Текст книги "Качорра. Сохрани мою тайну"

Глава 14

– Роза, тебя к телефону, – позвала меня Вера, протягивая трубку.

– Розу? То есть меня? – уточнила я.

– Да.

Я осторожно взяла трубку и тихо произнесла:

– Алло.

– Алекса?

– Да! Кто это? – спросила я, но на самом деле этот голос я узнаю из тысячи.

– Это я, Херман.

– Херман? – удивлённым тоном уточнила я.

– Да, Качорра, я всё вспомнил, после той самой встречи за обедом я всё вспомнил! Прости, что не позвонил сразу, мне нужно было время.

Херман рассказал, что ему тяжело без меня. Он искренне сожалеет, что тогда чуть не сдал меня полиции, но они убедили его, что так смогут помочь мне в поиске настоящего преступника. И он, дурак, поверил.

Херман предложил встретиться сегодня вечером в баре, и я, не раздумывая, согласилась. Несмотря на то что происходит между мной и Бруно, Херман – всё ещё не дописанная глава. И я всегда говорю: если не можешь достойно уйти, лучше не приходи. В сё-таки нужно поставить точку в нашей истории.

Закончив с делами по дому и напридумав кучу разных версий – на случай, если Бруно спросит, куда я поехала, я попросила Рика отвезти меня в бар «Калипсо». В тот самый, где мы в первый раз встретились с нотариусом.

Я не стала накладывать грим, а только надела шляпу с широкими полями, чтобы спрятать в случае чего своё лицо.

– Я подожду тебя на парковке, – пообещал Рик, когда я выходила из машины.

– Не нужно ждать, – отказалась я. – Сама позвоню тебе, когда соберусь домой, или возьму такси.

– Ну смотри. Всё же будь осторожна, – попросил он.

– Обещаю.

Я вошла в бар и стала взглядом искать Хермана.

Он сидел возле барной стойки и ещё не видел, что я вошла. Глядя на него, я вспомнила, как мы встретились первый раз. Тогда я продавала кофе на съёмочной площадке. Я вспомнила, как он хотел показаться крутым и в итоге запорол съёмку…

– Привет, – сказала я, подойдя к Херману.

– Алекса, – встал он со стула и обнял меня, – я так рад видеть тебя.

– Я тоже, – сдержанно ответила я и села напротив него.

– Расскажи, как ты? Почему ты не пришла ко мне? Ты ведь узнала, что я потерял память, и не пришла! – упрекнул он.

– Херман, я… – попыталась объяснить я ему своё поведение.

– Почему ты не сообщила, что жива, когда прошли новости о том, что ты утонула в реке?

– Херман, я приходила в больницу. Сначала я пришла в своём обычном виде, как сейчас, но меня чуть не поймали! Не знаю, кто это был: детективы или ещё кто-то, но тогда мне чудом удалось сбежать. И на следующий день я узнала, что я мертва! Но я не стала показываться снова, я написала отцу письмо, чтобы тот не переживал. И попросила не говорить тебе ничего, чтобы не травмировать. А когда ты пришёл в себя, то ничего не помнил. И я решила, что так даже лучше, ведь так ты в безопасности…

Я рассказала ему, как меня шантажировали и требовали огромные деньги, которых у меня, конечно, нет. И непонятно, с чего эти шантажисты решили, что я вдруг разбогатела. Рассказала, что мне всё это время помогает Вера – кухарка в доме, где я работаю, а в прошлом – актриса. И у неё есть приличный опыт наложения грима, она так загримировала меня, что даже отец не узнал сначала, пока я не рассказала ему о себе.

– А Бруно? Что у вас с ним? – нетерпеливо спросил Херман.

– А что у тебя с моей подругой? – осадила его я.

– Я первым задал вопрос, – пытался увильнуть от ответа Херман.

– Да, милый мой, но ты первый прыгнул в кровать к моей подруге, – упрекнула я его, и он всё же решил уступить и ответить на мой вопрос.

Херман рассказал, что Айрис притворилась его девушкой, а он, когда очнулся, помнил лица, но не помнил, кто есть кто, и поверил ей.

– Давай начнём всё сначала, – предложил Херман после неловкой паузы.

– Всё сначала не получится, – не раздумывая, возразила я.

– Ну почему?

– Хотя бы потому, что я – беглая преступница, – усмехнувшись, попыталась я разрядить обстановку. – А если честно, то я не думаю, что у нас всё будет как прежде.

– Ты любишь Бруно?

– Да, – честно, не увиливая, ответила я.

– Я так и знал, но спросить должен был. Качорра, ты даже не представляешь, как мне плохо, – пожаловался он. – Я виню себя каждый день, что не смог тогда приехать к нотариусу.

– Не вини себя. Если бы ты тогда приехал, то в тюрьму упекли бы нас обоих. Без вариантов.

Мы ещё какое-то время поговорили, и я затем позвонила Рику, чтобы тот забрал меня из бара.

Херман обещал, что никому не скажет о нашей встрече, но я не поверила ему. Он изменился, стал каким-то резким, вспыльчивым, или, возможно, он всегда таким был, но моя безоглядная любовь к нему затмевала все изъяны в его характере. Часто, влюбляясь по уши, мы не замечаем очевидного… Мы думаем, что это – навсегда, и поэтому держимся за эту мысль, забывая об одном: если не нравится фильм, нужно встать и уйти. У тебя одна жизнь. Здесь и сейчас. Нельзя воздвигать на пьедестал мужчину, особенно в таком, ещё юном, возрасте, ведь он старше, а значит, у вас разный старт. Он уже повидал жизнь, а ты – ещё нет.

Мои размышления прервал Рик, подъехавший ко входу.

– Быстро ты! – удивилась и в то же время восхитилась Риком я.

– Я был на парковке, – скромно объяснил он.

– Я так и знала, обманщик! – но самой было до ужаса приятно, что обо мне так заботятся посторонние, по сути, люди…

– Как всё прошло? – спросил он, когда мы сели в машину.

– Мне кажется, Херман что-то скрывает, но не знаю что.

– Почему ты так думаешь? – спросил Рик.

– Он заострил внимание на моих чувствах к Бруно, но пропустил мимо ушей информацию о том, что меня чуть не поймали однажды. Он говорит, что винит себя в том, что не приехал тогда к нотариусу, а я не верю в это. Его глаза спокойны, в них нет вины. Может быть, я ошибаюсь, а может, цепляюсь за любую версию – оттого, что уже устала жить двойной жизнью, – размышляла я вслух, пока мы возвращались домой, в особняк Маравия.

Оставшееся время мы ехали молча, погрузившись каждый в свои мысли.

За вечерним чаем я рассказала Вере о том, как прошёл вечер, а она поделилась новостями от друга-адвоката.

Оказывается, у того убитого нотариуса один мафиози оставил на хранение большую сумму денег, что-то в районе полумиллиона. Так вот, сейчас никто не знает, где эти огромные деньги!

– А ты знаешь? – в упор глядя на меня, вполне серьёзно спросила Вера.

– Что?! Ты что, Вера?! – воскликнула я. – Нет, конечно, упаси Бог. Я такие деньжищи в глаза-то никогда не видела.

– А вот те, кто деньги там оставил или знал, что они там были, наверняка думают о тебе иначе, поэтому и просили у тебя выкуп, – сделала она вывод. – Но я всё же удивлена, как тебя ещё не нашли?! Эти отчаянные ребята за свои деньги на все готовы.

– Теперь понятно, кто следил за мной возле больницы, почему просили выкуп, – продолжила я мысль Веры. – Но до сих пор не понятно: кто же всё-таки спихнул преступление на меня? Кому это было нужно и удобно?

– А вариантов несколько: либо это сделали другие мафиози, либо жена нотариуса. Ты, кстати, знаешь, кто его жена?

– Нет. Ну, то есть я видела её однажды: она появлялась в приходе вместе с нотариусом, – вспомнила я. – Но я ничего не знаю о ней.

– Сейчас никто не может найти её. Ходят слухи, что она уехала с деньгами.

– Если бы это было так…

Глава 15

Сегодня я в шутку спросила у Бруно, что бы он сделал, если бы узнал, что его девушку обвиняют в убийстве, которого она не совершала.

– Доказал бы её невиновность, – уверенно ответил Бруно, и на сердце у меня стало немного легче.

Сегодня за ужином я собираюсь рассказать ему всю правду.

Проводив детей в школу, Бруно – на работу, я помогала Вере делать уборку. В это время позвонил телефон. Я подняла трубку.

Мужчина на том конце провода сказал, что он брат Розы – Оскар – и что они с матерью скучают по Розе и хотят навестить её сегодня. Я поняла, что вляпалась, и сказала, что здесь все болеют, подхватили какой-то страшный вирус, а у матери слабое сердце, поэтому им лучше встретиться в парке.

– Сегодня в четыре, – сказал Оскар и положил трубку.

Это всё было очень странно. Я высказала свои опасения Вере, и они с Риком сказали, что поедут со мной.

Мы закончили с домашними делами и поехали в указанное место к назначенному времени.

Я вышла из машины и велела сопровождающим оставаться на месте, но если не вернусь через пятнадцать минут – значит, попала в беду.

Оскар уже стоял на маленьком железном мостике, соединяющем две части центрального парка. Я представилась служанкой в доме, где работает его сестра, и передала письмо, которое та якобы написала для них. Я уже поспешила уходить, как вдруг железной хваткой Оскар взял меня за руку и просил немного пройтись, чтобы я рассказала ему о Розе.

«Ну, десять минут ничего не решают», – подумала я и согласилась выполнить его просьбу. Мы пошли в зелёную половину парка через мост.

По дороге Оскар рассказывал о детстве Розы, о том, как они росли и как ладили между собой. Он так заболтал меня, что я не заметила, как мы вышли к дороге. Я стала судорожно искать глазами машину Рика, но Оскар схватил меня за руки и надел наручники. Я пыталась кричать, но тщетно. В это время в парке очень мало народу, да и контингент такой, который не станет лезть в чужие дела и помогать, даже если явно видно, что с тобой случилась беда.

Оскар посадил меня на заднее сидение машины и позвонил кому-то по телефону.

– У меня ценный груз, – сказал он в трубку и, отбросив телефон на сидение рядом с собой, завёл машину и повёз меня в неизвестном направлении.

По дороге он рассказал мне, как следил за моим отцом, за Херманом. Как узнал, где я работаю и за кого себя выдаю. И я поняла, что он не из полиции, в противном случае мой арест выглядел бы иначе.

Мы приехали к заброшенному зданию. Оскар вышел из машины, оставив меня одну. Я кое-как добралась до телефона и набрала 911.

– Вы попали в беду? – услышала я из динамика.

– Да, пришлите полицию, срочно.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Алекса Стоун.

– Где вы сейчас?

Я сумела разглядеть на здании адрес и произнесла его диспетчеру. Та попросила меня оставаться на месте. Я бросила телефон под сиденье.

Через минуту пришёл Оскар и сказал, что надо ждать здесь. Скоро приедут его хозяева и выбьют из меня признание о том, где я прячу деньги.

– Да нет у меня никаких денег, как вы не поймёте это?! – возразила я.

– Расскажешь моему боссу. Черт, где мой телефон?

Вдали послышались полицейские сирены.

– Это ты вызвала их? – испугался Оскар, хотя вряд ли это его настоящее имя.

На бешеной скорости примчались четыре полицейские машины и окружили нашу машину. В громкоговоритель они потребовали Оскара (оказывается, это его настоящее имя) Митчела и Алексу Стоун выйти из машины с поднятыми руками.

– Ты об этом ещё пожалеешь, – прошипел мужчина и послушно открыл дверь.

Глава 16

– Алекса Стоун, – начал комиссар, когда вошёл в комнату допроса, – перед вами три заявления. Три версии произошедшего. Выбирайте любую.

– Это шутка? – изумилась я.

– Вы думаете, у меня есть время шутить? У тех, кто принёс эти заявления, времени полно, а вот у меня – нет. Итак, какую версию вы выбираете? Первая – та, что записана у вас в ежедневнике: вас подставил ваш жених, Херман. Вторая: никто вас не подставлял, вы убили нотариуса, чтобы украсть хранившиеся у него деньги, и теперь мафиози, хозяева денег, хотят найти их. Третья: его убили другие мафиози, но вы оказались, как говорится, в нужное время и в нужном месте – для них, конечно. И теперь мафиози, чьи деньги украдены, ищут вас.

– Чему сейчас точно не время, так это вашим шуткам, – огрызнулась я, и комиссар продолжил самодовольно рассуждать по поводу каждой версии.

По первой версии – той, согласно которой меня подставил Херман, у подозреваемого есть алиби. Его невеста Айрис подтвердила, что он был на работе, ведь она была вместе с ним.

По второй – я каким-то образом, видимо, когда пыталась охмурить нотариуса, узнала, что у него есть большая сумма денег, и решила украсть их, чтобы выкупить здание прихода, и поэтому убила его.

По третьей – его убил кто-то из мафии перед моим приходом, а я всего лишь оказалась не там, где нужно.

И, конечно, смысл есть только во второй версии, поэтому меня задержат до суда, но разрешат позвонить родным.

Я набрала номер телефона Веры и сказала, что нахожусь в тюрьме. Я верила, что Вера сделает всё правильно, ведь этот план мы с ней уже проговаривали: если меня поймают, то она должна сообщить моим родным и рассказать всё Бруно, а дальше пусть всё будет так, как будет.

* * *

Херман пришёл на исповедь в церковь, он больше не мог держать в себе эту тайну.

– Прости меня, святой отец, ибо я согрешил, – начал он, – как только зашёл в исповедальню.

– Что случилось, сын мой?

– Я подставил свою любимую.

– Расскажи, что случилось, – попросил священник, и Херман начал говорить.

На одном дыхании он рассказал, что это он виноват в том, что Алексу Стоун хотят посадить в тюрьму. В тот день, когда Алекса нашла убитого нотариуса, он, Херман, уже знал, что Альберт мёртв.

Убийство совершила жена нотариуса Елена, когда узнала, что у мужа в кабинете мафиози Кареньо оставил на хранение крупную сумму денег. Херман пояснил, что встречался с Еленой ещё до Качорры и что был с ней только ради денег. У Елены были деньги, и благодаря её спонсорству киностудия Хермана процветала. Но когда он, Херман, встретил Алексу, то влюбился без памяти. А насчёт потери памяти в результате травмы на съёмочной площадке… он соврал. Соврал, что ничего не помнит. Он помнил всё. И даже в тот день, когда Бруно его пригласил в знак благодарности за занятия с младшим братом, он, сидя за обедом в доме Маравия, прекрасно осознавал, что находится за одним столом с Алексой.

Елена была по-настоящему одержима Херманом, но однажды он сказал, что ему нужна крупная сумма денег, так как замахнулся на большое кино, а у неё таких средств не было. Тогда она придумала продать здание приюта и с этой целью стала терроризировать мужа-нотариуса и монахиню. Однажды вернувшийся домой пьяным нотариус разоткровенничался, что ему на хранение передали большую сумму денег. У Елены буквально поехала крыша, и она предложила мне выкрасть их. Мы договорились, что Елена заберёт деньги, а после мы встретимся с ней и уедем на какое-то время.

Алекса – она ещё ребёнок… Я хотел серьезных отношений, но она вряд ли могла дать мне то, что мне нужно. Я понимал, что нехорошо её подставлять, но, с другой стороны, Алексе бы дали всего-то пять лет тюремного срока.

Елена приехала вечером в офис, зная, что через час туда приедет Алекса. Войдя в кабинет, она сказала мужу, что подождёт его до конца работы. Но тот стал придумывать нелепые отговорки и попросил ехать домой без него. Пока он искал в столе какие-то бумаги, она взяла нож для вскрытия конвертов и вонзила ему в спину.

А дальше все уже знают. Пришла Алекса, увидела убитого нотариуса и позвонила мне. Я посоветовал ей не вызывать полицию, а уйти как можно скорее. Алекса… она наивный ребёнок, щеночек. Ей так идёт её имя – Качорра. Она чиста, а любовь её настолько преданна… Да, я знаю, что я свинья.

– Херман, чего бы тебе это ни стоило, тебе нужно обо всём рассказать в полиции! Или же это сделаю я, несмотря на тайну исповеди. Ведь речь идёт о жизни человека. Одному ты её уже погубил, другому – собираешься.

– Да, святой отец, я знаю. Но если я скажу правду в полиции, меня убьют мафиози. Ведь мы с Еленой решили присвоить их деньги.

– Если ты не признаешься, то тебя убьют собственные демоны.

Глава 17

– Стоун, на выход, – услышала я сквозь сон.

Мне казалось, что я уснула только несколько минут назад. Это была самая долгая ночь в моей жизни.

Я вышла в переговорную, где меня ждал отец, Бруно и Вера. Первым делом я обняла Бруно, но сразу же отошла от него.

– Всё в порядке, я знаю правду, Качорра, – сказал он. – Я ведь уже проходил твой тест, помнишь? И сказал, что сделаю всё, чтобы защитить свою девушку.

– Я люблю тебя, – сквозь слёзы произнесла я и обняла его так крепко, что у меня свело руки.

– Но это ещё не всё, – вернул меня на землю голос отца. – Сейчас Бруно внёс залог, чтобы тебя отпустили. Однако через неделю состоится суд.

– Этого времени хватит, чтобы доказать твою невиновность, – подхватила Вера. – Вчера в участок позвонил отец Мануэль и рассказал об исповеди Хермана: тот признался в преступлении, которое они совершили с женой нотариуса. Осталось только найти её, но по этому поводу не стоит беспокоиться! Семья Кареньо сделает это быстрее, чем собака найдёт наркотики в аэропорту.

– А сейчас собирайся, мы едем домой, – сказал Бруно и надел мне на палец кольцо, которое подарил мне неделю назад, с инициалами Р. О., только теперь на нём красовались буквы А. С.

Глава 18

– Прошу всех встать! Суд идёт!

– Прошу садиться! Судебное заседание объявляется открытым. Рассматривается уголовное дело по обвинению Алексы Стоун в убийстве нотариуса Альберта Рэймонда. Уважаемый суд, можем ли мы начать? – обратился судья к секретарю, и та кивнула.

– Суд устанавливает личность подсудимой. Встаньте, подсудимая. Представьтесь!

– Алекса Стоун, двадцать шесть лет, – встав со скамьи, ответила я.

– Обвинение?

Прокурор встал и рассказал свою версию произошедшего. Ту, согласно которой я тщательно спланировала убийство. Рядом с прокурором сидела Елена.

– Защита?

– Да, ваша честь, спасибо, – начал говорить Бруно, и моё сердце сжалось ещё сильнее при виде его.

Бруно выглядел сногсшибательно. Его чёрный костюм подчёркивал его уверенность. Это был его звёздный час, ведь он ради этого учился семь лет. Он рассказал, как всё было на самом деле. Как Херман и Елена спланировали преступление и как решили подставить меня.

Затем суд вызвал на дачу показаний Хермана, священника и саму Елену.

После двухчасового прослушивания сторон суд удалился для принятия решения.

Бруно держал меня за руку и гладил пальцем тыльную сторону ладони. Я нисколько не сомневалась, что он выиграет дело.

Через десять минут секретарь вышла из кулуаров и сообщила, что заседание… переносится на неделю.

Присутствующие устроили гул. Никто не понимал, что происходит. Мы с отцом и детьми пошли в машину, а Бруно остался, чтобы узнать причину переноса.

Когда он вернулся, мы были готовы ко всему. Или мы только так думали.

– Судью убили, – сказал он, садясь в машину. – Кажется, кто-то очень не хочет, чтобы Елена оказалась в тюрьме.

Сохрани мою тайну

Отец Карлос отвёл меня в сторону.

– Поздравляю, милая. Ты сегодня невероятно красива.

– Спасибо, святой отец.

– У меня для тебя есть подарок, – протянул он мне потёртый ежедневник в кожаной обложке.

– Что это? – насторожилась я, взяв его.

– Это от твоей мамы.

* * *

Вот это да, такая неожиданность!

Присев на лавочку в тени деревьев, я наугад открыла толстую тетрадь и лихорадочно стала читать, торопясь, проглатывая целые страницы, то забегая в конец ежедневника, то возвращаясь в его середину, то в начало. Пытаясь понять: кто же эта незнакомая мне женщина, долгие годы аккуратным почерком заносившая в тетрадь свои мысли, сообщавшая о своих поступках, радостях и бедах. И… моих?!

* * *

«Я наблюдаю за ней.

Наблюдаю каждый день.

Как она взрослеет.

Её победы и поражения.

Её слёзы и смех.

Она становится женщиной. Самой красивой женщиной в мире!

Сегодня мать-настоятельница вызвала меня к себе, чтобы поговорить о том, что рано или поздно должно произойти: моей малышке, моей девочке скоро будет восемнадцать. А это означает, что ей пора покидать монастырь.

Монастырь… Я с ужасом вспоминаю ту ночь, когда я попала сюда. Поняв, что меня предали самые близкие люди – мой любимый, чьего ребёнка я должна была вот-вот родить, и мой брат, вставший на защиту этого негодяя, я собрала вещи и пошла на вокзал, чтобы уехать. Куда? И сама не знаю… Куда глаза глядят. Под дождём и с тяжёлой сумкой в руке я брела по тёмным улицам. И тут начались схватки. Боже… Сам Бог пришёл на помощь: на пути оказался монастырь. Сюда я часто ходила на службу.

Если бы меня не нашёл священник, осматривавший двор в такое позднее время, то, возможно, ни меня, ни моей прекрасной дочери – этого маленького чуда! – вовсе не было бы на свете.

В монастыре у меня приняли роды. Чтобы уберечь свою жизнь и жизнь ребёнка от преследовавших меня злых людей, я решилась на отчаянный шаг: приняла монашество. Служители монастыря скрыли от посторонних тот факт, что я и моя девочка имеем отношение друг к другу. Она росла все эти годы круглой сиротой…

Я верю: её сердце не очерствеет, когда она узнает про то, что мне пришлось сделать ради неё. Надеюсь, когда-нибудь она меня простит…

– …Росси, – начала мать-настоятельница, – ты наверняка знаешь, зачем ты здесь, об этом не слышал только глухой.

– Да, мать-настоятельница, я готовилась к этому разговору, к этому дню.

– А также ты обещала, что всё ей расскажешь. Ты помнишь о своём обещании?

– Да, мать-настоятельница. Но… я не могу. Не сейчас.

– Но когда?! – воскликнула и тут же осадила себя монахиня.

– Придёт время. Сейчас она слишком слаба, к тому же на неё столько свалится. Я не хочу, чтобы она узнала обо всём сейчас.

– Дело твоё, но прошу тебя: прими решение как можно раньше. Она имеет право знать.

Конечно, она права: больше нельзя скрывать правду. Но прежде, все эти годы, по-другому было нельзя. Только Бог знает, что бы с нами обеими стало, если бы эти страшные люди узнали, что я жива. Что она жива».

* * *

Марисоль сидела в своём приходском кабинете, погружённая в неспокойные мысли. Совсем скоро их любимице предстоит оставить монастырь. Ведь ей исполняется восемнадцать, а это означает, что ей пора искать работу, и желательно с проживанием.

Была бы её воля – она бы никого не отпустила из прихода, но таковы правила. Такова жизнь. И оттого сердце Марисоль разрывалось на куски.

Милагрос была ей как дочь.

Малышка появилась на свет именно здесь. Марисоль лично принимала роды у девушки, появившейся в монастыре загадочным образом одной из сентябрьских ночей.

Бедная… Её выкинули на улицу как котёнка…

Как беременного котёнка. Она не проронила ни слова, пока не родила малышку.

Марисоль закрыла личное дело Милагрос и стала ожидать священника…

В дверь постучали.

– Входите! – ответила мать-настоятельница, и из тёмного коридора показался отец Карлос, высокий седовласый мужчина.

– Совсем скоро Милли исполнится восемнадцать, святой отец, – обратилась она к нему.

– Да, мать-настоятельница, я помню. Именно поэтому я стал подыскивать для неё работу. Сегодня как раз должна прийти супруга одного моего знакомого: им очень нужна горничная. Помимо хорошей оплаты, они предоставляют жильё, что очень важно сейчас для Милагрос.

Отец Карлос – очень умный мужчина. Он, как никто, знает характер Милагрос и очень переживает за то, что девочке придётся сложно одной в этом мире. Ведь у неё самая чистая душа, которую когда-либо приходилось встречать.

– Вы думаете, девочка справится, отец Карлос?

– Она должна!

* * *

Всё началось с того дня, когда пришло время покинуть монастырь – место, где я выросла, место, где вся моя семья. Мой дом.

Я знала, что после восемнадцати мне придётся покинуть обитель, знала, но готова к этому не была.

Я не предполагала, куда занесёт меня судьба, какие люди встретятся на моём пути.

Я жадно читала страницу за страницей. Мне было всё равно, что прямо сейчас, сию минуту, меня ждут гости, пришедшие на нашу свадьбу.

Я хотела знать ответы. Сейчас.

* * *

«Сегодня Милагрос снова отличилась.

Во время товарищеского матча она вступила в перепалку с Лукасом.

Я как раз наводила порядок на заднем дворе, когда к отцу Карлосу подошла очередная нанимательница для Милагрос.

Женщина выглядела необычно для этих мест: волосы аккуратно уложены в большие кудри до плеч, лицо задумчивое, одета в костюм нежно-голубого цвета. Сразу видно, что из богатого круга. Она уже не первая, кто приходит за эту неделю, и я была уверена, что, как и все предыдущие, сочтёт Милагрос грубой и уйдёт восвояси.

– Как все прошло? – спросила я, когда отец Карлос остался один.

– Сложно сказать. Требования высокие, но ты же знаешь Милагрос: будет так, как захочет она.

– Это уж точно.

– Что там снова устроила Милагрос?! – заметил он потасовку на поле и поспешил туда».

* * *

Я жила в монастыре с самого рождения. Моя мама умерла сразу, как только я родилась. Так мне сказали монахини.

Я закрыла дневник.

Мне казалось, что я опустошена: оказывается, всё это время она была рядом! И не сделала ни одной попытки, чтобы поведать мне её тайну, нашу с ней тайну. Она нужна была мне. Всегда нужна, каждый день и каждую минуту!

* * *

«Сегодня ночью меня разбудил шум за окном. Я выглянула и увидела, как Глория и Милагрос вылезают в окно в мини-юбках и на высоченных шпильках.

Ох, Милагрос, это же всё не твоё!..»

* * *

Да, той ночью ни одна живая душа не узнала бы Милагрос, которая никогда не снимает свой «фирменный» прикид!

Глория вырядила меня в мини-юбку красного цвета, которая, как она сказала, подчёркивает все изгибы моей прекрасной фигуры, и чёрный топ без лямок на шнуровке. Эти вещи моя подружка получила, подрабатывая в магазине одежды уборщицей. Но в её шкафу я нашла кардиган и всё же накинула сверху: с ним я не чувствую себя голой.

Завершающим штрихом были туфли на высоком каблуке.

Ни один парень не пройдёт сегодня мимо! Впрочем, я и сама еле шла на этих ходулях…

* * *

«Я так и не смогла уснуть в эту ночь. Ждала, пока девочки вернутся из клуба.

Под утро я услышала голоса на заднем дворе.

На что они рассчитывали, когда решили, что смогут пробраться обратно незаметно?!

Глория быстро смогла вскарабкаться на окно, она сама по себе миниатюрна и легка, но Милагрос… Она по своей природе неуклюжа и, взбираясь на окно, разбудила весь приход».

* * *

«Бедная моя девочка.

Сегодня Милагрос отстранили от футбола – и всё из-за вчерашней вылазки. Сердце сжималось при виде того, как она почти умоляла отца Карлоса допустить её к игре.

В наказание её и Глорию отправили торговать хот-догами, которые приготовила сестра Паула. Она встала пораньше, чтобы приготовить эти злосчастные хот-доги, вот поэтому и увидела, как девочки возвращаются с дискотеки».

* * *

В тот день я познакомилась с тем, кто сегодня стал моим мужем…

Мне тогда очень хотелось присоединиться к игре, но это было первенство среди мужских команд, и, несмотря на то что я похожа хоть немного на парнишку, я всё же девушка, и в этот матч меня не взяли.

Кроме того, я была наказана за ночную вылазку с Глорией на дискотеку: меня отправили торговать хот-догами, которые сестра Паула приготовила сама.

Загрузив доверху сумку, я пошла вдоль трибун.

Болельщики, пришедшие посмотреть игру, неохотно соглашались на предложение, но всё же товар расходился. Голод победил скупость. Позже ко мне присоединилась Глория, вернувшаяся из магазина, где работала на полставке. Она переложила во вторую сумку половину хот-догов и пошла в противоположную от меня сторону, уделяя особенное внимание детям. Вот же проныра!

– Можно мне один бутерброд? – услышала я голос над собой.

– Это хот-дог! – фыркнула я, поднимая голову.

– Неважно, парень! Дай мне один.

– Я не парень, – смутилась я, протягивая хот-дог покупателю, который оказался довольно симпатичным голубоглазым блондином.

– Прости, – стал извиняться Блондин. – Я не хотел обидеть тебя, просто…

– …Похожа на парня?

– Я не это хотел сказать, – уже смутился он. – Но в целом да.

– Не бери в голову, все нормально! Мне не привыкать. С вас один песо.

– Я – Иво. А тебя как зовут? – спросил он, протягивая мне монету.

– Милагрос.

– Чудесное имя, – улыбнулся он, и я моментально влюбилась в его добрые глаза и глупую причёску.

* * *

«Я шла по длинному коридору в сторону молитвенной комнаты, когда увидела в окне до боли знакомый силуэт.

Эту женщину не меняет время!

Её лицо я никогда не смогу забыть. Мне кажется, я и с закрытыми глазами с лёгкостью нарисую её портрет.

И первым делом после службы я нашла отца Карлоса.

– Зачем приходила сюда Луиса? Что ей нужно здесь?

– Ничего особенного, она заказала мессу в память о своём отце.

– Фред умер… Как жаль. Хороший был мужчина, один из адекватных в той семье.

– А ещё, возможно, уже завтра у Милагрос будет работа.

– Какая работа?

– Я не стану лукавить, Росси, ты и сама знаешь, что Милагрос нужна работа, так вот: в особняке открыта вакансия горничной. Луиса пообещала, что завтра после мессы познакомится с нашей девочкой.

– Что?! Я прошу вас, не надо. Не отпускайте её в тот дом, умоляю вас! – почти со слезами просила я отца Карлоса.

Эта семья погубила мою жизнь. Заставила страдать всех нас.

Я попала в тот дом, когда мне тоже было восемнадцать.

Мой брат Клод, вернувшись из армии, долгое время не мог найти работу. Наш отец, работавший на стройке семейства Дельгадо, узнал, что к ним в имение требуется дворецкий, и устроил Клода на эту должность.

Конечно, работа была не сахар, но деваться некуда. Время было тяжелое, денег катастрофически не хватало.

После смерти родителей и мне пришлось искать работу, но Клод всё решил за меня и пристроил в тот же дом горничной.

Хотя, как рассказывала мне мама, я всегда хотела быть волшебницей и помогать беднякам и всем-всем нуждающимся. Она рассказывала, что могла часами наблюдать, как брат качал меня во дворе на качелях, а когда моё платьице развевалось на ветру, ей казалось, что над землёй парит ангел. Глядя на наше счастье, родители тоже были счастливы и верили, что, несмотря на трудные периоды, всё будет хорошо. Хотя бы у их детей.

Эх, мама, жаль, что не оправдались твои надежды! Я так и не стала волшебницей и не смогла обеспечить хорошую жизнь себе и брату.

– …Россарио, всё будет хорошо, я буду постоянно приглядывать за Милагрос и сделаю всё, чтобы она не узнала правду о том, что это её родное семейство. Даю тебе слово.

– Ох, отец Карлос. Чует беду моё сердце. Не к добру всё это. Я понимаю, что они предлагают хорошие условия, и это очень кстати. Но мне всё равно неспокойно. Вы должны понять меня. Я умоляю вас: сохраните мою тайну!

– Даю тебе слово, милая».

* * *

В тот день мы в своей комнате, как обычно перед сном, мечтали, кем станем, когда придётся покинуть монастырь. К нам вошёл отец Карлос и попросил помочь ему завтра с хором.

Я тогда быстро почуяла выгодную сделку и сказала, что соглашусь помочь только в обмен на игру в футбол.

* * *

«Отец Карлос начал свою речь. Стоя у алтаря в белом литургическом облачении, священник поприветствовал всех присутствующих и разрешил сесть.

Я села так, чтобы видеть хор.

Зазвучала песня. Девушка в белом одеянии и синей кепке козырьком назад руководила хором.

Взглядом я нашла Луису и всю её семью. Анхелы не было.

Я видела, как Луиса с замиранием сердца слушает монотонное пение хора…