Текст книги "Крепостная навсегда"

Забалуев предложил Лизе взять ее под руку, но она гордо отказалась и вышла из кабинета с таким видом, как будто была заключенной и под конвоем. Забалуев кивнул Долгорукой и поспешил за Лизой. Проводив ее до дверей комнаты, он осмелился предложить ей свою помощь – Я помогу вам прилечь.

– Вы не муж мне и не будете им!

– Напрасно, вы ко мне столь суровы.

– А скажите-ка, Андрей Платонович, что вы с маменькой делали с расходной книгой отца? Это ведь забота моего брата – заниматься делами в имении.

– Я просто помогал Марии Алексеевне разобраться с прошлыми расходами да и будущие траты рассчитать. Одной ей тяжело вести такое хозяйство.

– Я обязательно Андрею напишу – расскажу обо всем! И про пощечину, и про книгу…

– Я бы очень не хотел, дорогая моя, чтобы вам снова цыгане пригрезились, – тихо сказал Забалуев.

– Вы мне угрожаете?

– Елизавета Петровна, я прошу вас сменить гнев на милость. Я был не прав. Неужели вы будете казнить меня всю нашу совместную жизнь?

– Когда я расскажу Андрею обо всем, ни о какой совместной жизни речи не будет. Вас вышвырнут из этого дома!

– Вы сейчас утомлены немного. Я уверен – как только вы поправитесь, ваше отношение ко мне переменится.

– Никогда! Прошу вас, оставьте меня.

– Как прикажите, Елизавета Петровна. Желаю вам сладких снов.

Забалуев бочком удалился. Он почти неслышно спустился по лестнице, но не успел и нескольких шагов сделать по коридору, как его остановила сильная смуглая рука, приставившая ему нож к горлу. Второй рукой цыган затянул его в угол за колонною, где света было поменьше и место нелюдное.

– Узнал меня?

– Как ты сюда попал?

– Разве твоя невеста тебе не сказала, что я умею проходить сквозь стены?

– Только сделай что-нибудь, Седой, я закричу! Сбегутся люди, тебя под арест, а табор твой разгонят.

– Зачем мне руки пачкать? Я тебя не трону. Л людей тебе самому звать не резон. Люди придут, я им такое про тебя расскажу, что у них волосы дыбом встанут.

– А кто поверит в твои цыганские сказки?

– Вот и посмотрим, поверят или нет! Хочешь, прямо сейчас с твоей невестой поговорю, а ты послушаешь?

– Не надо!

– Где деньги?

– Отдам. Завтра. Заброшенную избушку на берегу озера помнишь? Рядом с табором.

– Во сколько?

– В два часа пополудни, но только без свидетелей.

– Бог свидетель! Смотри, обманешь – не поздоровится!

– Без обмана, – прошептал Забалуев, – отдам, все отдам завтра же!

Забалуев почувствовал, что хватка ослабла, и острый металл уже не холодит подбородок. И тогда он позволил себе оглянуться – цыгана и след простыл, словно и не было его. Забалуев отступил и прижался к стене – его слегка потряхивало…

* * *

А Долгорукой опять не удалось довести дело с книгой до конца. В который раз в кабинет проникла уставшая и какая-то осунувшаяся за последние дни Татьяна и сообщила, что в гостиной барыню дожидается князь Репнин. Долгорукая удивилась, но потом рассудила, что, возможно, этот визит как-то связан с намерением Андрея жениться на княжне Репниной, и велела Татьяне принять гостя по первому разряду и предупредить его, что сама она скоро спустится.

– Князь! Какой сюрприз! – ослепительной улыбкой приветствовала она Репнина, входя в гостиную.

– Здравствуйте, Мария Алексеевна. Наконец-то, я добрался и до вас.

– Жаль, что мы увиделись мельком на спектакле – такая трагедия!

– А вы уже поправили здоровье?

– Здоровье? Ах, да, мне лучше, значительно лучше, – Долгорукая жестом пригласила Репнина присесть на один из диванов.

Он последовал ее приглашению.

– Вы, оказывается, любите птиц? – Репнин кивнул на клетки с канарейками.

– Мой муж любил охоту, рыбную ловлю, а я вот завела себе птаху мелкую, этим и довольствуюсь.

Я весьма рада познакомиться с вами поближе, Михаил Александрович! Андрей так много говорил о вас.

– Он сейчас здесь?

– Нет, уехал в Петербург, к вашей сестре. Возможно, наши семьи скоро породнятся.

– Я знаю, что Наташа уже написала письмо родителям в Италию. Они ответили, что будут счастливы благословить ее союз с наследником столь славной фамилии.

– А вы гостите у Корфов?

– Владимир – мой старый друг.

– Я так сочувствую его горю, – Долгорукая поднесла платочек к глазам. – Смерть барона для всех нас большой удар.

– Вы хотели сказать – убийство?

– И не говорите, не говорите… У какого чудовища рука поднялась? Барон и так был слаб сердцем, болел часто. Не дали старику умереть спокойно, ироды.

– Вам ведь довелось быть рядом с бароном в тот злополучный вечер?

– Да, да. Как сейчас помню – барон всем предлагал выпить с ним бренди. Но все предпочли вино.

– А вернулись вы домой вместе господином Забалуевым?

– Но, почему, собственно, вы задаете мне такие вопросы?

– Я думал с вашей помощью восстановить доподлинно картину его последних часов.

– Что ж, похвально, я прекрасно понимаю вас, князь. Однако я думаю, что вам об этом лучше поговорить с Андреем Платоновичем. Он в тот вечер приехал к Корфам раньше всех. Когда Владимир пригласил меня в дом, Андрей Платонович был уже в библиотеке, а Иван Иванович появился последним.

– Добрый день, князь. Рад вас видеть в добром здравии, – Забалуев, едва оправившись от разговора в коридоре, поспешил в гостиную. Он услышал последние слова княгини, и они ему не понравились. Забалуев решил вмешаться.

– Простите, вы так громко разговаривали, что я невольно слышал вас. И позволю себе внести кое-какие уточнения.

– Буду вам крайне признателен, – кивнул Репнин.

– В тот злополучный день мы пили за здоровье моей невесты, поднимали тост за нашу предстоящую свадьбу, – Забалуев бесцеремонно уселся в кресло напротив княгини и выразительно посмотрел на нее. – Кстати, Мария Алексеевна, еще до моего приезда вас видели в поместье Корфов – вы прогуливались по двору.

– Да полноте вам, Андрей Платонович, – Долгорукая махнула на него платочком, словно отгоняла назойливую муху, – когда я приехала в поместье, то первым делом повстречала Владимира. А вы были уже в библиотеке. Пойду, посмотрю, как там Лиза. Не прощаюсь с вами, князь.

Долгорукая быстро поднялась и вышла из гостиной.

– Табачку, Михаил Александрович, не желаете? – поинтересовался Забалуев, доставая свою любимую бомбоньерку – Благодарю, – отказался Репнин.

– Как угодно, – Забалуев набрал щепотку и затолкал ее себе в нос.

– Признаться, я озадачен, Андрей Платонович. Насколько я помню, во время пашей последней встречи я просил вас о содействии в аресте управляющего Корфов, Карла Модестовича. И вот вы являетесь с исправником не за управляющим, а для того, чтобы арестовать Владимира. Будьте здоровы!

– Благодарю вас, – чихнувший Забалуев полез за новой порцией табачку. – Да я собирался арестовать Владимира Ивановича, но это лишь часть задуманного мною плана. Я хотел, чтобы настоящий преступник расслабился и раскрыл себя.

– И кто же он, по-вашему?

– Я готов назвать вам его имя, но в обстановке, где нас никто не смог бы услышать. Давайте встретимся завтра!

– Где и в котором часу?

– Недалеко от моего поместья, ближе к озеру есть заброшенная избушка, любой крестьянин вам ее укажет. Встретимся там завтра в два часа пополудни…

Оставив Забалуева и Репнина в гостиной, Долгорукая поднялась к Лизе. Разумеется, поход к ней был скорее предлогом, чем насущной необходимостью. Долгорукой не понравилось, как дотошно выспрашивал Репнин и как ловко вмешался в разговор Забалуев, тут же принявшийся усердно выгораживать себя. Подобное поведение будущего жениха дочери ее не порадовало, но и не удивило – Мария Алексеевна и сама не была чиста перед Богом. Забалуев, конечно, тоже не ангел, но полезный человек и вынужденный соратник в ее тяжбе с имением. И поэтому княгиня сочла за лучшее избежать лишних и не совсем приятных вопросов молодого князя и нашла для этого понятный и вполне правдоподобный предлог.

– Лиза! Что ты делаешь? – удивилась Долгорукая, входя в комнату дочери.

– Вот, нашла что-то любопытное, – Лиза стояла перед зеркалом и примеряла на себя фату из сундука, доставшегося ей в наследство от бабушки. – Вы помните этот флер-д-оранж, маменька?

– В этой вуали я венчалась с твоим отцом, – нахмурилась Долгорукая.

– Вы были счастливы в день свадьбы?

– Хотя мой брак устроили родители, я по-настоящему обожала своего мужа и была счастлива.

– Маменька, простите меня за то, что я так часто говорила, будто вы не любили отца. Теперь я вижу, что это не так. А вы помните день своей свадьбы?

– Это трудно забыть, – Долгорукая с подозрением взглянула на дочь, но Лиза смотрела с такой искренностью, что княгиня растрогалась. – Когда я шла к алтарю, было столь светло и празднично, что казалось, все вокруг пронизано любовью и радостью.

– О, как бы мне хотелось почувствовать это… – мечтательно сказала Лиза. – Смотреть через вашу вуаль на своего жениха, и видеть мир, осиянный любовью. Маменька! Вы позволите мне выйти замуж по любви?

– Ах, вот в чем дело! – Долгорукая тут же очнулась и заговорила своим обычным и недобрым тоном. – Хитришь, милая, по-своему повернуть хочешь? Только ничего у тебя не получится. Будет по-моему, ибо я не враг тебе – я тебе счастья желаю!

– Не зря вас папенька кавалерист – девицей называл! Вам бы армией командовать! – в сердцах воскликнула Лиза.

– Отец ваш был чувством юмора не обижен, да и других, с позволения сказать, достоинств у него тоже насчитывалось предостаточно. Только не все они столь безобидные, как его умение пошутить.

– Но вы же любили папеньку, когда выходили за него?

– Не обо мне теперь речь и не о папеньке. Ты, слава Богу, вовремя узнала, что твой ненаглядный дрался на дуэли из-за другой женщины! А представь себе, что тебе стало известно об этом через много лет после свадьбы?

– Уж не хотите ли вы сказать, что тоже разочаровались? – догадалась Лиза. – Так вот о чем мне пыталась сказать Сычиха… Папенька изменил вам?

– Довольно! – прервала ее Долгорукая. – Ты выйдешь замуж за Забалуева, это дело решенное! И я не желаю впредь разговаривать о твоем отце! Никогда! А если кто-нибудь вздумает рассказывать тебе всякие небылицы про него, тот об этом сильно пожалеет. И запомни мои слова крепко-накрепко!

Долгорукая быстро вышла из комнаты, сильно хлопнув дверью.

Вернувшись в гостиную, она застала там одного Забалуева.

– Андрей Платонович, а где же князь?

– Михаил Александрович вдруг вспомнил о каком-то важном деле. Он просил извиниться и передать, что еще непременно навестит вас.

– Ох, не понравились мне эти его расспросы! И куда он клонит, как вы думаете?

– Я лично подозреваю, что он, как утопающий, хватается за соломинку.

– Да с чего бы? Впрочем, я вмешиваться не хочу, дело это семейное.

– Не скажите, отравление – это уже по части полиции.

– Вот пусть исправник и разбирается, а у меня своих забот – полон дом! Надо к свадьбе готовиться. Кстати, как вы насчет перепелок в винном соусе в качестве второго блюда? Я бы лучше обсудила с вами меню.

– С превеликим удовольствием.

– Татьяна! – Долгорукая снова взялась за тесьму с колокольчиком. – Куда запропастилась, негодная?

– И как вы терпите ее нерасторопность? – сочувствующим тоном сказал Забалуев. – Я вот столкнулся с ней сегодня в коридоре – так чуть кипятком меня не обожгла. И на кого глазела – не знаю, все по сторонам да по сторонам.

– Что правда – то правда, за слугами почти и не слежу – дел-то у меня предостаточно. За всем и не поспеваю.

– А вы мне поручите – я вам содействие окажу.

– И то мысль, – кивнула Долгорукая и тут же набросилась на вошедшую Татьяну. – Где была? Что долго бежала?

– Лизавете Петровне помогала.

– Ты что – доктор? Лучше вот принеси нам ликеру да не забудь, что рюмочки маленькие, и фрукты к нему.

– Хорошо, барыня, – Татьяна кинулась выполнять, но в спешке не заметила, как Забалуев в проход между диванами выставил каблучок. Татьяна покачнулась и упала на колени. И откуда-то из складок платья вылетел конверт.

– А что это здесь у нас? – словно между прочим поинтересовался Забалуев, не позволяя Татьяне поднять письмо. – А рука-то, кажется, Елизаветы Петровны.

– Дайте-ка, дайте мне его сюда! – потребовала Долгорукая. – Сейчас посмотрим. Почитаем.

Татьяна поднялась и с обидой взглянула на Забалуева. Тот подошел к ней и тихо сказал:

– Я тебя предупреждал, не серди меня. И это только начало.

– Что?! – вскричала Долгорукая. – Так вот в чем ты Лизке помогала!

Долгорукая подошла к двери и, распахнув ее, зычно закричала:

– Эй, кто-нибудь! Живо ко мне!.. А ты стой, не двигайся, негодяйка! Сейчас разбираться стану.

– Маменька, что случилось? – в гостиную заглянула Соня.

– Сонюшка, – расплылась в улыбке княгиня, на глазах разом переменившись. – Вот как славно, что ты рядом оказалась! Окажи любезность, дружочек, поднимись к сестре, попроси спуститься ко мне. По очень важному делу.

– Как прикажете, маменька, – кивнула ничего не подозревавшая Соня.

Она все это время выполняла просьбу Лизы – искала пару ее туфельки. Когда Забалуев принес Лизу в дом, то на ней оказалась всего одна туфелька. Поначалу на это внимания не обратили, а, заметив, не расстроились. Однако Лиза эти туфельки выделяла и в тот день надела их специально для Владимира, которого надеялась встретить на спектакле. Соня не поняла, почему пропажа показалась сестре такой существенной, но Лиза все твердила о Владимире, который нашел ее в лесу. Она была уверена, что потеряла одну туфельку, как Золушка, и что вторая осталась в руках у принца.

Соня согласилась помочь сестре, но, прежде всего, потому, что хотела убедить ее – сказки сказками, а спас ее все-таки Забалуев. Соня хорошенько порасспросила Андрея Платоновича, где он нашел Лизу, и долго ходила вокруг указанного места, но никаких следов туфельки не нашла. Забалуев от ее вопросов отмахнулся, а Соня впервые серьезно задумалась – может быть, Лиза и в самом деле видела не сон?

Посетовав перед сестрой на неудачу в "своих поисках, Соня сказала, что маменька ждет их в гостиной. Лиза нехотя оставила занятие у бабушкиного сундука и вместе с ней спустилась вниз.

– Ты писала? – с порога набросилась на Лизу Долгорукая, размахивая перед ее лицом конвертом, найденным у Татьяны.

– Я.

– Вот как – признаешься? И не страшно? Снова, значит, мать обойти решила! А ты, Танька, у нее на посылках? На конюшню отправлю – выпороть так, чтобы всем в округе было слышно!

– Татьяна ни в чем не виновата, – заступилась за нее Лиза. – Письмо Андрею она собиралась передать по моей просьбе. С каких пор мы наказываем крепостных за то, что они выполняют приказы хозяев?

– Хозяйка здесь – я! Татьяна должна была донести мне о твоем намерении. Она же этого не сделала, значит, заодно с тобой и против меня, своей хозяйки!

Ишь, чего удумала – «Приезжай, дескать, братец, расторгни помолвку»!

– Прошу прощения, Мария Алексеевна, – грустно сказал Забалуев. – Все это печально для меня, я, можно сказать, оскорблен в своих лучших чувствах. Я хотел бы откланяться, ибо и времени у меня уже нет, и…

Забалуев демонстративно полез в карман за часами, но не нашел их, и на лице его отразилось искреннее недоумение и обида.

– И часов, как я вижу, тоже. А куда это часики мои запропастились?

– Может, дома оставили, Андрей Платонович? – предположила Соня.

– Нет-нет, когда я приехал к вам, часы были при мне. Значит, где-то в доме пропали. Впрочем, я, кажется, догадываюсь, куда они делись. Ловко! То-то ты на меня в коридоре с чаем припадала, – Забалуев так выразительно посмотрел на Татьяну, что ни у кого в ее вине и доли сомнения не должно было остаться.

– С чего вы взяли? – возмутилась Лиза. – Таня – честная девушка!

– А вот сейчас мы и посмотрим, какая она честная. Вы позволите? – Забалуев повернулся к княгине за разрешением.

– Да, пожалуйста, – кивнула та, – ищите, да только я тоже сомневаюсь. Татьяна ни в чем таком прежде у нас не замечена.

– Ничего я не брала! – воскликнула Татьяна.

– А вот мы в фартуке посмотрим – что-то он тяжеленький. Что это там тикает? Не мои ли часы? – Забалуев виртуозно извлек из кармана Татьяниного фартука свои часы. – Воровка! Вот, милые дамы, вы сами все видели. Как пострадавшее лицо, я требую наказать виновницу этой отвратительной кражи!

– Клянусь, я впервые их вижу!

– Так как же они у тебя оказались? – нахмурилась Долгорукая.

– Подкинули! Сейчас и подкинули!

– Уж не на меня ли ты намекаешь… – начал Забалуев.

– На кого ж еще, Андрей Платонович? – дерзко спросила Татьяна.

– Ты как смеешь голос поднимать, мерзавка?! – завелась княгиня. – Да я тебя за одно это велю на конюшне выпороть!

– Не на конюшне, а во дворе, чтобы все видели! – поддакнул Забалуев.

– Маменька! Андрей Платонович! Успокойтесь, прошу вас! – взмолилась перепуганная за Татьяну Лиза.

– Барыня, да не брала я…

– Молчать!

– Таня! – вмешалась Соня. – Скажи, может быть, ты взяла эти часы почистить и забыла положить?

– Взять, значит, взяла, а положить, забыла? Нет, это и называется украсть! – не унимался Забалуев.

– Господь с вами! – взмолилась Татьяна.

– Маменька, посудите сами – для чего Татьяне эти часы?

– А ты, Лизавета, ее не защищай, у вас, я смотрю, круговая порука. Скажешь, и письмо она не брала?

– Письмо было, – признала Татьяна, – а часы – не мое, не виновата я!

– Как вы все это терпите, Мария Алексеевна? – взвизгнул Забалуев. – Выпороть ее, да и дело с конпом! Вся спесь из нее разом и выйдет. А на вас, Елизавета Петровна, я удивляюсь! С какой стати вы крепостную девку так защищаете?

– Таня мне подруга! А вы в нашем доме распоряжаться людьми не смеете.

– Не дерзи, Елизавета! Андрей Платонович спас тебя. Где твоя благодарность?!

– Меня Владимир спас, на руках из леса вынес!

– Думаю я, не поправилась еще Лизавета Петровна, ей бы снова в постель надо лечь – отдохнуть, глядишь, ум и просветлеет, – с угрозой в голосе сказал Забалуев.

– Маменька!..

– Все! Довольно, утомили. Ничего больше слышать не хочу. Дмитрий! – крикнула Долгорукая. Тот немедленно возник, словно из ниоткуда. – Веди Таньку на двор, да народ собери, пусть видят, и чтобы впредь никому воровать не повадно было!

– Марья Алексеевна! Барыня! – взмолилась Татьяна, падая перед ней на колени. – Ничего я не брала! Клянусь!

– Язык-то прикуси! – прикрикнул на нее Забалуев и оглянулся на озадаченного таким поворотом событий Дмитрия. – Тебе хозяйка чего велела? Драть ее, как Сидорову козу!

Дмитрий еще раз посмотрел на княгиню, вроде с сомнением – та кивнула, исполняй, мол, что велено! Тогда Дмитрий подхватил Татьяну с колен и поволок на двор. Лиза с Соней кинулись следом, но Долгорукая преградила им путь.

– Куда собрались? Я с вами еще не закончила…

Забалуев же поспешил посодействовать экзекуции. С видимым удовольствием он наблюдал за тем, как Дмитрий кликнул подручного конюха Алешку и наказал ему Татьяну стеречь. Потом притащил откуда-то лавку и велел Алешку звать всех сюда. Татьяна Богом просила его – остановись, миленький, не виновата ни в чем! Но тот ничком положил Татьяну на лавку и склонился над ней, чтобы привязать.

– Ты, Таня, меня извини, – улучив мгновение, прошептал он так, чтобы Забалуев не услышал. – Мы – поди подневольные. Барыня приказала – надо исполнить…

– Эй, ты там! – закричал на него бдительный Забалуев. – Чего глазами хлопаешь? Начинай – видишь, уже сбежались все!

Дмитрий оглянулся – перепуганные дворовые жались по сторонам от крыльца – и взмахнул плетью. Ударил легонько, потом еще раз, еще…

– Так', и это все? – снова подал голос Забалуев. – Дальше! Дальше!

Дмитрий снова занес плеть над Татьяной, как вдруг услышал:

– Не сметь! Что здесь происходит?!

– Барыня приказала, – Дмитрий бросил плеть и виновато уставился на Андрея, невесть как и когда вернувшегося в имение.

– Андрей Петрович… – Забалуев даже задохнулся от неожиданности. – Эта дрянь у меня часы украла.

– Я не трогала ваших часов! – простонала Татьяна.

– Трогала не трогала, а прикарманила!

– Этого не может быть, – сказал Андрей, подходя к Татьяне и освобождая ее.. – Я не верю вам!

– Поживите с мое – поверите. У меня в имении таких ловких много. По всем хлыст плачет!

– Вот у себя в имении порядок и наводите! – Андрей подхватил Татьяну под руки и повел во флигель, где была ее комната.

– Никогда не прощу себе, что оставил тебя… – сказал Андрей, укладывая Татьяну на постель.

– Пустяки, барин. Заживет.

– Ты, Таня, прости меня, я не думал, что такое может случиться. И, поверь, ни минуты не сомневаюсь в том, что ты невиновна.

– Ах, Андрей Петрович… Они ведь меня не за часы отхлестать хотели, а за письмо. Лиза вам написала – рассказать хотела…

– С Лизой я и сам поговорю, а ты лежи, поправляйся.

Андрей нежно поцеловал Татьяну в лоб и бросился к матери. Долгорукая сидела в гостиной, где продолжала распекать Лизу, да и Соне за компанию доставалось по ходу от матушки.

– Это с каких же пор в нашем доме чужие расправой над слугами распоряжаются?

– Андрей? Что за манеры? Врываешься, кричишь! Откуда ты? Ты ведь уехал в Петербург?

– Я вернулся. Душа была не на месте, чувствовал что-то. И, как оказалось, не зря.

– Чувствовал? Не то ты чувствовал! – рассердилась Долгорукая. – Татьяну в краже уличили, вот и отвечает за содеянное.

– Это вас Андрей Платонович убедил в этом?

– За него часы убедили – их в Танькином фартуке нашли. Я видела собственными глазами. Ну, не сами же они туда прыгнули!

– От Андрея Платоновича, подозреваю, еще и не таких фокусов можно ожидать. Маменька, нельзя верить этому человеку! Наверняка, он сам и подсунул их Тане в карман.

– Андрей! У тебя нет оснований обвинять достойного человека в такой мерзости.

– Зато у меня есть, – заявила Лиза. – Андрей, ты совершенно прав, что не доверяешь Забалуеву. Он – страшный человек, я уверена – он мстил Татьяне за ее помощь мне. И за то, что она видела, как он ударил меня.

– Что? – побелел Андрей. – Господин Забалуев посмел поднять на тебя руку?! Когда это случилось?

– В день спектакля у Корфов.

– И мне никто не сказал? Вы знали об этом, маман? – Андрей обернулся к матери и все понял. – Знали. Знали и настаивали, чтобы я поскорее уехал… Потому что понимали – я не позволю принимать этого мерзавца в нашем доме!

– Лиза преувеличивает, – пожала плечами невозмутимая Долгорукая. – Да, Андрей Платонович погорячился, но она сама виновата в этом! Она его вынудила.

– Погорячился? – Андрей повысил голос. – Маменька, он ударил вашу дочь! Вы понимаете, что это значит?

– Я понимаю только то, что моя дочь способна вывести из себя кого угодно. Ей давно нужен муж, который сможет держать в узде ее норов.

– Нет! Я этого не допущу. Я увезу ее с собой в Петербург. А вы, маменька, запомните – Лиза не выйдет за Забалуева. И поместье Корфов ей ни к чему. И полагаю, больше нам спорить не о чем!

– Андрей, я знала, что ты спасешь меня! – воскликнула Лиза и бросилась к брату на шею.

– Ступай пока к себе, сестричка, – улыбнулся он, мягко отстраняя Лизу. – А я еще скажу пару слов господину Забалуеву, если он не сообразил вовремя исчезнуть.

Забалуев не сообразил. Он был уверен, что княгиня справится со строптивым сыночком, и поэтому, когда Андрей снова появился на крыльце, встретил его с весьма самоуверенной ухмылкой. Но Долгорукий сразу же взял совершенно неожиданный для него тон.

– Господин Забалуев! Я прошу вас немедленно убраться отсюда. Вы осмелились поднять руку на мою сестру. Ваша свадьба отменяется, и вам больше нечего делать в этом доме.

– Мне очень жаль, молодой человек, но если меня не будет в этом доме, то не будет и вашей свадьбы с фрейлиной Репниной.

– Да вы наглец!

– Не более чем вы. Променять княжну на крепостную девку!

– Да как вы смеете?! – Андрей почувствовал, что краснеет.

– Значит, я не ошибся? – гадко подмигнул ему Забалуев. – А то я думаю, с чего бы это барину за крепостную воровку заступаться? И по лесу вы что-то больно долго вместе ходили. Гулял и гулял и, а Елизавету Петровну не нашли, в то время как я едва вышел за порог – и, пожалуйста!

– Господин Забалуев… – Андрей задохнулся от негодования. – Вы – подлец и негодяй! И у вас еще хватает наглости угрожать мне в моем собственном доме! Вон отсюда!

– Успокойтесь, юноша! – высокомерно сказал Забалуев. – В отличие от вас, я все очень хорошо понимаю. И готов простить вас за эту наивную вспышку гнева. А если вы подумаете хорошенько о том, о чем сейчас я здесь вам толковал…

– Я не желаю вступать с вами в сговор! Я требую…

– Вы, однако, не спешите, у вас еще ночь впереди, и я даю вам ее на размышление.

Андрей замахнулся на него, но Забалуев ловко уклонился от удара.

– Э, нет, молодой человек, я не доставлю вам удовольствия затеять дуэль. Я подожду, когда вы сами все исправите, что сегодня наворотили. А пока думайте, и позвольте откланяться!

Забалуев жестом подозвал своего кучера, и к крыльцу подъехала уже стоявшая наготове коляска. Кучер помог барину сесть и тронул. Уезжая, Забалуев еще раз оглянулся и напомнил, доставая из кармана свои часы:

– Думайте, Андрей Петрович, часики уже пошли!