Текст книги "Бред сивого кобеля"

– Хорошо. – Она испытала облегчение. Ей давно уже хотелось позвонить Ниночке, увидеться с ней, но было боязно. А теперь уж некуда деваться.

– Алло, Ниночка, это я…

– Господи, ну слава богу! Я уж тебя с собаками ищу!

– Знаю, вот тут одна ищейка уже сидит…

– Никита? Тебя Никита нашел. Так быстро? Туська, родненькая, мне так тебя не хватает! Ну что с тобой, неужели ты…

– Ниночка, я сегодня после работы к вам приеду, ладно?

– Ну конечно, конечно, буду тебя ждать, только не обмани! – В голосе свекрови слышалась мольба.

– Нет, я приеду, только…

– Никого не будет, не бойся.

– Спасибо вам.

– Ну слава богу! – заметил Никита. – Слушай, это редкость, чтобы свекровь с невесткой так дружили… Тусь, а ты чего малахольная какая-то стала, а?

– Малахольная? Может, ты прав…

Трунов появился лишь во второй половине дня.

– Привет, сотруднички! Ждете, маетесь? Да, доложу я вам, други мои: хуже родственничков ничего еще не придумано! Это ж с каким дерьмом приходится возиться! Мне казалось, меня уж ничем не удивишь… Фу! Ну да ничего, наше дело правое, победа будет за нами! Представляете, эта баба начала мне нашептывать, что Светка моя мужиков к себе водила… Но не на того напала! Я ей сказал: «Конечно, водила, потому как женщина красивая, теперь водить не будет, потому как замуж вышла. А у вас, гражданочка, совсем совести нет». Но я тоже хорош, нашел с кем о совести разговаривать… Верите, всю жизнь в уголовном розыске проработал, а перед этой гадиной дураком себя чувствую… Ничего в ней человеческого не осталось. И бабьего тоже. А ведь была, наверное, хорошенькая. Фу, фу! Кабы не ремонт, дня бы там не выдержал! А тебе, Наташ, спасибо, что со Светкой познакомила. А то бы баба золотая пропала, да и я бы болтался как говно в проруби!

– Но они все же притихли? – полюбопытствовала Туся.

– А як же ж! Это она с добрыми намерениями, так сказать, на Светку глаза мне открывала. Они сейчас консультируются, как им быть в такой неприятной ситуации. Меня, пока я не прописан и не расписан, можно с милицией выселить, но они ж понимают, что это ссать против ветра… Ну, клиенты были?

– Ни одного, – ответил за Тусю Игорь.

– Ладно, гуляйте, я тут пока посижу покумекаю… Идите-идите! До завтра!

– Видать, у шефа серьезные какие-то дела наклевываются, – сказал уже в коридоре Игорь. – Он когда всех выпроваживает, значит, обшарит сейчас весь офис на предмет жучков, а потом у него будет какой-нибудь сильно конфиденциальный клиент, о котором даже нам знать не положено.

– А может, он просто выспаться хочет? – улыбнулась Туся. – Думаю, в коммуналке, да с любимой женщиной, он не очень-то…

– Да, Наталь Дмитна, что значит умная женщина! – восхищенно хлопнул в ладоши Игорь. – Точно! Если б секретный клиент, он не стал бы с нами разговоры разговаривать про злодеев-родственников, а сразу попросил бы удалиться! Ну надо ж, во дает, старик!

Глава пятая

Когда не веришь ни в спасение,

Ни в светлый рай, ни в ада тьму,

Все слаще слов произнесение

Неважно, в сущности, кому…

Из песен Б.Абарова

Эйфория снежного московского вечера давно сменилась непрекращающейся серой тоской. Опускались руки, работа не шла, все казалось бессмысленным. Короче, жизнь утратила вкус, запахи и краски. Не может быть, что это из-за бабы. Ерунда, просто я старею, и это как раз первый признак старости. Кризис… Я не пережил пресловутого кризиса среднего возраста, вот он теперь с большим опозданием ко мне и подобрался. А может, хорошо, что ее нет, а то кисло бы ей сейчас пришлось со мной таким… А может я таким и не был бы, будь она здесь? Она улыбалась бы мне, смеялась этим чудным смехом, спала бы рядом и говорила со мной… по-русски. Ах, какое, оказывается, блаженство говорить по-русски! Совсем, совсем не надо напрягаться… Хотя молодежь говорит на каком-то малопонятном языке, и все же, все же… Какое мне дело до молодежного сленга? Он и в Бразилии есть, и во Франции и тоже мало понятен людям моего возраста. Конечно, я неплохо знаю португальский, да и французский тоже, но всех тонкостей, всех нюансов все равно не улавливаю. А там… Что это? Пресловутая ностальгия? Старость? Или все-таки совсем уж диковинная штука – любовь? Неужто все, что о ней насочиняли, не красивая сказочка, а реальность и надо было дожить до пятидесяти восьми лет, чтобы в этом убедиться? Первый раз я влюбился в девочку, когда мне было лет семь. Кажется, ее звали Маша. Да, Маша Либерман из параллельного второго класса, потому что в первом мы еще учились отдельно от девчонок. Значит, мне было уже восемь. Смешно, но я помню эту Машу… Черненькая, стриженая, курносенькая, она носила форму с кружевным воротником-стоечкой. Такой воротничок был почему-то только у нее. Или я просто не замечал у других девчонок? Нет, в нашем классе точно у всех были отложные воротники. Бред сивого мерина! Нашел что вспомнить. Но я вовсе не мерин… И мне нужна эта женщина. Угораздило же втюриться в жену собственного сына… Это мне в наказание за отсутствие любви. Но разве я виноват, что так поздно встретил ее? Но лучше поздно, чем никогда… Хотя кому лучше? Я ведь этой любовью столько дров наломал. Разбил жизнь ей, сыну, да и Ниночке тоже навредил… Черт, что это со мной? Муки совести, что ли? Вот уж воистину дивное диво! Значит, я вовсе не такой бессовестный тип, каким сам себе казался? Но я был бессовестным лишь в отношении баб… потому что не любил… Да и потом, что плохого я им делал? Не любил? Так насильно же не полюбишь. Уходил не оглядываясь? Но я же всегда их предупреждал с самого начала, чтобы не рассчитывали на что-то серьезное. А они все равно всегда на что-то рассчитывали. Всегда, без единого исключения. Я обманывал их надежды, разочаровывал… Что ж, это жизнь. Ты не хотел себя ни с кем связывать, так вот же тебе, старый кобель… Как говорили в детстве: «Получи, фашист, гранату!» А может, это вовсе и не любовь? Началось все это с элементарного сексуального шока. Нас бросило друг к другу. Она оказалась потрясающей любовницей, но я тут же узнал, что она моя невестка. Сначала ты, старина, испугался, а потом ощутил восхитительную пикантность ситуации, так, что ли? Или тогда уже полюбил? А полюбил ли? Похоже на то. Ты же натворил массу глупостей… Встретился с ней еще и окончательно сошел с ума. Сделал даже предложение… Совсем, что ли, рехнулся? А когда получил ее письмо, чуть руки на себя не наложил. Метался, искал… А потом к Нинке поперся, пусть, мол, сечет повинную голову… Бред, бред… Бред сивого кобеля… Точно, я не сивый мерин, а сивый кобель! Ах, как хорошо играть русскими словами… Сивый кобель… Это уже почти мышиный жеребчик, вспомнил он. Интересно, а кто-то еще помнит это выражение – мышиный жеребчик? Какая, в сущности, гадость… Нет, не хочу! Сколько раз мне бабы говорили, что я кобель. А сивый… Что ж, действительно уже сивый. Впрочем, это можно назвать и благородными сединами. Кажется, было такое амплуа – благородный отец. Тьфу, это не обо мне. Я неблагородный отец с благородными сединами. Да разве я отец, в сущности? Интересно, а не поперся бы я тогда к Нинке в день ее рождения? Что было бы? А ничего не было бы. Ничего. Спокойная жизнь на ферме, эксклюзивные изразцы, Маркиз, изредка приезжала бы из Марселя Симона, изредка я ездил бы в Париж… Эх, старина, сказал бы тебе лет в двадцать кто-то, что на старости лет ты скучливо будешь думать, что ездил бы изредка в Париж… Ты и мечтать о таком не мог. И жалуешься еще? Жалуюсь, я жалуюсь, потому что мне на старости лет несказанно повезло, я встретил женщину, с которой мне не страшно стареть. Но ее нет со мной. И не будет! Она так хороша, так желанна, у нее небось уже тысячи поклонников за это время образовались… Или она вернулась к Лешке? И я умру от ревности. А ты вообще рядом с ней будешь умирать от ревности… Но к кому ревновать ее здесь? К мсье Вернье, старому почтальону? Нет, ты всегда, до самой смерти будешь ревновать ее к собственному сыну, который столько лет обладал ею. Да нет, просто и примитивно трахал ее, столько, сколько хотел и мог. А мог он, наверное, много… Нет, от этой мысли можно спятить. Да я и спятил уже. Окончательно и бесповоротно. У меня, вероятно, начинается мужской климакс и едет крыша, как они теперь там, в России, говорят. А Нинка постарела… Ну еще бы… мы с ней почти ровесники… Так почему я все-таки пошел к ней? Хотел видеть сына? Повиниться перед ним? Зачем это ему? Да и мне не больно надо. Хотелось просто произвести впечатление? Вспомнить прошлое? Бред, бред. А в Москву за каким чертом тебя понесло? Все та же ностальгия? Вероятно. Хотя той, прежней, Москвы уже нет… Совсем другой город. Хуже? Лучше? Бог его знает. Наряднее, это безусловно. Москва моей юности была как стареющая женщина с уже едва уловимыми следами былой красоты, а теперь… ей как будто сделали пластическую операцию, да не одну, а множество, как Элизабет Тэйлор. Нет, это неправильное сравнение. На Элизабет Тэйлор уже страшно смотреть… А в Москве появилось такое количество красивых женщин, что просто диву даешься. Ах, хорошо – «диву даешься»… В Бразилии тоже много красивых баб, а вот во Франции с этим проблемы… Да на черта мне все красивые бабы мира? Мне нужна только одна моя Туся, моя «маленькая балерина»… А вдруг она все-таки вернулась к мужу?

Он бросился к телефону и набрал номер. Ответил звонкий молодой женский голос.

– Алло! Алло! Говорите!

– Скажите пожалуйста, Наталья Дмитриевна дома?

– А она здесь больше не живет.

– Простите, ради бога, вы не скажете, как мне ее найти?

– Понятия не имею!

Он хотел еще что-то спросить, но юное создание уже повесило трубку.

Ура, она не вернулась! А сын, кажется, в меня – уже обзавелся другой… Идиот! Кретин! Упустить такую женщину… Господи, что у меня в голове? Винегрет какой-то, впрочем, совершенно несъедобный. И что мне теперь со всем этим делать? Нинка обещала найти ее… может, уже и нашла… Но не станет же она своими руками подталкивать ее ко мне? Абсурд! Чушь! Она, конечно, редкий экземпляр, Нинка, но не настолько же? Или настолько? Он набрал номер бывшей жены. Но там никто не ответил. Может, пойти и напиться? А куда идти? На кухню? Да, пойду и напьюсь.

Он пошел и напился.

Весна уже чувствовалась в воздухе. И солнце светило.

– Вы спешите, Наталь Дмитна?

– Нет, Игорь, не спешу.

– Может, вас куда-нибудь подвезти?

– Спасибо, не надо. Я, наоборот, хочу пройтись пешком, такая погода…

– А может, тогда в кафешку зайдем, посидим зачуток?

– Нет. Спасибо. Ты поезжай, Игорь.

– Ладно, тогда до завтра! – тяжело вздохнул он. – Ну я пошел, да?

Влюбился он в меня, что ли? Вот глупый… Да нет, мне просто кажется. Вон, я считала, что Трунов ко мне неравнодушен, а он влюбился в Светлану Сергеевну. Хотя одно другому не мешает. В общем, наверное, все не так уж плохо в этом мире, если в меня еще можно влюбиться. В сумке зазвонил мобильник. Она давно поменяла номер, и мало кто знал новый.

– Я слушаю!

– Это Наталья?

– Да.

– С вами говорит жена Сергея Леонидовича Митрохина.

– Слушаю вас, – крайне удивилась Туся.

– Мне совершенно необходимо с вами встретиться, и чем скорее, тем лучше. Вы сейчас можете?

– Извините, но что случилось?

– Объясню при встрече! Говорите, куда мне подъехать? Я на машине!

– Знаете, это так неожиданно…

– Для меня тоже. Вы сейчас дома?

– Нет, я на работе.

– Еще лучше. Я приеду к вам на работу! Говорите адрес!

– Я буду вас ждать в кафе. У нас тут на углу кафе-мороженое.

Она назвала улицу и номер дома.

– Вот и славно! Буду через пятнадцать минут.

Интересно, что ей от меня нужно? Ума не приложу. Ладно, скоро выяснится. А тон у нее странный – агрессивный, неприятный…

Туся вошла в небольшое кафе и заказала себе мороженое с шоколадом. Интересно, я ее узн@ю? Мы виделись раза два, и то очень давно. Кажется, она пергидрольная блондинка. А может, я путаю… Хорошо, что Трунов отпустил нас пораньше, а то вперлась бы в офис. Мало ли что ей в голову взбредет… А может, Татьяна Реджинальдовна и впрямь отдала драгоценности невесть кому, например любовнице сына, а Зизи сказала, что это моя идея? Или она приревновала мужа ко мне? Подслушала телефонный разговор? И зачем я, дура, согласилась с ней встретиться? И как жаль, что Игорь уже уехал. Может, позвонить ему и попросить вернуться? Да нет, глупости! Скорее всего, эта тетка хочет мне что-нибудь отдать из вещей покойной свекрови… Впрочем, это маловероятно. Какая тут срочность?

Но вот дверь кафе распахнулась, и на пороге появилась дама за пятьдесят в элегантной шубе из тонкого серого каракуля с голубой норкой. Волосы у нее были цвета воронова крыла.

– Здравствуйте! – сказала она и села за столик, не сняв шубы.

Какое неприятное лицо, поежилась Туся.

– Здравствуйте. Что случилось?

– Да кое-что случилось… – довольно зловеще проговорила дама и расстегнула шубу.

Браслет! – Вдруг мелькнуло в голове у Туси.

– Так все-таки в чем дело?

– А вы не догадываетесь? Странно! Я бы на вашем месте так спокойно себя не чувствовала. А у вас выдержка, как я погляжу.

– Послушайте, я не помню вашего имени-отчества…

– Нелли Ивановна.

– Так в чем дело, Нелли Ивановна? У вас такой странный тон…

– У меня тон вполне естественный в сложившейся ситуации! Я хочу вас предупредить если вы не отдадите драгоценности, я заявлю в милицию! Вы украли у полоумной старухи целое состояние и надеетесь, что я с этим смирюсь? Благодарите Бога и моего дурака-мужа, что у вас еще не провели обыск. Я в память свекрови даю вам шанс обойтись без вмешательства правоохранительных органов. Вот тут список украденных вещей, и если хоть одно колечко пропало…

– Вы что, с ума сошли? Я, по-вашему, воровка? – взвилась Туся – Я обокрала Татьяну Реджинальдовну, так, что ли?

– Именно так и никак иначе!

– Здорово придумано! Но с таким же успехом можно обвинить хоть Боньку! Кстати, что с ним?

– Какой еще Бонька? – опешила мерзкая баба.

– Собака Татьяны Реджинальдовны.

– А, его усыпили. Дачу я продаю!

– Позвольте, но ведь вы только через полгода сможете распоряжаться наследством. И не факт еще, что дача завещана вам.

Что я несу? – ужаснулась Туся.

– А, так вы еще и на дачу глаз положили? Обработали полоумную старуху? Но не надейтесь! Мой муж наследник первой очереди, а вы наглая тварь. Но это дело будущего, а пока что я требую, чтобы вы вернули драгоценности.

– У меня нет драгоценностей. Только один браслет, который мне подарила Татьяна Реджинальдовна. Если вас так разбирает, извольте, я вам его верну, хотя это было мне подарено от чистого сердца.

– Думаешь отделаться одним браслетом? Не выйдет!

– Да что вы тут руками машете? Завтра в шесть вечера здесь же я вам верну браслет.

– Значит, не хочешь? По-хорошему не хочешь? Будет по-плохому! Я сейчас же иду в милицию!

– Да на здоровье! Пошли вместе. Вы заявите на меня, а я на вас. За оскорбление, например. Потребую возмещения морального ущерба. К тому же вы блефуете, никуда вы не пойдете.

– Пойду, и немедленно!

– Не пойдете. Вашему мужу нужен подобный скандал? Боюсь, он вас не поблагодарит. Он все-таки крупный государственный чиновник, и скандал в прессе… а я вам гарантирую скандал в прессе. Как-никак мой муж главный редактор…

– О, отличная мысль, я сообщу вашему мужу, что у него жена воровка.

– А он не поверит. И привлечет вас за клевету! И можете не сомневаться, что он это дело выиграет!

– Послушайте, вы! Хватит угрожать! Отдайте мои драгоценности, и покончим с этим.

– Я уже сказала, что у меня есть только подаренный браслет и его я вам отдам. Нет, не вам, а вашему мужу… Это его наследство, а не ваше. Покойная Татьяна Реджинальдовна вас терпеть не могла, и теперь я хорошо понимаю почему…

Мерзкая баба побагровела.

– Значит, по-хорошему не хочешь? Будет по-плохому!

– Вы мне угрожаете? Не советую! Должна вам сообщить, что работаю в детективном агентстве. Я сию минуту вернусь на работу и расскажу о ваших угрозах своему шефу. Так что не советую нанимать братков или что-то в этом роде. Вас тут же посадят, немедленно! Даже если я сломаю ногу, просто поскользнувшись на улице, все равно в этом обвинят вас. Поэтому молите Бога, чтобы со мной ничего не случилось. А что касается браслета… – она уже задыхалась от ярости, но с нарочитым спокойствием достала из сумки мобильник и набрала номер Трунова. – Владимир Иосифович, простите, что помешала… Но у меня чрезвычайные обстоятельства. Тут одна дама, жена высокопоставленного чиновника, угрожает мне… Да, я через десять минут вернусь и все расскажу! Спасибо! Ну вот, а теперь разойдемся. Вы получите браслет, не сомневайтесь!

– Ах ты сучка! Дрянь подзаборная! Я тебе еще отомщу!

Туся вытащила из сумки пудреницу.

– Ты у меня еще попляшешь, воровка!

– Говорите-говорите! Я все записываю! У меня в пудренице диктофон, когда вы мне позвонили, я предвидела что-то в этом роде и на всякий случай взяла с собой… Для начала я дам послушать это своему шефу, а потом уж вашему мужу, кстати, я сейчас же ему позвоню. Всего наилучшего.

Великолепным жестом она бросила на столик деньги за мороженое, встала и вышла из кафе, безмерно собой удивленная. Откуда что вдруг взялось? По всей моей жизни я должна была бы бессильно разрыдаться, испугаться, лепетать что-то, оправдываться в несовершенных преступлениях, а я… Она ликовала! Я смогла, я смогла постоять за себя!

В абсолютной эйфории она вернулась в офис. Вид у Трунова был действительно заспанный.

– Ну что у тебя стряслось?

Она подробно рассказала шефу всю историю.

– Ну молодчина! Я тобой горжусь! Я думал, что ты немного… как бы тебе сказать… малахольная, что ли. А ты просто бой-баба.

– Вообще-то я не бой-баба, сама удивляюсь, откуда что берется.

– Неважно откуда, главное, что не растерялась в трудную минуту. А браслет и впрямь отдашь?

– Отдам! Мне на него и смотреть-то будет тошно. Но только мужу.

– А он что собой представляет?

– Он, в общем-то, неплохой, кажется. Но под каблуком у этой твари…

– Да ну, неплохой… Вон моя Светка тоже лопочет – брат, в общем-то, был хороший, вот его жена… Глупость! Раз всю жизнь с такой падлой прожил, значит, и сам дерьмо полное, вот так! Но все же ты ему позвони. Надо ее обезвредить! А насчет пудреницы ты здорово смикитила.

Туся позвонила Сергею Леонидовичу на мобильный. Он откликнулся сразу.

– Наташа, что-то случилось?

– Да, случилось. Сергей Леонидович, я хочу как можно скорее встретиться с вами и отдать подаренный мне вашей матерью браслет.

– Наташа, но зачем же возвращать подарок?

– Затем, что у меня только что была ваша жена…

– Что? Зачем?

– Она обвинила меня в краже всех драгоценностей Татьяны Реджинальдовны.

– Боже мой!

– Она вела себя чудовищно, хамила, угрожала, даже намекнула на возможность физической расправы. Поэтому я не хочу иметь ничего…

– Но на память о маме… Не волнуйтесь, я поговорю с Нелли…

– Знаете, я и без браслета не забуду вашу маму и приду на захоронение. А вы уж там разберитесь с пропавшими драгоценностями.

– Да-да, разумеется… Они, в общем-то, не совсем пропали…

И опять Туся словно бы воочию увидела, как он заливается краской.

– Сергей Леонидович, не хотите же вы сказать, что сами пристроили эти ценности?

– Мама отдала их мне для… словом, для…

– Для вашей любовницы? – не пощадила его Туся.

– Ну… можно и так сказать…

– Боюсь, этой даме придется с ними расстаться.

– Туся, простите, ради бога, моя жена своеобразный человек, но я… я справлюсь…

– Сергей Леонидович, это меня не касается, я только хочу как можно скорее вернуть вам браслет. Если можно – завтра с самого утра!

– Да-да, хорошо, где мы можем встретиться? У меня в девять совещание, очень важное…

– Хорошо, в половине девятого я буду вас ждать…

– Да-да, непременно, если вы настаиваете… Поверьте, мне безумно неприятно!

– Верю!

Когда она опять вышла на улицу, уже начинало смеркаться. Фу, как я устала! Но что это со мной? Я как будто вмиг стала взрослой. Смешно до ужаса, в сорок-то лет! Наверное, я дегенератка все-таки, несмотря на немалый жизненный опыт. А не уйди я от Лешки, я бы не повзрослела до конца жизни и была бы комической старухой… «Ах, деточка, я ничего не понимаю в этой жизни, меня всегда баловали мужчины, а сама я…» Слава богу! Слава богу, что все случилось именно так, как случилось! Но разговор с этой гнусной бабой дался нелегко, я как выжатый лимон… И как я наглости набралась? Здорово, просто здорово все получилось. Хотя… Интересно, а если бы я не работала в детективном агентстве, я тоже была бы такой храброй, а? Не уверена. Но ведь я там работаю! Да ерунда все это, главное, что я смогла за себя постоять, а уж почему – неважно! Все на свете происходит по какой-то причине. Главное, что это произошло… Какой сегодня длиннющий день, сколько он в себя вместил… Ох, я же обещала Ниночке приехать. Правда, сил уже нет, но она же ждет… Ладно, сегодня можно позволить себе взять такси. Надо только еще купить цветов. И шампанского – отметить мое взросление. Только говорить об этом нельзя даже Ниночке. Засмеет. Ладно, обойдусь без шампанского!

– Туська, дурища ты моя родная! – закричала Нина Михайловна, обнимая невестку. – Ну дай я на тебя погляжу. Какая-то ты другая стала.

– Вы прекрасно выглядите, Ниночка! Я так рада вас видеть, я так скучала…

– И я… Знаешь, может, это дико, но я поняла, что ты мне самый близкий человек и так мне тебя не хватало… Тьфу, кажется, мы сейчас начнем лить слезы. Но мы не станем портить себе глаза, правда?

– Правда.

– Ты голодная?

– Ужасно! Я с работы, и столько было всего…

– Сейчас, сейчас, у меня хороший ужин… Постой, а где ты работаешь?

– Вы не поверите – в детективном агентстве. В том самом, куда заявился Никита.

– Шутишь?

– Нисколько. Можете себе представить, как он удивился?

– С ума сойти! Туська, а кем же ты там работаешь?

– Секретарем. И еще немножко агентом…

– Обалдеть! Каким агентом?

– Я потом расскажу, мне просто один раз дали задание… Но это неважно. Господи, Ниночка, как я рада…

– Ладно, хватит обниматься, садись за стол.

– О, ваш весенний деликатес, редиска!

– Да, я уже в феврале смертельно хочу редиски.

– А в мае и глядеть на нее не будете.

– Это точно! Слава богу, теперь ее можно есть круглый год. Бери ветчину, ты же любишь такую. И вот рокфор…

– Спасибо, я все возьму.

– Ты не думай, будет еще горячее.

– Спасибо, Ниночка…

– Туська, ты одна?

– Что?

– Ну, мужика у тебя нет?

– Нет, и слава богу.

– А у Лешки есть… девушка…

– Я знаю, Лика, мне Никита сказал. Ниночка, а как Мамзик, я же думала, что он пропал… Мне показалось, что вся моя жизнь рухнула…

– Из-за кота?

– Это было последней каплей. Но вы знаете, я рада, что так все получилось. Мне полезно жить одной.

– Но ты и раньше подолгу жила одна, до Лешки…

– Да, жила, но считала, что это беда, что это неправильно, я страдала…

– А сейчас?

– Сейчас все по-другому. Ладно, Ниночка, расскажите лучше, как ваши дела, как Мстислав Сергеевич?

– Да ничего, все нормально. Изредка звонит, изредка приходит…

– Вы разочарованы?

– Да нет, что ты! Я рада, что он у меня есть. И я уверена, если что-то серьезное случится, он поможет. Но… Знаешь, он почти никогда ни о чем меня не спрашивает. Он говорит сам. Он жуткий эгоцентрик, все о себе да о себе. Я о нем все знаю, а он обо мне – практически ничего. Я начну ему что-то рассказывать, а он даже сосредоточиться не может на моем рассказе, только и ждет момента перебить меня…

– А съездили-то вы как на Новый год?

– Отлично съездили, просто восторг! Туська, скажи, ты Лешку совсем уже не любишь?

– Ниночка, милая, я не знаю… Наверное, нет… Я пережила такой шок…

– Из-за Кирилла?

– Да. Это ужасно. Я так виню себя… Я не должна была…

– Так ты же не знала, кто он.

– Но ведь все случилось так быстро, просто мгновенно… Я не должна была… Но это оказалось сильнее меня… Ничего похожего никогда не испытывала… и уже не испытаю, наверное…

– Он так тебе понравился?

– До ужаса… – еле слышно призналась Туся.

– Как мужчина?

– Да, невероятно…

– Вот странно… а мне с ним как-то не очень было. Может, он за эти годы научился… Или просто мы с ним не подходили друг другу. Надо же, как бывает… Впрочем, по мне он так с ума не сходил, как по тебе. Можешь вообразить, что он явился сюда…

– Вы говорили.

– Ах да… Он страдает, Туська. По-настоящему. А ты?

– А я запретила себе даже думать о нем.

– И получается?

– Сначала не очень, а теперь… тоже не очень, но я справлюсь. Я, Ниночка, поняла: мне лучше одной, полезнее, я теперь могу сама за себя постоять, а раньше… не очень.

И Туся рассказала любимой свекрови о своем сегодняшнем подвиге.

– Молодец, Тусечка, умница! – горячо одобрила ее Нина Михайловна. – Только знаешь что, давай не будем друг дружку терять, что бы там судьба ни выкинула… даже если ты с Кириллом сойдешься… ладно? Мы с ним, в общем-то, хорошо встретились, я даже не ожидала, несмотря ни на что… Я, правда, как-то не удосужилась у него спросить, какого черта он тогда ко мне заявился, в день рождения… Он, Туська, хорошо, красиво стареет… Знаешь, меня его визит и рассказ о… ну, о вашем романе, тогда потряс, а потом я подумала: а что тут такого? В истории подобное часто встречается. Но если щадить чувства… в данном конкретном случае Лешкины чувства, то почему бы и нет? Если ты его любишь…

– Я его ненавижу.

– Да любишь… Ненависть – это так… защита… Он тоже, кажется, любит тебя…

– Нет, Ниночка, я не хочу…

– Почему?

Но тут раздался телефонный звонок.

– Алло! – ответила Нина Михайловна.

– Привет, мать! У тебя там любовника нет?

– Нет, – растерялась Нина Михайловна.

– Вот и чудненько, я сейчас зайду!

– Леш, это…

– Да я тут уже, внизу! Пока!

– Это Лешка! Он уже внизу!

– Ой, я побегу!

– Еще чего! В конце концов вы должны когда-то встретиться.

– Но я сейчас… Не готова…

– Ерунда, ты чудесно выглядишь! Беги в ванную, приведи мордашку в порядок. Мало ли, вдруг опять что-то сладится…

– Нет, – решительно ответила Туся, но в ванную побежала.

– Привет, мать. Как дела?

– Нормально. А что вдруг такая срочность?

– Да ничего, просто был в соседнем доме, дай, думаю, навещу родную маму. Ты не рада?

– Да у меня тут гостья…

– Так не съем я твою гостью. А где она? И кто это? Я ее знаю?

– Знаешь, – вздохнула Нина Михайловна. – Она сейчас придет.

Он вдруг заволновался.

– Это, часом, не Туська?

– Она. Туся, иди сюда.

Но она уже стояла в дверях кухни.

– Привет, Леш!

– Привет… Ты куда пропала?

– Да я не пропала, как видишь. Как там Мамзик?

– Вырос, уже такой здоровый стал…

– Лешик, ужинать будешь? – спросила Нина Михайловна.

– Не откажусь… А выпить у тебя нечего, мать?

– Ты же за рулем!

– Ерунда! Доеду! А в крайнем случае у тебя переночую. Дай выпить, мать, мне надо!

– Ну, если надо…

– Мать, а ты все это время знала, где она?

– Она? Лешик, ты же знаешь, я хамства не люблю.

– А вот так меня кинуть – это, по-твоему, не хамство? Да? Чтобы я терялся в догадках, чувствовал себя виноватым незнамо в чем…

– Знамо, Лешик, знамо.

– Чушь собачья! Ты где живешь? – Он ткнул пальцем в Тусю. – А главное с кем?

– Я одна живу, а где – неважно. И у Ниночки я сегодня первый раз.

– Да, мы случайно встретились на улице, и я ее к себе затащила.

Алексей налил водки не в рюмку, которую дала мать, а в чайную чашку и залпом выпил.

– Уф! – Он сморщился, помотал головой. – А ты изменилась… – Он пристально смотрел на бывшую жену. – Ты расслабилась, да? Ты же со мной никогда не расслаблялась, верно?

– А ты замечал это?

– Наверное, да, но не отдавал себе в этом отчета. Я просто тоже устал от этого. Неправильно выразился. Не устал, а уставал периодически, вот и пускался в загулы…

А сын-то мой не такая уж дубина, с радостью подумала Нина Михайловна. Не такой уж толстокожий…

Она тихонько вышла из комнаты, пускай поговорят. А вдруг сейчас у них что-то получится?

– Наверное, ты прав… Но я ведь тебя с самого начала предупредила, что меня крайне смущает разница в возрасте…

– Да какое значение имеют эти пять лет! Просто ты меня не любила и старалась мне этого не показать… А я уставал от нелюбви…

– Неправда, я тебя любила… А потом что-то сломалось… ладно, Леш, не будем сейчас это ворошить. Что было, то было… и прошло.

– У меня не прошло!

– Тебе кажется, Лешик!

– Нет, не кажется… А давай, что ли… попробуем еще разок… Теперь ты расслабилась…

– Нет, мы не станем пробовать. Хватит уж…

– Но как же ты одна живешь? Ты ж неприспособленная!

– Приспособилась, жизнь заставила.

– Ну как знаешь, умолять не буду! Хватит уж, поунижался, когда ухаживал за тобой. Я теперь за бабами не ухаживаю… Хочешь – пошли! Не хочешь – гуляй! Вот и весь сказ!

– Но у тебя, кажется, есть женщина…

– Ну и что?

– Да ничего. Скажи только, она Мамзика не обижает?

– Попробовала бы она обидеть Мамзика! Знаешь, он чудо! Я как домой прихожу, требует, чтобы я его на руки взял, а то такие обидки… Он когда нашелся, грязный был, худой, ободранный, а сейчас расцвел… Я даже не знал, что можно так любить какого-то котенка…

– Лешик, тебе ребенка надо завести.

– Нет уж, слишком хорошо знаю, на какой пороховой бочке мы живем! Хватит с меня Мамзика!

– Леш, давай разведемся, а?

– Зачем?

– Ну для порядка, чтобы оба были свободны… Мало ли что…

– Давай! Если тебе надо… Только не будем это афишировать. Пусть все считают, что я женат.

– А как можно афишировать развод?

– Ну, если возникнут имущественные претензии…

– У меня нет к тебе претензий. Надеюсь, и у тебя тоже их нет.

– Да что с тебя возьмешь? – усмехнулся он.

– Это правда.

– Ты могла бы претендовать на долю в квартире.

– Нет. У меня есть квартира, к тому же она сдается, деньги мы не трогали, то есть я, конечно, теперь их тронула…

– Ладно, я выплачу тебе часть.

– Не нужно. Я ничего не хочу!

– Знаю, ты такая… бескорыстная интеллигентка… Когда-то мне это нравилось… А потом я понял, что ты просто дура. И чистоплюйка… и я рядом с тобой чувствовал себя меркантильным ублюдком… Я устал… Правда, давай разведемся, и дело с концом. Завтра же поедем и разведемся.

– Отлично. Хватит тебе пить! Ты до дому не доедешь!

– А я и не собираюсь.

– Тогда позвони своей девушке и предупреди. Она же волноваться будет.

– А тебе не все равно? Старица Софья по всему миру сохнет? – злобно выкрикнул он.

Нина Михайловна вернулась на кухню.

– Лешик, не шуми!

– Мать, а чего она?

– Нина Михайловна, я, пожалуй, пойду. Я устала сегодня.

– Я тебя отвезу.

– Нет, мать, я сам ее отвезу, поздно уже.

– Нет, ты за руль не сядешь! Ложись и спи. Я тебя тут закрою и отвезу Тусю.

– Ниночка, не надо, я прекрасно доберусь! А вы тут лучше с ним побудьте.

– Тогда я вызову тебе такси!

– Хорошо, пусть такси.

Туся уехала, а Алексей плюхнулся на диван.

– Мать, она все-таки сука!

– Тебе так легче думать?

– Конечно, легче. Всегда легче думать, что виноват кто-то другой.