Электронная библиотека » Елена Хорватова » » онлайн чтение - страница 14

Текст книги "Заговор дилетантов"


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 23:25


Автор книги: Елена Хорватова


Жанр: Исторические детективы, Детективы


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Несите сюда кожаный чемодан. Надеюсь, вы нашли ключик от чемодана и вам не пришло в голову взломать замки? Поставьте сюда. А теперь соберите сорочки, которые вы разбросали у комода, и оставьте их в кресле, я потом сложу все аккуратно в ящик. А это еще что? Вы рассыпали мою нитку с жемчугом? Возмутительно! Извольте собрать все жемчужины, их было ровно пятьдесят две штуки, нитка длинная. Надеюсь, я найду здесь ювелирную мастерскую, где жемчуг перенижут. Собирайте, собирайте, вон под кровать штук пять закатилось, не самой же мне за ними лезть? В другой раз будете проводить обыски аккуратнее.

Штайнер безропотно выполнял все мои указания, а потом, решив, вероятно, что мы уже подружились, вкрадчиво заговорил:

– Фрау Елена, ведь бумаги герра Крюднера все равно у вас, хотя я их и не нашел. Я тоже не стану затрудняться доказательствами, поскольку уверен в этом. Они у вас. Продайте их мне!

От неожиданности я выронила из рук стопку уже сложенного белья.

– Что значит – продайте?

– Неужели вам не знакомо значение этого слова? – Штайнер собрал все вещи, которые я только что рассыпала, и снова подал мне с самой дружелюбной улыбкой. – Продайте. Они мне очень нужны. Я должен реабилитироваться в глазах начальства. А вам ведь они, по большому счету, ни к чему. Вы же знаете свою Россию лучше меня – Крюднера нет в живых, и никто не станет возиться с чужими изобретениями, хоть бы весь мир из-за них перевернулся. Патенты попадут в руки ваших чиновников, их положут под сукно и вспомнят о них лет через пятьдесят, когда будут выкидывать накопившийся хлам. Разве не так? Продайте, никому от этого хуже не будет!

Неужели я произвожу впечатление человека, склонного к непомерному корыстолюбию? Если и произвожу, то это впечатление – ложное!

– Вы хоть понимаете, что вы мне предлагаете, господин Штайнер? У нас в стране это называют – продать родину… И сколько же вы мне хотите предложить за мою горячо любимую родину?

Штайнер назвал какую-то сумму в немецкой валюте, но я даже не поняла – много это или мало, потому что мне сначала нужно было бы в уме перевести ее в русские рубли (иначе величину суммы не осознаешь!), а меня обуял неподобающий случаю смех. Может быть, в таких обстоятельствах мне благоразумнее было бы смолчать, так нет же – закусила удила. И неожиданно даже для самой себя я заговорила тоном замоскворецкой лавочницы:

– Ишь ты, родину единственную у меня купить хочет, а сам за каждый пфенниг трясется. Чай не куль картошки берешь, господин хороший, за этакие-то гроши я родину кому хошь продам! Ты бы настоящую цену-то дал, гроши не выторговывал, а то, глядите-ка, так и норовит обвести бедную женщину. Товар-то какой богатый, добротный – страна хоть куда, одних губерний больше семидесяти, реки, горы, леса, пахотные земли, выходы к морям, судоходство, дороги железные! Первый сорт-с. А он такую родину у меня по дешевке взять ладится! Совсем совести нету у этих германских агентов! Обнахалились вконец!

Дружелюбная улыбка Штайнера на моих глазах превратилась в звериный оскал. С перекошенным лицом он схватил со столика свой пистолет и кинулся к двери. Я, уже не сдерживаясь, громко захохотала ему вслед, так и не выдержав своей роли твердокаменного борца.

Если вольно толковать заветы Господа, то Штайнеру можно было бы сказать: «Христианин да не возжелает ни научных открытий ближнего своего, ни патентов его, ни технических разработок его!» Аминь.


ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ


У княгини Доннерсмарк.Просто Николай Петрович. – Лейтенант Фердинанд фон Люденсдорф, он же Густав Штайнер, чью репутацию мне удалось подмочить. – Скоро вы превратитесь в настоящего аса контрразведки. – Модная новинкаEispalast– любимое развлечение кронпринца. – Осенние листья Берлина.


Званый вечер у княгини Доннерсмарк прошел как нельзя лучше, во всяком случае для меня.

В доме княгини все было поставлено на непривычную для Германии широкую ногу, но при этом во всем выдерживался тонный европейский стиль. На мой взгляд, изумительное сочетание – русской широты с европейской утонченностью и безупречными манерами… Бал показался мне очень красивым – именно такое определение прежде всего приходило в голову.

Елизавета Эдуардовна рассказала, что многие представители высшего берлинского света, включая и послов иностранных держав, предпочитают из практических соображений устраивать приемы и балы в крупных гостиницах, но это гораздо менее элегантно, чем рауты и вечера в частных домах…

В нарядной суете бала первый секретарь нашего посольства Фан-дер-Флит представил мне некоего господина, именовавшегося просто Николай Петрович, даже без фамилии. Этот Николай Петрович и был уполномочен оказать мне посильную помощь.

Честно говоря, за последнее время мои представления о безопасности и доверии людям оказались несколько поколеблены, и только рекомендация первого секретаря помогла мне решиться на откровенную беседу с этим господином.

Он показался мне довольно внимательным собеседником, и разговаривать с ним было легко. Не каждому незнакомцу так сразу и выложишь все свои секреты, тем более, в столь необычном, если не сказать – невероятном деле, как шпионаж. Но я, при всей своей осторожности, вскоре уже рассказывала Николаю Петровичу обо всем как старому другу Особенно эмоциональным по горячим следам получился рассказ о слежке и бездарном обыске, произведенном Густавом Штайнером в моем гостиничном номере, поскольку мои впечатления еще не успели толком остыть.

Николай Петрович усмехнулся.

– Глупый самоуверенный мальчишка! Он никакой не Густав Штайнер, а лейтенант Фердинанд фон Люденсдорф. Его главное достоинство как агента – прекрасное знание русского языка, за что его и ценят. Он из рода остзейских баронов, в семье Люденсдорфов всегда свободно говорили по-русски, хотя еще до рождения маленького Фердинанда Люденсдорфы перебрались в Восточную Пруссию. Лейтенант сохранил кое-какие семейные связи в России, весьма помогающие ему в служебных делах, и был на хорошем счету в германском штабе. Но насколько мне известно, вам удалось-таки здорово подмочить его репутацию и расшатать служебную карьеру.

– Ну и поделом. Я была уверена, что он имеет отношение к смерти изобретателя Крюднера и адвоката Штюрмера…

Николай Петрович пожал плечами.

– Маловероятно. Насколько мне известно, в шпионских играх он обычно на третьих ролях, а решение о ликвидации фигурантов принимают особы иного масштаба. Скорее всего ему было поручено просто доставить украденные документы в Германию, а он от молодого честолюбия принялся проявлять самостоятельность и провалил все дело.

– Так на чьей же совести эти убийства?

– Трудно вынести приговор заочно, остается только строить предположения… Вероятно, фирма Крюднера попала в сферу интересов московского резидента германской разведки.

Московского резидента? Я от возмущения чуть не лишилась дара речи – этот компетентный господин, похоже, предпочитает роль стороннего наблюдателя.

– Боже, так стало быть, вам было известно, что в Москве действует германский резидент, и вы ничего не предприняли, чтобы его нейтрализовать? – строго вопросила я, как только смогла свободно вздохнуть.

– К несчастью, нам о нем ничего не известно, кроме его агентурной клички – Пфау. Для нейтрализации совершенно недостаточно, – безмятежно ответил Николай Петрович.

Я почувствовала некоторую неловкость – со стороны, конечно, легко осуждать и рассуждать, а попробуй-ка отловить резидента Пфау на деле!

– Какая странная кличка! – заметила я, чтобы увести разговор от скользкой темы.

– Ничего странного. Pfau по-немецки – павлин. Ничем не хуже других агентурных кличек. В германских разведшколах ученики сразу по поступлении получают кличку и дальше так и фигурируют под этим именем.

– Вы сказали – в разведшколах? Здесь что, есть специальные учебные заведения для агентов разведки, что-то вроде наших реальных училищ?

– Именно так, мадам, вроде реальных училищ, куда отбирают детей и подростков. Только круг учебных дисциплин весьма своеобразный – топография, подрывное дело, строение русской армии, методы передачи донесений, стрельба и все прочее в том же роде. Кстати, подобные учебные заведения для подготовки немецких шпионов действуют уже не только в Германии, но и на территории Российской Империи. Недавно была пресечена деятельность целой сети разведшкол – в Варшаве, в Ковно, на Волыни, в Люблинской губернии…

Я почувствовала, что у меня внутри что-то сжимается, как тугая пружина.

– Николай Петрович, так что же, германская разведка вербует наших детей?

– Именно. Под видом организации сиротских приютов и интернатов полным ходом идет подготовка агентуры для германской разведки. Только в Варшавской разведшколе обучалось 72 русских мальчика и около 300 девочек. Остальные школы были поменьше…

– Боже милостивый! После того, что я от вас узнала, я не смогу спокойно жить! Это уже не игры, если играют судьбами детей… Пусть мой личный вклад в дело контрразведки ничтожен, но я рада, что бумаги Крюднера не достанутся этим людям без чести и совести.

– Кстати, о бумагах, – встрепенулся Николай Петрович, – они у вас? Это отнюдь не такой уж ничтожный вклад, это архиважное дело!

– Не волнуйтесь, патентная документация в руках надежного человека.

– Елена Сергеевна, вы меня пугаете! Как можно быть абсолютно уверенным в чьей-то надежности, если и от самого себя не всегда знаешь, чего ожидать?

– Этому человеку я доверяю много больше, чем самой себе. Давайте договоримся, как мы сможем передать документы для отправки на родину. Только, пожалуйста, пойдемте в сад или даже на улицу, прогуляемся и поговорим на ходу. Мне не нравится, что этот лакей с подносом проявляет к нам слишком уж нескрываемое внимание, так и вьется вокруг…

– Браво, Елена Сергеевна! Скоро вы превратитесь в настоящего аса контрразведки.

– Покорнейше благодарю. Что ж, в случае нужды смогу предложить родине свои услуги в обмен на кусок хлеба, да заодно и выход своему деятельному патриотизму дам.

– Однако выходить на улицу и даже в сад я бы не хотел – под крышей этого дома мы в безопасности, а на вольном воздухе за вами могут продолжить слежку. Полагаю, мы и здесь, в доме княгини, найдем местечко для конфиденциального разговора. Вашу руку, мадам! Завершим нашу беседу в обстановке полной секретности. «Я тот, кому внимаешь», — запел Николай Петрович приятным тенорком, взяв меня под руку, и под звуки рубинштейновской арии Демона мы отправились искать укромное место.


Поскольку связаться с господином Легонтовым я самостоятельно не могла (мне ведь не разрешено посещать отель «Крейд», а я намерена прислушиваться к указаниям Александра Матвеевича, тем более что появление за моей спиной «хвостов» уже имело место), мне самой пришлось договариваться с Николаем Петровичем о дальнейших действиях.

Порешили мы так – в случае, если Легонтов объявится, я передам ему приглашение посетить Eispalast (Ледовый дворец, каток из искусственного льда – чрезвычайно модная европейская новинка), где собирается многочисленное общество и где Александра Матвеевича будет ежедневно, кроме понедельника, поджидать русский агент.

В противном случае Николай Петрович самостоятельно, с учетом соблюдения строжайших правил конспирации, найдет Легонтова в отеле на Ноллендорфплатц и, предъявив мою собственноручную записку, только что наскоро нацарапанную химическим карандашом, заберет у него патенты.

Я уж было вздохнула с облегчением, чувствуя, что со своей частью важной миссии справилась, но природная любознательность заставила меня задать еще один вопрос:

– Николай Петрович, а почему ждать Легонтова будут ежедневно, кроме понедельника?

– Видите ли, Елена Сергеевна, по понедельникам на катке бывает кронпринц (это его любимое развлечение) и представители высшего света, и вход только по именным карточкам. А в другие дни общество там самое пестрое и многочисленное, в нем легко затеряться… Кстати, впредь, заметив за собой слежку, не слишком пугайтесь – во избежание ненужных инцидентов вас будут сопровождать мои люди.

Ну вот еще! Если так пойдет и дальше, вскоре за мной по Берлину будет следовать целая вереница!

– Не знаю, есть ли в этом необходимость, – осторожно заикнулась я. – Мне ничего особенно не угрожает, и отвлекать людей от дела ради моей скромной особы…

Николай Петрович усмехнулся.

– Не беспокойтесь, Елена Сергеевна. В людях у нас недостатка нет, и делами они тут не слишком-то загружены, пусть окружат вас заботой – им приятное развлечение, а мне больше покоя будет.

Похоже, заграничная агентурная сеть у России развита несравнимо лучше, чем служба контрразведки внутри страны, и берлинские агенты просто-таки изнывали без дела, пока не появилась я и не задала им работенки…


Ну что ж, теперь от меня уже ничего не зависело. Можно было глубоко вздохнуть и предаться ожиданию. Хотя пассивное ожидание, как я уже не раз замечала, – самая неприятная тактика для деятельного человека.

Пару дней я посвятила отдыху и неспешным прогулкам по городу, любуясь картинами берлинской осени. Все-таки было бы жаль побывать в столице европейской державы и не увидеть в ней почти ничего, кроме фонтана с Нептуном да наглой физиономии агента германской разведки в собственном гостиничном номере.

В прогулках меня, почти не таясь, сопровождал рыжеволосый молодой человек с красной и блестящей, как медная кастрюлька, физиономией и торчащими, как ручки у кастрюльки, ушами.

«Кастрюлька» постоянно мельтешила у меня за спиной, но после предупреждения Николая Петровича о возможной дружественной слежке, я почти не обращала на рыжего парня внимания. Лицо у него было простое, что называется крестьянское, и он сильно смахивал на моего соотечественника (хотя абсолютной уверенности в том, что он, прежде чем стать агентом наблюдения, крестьянствовал где-нибудь в Рязанской или Калужской губернии, а не в Вестфалии или Баварии, у меня не было). Рыжий вполне мог оказаться и агентом Штайнера-Люденсдорфа, но какое это теперь имело значение?

В Берлине стояла осень. Все чаще желтые листья падали на газоны, еще покрытые безупречно зеленой травой, и старички-служители, не смевшие заступить на газон, чтобы не нарушить порядок, нанизывали этот дополнительный мусор на длинную палку с острым концом, а потом снимали листик с острия, прятали в специальный мешок и уносили куда-то подальше.

Не знаю, где в Берлине принято уничтожать палую листву, во всяком случае, никаких куч прелых листьев, дымящихся на газонах, видно не было, а аккуратные парковые сторожа в душе, вероятно, сильно гневались, что деревья имеют такую неопрятную привычку – сбрасывать листья по осени.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ


«GDU». – Чувство ностальгии.Гимназист с Патриарших прудов.Мы выиграли этот тур! – Поцелуй в Ледовом дворце. – Так хочется в Москву…Прощальная прогулка в Веддинг. – Черное авто.Господин Штайнер-Люденсдорф собственной персоной.Такой поворот сюжета – просто дурной вкус.Перечница из ресторана.


Единственное, что скрасило мое сильно затянувшееся ожидание, была новая международная телеграмма, прибывшая в мой отель из Москвы:

«VERNULSIA V MOSKVU DELO SDELANO PODROBNOSTI PRI VSTRECHE GDU MIHAEL».

Немного поломав голову над загадочным gdu, я решила, что это, вероятно, должно означать – жду, и пришла в прекрасное расположение духа. Мысль о том, что тебя ждут дома, да еще с новостями, хоть кому поднимет настроение.

Честно говоря, столица Германии, знакомство с которой было для меня отравлено шпионской суетой, стала надоедать. Захотелось домой, на Арбат, где, наверное, уже легли снега и наши родные московские извозчики катают седоков в санях, скрипя полозьями по зимней колее, а в моем кабинете уютно горит камин, бросая оранжевые отсветы на бюст Александра-Освободителя, скоро Филипповский пост, а потом Рождество, Святки и новый, 1912 год – бесконечная череда зимних праздников, веселых и бесшабашных…

Какое хорошее время в Москве наступает, а я тут, в чужом городе, занимаюсь тем, что пресекаю деятельность германских шпионов! Господи, может быть, это все – сон или аз и наутро я очнусь в собственной спальне, под теплым стеганым одеялом, и никаких других важных дел, кроме поездки к моанке для примерки новых праздничных нарядов, у меня не будет?

Но увы, очнуться мне все как-то не удавалось, меня окружали все те же берлинские пейтр и заботили все те же шпионские страсти. Да и вернувшись в Москву, я не смогу беззаботно предаться подготовке к праздникам, пока не узнаю – кто убийца, отправивший в мир иной господина Крюднера и адвоката…

Однако, вспоминая заснеженную Москву, я почувствовала нечто вроде ностальгии и вдруг подумала – а почему бы мне не наведаться в этот хваленый Eispalast, о котором мне рассказал на балу у княгини Доннерсмарк Николай Петрович? Сегодня, кажется, не понедельник, кронпринца я не спугну, а катаясь на коньках по искусственному льду, можно легко вообразить, что я на родном московском катке где-нибудь на Патриарших прудах…

Помнится, гимназисткой я очень увлекалась катанием на коньках и ухитрялась выделывать на льду немыслимые пируэты. Светило яркое зимнее солнце, играя в начищенной яме военного духового оркестра, ветер обжигал щеки холодом, и казалось странным, что музыканты с красными замерзшими лицами не примерзают губами к этим металлическим инструментам. Я иногда прикрывала лицо меховой муфточкой, чтобы немного его отогреть… И тот мальчик из Поливановской гимназии (как же его звали? Андрей? Алексей? Антон? – не помню… у него были стальные коньки «Галифакс», считавшиеся высшим шиком), так вот, тот мальчик в коньках «Галифакс» ухитрился под защитой рамочки поцеловать меня, когда мы направились в павильон выпить горячего чаю…

Кажется, скоро у меня начнется тяжелейшая ностальгия. Буду как чеховские патриоты бесконечно повторять: «В Москву! В Москву!» и выть на луну… Все, решено, еду на каток! Это скрасит мое тягучее ожидание.


Увы, в немецком Ледовом дворце ничто не напоминало московский каток на Патриарших, вот разве что духовой оркестр, наяривавший вальсы Штрауса. Все остальное было здесь в высшей степени респектабельно и скучно – и уныло крутившиеся по кругу конькобежцы (строго по часовой стрелке, ведь во всем должен быть порядок!), и предупредительные служители с приклеенными улыбками, и пирожные с аккуратными шапочками взбитых сливок, которые подают в кафе, огороженном высоким барьером…

Я все же взяла коньки, и служитель в красной форменной куртке с бранденбурами проводил меня на лед, белый как застывшая сметана. Сделав пару кругов под сводами Eispalast, я поняла, что мне еще сильнее хочется на Патриаршие пруды, просто как никогда в жизни.

На третьем круге кто-то, подъехав ко мне со стороны, подхватил меня под руку. От неожиданности мое сердце ёкнуло, но знакомый голос Легонтова не дал мне слишком уж сильно испугаться.

– Рад видеть вас в добром здравии, сударыня! Вы прекрасно держитесь на коньках.

– Александр Матвеевич! Друг мой, вы потеряли осторожность, ведь за мной присматривают, – я кивнула на «кастрюльку» с ушами, торчавшую над барьером и с интересом нас рассматривавшую. – И что вы здесь делаете? Неужели встреча с нашими друзьями-покровителями до сих пор еще не состоялась?

– Не волнуйтесь, состоялась. И бумаги, надо полагать, следуют в Петербург и скоро попадут в надлежащие руки. А по поводу присмотра, – Легонтов дружески подмигнул «кастрюльке», – не волнуйтесь, это – свои. Да, собственно, нам вообще уже пора перестать волноваться по какому бы то ни было поводу – этот тур с вами, Елена Сергеевна, выиграли. И можем с победой, так сказать, со щитом возвращаться домой в Москву. Поздравляю вас, моя милая, смелая, прекрасная Елена!

Слова Александра Матвеевича привели меня в восторг, близкий к эйфории – мы выиграли, выиграли! мы победили! – и я как-то неосознанно кинулась к нему с поцелуями…

Очнулась я через пру сеекунд, когда мы с Легонтовым уже стояли, обнявшись, посреди катка и под взглядами изумленной публики вовсю целовались.

«Боже милостивый! – мелькнуло у меня в мозгу. – Что я себе позволяю? Я, приличная замужняя женщина! Кошмар. Я потеряла голову… Никакой восторг не может меня оправдать!»

После этого неутешительного вывода я попыталась резко вырваться из объятий Легонтова и отпрянуть от него подальше, причем вышло это у меня весьма неловко, а ведь мы оба были на коньках, и равновесие потерять оказалось не сложнее, чем голову…

Вскоре мы с Александром Матвеевичем уже барахтались на льду, пытаясь помочь друг другу подняться, хохоча во все горло и вызывая при этом смех и игривые комментарии окружающих. Нет, все-таки и в этом катке есть нечто от Патриарших и вообще довольно демократичное место.

– Ну что ж, Александр Матвеевич, теперь скорее домой, – зачастила я, делая вид будто ничего не случилось (а что мне, собственно, еще оставалось?). – И слава богу! Мне уже так хочется в Москву!

– Боюсь, моя дорогая мадам, что там нас ждут еще кое-какие приключения и неприятные сюрпризы, – вздохнул Легонтов, грустно улыбаясь.


Но кое-какие неприятные сюрпризы ожидали меня и в Берлине.

Вечером я снова отправилась на прогулку по городу, ощущая легкий рецидив того же ликования, что подвигло меня на неосмотрительные поступки на катке. Все трудности остались позади, документы Крюднера дипломатической почтой следуют в Петербург, и бояться теперь, собственно, совершенно нечего.

Да, честно говоря, ведь и прежде меня никто в Берлине так и не посмел тронуть всерьез – видимо, высокое начальство лейтенанта фон Люденсдорфа не сочло его подозрения обоснованными и дало санкции подвергать российскую подданную (к тому же имеющую связи в посольстве) каким-либо депрессиям. Обыск, учиненный фон Люденсдорфом в отеле, не в счет – это явно была инициатива самого Люденсдорфа, причем весьма бездарно и глупо проявленная.

Пройдусь в последний раз по городу (тем более верная «кастрюлька» тащится где-то сзади) и начну собирать вещи в дорогу. Милая страна Гижния со всеми ее агентами, но пора и честь знать.


Для того чтобы вынести из своей поездки всю полноту ощущений, касающихся берлинской жизни, я решила прокатиться на трамвае.

Вообще-то, на мой взгляд, в этом виде городского транспорта нет ничего увлекательного, и дома, в Москве, даже самые чрезвычайные обстоятельства не всегда заставят меня им воспользоваться. Но в Берлине трамвай необыкновенно популярен (видимо, у здешних бюргеров несколько увеличенные представления о его комфорте и скорости), и пользуются им все горожане без исключения —начиная от мальчишек-разносчиков с корзинами гастрономического товара и кончая дамами в вечерних туалетах, отправляющимися в театр или на званый вечер. Только офицерам в форме запрещен такой способ передвижения, и они с тротуаров провожают завистливыми взглядами счастливцев, набившихся в трамвайный вагон и вовсю наслаждающихся чудесами современной техники.

Не будучи офицером германской армии, я имела полное право прокатиться на хваленом немецком трамвае, идея насчет катания осенила меня внезапно, когда проходя мимо остановки, я увидела чудо техники с гостеприимно открытой дверью. Недолго думая, я взобралась на трамвайную площадку, вагоновожатый позвонил в свой звонок, и трамвай тронулся, а сопровождавший меня агент-«кастрюлька» остался стоять на улице, растерянно моргая.

«Ну вот и славно, – подумала я, – прощай, „кастрюлька“, нам давно пора отдохнуть друг от друга!»

Как оказалось, тройный маршрут, на который меня угораздило попасть, проходил из центра города в Веддинг, место, ничего не говорившее моему уму.

Ну что ж, Веддинг так Веддинг, какая разница, где гулять, заодно посмотрю, чно это за Веддинг такой и что там интересного…

Увы, это было не то место, где по городским овам во множестве рассыпаны сокровища архитектуры, малолюдные кварталы, по-берлински стереотипные, с серыми домами, естественным украшением которых служили чисто вымытые окна с кружевными занавесками и цветочными горшки, казались не столь уж замечательным местом для прощальной прогулки по городу.

Я уж было собралась вернуться, когда впереди у пустынного тротуара остановилось черное авто. На короткий миг у меня мелькнула мысль, что это похоже на сцену из переводного романа – сгустившиеся сумерки, туманный осенний вечер, безлюдная улица чужого города и визг тормозов зловещего черного автомобиля… Но когда из авто вылез господин Штайнер-Люденсдорф собственной персоной, я поняла, что творческая манера автора этого романа мне совершенно не нравится! Такой поворот сюжета – просто-таки дурной вкус.

Я шагнула от машины в сторону, испытывая одно-единственное желание – превратиться в бесплотный дух, который сам собой растаял в воздухе от прикосновения, да что там прикосновения, от слова Люденсдорфа.

Но, увы, моиплесная оболочка продолжала оставаться материальной и посему идеально беззащитной перед врагом. Растаять в воздухе мне удастся, будем оценивать свои шансы реально, поэтому нужно продумать стратегию обороны от Люденсдорфа.

Проклятье, как этот хлыщ мог узнать, что мне в голову придет сесть в трамвай, уехать неизвестно куда, выйти на первой приглянувшейся остановке и бродить там, не выбирая пути? Неужели он с самого начала тащился на своем авто за трамваем, в котором я чувствовала себя в такой обманчивой безопасности?

А, собственно говоря, почему бы и нет? Как хорошо, что я на всякий случай позаботилась о себе и припасла кое-что, чем можно встретить мерзавца!

– Добрый вечер, мадам! – мерзавец вежливо приподнял шляпу.

– Здравствуай, Люденсдорф! – я постаралась придать своему голосу металлическое звучание, но, кажется, не слишком преуспела в этом. Во всяком случае, человек с музыкальным слухом легко уловил бы в этом металле фальшивые ноты…

– О, вам даже известно мое настоящее имя? Для дамы, занятой исключительно борьбой за женскую эмансипацию, вы слишком уж осведомлены. Но и мне, мадам, теперь кое-что известно – интересующие меня документы были отправлены дипломатической почтой в Петербург и не без вашего непосредственного участия.

Однако осведомленность Люденсдорфа тоже весьма удивительна. Не иначе, германские агенты действуют уже и в посольстве России. Надеюсь только, им не достанет сил, возможностей и нахальства украсть пакет с документами из дипломатической почты, а то ведь они сведут на нет все наши труды. Более того, мне теперь достоверно известно, кто был вашим помощником в этом деле, – продолжил Люденсдорф. – Некий смуглый, скуластый, темноволосый мужчина, который бесследно исчез из нашего поезда на одной из станций.

– И вы теперь пытаетесь его найти? – поинтересовалась я совершенно невинным тоном. – Какая трудная задача. У меня лично создалось впечатление, что все смуглые, скуластые и темноволосые мужчины, проживающие в Москве, решили в одночасье перебраться в Берлин. Во всяком случае, наш поезд был просто битком набит подобными господами. И пойди теперь разберись, кто из них исчез по дороге.

– Ваша лживая изворотливость весьма неприятна, мадам.

– Да, я понимаю, что не вызываю большой симпатии в широких кругах германских агентов (Люденсдорфа передернуло), однако следует отдать мне должное – я защищаю интересы моей горячо любимой родины, – отрезала я, не слишком, впрочем, надеясь, что удастся пронять этой отповедью моего визави, уже предлагавшего однажды за мою родину крупную сумму.

– Простите, но интересы моей горячо любимой родины для меня во много раз важнее, чем интересы вашей. Теперь, мадам, прошу вас проследовать к автомобилю. Сейчас мы с вами предпримем небольшую поездку в одно тихое место, где у вас, надеюсь, появится стимул для большей откровенности.

Ну конечно, так я и позволю завезти меня Бог знает куда, заранее зная, что оттуда мне уже не выйти живьем! Какие, однако, наивные люди эти герюдкие агенты! Нет уж, если гибнуть, то я предпочту сделать это красиво, на людях, и не в какой-нибудь немецкой дыре, а на родине, к тому же господин Штадс – тот человек, которого я меньше всего хотела видеть рядом с собой в последние минуты жизни. И тут же мелькнула дурацкая мысль – а зачем в последние минуты нужна красивая обстановка и родные лица вокруг? Чтобы потом было что вспомнить?

Нет, такие мысли позволить себе нельзя, они отнимают волю победе. И я заговорила, выбрав самый любезно-нахальный тон из своего арсенала:

– Я тоже должна попросить прощения, но мне как-то недосуг раскатывать с вами по тихим местам. А если вы намерены меня арестовать, прошу соблюдать формальности – во-первых, докажите, что у вас есть такие полномочия, во-вторых, предъявите ордер на мой арест, в-третьих, я требую присутствия представителя посольства России, я – подданная Российской империи.

– Мадам, я – враг всяческого формализма! Не вынуждайте меня быть с вами жестоким. К чему нам идти на крайности? Пройдите к машине!

Если бы Люденсдорф выступал с этим монологом не в гордом одиночестве, а в компании парочки прусских верзил, готовых выполнить любое его указание, шансов на спасение у меня было бы немного.

А вот так, один на один, справиться со мной непросто, не каждому излишне самоуверенному мужчине это удается.

– Учтите, я намерена дорого продать свою жизнь! – усмехнувшись заявила я и резким движением вытащила из сумочки некий предмет. Люденсдорф, очевидно, ожидавший выстрела, инстинктивно ударил меня по локтю, намереваясь выбить его. Но откуда у меня в Берлине могло взяться огнестрельное оружие? В моей руке была всего лишь фарфоровая перечница, предусмотрительно позаимствованная из ресторанного столика в отеле (надеюсь, это не послужит основанием для обвинения меня в краже гостиничного имущества?), удар Люденсдорфа, от которого я вся содрогнулась, послужил на пользу моему плану обороны – из перечницы прямо в глаза противника вылетело такое мощное облако едкого перца, какое мне вряд ли удалось бы извлечь без посторонней помощи.

Люденсдорф принялся отчаянно тереть глаза и оглушительно чихать. Чихал он просто беспрерывно, и у него, беспомощного, полуослепшего, даже не хватало сил на проклятья, не то что на преследование…

Я получила минуту-другую форы, кинулась бежать по улице, свернула за угол, молясь о чуде, и – увидела свободный таксомотор.

Останавливая авто, я буквально бросилась ему наперерез, и всю дорогу до отеля «Кайзерхоф» шофер недовольно бубнил о моем неосмотрительном поведении, едва не приведшем к несчастью. Желая примирить его с жизнью, в которой случаются столь вопиющие нарушения порядка, я заплатила шоферу щедрые чаевые – все равно оставшаяся немецкая валюта вскоре не будет мне нужна…

Ну что ж, если у вредоносного Люденсдорфа не хватит наглости заявиться ко мне в отель с нарядом полиции (а что-то подсказывало, что полиция не склонна принять его сторону, иначе уже давно бы вмешалась), завтра я отбуду из Берлина восвояси.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации