Текст книги "Средство от бессмертия"

Глава 22

Михаил Аркадьевич достал из нагрудного кармана бумажник, а из бумажника вынул фотокарточку и протянул её мне. Я держал и недоумённо разглядывал чёрно-белый снимок среднего формата, отпечатанный по старинке с целлулоидной плёнки, да ещё не самой умелой рукой. Иными словами, обычное любительское фото, сделанное лет двадцать тому назад, если не больше.

Изображённый в кадре сюжет не поражал своей оригинальностью: какой-то деревянный дом барачного типа с палисадником – причём на фасаде не было видно ни номера дома, ни названия улицы. Вокруг – невысокий забор из штакетника, яблони, берёзы да кусты смородины, а возле крыльца – женщина лет двадцати семи, скромно одетая, с гладкой причёской, чем-то похожая на сельскую учительницу. В общем, обычная, неприметная картинка – если бы не выразительное лицо женщины, из тех, что надолго «цепляют за душу». Она стояла, опустив руки, и смотрела в объектив, прямо в упор. Было там и ещё кое-что необычное: на её лице не было и тени улыбки – казалось бы, такой естественной для большинства людей, когда они позируют перед камерой.

Я смотрел на фотографию и не мог понять, чего от меня хочет Михаил. С этой женщиной я не был знаком – я не мог припомнить, чтобы даже мельком видел её раньше. А лицо там было такое, что и захочешь – всё равно не забудешь и через двадцать, и через сорок лет.

– Михаил, – ответил я, – давайте без церемоний и отчеств. Если эту женщину я должен помочь вам найти, то вы зря прокатились сюда из города. Я никогда с нею не встречался, даю вам слово.

Михаил пошарил в другом кармане и достал складную лупу.

– Хорошо, Олег. А теперь посмотрите внимательней. Но не на то, что в фокусе, а на задний план – вот тут, в правом нижнем углу.

Наведя увеличительное стекло на то место, куда указал Михаил, я увидел группу из четверых мужчин, что-то обсуждавших у обочины дороги возле припаркованных машин. В одном из этих мужчин – в том, что стоял к камере спиной, повернувшись лицом в профиль, – я узнал самого себя. На снимке мне было лет тридцать – плюс-минус ещё пара-тройка годов.

– Узнаёте? – спросил Михаил. – Я, когда вас увидел в первый раз, то глазам не поверил. Я же эту карточку засмотрел до дыр за столько-то лет. Хотите, сейчас на спор могу её нарисовать со всеми царапинами и бликами?

– Ну, вы вряд ли ради спора сюда приехали. Отпираться не стану: это и вправду я. И чёрная «девятка» – это моя первая машина.

При этих моих словах глаза Михаила вспыхнули радостью:

– Так вот чья эта лайба! А я тогда всю Свердловскую область перетряхнул чтобы найти тех самых бойцов, что её последними продавали! Только они, как водится, сначала упились вусмерть, потом что-то не поделили между собой – в итоге так и не удалось выведать, куда она от них ушла. Ну так это меняет всё дело! На остальных машинах номеров не видно…

– Вы уж простите, Михаил, что я вас перебиваю. Но что именно вы хотите у меня узнать? Вы хотите выяснить, где был сделан этот снимок?

– Да, именно. Очень хочу. Так хочу, что готов всё отдать, не торгуясь. Мы с вами квиты – вы мне ничего не должны, если что. Я просто прошу вас помочь, как человека.

Михаил говорил сдержано, небыстро и негромко, без особой мимики или жестов, но от этого было не легче. Уже по одним его глазам можно было понять, что за историей старого снимка стоит огромная боль всей его жизни.

– Давайте пока обойдёмся без подробностей, – продолжил он. – Может быть, я вам когда-нибудь расскажу эту историю, когда будет настроение. Там всё очень непросто – тут и моя вина, и моя беда… А это прощальная карточка – я её получил в письме, да и то случайно. Само письмо показывать вам не буду – там личное. А на конверте не было не то что обратного адреса – даже почтового штемпеля. Просто кто-то бросил его мне в ящик, там он и пролежал несколько лет. Почему так получилось, думаю, объяснять не нужно, сами догадаетесь. Вот как-то так… Мне бы узнать, откуда это письмо было отправлено, хотя бы примерно – а дальше я, честное слово, пешком бы там всё обошёл. Но таких домов у нас в стране не тысячи – миллионы, наверное. Да и не факт, что дом этот в нашей стране, а не там, где у нас теперь заграница. В общем, Олег, на вас последняя надежда. Постарайтесь вспомнить, как вы там оказались, – по каким-нибудь делам или просто проездом?..

Каждое слово Михаила падало мне на душу, словно камень в пустой колодец, – но он об этом ещё не знал. Чувство было такое, словно меня из прошлого догнала волна, которая всё это время гуляла где-то по свету, ломая на ходу чужие судьбы.

– Я понимаю, к чему вы мне это говорите, Михаил. Моя машина с транзитными номерами – и вы подумали, что я её тогда только что купил или, наоборот, собирался продавать. Так вот, мне искренне жаль, но я с этими номерами на ней лет десять проездил, если не больше, да так и не поставил на учёт. А потом бросил на свалке – благо далеко гнать не пришлось. Просто там, где я жил, до ближайшего светофора было два локтя по карте, вот никто и не заморачивался подобными формальностями. У доброй половины машин и таких номеров не было – в общем, не машины, а призраки, фантомы… А я ездил аккуратно, за все годы ни разу на штраф не попал. Вот за таким «фантомом» вы и гонялись столько лет.

– Ну вы хоть попытайтесь вспомнить, где это было. Может, эти трое вам знакомы?

Я покачал головой:

– Да нет, обычные «водилы» на трассе – остановились бензина спросить или ключ на десять… Не хочу вас расстраивать, Михаил, но я за эти годы столько вёрст намотал на колёса, столько машин сменил, что и не вспомню, где это было.

– Может, в одежде есть что-то приметное?

– Да вы сами знаете, какие тогда были времена. Никто не менял гардероб по два раза за сезон – все годами ходили в одном и том же. В общем, если не найдём с вами других зацепок, можете смело ткнуть в любое место на карте от Питера до Владика – и не прогадаете. Честное слово, я и рад бы помочь, да не хочу зря обнадёживать.

– А вы не торопитесь, Олег. Понимаю, что сейчас я вас огорошил, застал врасплох. Но вы уж подумайте, повспоминайте на досуге. Это хотя бы вы можете обещать?

– Конечно, Михаил, без вопросов! Вы уж простите мне мою гражданскую несознательность: знал бы я тогда, чем она обернётся, ещё с вечера занял бы очередь в ГАИ… Не представляю, чем бы вам это помогло, но тут и пара лет могли бы всё изменить.

– Да что уж теперь сокрушаться? Как говорится, схожено – сгажено. Вот, у меня тут копия снимка – вдруг поможет? И телефон мой на обороте записан – так что не стесняйтесь, звоните в любое время, хоть днём, хоть ночью. И спасибо вам!

– Да пока не за что…

Глава 23

Утром следующего дня я пересказал Лизе содержание разговора, что состоялся накануне между мною и крёстным отцом Светланы.

В то утро жена посетила меня не одна, а в компании Самуила Моисеевича – того самого впавшего в детство старичка-еврея. Я повстречался с ним в клинике, когда в первый раз пришёл на приём к Малику, а вскоре Самуил Моисеевич почил в бозе – незадолго до того, как мне явилось видение с образами из Светиного прошлого. При жизни он был довольно известным литератором, талантливым поэтом и драматургом, и вселение этой творческой души в крылатого коня стало вполне закономерным завершением его земной карьеры, не лишённым, к тому же, некоторого художественного изящества.

С Елизаветой Ефимовной его роднили не только общие этнические корни, но и близкие интересы, и неудивительно, что они старались держаться друг друга в загробной жизни. Уж не знаю, каким манером они общались между собой, – меня Самуил Моисеевич удостаивал только недовольного фырканья (наверное, затаив обиду за то, что я его прогнал, когда он впервые явился ко мне в своём новом воплощении). Но я не вникал в такие подробности их с Лизой отношений, предпочитая лишний раз не лезть в чужие дела.

И вот сегодня у него появился новый повод для обиды: поскольку нам с Лизой предстоял долгий и серьёзный разговор, Самуилу Моисеевичу не оставалось ничего другого, как слоняться в гордом одиночестве по окрестным лугам. Но он недолго скучал без компании – не прошло и получаса, как к нему присоединился Иван.

– Эй, Вань! – крикнула Лиза. – Ты смотри, не зевай: там где-то в небе Денис Денисыч барражирует!

Иван невольно пригнулся к земле, с опаской высматривая в воздухе грозный силуэт своего бывшего тестя. Именно Денис Денисович явился мне в образе дракона в тот день, когда Иван пытался лишить жизни его единственную дочь, а в итоге сам закончил свой грешный земной путь. Отец Светланы тогда прилетал ко мне не на суд (у него всегда были непростые отношения с любыми судебными инстанциями), а просто чтобы мне помочь, но я не понял его намерений, да ещё запустил в него камнем. Но, в отличие от Самуила Моисеевича (с ним я, к слову, обошёлся куда мягче), Светин отец не таил на меня обиды. А вот его бывшему зятю крепко доставалось при каждой встрече, поэтому страхи Ивана были далеко не напрасными.

– Не обманете в этот раз, Елизавета Ефимовна! – отозвался Иван. – Денис Денисович сейчас в роддоме у Светы и внучки. А иначе стал бы я тут с вами коней пасти?

Только сказав это, Иван сразу же пожалел о своей дерзости, едва успев увернуться от удара копытом. Самуил Моисеевич был далеко не такого кроткого нрава, каким мог показаться с виду, – в общем, эти две мятежные души друг друга стоили.

Пока Иван и Самуил Моисеевич выясняли отношения на соседней лужайке, мы с Лизаветой присели на скамью чтобы обсудить непростую просьбу Светиного крёстного отца:

– Лиз, послушай, ведь он мне не рассказал и десятой части из того, что было у него на душе. Видать, сильно его припекло, раз он, с его-то возможностями, именно меня просит о помощи чтобы найти свою старую любовь. Я всю ночь пытался вспомнить то место, но без толку. И дело совсем не в амнезии – просто я там остановился, может, минут на пять или десять, да и поехал себе дальше, и таких остановок на трассе могло быть и двадцать, и тридцать…

– Олег Николаевич, – вдруг вмешался Иван, – ну что вы зря напрягаетесь? На дворе двадцать первый век – есть и спутниковые карты, и сервисы по сравнению картинок. А у вас за стенкой сам Антон Пещанский слоняется без дела – я не выдумываю, видел своими глазами. Попросите его, он только рад будет размяться и дом этот вам отыщет за пару часов.

– Вань, – ответила ему Лиза, – ты, конечно, парень умный, но дурак. Двадцать с лишним лет прошло – что теперь сравнивать-то? Там уже сто раз всё изменилось, может, и дом тот давно снесли, а на его месте новый отстроили.

– Да уж, Вань, – поддержал я Лизавету, – ты бы лучше летел по своим делам. Думаешь Михаил Аркадьевич сам до такого не додумался бы?

– Эх, Олег Николаевич! – ответил Иван. – Я же только помочь хотел. В конце концов, есть и другой способ: с вашими-то полномочиями вы только свистните – найдём мы вам эту даму хоть на этом свете, хоть на том!

– Да дело не в том, чтобы просто её отыскать! – сказал я. – Мне вот что пришло в голову: ну не бывает просто так подобных совпадений. Если я оказался там именно тогда, когда эту женщину кто-то снимал на фото, – которое она не поленилась привезти, может статься, через полстраны чтобы бросить Михаилу в почтовый ящик – значит, был в этом какой-то тайный смысл, какой-то знак…

– Даже не знаю, какой совет тебе дать, – ответила мне Лиза. – Может быть, это и знак, а может, тебе просто померещилось: обычное суеверие, со всеми бывает.

И тут я впервые услышал голос Самуила Моисеевича:

– Поражаюсь я вам, Олег Николаевич! Столько лет живёте на свете, а до сих пор наивны, как подросток! Сразу видно, что вы однолюб. Уж поверьте моему опыту, и личному (как-никак, я четырежды был женат!), и литературному: так женщины не расстаются с теми, кого любили. Просто уходят, безо всяких прощальных фотографий, тем более отправленных за тридевять земель.

– По правде сказать, Самуил Моисеевич, психолог из меня никудышный, потому и спрашиваю чужого совета. А что вы об этом думаете?

– Я думаю, тут не любовь, а месть за что-то. И этой мести он боится до сих пор.

Тут в нашу беседу опять вмешался Иван:

– Олег Николаевич, простите, что снова перебиваю! Там ваш доктор идёт. Так что вы уж давайте, как-нибудь потише, не расстраивайте его! Он ведь потом на нас отыграется.

(Надо сказать, Иван недолюбливал Малика – что раньше, когда пребывал в статусе мужа его пациентки, что сейчас, в роли одной из моих галлюцинаций; причём раньше истоком его неприязни были банальная зависть к «богатею» и – увы! – наипостыднейший расизм. Теперь же, когда Иван сам сменил окраску с белой на чёрную, он завидовал не столько финансовым успехам, сколько светлой и незапятнанной душе моего темнокожего друга. Впрочем, Малик платил ему той же монетой – у него против особо вредных и навязчивых «глюков» имелись надёжные запатентованные средства.)

– С добрым утром, Олег! – приветствовал меня патрон больницы и присел рядом на скамейку, по другую сторону от Лизы. – Похоже, ты опять не один?

Уже не смущаясь, как в былые времена, я описал Малику состав участников и цель проведения моего утреннего собрания.

– Ну спасибо, повеселил от души прямо с утра! – ответил мне главврач (к счастью для его коллег и пациентов, не обделённый чувством юмора). – На моей работе и так не соскучишься, а тут просто какой-то цветник! Даже не знаю, сочувствовать тебе или, наоборот, завидовать. Лизке – мой пламенный привет, Самуилу Моисеевичу – моё отдельное почтение: я всегда был и остаюсь большим поклонником его таланта. Вот уж не думал, что когда-нибудь смогу передать ему это лично, – он ведь ко мне поступил уже в объятиях старческой деменции.

– А Ивану что передать?

– А ему я сам вечером передам дозу галоперидола.

(При этих словах Иван сморщился, как при жизни сморщился бы от столовой ложки касторки, а потом его словно ветром сдуло.)

– Да, зачем я, собственно, пришёл, – продолжил врач. – К тебе тут одна посетительница явилась спозаранку.

– Неужели опять Тамара? Надеюсь, в этот раз одна, без всего семейства?

– Да нет, тут совсем другая гостья. Да такая, что у меня чуть челюсть в тапки не упала – невольно вспомнил молодость и свой загул в обнимку с манекеном. Только сейчас-то я трезвый… В общем, давай, поспеши – сам всё увидишь.

Глава 24

Взгляд Малика устремился куда-то вдаль, глаза его подёрнулись поволокой, а губы вытянулись вперёд, как будто у него за щекой оказался сладкий леденец, – точь-в-точь как в то утро, когда он проснулся после своего романтического приключения в студенческие годы.

– Эй, друг! – окликнул я его. – Ладно, я из тайги вернулся, но ты уже столько лет живёшь в «культурной столице», в таких кругах вращаешься. Ты что, за всё это время женщин красивых ни разу не встречал?

– Таких – нет. Сейчас ведь и вправду кругом одни «ходячие манекены». Так посмотришь: вроде, и наряжена, и накрашена, и собой ничего – а всё не то, пустышка. А тут…

– Ты давай, не увлекайся так! Конечно, ты давно уже не бедный студент, да и разница в возрасте и в цвете кожи в наши дни – вовсе не помеха, а только пикантное дополнение к отношениям. Но у тебя же семья – жена, дети. Так что ты уж как-нибудь полегче на поворотах!

– Ну вот, дожили-докатились! – Малик словно очнулся ото сна наяву. – Мой же собственный пациент учит меня благоразумию! …Ладно, пойдём уже! Я ради такого дела вам свой кабинет освободил.

* * *

Малик меня не обманул: в его кабинете меня действительно дожидалась молодая женщина редкой красоты. Я просто терялся в догадках, кто бы это мог быть: передо мной стояла, как сказали бы в стародавние времена, «ослепительная», «чарующая», «обворожительная» красавица. В Древнем Китае про таких говорили, что «они затмят Луну, посрамят цветы, заставят рыбу утонуть, а перелётную птицу – камнем упасть с небес». Было видно, что прелестница даже не пытается нарочно прихорашиваться – одета и причёсана она была просто, хотя и со вкусом, но мне всё равно стало неловко за мой неприглядный внешний вид.

– Вы уж простите меня, барышня, за то, что я к вам явился в таком затрапезном наряде, – сказал я прекрасной незнакомке. – Просто стараюсь по мере сил приносить пользу обществу, чтобы не сидеть нахлебником на шее у друга.

– Не переживайте, Олег Николаевич, – ответила она певучим голосом, совсем под стать своей внешности. – Я знаю, кто вы и почему вы здесь. Меня зовут Марина Сократова.

Я пытался вспомнить, где мог раньше слышать это имя, но незнакомка меня опередила:

– Я к вам от Михаила Аркадьевича. По поводу Евгения Андреевича Полозова.

– Ну конечно! Вспомнил! Вы его бывшая невеста?

На лице Марины я увидел неподдельное удивление, однако далеко не радостное и не «приятное», как принято говорить:

– Невеста? Да у него таких «невест», как я… Только когда мы с ним встречались, он успевал сразу с тремя романы крутить – и это лишь те, про кого я знала.

– Надо же! А мне рисовал себя чуть ли образцом моногамии… Вот ведь собака страшная!

– Ну, если честно, не такая уж и страшная, – ответила Марина, смущённо потупив взгляд.

– Да я не про внешность, я про моральный облик! Вы уж простите мне мою прямоту, я человек немного старомодный. Но какого рожна ему ещё было нужно рядом с такой красавицей, как вы?

– А он и вправду назвал меня своей невестой? – у Марины задрожали губы, а на глаза навернулись слёзы.

– Да какой смысл мне врать? Больше скажу, он при мне никаких других женщин и не вспоминал по имени, кроме вас. Ну и матушки с сестрой своих, конечно.

– У Натальи Кирилловны я уже была – она сама в панике, уже не знает, что думать и где его искать.

– Да чего тут думать? Гуляет наш падший ангел по разным злачным местам, и ладно бы действительно с горя пил! Так что зря вы переживаете, не стоит он ваших слёз.

– Я и сама себя ругаю за эту глупую бабскую жалость – но ничего поделать не могу. Вот честно, если бы он умер, я бы и цветочка на его могилу не принесла. А когда узнала, что с ним случилась беда, места себе не нахожу. Олег Николаевич, как мне с ним встретиться?

– А надо ли? И потом, в те места, где он сейчас, так сказать, правит бал, вам лучше и не заглядывать. Ну разве что охрану одолжить у Михаила Аркадьевича.

– Это уже мои проблемы. Вы просто скажите, где его найти.

– Да что ж за напасть такая!

– А вы знаете, что он пытался с собой покончить? Нет, не сейчас, давно, ещё до того, как мы с ним стали встречаться. Хотя, может, и врал – давил всё на ту же жалость.

– Ну допустим, найдёте вы его? А дальше-то что? Чтобы ему мозги на место вправить, одних ваших чар будет мало. Тут впору идти и святую воду собирать по всем окрестным церквам, да и той не хватит чтобы изгнать нечистый дух из этого юноши.

– Олег Николаевич, мне очень нравится ваш юмор! Но давайте откровенно: я же всё равно его найду, это только вопрос времени.

– Ну с таким-то настроем, наверняка! Хорошо, будь по-вашему, вдруг и вправду красота спасёт мир? Но услуга за услугу: вы сперва мне всё расскажете начистоту. Просто не хочу, чтобы меня использовали втёмную.

– Да мне и скрывать нечего. Только это не история на «Оскар», а так, скорей бульварный роман.

– Тогда, Марина, у меня к вам ещё одна просьба: давайте присядем где-нибудь в другом месте. Здесь нам вряд ли разрешат долго говорить, а на улицу идти не хочется – я и так с раннего утра на ногах. Да и спал я сегодня ночью неважно, решал одну задачку.

– Хорошо, Олег Николаевич, как скажете.

– Тогда пойдёмте ко мне в палату – если, конечно, не боитесь остаться наедине с таким типом, как я. Это я с виду смирный, а на самом деле столько дров успел наломать, что все вокруг чуть не поседели.

Но истинная причина крылась не в моей физической усталости. Просто за окном кабинета уже зависла в полном составе та крылатая троица, что навестила меня с утра. Разумеется, среди них была и Лиза – она недовольно хмурилась, глядя на нас с Мариной по другую сторону стекла.

Пока мы шли по коридору, гостья задала мне новый вопрос:

– Скажите, Олег Николаевич, а какое у Малика отчество? Неудобно мне обращаться к нему просто по имени.

– Да не принято у них в стране обращаться по имени и отчеству. А если отца уже нет в живых, то это и вовсе звучит как оскорбление.

– Вы ведь с ним давно знакомы, правда? Он мне о вас много хорошего рассказал – честное слово, я вам не льщу. Тогда за что же вы так не любите Полозова? Вроде бы, он вам ничего плохого не сделал – наоборот, защищал вас на следствии, к суду готовился… Или вы знаете о нём что-то, чего не знаю я?

– Ну, раз мне известно, где его искать, то наверняка я знаю и про то, как он докатился до жизни такой. Но вот вам это знание совсем ни к чему.

Когда мы с Мариной подошли к дверям палаты, рядом в коридоре уже подпирал стенку Антон Пещанский, дожидаясь моего возвращения.

– Доброе утро, Олег Николаевич! – приветствовал он меня. – Я насчёт машины. Если помните, мы с вами вчера договаривались.

– Антон, только давайте не прямо сейчас! Сами видите, какое дело.

Антон с хитрющим прищуром взглянул на мою гостью и церемониально, словно вышколенный английский дворецкий, распахнул перед нами дверь. И как раз в тот момент повторился мой предательский нервный тик – напоминание о недавней контузии. Я против воли мигнул левым глазом, как назло, с той стороны, где стоял Антон.

– Понял, Олег Николаевич! Не дурак. Я к вам попозже зайду.

Я не стал разубеждать Антона в его заблуждении, отложив все объяснения на потом. Антон всё так же торжественно и галантно удалился к себе, напоследок сложив мне из пальцев знак «Окей!»

Зайдя в палату, я первым делом задёрнул шторы, рассудив, что объяснение с Лизой тоже уместно отложить на более спокойное время.

– Вы располагайтесь, Марина, где вам удобно. Теперь нас точно никто не потревожит.

И Марина начала свою исповедь.