как у зверей. Территория, жратва, мое, не мое, кто сильнее меня, кто слабее… Если я чего-то не знаю, значит, здесь моя слабость, и я должен выяснить, что там, и стать сильнее… Если это считается «думать», тогда где-то так Дима и думал. А Табаки и другие его шестерки… Они просто за его спиной… ну, развлекаются, что ли…
– Мне кажется, ты упрощаешь, – важно заявил Юрка.
– Пускай, – мне было не до отвлеченных рассуждений. Вернемся, встретимся с Димурой нос к носу, тогда и будем решать, как он там думает и о чем. – Чего сейчас-то делать будем? Вернуться, ты говоришь, мы не можем. Значит, стоит пока считать, что ты прав и они все где-то здесь. Тогда вопрос: как их найти?
– А стоит искать? – невинно спросил Юрка. Я разозлился.
– А как же иначе?! Они же ни черта не понимают, куда их занесло, и что будет, и все такое…
– Да? – переспросил Юрка, как будто знал что-то такое, что мне даже и объяснять бесполезно. – Ну, и куда же они, по-твоему, пойдут?
Мне так захотелось стукнуть его по шее, что я едва сдержался. Я подышал, немного успокоился и начал рассуждать.
– Витька осядет там, где есть еда для Милки. Это может быть и город, и ферма какая-нибудь, Витьке в общем-то все равно. Следовательно, наткнуться на нее можно только случайно. Пашка, скорее всего, будет метаться из стороны в сторону, и логика его передвижений для нас тоже непостижима, ибо логики у Пашки нет в принципе. А вот Мишаня… Он вообще-то пацан бойкий и даже задиристый. Научился отбиваться за много лет. И если предположить, что он сейчас нормально видит и слышит, то…
– То он тут же отправится на поиски приключений, – улыбаясь, закончил за меня Юрка. – А приключения у нас где? Приключения у нас в замке, там, где заколдованная принцесса. Следовательно…
– Следовательно, топаем по направлению к замку.
Как только появилась хоть какая-то определенность, настроение у меня сразу улучшилось. Я даже насвистывать начал, шагая по знакомой уже тропинке. Вскоре потянуло дымком.
– В «Трех ковбоях», небось, обед готовят, – мечтательно протянул я, чувствуя, как собираются во рту слюни. – Знаешь, Юрка, надо бы в кабачок заглянуть. Вдруг там кого из наших видели. Ты поспрашивай, а я в кустах посижу, чтобы у них там… ну, опять каких-нибудь катаклизмов не случилось.
Запах дыма становился все явственнее и все меньше походил на запах обеденной похлебки и жареной дичи. Я перестал насвистывать и непроизвольно ускорил шаг. Юрка почти бежал рядом. Молча.
На поляне перед кабачком росла очень зеленая трава. А в ней были такие темные холмики, как будто очень большой крот нарыл себе ходов. Ни один из холмиков не шевелился. Сам кабачок уцелел, но где-то рядом или внутри что-то сгорело, потому что над крышей поднимался голубоватый дымок. Дверь висела на одной петле, а изнутри слышались звуки заевшей пластинки:
Трое черных коней, три ножа, три нага…
Трое черных коней, три ножа, три нага…
Ножей, судя по первому взгляду, было значительно больше, наганов не наблюдалось совсем, а вот коней было всего двое: уже знакомая нам рыжая кобыла и темно-гнедой жеребец спокойно паслись на окраине лужайки, как будто ничего не произошло. Сорока, увидев нас, истошно застрекотала с верхушки ели. Я вздрогнул, а Юрка спросил севшим голосом:
– Может, им помочь?
– Это вряд ли, – сказал я и шагнул вперед.
Поднимаясь на крыльцо, я боялся увидеть рыжую девушку. Почему-то очень легко было представить себе, что она лежит на дощатом чисто вымытом полу, а ее волосы, как разлившаяся оранжевая краска…
Внутри все было перевернуто, будто кто-то тщательно создавал декорации к вестерну или мушкетерскому фильму, разрубал столы, ломал стулья, бил посуду и все такое. Только чудом уцелевший проигрыватель с заевшей пластинкой в картину не вписывался. Я пальцем остановил пластинку и огляделся. Девушки нигде не было. Зато вокруг, вперемешку с черепками и обломками мебели, валялось очень много всякого оружия – кинжалы, шпаги, пистолеты, дубинки, что-то вроде электрошокера и вообще неизвестные мне, но очень злобные на вид штучки. Куда делись хозяева всего этого богатства, оставалось совершенно непонятным. Или они все здесь разоружились, а потом вышли на поляну и поубивали друг друга взглядами? В крышку единственного оставшегося на ногах стола был воткнут красивый меч. Его лезвие отливало голубым, а на рукояти и гарде сплетались золотые узоры. Моя рука сама, словно обладая отдельной волей, потянулась к мечу.
– Ишь какой! – присвистнул Юрка за моей спиной. – Как в легенде про короля Артура…
– Ага! – мне было трудно говорить, как будто в горло залезла толстая черная мышь и теперь там шевелится. – А Артур – кто? Я или ты?
– Я почему-то думаю, что ты, – сказал Юрка.
– Пошли отсюда! – сказал я. – Здесь никого нет.
– Ты его не возьмешь?! И вообще ничего?
– Нет!
– Но почему?!
Теперь я уже ни в чем не сомневался и ничего не хотел. Разве что сунуть два пальца в глотку и выгнать наружу копошащуюся там мышь.
– Где-то тут должны быть седла, – сказал я. – Ты умеешь седлать коней?
Лошади неторопливым шагом шли по обочине шоссе. Юрка владел ситуацией идеально, а моя кобыла все время норовила остановиться и поесть придорожные кусты иван-чая. Я хотел направить ее поближе к середине дороги, но Юрка объяснил, что на асфальте подковы быстро сбиваются и лошадь может захромать.
– Почему ты не взял меч? Или пистолет? Или еще что-нибудь? – настойчиво спросил Юрка.
– Потому, что я сто раз об этом читал.
– Читал?! – удивился Юрка. – При чем тут – читал?
У Юрки за поясом пистолет, за голенищем высоких ортопедических ботинок – кинжал. Интересно, умеет ли он стрелять? Очень смешно, если забыть о людях-холмиках. До чего же хорошо, что с нами не было Пашки. И других. Если уж Юрка, образец миролюбия, вооружился…
Но я ничего не мог ему объяснить.
– Помнишь: если в первом акте на стене висит ружье, то в последнем оно обязательно должно выстрелить…
– Не помню! Ерунда! У нас сейчас многие люди имеют оружие, но не все же из него людей убивают. У моего папы тоже газовый пистолет есть.
Несмотря на седло, я по-прежнему сползал на правый бок. И медленно зевал. День был в самом разгаре, но мне почему-то очень хотелось спать. Я подумал, что это, наверное, такая защитная реакция: мозги отключаются, чтобы не перегреться.
Мы наткнулись на них к вечеру. Совершенно случайно. И если бы не Юрка, я бы прошел мимо. Он все-таки здесь старожил и лучше ориентируется. Хотя о таком он меня не предупреждал. А мне бы такое и в голову не пришло. Ведь мы с Юркой всегда оставались такими же, как были. Потом уже вспомнил его давние и показавшиеся мне загадочными слова: «Меня-то ты точно узнаешь…»
У Пашки были невероятно мохнатые ресницы и маленькая аккуратная челочка. Тень от ресниц ложилась на круглые щеки. Пашка сидел в саду за столом и ел бублик с маком. На столе перед ним стояла кружка с горячим молоком и блюдечко с малиной. Лет Пашке было приблизительно пять, ну, может быть, пять с половиной.
Витька находилась тут же. Она сидела в плетеном гамаке и раскачивалась, отталкиваясь от земли ногой в лакированной туфельке. Рядом, под яблоней, стояла коляска, занавешенная от мух кружевной салфеткой. В коляске, должно быть, спала Милка.
Мы с Юрой притаились в кустах акации и почему-то избегали глядеть друг на друга.
Высокая полная женщина, похожая на сдобную булку, спустилась с крыльца, слегка переваливаясь сбоку на бок, подошла к столу. Ласково взъерошила Пашкину челочку.
– Ну что, Пашенька, – певуче спросила она. – Подлить еще молочка?
– Не хочу-у молочка! Хочу моложеного! – капризным басом отвечал Пашка.
– Завтра с утра купим. Обязательно. Самое большое мороженое для моего Пашеньки. А сейчас молочка попей. Ну давай, поросеночек мой розовый, давай… За папу, за маму… Викочка, а ты малинки-то поела? Бубличка не хочешь еще?
– Поела, спасибо, – откликнулась Витька и разгладила оборки на розовом платье. – А Милу не пора еще кормить? Я могу сама…
– Да что ты, Викочка, детонька! – умилилась женщина. – Я сама ее покормлю, как проснется. А ты пойди с девочками в саду поиграй или вон мультики по телевизору посмотри…
– Может, я посуду помою?
– Ах ты, моя умница! – женщина отошла от нахмурившегося Пашки и обняла поднявшуюся ей навстречу девочку. – Как же мне с тобой повезло! Ни у кого такой дочки нет! Чтоб и умница, и красавица, и по дому помощница…
– Какая ж я красавица? – удивленно спросила Витька. – Я ж урод…
– Да что ты говоришь такое! – женщина возмущенно всплеснула руками. – Как у тебя язык-то повернулся! Красавица ты моя! Фигурка тоненькая, глазки зеленые, ясные, волосики пушистые…
Витька, опустив голову, ковырялась в песке носком туфли.
– Пойдем! – я потянул Юрку за рукав. – Пошли отсюда!
Юрка пожал плечами, но сопротивляться не стал. Уже потом, на пыльной проселочной дороге, спросил: «Почему?» Я не сумел объяснить словами. Но без слов знал точно. Смотреть на Пашку и Витьку было… неудобно, что ли? Все равно как подглядывать за тем, как женщины раздеваются, или еще что-то в этом роде. В общем – не нужно этого, и все! Так я Юрке и сказал. Он кивнул и больше ничего не спрашивал. Что выбрал для себя Мишаня, мы с Юркой так и не узнали. Да я, если честно, уже и не хотел знать. Достаточно мне было всего.
Ни Димуры, ни Табаки за гаражами не было. И вообще никого не было, кроме нас с Юркой. Он поднял свои костыли и сказал:
– Эксперимент не удался.
– Эксперименты на людях запрещены, – ответил я.
–Теоретически – да, – возразил Юрка. – А практически – ого-го!
– А мне плевать! – сказал я и пошел домой.
Вечером мне позвонил Юра. (Откуда только телефон узнал? Я ему не давал, а он не спрашивал.) Сказал, что Пашка дома и ничего не помнит.
– Злится? – спросил я.
– Нет, – Юрка рассмеялся в телефонную трубку. – Он думает, что это какой-то наркотик. Ему понравилось, говорит, что здорово тащился, хотя и не запомнил ничего.
– Еще бы! – сказал я и вспомнил Пашкины ресницы. Почему я раньше их не замечал?
Глава 16
На следующий день в школе Мишаня посматривал на меня как-то странно, но ничего не спросил и не сказал. Я тоже не напрашивался. Витька подошла и тихо сказала:
– Я не знаю, что это и как. Но все равно – спасибо. А Митьку туда – можно?
Я сразу понял, что она все помнит. Как и я сам. На секунду мне очень захотелось рассказать Витьке про меч и черные холмики у кабачка «Три ковбоя». Я удержался, конечно. Витьке своих проблем хватает.
– Понимаешь, Витька, все очень сложно… – сказал я.
– Понимаю, – кивнула Витька и отошла.
А рядом со мной возник Митька. Он явно хотел что-то сказать или сделать, но, как обычно, не находил слов. Я попробовал ему помочь:
– Хочешь набить мне морду?
Митька отрицательно помотал головой.
– Хочешь узнать, о чем мы с Витькой разговаривали?
Митька неуверенно кивнул.
– Прости, я не могу тебе сказать. Витька сама расскажет, если захочет. Но ничего плохого я ей не сделаю. Не бойся. Да и не получится. Витька сильнее нас обоих. Не физически сильнее, а по-другому. Понимаешь?
– Я не боюсь, – наконец выговорил Митька. – Она рассказала мне. А потом – смеялась. Я не знаю, как ты… Я – могу?
– Что можешь, Митька? Попасть туда?
– Нет, – Митька снова отчаянно замотал кудлатой головой. – Для нее – это? Ты знаешь, Витька не смеется. Никогда. А тут… Я хочу для нее… Я тебе – все…
– Я понял, Митька, – серьезно кивнул я. – Ты готов отдать что угодно, лишь бы еще раз услышать Витькин смех. Потому что Витька никогда не смеется. Но я не знаю…
Митька смотрел на меня глазами умоляющей собаки. Мне хотелось провалиться сквозь землю или хотя бы – завыть.
Чтобы этого не делать, я стал вспоминать – и действительно – не вспомнил ни одного раза, чтобы Витька смеялась. Иногда она улыбается. Кривовато и редко. Раньше я на это не обращал внимания, и только теперь, когда Митька сказал… Впрочем, это как раз понятно, потому что для меня Витька – просто девчонка, одноклассница, а для Митьки… для Митьки – вся жизнь. И на какую-то короткую секунду я вдруг позавидовал несчастному дебилу Митьке. Ему хоть понятно, для чего жить и что делать…
Дни ползли, как троллейбусы по широкому проспекту во время осеннего дождя – одинокие, мокрые, расплывчатые.
Юрка прилежно учился и помогал Пашке. У Пашки стали лучше оценки, а в глазах немного рассеялась муть. Однажды на перемене я видел у него в руках книжку. Все учителя говорили, что у Пашки прогресс и хвалили Юру. Юра смеялся, кланялся и, как конферансье в сторону артиста, вытягивал руку в направлении Пашки. Пашка надувался от гордости, хрустел и переливался разными красками, как пакетик из-под чипсов.
Иногда на переменах к Юре приходил со своего этажа маленький «ашка» Вадик. О чем-то они с ним шептались, чем-то обменивались, катались на коляске и вообще – дружили. Вадиковой учительнице эта дружба явно не нравилась, поэтому она норовила Вадика выследить, изловить и утянуть обратно, к своим. Мне казалось, что сама она против Юры ничего не имеет, но опасается неодобрения спонсора – Вадикова отца.
Милкина мать так и не вернулась. Девчонки старались помочь Витьке, говорят, даже Стеша однажды сидела с Милкой и делала все правильно и хорошо. Но ночью все равно надо было ее укачивать и поить. Витька ночью утешала Милку, днем училась – и стала похожа на тень. Митька нервничал и все чаще где-то раздобывал выпивку. Один раз Пантелей его избил, чтоб прекратил, но это не помогло. Потом Витька сказала Пантелею, чтоб Митьку не трогал, и он подчинился.
Мать взяла еще один офис для уборки и купила мне на развале теплую куртку. Куртка оказалась больше на два размера, и я внутри нее мог разворачиваться, убирать руки и по-всякому шевелиться, но мать этому только радовалась – на дольше хватит. Маринка сказала, что я в этой куртке, как в тумбочке. Я неожиданно разозлился, сам не понимая, почему. Какое мне дело до того, что думает Маринка по поводу моей одежды?!
Однажды на улице ко мне подошел Шакал Табаки. Я остановился и смотрел на него, а он – на меня. Сначала я подумал, что он хочет драться, а Дима Димура и остальные где-то рядом (одному Табаки меня не одолеть никогда), и обрадовался, что Юры рядом нету. Потом понял, что Табаки один. Он молчал минуты три, потом повернулся и пошел прочь. Он шел медленно и загребал ногами снежную кашу. Я хотел его окликнуть, но передумал, потому что не знал, что ему сказать.
Таракана выписали из больницы, и он как с цепи сорвался. И был-то не особенно психически уравновешенный, а теперь… Все учителя от него просто стонали и начинали урок обычно с того, что выгоняли Таракана из класса (хотя это, кажется, запрещено, потому что если с Тараканом во время урока что-то случится, то учитель за это по закону отвечает). Таракан из школы не уходил, слонялся по этажам, курил в туалетах. Рано или поздно его находил кто-нибудь из учителей или служащих и возвращал на урок. Отдохнув пять минут, он снова начинал борзеть. Я попытался поговорить с ним, но у него глаза сделались белые, и он полез на меня с кулаками. Драться с ним я не стал, но спустя пару дней спросил у Пантелея, не возьмет ли он Таракана в свой «бизнес», ведь голова-то у Таракана варит очень хорошо (для нашего класса, конечно), а в школе ему явно делать нечего, по крайней мере сейчас.
– Мне психи не нужны! – коротко ответил Пантелей.
Географ Сергей Анатольевич продолжал «бороться» за наш класс, и, поскольку все «обнажения» уже засыпало снегом, устроил-таки нам экскурсию в музей почвоведения имени Докучаева. На экскурсию явились пять человек: Маринка (она влюблена в географа), Ленка со Стешей (он очень просил их прийти, а Ленка не умеет людям отказывать), Игорь Овсянников (ему просто нечего было делать) и я (мне тоже нравился географ, но не так, как Маринке, конечно). Юрка хотел поехать с нами, но на метро туда не добраться, а в троллейбус в часы пик ни с коляской, ни с костылями не влезть. Впрочем, экскурсия была очень скучная, хотя Сергей Анатольевич очень волновался и старался рассказывать интересно. Чтобы его подбодрить, я изображал интерес и задавал вопросы по теме. В конце Ленка с Маринкой подучили Стешу, и она поклонилась и сказала своим удивительным голосом:
– Благодарим вас за доставленное удовольствие!
Географ покраснел и смешался. Сказал:
– Ты шутишь, Стефания! (как будто Стеша умеет шутить!)
Но мне показалось, что Стеше и правда понравилось. Она любит слушать, когда кто-нибудь плавно говорит «об умном». А уж что она сама при этом думает и понимает, это никому неизвестно.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
