Текст книги "Ричард III"

В начале марта Елизавета Вудвиль и ее дочери без всякой помпы покинули Вестминстерское аббатство. О том, где они жили с весны 1484-го до конца лета 1485-го, мы можем только гадать. Вполне возможно, королева Елизавета удалилась куда-то в сельскую местность, где можно было более-менее достойно прожить на выделенную ей сумму в 700 марок. Кто-то из дочерей Эдуарда IV мог найти приют в принадлежавшем Ричарду III замке Шериф-Хаттон. Расходная книга Шериф-Хаттона упоминает, что в июле 1484 г. в нем проживали некие «дети королевской крови». Племянницы Ричарда III также могли получить приглашения пожить во владениях верных сторонников Эдуарда IV.

Примирение короля с семьей Эдуарда IV было очень удачным политическим ходом, оно демонстрировало возрождение единства клана Йорков. Вероятно, оно также принесло Ричарду моральное удовлетворение.

Ранней весной 1484 г. обстановка внутри королевства оставалась спокойной, и король должен был чувствовать себя гораздо уверенней. «Стеклянные ножки» его трона постепенно превращались в нечто более надежное. Ричард III наконец получил возможность заняться чем-то, помимо неотложных дел.

Ричард всегда интересовался артиллерией и входившим тогда в моду индивидуальным огнестрельным оружием. В январе – феврале 1484 г. король использовал часть денег, полученных от продажи имущества Эдуарда IV, для покупки новых пушек и приведения в порядок старых. В частности, два легких орудия были куплены во Фландрии (именно в этом регионе производились самые лучшие пушки и аркебузы, именно там можно было найти самых квалифицированных стрелков). В итоге в распоряжении Ричарда III оказалась одна из лучших коллекций в Европе. Главным канониром король назначил фламандца Патрика де ла Мота. Также было приобретено 20 новых аркебуз и нанято несколько фламандских стрелков. Стоит отметить, что в конце XV столетия вооруженные аркебузами солдаты больше пугали противника дымом и грохотом, чем наносили ему реальный урон. Эти примитивные ружья весом не менее десяти килограммов заряжались крайне медленно и имели прицельную дальность не более 35 метров. Тем не менее аркебузы постепенно входили в моду. Иметь такой (фактически бесполезный) отряд было престижно, он считался показателем изысканного вкуса и финансовой состоятельности нанимателя.

Не меньше внимания Ричард III уделял флоту. При нем количество военных кораблей возросло, а их состояние существенно улучшилось. В 1484 г. был принят закон, по которому первое торговое плавание любого корабля не облагалось налогом.

В эти спокойные месяцы Ричард III также улучшил заложенную еще при Эдуарде IV систему государственной почты. По всей Англии появились почтовые станции, на которых королевские гонцы могли сменить лошадей. При удачном раскладе можно было за два дня покрыть более 300 километров (например, доскакать от Лондона до Йорка).

Единственной заметной неприятностью в начале весны 1484 г. были известия из Бретани. Франциск II все же решил вторично профинансировать военную экспедицию Тюдоров. Им было выделено шесть кораблей, на деньги герцога Бретани бунтовщики наняли более 800 моряков и солдат.

Так как не было даже приблизительно известно, в какой точке побережья могут высадиться наемники Генриха Тюдора, Ричард III решил сделать своей штаб квартирой Ноттингем, находившийся на равном расстоянии от любого порта. По данным шпионов Ричарда III, сторонники Тюдора только приступили к подготовке экспедиции, поэтому король не спешил.

В начале марта Ричард III и его супруга покинули Лондон. На несколько дней королевская чета задержалась в Кембридже. Ричард был занят церковными делами. В частности, он определился с выбором того, кто будет представлять Англию при папском дворе. Посланником Ричарда стал епископ св. Давида Томас Ленгтон. Анна Невиль, как и положено королеве, занялась благотворительностью. Она пожертвовала крупную сумму на содержание Квинс-колледжа. Ричард также сделал несколько пожертвований и подтвердил традиционные привилегии Кембриджского университета.

15 марта королевский кортеж двинулся дальше и через несколько дней прибыл в Ноттингем. Король продолжал готовиться к возможной высадке сторонников Тюдоров, в графства были направлены письма с приказанием быть наготове.

И вот в середине апреля от кажущегося благополучия не осталось и следа. Ричард и Анна получили ужасные вести из замка Мидлхэм – их сын принц Эдуард скончался. Конечно, мальчик долго болел, но и Ричард был слабым ребенком. По-видимому, смерть принца стала неожиданностью. Во всяком случае, нам неизвестно о том, что к нему посылали новых докторов или что родители спешно собирались его навестить. Кройлендская хроника сообщает, что Ричард и Анна буквально помешались от горя. Горечь потери не ослабела даже со временем. Только спустя полгода после трагедии Ричард нашел в себе силы подписать счета за похороны принца Эдуарда. К официальной формулировке «наш дражайший сын» он своей рукой дописал «Бог да простит его».

Для Ричарда личное горе усугублялось сознанием того, что долгий и, вполне возможно, счастливый брак в итоге оказался бесплодным, надежды на рождение нового ребенка почти нет, корону передать некому. К тому же в то время любое несчастье воспринималось как божье наказание. По стране поползли слухи, что Бог карает монарха за то, что он отстранил от власти и, возможно, приказал убить своих племянников. Трон под Ричардом снова зашатался.

Анна, скорее всего, еще и остро переживала собственную неполноценность. Напомним, что в XV столетии главной и едва ли не единственной задачей женщины было деторождение. Жена, не способная подарить мужу наследника, неизбежно сталкивалась не только с его неудовольствием, но и с общественным порицанием. Мы не знаем, ссорились ли Ричард и Анна или поддерживали друг друга. В конце апреля супруги приезжали в Мидлхэм, но не смогли там долго оставаться и покинули замок уже через десять дней. Вероятно, Ричарду было чуть легче. Да, он очень горевал; да, он почти возненавидел Ноттингем, но государственные дела хоть как-то отвлекали от мыслей о сыне.

Во всяком случае, монарх умел делать хорошую мину при плохой игре. Как раз в конце апреля, когда король и королева были в Мидлхэме, с Ричардом встретился силезский дворянин Николас фон Попплау. Николас был странствующим рыцарем. Он путешествовал по Европе, широко пользовался гостеприимством королей и аристократов и платил за него рассказами о своих и чужих приключениях. Николас довольно подробно описал свои странствия, в его «Записках» есть в том числе рассказ о встрече с Ричардом III.

В Мидлхэме Попплау удостоился более чем торжественного приема. Он был представлен королю в главной зале замка. Ричард восседал на троне в окружении многочисленных придворных. Силезский рыцарь передал королю рекомендательное письмо от императора Священной Римской империи, а затем произнес блистательную речь на латыни. Красноречие сэра Николаса вызвало всеобщее восхищение, хотя справедливости ради стоит отметить, что, если бы он говорил по-китайски, эффект был бы схожий. В XV столетии латынь знали немногие. Попплау могли понять клирики, миряне же максимум узнавали отдельные слова. Тем не менее церемониал был соблюден – приветствие на языке науки и искусства произнесено, должный уровень общественного одобрения получен. Ричард III благосклонно выслушал гостя, тепло поблагодарил его и простер свою любезность до того, что сошел с трона и взял Попплау за руку. Затем король приказал проводить сэра Николаса в отведенные ему покои.

На следующее утро Попплау был приглашен на праздничную мессу. Особенно сильное впечатление на него произвел великолепный церковный хор. Музыка (как духовная, так и светская) была настоящей страстью Ричарда III. Хормейстер короля объехал всю Англию в поисках красавцев с благозвучными, сильными голосами. Усилия вполне окупились – королевский хор поражал не только слушателей, но и зрителей.

Затем силезского рыцаря пригласили разделить с монархом обед, где он мог убедиться, что менестрели короля не уступают его певчим. Ричард III беседовал с Попплау почти наедине и произвел на него неизгладимое впечатление. Английский монарх показался своему собеседнику образцом рыцарственности – он был настолько увлечен беседой о чести и подвигах, что едва прикоснулся к роскошным блюдам. Под конец речь зашла о крестовом походе против османской державы. Ричард воскликнул: «Я желал бы, чтобы моя страна граничила с землей турок. Только с моими людьми и без всякой помощи других принцев я мог бы победить не только турок, но и всех моих врагов». Не стоит воспринимать эти слова как позерство – в Средние века люди были гораздо эмоциональнее, чем сейчас, а жизнь знатного человека нередко напоминала изысканный спектакль. Ричард вполне мог искренне увлечься и немного помечтать вслух. Во всяком случае, никто из присутствующих не счел его слова чрезмерными – наоборот, все сочли, что король вел себя «как должно».

Попплау прогостил в Мидлхэме больше недели. Он каждый день присутствовал на королевских обедах и не уставал восхищаться тонкими кушаньями, прекрасной музыкой и пышным церемониалом. На прощание Ричард III подарил своему гостю массивное золотое ожерелье. Попплау подчеркивал, что не может сказать ничего хорошего об Англии и англичанах, но все недостатки этой страны искупаются достоинствами ее правителя. Визит странствующего рыцаря внес в жизнь королевского двора приятное разнообразие, позабавил Ричарда и, возможно, немного отвлек от тягостных воспоминаний.

В первых числах мая король вынужден был вернуться к государственным делам. Ричард III созвал войска, чтобы отразить возможное вторжение Тюдоров. Конец весны, лето и осень прошли в бесплодном ожидании. Большую часть времени король оставался в Ноттингеме. Тем не менее у него хватало сил и на других противников.

Летом Ричард отправился к шотландской границе (там опять было неспокойно) и по дороге посетил Йоркшир. В июне Ричард III приезжал в Скарборо, чтобы проследить за вооружением флота, а потом, в июле, за его перевооружением. В итоге шотландцев удалось принудить к морскому сражению. Кройлендский хронист отмечает, что победа была одержана в первую очередь «благодаря умению короля вести войну на море». Вполне возможно, что на этот раз Ричард лично командовал флотом.

На суше англичане также одержали верх над армией шотландцев, мародерствовавшей в северных графствах. Эффект от побед на море и суше был вполне ожидаемый – король Шотландии Джеймс III прислал английскому монарху письмо с просьбой начать переговоры о полноценном мире. Именно мир и был целью Ричарда III.

Может создасться впечатление, что большинство соседних государств относились к королю Англии враждебно и что это как-то связано с политикой или репутацией Ричарда III. На самом деле ничего подобного не наблюдалось. Ричарду просто не повезло – практически все державы Западной Европы в тот момент испытывали серьезные внутренние проблемы, неудивительно, что они пытались смягчить ситуацию за счет Англии. О положении дел в Бретани уже говорилось выше. Шотландский монарх бесконечно воевал со своими непокорными вассалами; вторжение на английские земли оказывалось едва ли не единственным способом отвлечь внимание шотландских лордов. Король Франции Людовик XI скончался буквально в самом начале царствования Ричарда III, на троне оказался его юный сын Карл VIII, естественно, началась борьба за регентство. Формально власть принадлежала старшей сестре Карла VIII – Анне де Боже, – но ее положение было крайне уязвимым. Король и королева Испании не спешили довести до конца переговоры о мире, так как надеялись, что конфликт с Англией отвлечет Францию и Испания сможет без помех завоевать территорию современных Нидерландов, на которую французы также имели виды. Герцог Бургундии Максимилиан Габсбург погряз в войнах с непокорными фландрскими городами. Даже в Ватикане не было стабильности – в 1484 г. скончался папа Сикст VI, и новому великому понтифику Иннокентию VIII нужно было время, чтобы окончательно определиться с симпатиями и антипатиями.

Одним из неприятных последствий бесконечных неурядиц стал рост пиратства в Ла-Манше. Летом 1484 г. Ричард III начал полномасштабную кампанию по борьбе с этим явлением. Стоит отметить, что европейские пираты XV в. мало напоминали вольных капитанов Карибского моря. Английским морякам было официально разрешено нападать на корабли враждебных Британии стран (в 1483–1484 гг. это Франция и Бретань). Союзников (например, бургундцев и испанцев) трогать категорически запрещалось. Если же такие нападения случались, правительство компенсировало союзникам потери. Еще в самом начале своего правления Ричард III столкнулся с тем, что английские купцы требовали возместить им убытки от нападений бургундских и испанских пиратов, а испанские и бургундские негоцианты желали получить компенсацию ущерба от действий английских корсаров. Предупреждения не дали результатов, поэтому Ричард III приказал топить пиратские корабли; в портовых городах арестовывали всех подозрительных; кроме того, все владельцы и капитаны английских судов дали письменные обязательства не нападать на корабли дружественных стран. В результате в море стало гораздо безопаснее. Претензии иностранных купцов также были удовлетворены – испанским торговцам возместили ущерб за счет таможенных платежей; с Бургундией договорились о взаимозачете стоимости награбленных товаров.

Несмотря на вышеуказанное соглашение, англо-бургундский союз начал давать трещины. Максимилиан Габсбург был обаятельнейшим человеком и настоящим рыцарем, но изрядным фантазером. Он постоянно предлагал Ричарду III нереальные, даже абсурдные варианты политического сотрудничества. Летом 1484 г. в Англию прибыли послы Бургундии. Максимилиан просил не заключать никакого соглашения с противниками Бургундии, т. е. с Францией и фландрскими городами, а также прислать ему 6000 солдат и как можно больше военных кораблей. В обмен Максимилиан I обещал когда-нибудь потом (после того, как он разберется с внутренними проблемами) явиться к Ричарду во главе огромной армии (размер не уточнялся) и вместе победить Францию или, если Ричарду это больше понравится, Шотландию. Английский монарх не оценил это шикарное предложение. Напомним, что именно во Фландрию англичане экспортировали большую часть производимой в королевстве шерсти. 25 сентября 1484 г. Ричард III подписал мирное соглашение с фландрскими городами. Максимилиан изрядно обиделся.

Летом 1484 г. возобновились переговоры между Англией и Бретанью. Франциск II продолжал разыгрывать карту Тюдоров. Договор «о мире и дружбе» был подписан 10 июня, неофициальным дополнением к нему стало ограничение свободы Джаспера и Генриха Тюдоров. 26 июня английский король направил в Бретань 1000 пеших воинов. Франциск II принял их с благодарностью и дал понять, что готов к дальнейшему сотрудничеству. В сентябре 1484 г. переговоры продолжились. По приказу Ричарда III в Бретань направился один из самых доверенных советников короля – Уильям Кетсби. Кетсби предложил выдать Тюдоров Англии; взамен Франциск II мог получить то же, что предлагал ему Генрих Тюдор – Ричмонд и окрестные земли. Этот вариант вполне устроил правителя Бретани. Генриха Тюдора должны были заключить под стражу и затем переправить в Англию, но в последний момент будущего короля предупредили. Генрих бежал во Францию под покровительство регентши Анны де Боже.

Итак, Генриху Тюдору удалось спастись. Тем не менее уже в середине лета 1484 г. стало ясно, что в следующие несколько месяцев войска мятежников вряд ли смогут высадиться в Англии. У Ричарда III появилась возможность заняться внутренними проблемами. Одной из них было управление северными графствами. Напомним, что в 1472–1483 гг. Ричард лично контролировал ситуацию на севере королевства. За эти годы Совет герцога Глостера стал по-настоящему эффективным и почти автономным от центральной власти органом. После коронации Ричард сделал главой своего бывшего Совета принца Эдуарда, т. е. фактически оставил за собой руководство Йоркширом, Нортумберлендом и сопредельными графствами. Однако вскоре выяснилось, что у короля попросту нет возможности, как раньше, вникать во все детали. В результате Ричард решил легализовать уже сложившийся порядок вещей. По его приказу был сформирован так называемый Совет Севера, призванный контролировать положение дел в северных графствах от имени монарха. Помимо управленческих функций, Совет имел широкие судебные полномочия – он расследовал преступления, выносил приговоры и даже приводил их в исполнение. Нововведение оказалось в высшей степени удачным и в дальнейшем было использовано Тюдорами.

В конце августа Ричард III уже немного оправился от смерти сына и нашел в себе силы назначить наследника. Он мог выбирать между двумя кандидатами. Первым из них был десятилетний граф Уорвик – сын Джорджа Кларенса. Вторым – Джон де ла Поль граф Линкольн – сын сестры Ричарда Елизаветы и герцога Саффолка. Графу Линкольну было 20 лет, он уже успел проявить себя как талантливый полководец, в частности, активно участвовал в подавлении восстания Бэкингема. Неудивительно, что Ричард III остановил свой выбор именно на нем. 21 августа Ричард сделал Джона Линкольна наместником Ирландии – на этот пост в доме Йорков всегда назначали наследника престола. Джон де ла Поль получил еще одну ответственную должность – Ричард поставил своего преемника во главе Совета Севера.

Определившись с наследником, Ричард вернулся к международным делам. В сентябре в Ноттингеме он торжественно принял делегацию шотландцев. В итоге было заключено мирное соглашение на три года. Также была достигнута договоренность о династическом браке, закреплявшем не только мир с Шотландией, но и возвышение дома де ла Поль. Племянница Ричарда Анна (сестра Джона Линкольна) должна была стать женой наследника шотландского престола.

Итак, почти все лето 1484 г. Ричард III провел в разъездах. Основную часть времени он оставался «на посту» в Ноттингеме, но посещал и Лондон, и Йорк, и Скарборо, и Понтефракт. В ноябре сезон военных действий закончился (погода делала зимнюю переправу через Ла-Манш крайне рискованным предприятием), и король вернулся в Лондон, чтобы провести зиму в столице.

В начале ноября Ричард III получил крайне неприятные вести. Один из самых стойких сторонников Ланкастеров Джон де Вере граф Оксфорд сбежал из крепости в окрестностях Кале, в которой он содержался еще с 1475 г. Побег был организован и подготовлен комендантом крепости Джеймсом Блаунтом и начальником порта Джоном Фортескью, поэтому наделал много шуму. К несчастью, никого из заговорщиков схватить не удалось – все они нашли приют при французском дворе. Граф Оксфорд присоединился к свите Генриха Тюдора.

Пожалуй, самым заметным событием ноября стал суд над Джоном Тарбурвилем и Джоном Колингборном. Мистер Колингборн, по-видимому, был агентом Генриха Тюдора. По данным Лондонской хроники 18 июля 1484 г., он прибил к дверям собора Святого Павла двустишие, порочившее Ричарда III и его ближайших соратников:

 
«Кот, Крыса и наш пес Ловел
Правят Англией под руководством Вепря»
 

(другой возможный вариант перевода, основанный на игре слов – «правят по-свински»).

Под котом (кет) подразумевался Уильям Кетсби; крыса (рэт) – это сэр Ричард Ретклиф; пес Ловелл – виконт Ловелл. Наконец, белый вепрь был личной эмблемой Ричарда III.

Второе обвинение было гораздо более серьезным – 10 июля Джон Колингборн предлагал 8 фунтов некоему Томасу Йету за то, чтобы тот отвез письмо Генриху Тюдору. В вышеуказанном письме Тюдору советовали прибыть в Англию. Ему также советовали сказать французам, что Ричард вовсе не намерен заключать мир, в самое ближайшее время он планирует вторгнуться во Францию.

Для расследования этого случая была сформирована весьма представительная комиссия. В нее входили герцоги Норфолк и Саффолк, графы Ноттингем и Суррей, виконты Ловелл и Лисли, три барона (в том числе лорд Стенли), четыре судьи из суда Королевской Скамьи. Процесс проходил в Гилдхолле в начале декабря. Тарбурвиля приговорили к тюремному заключению, а Колингборна признали виновным в измене и приговорили к смерти. В XV столетии всех государственных изменников казнили особым мучительным способом. По свидетельству хроники Фабиана, Колингборна сначала повесили, потом сняли еще живого, распороли живот и вынули внутренности, которые сожгли прямо перед ним, затем «палач засунул руку ему в тело так далеко, что Джон Колингборн скончался».

Зимой 1484–1485 гг. началась пропагандистская война, длившаяся весь остаток царствования Ричарда III. В начале декабря король издал прокламацию, направленную против Генриха Тюдора и его сторонников. В ней англичан призывали быть наготове, чтобы отразить атаку бунтовщиков. Любопытно, что Ричард презрительно называл своего оппонента «капитаном Генрихом Туддром, именующим себя графом Ричмондом». Ричард писал: «Он (Тюдор) в своих амбициях и ненасытной алчности покушается на наше право зваться и являться властелином Англии, на что не имеет никаких законных оснований, равно как родовитости и должного воспитания».

В королевских воззваниях и других пропагандистских документах, как правило, подчеркивалось не вполне законное происхождение Генриха Тюдора. Одна из прокламаций утверждала, что в жилах Генриха Тюдора течет «кровь зачатого в грехе ублюдка по отцовской и материнской линии». Несмотря на резкость формулировки, эти обвинения не были безосновательны. Отец Генриха Тюдора скорее всего был незаконнорожденным. Напомним, что его дед Оуэн Тюдор являлся, как сказали бы сегодня, гражданским мужем вдовствующей королевы Екатерины Валуа. Возможно, эти двое были женаты тайно, но даже если бракосочетание имело место (что крайне сомнительно), существовал акт, запрещавший Екатерине Валуа выходить замуж без согласия Парламента. По материнской линии все тоже было не гладко. Бофоры возводили свою родословную к сыну Эдуарда III Джону Гонту герцогу Ланкастеру и его любовнице Катрин де Роет. Позже они были легитимизированы специальным Парламентским актом, но этот же акт оговаривал, что потомки Бофоров не могут претендовать на трон Англии.

Еще одной темой антитюдоровской пропаганды было не вполне благородное происхождение предков Генриха по отцовской линии. Англичане поговаривали, что его прадед якобы «держал трактир в Конви», а дед был не мужем вдовствующей королевы Екатерины Валуа, а всего лишь «слугой при спальне королевы». Эти обвинения не имели под собой никакой почвы, кроме ксенофобии жителей центральных графств. В XV столетии Уэльс воспринимался как далекий, дикий и не вполне понятный регион, где вряд ли могут жить люди по-настоящему благородной крови.

Генриха также обвиняли в низкопоклонстве перед Францией. «Потерявший стыд и не знающий, что такое верность отечеству, он дерзнул дать Карлу полное право на трон Франции, за который народ Англии боролся более ста лет… главарь изменников» признал право французов на Гасконь и даже на порт Кале.

Королевские прокламации, как правило, живописали и то, что ждет англичан в случае победы Генриха Тюдора – убийства, казни, грабежи, мародерства и прочие беззакония.

Разумеется, Тюдоры и их сторонники проявляли не меньшую активность. Несмотря на все усилия королевских чиновников, прокламации мятежников регулярно доставлялись в Англию. Чаще всего педалировалась тема «принцев в Тауэре». Ричард III открыто именовался «самозванцем и убийцей, жестоко и дерзко захватившим власть».

Победа в информационной войне не досталась никому, но временный перевес был на стороне законного монарха. Ричард III успешно задействовал административный ресурс, в итоге ему удалось сформировать стойкий стереотип. Как минимум до середины XVI в. англичане муссировали слухи о том, что отец Генриха VII был незаконнорожденным, что предки Тюдоров были слугами и лавочниками и т. д.

В декабре 1484 г. обстановка в Англии была не вполне спокойной. Ричард III начал готовить сбор войск, хотя стояла зима и было ясно, что в ближайшие месяцы вторжение не состоится. По всей стране разъезжали королевские чиновники, издавались прокламации против мятежников, приморским городам приказали усилить защиту, Королевский совет заседал практически ежедневно.

Несмотря на заботы, королевская семья пышно отпраздновала Рождество. Ричард III наглядно продемонстрировал возрождающееся единство рода Йорков – на празднествах присутствовали все дочери Эдуарда IV. Больше того, старшая племянница Ричарда Елизавета была одета точно так же, как королева, что, по-видимому, должно было подчеркнуть ее близость к семье монарха. Елизавета Вудвиль не была приглашена, но ее отношения с королем постепенно налаживались.

К сожалению, в браке Ричарда наблюдалась обратная тенденция. Главной проблемой, разумеется, было отсутствие наследника. Вездесущие придворные отметили, что на Рождество Ричард едва ли не каждую ночь проводил в покоях своей жены, но желанная беременность, увы, так и не наступила. Вторым обстоятельством, омрачавшим союз Анны и Ричарда, было плохое здоровье королевы. Историки не могут с уверенностью утверждать, чем она была больна, но, вероятнее всего, Анна страдала от туберкулеза. Эта болезнь часто встречалась среди дам XV в. Обстановка в замках была не только дискомфортной, но и весьма нездоровой – очень плохое отопление, вечные сквозняки, духота, постоянные перепады температуры (напомним, что коридоры и часть комнат не отапливались). Все это приводило к частым простудам и делало организм крайне восприимчивым к легочным инфекциям. Итак, Анна постепенно угасала, и это еще больше снижало вероятность того, что она сможет подарить мужу нового ребенка. Отношения между супругами постепенно портились.

В конце января Анна слегла. Доктора наконец диагностировали ее болезнь как заразную и посоветовали королю прекратить близкое общение с супругой. Анна сильно горевала. По-видимому, королева не раз жаловалась придворным дамам, что Ричард ее оставил. По столице поползли слухи, в которых причина и следствие поменялись местами. Анна якобы заболела оттого, что муж к ней охладел.

Ричарду III тоже было непросто. Однажды король пожаловался архиепископу Йоркскому, что у него ничего не осталось – умер сын, жена уже не сможет родить еще одного, а теперь и она умирает. Действительно, в жизни Ричарда словно наступила черная полоса. В 1483-м ему везло – он быстро и бескровно захватил власть, легко подавил восстание, а затем все пошло под откос. Противники короля объединились вокруг ничтожного в сущности кандидата – нищего эмигранта с сомнительными правами на престол, он потерял сына и почти потерял жену. Возможно, Ричарду казалось, что над ним тяготеет какой-то злой рок. Современники наверняка усматривали связь между всеми этими событиями, а пропагандистские листовки с другой стороны Ла-Манша открыто называли происходящее Божьей карой.

В середине марта Анна Невиль умерла. Ее тело со всеми почестями было захоронено в Вестминстерском аббатстве. Ричард искренне переживал смерть жены, на похоронах он плакал и не скрывал слез. Брак Ричарда и Анны был долгим и, вполне возможно, до определенного момента счастливым. Тем не менее для укрепления власти королю необходимо было срочно найти новую супругу.

Именно в этот момент в столице распространились довольно странные слухи – Ричард якобы планировал жениться на родной племяннице – старшей дочери Эдуарда IV Елизавете. Воспринимать эту версию всерьез вряд ли возможно. Не говоря уже о недопустимо близкой степени родства и чудовищном общественном резонансе, этот брак противоречил принятому Парламентом акту, которым дети Эдуарда IV и Елизаветы Вудвиль признавались незаконнорожденными. На наш взгляд, такой союз мог принести Ричарду не пользу, а вред. Вполне вероятно, что эти слухи распускали агенты Тюдоров.

В любом случае Ричард счел необходимым официально «расставить точки над „и“». Король собрал духовных и светских лордов, чиновников и наиболее именитых горожан и торжественно поклялся, что никогда не собирался брать в жены Елизавету Йорк. Через несколько дней Ричард III направил гражданам Йорка письмо, в котором сетовал на распространение лживых слухов и призывал им не верить.

На самом деле у Ричарда были совсем другие планы. Своей будущей супругой он видел не Елизавету Йорк, а кого-то из наследниц дома Ланкастеров. Идея матримониального объединения враждующих династий, что называется, витала в воздухе. Если Генрих Тюдор получил поддержку части сторонников Йорков в обмен на обещание жениться на дочери Эдуарда IV, почему бы Ричарду не прибегнуть к той же тактике?

В 1485 г. можно было выбирать между двумя невестами. Обе они были праправнучками основателя дома Ланкастеров – Джона Гонта. Как известно, Джон Гонт был женат дважды. Его дочь от первого брака стала женой короля Португалии. Затем эту примесь крови Ланкастеров унаследовала португальская принцесса Джоанна. Дочь Джона Гонта от второго брака вышла замуж за короля Кастилии. Их внучка принцесса Изабелла также могла претендовать на английский престол. Необходимо подчеркнуть, что с формальной точки зрения и Джоанна, и Изабелла имели куда больше прав на корону, чем Генрих Тюдор. Напомним, что прадед будущего короля появился на свет в результате любовной связи Джона Гонта и Катрин де Роет; впоследствии Джон и Катрин обвенчались, но их потомки были легитимизированы лишь много лет спустя.

Таким образом, брак с Джоанной Португальской или Изабеллой Кастильской сделал бы династические права Ричарда III практически незыблемыми. Оставалось определиться с выбором. Изабелле было четырнадцать, и она могла стать идеальной женой для короля, желающего основать династию. Однако Ричард решил посвататься к Джоанне Португальской, которая была на несколько месяцев старше него. Тридцать три для XV столетия возраст немалый. В эти годы дамы обычно имели взрослых детей и начинали задумываться о душе. Перспектива появления ребенка в браке с ровесницей была довольно сомнительной, и все же Ричард решил рискнуть. В 1485 г. наследником прав Ланкастеров был король Португалии Жуан II и его дети. Сразу же за ними в этой виртуальной очереди стояла сестра Жуана принцесса Джоанна. Права Изабеллы были чуть хуже.

По-видимому, Ричард III стремился прежде всего укрепить свою власть. Может быть, он надеялся, что Джоанна не окажется бесплодной, а может быть, планировал решить проблему иначе – легитимизировав своего незаконнорожденного сына Джона Глостера. 11 марта 1485 г. Джон был назначен капитаном Кале. Вполне вероятно, Ричард планировал не останавливаться на этой должности и постепенно увеличивать участие сына в государственных делах. Возможно, ему попросту не хватило времени.