Текст книги "Ричард III"

Итак, на данный момент историки разделились на два лагеря. Противники Ричарда III настаивают, что разрешение на брак супругов, состоящих в первой, второй, в третьей и трижды в четвертой степени родства вряд ли могло быть получено. Именно поэтому Ричард якобы решил не рисковать и жил во грехе, под постоянной угрозой расторжения брака. Если отринуть эмоциональные аргументы, позиция тюдорианцев выглядит крайне уязвимой. Известно, что папская канцелярия не отличалась чрезмерной щепетильностью и дозволяла даже кровосмесительные браки. Достаточно привести всего один пример. В конце XV в. папа Александр VI разрешил королю Неаполя Фердинанду I жениться на его родной тетке Хуане Арагонской, хотя Библия прямо запрещает такой союз.

Сторонники Ричарда III полагают, что полное разрешение на брак было получено после Парламентской сессии 1475 г. Напомним, что по результатам этой сессии Ричард сохранял пожизненное право на земли Анны Невиль даже в случае аннулирования их брака. Вероятно, в 1475-м второе разрешение еще не было дано, и Ричард опасался, что ответ может быть отрицательным. Однако после 1475 г. вопрос о законности женитьбы Ричарда Глостера нигде не поднимался. Если бы Ричард и Анна не сумели обеспечить себя всеми необходимыми бумагами, их вечный оппонент герцог Кларенс мог использовать это обстоятельство для пересмотра дела. Молчание Джорджа в данном случае говорит красноречивее любых слов.

Итак, Ричард и Анна обвенчались не позднее 1474 г. Супруги были знакомы с детства, оба были молоды, привлекательны, богаты. Словом, их брак представлялся практически идеальным во всех отношениях, за исключением одного. Анна Невиль была красива, но здорова ли – это другой вопрос. В данном случае речь идет о самом важном для средневековой женщины качестве – способности к деторождению. По материнской линии Анна унаследовала не самую лучшую кровь. Напомним, что ее мать оказалась единственной наследницей громадных имений Бишомпов и Диспенсеров. То есть, если называть вещи своими именами, старшая линия этих родов вымирала. Сама Анна Бишомп смогла родить только двух девочек, что было почти равнозначно бездетности. Более того, сохранившиеся документы позволяют предположить, что мать Анны пережила раннюю менопаузу. В 1464 г. Уорвик составил завещание, разделявшее земли между его дочерьми. В тот момент его жене было 38 лет, но Создатель Королей уже перестал надеяться на появление других наследников.

Впрочем, такие опасения вряд ли беспокоили молодых супругов. Ричард и Анна жили в Йоркшире в его любимом замке Мидлхэм. Как минимум раз в год герцог Глостер приезжал в Лондон, чтобы присутствовать на сессии Парламента, Анна часто его сопровождала. Пытаясь описать отношения Ричарда и Анны, мы в который раз сталкиваемся с почти полным отсутствием информации. Брак герцога и герцогини Глостер слыл счастливым, и, вынося такой вердикт, современники должны основываться на чем-то большем, чем дошедшие до нас фрагментарные свидетельства. Вероятно, Ричард и Анна производили впечатление гармоничной пары. Известно, что в годы супружества у герцога Глостера не было ни признанной любовницы, ни незаконнорожденных детей. Это не означает, что Ричард был безусловно верен своей жене, но мораль XV в. этого и не требовала. Мимолетные увлечения были делом настолько обычным, что Ричард Глостер прослыл бы монахом, если бы ни разу даже не взглянул ни на кого, кроме законной половины.

Мы также можем с уверенностью утверждать, что Ричард и Анна были страстными любовниками вплоть до последней болезни леди Глостер. В начале 1485 г. Кройлендский хронист сообщает как нечто сенсационное, что по настоянию врачей (у Анны был туберкулез) Ричард перестал делить ложе со своей супругой. Отсюда логически вытекает, что до этого момента пара постоянно поддерживала сексуальные отношения. Современному человеку это может показаться несколько диким, но сексуальный контакт между мужем и женой в аристократических семьях или в королевских домах был делом почти публичным. Супруги никогда не спали в одной постели, по обычаю, они имели не только отдельные спальни, но и отдельные апартаменты. Любопытно, что возможность напрямую пройти из одной спальни в другую, как правило, не предусматривалась. Иными словами, для того чтобы «разделить ложе» с женой, герцог Глостер должен был выйти из своих покоев и проследовать в комнаты жены.

Необходимо подчеркнуть, что в данном случае Кройлендский хронист является почти безупречным свидетелем. В 1483 и 1484 гг. Ричард и Анна провели рождественские праздники в Вестминстерском дворце. Там же находился и автор хроники. Таким образом, он своими глазами мог наблюдать за передвижениями короля. Т. к. хронист не написал ничего об отношениях в монаршей семье в 1483 и 1484 гг., очевидно, что Ричард не делал ничего необычного. То, что он постоянно посещал спальню жены, было в порядке вещей, а вот когда регулярные визиты прекратились, это заметили все.

Между 1474 и 1476 гг. у Ричарда и Анны появился долгожданный сын, которого в честь венценосного дяди назвали Эдуардом. Как обычно, мы не можем назвать точную дату. По свидетельству кормившегося милостями Невилей антиквара Джона Росса, в 1483 г. Эдуарду исполнилось семь лет, следовательно, он родился в 1476-м. Ту же дату называет и хронист из Тьюксбери. В то же время, по свидетельству Полидора Вергилия, в 1483 г. Эдуарду было не семь, а девять лет, т. е. он должен был появиться на свет в 1474-м. Косвенным доказательством того, что Эдуард родился не ранее 1475 г., является то, что учетные книги замка Мидлхэма не упоминают о каких бы то ни было празднествах в 1473–1474 гг., за исключением церковных. Также следует учитывать, что первое упоминание об Эдуарде в книге молитв относится к 10 апреля 1477 г.

Нет никаких свидетельств существования других детей герцога и герцогини Глостер. По всей видимости, Эдуард был их единственным ребенком, что делало его жизнь вдвойне драгоценной. Напомним, что в первые несколько лет роль отца в воспитании фактически сводилась к нулю. Ричард мог навещать сына в детской, мог распорядиться принести ребенка в свои покои, но эти визиты продолжались очень недолго.

Вне всякого сомнения, львиную долю внимания Ричарда Глостера отнимали попытки нормализовать ситуацию в северных графствах. До его назначения большинство жителей Йоркшира, Нортумберленда, Камберленда и Уэстморленда поддерживало Ланкастеров. Молодой герцог прилагал все силы, чтобы сделать Север лояльным по отношению к новой династии. Даже историки, враждебно настроенные по отношению к Ричарду III, не могут отрицать, что он блестяще справился с этой задачей.

Прежде всего, Ричард попытался примирить сторонников Йорков и Ланкастеров. Хозяйственные документы Мидлхэма показывают, что дворяне, сражавшиеся друг с другом при Тьюксбери, были вынуждены прекратить конфликты, чтобы не лишиться благосклонности герцога Глостера.

Пожалуй, главной причиной популярности Ричарда Глостера была редкая для XV столетия беспристрастность. В качестве наиболее показательного примера можно привести следующий случай. В октябре 1472 г. мелкопоместный дворянин Томас Фарнел в сопровождении двух взрослых сыновей и целой ватаги вооруженных слуг напал на своего давнего врага – Ричарда Вильямсона. Силы оказались более чем неравными – Вильямсон был буквально изрублен. В тот же день Фарнелы написали льстивое письмо Ричарду Глостеру с просьбой включить их в свиту герцога. Их желание было удовлетворено еще до того, как Ричард узнал о богатом событиями прошлом новых соратников. Если бы на месте Ричарда был другой магнат, Фарнелы почти наверняка избежали бы наказания. По неписаному закону того времени господин был обязан защищать своих людей; правы они или виноваты, не имело решительно никакого значения. Герцог Глостер поступил иначе – получив известие о «насилии, предательстве и убийстве», он повелел своим слугам схватить Фарнелов и препроводить их в тюрьму Йорка, «где они должны были оставаться до тех пор, пока не предстанут перед законным судом».

Стоит отметить, что Ричард оставался «справедливым лордом» на протяжении всей жизни. В 1480-м он вмешался в земельный конфликт между своим свитским Робертом Клекстоном и простым землепашцем Джоном Рендсоном. По сравнению с человеком самого герцога Глостера Рендсон казался абсолютным ничтожеством. Вероятно, поэтому Клекстон попросту занял спорный участок и пригрозил, что если Рендсон осмелится там появиться, это будет стоить ему здоровья. Вероятно, Джон Рендсон был не робкого десятка, во всяком случае, он рискнул пожаловаться герцогу Глостеру. Ричард мог проигнорировать письмо простого крестьянина, мог приказать ему замолчать. И то и другое было бы вполне естественно. Вместо этого герцог Глостер написал своему свитскому Роберту Клекстону и приказал тому прекратить тиранить оппонента. К несчастью для себя, Клекстон проигнорировал послание патрона. В результате Ричард «пришел в великий гнев» и повелел «немедленно освободить… участок, так как в этом деле он полностью поддерживает законные права… Джона Рендсона». Клекстону пришлось подчиниться.

Молодой герцог Глостер прилагал немало усилий, чтобы укрепить королевскую власть на Севере. Напомним, что первым его успехом стал компромисс с Генри Перси, графом Нортумберлендом. Однако соглашение с Перси не могло служить основой для дальнейшей деятельности. Цель Ричарда состояла не в том, чтобы сохранять права владетельных аристократов. Как только исчезла угроза восстания приверженцев Ланкастеров, герцог Глостер начал действовать более твердо, и это не могло не создать ему врагов.

Первым ростком такого рода конфликтов стало столкновение Ричарда с кланом Стенли. К 1473 г. одной из наиболее сложных земельных тяжб на Севере было тянувшееся уже много лет разбирательство между Стенли и Харрингтонами. Противостояние было настолько острым, что временами перерастало в вооруженные столкновения.

Еще раз подчеркнем – для политической системы XV в. степень правоты сторон не имела ни малейшего значения. Стенли были, что называется, политическими тяжеловесами, зато Харрингтоны сражались при Барнете и Тьюксбери на стороне Эдуарда IV. Таким образом, король не мог обидеть ни тех, ни других. На долю Ричарда выпала нелегкая задача как-то разрешить эту ситуацию. Принятое им решение было единственно возможным – спорные земли поделили между враждующими сторонами. Условия этого мирного соглашения соблюдались до 1485 г., но Стенли восприняли компромисс как унижение и посягательство на свой авторитет.

Итак, к 1475 г. Ричарду удалось добиться значительных успехов. Во многом благодаря его стараниям серьезные земельные конфликты на Севере были если не разрешены, то приостановлены. Герцога Глостера безоговорочно признали наследником прав и полномочий Уорвика. Он стал самым влиятельным магнатом Севера и в то же время не утратил королевской благосклонности. Эдуард IV еще раз подтвердил этот факт новым назначением – в феврале 1475 г. Ричард получил должность шерифа Камберленда.

Глава 8
Второй после короля (1475–1483)

В начале 1475 г. Ричард Глостер получил по-настоящему приятные известия – Эдуард IV принял решение начать войну с «извечными противниками и врагами английского королевства» – французами. Как брат короля Ричард мог рассчитывать на часть награбленных ценностей и несколько имений «по ту сторону Ла-Манша»; ему также представилась возможность отомстить французскому королю за поддержку дома Ланкастеров.

Мотивы Эдуарда IV были несколько иными. К 1475 г. он начал страдать от любимой «болезни» английских королей – хронической нехватки денег. Законы Англии не предусматривали прямого налогообложения, и поступавших в казну средств катастрофически не хватало. Желание пополнить бюджет за счет французов было тем более естественным, что Йорки пришли к власти именно как критики профранцузской внешней политики Ланкастеров. Наконец, ничто так не укрепляет положение правителя, как «маленькая победоносная война».

Действительно, весть о том, что молодой король собирается продолжить славное дело Эдуарда III и Генриха V, вызвала всеобщий энтузиазм. Парламент охотно поддержал введение экстренного налога; англичане также безропотно согласились на выплату новых беневоленций («добровольных» пожертвований в пользу короля). Аристократия проявила неменьший пыл – герцоги и графы наперебой подписывали контракты о наборе войск. В частности, Ричард Глостер должен был привести 120 рыцарей и 1000 лучников.

Разумеется, была предпринята и соответствующая дипломатическая подготовка. Эдуард IV заключил мир с Шотландией и Ганзейской лигой, заручился поддержкой герцога Бретани и обновил союз с Кастилией. Разумеется, главным союзником Англии в предстоящей войне должен был стать герцог Бургундии Карл Смелый, который обещал принять самое активное участие в военных действиях.

Непосредственно сбор войск был начат весной 1475 г. Под знамена герцога Глостера люди стекались очень охотно. Солдаты были уверены, что под командованием молодого, но уже прославленного полководца им удастся недурно обогатиться, поэтому не требовали слишком высокой платы. В итоге Ричард смог перевыполнить свои обещания и привести на место сбора в Кентербери на 300 человек больше, чем оговаривалось в контракте. Эдуард IV был настолько доволен младшим братом, что подарил ему замок Скиптон.

Король Эдуард предпочитал все делать красиво. Перед началом военных действий он отправил к Людовику XI герольда с письменным вызовом. Эдуард IV требовал вернуть ему французское королевство, «которое принадлежит ему по праву, дабы он мог восстановить справедливость, возродить старые вольности для церкви, знати и народа, избавив их от великих тягот… на которые всех обрек французский король».

В начале июня английская армия, насчитывавшая более полутора тысяч воинов в доспехах и около 11 000 лучников, начала переправляться в Кале. Этих сил было недостаточно для самостоятельной военной кампании, но герцог Бургундии обещал предоставить примерно такое же количество солдат. Объединение войск англичан и бургундцев давало надежду на победу. Ричард прибыл в Кале почти через месяц после начала высадки – 4 июля. На одном корабле с ним приплыл герцог Кларенс.

Англичане не спешили начинать военные действия. На первых порах происходящее больше напоминало увеселительную прогулку. 6 июля к Ричарду и Джорджу приехала их горячо любимая сестра Маргарита. Герцогиня бургундская привезла роскошные подарки. Вскоре семья отправилась в резиденцию Маргариты Сент-Омер, где все задержались на несколько дней. Ричард наслаждался роскошными пирами, псовой и соколиной охотой, и, разумеется, обществом сестры.

Пожалуй, главной причиной неспешности британцев было нежелание вступать в сражение до подхода войск герцога Бургундского. Предполагалось, что к моменту прибытия Йорков Карл Смелый будет ожидать их, что называется, во всеоружии. Однако, когда 14 июля Карл прибыл в Кале, оказалось, что с ним только небольшой экскорт. Эдуард IV был крайне разочарован.

Дело в том, что в 1474 г. Карл Смелый попытался присоединить к своим владениям Кёльн и другие прирейнские города. Камнем преткновения на его пути оказался городок Нейс. Взять Нейс никак не удавалось, а обойти его Карлу не позволяла гордость. К концу мая 1475 г. на выручку горожанам подошли силы императора Фридриха III, и герцог Бургундии был вынужден заключить перемирие. В результате Карл Смелый потерял более 4000 человек, его армия была измотана болезнями и в значительной степени утратила боеспособность. Вести разрозненные и истощенные отряды на соединение с английскими войсками не имело смысла. Сообщить Эдуарду IV о масштабах катастрофы герцог Бургундии не решился. Он рассыпался в похвалах английской армии и заверил, что его воины вскоре закончат грабить Лотарингию и придут на помощь англичанам. Ну а пока британский монарх может попытаться своими силами захватить Нормандию и Шампань.

Эдуард IV ответил, что предпочитает дождаться военной помощи бургундцев. В конце июля Карл Смелый вернулся в Сент-Омер. Вместе с ним поехал молодой герцог Глостер. Ричард должен был проконтролировать сбор бургундских отрядов. Заодно ему представилась возможность провести еще несколько недель в обществе сестры.

Пока Ричард пытался заставить Карла Смелого поторопиться, английская армия продвигалась вглубь Франции. Ближайшей целью Эдуарда IV был Сент-Квентин. Коннетабль Франции Сент-Поль обещал сдать этот городок англичанам. Однако 11 августа Сент-Квентин встретил англичан пушечными залпами. В тот же день стало известно, что Людовик XI идет навстречу британцам во главе большой армии.

В этой войне Карл Смелый не оправдал свое прозвище. Несмотря на все усилия, Ричард Глостер так и не смог уговорить правителя Бургундии ускорить сбор войск. В середине августа Карл приехал в лагерь англичан под Сент-Катеном, но это был скорее визит вежливости – солдат с герцогом по-прежнему не было. Ричард вернулся вместе с ним в самом скверном расположении духа. Если верить Филиппу де Коммину, англичане уже сомневались в том, что Карл способен собрать сколько-нибудь внушительные силы.

Тем временем армия Людовика XI начала разорять окрестности Сент-Катена. Погода испортилась, военный сезон почти миновал, и перед английским войском открывалась мрачная перспектива зимовки во враждебной стране. В довершение неприятностей у Эдуарда IV почти закончились деньги. Неудивительно, что английский король начал искать возможность закончить эту авантюру. В присутствии пленников, которых англичане возвращали французскому монарху, Эдуард IV заговорил о своем желании заключить перемирие.

Людовик XI имел все основания возносить благодарственные молитвы. Судьба дала ему прекрасный шанс избежать полномасштабных военных действий, и к тому же поссорить бывших союзников. Через своего герольда Людовик заверил англичан, что готов к переговорам.

14 августа Эдуард IV собрал большой военный совет, на котором присутствовали все военачальники и приближенные короля. Большинство высказалось за перемирие. Единственным, кто выступил решительно против прекращения войны, оказался младший брат короля. Ричард Глостер заявил, что в сложившейся ситуации отказ от военных действий не только поставит англичан в глупое положение, но и напрямую нарушит их обязательства по отношению к герцогу Бургундскому. Ричард не предлагал завоевать Францию, а всего лишь напомнил присутствовавшим, с каким пафосом готовилась эта война. После громких заявлений, красноречивых вызовов, наконец, после вотированного Парламентом экстренного налога покинуть Францию даже не обнажив мечей – недостойно рыцарской чести. Ричард настаивал не на войне, а на одном-единственном сражении, победив в котором можно было с чистой совестью заключить мирный договор. Это было благородно, но непрактично. Король присоединился к мнению большинства.

15 августа послы обеих сторон встретились в деревне недалеко от Амьена. Людовик XI согласился на единовременную контрибуцию в 72 000 золотых крон и ежегодную выплату в 50 000. Девятилетнее перемирие закреплялось династическим браком – старшая дочь Эдуарда IV Елизавета должна была выйти замуж за сына Людовика XI. Английский король также потребовал, чтобы в соглашение был включен его союзник герцог Бургундии.

Реакция Карла Смелого была очень бурной. По свидетельству очевидцев, герцог пришел в страшную ярость – «топал ногами и клялся святым Георгием… обзывал короля Английского кривобоким», бастардом, «и вообще вылил на него все ругательства, какие только существуют на свете». Выпустив первый пар, Карл немедленно отправился к Эдуарду IV, чтобы лично высказать свое недовольство. Разумеется, в присутствии монарха и английских аристократов герцог был более сдержан. Он уже не бранился, а стыдил. Филипп де Коммин сообщает: Карл Смелый напомнил Эдуарду «о многих прекрасных подвигах английских королей, совершенных во Франции, и о великих тяготах, которые те с честью несли, и всячески хулил это перемирие… и заявил, что не согласится на перемирие с нашим (французским) королем до тех пор, пока не пройдет трех месяцев после возвращения короля английского домой, – дабы англичане поняли, что он вовсе не нуждался в их появлении».

Эдуард IV был крайне раздосадован. Ричард тоже выразил недовольство… но не речами Карла Смелого, а действиями британского монарха. Младший брат короля открыто заявил, что полностью согласен со словами герцога Бургундии. По его мнению, англичане не должны были заключать мир без бургундцев, следовательно, отказавшись от перемирия, Карл Смелый поступил как должно.

Неодобрение Ричарда никак не повлияло на решение Эдуарда IV. 29 августа 1475 г. он встретился с Людовиком XI в Пикиньи и подписал мирный договор. Необходимо подчеркнуть, что герцога Глостера не было в свите короля. Ричард до конца остался верен своим взглядам и не пожелал участвовать в заключении «позорного» мира. Этот демонстративный отказ вовсе не означал, что между братьями «пробежала черная кошка». Буквально в тот же день Эдуард IV пожаловал Ричарду новые земли. Возможно, король не сердился потому, что Ричард высказал свое несогласие открыто. Младшего брата можно было обвинить в чрезмерной горячности и воинственности, но его верность Эдуарду не вызывала сомнений.

Французский король весьма дорожил только что заключенным миром и всячески стремился произвести на англичан благоприятное впечатление. Многие вельможи получили от него роскошные подарки. В частности, герцог Гастингс обогатился на 2000 золотых. В отличие от других, Ричард Глостер не был замечен в получении того, что Филипп де Коммин едко именовал «пенсией». Герцог присутствовал на пиру в Амьене, он также согласился принять в дар серебряную посуду и несколько лошадей. Такие подарки были обычными в рыцарской среде, ни к чему не обязывали и ничем не унижали достоинства того, кому они предназначались.

Тем не менее переломить недоброжелательное отношение Ричарда Людовик XI не смог. С этого времени при французском дворе герцога Глостера стали считать опасным человеком и врагом Франции. Сам герцог также был не в восторге от пребывания на чужбине. Он одним из первых переправился в Англию и уже в начале сентября отбыл в свои северные имения.

Любопытно, что категоричная позиция Ричарда Глостера ничуть не уменьшила его популярности. Заключенный Эдуардом IV мир был приятен далеко не всем. Английская армия покинула Францию без потерь, но и без славы. Король и его приближенные действительно разбогатели, но солдаты вернулись домой ни с чем. Некоторые воины решили наверстать упущенное и занялись грабежами. Для усмирения недовольных Эдуарду IV пришлось проехать страну из конца в конец и отдать приказ безжалостно вешать всех, кто был замешан в мародерстве.

Итак, англичане были не в восторге от результатов французской кампании. И все же Эдуард IV остался в выигрыше. По мирному договору в Пикиньи он получил солидную единовременную выплату и устойчивый, независимый от Парламента источник доходов.

В том же 1475 г. Эдуард IV совершил еще одну выгодную сделку. Он продал свою пленницу Маргариту Анжуйскую французскому королю за 50 000 золотых. Современному человеку это может показаться не вполне этичным, но для XV столетия продажа и даже перепродажа пленников было вполне обычным делом. Маргарита возвратилась на родину. Вплоть до смерти в 1482 г. она жила в одном из имений своего отца на пенсию, назначенную ей королем Франции. Впрочем, Людовик XI не остался внакладе. В обмен на свободу Маргарита передала ему все свои наследственные права и все ценности, которыми владела.

В результате к концу 1475 г. Эдуард IV полностью избавился от финансовых проблем. Теперь король мог позволить себе «пошиковать». Он, не торгуясь, покупал дорогие ткани и роскошные украшения, пиры и празднества следовали одно за другим. Настало время задуматься об улучшении имиджа династии Йорков.

Первым шагом на этом пути стало торжественное перезахоронение останков отца и брата короля, убитых в сражении при Уэйкфилде в конце 1460 г. Напомним, что сторонники Ланкастеров прибили головы Ричарда Йорка и герцога Ретленда к воротам Йорка. Как только Эдуард вновь занял город, он, конечно же, приказал снять головы своих родственников и захоронить там же, где уже были погребены их тела – в монастыре Святого Иоанна Евангелиста близ замка Понтефракт.

В 1476-м король решил перевезти останки Ричарда Йорка и герцога Ретленда в родовое гнездо Йорков – замок Фотерингей. Еще раз подчеркнем, этот жест был не только проявлением родственной любви, но и продуманной политической акцией. На церемонию были приглашены все британские аристократы, многочисленные представители духовенства, а также послы Франции, Священной Римской империи и Португалии.

Одну из главных ролей в этом благочестивом спектакле играл Ричард Глостер. В середине июля 1476 г. Ричард приехал в Понтефракт, чтобы заняться приготовлениями к церемонии. 21 июля останки Ричарда Йорка и герцога Ретленда были эксгумированы. По приказу Ричарда гробы поместили в крытые катафалки, задрапированные черным бархатом. Их везли вороные лошади в черной сбруе и спускающихся до земли траурных попонах. По обычаю того времени на гроб герцога Йорка положили восковую фигуру, которой скульпторы попытались придать максимальное сходство с покойным. Дабы подчеркнуть, что Ричард Йорк имел законное право на трон, его изображение было облачено в темно-голубую траурную мантию с королевским гербом; ангел держал над его головой королевскую корону.

Печальное шествие двигалось нарочито медленно под пение молитв. За похоронными дрогами тянулась бесконечная вереница скорбящих, с ног до головы закутанных в длиннополые черные одеяния. Первым был Ричард Глостер, за ним следовали граф Нортумберленд, лорд Стенли и другие пэры. Позади ехали несколько десятков герольдов, епископов и аббатов. Замыкали процессию 400 бедняков с горящими факелами в руках.

В каждой встречавшейся на пути церкви служили заупокойные мессы и раздавали милостыню. При въезде в каждый город похоронную процессию встречали мэр, олдермены, представители цехов, гильдий и, разумеется, священники. Останки отца и брата короля помещали в кафедральный собор. Горожане выделяли 60 человек, которые должны были молиться всю ночь. Так было в Донкастере, Блафе, Таксфорде, Ньюарке, Грантеме и Стемфорде.

Траурный поезд прибыл в Фотерингей 29 июля между двумя и тремя часами пополудни. У церкви его встретили король Эдуард, герцог Кларенс, все высшее духовенство Англии и множество дворян. Процессия приостановилась, Эдуард IV вышел вперед, почтительно поцеловал изображение своего отца и прочел несколько молитв. На следующий день была отслужена еще одна заупокойная месса и роздана милостыня.

Любопытно, что похороны Ричарда Йорка включали в себя не только традиционные религиозные обряды, но и вполне светскую, несколько шокирующую с точки зрения современного человека часть, которая должна была подчеркнуть рыцарские доблести покойного герцога. 30 июля лорд Феррерс въехал в церковь на боевом коне, покрытом траурной попоной с королевским гербом, и возложил к гробу герцога Йорка его меч, щит, шлем и гербовую накидку.

Затем состоялась церемония прощания. Король, королева и их дочери преклонили колена перед останками родственников. За ними последовали герцоги Глостер и Кларенс, послы Франции, Португалии и Священной Римской империи, пэры королевства. После этого гробы были опущены в могилы.

Все завершилось пиршеством, роскошным даже по меркам XV века. Один из гостей утверждал, что лично насчитал более полутора тысяч приглашенных. Подсчеты историков дали еще более впечатляющий результат – гостей было не полторы, а две тысячи. Общество разместилось в специально возведенных полотняных шатрах. Происходящее напоминало тщательно организованное действо – несмотря на громадное число приглашенных, не возникло даже подобия давки, слуги двигались в идеальном порядке, музыканты не сбивались с такта, а яства поражали изысканностью. Впрочем, даже простое количество съеденного впечатляет – было уничтожено 49 быков, 19 телят, 210 овец, 200 свиней, не говоря уже о птице и рыбе. Около 5000 бедняков собрались в надежде на милостыню, и каждый действительно получил пенни.

Торжественная, в высшей степени роскошная церемония перезахоронения останков отца и брата короля произвела громадное впечатление на современников. Воздав королевские почести своему отцу, Эдуард IV символически подтвердил законность прав Йорков. Присутствие в церкви Фотерингей иностранных послов свидетельствовало о том, что самые сильные государства того времени приняли точку зрения английского монарха и признали легитимность царствующей династии.

В середине 70-х гг. XV в. будущее Йорков действительно казалось безоблачным. Король заставил Францию выплачивать ему солидную контрибуцию; он пользовался поддержкой огромного большинства дворян; жена подарила Эдуарду двух здоровых сыновей; наконец, что тоже немаловажно, он мог безоговорочно положиться на своего младшего брата. Зато лояльность Джорджа Кларенса вызывала серьезные сомнения.

Среди многочисленных обвинений, предъявленных Ричарду III в эпоху Тюдоров, важное место занимала его предполагаемая вина в казни герцога Кларенса. Наиболее четко этот «пункт» был сформулирован в «Истории Ричарда III» Томаса Мора. Автор «Утопии» писал, что «без его (Ричарда) тайного содействия не приключилась бы и смерть его брата Кларенса… еще при жизни короля Эдуарда он замыслил, что сам будет королем в том случае, если королю, его брату… случится умереть, оставив детей малолетними… Оттого-то… и был он рад смерти своего брата, герцога Кларенса, чья жизнь неизбежно должна была помешать его намерениям в обоих случаях: сохранил бы герцог Кларенс верность своему племяннику, юному королю, или попытался бы сам стать государем». Некоторые исследователи до сих пор воспроизводят эту точку зрения, поэтому стоит разобраться в истории смерти герцога Кларенса более подробно.

В конце декабря 1476 г. Джордж Кларенс остался вдовцом. В октябре супруга подарила герцогу сына, но так и не смогла оправиться после родов. Мальчик скончался 1 января 1477 г. Обе смерти имели естественную причину – в XV в. от родов и послеродовых осложнений умирало почти 50 % женщин; примерно половина младенцев не доживала до двухлетнего возраста.

Герцог Кларенс казался безутешным, однако всего через неделю его чувства решительно переменились. 5 января 1477 г. правитель Бургундии Карл Смелый был убит в сражении. Его единственной наследницей оказалась дочь от первого брака – принцесса Мария. За руку девушки немедленно началось соперничество, и первым, кто успел сделать ей предложение, оказался только что овдовевший Джордж.