Текст книги "Класс коррекции"
Автор книги: Екатерина Мурашова
Жанр: Детская проза, Детские книги
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Глава 17
Спустя еще пару недель Юрка пришел в школу на костылях, страшно возбужденный, и еще перед уроком пытался отвести меня в сторону и о чем-то заговорить. Я делал вид, что его не понимаю, и быстро решал на подоконнике домашние задачи по геометрии. Рядом со мной стояли Ленка, Игорь и Ванька и прилежно переписывали и перерисовывали в свои тетради все, что я изображал. Весь урок Юрка сверлил взглядом мой затылок. Иногда мне казалось, что у меня даже волосы колышутся. Ванька получил за мои задачи жирную тройку и был очень доволен, так как теперь его, скорее всего, аттестуют по геометрии в триместре. Я тоже за него порадовался. На перемене я хотел сбежать, но Юра со своими костылями попросту перегородил мне проход.
Оттеснив меня в угол, Юра бросил на пол ранец и прошипел:
– Я Мишаню видел!!!
– Я тоже, – примирительно сказал я. – Много раз. И сейчас увижу, если ты немного подвинешься.
– Ты ни черта не понимаешь! – Юра всплеснул руками и чуть не упал. Я шагнул вперед, чтобы его поддержать, но он отмахнулся от меня и судорожно вцепился в свои костыли. – Я видел его там!
– Ага! – я сориентировался на удивление быстро. – То есть он научился попадать в твой параллельный мир без тебя?
– Точно! – Юру прямо-таки трясло от какого-то непонятного мне чувства.
– И что же он там делает? Он тебя видел? Узнал?
– Он играл в футбол, – честно начал вспоминать Юра. – Потом купался в пруду. Потом ел мороженое. Потом лежал на берегу и караулил таких маленьких птичек…
– Ладно, ладно, – оборвал я Юрку. – Вы разговаривали?
– Нет, я… Я отчего-то не решился к нему подойти. Я подумал: вдруг ему будет неприятно? Как ты считаешь…
– Я считаю, что все нормально, – твердо сказал я. – Ты не ходишь, Мишаня не видит, не слышит. Вы оба там оттягиваетесь. Все нормально. Ничего плохого. В следующий раз вполне можете пообщаться.
– А ты? – тихо спросил Юра.
– Я – нет! – я старался придать своему голосу увесистую железобетонность. – Ты помнишь, какой там кавардак вокруг меня начинается? Я, знаешь ли, вовсе не уверен, что они там, на полянке, все понарошку умерли. Кому это надо?!
– Но почему, Антон, почему?! – воскликнул Юра. Глаза его, как всегда, когда он нервничал, засветились голубыми фонариками.
– Откуда я знаю? – я пожал плечами как мог безразличнее. В самом деле, что мне какие-то там параллельные миры, горы трупов, заколдованные принцессы и мечи короля Артура! У меня и здесь интересных дел невпроворот… Обмануть таким образом можно было бы разве что Милку…
– Зачем ты врешь, Антон? – с горечью спросил Юра.
– Отвяжись, пожалуйста! – я сдерживался из последних сил. – Я, честно, ничего против тебя не имею, но… Отправляйся в свой край вечной весны, лопай там свою землянику, а меня оставь в покое!
– Антон, так нельзя! Ты не можешь… – закричал Юра.
Проходящие мимо старшеклассницы удивленно оглянулись на нас и прямо-таки впились взглядами в Юрины костыли.
Я хотел было ответить, но понял, что не успеваю. Бросив портфель к ногам Юры, я ссыпался вниз по лестнице и, едва не сбив с ног охранника, вылетел на улицу. Морозный серый декабрьский воздух показался мне вкусным, как кока-кола.
Столовая в нашей школе огромная и холодная, как утонувший Титаник. В ней две общих раздачи и два буфета – для школьников и для педагогов. И, наверное, пятьдесят или даже сто столиков. На столиках лежат клетчатые пластиковые салфеточки и стоят сухие букеты в стаканчиках, которые изготовили малыши-«ашки» на уроках эстетики и дизайна. Где-то высоко-высоко над головой висят и гудят голубые лампы дневного света.
Я сидел за столиком и ел пирожок с компотом. Прямо передо мной на стене красовалась картина, на которой мальчик и девочка со странными улыбками запускают куда-то вдаль огромную модель самолета. Даль была написана голубой краской и почему-то состояла из дымящих труб.
– Можно? – рядом со мной остановилась Маринка, поставила на стол свекольный салат с котлетой и тарелочку с полоской и чаем.
– Садись, – сказал я. – Места не купленные.
Маринка молча села на стул и насупилась. Потом начала ковырять что-то на лбу.
– Оставь прыщи в покое, – посоветовал я. – Ешь свою свеклу. От нее цвет лица улучшается.
– Дурак ты, Антонов, – сказала Маринка. – Дурак и уши холодные.
– Возможно, – согласился я и на всякий случай потрогал ухо. Ухо и вправду было ледяным.
– Вон, смотри, сзади сидят Клавдия с географом. И говорят, конечно, о нас, – у Маринки был поразительно острый слух.
Стоя у доски, она легко разбирала подсказки с последней парты. Я прислушался, но ничего, кроме «бу-бу-бу» на два голоса, не услышал. Осторожно оглянулся. Клавдия Николаевна ела такой же салат, как у Маринки. Географ хлебал щи. В этот момент в двери с шумом вбежали малыши, «ашки» или «бэшки» (для них накрывали завтраки на отдельных, сдвинутых по четыре, столах, а родители отдельно платили за дополнительное питание), и я вообще перестал что-либо слышать.
– …Слышал, что Виталика Тараканова собираются исключить. Куда же он пойдет? Говорил и с директором, и с завучем по внеклассной работе. Мне кажется, что они просто подсмеиваются надо мной…
– Вам, безусловно, кажется. Иногда ирония бывает просто защитной реакцией. Тараканов, скорее всего, действительно окажется на улице, потом в криминале. Тогда им займется милиция. Но мы должны, обязаны охранить от него тех ребят, которые могут и хоть сколько-то хотят учиться. Когда ничего другого сделать нельзя…
– Но почему же нельзя?! Клавдия Николаевна! Это же ваш класс, ваши дети, вы знаете их лучше других. Неужели в двенадцать, в тринадцать, пусть даже в четырнадцать лет – все безнадежно? Я не верю!
– И правильно делаете. Как только поверите окончательно, не сможете работать в школе. Кстати, я давно хотела спросить: что вас вообще сюда привело?
– Куда? В школу? Мой отец – геолог-полевик. Я окончил педагогический институт, я… хочу учить детей, открывать для них чудесную планету, на которой мы все вместе живем… Черт! Когда я произношу это вслух, мне кажется, что я говорю чепуху…
– Господи, Сергей Анатольевич! Мне уже страшно подумать, сколько мне лет! У меня двадцать семь лет педагогического стажа! Я вроде бы уже все видела, и вот гадаю: что еще должно произойти в нашей стране, чтобы у нас наконец перевелись идеалисты? Почему вы не пошли по стопам отца? Ну, это – «под крылом самолета о чем-то поет…», «милая моя, солнышко лесное…» – и все такое… Школа пройдется по вам, как асфальтовый каток, и… И вы уже не сможете пользоваться розовыми очками…
– Геологоразведка в нашей стране почти умерла. К тому же мне нравится общаться с людьми, а не только с камнями. Я люблю детей… Ну вот, опять! Клавдия Николаевна! Почему обычные, хорошие слова часто звучат… как-то нелепо…
– Не берите в голову, как говорят современные дети. Оставайтесь таким, какой вы есть, пока хватит сил и желания.
– И все-таки… эти дети… Администрация школы ведет себя так, как будто бы их уже списали со счетов… как брак или я не знаю, что… Но ведь они же остаются детьми! Живыми, чувствующими!
– Послушайте меня внимательно, Сергей Анатольевич! – Клавдия Николаевна напустила на себя серьезный, даже суровый вид. – Администрация делает все от нее зависящее, чтобы этим детям помочь, хотя зачастую им помочь просто невозможно. Школа не может изменить мир, который существует за ее пределами. Какое, по вашему, место уготовано в этом мире Ване Горохову, Паше Зорину, Игорю Овсянникову, Виталию Тараканову?.. Я уж не говорю про особые случаи – Миша Штекман, Юра Мальков, Стеша Пархоменко… Не перебивайте меня! Мы разработали для класса коррекции особые программы, учителя преподают там в условиях, приближенных к боевым (да вы и сами это знаете), мы научили их читать, писать и считать, но поймите, мы не можем изменить их судьбу! А если говорить конкретно про седьмой «Е» класс, то мы вместе с директором под свою ответственность второй год держим и обучаем там ребенка, который вообще не числится ни в каких документах! Если эта ситуация вскроется, неприятностей у всех будет море…
– О чем, о ком вы говорите, Клавдия Николаевна?!
– О Виктории Слуцкой.
– Я думал, что она сестра Мити. Они всегда держатся вместе и, кажется, вместе живут… Но…
– Если бы! Я даже не уверена, что Виктория – это ее настоящее имя. Слуцкий, как вы понимаете, фамилия Мити. Она появилась из ниоткуда полтора года назад и стала ходить на уроки. Никто точно не знает, сколько ей лет. Судя по всему, до появления у нас она едва закончила два-три класса…
– Но как же… А ее семья?.. Кто-то, наверное, ее ищет…
– У Виктории (если, конечно, она действительно Виктория) нет семьи, и ее никто не ищет. Мы проверяли. До знакомства с Митей она вроде бы два года ездила по стране с дальнобойщиками. Где и с кем жила до этого – не говорит. Мы просили ее не приходить, пытались не пускать в школу, узнать что-то через комиссию по делам несовершеннолетних, но Виктория и Митя исчезали оба, а спустя какое-то время опять появлялись на уроках. Собрали специальный полуподпольный педсовет: что делать? Все педагоги подтвердили: Виктория ведет себя на уроках очень хорошо, действительно хочет учиться, положительно влияет на Митю. Решили: пусть будет, как есть. Хотели отправить ее в четвертый класс, но она упорно ходила вместе с Митей в шестой. Сейчас она почти догнала класс, по успеваемости ее вполне можно переводить дальше, но никто не знает, как быть с документами. А по Мите плачет спецшкола, потому что с нормальной программой, даже в классе коррекции, он не справляется… Но все знают, что он туда ни при каких обстоятельствах не пойдет, а Виктория в этом случае просто перестанет учиться и снова выйдет на панель. Вам все еще кажется, что все так просто?
– Но почему?!
– Школа – всего лишь слепок с общества в целом. Неужели вы не видите разделения «на классы» всего нашего мира? Бедные и богатые. Удачливые и неудачники. Умные и глупые…
Учительницы «ашек» и «бэшек» собрали своих накормленных подопечных в два тихо гудящих роя и повели к выходу из столовой. К покинутым столикам тут же осторожно приблизились несколько малышей из «Д» и «Е» классов.
Я отвернулся, но тут же услышал громкий вопрос географа:
– Что они делают?
Наша классная отвечала тихо. Малыши так же тихо доедали «ашный» салат и прятали по карманам почти нетронутые булочки и пирожные.
Младшеклассникам из малообеспеченных семей в нашей школе дают талоны на бесплатные завтраки. Мне, в первом и во втором классе, тоже давали. В третьем я почему-то от этих талонов отказался. Сейчас уже не помню, почему. Наверное, завтраки были совсем невкусными, или дразнил кто-то. Большим бесплатных талонов не дают. Видимо, считается, что, подрастая, детеныши сами могут добыть себе еду. По закону джунглей.
И, конечно, эти бесплатные завтраки ни в какое сравнение не идут с теми, которыми кормят по спецзаказу родителей-спонсоров гимназические классы.
Не знаю, как уж там Клавдия все эти тонкости объясняла географу. Да и неинтересно совсем.
– Антон! – географ стоял, заложив руки в карманы и слегка наклонив голову.
Его коричневые глаза умно поблескивали, и он явно настроился на разговор. Меня замутило, как бывает, когда уже начал что-то есть и вдруг понял, что оно несвежее.
– Антон, ты знаешь, как появилась в вашем классе Виктория?
– Витька? Знаю. Она познакомилась с Митькой, когда сбежала от своего шофера, и они вместе собирали хабарики для бомжей.
– Хабарики?
– Ну да, окурки. Бомжи вытрясают из них табак и набивают новые папиросы. Или так докуривают. Стакан окурков стоил тогда три рубля. Сейчас – не знаю, может, подорожало. Витька с Митькой так зарабатывали и познакомились. Потом… ну, понравились друг другу. Витьке жить было негде, и Митька позвал ее к себе.
– А родители Мити?!
– Из родителей там только тетя Нина, а она… Ну, в общем, ей все равно. Их там и так то ли пятеро, то ли шестеро детей, Витьку и не заметил никто. К тому же она кашу варить умеет и прибирается иногда.
– А что значит «сбежала от шофера»?
– До Митьки она с дальнобойщиками ездила. Шофер один… она говорит, он ее полюбил… ну, как дочку, понимаете? Книжки ей детские читал, кукол покупал и… страдал очень, что так… сами понимаете, домой-то он ее никак не мог привести… У него ж семья. Витьке его жалко стало, она и сбежала, чтоб он не мучился…
– А как же… А как же это все получилось?!
– Вначале-то? Да это я толком и не знаю. Витька не очень-то всем рассказывает, а у Митьки, сами знаете, не спросишь. Вроде бы родители ее потерялись где-то давно, то ли спились, то ли в тюрьме. Она жила со старшей сестрой, училась, а потом сестра вышла замуж, родила ребенка и что-то у них там… В общем, она сказала Витьке: уходи. Витька и ушла. У них там рядом трасса была…
– Какой ужас! Нет, какой ужас! – Сергей Анатольевич переступил с ноги на ногу, наклонил голову сначала в одну, потом в другую сторону и любопытно блеснул глазами. Меня замутило сильнее.
– Это все, что вы хотели узнать? – вежливо спросил я.
Географ растерянно кивнул.
Глава 18
На асфальтовой площадке перед гимназией стоял большой красный автобус. Высоко в окнах виднелись мягкие пустые кресла в белых чехлах. Над асфальтом и пустым футбольным полем мела поземка. За колесом автобуса пряталась от школьников тощая полосатая кошка. Автобус уютно пах теплом и бензином. У его дверей галдела небольшая кучка малышей-гимназистов во главе с учительницей. Несколько сопровождающих родителей стояли поодаль. Мы с Пашкой и Ванькой остановились возле выхода из гимназии и ждали, пока Юра как следует вденется в свои костыли, чтобы идти домой. И что бы нам выйти минут на десять пораньше или попозже?
Именно в этот момент к Юре подбежал его дружок, «ашка» Вадик.
– А мы в Эрмитаж едем! На экскурсию! И по городу! – подпрыгивая на месте, сообщил он. – Вон автобус стоит!
– Здорово! – завистливо вздохнул Юрка. – Везет вам! Я бы тоже хотел на экскурсию на автобусе поехать. Я в Эрмитаже всего один раз был, маленький, и ничего не помню. Сам понимаешь, мне с моими костылями…
– Коляску взять, и никаких делов, – пробурчал Пашка. – Свободно. О чем разговор. В метро. А там – с ветерком.
– Да, пожалуй… – вздохнул Юра.
Вадик жевал палец от кожаной перчатки и о чем-то сосредоточенно думал. Потом еще раз подпрыгнул и закричал:
– Юра! Я придумал! Ты поедешь сейчас, с нами. У нас в автобусе пустых мест полно! Галя Борзова и Стасик Никитин собирались ехать, но заболели. И еще сегодня у Саши Голисаевой живот заболел. Поехали с нами, Юра! Так здорово! Я сейчас у Марины Николаевны спрошу! – он сорвался с места и побежал к автобусу, крича на бегу. – Марина Николаевна! Марина Николаевна! Можно вместо Саши мой друг Юра поедет? Он сам не может, а у нас – автобус! Ведь можно, да? Юра, иди сюда!… Марина Николаевна, вы подождите! Он ходит, только медленно, потому что на костылях…
Марина Николаевна растерянно переводила взгляд с подпрыгивающего Вадика на Юру, с Юры на Пашку, с Пашки на малышей, с малышей на родителей. Лицо ее медленно заливалось краской. Прежде чем я успел его остановить, Юрка решительно заковылял к автобусу. Видно было, что ему действительно хочется поехать на эту чертову экскурсию.
– Здравствуйте, Марина Николаевна! – вежливо поздоровался Юрка. – Вадик говорит, что у вас есть пустые места, потому что кто-то не смог поехать. Это правда?
– Чего я, вру, что ли?! – насупился Вадик.
– Э-э… Мнэ-э… – промямлила Марина Николаевна.
– Простите? – Юрка вместе с костылями изобразил светский поклон. Одна из мамаш прикрыла рот рукой в замшевой перчатке. Другая с ужасом смотрела на медленно приближающегося Пашку.
– Прости, мальчик, – Марина Николаевна наконец пришла в себя. – Тебя Юрой зовут, да? Понимаешь, Юра, Вадик, он маленький, он все не так понял. Эта экскурсия, она ведь платная, понимаешь? Родители сдавали деньги…
– Понимаю, конечно, – кивнул Юра. – А сколько стоит эта экскурсия?
– Семьдесят рублей, – влез Вадик, который уже перестал прыгать и улыбаться и становился серьезнее с каждой секундой.
– У меня только пятьдесят, – сказал Юра и обернулся к нам с Пашкой. – Антон, у тебя есть деньги?
Я вытащил из кармана пятнадцать рублей, все, что у меня было, и молча протянул их Юре. Мне очень хотелось уйти и не видеть того, что будет дальше. Но уйти я почему-то не мог.
– Пяти рублей не хватает, – Юра изобразил самую обаятельную из своих улыбок. – Но вы ведь, Марина Николаевна, поверите мне в долг? Я обязательно верну.
«Ашка» Вадик приподнял куртку и вынул из кармана школьного пиджачка несколько скомканных десятирублевок и горсть мелочи.
– Вот, теперь точно хватит! – гордо сказал он.
– Но это невозможно! – вскрикнула Марина Николаевна.
– Почему? – в три голоса спросили Юрка, Вадик и Пашка. Я, естественно, промолчал.
– Экскурсия рассчитана на семи-восьмилетних детей…
– А у меня задержка в развитии, – усмехнулся Юрка. Кажется, он тоже наконец все понял.
Но Вадик сдаваться не собирался.
– Пусть он поедет, Мария Николаевна! – крикнул он. – Это нечестно! У нас пустые места! И деньги он заплатил! Пусть он поедет!
– Вадик! – одна из мамаш решила вмешаться, подошла ближе и мягко обняла малыша за плечи. – Успокойся! Папе не понравилось бы твое поведение. Пойдем в автобус. Юра посетит Эрмитаж в другой раз, со своим классом, со своими друзьями…
– Я – Юрин друг! – ловко уворачиваясь от объятий, возразил Вадик.
– Простите, но наш класс не возят на экскурсии, – зачем-то сказал я.
И чего я вечно лезу, куда меня не просят?!
– И правильно делают! – нервически огрызнулась другая мамаша, опасливо глядя на нас. – Дети, в автобус! Скорее!
– Да пошли вы все знаете куда! – громко сказал Пашка, до которого тоже что-то дошло. – Идем, Юрка. Сейчас возьмем дома коляску и поедем в этот долбанный… как его… Эрмитаж – вот!
– Юра! – крикнул Вадик, в голосе которого уже звенели близкие слезы. – Я тоже с вами поеду. Я не хочу с ними! Я буду твою коляску катить! – и прежде, чем учительница успела его удержать, он быстро перебежал к нам и остановился между Пашкой и Юрой.
Немая сцена.
– Зина! Гарик! – позвал Вадик несколько секунд спустя, видимо, своих друзей. Сам он выглядел принявшим решение и уже совершенно успокоившимся. – Пошли с нами! Так интереснее! Вы на метро сами ездили?
Толстый, неуклюжий Гарик и тоненькая, бледная Зина переглянулись, взялись за руки и в наступившей тишине пересекли нейтральную полосу. Учительница качнулась вперед.
– Безобразие! – высказалась нервная мамаша.
– Вадик! Я тоже с вами! – выкрикнул совсем маленький «ашка» с хулиганским, обезьяньим личиком, вырвался из рук собственной родительницы, весело подпрыгивая, подбежал ко мне и цепко ухватился за полу моей огромной куртки. – Я с тобой буду, ладно? – лукаво глядя на меня снизу вверх, попросил он.
– Даниил! Немедленно вернись! – заголосила лишившаяся ребенка мамаша.
– Чего это у вас тут происходит, а? – сзади, незаметно для нас, подошли Маринка, Ванька и Митька с Витькой.
– Ты его чего, усыновить решил? – спросила Маринка, оглядывая вцепившегося в меня малыша.
– Нет, мы тут на экскурсию в Эрмитаж собираемся, – разъяснил ситуацию Юра. – Прямо сейчас. Кто с нами?
– Мы не можем, – сразу же отказалась Витька.
– А я, пожалуй, пойду, – пожала плечами Маринка. – Все равно делать нечего.
Родители о чем-то оживленно совещались с учительницей. Еще один малыш под шумок перебежал к нам и спрятался за объемного Гарика в надежде, что его не заметят.
Марина Николаевна приблизилась нерешительно, как через линию фронта.
– Юра! И вы, ребята! Вы же понимаете, мы вовсе не хотим кого-нибудь из вас обидеть. Но есть правила… Я лично совершенно не против… Но родители детей…
– Я без Юры никуда не поеду! – решительно пискнул Вадик из под Юриной руки.
– Ладно! – решилась Марина Николаевна. – Пусть Юра едет. Под мою ответственность. Хотя… мне это может… Но вы же не понимаете… Но пусть остальные сразу же… Разойдитесь! Я понятно выражаюсь?!
– Абсолютно понятно! – я нагнул голову и по возможности щелкнул разбитыми кроссовками. – Седьмой «Е» – р-разойдись! Гимназисты – в автобус! Пашка, загружай Юрку!
Вадик восторженно взвизгнул и снова запрыгал, как расковавшаяся блоха.
Учительница вздохнула и неуверенно улыбнулась мне. Мамаши за ее спиной что-то глухо бормотали.
Глава 19
После Нового года стало так холодно, что весь мир вокруг замерз и тихо потрескивал. В школе у нас, разумеется, топили, но огромные коридоры, залы и лестницы никак не нагревались. За урок большому классу из тридцати человек удавалось «надышать» тепло, но за перемену все снова выхолаживалось. Наш класс коррекции и был-то маленький, да еще грипп, так что мы все время мерзли.
Однажды, после урока русского, я проходил мимо Юриной парты, и он потянул меня за рукав свитера. Я остановился. Юрка смотрел на меня снизу вверх, а Пашка с другой стороны парты наоборот – сверху вниз, и взгляд его не обещал ничего хорошего.
– Хочешь погреться? – почти заискивая, спросил Юра.
Я сразу понял, о чем он, и зло рассмеялся.
– Думаешь, земляника снова поспела? – спросил я. – Так у меня на нее аллергия. Или скучно без приключений?
– Чего это? – спросил Пашка, внимательно прислушивающийся к моим словам.
– Не злись, Антон, – сказал Юрка. – Я вправду не понимаю.
– Я думал, – честно сказал я. В конце концов, Юрка ни в чем не виноват и ничего мне плохого не сделал. – Я решил так: это для тех, кто в наш мир не вписался, но и гадостей никаких особых не сделал. Что-то вроде передержки, ну, гостиницы такой для собак и кошек. Комфортабельная такая гостиница с земляникой и фонтаном. И нечего тут злиться. Понимаешь?
– А ты?
– Я с этой стороны. Мой меч – здесь. Поэтому, когда я оказываюсь там, начинаются… ну, возмущения всякие…
Юрка долго молчал. Пашка почему-то тоже. Я начал медленно, не поворачиваясь, пятиться назад. Когда до двери оставалась пара шагов, Юрка разомкнул слипшиеся губы и спросил:
– Ты уже нашел здесь свой меч, Антон? Здесь ты его взял?
Я знал, что когда-нибудь он задаст мне этот вопрос. Знал еще до того, как Юрка появился в нашем классе. Про костыли, параллельный мир, землянику и черные холмики не догадывался, конечно, а вот про вопрос знал наверняка.
И ответа у меня на него не было.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
