Текст книги "Дневники Танго"

Третье марта

Развязка танго

Я уже начала на него злиться и почти начала ненавидеть. За то, что так глупо зависела от его чувств. За то, что он занимал все мои мысли. За то, что так долго на него охотилась, а добыча оказалась не по зубам.

Но когда Игорь заехал за мной перед милонгой, все поменялось. На выходе из номера он вдруг обнял меня совсем по-другому. Как будто больше не сдерживая своих чувств, не контролируя ситуации. Я быстро уловила новую волну и обомлела. Но задерживаться сейчас в номере не представлялось возможным – внизу ждало такси, на милонге ждало танго, и только после милонги нас ждал номер – не важно, его или мой.

И уже тогда промелькнула вдруг мысль, которая сейчас мне кажется вполне обоснованной: он и не ограничивал себя в чувствах, потому что его ограничивала в какой-то степени сама ситуация.

Таким образом, на следующую милонгу, пожалуй, лучшую в городе – «Бьен-Пуленто», – мы пришли вместе. И меня уже приглашали меньше. Во-первых, потому что я почти не смотрела по сторонам, и, соответственно, была закрыта для кабесео. Во-вторых, мне казалось, что бешеная энергетика, которая циркулирует между мной и Игорем, материализуется в яркие искры, и окружающие не могут не замечать этого.

Но на один взгляд я все-таки ответила, причем с нескрываемой радостью. На меня смотрели глаза огромные, как у куклы. Я решила, что мой час пробил. Сразу три чувства, одно сильнее другого, увлекли меня на танцпол. Бешеное желание привлекать внимание Игоря: я была уверена, что теперь знаю, как это делать. Тихое и настойчивое желание отомстить ему за долгие месяцы моих мучений. И – нежное желание прильнуть к мужчине, который так осторожно, так трогательно однажды попробовал поцеловать меня в губы.

В Москве не очень много значения придают тому, что малознакомые партнеры танцуют вместе больше одной танды подряд. Но для Буэнос-Айреса это довольно дерзко. Впрочем, Нито знал, на что шел, и явно отдавал себе отчет в том, что делает. Он танцевал божественно. И, кроме того, за непродолжительное время уроков мы успели чудесно станцеваться, так что теперь я ловила, казалось, не только малейшее движение его корпуса, но и каждый вдох и выдох. Голова кружилась настолько, что не было сил оторваться от партнера даже на мимолетный взгляд в сторону того, кто все это время был для меня главным призом судьбы. Но когда, во время четвертой (!) подряд танды, я все же сделала это, то с ужасом увидела, что Игорь жадно пьет виски прямо из горлышка бутылки.

Я вернулась к нему, мы провели в «Бьен-Пуленто» еще около часа, и Игорь снова увез меня к себе.

В номере включил Ди Сарли. Сначала мы просто танцевали. Но в какой-то момент объятия стали неправильными, сжимал он почти больно. Потом, во время обычного креста, сильно толкнул назад, так, что я оказалась чуть ли не впечатанной в стену.

– Мне больно, Игорь.

– Это тоже танго, Солнышко.

Через несколько секунд – улыбка, похожая на гримасу, и запах виски усилился.

– Шлюха! Солнышко, которое хочет светить для всех, без разбору!

Первый удар пришелся в висок. От боли сомнения окончательно развеялись, я поняла, что перегнула палку: играла не с тем и не в те игры. В животе от страха противно заныло. Внутренне сжалась, испугавшись боли и еще больше испугавшись того, как нелепо и уродливо вся эта ситуация выглядит со стороны.

– Игорь, прошу тебя, не бей хотя бы по лицу!

Он впился рукою в волосы (сухие, пережженные перекисью. Мужчины, не делайте так никогда с крашеными блондинками, это очень больно!). Я завыла. Наверное, этого ему показалось достаточно, он тут же стал просить прощения, целовать и гладить. Мужчина, о котором я столько мечтала, с которым я так танцевала, который был со мною так нежен… Мужчина, из-за которого сходили с ума многие тангеры, который все же предпочел меня другим, сейчас не вызывал у меня никаких чувств, кроме страха. Господи, с кем я связалась, господи, где я, я хочу домой, к Виталику. Москва действительно очень далеко – шутка ли, почти сутки лету! Но был еще мой номер в гостинице. Я сказала Игорю не провожать меня и, спотыкаясь, сбежала по лестнице, перебежками пробиралась на центральную улицу. Такси, которые обычно катаются по улицам Айреса в огромном количестве, как назло, долго не появлялось. Я все оборачивалась, боялась сзади увидеть того, кого раньше была бесконечно рада видеть. Вот, наконец, и такси, вот и номер, вот и снотворное. В общем, не такое уж оно и ужасное, это аргентинское шампанское, пить можно. Пригляделась к бутылке – а на этикетке нарисована смешная рыжеволосая мадам с бокалом в руке. Не сразу смогла вспомнить, кого же она мне напоминает. А когда, наконец, поняла, несколько минут не могла прийти в себя: да это же вылитая Марина, моя старая знакомая. Та самая, которая мне гадала. Та самая, которая пообещала в конце:

ТО, ЧТО СИЛЬНО ИЩЕШЬ, – ОБМАНЕТ.

Четвертое – шестое марта

Don't cry for me, Argentina

Ближайший вылет в Москву оказался возможен через день, и я закрыла эту дату в обратном билете. На милонгу решила не ходить, на звонки Игоря не отвечала. Вместо этого взяла фотоаппарат и решила вновь прогуляться по полюбившимся райончикам. И наедине с Айресом отвлеклась от ужасных воспоминаний прошлой ночи.

Как заправская фотомодель, город охотно и искусно позировал мне, подставляя объективу все свои прелести. Я лихорадочно фотографировала все, что трогало душу: от корней огромных деревьев и росы на траве в парке Риколеты до старого заброшенного порта в Ла-Боке, от древних автобусов с открывающимися на ходу дверями до ярких потоков света, бьющих сквозь листву на городские улицы. Уличных танцоров, семейства, выехавшие к набережной Пуэрто-Мадеро, старенькие вагоны метро, где сиденья обиты синим бархатом, красивую девочку за прилавком кафе. А заполнив всю память камеры, просмотрела отснятое и с удивлением обнаружила, что, не имея никаких навыков и способностей к фотографированию, сделала много чудесных снимков.

Был еще в этот день магазинчик туфелек для танго. Продавцы усадили меня на велюровое бордовое кресло с золотыми подлокотниками и буквально завалили самыми невообразимыми, яркими, кокетливыми и ювелирно исполненными модельками тридцать седьмого размера. Выбирать было очень сложно, и я купила сразу девять пар – почти на все оставшиеся деньги.

Таксист, который вез меня в аэропорт, включил радио – там тоже звучало танго. За окном накрапывал дождик. Айрес, прекрасный Айрес, теплый, открытый и приветливый, кивал мне на каждом углу, и я, вслед дождю, тихонечко расплакалась. Мне не хотелось уезжать, но было страшно оставаться, страшно не за свою безопасность, а за свое эмоциональное благополучие. И мне казалось, что я могу слегка поплакать, потому что все сильные эмоции позади, впереди только изнуряющий, но спокойный полет.

Однако в аэропорту, куда я, слава богу, приехала довольно рано, возникли мелкие неприятности. Спустя минут двадцать после того, как я зарегистрировалась и сдала багаж, подошел таможенник. Вежливо спросил документы и пригласил пройти с ним на досмотр.

– Что у вас в багаже?

– В основном туфельки для танго, – постаралась вежливо и с улыбкой ответить я.

– Мы вынуждены открыть ваш багаж для плановой проверки.

– О'кей. Мне нечего скрывать от Аргентины.

– Вам у нас понравилось? Вы танцуете танго?

– Си, ме густо мучос Буэнос-Айрес. И я ездила сюда специально потанцевать и поучиться танго.

Вот за такой светской беседой мы продвигались к месту, где проверяют багаж. Таможенник попросил открыть сумку, девочки, его помощницы, тщательно и аккуратно осматривали мои вещи. Он же, мало обращая внимания на то, что у меня в багаже, продолжал беседу:

– Так вы брали уроки? А у кого, интересно?

– У Нито Гонсалеса.

– Неужели?! Он мой большой друг.

Я вздрогнула, оживилась и заговорила:

– Пожалуйста, передайте ему огромные приветы, большущее спасибо за уроки, за танго, которое он со мной танцевал. Скажите, что я буду скучать по нему.

– А вы бы хотели его еще раз повидать? Ну, скажем, рады были бы вашей с ним случайной встрече?

И тут вдруг меня осенило, к чему мог быть весь этот театр, я молниеносно огляделась по сторонам и увидела сидящим на кресле неподалеку от досмотровой Нито. Он меня разыскал, нашел мой рейс, примчался в аэропорт. Это было удивительно, по-детски трогательно, по-юношески безрассудно и по-взрослому серьезно. Мы обнялись, расцеловались, и тут уж я разревелась на полную, всхлипывала, дрожала как маленькая, взрослая тридцатилетняя тетка, чокнутая писательница, которая никогда не смогла бы придумать такого странного поворота событий.

Он увлек меня в уголок, где досматривают особо подозрительных пассажиров, я только краем глаза успела заметить, как девочки-таможенницы, пряча улыбки, аккуратно и не спеша складывают мои вещи обратно в сумку, одна задержала в руке темно-синюю бархатную туфельку на высокой серебристой шпильке и бережно положила в пакет.

Нито жадно целовал меня всю, щекотал мою шею своей щетиной, щекотал мои нервы своим приездом. Я задыхалась от всего, что со мной происходило в последние дни, воздуха не хватало, все переживания – шок, восхищение, изумление – перетекли в слезы.

Красивый мальчик с глазами огромными, как у куклы, проводил меня, такую взрослую, самостоятельно перелетевшую на двух самолетах через океан и пару континентов, на обратный рейс.

Седьмое марта

Я дома. Дело в шляпе

Моя новая шляпа, казалось, давно хотела мне что-то сказать. Лукавая и загадочная, она наблюдала за мною все время, пока мы с ней были вместе, с пристальным вниманием. Но молчала.

Как я летела обратно первым самолетом, до Мадрида, помню плохо. Избыток эмоций, бешеные скачки настроения, невероятный калейдоскоп воспоминаний, чувств, переживаний я вынести была не в силах, да и сил-то не осталось. Максимально разрешенную в инструкции дозу снотворного запила двойной дозой купленного в дьюти-фри шампанского – то есть на то, чтобы унять бурю чувств, потребовалась не половина, как это бывает обычно, а целая бутылка. Ну и надо сказать, я больше не покупала аргентинскую шипучку, а позволила себе на жалкие остатки денег прелестный «Моэ шандон». Волшебное снотворное и волшебные пузырьки возымели свое действие. А может, это я уже просто устала чувствовать. Сначала исчезли эмоции, затем – лишние мысли, а потом затуманилась и окружающая действительность. Легкая турбулентность над Атлантическим океаном уже не пугала, а нежно убаюкивала. Первый раз в жизни я прекрасно выспалась за долгий перелет.

Самолет из Мадрида в Москву оказался полупустой, я вальяжно расположилась сразу на трех сиденьях. Спать больше не хотелось, пить вино – тоже. На глаза попалась шляпа, и я решила выделить ей отдельное посадочное место.

Привыкание к возвращению домой было поэтапным, а отмена обезболивающих – постепенной. В Мадриде уже было сыро и туманно, но все еще не холодно. В Москве я приземлялась в снежный кисель. Но сильнее всего зима ощущалась в теплой квартире. Иссушенный батареями центрального отопления воздух нагло и жадно впитывал живительную влагу Аргентины, которой все еще была наполнена каждая клеточка моего тела. Диван и кресла были мягкими, паркет – теплым, а кошка, возвращенная от заботливой мамы, – толстой и пушистой. И все это оттого, что каждый предмет в квартире запасался на зиму резервным количеством уюта так же, как московские котельные под пристальным вниманием столичных властей запасаются резервным количеством топлива на случай сильных холодов. Предметы обихода щедро делились со мной теплом, навязчиво напоминая, что на улице весенний морозец.

Я разобрала сумку, забросила в стирку одежду и эффектно выложила на полочку шляпу в окружении прекрасных аргентинских туфелек.

И шляпа заговорила. Она разговаривала совсем на другом языке, чем все вещи в этой квартире. Диван, кресла, телевизор и большое зеркало недоуменно смотрели и слушали, но понять ничего не могли. Этот язык знали только я и прекрасные разноцветные туфельки, которые с легкой улыбкой кивали в знак согласия с шляпой.

Она говорила мне о солнце и дожде, о лужах по колено, о пронзительном танго Пуглиезе, о глазах Нито, огромных, как у куклы. Она говорила: не верь им, дивану, креслам и телевизору, когда тебе скажут, что всего этого не было, что все это только сон. Это было, были и старенькие машинки на улицах, и прекрасные деревья в шапках огромных розовых цветов, и свежевыжатый апельсиновый сок рекой, и заводная чакарера, и роскошные залы с бордовыми бархатными шторами, и милонги до утра, и нежное мясо с кровью, и крепкий запах виски от Игоря, и болезненный удар в висок. Все это было и навсегда останется с тобой, потому что это было самое яркое переживание в твоей жизни. Но стоит ли всем рассказывать о таких острых моментах? Если захочешь поболтать об этом, поговори лучше со мной. А им скажи только, как прекрасен Буэнос-Айрес, как глубоко в сердце проникает танго, покажи, какие у тебя красивые туфельки для танцев – самые лучшие на свете, ты привезла их с другой части земного шара (и туфельки смущенно улыбнулись).

Я сказала шляпе спасибо и во всем с ней согласилась.

И буквально сразу после этого позвонил Виталик. И сделал мне предложение – нет, не руки и сердца. Но тоже неплохое.

– Лена, Леночка, Елена моя. Я так соскучился. Я уже сутки в Москве и жду твоего возвращения. Давай скорее встретимся, ты расскажешь мне про Буэнос-Айрес. Мне тоже есть что тебе рассказать. Куба – это что-то невообразимое: какие там ритмы, какие там люди, ром и сигары! За целые сутки я так и не пришел в себя. Прошу тебя, не отказывайся: я записал нас с тобою со следующего месяца на курсы сальсы.

Танго-словарь

Бандонеон – разновидность гармоники с мехами. Поначалу использовался для исполнения духовной музыки в церквах в Германии. Позже попал в Аргентину, где стал главным солирующим инструментом в оркестрах, исполняющих танго.

Близкое (закрытое) объятие – вид объятия, в котором пара танцует очень близко друг к другу и часто фактически касается плечами и головами.

Болео – мах назад и в сторону свободной ногой, чаще – согнутой в колене.

«Бьен-Пуленто» – популярная милонга в Буэнос-Айресе.

Ганчо – мах ногой под колено партнеру (партнерше).

Д'Лрьенцо Хуан – музыкант и композитор золотой эпохи аргентинского танго. Танго «Д'Арьенцо» – простое и ритмическое, идеально подошло танцорам и способствовало популярности этого танца.

Ди Сарли Карлос – аргентинский композитор, пианист и дирижер. Его танго – чувственное и драматичное, ведущую партию вместо бандонеона иногда исполняют фортепиано или струнные инструменты.

Крест – фигура, в результате которой у партнерши одна нога перекрещивает другую.

«Канинг» – популярная милонга в Буэнос-Айресе.

Кабесео – церемония приглашения на танец без слов, взглядом и кивком.

Канаро Франсиско – уругвайский композитор, скрипач и дирижер, ставший одним из самых известных в Аргентине и в мире авторов танго. Количество записанных его оркестром композиций исчисляется несколькими тысячами.

Клуб «Эспаньол» – популярная милонга в Буэнос-Айресе.

Кортина – музыкальная отбивка между тандами, в этот момент звучит отрывок из какой-либо нетанговой композиции. Предназначена для того, чтобы сменить партнера, уйти с танцпола, пригласить на танец.

Кодигос – свод правил поведения на милонгах.

«Кумпарсита» – самое известное танго, есть традиция начинать и заканчивать милонгу «Кумпарситой», иногда ее ставят в конце вечера два раза подряд. «Кумпарситу» обычно танцуют с самыми близкими людьми – супругами, любимыми и постоянными партнерами.

Либертанго – самое известное сочинение Астора Пьяццоллы.

Лунфардо – жаргон испанского языка Буэнос-Айреса, появился в конце XIX века, сформировался под влиянием иммигрантов и беглых каторжников из Италии и других европейских стран.

Милонга – 1. Вечеринка, на которой танцуют танго. 2. Танец под быструю, жизнерадостную музыку, которая обязательно звучит на каждой танго-вечеринке. По некоторым данным, милонга – предшественница танго.

Милонгеро – 1. Стиль танца. 2. Мужчина, для которого танго стало не просто танцем, а образом жизни.

«Ниньо-Бьен» – популярная милонга в Буэнос-Айресе.

Открытое объятие – вид объятия, в котором пара держит «рамку» руками, что позволяет танцорам делать более широкий диапазон движений, чем при близком объятии.

«Октето Буэнос-Айрес» – экспериментальный оркестр Астора Пьяццоллы.

Орилья – в конце XIX века беднейшая часть Буэнос-Айреса со своими нравами, языком (лунфардо) и танцем (танго).

Очо – поворотные движения стоп, похожие на восьмерку.

Очо картадо – прерванное движение очо.

Пьяццолла Астор – аргентинский музыкант и композитор, основатель направления танго нуэво. Реформатор, объединивший традиционное танго с джазовой и классической музыкой.

Пуглиезе Освальдо – аргентинский музыкант и композитор, чьи яркие надрывные мелодии вошли в золотой фонд танго. Убежденный коммунист.

Сандвич – фигура, когда стопа одного партнера оказывается между двумя стопами другого.

Такси-денсер – танцор за деньги.

Танго нуэво – новое направление сначала музыки танго, а затем и танца. Основоположник музыки танго нуэво – Астор Пьяццолла. Танец танго нуэво – более позднее изобретение. Характеризуется оригинальными движениями в открытых позициях, танцуется более размашисто, требует большего пространства, чем классическое танго.

Тангера – танцовщица танго.

Тангеро – танцор танго.

Тангерос – танцоры танго.

Танда – набор из 3–4 музыкальных композиций, часто одного оркестра или просто однотипные. В течение танды не принято менять партнера.

Танго-вальс – парный танец на ³/₄. Регулярно танцуется на милонгах.

Хиро – шаги вокруг лидера (вперед – в сторону – назад – в сторону).