Текст книги "Любовный приворот для одноклассницы"

Маша невольно поежилась. Сидящий на заднем сиденье Макс тяжело дышал.

– Почему ты решил, что кукла может быть в этом музее? – раздался его голос.

– Джи Зет всегда тяготел к потустороннему, к тайнам и загадкам, к вещам, сохранившим отпечаток зла, к изделиям, которые создавались умалишенными, самоубийцами, к предметам, прошлое которых было связано с болезнью и проклятиями.

Разумеется, в Дизентис он поехал с определенной целью, но, зная железный нрав леди Ульрике, от нее он вряд ли добился продажи музейного экспоната, такого, например, как дыба, на которой пытали несчастную Анну. Но ему удалось купить не менее интересный предмет – куклу, которой по меньшей мере четыреста лет…

– Клайв, извини, что перебиваю, – вмешалась Маша, – но ты описал ее внешний вид в романе практически с натуры. Как тебе это удалось?

Англичанин снисходительно улыбнулся:

– Помилуй, Мари! Каждое свое приобретение Джи Зет выкладывает в галерее на «Фейсбуке». Мало того, историю Анны я вместе с ним собирал по кирпичикам, дополняя художественными флешбэками. Скажи лучше, тебе понравился мой роман?

Восхищенный взгляд девушки был ему ответом.

– Я прочла пока одну треть, заснув на сцене расставания Кристины с художником. Какую страшную судьбу ты придумал для Птички! Родить ребенка от лучшего друга, а любимого оставить навеки с разбитым сердцем!

Клайв повернулся к ней с улыбкой:

– Ты вправе все изменить. Подумай, что случится с ней дальше? Останется она с Михаэлем или вернется к Якову?

Максимильян, сидевший на заднем сиденье, недоуменно хмыкнул. Он совершенно не понимал, о чем идет речь.

Маша ненадолго задумалась.

– На мой взгляд, она должна быть с Михаэлем, отцом своего будущего ребенка.

Клайв нахмурился, его губы сжались в тонкую линию.

– Допустим, так. Но позже, спустя несколько лет, не чувствуя ее любви, Михаэль оставит Кристину с ребенком и, подчинившись требованию общества, найдет себе богатую партию. Наша героиня сойдет с ума от горя, озлобится, превратится в мерзкую ведьму и утопит боль в вине. Вспомнив уроки Регины, она попытается приворожить чужого мужа и потерпит фиаско, начнет вымещать злость и неудачи на родной дочери… Таково реальное развитие сюжета, только где-то я уже об этом слышал…

– Я тоже, – мертвым голосом отозвалась Маша.

«Вернусь домой – убью Ленку!»

– Но у нашей незадачливой героини всегда есть выбор. И если она его не сделает, то вмешается судьба.

Машина Клайва медленно ползла по серпантину на вершину перевала Фурка.

Маша молчала. Она лишь делала вид, что разглядывает мелькающий за стеклом горный пейзаж. На самом деле изо всех сил боролась со слезами и злостью на болтливую подругу.

Руки Макса обняли ее сзади за плечи, в знак того, что он готов защитить ее от грядущих бед. Не понимая, что сейчас творится в ее душе, он почувствовал потребность дорогой ему женщины в тепле. Маша украдкой слизнула предательски сползшую по щеке соленую каплю и закрыла глаза.

«Я его недостойна».

– А где сейчас господин Зиггер? – раздался голос Макса. Он пытался вернуть разговор в прежнее русло.

Клайв усмехнулся:

– Понятия не имею, куда повела его патологическая страсть. Последнее время он увлекся каталогизацией пыточных механизмов. Если следовать тексту блогов, которые он вел, то месяц назад Джи Зи путешествовал по бескрайним рисовым полям Лимы.

Несколько минут в машине царило молчание. Потом Клайв заговорил, резко сменив тему:

– Макс, ты ведь родом из Баварии. Почти по соседству, в Шварцвальде, начался мой роман-сказка. То, что мы сейчас все вместе, символично. Я – человек, пишущий историю о ведовских процессах в средневековой Швабии, в городках, притаившихся в Черном лесу. Рядом экспрессивная девушка из России, начитавшаяся ссылок в Интернете и решившая окунуться в детство. И ты… что может привязать тебя к нашей компании?

Макс задумался.

– Если только тема экскурсии, которую я проводил с большим удовольствием, работая в Мюнхене. «По следам Сказок Гауфа и братьев Гримм» – так она значилась в рекламном каталоге.

– Теплее, продолжай! Ты почти с нами!

– Экскурсии имели успех среди семей с малыми детьми, пенсионеров, порой бизнесменов, уставших от железобетонной логики. Ребята отвлекались воспоминаниями о временах, когда весь их мир прятался в стеклянный шар со снежинками.

Но еще больший успех они имели у меня лично. Я встречался с затаившимся среди корней деревьев и откапывающим клады хитрым Стеклянным человечком, с коварным Голландцем Михелем, торгующимся за человеческую душу. Вел детей на поиски пряничного домика по тропинке, усеянной хлебными крошками, и пытался вместе с ними разглядеть на вершине башни несчастную Рапунцель, распустившую золотые косы.

– Совсем горячо! Добро пожаловать в команду! Как думаешь, Мари, нам не помешает поэт-сказочник Максимильян?

Маша, так и не включившись в игру, покраснела.

Клайв от души расхохотался:

– Так у вас все отлично, ребята! Кто бы сомневался!

Сьерр, или Сидерс, маленький город, имеющий два названия – на французском и немецком, – являлся форпостом на границе двуязычного кантона.

Замок Мерсье, почти игрушечный, окруженный тремя смотровыми башнями и похожий на сказочное пристанище людоеда, показался из-за поворота. Накрапывал мелкий дождь, порывы ветра предвещали дальнейшее ухудшение погоды. Но неутешительный небесный прогноз не должен был помешать задуманному.

Следуя указателям, Клайв вел машину в направлении шато. За деревьями замелькали покатые черепичные крыши домиков, украшенных все, как один, навесными шпалерами с цветущей геранью. Большой плакат недвусмысленно намекал, что желающие прогуляться по аутентичной деревне и подняться в замок должны оставить транспортное средство на специально предназначенной стоянке и дальше идти пешком.

Припарковавшись в небольшом ангаре, молодые люди, не желая тратить время на осмотр альпийских шале и небольшой сыроварни, источающей на всю округу удивительный аромат, отправились к зубчатому фуникулеру, поднимающему туристов в замок.

Дорога наверх заняла около десяти минут, с одной непродолжительной остановкой среди густого леса, во время которой в вагон вошли несколько пожилых пар, одетые по-спортивному, держащие в руках фотоаппараты и неизменные альпенштоки[39]39
  Длинная палка с острым железным наконечником, предназначенная для альпинистов.


[Закрыть]. Туристы говорили на немецком, и из обрывков разговора девушка поняла, что они не могут прийти в себя от увиденного водопада, бьющего из подножия крепости.

За стеклом вагона проплыла каменная стена замка, и поезд остановился на верхнем ярусе.

Добро пожаловать в логово!

Пройдя через ворота с закрепленным над ними гербом, изображающим золотого грифона на голубом с красным поле, посетители проследовали в небольшой внутренний двор. Справа темнела вывеска «Галерея существ Зиггера», указывающая на небольшую двухэтажную пристройку. К ее входу вели несколько крутых ступенек с коваными перилами из переплетающихся змей, а над массивной дверью распластал крылья атакующий дракон[40]40
  Такая галерея существует в действительности. Носит название «Галерея существ Гиггера» и находится в замке Грюйер в Швейцарии. Все остальное прошу считать вымыслом. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Маша невольно улыбнулась. Антураж, достойный лабиринта ужаса в луна-парке.

Галерею существ и вход в замковые покои разделял живописный сад. Вычерченные, как по линейке, дорожки между клумбами с поздними растениями посверкивали мелкой белоснежной галькой. Низкорослые пирамидальные и шаровидные туи составляли вершины многоугольников, коротко стриженный самшитовый куст соединял их по периметру в замысловатый геометрический узор, состоящий из комбинации перекрещивающихся фигур. Центром ему служила изящная шпалерная композиция, сооруженная из кочанов конусообразной декоративной капусты пурпурного цвета.

Молодые люди повернули направо и поднялись по змеиным ступенькам к стеклянной двери галереи, которая при помощи фотоэлемента моментально открылась, пропуская посетителей внутрь.

В небольшом полутемном холле за стойкой с рекламными флаерами, плакатами, иллюстрированными каталогами и витриной с сувенирами сидел молодой человек, бритый налысо, в черной безразмерной футболке с изображением козлиной головы. Продырявленные шайбами уши, украшенные многочисленным пирсингом губы и нос делали его похожим на аборигена какого-нибудь затерянного в океанических водах острова.

Густо подведенные черными тенями глаза гота равнодушно взглянули на вошедших. Взяв с новых посетителей по двенадцать франков, он монотонным голосом пробубнил, что съемка строго запрещена, любое появление вспышки фотоаппарата фиксируется камерами наблюдения, после чего выставляется штраф. Сообщив это, он снова спрятался за рецепцию, уткнувшись в экран монитора.

Из дальних залов галереи послышался женский смех. Маша удивилась. Что могло насмешить незнакомую женщину в столь мрачном месте?

Общее освещение в залах отсутствовало, висящие на стенах огромные, в пол, картины и инсталляции были подсвечены отдельными сфокусированными на них прожекторами.

Попав в первый зал галереи, Маша от неожиданности вздрогнула. Входящих приветствовал закрепленный под потолком, плотоядно раскрывший усеянную острыми клыками пасть огромный псевдобогомол, точный прототип голливудского Чужого. Анатомические характеристики существа демонстрировались с патологической дотошностью и точностью.

Картины на стенах показывали эволюцию чудовища – от зародыша во чреве до взрослой особи. В центре зала стоял обеденный стол, окруженный огромными креслами, спинки которых представляли собой оголенные позвоночники и распахнувшиеся в приветствии ребра.

Маша не верила своим глазам, полагая, что попала в паноптикум ужаса, в кошмарный иллюзион, созданный посредством больных снов.

Клайв увидел ее расширившиеся от страха и удивления глаза и потащил дальше.

– Здесь представлено его творчество уже после нашумевшего фильма. В тот момент Джи Зет начал спускаться все ниже, исследовать преисподнюю слой за слоем. И стал непревзойденным мастером некроготики и биомеханики.

Следующий зал был посвящен биологическим экзерсисам. Здесь ошарашенную девушку ждал еще больший сюрприз. Изображенные на огромных панно существа могли обитать разве что в бредовых фантазиях больного шизофренией в стадии обострения или в аду, куда автор получил бесплатный абонемент. Горбатые карлики в фашистских касках и глубоководных очках, сидящие по росту на первом плане картины, изображающей, очевидно, Апокалипсис. Бородавчатые, изъеденные мухами и чумными язвами дети-уроды, выворачивающие наружу гниющие внутренности, рядом с обнаженными женскими образами, перетекающими в индустриальный пейзаж.

Помимо картин, здесь в стеклянных витражах, освещенные сверху узконаправленным лучом и оттого казавшиеся еще более омерзительными, стояли препарированные тушки изображенных на стенах существ, выполненные из неизвестного металла, ослепительно сверкающие или мрачно переливающиеся при изменении угла зрения. Катастрофически красиво.

Машу затошнило.

Стараясь более не разглядывать уродов, она проскользнула в следующий зал и остолбенела.

Потому что попала во владения самого Сатаны.

Этот зал был огромен, в центре его никаких скульптур и инсталляций не наблюдалось.

Середина помещения явно предназначалась для зрителей. Все внимание посетителей фокусировалось на трех огромных картинах, занимающих стены. На самом крупном, центральном, полотне, выполненном в серо-зеленых сумеречных тонах, властвовал Темный Господин в виде черного козла с сидящими на его коленях бородавчатыми карликами, которые держали в руках свернувшихся восьмерками змей.

Огромные рога и раскинувшая руки дьяволица над головой, проткнутая эрегированным членом, выступающим из его макушки, представляли собой стилизованный пентакль.

Маша, опустив глаза, с трудом перевела дух.

На следующем панно красовалось растянутое колючей проволокой в четыре стороны за руки и ноги женское существо. С головой насекомого, с телом, пронзенным, опять-таки насквозь, мужским половым органом, вышедшим из горла наружу.

Третий, заключительный шедевр извращенца-некроманта представлял собой стилизованную плетенку, узлами которой являлись разверзнутые ягодицы с торчащими из них неизменными фаллосами. Икона оголтелого гомосексуализма.

Мужской детородный орган, распятая женщина и торжествующий Сатана были лейтмотивом всех трех полотен. Первое время от их количества во всевозможных интерпретациях становилось откровенно душно. Но ненадолго.

Маша не понимала, что с ней происходит. Поступившая к горлу тошнота прошла, вместо нее все тело охватил адский жар, она была не в силах отвести глаз от изучения деталей. Девушка открывала один за другим незамеченный ранее ракурс или сюжет. Казалось, что картины оживали, детали меняли расположение, а существа – позы. Рациональный разум был изгнан животными инстинктами, она готова была вечно стоять в центре зала и без конца разглядывать каждое из трех панно по очереди. Насладиться чужой болью, причащаясь Зла. А после, отринув святую душу, в полном изнеможении подойти к первой картине с изображением козла и прильнуть к нему.

Машины глаза безумно блуждали от картины в картине. Если бы не Клайв, подошедший сзади и закрывший ей лицо руками, она бы окончательно сошла с ума.

– Власть его неоспорима, таким впечатлительным особам, как ты, сюда вход строго воспрещен. Впрочем, как и твоему другу. Пошли его спасать.

Макс замер перед картиной с женщиной-насекомым и со страшной улыбкой исследовал подробности ее экзекуции. Крепко держа Машу за руку, Клайв толкнул немца в бок и скомандовал:

– Партайгеноссе[41]41
  В пер. с нем. – «товарищ».


[Закрыть], пора освежиться! Цум Аусганг![42]42
  В пер. с нем. – «На выход!».


[Закрыть]

Максимильян вздрогнул, его взгляд отстраненно скользнул по спутникам. Через мгновение он рванул к выходу из зала, на спрятанный за портьерами балкон.

Красочные клумбы замкового парка мало-помалу нейтрализовали увиденный кошмар. Молодые люди глубоко, с надрывом, дышали, словно провели продолжительное время без кислорода. Вероятно, этот балкон с видом на парковую идиллию служил спасательным кругом некоторым особо внушаемым посетителям галереи. Наслаждались свежим, пропитанным дождем воздухом. Клайв, отступив в сторону, с иронией разглядывал обоих:

– Нормальная реакция душевно благополучного человека… Мы с вами еще не зашли в комнаты, где стоит предупреждающая табличка «Только для взрослых!».

Маша в недоумении обернулась к нему:

– Я не понимаю, как в эти залы ходят целыми семьями, дети же потом не смогут заснуть…

– Ты ошибаешься, детям от этого ни тепло ни холодно. Они рассматривают страшные картинки подобно комиксам с инопланетными уродами, не проецируя их на себя, на собственные ощущения. А вот подростки в пубертатном возрасте – те получают от просмотра истинное наслаждение. Их половые инстинкты обретают импульс, картины возбуждают фантазию, приближая к опасной грани перехода. Тьма затягивает, вы сами это почувствовали. Лишь внутренний стержень, защитная духовная оболочка спасает нормальных людей от искушения продлить сношение с демоном. Молодежь чаще всего соглашается познакомиться с ним ближе.

Война добра со злом никогда не заканчивается. И вы тому стали свидетелями.

– Почему церковь не может запретить существование галереи? Это настоящий филиал преисподней. – Удивлению Марии не было предела.

Клайв хитро улыбнулся:

– Помилуй, Мари, мы живем в свободном мире. Толерантном! Каждый из нас имеет право выбора. Вот ты – какой бы сделала? Сознайся, что ты ощущала до того момента, как я закрыл тебе глаза?

Маша покраснела до ушей, но решила сказать правду:

– Не знаю… Я чувствовала страшное сексуальное возбуждение, какой-то нечеловеческой силы, оно полностью затмило разум…

– Я то же самое, – понуро сознался Максимильян.

– Он испытывал вас самым простым способом – иллюзией страдания, видом боли. Боль – чертовски сексуальна.

Маша побледнела как полотно:

– Клайв, только не говори, что ты веришь тому, что говоришь. Кто он? О ком ты?

– Брось кривить душой, Мари! Нас всех привлекают человеческие страдания, да, мы содрогаемся, но порой не в силах отвести глаза. Человечество с младых ногтей взросло на боли, на пытках, на казнях, купалось и нежилось в проливаемой крови, взрослело в бесчисленных войнах, дышало гарью костров, наслаждалось дурманящим сладким запахом горящих тел. Наслаждение – генетический кирпич в молекуле ДНК. Современный человек в массе своей научился подавлять низменные инстинкты, мало на земле осталось мест, где демон чувствует себя вольготно. Мы сейчас в одном из таких мест. А в прошлом он властвовал безраздельно, его сила была тем извращеннее, чем ближе к Богу находились его адепты. Он смеялся над ним, извратив само понятие веры. Самые громкие инквизиторские процессы проходили в удаленных монастырях, где существовали целые секты идолопоклонников, развратников и сатанистов. Одни пыточные механизмы чего стоили, недаром их стилизованные подобия по сей день находят повышенный спрос у современных сексуальных извращенцев. Дыба, колесо, знаменитая охрана колыбели, «Нюрнбергская дева», обнаженные плачущие женщины возбуждали не только палачей, но и неистовых следователей, инквизиторов, лишенных наслаждения плотью. Извращенцы удовлетворялись, отрывая несчастным соски и сажая их на кол…

– Клайв! Умоляю, замолчи… Меня снова тошнит.

– Мари! У тебя здоровая реакция.

– Уверена, со временем люди стали милосерднее, добрее… – с надеждой вставила девушка.

– Отнюдь! Они вынуждены были поумнеть в плане образования. Технический прогресс расставил точки над «i», дав объяснения прежним тайнам, лишил фанатиков от веры возможности манипулировать сознанием. Но темная сторона позиций не сдала, она стала изощреннее и циничнее. Еще изобретательней в плане камуфляжа. – Поймав потухший взгляд Марии, Клайв спохватился: – Простите, господа, я увлекся. А мы забыли, зачем мы здесь. На втором этаже представлена личная коллекция Джи Зи, надеюсь, что знаменитая кукла еще там.

Молодые люди с сожалением покинули балкон и, стараясь более не углубляться в осмотр оставшихся экспонатов, направились к узкой витой лестнице, ведущей наверх.

У первой ступени их остановил голос Клайва:

– Одну минуту. Мимо этого шедевра пройти грех, посмотрите налево.

Маша и Макс как по команде повернули головы и увидели странный портрет, написанный на зеркале.

Коренастый человек с пушистыми бакенбардами и суровыми чертами лица. Губы плотно сжаты, темные глаза прищурены и заглядывают как будто в самую душу. Незнакомец держал на уровне паха маленькое зеркало в виде разверзшейся пасти.

– Разрешите представить – Джордж Зиггер собственной персоной, в компании с личным демоном, притаившимся в зеркале. Если опуститься на колени перед картиной и нагнуться… да-да, именно встать в недвусмысленную позу, то, заглянув в зеркало, можно увидеть его настоящего черта, притаившегося за плечами. Но для взрослых такая коленно-локтевая позиция в общественном месте противоестественна, а для детей этот рискованный эксперимент неопасен – за их спинами стоит хранитель. А вот мы могли бы увидеть много интересного. Не желаешь присесть, Мари, пока никто не видит?

– О боже! В голове твоего знакомого не просто тараканы, а инопланетные мутанты, сожравшие его мозг без остатка… – воскликнул Макс и, крепко взяв Машу за руку, повел ее к лестнице.

Клайв усмехнулся, глядя им вслед:

– Там обычное кривое зеркало, глупец!

Второй этаж, где находилась личная коллекция художника, представлял собой просторный зал со множеством окон и хаотично расставленными экспонатами. Англичанин, подобно молнии, метался среди них, разыскивая куклу.

Маша, стараясь более не углубляться в детальный осмотр «предметов искусства», лишь скользила взглядом по корявым инсталляциям, мраморным бюстам с вживленными в них прутьями арматуры и колючей проволоки, удивилась паре изысканных скульптур руки самого Дали, которые смотрелись как инопланетные пришельцы среди царящего ада, среди кунсткамеры уродов.

– Она здесь, нам повезло, – послышался их угла зала дрожащий от возбуждения голос Клайва.

Маша в удивлении обернулась на обычно хладнокровного и циничного британца. Он застыл перед невысоким подиумом, на котором, свесив вниз тряпичные ножки в протертых до дыр кожаных ботиночках, сидела кукла.

Девушка подошла ближе. Клайв в тот же миг отступил в сторону.

«Что это с ним?»

Кукла как кукла. Остатки пакли вместо волос заплетены в косичку, порванное платьице заботливо заштопано, что говорило о добрых руках ее бывших хозяев. Лицо красавицы пострадало чуть больше: от щеки откололся небольшой кусочек керамики, и пробежала трещинка до уха, краска на улыбающихся губах облупилась.

Но над глазами, сверкающими на дневном свете ярким голубым камнем и отливающими влажным черным, время оказалось не властно.

Маше вдруг захотелось взять куклу на руки и понянчить. Она воровато огляделась по сторонам. Кроме притаившегося за спиной Клайва и Макса, замершего в восхищении около слона-насекомого, рожденного гением Дали, в зале не было ни души.

Маша протянула руки и дотронулась до куклы.

«Меня зовут Люсия, – возник в голове тихий голос. – Возьми меня, я твоя».

От неожиданности Маша чуть не уронила заговорившую игрушку с подиума. В ее голове моментально соткалось воспоминание из детства, когда в один из счастливых дней мама покатала ее на карусели, потом повела на второй этаж сказочного магазина на Лубянке, а там… там продавщица наконец-то сняла с верхней полки самую дорогую куклу, умеющую говорить.

Куклу, которую девочка так долго выпрашивала и которой сразу подарила имя Люся.

Маша огляделась по сторонам. Максимильян не сдвинулся ни на шаг. Раскорячившийся членистоногий слон был великолепен и полностью поглотил его внимание. Клайв взволнованно дышал ей в затылок.

Девушка вновь протянула руки к кукле и, подчинившись ее приказу, быстро схватила и спрятала в рюкзачке.

– Уходим! – окликнула она очарованного слоном Макса и в сопровождении молодых людей торопливо спустилась к выходу. Кураж стиснул волю в пружину, готовую разжаться в любой момент.

Если на втором этаже была камера наблюдения и момент воровства попал в объектив, тогда у порога ее должны остановить. Но толстый мальчик-гот, продающий билеты, не обращал ровно никакого внимания на экраны камер, все его внимание поглотила игра-бродилка. Путь был свободен.

Мария остановилась лишь за воротами замка и несколько минут восстанавливала дыхание. Дело сделано, куклу можно вернуть Урсуле.

Тот факт, что она только что совершила первую в жизни кражу, совершенно ее не взволновал.

– Ну, вот и все, дорогие соучастники преступления, пора возвращаться, – послышался прежний бодрый голос Клайва. Он подошел к расписанию фуникулера и несколько секунд вчитывался в текст, потом изящно изогнул кисть с дорогими часами: – Следующий поезд придет через семь минут. Есть предложение воспользоваться моментом и взглянуть на знаменитый водопад. Правда, придется спуститься до промежуточной станции.

Наслаждаясь впрыском адреналина, Маша не задумываясь согласилась и с сомнением взглянула на Макса. Парень выглядел усталым, спуск по серпантину с увечным бедром – не для него. Максимильян грустно покачал головой:

– Я дождусь поезда и встречу вас внизу.

– Понимаю, дружище, тогда до скорого! Обещаю не соблазнить Мари в твое отсутствие, – непринужденно засмеялся Клайв.

Отыскав в стороне от площадки фуникулера указатель на пешеходную тропу, Маша вернулась к севшему на лавочку Максу и поцеловала его в щеку.

– Будь осторожнее, – тихо прошептал он. И улыбнулся Клайву: – Поспешите! А то мне придется вас ждать!

Англичанин шагнул в сторону и исчез за елками. Маша нырнула следом.

Ухоженная, посыпанная мелкой галькой тропа крутой дугой уходила вниз. Дорожка метра три в ширину, не более, по правую руку была огорожена перилами, во избежание падения в ущелье.

Но не успели они спуститься на один круг серпантина, как рокочущий звук прокатился над верхушками елей, а сильный порыв ветра нагнул стволы.

– Мари, давай возвращаться, приближается гроза! – Клайв старался перекричать ветер.

Маша остановилась и в нерешительности оглянулась назад, представляя утомительный подъем. Глупый чертик в ее душе, отважный, неосмотрительный проказник, отчаянно замотал головой.

– Нет, Клайв, пойдем быстрее, мы успеем до станции, там сядем на фуникулер. Я хочу сфотографировать водопад!

– Как скажешь, упрямица.

Ветер, словно по приказу, стих, от раскатов грома остались лишь воспоминания.

– Абракадабра! Видишь, все отлично.

Молодые люди продолжили спуск.

Наконец впереди показался информационный плакат, указывающий направление на смотровую площадку. Маша ускорила шаг. Клайв еле поспевал за ней. Небольшой скальный выступ, нависший над дорогой и огороженный со всех сторон металлическими перилами, был идеальным местом для съемки необыкновенного природного явления.

Хрустальные струи горной реки, с силой бьющие из скалы, над которой возвышалась одна из трех башен замка, пролетали вертикально сотню метров, падали и превращались в белоснежную пену. Катились вниз, бурля на порогах, и терялись среди бесчисленных сосен и елей.

Маша достала из рюкзака камеру и подошла к самому краю. Немного свесилась вперед через заграждение, чтобы захватить в экспозицию больше сверкающих струй.

Клайв, заметив ее необдуманный поступок, сделал шаг вперед:

– Мари, ханни, не наклоняйся!

Но налетевший страшный порыв ветра отнес его слова в сторону. Испуганный до смерти англичанин наблюдал, как Маша перевернулась через перила и пропала из виду.

– О боже! – Через секунду он уже был на том месте, где стояла девушка.

Несчастная прижалась телом к отвесной скале. Уцепившись руками за край смотровой площадки, она держалась на небольшом каменистом выступе, готовая рухнуть в пропасть.

Клайв со страху перешел на английский:

– Я сейчас! – Он подполз под перилами как можно ближе к краю и протянул Маше руку: – Держи руку! Перехватись!

Маша, серая от страха, сделав нечеловеческое усилие, оторвала одну руку от скалы и вцепилась в протянутую кисть.

– Молодец!

В этот момент ее пальцы свела адская боль, золотое массивное кольцо, что носил на безымянном пальце Клайв, безжалостно впилось ей в кожу. Она вскрикнула от боли и страха, взглянув на склонившегося над ней англичанина. В его сапфирово-голубых глазах клубилась тьма, заливающая зрачки.

Клайв переменился в лице:

– Дай мне свой рюкзак, он мешает. Отцепи вторую руку, сними рюкзак и протяни его мне.

– Да, – завороженно произнесла Маша.

Она послушно оторвала вторую руку от скалы и повисла над пропастью, сжав зубы от невыносимой боли. Раскаленное кольцо Клайва обжигало пальцы. Потянувшись, сняла лямку врезавшегося в плечо рюкзака…

– Маша! Где ты? Клайв? – сквозь морок, застивший ее разум, прорвался взволнованный голос Максимильяна.

В ту же секунду сильная рука британца перехватила ее вторую кисть, и Маша, словно пушинка, была поднята из пропасти. Перед тем как потерять сознание, она увидела спешащего изо всех сил, подпрыгивающего на здоровой ноге подобно неуклюжему кузнечику, бледного как смерть Макса Краузе.

«Что он тут делает? Он должен ждать внизу», – было ее последней мыслью.

Она пришла в себя, когда за окном начали зажигаться звезды. Лежа на огромной кровати в комнате, освещенной тусклым ночником, стоящим на тумбочке рядом с изголовьем, Маша не могла понять, как она здесь очутилась.

Последним ее воспоминанием были испуганные глаза Максимильяна и его рот, застывший в немом крике.

Еще железные тиски-руки Клайва, спасшие ей жизнь. Они в последний момент перехватили ее за локти и вытащили из пропасти.

А сейчас она лежала на просторной кровати, согретая пуховым одеялом, будто и не было несчастного случая, словно ей пригрезился плохой сон.

Почему тогда она не знает, где сейчас находится?

Постепенно до ее слуха начал доноситься разговор в соседней комнате. Двое мужчин, стараясь говорить как можно тише, обсуждали произошедшее.

– У меня до сих пор руки дрожат. Что-то не спасает твой «Джон Уокер»[43]43
  Известная марка скотча (шотландского виски).


[Закрыть].

– Отойдешь, все позади. Скоро твоя принцесса придет в себя. Одного не пойму: как ты оказался у смотровой площадки?

Макс некоторое время молчал, потом ответил:

– Я сел в фуникулер, но, подъезжая к промежуточной станции, расположенной вблизи смотровой площадки, странно себя почувствовал. Холод сжал внутренности, мешая дышать. Не осознавая, что делаю, вышел на станции за глотком свежего воздуха и с намерением найти вас.

– Понятно. Ты глубоко запустил эту девушку в свое сердце. Что будешь делать завтра? Если не ошибаюсь, у нее вечерний вылет?

– Да… – послышался глухой ответ. – Я попрошу ее вернуться.

Маша грустно улыбнулась.

«Милый мальчик. Я недостойна тебя, мой чистый и светлый ангел. Ты еще возблагодаришь небеса, что я ушла».

В этот момент до ее слуха донеслась тихая мелодия мобильного телефона. Она протянула руку к сумке, которая лежала в ногах. Руки задрожали. Звонил человек, который никогда не должен был это сделать. Единственная причина, по которой Ирина Кушнир могла набрать ненавистный ей номер, – это то, что с Денисом произошло несчастье.

Похолодевшими от страха руками Маша откинула крышку телефона.

– Маша? – послышался вкрадчивый голос бывшей подруги. – Ты меня слышишь?

По тембру ее голоса девушка сразу поняла, что все живы.

– Да.

– Почему не берешь трубку? Звоню уже в пятый раз.

Маша молчала, с трудом пытаясь сориентироваться в новой реальности. Голос Ирины прорвался из далекого прошлого, которое она старалась забыть, что ей, к слову сказать, почти удалось. Она не желала возвращаться.

– Я спала, не слышала, – медленно ответила девушка, стараясь прийти в себя от удивления.

– Спала? Ты сейчас трезвая? Можешь говорить? – слова буквально хлестали Машу по щекам.

От недоумения, от проснувшейся злости и обиды голос вмиг обрел твердость:

– Здравствуй, Ира. Я не пьяна и могла бы выслушать тебя, но долгий разговор влетит тебе в копеечку, я в роуминге.

– Ты не в Москве? – разочарованно потянула Ирина. – Где, если не секрет?

– Не секрет. В Швейцарии…

«Вот только где? В каком городе находится отель, где я лежу на кровати?»

Маша спросила нерешительно:

– Что-то случилось?

– Ты в Швейца-арии? – В голосе Ирины прозвучало неподдельное изумление, граничащее с недоверием. – Вот уж не ожидала. Ладно, поберегу свои деньги. Ничего страшного не случилось. Просто мы с Денисом соскучились по тебе. Наберу позже. – И отключилась.

Маша выронила трубку и со стоном откинулась на подушку. Ничего не случилось. Ее сердце сжалось от давно забытой боли.

«Только этого мне не хватало. Он не должен по мне скучать. Это невозможно».

Тихий стук в приоткрытую дверь нарушил ее мысли.

– Мари, ты уже с нами? – В щелку просунулась белобрысая кудрявая голова Клайва. – Вставай, соня! Подойди к окну, оцени сюрприз!

Маша вымученно улыбнулась и послушно встала с кровати. Отодвинув в сторону тяжелую гардину, вскрикнула от восторга. Под ней с высоты птичьего полета сверкал бесчисленными огнями сказочный город. В темном зеркале воды отражались величественные горы, чьи белоснежные вершины терялись среди облаков. Над чудесным незнакомым поселением уже сгущались сумерки.