Текст книги "Тайна Тонгамар. Цикл «Обмен мирами». Книга первая"

– Ах ты ж герой-любовник! – воскликнула я. – Оставь себе свои волшебные подарочки!

В гневе я рванула тонкие звенья, но лишь оцарапалась. Изящный и хрупкий браслет удивительным образом никак не реагировал на мои старания. В бессильной злости пришлось опять вернуться под одеяло и мучительно долго выпроваживать из головы картины, как за дверью сводящий меня с ума мужчина резвится в бассейне с одноглазой служанкой.

История Беллы

Проснувшись утром, я не могла поверить в увиденное: мой похотливый спаситель, как ни в чем не бывало, лежал рядом на кровати одетый и мирно спал.

– Да он издевается! – пробормотала я, собираясь встать с кровати. Но сильные пальцы крепко сжали мое запястье.

Он ехидно улыбнулся и открыл один глаз.

– Моя рубашка тебе очень идет. Первый раз вижу леди в мужской рубахе, когда ничего под ней нет.

Я поспешила покраснеть и натянуть обратно сползшее во сне покрывало.

– Вы обещали мне платье!

– А ты обещала не выходить из комнаты.

– Господин Андре, я ваша пленница?

– Поверь, лучше быть моей пленницей, чем какого-нибудь работорговца.

– Я правда очень благодарна вам, но в свете последних событий чувствую себя несколько неуютно, находясь полураздетой с вами в одной постели.

– Допустим, у тебя есть одежда и обувь и даже необходимое количество денег. Что ты намерена делать?

– Мне нужно в Дамират.

– Очень в этом сомневаюсь, – отозвался тот и, словно теряя интерес к происходящему, перевернулся на другой бок.

– Все равно что с горой разговаривать! – с досадой откомментировала я, спрыгивая с кровати.

– Очень меткое замечание…

Дверь оказалась не заперта, и я вышла, как была – в белой, вышитой синими узорами рубашке и босиком. Растерянно побродив по саду, я отправилась в свою старую комнату, где попыталась собрать в кучу мысли, прыгающие в разные стороны, как стая взбесившихся кузнечиков. Как всегда, не издав ни единого звука, в дверях возникла Белла.

– Ты больше не работница, господин Андре попросил подготовить для тебя гостевую спальню на верхнем этаже поместья. Пойдем. И кстати, не будешь же ты ходить в этом целый день.

Я следовала за одноглазой служанкой, ощущая, как возятся внутри весьма недружелюбные эмоции. В спальне, обставленной изысканной резной мебелью, украшенной отполированными до перламутра распилами раковин, стоял знакомый запах цветов. Со вкусом собранный букет, неизменная прихоть мага, вернул все те же чувства, с которыми я когда-то покидала этот дом. На кровати лежало великолепное алое платье со сложными узорами, расходящимися клиньями по подолу. Невольно хотелось спросить себя: «Почему, сгорая от ревности и обиды за вчерашнее, я скриплю зубами ей в спину, когда она выбирала мне столь шикарный наряд, стелила постель и украшала комнату цветами? Каково ей было слышать этот приказ от того, кто был с ней прошлой ночью, но ушел спать к другой – тихо, чтобы не потревожить ее покой? И ни одним взглядом или жестом Белла не выказала никакого дурного отношения, ни капли злобы или обиды не мелькнуло в ее глазах. Как это возможно?!»

– Белла! – окликнула я, когда та была уже в дверях.

Чернокожая женщина повернулась.

– Ты его любишь?

– Не так, как ты могла подумать, – спокойно ответила она.

– А как?

– Если у Андре больше нет от тебя секретов, то и мою историю рассказать не помешает. Это упростит ситуацию для всех. – Даотка опустилась в низкое удобное кресло. – Я была дочерью купца. Однажды наш караван разграбили, родителей и брата убили, а меня продали в башню Олмах. Мой хозяин был учеником одного из боевых магов, иногда он отрабатывал на мне новые заклинания, в итоге я довольно быстро потеряла свой товарный вид. В один из дней по башням прошел приказ, что нужны рабы для опытов в башне Вилдьер. Отдавали всех ненужных, требований по здоровью и физическому состоянию не было. Просто мясо. Нас в заколдованных браслетах погрузили в караван и отправили в пустыню. Однако тот не дошел до цели, потому что Андре преградил ему путь. Один против внушительной охраны из бойцов и магов! Я никогда не встречала столь бесстрашного воина. Видя, как гибнут омбранцы и их охрана, большинство рабов разбежались. Для меня же на этом континенте не было места. Поэтому я ударила кандалами лучника на нашем лодо и начала помогать магу, сбивая остальных из отобранного оружия. Когда бой закончился, Андре в благодарность за помощь забрал меня с собой. У нашего народа есть основной принцип жизни – у каждого должно быть Тхау. В языке Адаламена нет такого слова, но можно назвать это путем, предназначением. Ближе всего будет сказать – твой индивидуальный способ внести свой вклад в создание мира. В вопросе о Тхау нет морали, никто не говорит, насколько это должно быть хорошо или полезно, насколько это нравится другим. Для одних Тхау – это строить города, для других – разрушать их. Андре разрешил жить у него и служить до тех пор, пока я не найду свой инструмент. Мне было легче в доме мага… Но немногим. Вынужденный использовать свою особенность, с которой ты вчера познакомилась, но не знавший так четко, как сейчас, границ собственных возможностей, он возвращался из путешествий демоном, которого кто-то должен был успокаивать. И часть « красоты» на моем теле – его работа.

Я вздрогнула.

– Я нашла свое Тхау. Этот мир держится на тех, кто пытается его защищать, очищая от гноя, а есть те, на ком держатся эти защитники. Я не слуга и не рабыня для Андре, я свободна уйти, когда захочу, и он сделает все, что попрошу, просто мне ничего не нужно. Самое главное он уже дал. Но я не люблю его как мужчину, не хочу быть ему женой или носить его ребенка. Да и не смогу, этой возможности меня лишили еще в башне. Это сложно описать. Скорее, я чувствую себя его оруженосцем, даже, может быть, частью его самого. Поэтому то, что хорошо для него, хорошо и для меня. То, что ты видела вчера, было лишь способом отнять поскорее силы у похотливого демона, чтобы вернуть темному его самого. Не осуждай его за это. Маг, без сомнения, не подарок, жалость и деликатность не его конек, но поверь, он не получает удовольствия от чужих страданий.

Слезы текли по моему лицу. Я опустилась на колени перед ней и Белла обняла меня, как мать обнимает дитя, закрывая от всех невзгод, создавая такой внутренний покой, который позволит мирно спать даже в центре урагана. Если кто-то и мог останавливать демона внутри Андре, то только она…

Странная всепоглощающая преданность Беллы растворила все недоверие и обиды, и без них давно живущее в сердце чувство стало вырываться на свободу, заполнять меня целиком. Уход из его спальни утром показался самым глупым на свете поступком, ведь еще вчера я и мечтать не смела оказаться там. Но даже это он предусмотрел.

На цыпочках, стараясь не издать ни одного лишнего звука, я вернулась назад и забралась на постель. Воистину, мы не видим мир таким, каков он есть на самом деле, а только свои проекции. Пару часов назад в этой кровати лежал жестокий диктатор, играющий окружающими в свое удовольствие. Сейчас же передо мной спало невероятное загадочное существо, совсем не такое, как я, но вместе с тем столь драгоценное и притягательное. Даже для своего мира Андре был загадкой, а для меня тем более. Теперь, устроившись рядом, я наслаждалась возможностью просто рассмотреть его. Отчасти дамир, а отчасти тальмер, он обладал кожей цвета мокрого пепла, слишком темной для первых, но не имеющей такого очевидно синего оттенка, как у вторых. Длинные заостренные уши украшали небольшие золотые кольца, вставленные не в мочку, как обычно носят у нас, а в хрящик. Длинные блестящие волосы, черные, как крыло ворона, разметались по подушке. Я аккуратно провела кончиками пальцев по ближайшей ко мне пряди. Маг больше не стал сдерживать улыбку – уголки его губ поползли вверх. Андре открыл глаза и ласково посмотрел на меня. Несколько прекрасных минут я просто тихонько гладила его волосы под грохот собственного сердца.

– Господин Андре, чем я заслужила все это? – собравшись с силами, прошептала я.

– Ты – ничем! – все с той же теплой усмешкой ответил он. – Пытаешься выяснить отношения или тебе правда интересно?

– Я действительно не понимаю. С тех пор, как переступила порог этого дома, ничего, кроме проблем, не создаю.

– В этом и все веселье!

– Точно! Иметь под рукой подружку, вечно попадающую в неприятности, – жизненная необходимость для боевого мага. Надо же как-то расслабляться!

– Однажды тебе надоест качаться на этих эмоциональных качелях, и мои шутки перестанут задевать тебя. А потом, может быть, начнешь понимать, что я имел в виду.

– Уже надоело, но пока не пойму, как с них сойти.

– Это делает меня сильнее, – вдруг действительно серьезно сказал он. – Знаешь, в какой-то момент, как бы искусен ты ни был, упираешься в границу собственных возможностей, все становится лишь бесконечным повторением того, в чем ты и так хорош. Развитие останавливается. И только трудности извне способны заставить выйти за эти границы.

– Ну, тогда вы действительно обратились по адресу!

– Со мной, как ты понимаешь, тоже не будет скучно.

– Кто бы сомневался…

Он хмыкнул, но продолжил.

– Полжизни я отгораживался от тех, ради кого живу, небезосновательно полагая, что я не тот, кто делает других счастливыми. К тому же мне казалось, что привязанность любого делает слабее, с ней я буду уязвим. Но со временем все больше понимаю: не пуская никого в свою жизнь, закрываю самому себе доступ к чему-то очень важному…

В школе магического альянса Дамирата царило довольно мирное настроение, несмотря на исчезновение ученицы. Никто не придал этому большого значения, у любого могли появиться личные срочные дела, а беспокойство Марко все считали излишним. Поэтому асфир закрылся в комнате и пытался отвлечь себя хоть чем-то, но на самом деле минуту за минутой ожидая, когда уже маг удосужится прислать хоть какие-то новости. Наконец, когда он твердо решил отправиться в Аданаар сам, в дверь тихо постучали. Андре поспешно вошел и, наткнувшись на полный нетерпения взгляд молодого мага, успокоил его, что все в порядке. Асфир облегченно вздохнул.

– Вчера у нас не было времени на подробности, – сказал магиус. – Прошу тебя, расскажи все, что случилось прошлой ночью.

– Скорее всего, она будет не в восторге… Но, в конце концов, именно это и спасло ее, – вздохнул Марко. – После Дня возвращения в небесный дворец я случайно увидел, что Валерия очень спешила куда-то посреди ночи. Вернулась утром с пораненной рукой. Все мои попытки выведать, куда и с кем она ходила, не увенчались успехом, причем реакция всегда была очень острой. Тогда я поставил ей магическую струну под дверь, чтобы знать, когда она снова поскачет на свидание.

– Свидание? – изогнул брови Андре.

– Именно! Ночью струну задели, и я вышел в коридор, но понял, что дверь закрыта изнутри.

– Кто-то пришел к ней сам?

– Нет, под дверь подсунули записку.

– И что же там было?

– Господин Андре, мне уже как-то совсем неудобно… – начал отнекиваться Марко.

– Если не расскажешь сам, я тебя заставлю. Так что давай не будем терять время.

– Там было написано что-то вроде: я скучаю по тебе, приходи завтра в то же время, в то же место. Какой-то Грид. Я решил, что прослежу за ней, чтобы убедиться, что этому Гриду можно доверять. Выгреб все, что смог найти подходящего из зелий и свитков, а когда она вышла, выпил «невидимку» и направился за ней. Все время, пока ее преследовали, я бежал следом, понимая, что моего запаса не хватит, чтобы справиться с этими троими, – пришлось действовать хитростью. Когда она каталась там по траве, я помогал сбить огонь и уже тогда решил: как только она остановится, волью ей в рот «короткую смерть». Я взял ее ну вот почти случайно. Но все сработало! На удачу, к ней спустился не маг, а ханонианец. После осмотра мордастый убедил остальных, что жертва мертва. Какое-то время троица решала, что делать, потому что хозяину Валерия была нужна живой. Тогда сет взял кусок обгоревшего платья и предложил идею столкновения с элементалем. Работорговцы ушли как раз тогда, когда «невидимка» прекращала действовать, еще немного – и мне пришлось бы обнаружить себя. Я не представлял, как можно незаметно пронести мертвую обгоревшую девушку через пол-Дамирата, поэтому переместился вместе с ней сразу в школу.

– Ты разве умеешь? – удивился маг.

– Это был мой первый скачок. Я ставил метку в комнате, чтобы тренироваться, но не пробовал раньше.

– А ты, оказывается, способный! Или все же тебе помогли?

– Вы сами все поняли. Я сделал это за счет и ее энергии тоже. Видимо, потому что она белая или была без сознания, у меня получилось как будто присоединить ее.

– Тем не менее, ты действительно показал себя как храбрый асфир и верный друг. Ты сможешь узнать преследователей?

– Мне не обязательно их узнавать. Ивен охотится за ней еще с Аданаара.

– Что?!

– Первый раз они встретились, когда вы выгнали ее на постоялый двор. В следующий раз Ивен пытался применить к ней «золотого владыку», но тот не сработал. И вот теперь это…

В комнате повисла тишина. Магиус северного крыла задумчиво смотрел в сторону.

– Насколько надежно спрятаны труды ксарцев, благодаря которым Валерия попала сюда?

– Она рассказала вам? – изумился Марко.

– Пришлось. Было понятно, что с ней что-то не так. Я бы не смог вылечить ее так же, как других существ Адаламена.

– Не знаю, насколько надежно. Смотря кто будет искать.

– Если я?

– Тогда не особо.

– Может быть, я заберу их в свое хранилище?

– Тогда я точно не увижу их больше… – недовольно хмыкнул асфир.

– Пока это лишь предложение. Но если омбранцы придут за ними, «невидимкой» не отделаешься.

– Хорошо, я подумаю над тем, чтобы отдать вам записи.

Поздним вечером Ивен сидел за столом в комнате хорошо знакомого ему гостевого дома Дамирата и размышлял над письмом, которое должен был отправить своей заказчице в башню Улис. Откуда в этих лесах элементали – оставалось непонятным, но кусок обгоревшего платья и место, которое утром показали ему Эрл и Вараталат, говорили, что это действительно могло оказаться правдой. Ивен тяжело вздохнул и занес перо над пергаментом, когда почувствовал, что к его горлу прижат острый изогнутый нож, которыми обычно пользуются наемники дома Рамбулат. Работорговец застыл.

– Где она?

– Филипп! Я думал, ты уже наигрался с этой девочкой, неужели еще нет?

За одно мгновение нож освободил горло и нападающий, схватив сзади Ивена за собранные в хвост волосы, с силой ударил его лицом о стол. Кровь, брызнувшая из носа и брови, залила пергамент. Не успев опомниться от удара, работорговец снова ощутил холод лезвия на шее.

– Где она?

– Филипп, ты вообще отдаешь себе отчет в том, что делаешь? Не забыл, кому служишь?

– Я не буду спрашивать в третий раз!

Лезвие медленно поползло по тонкой коже.

– Нет ее у меня!!! – зарычал Ивен. – Сгорела твоя красноголовая!

Лезвие не останавливалось.

– Да, мы пытались поймать ее. Мои ребята гнали девчонку по лесу в районе полуночи, но наткнулись на огненного элементаля. Они сказали, что девка вспыхнула, как сухая ветка. Если пошаришь под одним из холмов между главными и северными воротами, то еще сможешь найти это пепелище.

– А тело?

– Мы не нашли его. Может, у тебя и есть шанс, я не знаю. Все равно мне она больше не нужна. Товар испорчен.

– Клянусь, ты отправишься к праотцам, Ивен, если я не найду ее в ближайшее время, даже если мне придется тебя проводить! Молись всему, во что ты веришь, чтобы я нашел ее!

Далее последовал еще более сильный удар о стол, после чего работорговец потерял сознание.

Белая

Какое-то время появляться в школе альянса не стоило, поэтому господин Андре занялся моим обучением самостоятельно. И, конечно же, это был еще тот «монастырь Шаолинь». Легкие озорные искорки в глазах мага и дорожная сумка за спиной обещали нескучный день. За воротами нам навстречу двинулся заводчик, держащий за поводья двух невероятных животных, которых я давно мечтала увидеть вживую.

Хадау – высокие и массивные звери крупнее лошади. Трехпалые мягкие лапы с когтями позволяли им быстро бегать, ловко прыгать, плавать – словом, комфортно себя чувствовать на всех землях Адаламена. Окрас короткой шерсти зависел от местности, где родился зверь. Тот, которому я гладила длинную шею, переливался на солнце от бежевого до огненно-рыжего. Его серый, с темно-коричневыми пятнами компаньон тянулся к Андре. Умнейшие и дружелюбные существа верно служили ездовыми животными, способными при необходимости постоять за своего хозяина. У асфиров они считались священными, и на всем континенте запрещалось убивать их без веской причины. Хадау имели удивительную особенность – страстную любовь к украшениям. Им явно нравилось, когда их наряжали, причем со вкусом. Чем богаче и изысканнее был подарок, тем в лучшем расположении духа пребывал зверь и охотнее слушался седока.

Маг протянул мне тяжелый бронзовый браслет с кусочками окаменелого дерева, влитого прямо в отшлифованный до блеска металл.

– Куда ты хочешь, чтобы я его надела? – спросила я у рыжего хадау.

Тот склонил голову, подставляя изгибающиеся легкой спиралью черные, как уголь, рога. Подарок занял свое место рядом с другими браслетами, которые уже красовались на рогах, лапах и даже хвосте животного. Господин Андре порадовал своего зверя цепочкой с несколькими костяными ромбами, издающими приятный высокий шелест, задевая друг о друга.

Рыжего хадау звали Вагоро, а серого – Радас. Звери шли не спеша, позволяя седокам смотреть по сторонам. Мой несравненный учитель рассказал, что в нескольких часах езды от Аданаара можно найти древнее озеро, вокруг которого еще остались деревья. По дороге же мы встречали лишь окаменевшие пни и жесткую и колючую растительность пустыни.

– Зрелые листья кустарника-альбиноса можно использовать вместо ножа, настолько они крепки и остры их края. А из кровь-травы получаются отменные яды, – просвещал меня спутник, а потом указал длинным пальцем на корни, покрытые узловатыми шишками, торчащие из-под каменных глыб. – А вот эти неприятные наросты съедобные, на вкус напоминают грибы.

Озеро оказалось мелким и плоским, как тарелка под второе. Абсолютно прозрачной воды в нем было чуть больше полуметра, поэтому деревья возвышались прямо над водной гладью, пуская по ней множество изогнутых листьев-корабликов. Жесткая желтовато-зеленая растительность на гибких ветвях глухо шумела, как будто кто-то насыпал крупу в деревянную миску.

Мы расположились на берегу, ближе к воде. Я устроилась на теплой плотной земле и приготовилась внимать словам учителя. Андре же стоял чуть в стороне, облокотившись спиной на одно из деревьев. В его собранные назад густые волосы сел лист. Маг снял его и начал вертеть в пальцах.

– Прежде всего тебе придется выбросить из головы все рассказанное в дамиратской школе. Они используют костыли, это помогает, когда совсем не можешь ходить, но если привыкнешь, то сложнее научиться бегать. Давай разберемся, как работает магия. Допустим, я хочу создать цветок. Сначала во мне появляется некое чувство, потом оно оформляется в мысль, позже спускается в тело и, наконец, превращается в результат. Сажаю я цветок или создаю благодаря своей энергии – не имеет значения. Первым всегда будет чувство. Поскольку у нас есть тело и именно его мы воспринимаем как некий эталон реальности, хотим мы этого или нет, но нам всегда будет приятно, когда его ласкают, и неприятно, когда ударяют ножом. Свой ум и самих себя мы ассоциируем с телом, перенося тот же принцип на эмоциональную, чувственную сферу. Нам нравится, когда происходит то, что мы хотим, и не нравится, когда случается нечто неприятное. Так рождаются желание и неприязнь. Они часть каждого, и любые события мы анализируем через призму собственных представлений о реальности. Совпало – радость, не совпало – печаль или злость. При этом дело, конечно, не в событии, то есть одна и та же ситуация разными ее участниками переживается по-разному. Но речь сейчас не об этом. Оба этих чувства – базовая мотивация для всех живых существ, которая заставляет нас создавать этот мир. Источник всего творения, если хочешь. Однако у каждого существа есть свои склонности. Кто-то, глядя на это дерево, подумает, что оно не хочет погибнуть, а кому-то сначала придет в голову, что оно хочет пить. Наши реакции создаются привычками и генетическим материалом, которые первично определяют сильные и слабые стороны. Чаще всего даже опытные маги не выходят за эти границы, а продолжают пользоваться только изначальными инструментами. В твоем случае привычки и генетический материал нехарактерны для этого мира, поэтому есть шанс удивить даже меня, ведь ты свободна от жестких представлений, с которыми мы все здесь рождаемся.

В момент, когда ветер полностью стих, Андре отпустил лист, который держал в пальцах, но вместо того, чтобы падать, желтая лодочка полетела вверх, описывая в воздухе ровную спираль.

– Привычки нас ограничивают, – произнес он, наблюдая, как я завороженно смотрю на кружащийся листок. – Помимо этих базовых чувств есть еще два, которые вырастают из их сочетания. Страх, или желание быть, и соперничество, или гордыня. Считается, что разного типа заклинания проще делать из определенных эмоций. Их группируют в школы создания, изменения, разрушения, зачарования, восстановления… и прочая книжная скукота. Я официально не только разрешаю, но и настоятельно рекомендую тебе нарушать правила. Потому что есть пятый тип чувств, который называется – «неведение». Это наше с тобой доминирующее качество. Белая магия – не потому, что добрая, а потому, что она мать всех остальных чувств. Их начало и конец. Хаос. Неспособность определять, выбирать, раскладывать по полочкам. Способность ошибаться и ничего не понимать. Как из гнева мы достаем силу и ясность, из гордости равенство, а из страха смерти стремление жить – так из хаоса, включающего все, мы достаем интуицию и способность выходить за любые границы. Теперь, пока твой мозг еще жив, перейдем к практике. Каждое переживание ощущается нами по-разному, оно имеет свою форму, цвет, даже температуру. Как я уже сказал, любое из качеств одновременно есть и источник слабости, и источник силы. Если переживаемое использует нас, то переживание становится сильнее, а мы слабее. И наоборот… Один из способов контролировать источник, не проваливаясь в эмоцию, – это узнать ее. Подойди сюда.

Я встала и направилась к дереву, но Андре сделал легкий жест руками, и над землей словно прокатился поток воздуха. Меня рывком приподняло и бросило вниз, так, что я оказалась на четырех точках в паре метров от мага.

– Опиши, что ты чувствуешь?

– Гнев, господин Андре!

Попытка подняться повлекла за собой еще одну невидимую волну, я снова больно ударилась коленями о землю.

– Опиши, какой он. Цвет, форму.

– Холодный, острый, темно-синий. Он, как наконечник стрелы, смотрит на вас.

– Прекрасно, вставай.

Я поднялась, потирая колени.

– Когда ты описываешь его, то выходишь из переживания и наблюдаешь за ним. Можешь придумывать для него жесты, звуки, образы. Чем точнее твои описания будут передавать ощущения, тем лучше. Учителя альянса используют универсальные образы, но не твои. Для тебя привычно и естественно то, чего в нашем мире нет, с чем ты множество раз сталкивалась в прошлом. Используй!

Маг отошел от дерева и начал обходить меня по кругу.

– Сначала, конечно, тебе нужно время, чтобы добиться паузы между происходящим и своей реакцией. Но потом ты будешь на все смотреть из нее. И мир окажется совсем другим. Проще и безопаснее. Но до этого момента ты всегда мишень. Расскажешь мне, что ты делала в дамиратском лесу той ночью?

Маг продолжал медленно двигаться по кругу, так что приходилось все время поворачиваться. Это несколько раздражало.

– Не могу.

– Не доверяешь мне? Или это и правда было свидание? – его глаза сверкнули ехидством.

– Доверяю, но рассказывать ничего не буду.

– Должно быть, горячий жеребец тебе достался, что ты готова была вопреки собственной безопасности бегать по ночам, чтобы покувыркаться с ним. Ко мне, хотя я звал тебя, не пришла… – темный выставил указательный палец и не спеша прочертил линию в воздухе снизу вверх. Одновременно с этим подол моего платья начал медленно задираться.

– Что вы позволяете себе?

– Все, что захочу! Разве кто-то остановит меня? Здесь…

Я положила руку на бедро, чтобы юбка не поднялась слишком высоко, и попыталась мысленно создать образ своего переживания. Темное разбухающее облако кишело острыми щупальцами, похожими на язык демона, сидящего внутри моего собеседника. Я ощущала, как мыслеформа обретает плотность, сгущается, будто крошечные ее клетки множились, заполняя пустоты. И когда чувство стало плотным, как камень, сжав зубы, я швырнула его в мага. Он легко выставил руку, заставляя мой снаряд застыть в воздухе. Темный, словно бы чернильный извивающийся комок завис в полутора метрах от земли.

– Неплохо, – произнес Андре и начал подходить ближе, удерживая чернильную сферу перед собой. – Вполне осязаемая, настоящая. Могла бы даже оставить мне хороший синяк.

Я смотрела на извивающийся ком, который только что был лишь воображением, и это казалось невероятным.

– В следующий раз попробую представить нож.

– Конечно! Не стесняйся! – усмехнулся учитель и запустил мое творение «блинчиками» по воде. – Скорее всего, сейчас ты почувствуешь слабость с непривычки. Ведь это уже не иллюзию создать.

Действительно, через некоторое время легкое головокружение заставило усесться на одеяло и вспомнить о еде. Я украдкой наблюдала, как обычно строгий и хмурый магиус северного крыла любуется деревьями и водой, щурясь от солнца, и мне нравилось видеть его таким.

– Здесь можно искупаться?

Темный обернулся, вскинув брови.

– Был бы рад посмотреть на это и даже поучаствовать, но нет. Озеро только кажется мелким, в действительности на дне метра полтора пыли и пепла, ставших илом, где живут очень негостеприимные змеи.

– Вообще у вас так много тепла и море вокруг… Можно купаться сколько хочешь, но я очень редко вижу плавающих.

– У высоких и темных не принято делать это вместе. Они хранят свою наготу, как великий артефакт. – Андре усмехнулся. – Другое дело асфиры. В их отношениях с водой столько радости и любви к жизни… Для них все что ни возьми свято, но вода особенно. Она очищает, поэтому в воде можно буквально все. Я понимаю, что просто обязан показать тебе высокие рощи южан, их красивую уникальную культуру, которую, скорее из зависти, недолюбливают такие, как я. Боюсь только, ты ни за что не захочешь возвращаться в душный недружелюбный Аданаар.

– Пожалуйста, покажите! Теперь понятно, почему Марко все же соглашался ходить со мной купаться, несмотря на горящие от смущения щеки. Все-таки он асфир.

– Бедный мальчик. Мог бы быть тихой, довольной своей канцелярской жизнью крысой, а теперь придется стать героем.

– Да, Анна устроила ему веселую жизнь.

– Не уверен, что дело в Анне. Вот что бывает, когда в твою жизнь приходят белые. Все взрывается, выворачивается наизнанку. Понятное ускользает, появляется море вопросов, то, на что можно было опереться раньше, начинает шататься, зато проступают другие, скрытые качества. Мало у кого получается совершить скачок с первого раза, да еще и с кем-то на руках.

– Оу… А я-то думаю, что со мной не так.

– Здорово, правда? Думаешь, что это твое проклятие, а это благословение.

На обратном пути я попросила учителя рассказать о той самой его работе, про которую ходит слишком много слухов, чтобы в них можно было поверить. Наши хадау шли рядом, не торопясь, иногда игриво бодаясь друг с другом. Господин Андре повернулся. Красное закатное солнце и две луны, огромные этим вечером, прятали от меня выражение его лица.

– Помогаю успокоить особенно неприятных жителей Адаламена по просьбе альянса и императора. Иногда сопровождаю важные караваны.

– А неофициально?

Он вздохнул.

– Когда-то эта пустыня цвела, не так, как зеленые холмы, конечно, но здесь жили звери и пели птицы. В детстве я вырезал деревянные кораблики и пускал их по звенящим извилистым ручьям. Кто-то или что-то вытягивает силу из всего живого. И для тех, кто не боится высовывать голову и смотреть по сторонам, очевидно, что мертвые земли разрастаются, а источник этого разрушения связан с горой Тонгамар и домом Омбран. Последние десять лет я пытаюсь разгадать эту загадку и найти, возможно, величайшего мага и величайшего глупца – Вилдьера. Ему сейчас, должно быть, около пятидесяти. Тщедушный и болезненный племянник предыдущего императора, четвертый сын в семье, где все старшие братья стали настоящими воинами. Конечно же, с детства привыкший к издевательствам, он учился выживать, используя свой незаурядный ум, а не силу. Благодаря императорской крови имел доступ ко всем наукам, обучаясь у лучших учителей, в свои восемнадцать мог спорить с академиками. Впервые в истории магического альянса кто-то был принят в столь юном возрасте. Будучи действительно талантливым во всем, посвящая все свое время учебе и тренировкам, он быстро стал любимым учеником для всех преподавателей. Однако через несколько лет идеи и методы лучшего студента начали скорее настораживать магиусов, чем радовать. Сайят позже рассказывала много историй о его жестокости и патологической неспособности к сочувствию. Для него все было только материалом. Когда я пришел учиться, он еще был там. Должен заметить, что Вилдьер сыграл очень важную роль в моем становлении и развитии как мага и не только. Мой блестящий учитель и безумный друг! Время, когда я имел удовольствие общаться с ним, было особенным! У нас не очень большая разница в возрасте, и какое-то время мы действительно были весьма близки. Однако в нем словно не удерживалось ничто живое. Это существо скорее напоминало механизм, выполняющий задуманное, несмотря ни на что. Единственные, к кому Вилдьер проявлял хоть какое-то расположение, были Сайят и я, но чем сильнее он открывался, тем меньше шансов оставалось у нашей дружбы. По молодости он все еще искал поддержки и понимания, но, не найдя их, стал довольствоваться лишь соперниками. Семена, посаженные таким учителем, дали богатые плоды, очень полезные, ибо в них много мудрости, но довольно горькие. – Андре подвел своего хадау вплотную и взял меня за руку. – Именно вкус нашей дружбы с Вилдьером так задевает тебя. Возможно, огнеголовой чужачке и предстоит научить меня тому, на что тот не был способен.

– Но в вас очень много сочувствия! – возразила я.

– Недостаточно, чтобы найти способ противостоять тому, во что он превращает мой прекрасный мир.

– Что случилось дальше?