Текст книги "Ричард III"

Итак, толпящиеся вокруг трона Ричарда III предатели и убийцы самим фактом своего существования красноречиво демонстрировали, насколько плохим королем был последний из Йорков. Однако, в «Истории» есть и иной, менее заметный пласт информации. Если собрать воедино разрозненные упоминания о том, какими поручениями герцог Глостер «награждал» своих слуг, получится по-настоящему завораживающая картина, полностью переворачивающая представление о том, как жил будущий король до 1483 г.

Прежде всего, созданный воображением Томаса Мора герцог имел неприятную привычку ликвидировать тех, кто стоял у него на пути. Об этом в «Истории» сказано дважды. Первый пассаж составлен в предельно общих выражениях – Ричард Глостер якобы «не останавливался перед убийством любого человека, чья жизнь стояла на пути к его цели». Второй (рассказ о «казни» Энтони Вудвиля лорда Риверса, Ричарда Грея и сэра Томаса Вогена) дает гораздо больше информации. Любопытно, что эта часть повествования изобилует неточностями и нестыковками. По версии Томаса Мора, Вогена, Грея и Риверса обезглавили 13 июня 1483 г. в Помфрете, хотя на самом деле их жизни оборвались 25 июня в Понтефракте. Впрочем, путаница с датой и местом казни в данном случае не самое страшное. Мор подчеркивает, что эти трое были приданы смерти по личному распоряжению Ричарда Глостера, «быстро, без суда, без приговора, без законного приказа». На самом деле, следствие состоялось, и все необходимые юридические процедуры были соблюдены. Важно подчеркнуть, что этот полностью переосмысленный эпизод (по сути Мор говорит о тройном убийстве) служит фундаментом, на котором автор «Истории» выстраивает целую серию новых обвинений.

Перевернутая картина казни Риверса, Грея и Вогена позволяет ему объяснить, в частности, результаты печально известного Совета в Тауэре 13 июня 1483 г. (на нем Ричард Глостер объявил о раскрытии заговора, участники которого якобы намеревались его умертвить, и отдал распоряжение немедленно казнить лидера заговорщиков, лорда Гастингса). В «Истории Ричарда III» обе сцены служат наглядной иллюстрацией небесного воздаяния. Лорд Гастингс принял участие в отстранении от власти клана Вудвилей (к которому и принадлежали лорды, казненные 25 июня), более того, санкционировал саму казнь, но почти сразу же сам стал жертвой тирании Ричарда Глостера. Именно поэтому Мор сознательно искажает реальность и пишет, что оба события якобы произошли в один и тот же день и час и полностью повторяли друг друга.

Впрочем, в рамках данной главы имеет значение не моральная нагрузка сюжета, а информация о методах, которыми будущий король якобы пользовался в борьбе с оппонентами. Историки давно доказали – лорд Гастингс был единственным, кого герцог Глостер действительно приказал казнить немедленно, без каких бы то ни было судебных разбирательств. Томас Мор превращает это исключение в правило. Будто бы в тот же день и час, также без всякого законного приговора были казнены еще трое врагов Ричарда Глостера.

Однако и этими тремя дело не ограничилось. Вглядимся в текст «Истории» внимательнее: «Сделано это [казнь Риверса, Грея и Вогена] было в присутствии и по приказу сэра Ричарда Рэтклифа, рыцаря, чьими услугами протектор обычно пользовался при обсуждении и исполнении подобных беззаконных предприятий». Получается, что на самом деле жертв Ричарда Глостера было не трое, а гораздо больше. Описывая казнь 25 июля 1483 г., Мор употребляет обязывающее словосочетание «обычно (специально) пользовался» (specially used), т. е. подобные поручения были, дословно, специализацией Рэтклифа, а казнь Риверса, Грея и Вогена стала всего лишь одним из многих аналогичных эпизодов. Иными словами, еще до того, как герцог Глостер включился в борьбу за корону, он неоднократно велел казнить своих врагов, причем в его ближайшем окружении имелся человек, за которым был закреплен именно этот «участок работы».

Другой приближенный герцога Глостера – Уильям Кэтсби – якобы специализировался на выполнении менее тяжелых и более деликатных поручений. Например, Ричард Глостер велел как-то Кэтсби узнать все о политических симпатиях и планах лорда Гастингса. Стоит отметить, что этот человек был не единственным специалистом по проведению щекотливых переговоров. Другие слуги герцога беседовали по его приказу о возможной поддержке узурпации с герцогом Бэкингемом (к слову, использованные ими аргументы были в основном вымышленными). Мор описывает этот эпизод в следующих выражениях: «Дело было открыто герцогу через хитрых людей, мастеров своего дела». Таким образом, в окружении Глостера имелись не только «силовики», но и «интеллектуалы», способные виртуозно выдавать ложь за правду и склонять на сторону своего господина нужных ему людей.

Не лишним будет отметить: занижая число соратников Ричарда, автор «Истории» изрядно преувеличивает количество его слуг. Разумеется, никаких точных данных Мор не приводит. Однако, в сцене бегства вдовы Эдуарда IV в Вестминстерское аббатство 30 апреля 1483 г. мы читаем: «Уже занимался день, и из окна архиепископской палаты видна была Темза, полная лодок со слугами герцога Глостера, сторожившими, чтобы ни одна душа не проникла в королевское убежище и чтобы даже мимо никто не смог проплыть бы незамеченным». Подчеркну, речь идет о самом начале борьбы за власть. Эдуард IV скончался совсем недавно, ни герцог Глостер, ни его сторонники еще не успели приехать в Лондон. Соответственно, Мор имел в виду слуг Ричарда, постоянно находившихся в столице (так сказать, на всякий случай). И вот этих «столичных» свитских оказалось достаточно, чтобы их лодки заполонили Темзу, а сами они перекрыли все подступы к Вестминстерскому аббатству. Очевидно, что это была лишь небольшая часть слуг герцога, ведь он посещал Лондон не часто. Читатель невольно задается вопросом: так сколько же людей было в его распоряжении на самом деле? И на что еще они могли решиться, если осмелились фактически взять под стражу вдовствующую королеву? В данном случае простая манипуляция с цифрами производит удивительный эмоциональный эффект: нам кажется, будто Англия была буквально наводнена людьми протектора, готовыми исполнить любое приказание своего господина.

Не менее интересны еще два упущенных исследователями момента. Первое: Ричард Глостер систематически рассылал «тайных гонцов (secret messengers)» и давал своим доверенным людям некие «тайные поручения (secret instruccion, secret trust)»; в тексте «Истории» об этом сказано двенадцать раз. Приведу несколько примеров. Герцог Глостер якобы велел своим людям силой забрать младшего брата Эдуарда из церковного убежища, если вдовствующая королева не согласится отдать сына добровольно (эта силовая акция не понадобилась). Подготовив обвинения в адрес лорда Гастингса в государственной измене, протектор будто бы направил к нему одного из своих свитских (формально в качестве почетного эскорта; на деле посланец должен был сопроводить лорда на роковое заседание Королевского Совета). Ричард III приказал убить сыновей Эдуарда IV; затем он распорядился перезахоронить тела принцев. Таким образом, криминальный характер «тайных поручений» не вызывает сомнений.

Второе: по-видимому, эта секретная деятельность была настолько масштабной и интенсивной, что для нее пришлось выделить отдельное (разумеется, тайное) помещение. Томас Мор писал: «Я достоверно знаю, что еще когда Глостер после смерти короля Эдуарда прибыл в Йорк… герцог Бэкингем послал туда наисекретнейшим образом некоего Персела, своего верного слугу, который пришел к Джону Уорду, столь же доверенному слуге герцога Глостера, и выразил желание как можно более тайно и укромно предстать перед его хозяином и поговорить с ним. Извещенный о такой просьбе, герцог Глостер приказал, чтобы в глухую ночную пору, когда весь народ разойдется, тот был доставлен к нему в тайные покои».

Это единственное упоминание о «тайных» комнатах, на мой взгляд, служит нескольким целям. Первая – переосмысление событийного ряда. Если контакты герцогов были обставлены такими формальностями, значит, они обсуждали нечто по-настоящему незаконное. Однако, если убрать из описания бесконечные «тайно», «секретно», «глубокой ночью», оказывается, что Бэкингем не делал ничего предосудительного: в нестабильной политической ситуации он всего лишь пообещал законному протектору королевства в случае необходимости прибыть в его распоряжение в сопровождении верных ему «дворян северных графств».

Не менее, а может быть и более важен сам «факт» существования неких секретных помещений, в которых темной ночью творились злые дела. Очевидно, что в данном случае Мор виртуозно использовал психологические штампы. Неоднократное возвращение рассказчика к «тайным» сторонам деятельности Ричарда в конце концов внедряло в сознание читателя по-настоящему революционную для начала XVI в. идею: безупречная репутация герцога – не более чем фикция.

Стоит обратить внимание на еще один момент. Томас Мор писал, что Глостер был щедрым господином, однако, для того, чтобы осыпать милостями своих приближенных, он «был вынужден разбойничать и грабить в других местах, навлекая [на себя] прочную ненависть». Обе части этого высказывания одинаково значимы. Во-первых, Мор обвиняет Ричарда в откровенно противозаконных действиях, т. е. в том, что герцог содержал свою свиту на деньги, отнятые у других людей. Во-вторых, автор «Истории» еще раз закрепляет в сознании читателя следующую мысль: современники относились к герцогу Глостеру крайне плохо. Здесь же указываются и основания подобной «ненависти» – присвоение чужого имущества.

Чуть позже Томас Мор приводит конкретный случай «грабежа». После ареста куртизанки Шор «движимый будто бы гневом, а на самом деле жадностью, протектор послал людей к дому жены Шора (которая там жила одна, без мужа), отобрал у нее все, что она имела, ценностью свыше двух-трех тысяч марок». Иными словами, повинуясь приказанию герцога, его слуги попросту ограбили несчастную, одинокую женщину. Отмечу, что и эти обвинения решительно ни на чем не основаны. Имущество жены Шора не было конфисковано. Насколько известно историкам, герцог Глостер вообще не был склонен к грабежам. Он действительно изрядно округлил свои владения и приумножил движимое имущество, однако его богатство имело вполне законное происхождение.

Отдельного упоминания заслуживают и методы, при помощи которых можно было войти в «ближний круг» Ричарда. Мор приводит лишь один пример, но это поистине вопиющий случай. Монарх якобы подарил Джеймсу Тиреллу свою благосклонность в обмен на жизнь сыновей Эдуарда IV. Томас Мор писал:

«Король за это [убийство «тауэрских принцев»] изъявил ему большую благодарность; некоторые даже говорят, что он тотчас был произведен в рыцари». Очередная ссылка на слух в этом конкретном случае – очевидная ложь; напомню, что к этому времени Джеймс Тирелл носил рыцарский пояс уже более десяти лет.

Итак, демонизация окружения Ричарда III, трансформация его взаимоотношений с приближенными позволили Томасу Мору полностью пересмотреть устоявшиеся к тому времени представления о последнем Йорке. Важно подчеркнуть, что в этой части своего сочинения Мор явно вышел за рамки исторического жанра, он широко использовал литературные приемы, эксплуатировал психологические штампы, т. е. фактически произвольно перекраивал прошлое. Он не просто исказил биографии ближайших соратников Ричарда III, но создал некий гротескный, фантасмагорический антимир, чудовищную пародию на двор «доброго государя». Вместо достойного окружения здесь присутствовали люди без совести и чести; вместо светлых парадных зал – тайные покои, где злодеи ночами обсуждают свои коварные планы; в этой абсурдной вселенной законных наследников трона безжалостно убивали, а их убийц награждали рыцарским поясом.

Проведенный анализ позволил выявить пять основных методов, при помощи которых Томас Мор превратил Ричарда III в идеального тирана – это монстроизация внешности короля; демонизация его внутреннего мира и душевных качеств; легализация порочащих монарха слухов; очернение его окружения; радикальный пересмотр представлений о жизни Ричарда до 1483 г. В первых трех случаях автор, хотя и вводил в заблуждение читателей, пользовался вполне традиционными, классическими для ренессансной историографии приемами: преувеличение; домысливание, доведение до логического завершения суждений других историков; умолчания; использование клишированных суждений; стереотипизация характера «героя»; эмоционально насыщенная подача материала; игра на контрастах; отсылка к вымышленным источникам информации; превращение сомнительных обстоятельств в несомненные, якобы известные всем факты.

Безусловно, Томас Мор прибегал к вышеперечисленным техникам свободнее, чем это было принято, но делал это настолько искусно, что обман не бросался в глаза. Думается, современники восприняли его труд как достоверный, адекватный рассказ о прошлом, в первую очередь потому, что текст, казалось бы, соответствовал общепринятым критериям научности.

На первый взгляд, присутствующие в «Истории» рассказы об окружении Ричарда III и о том, чем занимался герцог Глостер до смерти Эдуарда IV, полностью выпадают из этой картины. Приемы, использованные Мором в этой части сочинения, смело можно назвать антиисторическими. Автор подгонял обстоятельства жизни и душевные качества «героев» под их «амплуа»; награждал реальных людей полностью вымышленными биографиями; беззастенчиво эксплуатировал психологические стереотипы; наконец, выдумал целый ряд «фактов». Иными словами, указанные фрагменты – уже не полуправда, не трансформация действительности; здесь создатель «Истории» откровенно и беззастенчиво обманывает читателей, выдает за правду заведомо ложную, ни на чем не основанную информацию. И все же современники

Мне кажется, что столь масштабный обман удался в силу сразу нескольких причин. Во-первых, вышеприведенная информация разбросана по всему тексту в виде крошечных фрагментов. Во-вторых, Мор зачастую использовал намеки и недомолвки. В-третьих, наиболее заметные изменения претерпели биографии людей почти никому не известных, например, «убийц» сыновей Эдуарда IV, Майлса Фореста и Джона Дайтона. Именно потому, что их никто не знал, о них можно было писать все, что угодно.

Если собрать воедино все крупицы информации и развернуть все намеки, получится настоящий гротеск: под пером Томаса Мора Ричард Глостер превратился даже не в тирана, а в настоящего висельника, или, выражаясь современным языком, «преступного авторитета». Герцог будто бы убивал всех, кто стоял у него на пути (кого-то собственноручно, кого-то руками своих слуг), и беззастенчиво присваивал имущество своих жертв; «разбойничал и грабил»; развратничал; интриговал; наводнил всю Англию своими сторонниками (негодяями, убийцами и предателями); шпионил и бесконечно рассылал тайных гонцов; он даже имел особые секретные покои, в которых ночами обсуждались самые черные планы.

Безусловно, всю эту фантасмагорию решительно невозможно выдать за правду. Но дело в том, что Томас Мор и не ставил перед собой такой цели. Еще раз подчеркну, полная картина проявляется, только если целенаправленно сложить все кусочки мозаики. Текст «Истории», без сомнения, не был рассчитан на столь детальный анализ. При обычном прочтении вышеуказанные детали не режут глаз, они всего лишь создают общее впечатление – герцог Глостер был неразборчивым в средствах властолюбцем, которому до поры до времени удавалось скрывать свою истинную сущность. Именно эта усредненная, умеренная картина была воспринята и растиражирована современниками.

В заключение отмечу еще раз: Томас Мор не писал историю в подлинном смысле слова, его текст по сути антиисторичен; все сомнительные, не подтвержденные другими источниками фрагменты по умолчанию стоит считать недостоверными. Тем не менее, даже самый пристрастный читатель (или исследователь) неизбежно становится жертвой неотразимого обаяния этого произведения. Можно сколько угодно говорить, что перед нами обман, псевдоисторическая мистификация. Написанному Томасом Мором попросту хочется верить, т. к. он был не только великим гуманистом, но и гениальным психологом. Образ Ричарда III чудовищно диссонирует с реальностью, зато превосходно соответствует тому, что мы желали бы знать о по-настоящему плохом государе. На мой взгляд, «История Ричарда III» – это как раз тот случай, когда ложь выглядит несравненно более убедительной, чем правда.

Глава 13
Внешность Ричарда III, или как сделать из человека монстра

Обнаружение останков Ричарда III положило конец жарким дискуссиям о том, как выглядел последний монарх из династии Йорков. Теперь мы знаем, что Ричард вовсе не был отталкивающим горбуном. Как обычно, в основе чудовищной лжи лежало крохотное зерно истины. Спина Ричарда III действительно не была прямой, но сколиоз и горб – вещи совершенно разные. Лицо короля также не было уродливым. Исторического Ричарда III нельзя назвать писаным красавцем, но выглядел он вполне достойно. В этой главе мы попытаемся проследить, каким образом тюдоровской пропаганде удалось создать горбатого, кривобокого, сухорукого, хромого карлика из обычного в сущности человека.

В этом процессе существовала определенная динамика. С конца XV до середины XVII в. шел процесс «накапливания» физических недостатков, затем началось обратное превращение из монстра в человека.

Стоит отметить, что тема трансформации внешнего облика Ричарда III в XV–XVIII вв. изучена несколько односторонне. Обычно биографы восстанавливают внешний облик Ричарда Глостера и ограничиваются простым упоминанием об изменениях, внесенных в этот образ в тюдоровскую эпоху.

Для начала попробуем выяснить, что нам дают прижизненные изображения последнего монарха из династии Йорков; можно ли добавить что-то к данным, полученным на основании анализа останков Ричарда и пластической реконструкции. По иронии судьбы, в распоряжении историков имеются портреты и развернутые словесные описания всех английских правителей XV в., за исключением Ричарда III. По-видимому, это положение вещей обусловлено ничтожно малым, по меркам Средневековья, сроком пребывания Ричарда III у власти. До государственного переворота 1483 г. Ричард Глостер не был, что называется, публичным политиком. Он мало появлялся при дворе, и большинство англичан попросту не знало о том, как он выглядит. Царствование Ричарда III продолжалось чуть больше двух лет, причем в Лондоне король провел не более трети этого срока.

Впрочем, единодушное молчание письменных источников о внешности Ричарда III само по себе достаточно красноречиво – оно свидетельствует о том, что Ричард Глостер ничем не выделялся из толпы. В XV столетии не было принято подробно описывать физический облик человека, если он не отклонялся от нормы. В частности, в переписке Пастонов, насчитывающей более 1500 писем, развернутое описание внешности встречается всего один раз и относится к гостю из Османской империи – человеку необычно маленького роста, очень смуглому и, на взгляд англичан, весьма экзотически одетому.

В этой связи логично, что единственный сколько-нибудь подробный словесный портрет Ричарда III оставил странствующий рыцарь из Силезии Николас фон Попплау, для которого Ричард Йорк был не «нашим добрым королем», а правителем далекой, чужой и не совсем понятной страны. Напомним, что Николас фон Попплау посетил Англию в 1484 г. Он писал: «Король Ричард… высокородный принц, на три пальца выше меня, но намного стройнее и гораздо уже в кости, а не такой коренастый как я; у него тонкие руки и ноги».

Иными словами, никаких дефектов во внешности Ричарда III Попплау не заметил. Вероятно, сколиоз монарха не так уж сильно бросался в глаза. О том же свидетельствует и молчание Филиппа де Коммина. При этом отсутствие упоминаний о физических недостатках Ричарда III в «Мемуарах» нельзя списать на нежелание Коммина распространяться о чьей бы то ни было внешности. Филипп де Коммин отметил, что старший брат Ричарда король Эдуард IV в 1470 г. «был юн и прекрасен как никто другой в его время… а позднее он сильно растолстел», что король Кастилии был «некрасив» и т. п. Необходимо подчеркнуть, что у Коммина не было причин умалчивать о сколиозе Ричарда Глостера. Во-первых, герцог Глостер был последовательным сторонником возобновления Столетней войны, во Франции его воспринимали скорее как врага. Во-вторых, в «Мемуарах», законченных в 1514 г., т. е. уже в правление Генриха VIII Тюдора, трагическая судьба Ричарда III рассматривалась как наглядное воплощение принципа божественного воздаяния плохому правителю. Упоминание о кривой спине и задранном правом плече как нельзя лучше дополнило бы картину «божественного правосудия».

К сожалению, прижизненные изображения Ричарда III не дают возможности добавить что-то к словесным описаниям. Сохранилось несколько миниатюр в книгах и свитках XV в., однако запечатленные на них фигуры условны и практически лишены индивидуальных черт. В частности, на миниатюре, открывающей «Древние и новые хроники Англии» Жана де Варена, Ричард Глостер нарисован среди других придворных. Однако это изображение нельзя считать оригинальным, так как почти идентичные фигуры лордов иллюстратор «Древних и новых хроник» поместил и на миниатюру «Коронация Вильгельма Завоевателя».

Столь же схематично изображение, предваряющее сборник высказываний Аристотеля, изданный в 1477 г. Фигуры, позы и даже лица людей, окружавших Эдуарда IV, почти не отличаются друг от друга. Ричарда Глостера можно «узнать» лишь по горностаевой мантии, обозначавшей его принадлежность к царствующему дому. Схематичные изображения Ричарда III можно найти также в нескольких геральдических свитках.

Итак, прижизненных портретов Ричарда III не сохранилось. Однако в распоряжении историков имеются два изображения начала XVI в., которые, по-видимому, являются копиями с оригиналов, написанных во время правления Ричарда III, – это портреты, находящиеся в собрании Британского общества антикваров и в Королевской коллекции. Изначально[17]17
  Вскоре после написания оба портрета были «доработаны» с учетом распространившегося преставления об уродстве Ричарда III.


[Закрыть] указанные изображения были довольно похожи – Ричарда III запечатлели по грудь; его лицо, плечи и руки выглядели вполне нормально. Тем не менее в данном случае отсутствие видимых физических недостатков не является основанием для однозначного суждения.

При анализе портретов конца XV в. необходимо учитывать два обстоятельства. Во-первых, оба портрета принадлежат кисти придворных художников, ведь чести запечатлеть образ короля удостаивались только приближенные к правителю живописцы. «Придворное» происхождение портрета из собрания Общества антикваров особенно очевидно. В той же коллекции имеется очень похожее изображение Эдуарда IV. Объединяющими моментами являются: одинаковый размер картины, почти идентичная техника, схожие позы и костюмы монархов. Наконец, анализ показал, что доски для портретов Эдуарда IV и Ричарда III были взяты из одного и того же дерева. Вероятно, указанные портреты были парными и создавались для того, чтобы подчеркнуть преемственность власти.

Во-вторых, изображать монархов «со всеми бородавками» в XV столетии было попросту не принято. Более того, официальные портреты в значительной степени оставались условными изображениями и далеко не всегда писались с натуры. Еще в конце XIV столетия в Нидерландах появился обычай тиражирования портретов коронованных особ и влиятельных сеньоров. Непосредственно с натуры выполнялся один, в крайнем случае, два портрета, с которых делалось произвольное число копий. Лицо на копиях оставалось неизменным, зато одежда, украшения и обрамление менялись, чтобы создать впечатление нового, оригинального полотна. Одним из самых распространенных приемов было создание копий, являвшихся зеркальным отображением оригинала. Из этого логически следует, что изображением лица портрет XV в. и заканчивался. Все остальное, в том числе видимая часть фигуры, было лишено индивидуальных черт. Этот вывод подтверждается в том числе сравнением портретов Ричарда III и Эдуарда IV из Королевской коллекции. Декоративные медальоны в верхних углах изображений, позы монархов, их руки и силуэт плеч[18]18
  Речь идет, разумеется, о первоначальной версии портрета Ричарда III.


[Закрыть] почти идентичны. Однако известно, что братья имели разное телосложение – Ричард III был невысок и узок в кости, Эдуарда IV современники описывали как человека высокого, широкоплечего и к тому же не отличавшегося излишней худобой. Очевидно, что, при всей условности королевских портретов, руки и плечи этих монархов не могли выглядеть одинаково, если только они не воспринимались как часть живописного фона.

Таким образом, копии прижизненных портретов Ричарда III позволяют судить только о его лице – оно было приятным, но довольно обычным. Что касается возможных дефектов телосложения, то искать их на все еще условных портретах XV в. так же бессмысленно, как на миниатюрах геральдических свитков.

Первое описание Ричарда III, в котором содержится упоминание о его физических недостатках, относится к 1490 г. В труде священника и антиквара Джона Руза «История Английского королевства» говорится, что Ричард был человеком «хрупкого телосложения, с квадратным лицом и неравными плечами – правое выше левого». Руз видел Ричарда III как минимум однажды. В июле 1483 г. он вручил королю и его супруге Анне Невиль богато иллюстрированный список собственноручно составленной истории семьи Невилей (так называемый Йоркистский свиток), в котором родословное древо этой фамилии возводилось к мифическому Энею.

Существуют и другие подтверждения того, что у Ричарда Глостера были заметные проблемы с «плечевым поясом». Упоминание об этом можно найти в архивах города Йорка. В 1491 г. в пылу пьяной ссоры сторонников и противников графа Нортумберленда некий Джон Пейнтур якобы крикнул, что «Ричард III был лицемер и горбун, которого закопали в канаве как собаку». Эти слова попали на страницы официальных документов только потому, что стали последним «не силовым» аргументом в споре. Стоит отметить, что чиновник, вынужденный разбирать упомянутую пьяную драку, счел своим долгом отметить, что Джон Пейнтур солгал – король Ричард был достойно похоронен. Слова о горбе были оставлены без внимания. Очевидно, все части «речи» Джона Пейнтура содержали одинаковую степень преувеличения – после завершения битвы при Босворте тело Ричарда III действительно подверглось многочисленным издевательствам, но все же было захоронено; король страдал сколиозом, но определенно не был горбуном.

Итак, словесные описания и немногочисленные прижизненные изображения Ричарда III позволяют более-менее точно установить, насколько его сколиоз был заметен со стороны. Анализ останков короля показывает, что у него было сильное искривление позвоночника. Однако это не является определяющим фактором. Консультации с медиками и людьми, страдающими сколиозом, дают возможность утверждать – существует как минимум два способа, позволяющие сделать это заболевание менее заметным. Первый – это удачная одежда. Она, вне всякого сомнения, была доступна Ричарду, ведь любой портной посчитал бы за честь сшить камзол для герцога Глостера, и тем более для короля. Второй способ состоит в том, чтобы приподнимать плечо, которое из-за сколиоза оказывается ниже. Это неудобно, но со временем входит в привычку и, что гораздо важнее, дает возможность в значительной степени скрыть дефект телосложения. Мы уже выяснили – те, кто не знал Ричарда близко и не испытывал к нему неприязни, вообще не замечали, что у него проблемы со здоровьем. Вполне вероятно, что герцог использовал все средства, чтобы выглядеть как можно лучше. Только так можно объяснить кажущееся противоречие между данными археологии и других источников.

По-видимому, работа по «превращению» Ричарда III в монстра началась сразу же после его смерти. Разумеется, искажение внешнего облика последнего из Йорков было не целью тюдоровской пропаганды, а средством, позволявшим сделать образ Ричарда-тирана более объемным и достоверным. Напомним, что в те времена внешность человека воспринималась как зримое отражение его души, и любой недостаток считался неопровержимым доказательством некоей внутренней ущербности.

Около 1516 г. был написан портрет Ричарда III, находящийся в собрании Общества антикваров. Как уже отмечалось выше, это была копия с прижизненного оригинала. Проведенная в 2007 г. реставрация портрета показала, что вскоре после написания копия 1516 г. была изменена, вероятнее всего, по желанию заказчика, стремившегося сделать изображение более «достоверным»: линию рта и глаза заузили, чтобы придать лицу более твердое и решительное выражение. Показательно, что изменения были довольно незначительными и коснулись только лица. Судя по портрету 1516 г., политическая репутация Ричарда III уже была порядком подмочена, считалось, что «правильное» изображение этого монарха должно хотя бы намекать на его преступления. В то же время в картине нет и намека на существование горба или заметную разницу в высоте плеч. Очевидно, в первой четверти XVI в. эта часть тюдоровской легенды еще не пользовалась всеобщим доверием.

Новый шаг в демонизации внешнего облика Ричарда III был сделан во втором десятилетии XVI в., после того как в Англию по делам Римского папы прибыл известный итальянский гуманист Полидор Вергилий. Король Генрих VII предложил ему весьма хлебную должность придворного историка с тем, чтобы получить историю Англии, прославляющую правление новой династии. «Английская история» Вергилия в черновиках была завершена к 1513 г. Историографы отмечают, что Вергилий пользовался самым широким кругом источников и в целом стремился к достоверному отображению событий. Однако в описании Войн Роз он был вынужден следовать воле своего венценосного заказчика.

Описывая внешность Ричарда III, Полидор Вергилий сообщает, что тот был «мал ростом, его тело было деформировано, одно плечо выше другого, с квадратным и грубым лицом, которое выдавало его злобу и ясно говорило о хитрости и лживости». Если сравнить это описание с присутствующем в тексте «Истории Английского королевства» Джона Руза, отличия окажутся минимальными – к уже имеющимся чертам Полидор Вергилий добавил только неопределенное словосочетание «corpore deformi» (деформированное, уродливое тело). Возможно, это был намек на слухи о горбе Ричарда III, которым обстоятельный итальянец не смог найти подтверждения.

Однако, как придворный историк Генриха VII, Полидор Вергилий был просто обязан придумать что-то новое. Его «изобретением» стала высохшая рука Ричарда III. Упоминание об этом недостатке появляется в тексте Полидора Вергилия лишь однажды – при описании заседания Королевского совета в Тауэре 13 июня 1483 г., на котором Ричард Глостер расправился со своими политическими противниками. Герцог Глостер якобы заявил, что уже несколько дней ему нет покоя ни днем, ни ночью, а его тело ослабло из-за чародейства королевы Елизаветы, и в доказательство продемонстрировал высохшую руку. Скорее всего, Полидор Вергилий попросту пересказал одну из сплетен, ходивших об этом зловещем событии. В данном случае важно другое – из текста «Английской истории» не следует, что рука герцога Глостера всегда находилась в столь плачевном состоянии, эта информация упоминается как бы вскользь и не влияет на дальнейшее изложение событий. Описание военных подвигов Ричарда III в битве при Босворте заставляет предположить, что по крайней мере в этот момент король не испытывал проблем со здоровьем.