Текст книги "Чистый код: от смерти к рождению"

– Ну, будь здорова.

Отец Георгий поспешил в церковь, а Маринка забрала сына и перешла к себе домой.

27

– Пролетел еще один год. Для Маринки он прошел очень быстро. Милиция нашла наконец тот медицинский центр, где хотели убить ее сына. Оказалось, что его давно перепродали, а сами владельцы бесследно исчезли, исчез и Вадик. Воспоминания о нем вызывали у Маринки омерзение. Она не стала рассказывать мужу об этом, точно решив, что рано или поздно она найдет Вадика и ему не поздоровится.

Маринка узнала точный адрес, где находится центр, и поехала туда в надежде найти Станислава. Возможно, он знает адрес Альки. Маринка обещала помочь ее семье, теперь пришло время выполнить свое обещание.

Она с трепетом вошла в тот корпус, где ее держали. У входа вместо охранников сидела симпатичная старушка. Она приветливо взглянула на Маринку, спросив:

– Ты к кому, дочка?

– Я? – Маринка растерянно осмотрелась, – да лежала я тут, вот хочу вашего немого навестить. На месте он?

Бабушка кивнула.

– Иди, милая. С тех пор как Варвара, болезная душа, померла, совсем он один остался.

Эта новость поразила Маринку. Варвара была крепкая старушка. Она спросила:

– Скажите, а Станислав, ее сын, где он?

Глаза у бабушки округлились, она оглянулась по сторонам, как будто кто-то мог подслушать ее, и важным голосом проговорила:

– Ой, милая, лучше не спрашивай. Погиб он.

Переходя на шепот, подняв вверх указательный палец, как будто пытаясь пригрозить кому-то, проговорила:

– Говорят, банда здесь была, он нос сунул, куда не надо. Мне Варвара сама говорила, мы с ней сдружились здесь, вместе чай пили. Но об этом все говорить боятся, чтобы не испортить мимидж этого центра.

– Имидж?

– Ну да, слово-то не наше, я его и путаю. А после смерти сына Варвара прожила всего полгода, ведь так любила его, так любила…

Маринка в нетерпении перебила старушку.

– А когда его убили?

– Да перед самой продажей центра, меня не было тогда еще. Рассказать подробно тебе об этом никто не сможет, старые хозяева перед тем, как центр продать, почти всех поувольняли и бумаги все уничтожили. Только Варвара здесь и осталась. Куда ей идти? Сжалились над ней новые хозяева и оставили, только слово взяли никому ничего не рассказывать. Она только мне рассказала, – закончила старушка с гордостью.

– А как его убили? Варвара рассказывала об этом?

Старушка еще раз оглянулась по сторонам и, убедившись, что рядом, кроме них, никого нет, проговорила:

– Ой, дочка, застрелили его прямо в комнате. Варвара говорила, что он все их преступления на пленку заснял, все их документы сфотографировал, хотел в милицию отнести. Тут они камер скрытых понатыкали и увидели, как он все снимал. Убили его, пленку отняли, бумаги тоже. А квартиру всю перевернули вверх дном. Варвара, как нашла сына мертвым, так и слегла. Убийцы ее не тронули, видно считали, что сама помрет. Варвара показания давала против старых хозяев, но что толку, все они смылись. А она оклемалась немного, стала опять на работу ходить, но, видно, что-то сломалось в ней, ведь только для сына и жила.

– Спасибо вам, – сказала Маринка, протягивая бабушке сторублевку.

Старушка удивилась.

– Ой, дочка, за что же? Деньги-то большие мне даешь, вот если бы новости мои были хорошими, а так…

Маринка уже не слышала последней фразы старушки, она бежала к лифту. Спустившись в подвал, остановилась в нерешительности. Стало страшно, все тот же синий свет, и жуткий полумрак.

Вздохнув поглубже, она бросилась бегом по коридору к желтой полоске света, выбивающейся из комнаты «немого». Добежав до его двери, она рванула ее на себя и быстро ворвалась в комнату.

Федор, как обычно, занимался глажкой белья. Увидев Маринку, он застыл с утюгом в руке, его рот приоткрылся от удивления. Узнав Маринку, заулыбался, бросил утюг и шагнул ей навстречу.

– Неужели это ты, Мария? Смотри-ка, жива осталась, а я был уверен, что убили тебя. Ну, считай, что у тебя второе рождение. Садись, – он показал ей на единственный стул рядом с кроватью.

Еще не совсем отдышавшись от быстрого бега по коридору, Маринка выпалила:

– Здравствуй, Федор. Я так рада тебя видеть! Ты мне тогда жизнь спас.

– Да ладно, – мужчина смущенно потупился, – я не знаю, кто тебе действительно помог, тебя брать шли, они точно знали, что ты там. Видно, Станислав выдал тебя.

– Ты думаешь, его пытали?

– А зачем это делать? Укол сделали, и он все рассказал.

– Почему его тогда сразу не убили?

– Станислав был для них не опасен, у него отобрали телефон, понаставили скрытых видеокамер кругом, даже в туалетах. Для них такой специалист, как Станислав, нужен был. А потом, когда центр продали, его и убрали.

– Старушка на входе сказала, что он какие-то документы против них нашел.

Федор махнул рукой.

– Да какие там документы! Фотоаппарат ему один клиент подарил, его они искали, поэтому всю комнату его перерыли.

– Федор, я тебе гостинцы привезла.

Маринка подошла к столу и стала вытаскивать из сумки продукты. Федор, наблюдавший за ней, тихо спросил:

– Ты уже про всех знаешь?

– Да, Федор, знаю. Жалко Альку, всех их жалко: и Стаса, и Варвару. Если бы не ее одежда…

Не дав ей закончить, Федор сказал:

– Не будем больше об этом, устал я страдать. Ухожу отсюда, в монастырь, новый открывается на Валдае. Пойду свои грехи замаливать. А ты сюда неужели ради меня пришла?

Маринка кивнула.

– Конечно, ради тебя и Стаса, ради Альки, хотела ее семье помочь. Вы все мне жизнь спасли, мне и сыну.

– Родила, значит? Я тебя поздравляю. А кстати, всех братьев и сестер Алькиных пристроили по детским домам, мне Варвара рассказала. Четверых младших усыновили уже, остальные находятся в лучших детских домах. Так что, все хорошо.

Они посидели еще немного, и Федор проводил Маринку до лифта.

28

Постепенно работа на уровнях стала забирать все ее время. Теперь, когда она возвращалась от Ольги с очередной фразой, она больше не ходила по адресам. Маринка узнавала телефон, звонила и сообщала человеку то, что нужно было передать. Ей стало намного легче. Она больше не видела растерянных лиц, несчастных глаз.

Тот случай, когда она вмешалась в жизнь двух стариков, многому ее научил. Маринка вообще очень изменилась, стала гораздо спокойней и научилась получать наслаждение от своей жизни. Теперь ее не волновало, что она не такая как все. Душевная боль, которую она испытывала по поводу смерти людей, к которой она невольно оказалась причастна, притупилась.

Дети подрастали. Настенька превратилась в настоящую девушку и никак не выглядела на пятнадцать лет. Исчезла угловатость подростка. В ее огромных синих глазах читалась тайна, белокурые волнистые волосы рассыпались по плечам тугими колечками. У нее появился мальчик. Маринка с улыбкой наблюдала за дочерью. Та, придя вечером домой со свидания, подолгу «висела» на телефоне, и на ее щеках нет-нет да и загорался яркий румянец.

Младшие девочки пошли в школу. В первом классе оценок им не ставили. Вместо «пятерок» или «двоек» они приносили домой веселые картинки в тетрадях, которые наклеивала им учительница.

Дашеньке все рассказали про маму и папу, и, как ни странно, девочка восприняла очень спокойно эту информацию. Всей семьей они иногда выезжали на кладбище, навещали могилку Светы и Миши. Виталий Аркадьевич подолгу стоял над карточкой сына, тяжело вздыхал и украдкой вытирал слезы. Маринка понимала, что он чувствовал вину перед ним.

Однажды Маринка обняла его за плечи и тихо прошептала:

– Не надо так убиваться, я точно знаю, что по-другому быть не могло. Мне баба Алла говорила, что нельзя сильно оплакивать мертвых. Человек не умирает, но, если его оплакивают после ухода из тела, ему очень плохо. К тому же, я видела, как вы жили. Миша все равно бы убежал из дому. И погиб он не из-за вас. В то время мой Сережа чудом остался жив. Его тоже могли бы убить, но мы спрятались в нашей деревне.

Виталий Аркадьевич с испугом взглянул на Маринку. Он очень уважал ее и потому свято верил каждому ее слову. После этого разговора перестал убиваться над карточкой сына, только грустно посматривал на нее.

Виктор с утра до вечера собирал конструктор. Однажды Сережа принес коробку с новой детской игрой. Маринка сказала ему:

– Сереж, ты хотя бы посмотрел, игрушка предназначена для детей девяти лет. Но мальчик, увидев коробку, запрыгал от радости. В тот же вечер Виктор с легкостью собрал грузовик. С тех пор он увлекся новым занятием и проводил за ним много времени. С сестрами он не играл. Те пытались с ним общаться, но он по-взрослому смотрел на них и деловито спрашивал:

– Девочки, что вам нужно?

Девчонки приглашали его в свои игры. Виктор соглашался, но уже минут через пятнадцать выходил из игры, считая ее неинтересной.

Ни Маринка, ни Сережа не обращали внимания на странности сына. Они стали относиться к нему, как к взрослому.

Матвеич работал в Центре у Матрены. Он прославился и пользовался огромным спросом. Рекламы не давал, но люди сами его рекламировали. Чувствовал он себя хорошо и, несмотря на уговоры Маринки, к ним не переселялся. Ночевал Матвеич прямо в Центре, спал на кожаном диване в своем кабинете.

Полгода назад от сердечного приступа умер папа Маринки. Его жена Настя тут же ушла жить к своему любовнику, с которым встречалась еще при жизни мужа. Последние дни Василия она превратила в настоящий ад, тем самым ускорив его смерть.

Сережа и Маринка похоронили Василия сами, прямо рядом с Дашиной семьей, чтобы легче было ухаживать за могилками. Настя даже на похороны не пришла. Матвеич, как ни старался спасти сына своим замечательным лекарством, так и не смог. Последнюю порцию шалета Василий вылил в унитаз прямо на глазах у отца, чем очень его разозлил. Зато Матвеич понял, что невозможно человека заставить жить, если он не хочет. Наверное, поэтому пожилой Матвеич, да и Маринка, спокойно пережили смерть Василия.

В семье Клавушки, у ее дочки Иры, родилась девочка. Маринка, купив детскую одежду, поспешила в деревню. Пристроив сына у Алисы, она направилась в дом Клавы посмотреть на ребенка. Маринка знала, кто на самом деле родился в Клавушкиной семье. Интересно, как назвали дочку? И на кого она похожа?

У Клавы, как всегда, дома было чисто и уютно, вкусно пахло пирожками. Открыв Маринке дверь, она бросилась ей на шею, едва не задушив в объятиях.

– Как я рада видеть тебя, Маринка, мы уже год не виделись. По сыну-то, небось, скучаешь?

Маринка с недоумением уставилась на Клаву, а потом до нее дошло, ведь та не знает, что она видит сына каждый день. Поэтому ответила, стараясь быстрее перевести разговор на другую тему:

– Да ничего, мне скучать некогда, девчонки в школу пошли. А дочка твоя Ира что, навсегда переехала? Да и где она?

– Скоро придет, в магазин побежала. А переехали они навсегда. По весне дом будут рядом с нашим строить. Ой, да что ж я тебя на пороге-то держу? Давай быстрей заходи. Девочка родилась – загляденье, сейчас сама увидишь, вчера ей месяц исполнился. Ну такая разумница! Сейчас дети другие пошли, не то что наши были. Виктор твой ну прямо мужичок, взрослый такой, у Алисы с ним вообще хлопот нет.

– Как, кстати, назвали?

– Ты не поверишь! Дочка-то хотела ее Кариной назвать, модно же сейчас. А когда метрику заполняли, та девушка, которая ее писала, ошиблась. Ей в тот день два документа пришлось заполнять. Она записала фамилию Иры, а потом имя Алла – так должны были назвать другую девочку. Сначала решили эту метрику переписать, да бланки кончились. А мужу Иры, Данилке, имя понравилось, да и я обрадовалась. Упросила дочку – пусть останется, в честь Аллочки нашей. Между прочим, нашу Аллочку по паспорту не Аллочкой звали, а Алевтиной. Я, когда ее хоронила, паспорт ее относила и меняла на свидетельство о смерти. Но никто об этом не знал, она для всех всегда Аллочкой была.

Маринка застыла в удивлении:

«Вот тебе на! Никогда баба Алла не говорила про это. Выходит, ей три Альки спасли жизнь! Все они были Алевтинами. Имя-то какое редкое. Что бы это значило? Но теперь кто ей это объяснит, ведь нет с ней бабы Аллы».

Отгоняя эти мысли, Маринка сказала:

– Ладно, Клавушка, покажи девочку, умираю от любопытства.

Та провела ее в комнату, где стояла детская кроватка.

– О Господи!

Маринка в изумлении остановилась, наклонившись над ребенком. На нее, яркими синими глазами бабы Аллы, смотрело замечательное существо. Беленькие волосики мягкими колечками падали ей на лобик, розовые пальчики были сжаты в кулачки. Одета девочка была в настоящее беленькое платьице кукольного размера. При виде Маринки девочка заулыбалась, забила ножками.

– Можно ее взять?

– Бери, конечно. Вот, смотри, месяц всего, а как людей чувствует. Прямо видно, как она обрадовалась тебе.

Маринка осторожно взяла девочку на руки, и ее сердце бешено запрыгало от радости.

– Ой, Клава, как она красива! Прямо ангелочек, видишь, глаза, как у бабы Аллы, синие. Обычно у детей месяцам к трем глазки становятся большими, а у нее уже в месяц. Довольная Клавушка заулыбалась.

– Говорят, что у детей глаза могут поменяться. У Иришки у моей глазки карие, у Данилки тоже, так что, в кого ей синие глаза иметь?

– Да нет, Клава, не переменятся, вот увидишь, – сказала Маринка, качая на руках девочку. Та неотрывно смотрела на нее своими яркими голубыми глазами и улыбалась.

– А что, Клава, – весело спросила Маринка, – вдруг мы с тобой породнимся? Невеста родилась для моего сыночка.

– Да, Мариночка, ты права, время как бежит, туда-сюда и ты бабкой станешь. Настя-то уже заженихалась?

– Да, гуляет уже с мальчиком из класса. Представляешь, маленький такой был, невзрачный, за Настей бегал, а она на него и не смотрела даже, а пришел после лета высокий красавец. Все девчонки в классе ахнули, а он так и остался Настеньке верен. Теперь-то она его заметила, и, кажется, влюбилась.

– Марин, скажи, а зачем вы ее Настей назвали? У тебя, кажется, с самого начала с Настей отношения не складывались?

– О, Клавушка, это давняя история. Помнишь, я так по маме тосковала, даже когда замуж вышла, мне тепла хотелось. Папа очень любил свою Настю и, когда я родила, то подумала: «Вот назову Настей, и мы с ней подружимся». Но дружбы не получилось, да ты все знаешь. А вторую дочку мы назвали в честь папиной мамы и меня. Сережке имя Маша нравится больше всех. В моей семье меня всегда Маринкой звали, чтобы с бабушкой не путать.

Маринка, побывав у Клавы, с легким сердцем бежала к Алисе, чтобы забрать сына. При виде маленькой девочки окончательно исчезло из сердца чувство тоски по бабе Алле.

Перед церковью Маринка в изумлении остановилась. На улице мороз, а дверь в церковь открыта. Что это за посетитель такой? И, несмотря на то что книга лежит в соседней комнате, надо бережнее к ней относиться. Решив посмотреть, кто забыл закрыть дверь, Маринка вошла в церковь.

В церкви царил полумрак, поэтому, войдя в помещение, она не сразу заметила двух людей, которые стояли справа от нее. Сначала ее взгляд упал на сына, он с восторгом смотрел на шар, который отливал бледно-голубым светом. Рядом с Виктором стояла Алиса, она о чем-то задумалась. Ее взгляд был устремлен на грустное лицо Божьей матери, изображенное на большой иконе. Маленький Иисус протягивал Божьей матери небольшой золотой крестик и смотрел на нее совсем недетскими глазами. Сначала Маринка хотела окликнуть Алису, но потом замерла от счастья, залюбовавшись на сына:

«Малыш стал таким красивым!»

То, что произошло затем, Маринка никогда не забудет. Внезапно фигура, стоявшая справа от нее, зашевелилась. И теперь, когда глаза привыкли к полумраку, Маринка смогла разглядеть мужчину и того, кто стоял рядом с ним. Мужчина был одет в черный плащ, его голову прикрывал капюшон, поэтому его лица она разглядеть не могла. Очертания второй фигуры вызывали в ней странную боль. И вдруг мужчина откинул капюшон. Перед нею было зловещее лицо, которое преследовало ее всю жизнь, и в ту же секунду во второй фигуре Маринка узнала Изольду.

Появление этих нелюдей, всегда столь роковое для нее, толкавшее ее от несчастья к несчастью, заставило ее оцепенеть. В это же мгновение Минос достал пистолет и над церковью раздался оглушительный выстрел, потом еще один, и еще. Крик ужаса застрял в ее горле. Но ни закричать, ни пошевелиться она не могла. Ноги вдруг стали ватными, и она медленно опустилась на пол.

Мелькнула мысль:

«Мне так холодно».

Маринка вжалась в пол, зубы ее стучали. Раздался истошный вопль Изольды:

– Что ты наделал, Минос, ты испортил мое тело! Ты убил Алису!

– Дура! Кто знал, что эта идиотка окажется такой проворной?! Теперь война, Изольда! Нам эта война пока не нужна. Нужно было более тщательно продумать наш план!

– Ты специально ждал, чтобы она нас заметила? – рыдала Изольда.

– Надо уходить! Найдем тебе новое тело, быстрее, сейчас активизируется шар! У нас была всего одна минута, она на исходе!

Но Изольда не унималась:

– Дай мне пистолет, я добью этого заморыша. Мне кажется, он живой, а потом надо взять его силу. Это яйцо-шар скоро станет курицей, видишь, оно даже не пытается защитить пацана.

Тут из шара вырвался яркий синий луч света, он насквозь прошил Изольду. Та тихонько охнула и упала на пол церкви, сраженная насмерть. Ее голова, руки, ноги, туловище продолжали гореть, пока от нее не осталась кучка пепла. В ту же секунду бесследно исчез Минос.

– Ушел через калитку, – вяло подумала Маринка, она заметила, как та, повисев несколько секунд в воздухе, растворилась вслед за Миносом.

Маринка видела, что Алиса закрыла своим телом Виктора и что малыш пытается выбраться из-под нее. Это движение сына заставило Маринку прийти в себя. Она вскочила на ноги и подбежала к Алисе. Осторожно перевернув девушку на спину, Маринка освободила сына, ощупала его. Мальчик был невредим. Он в ужасе смотрел на Алису, в его глазах читалась страшная, недетская боль. Маринка пощупала пульс Алисы. Ее сердце едва билось. Разорвав девушке платье, она увидела три черно-красные дырки в ее теле. Вдруг Алиса открыла глаза. Ее бескровные губы зашевелились, как бы шепча молитву. Маринка наклонилась к ее губам и услышала:

– Он живой?

Маринка поспешила успокоить ее:

– Живой, тихо, не говори ничего. Сейчас вывозу «Скорую».

Девушка захрипела. Из ее рта вырвалась тоненькая струйка крови. Собирая последние силы, Алиса сказала:

– Не надо, я умираю. Это я виновата, Маринка. Я так боялась за него, мой страх привлек врага. Я ухожу, но ты была свидетелем, что Минос не хотел меня убивать, он целился в Виктора. Нам сейчас не нужна война.

Маринка рыдала:

– Ты не умрешь. Нет. Ты только не умирай, пожалуйста!

Слезы градом катились по щекам, Маринка видела, как слабеет Алиса. В бессилии она опустилась на пол рядом с нею. Виктор подошел к ним, тихонько взял Алису за руку и произнес:

– Спи.

Девушка в тот же миг потеряла сознание. И, уже обращаясь к Маринке, ребенок сказал:

– Мы спасем ее, мама, только помоги мне. Одному не справиться.

Размазывая слезы по лицу, Маринка спросила:

– Ты уверен, что она жива?

Малыш кивнул.

– Ей было очень больно, а сейчас она без сознания.

Виктор положил руку на ранку возле груди и проговорил:

– Вот из-за этой дырочки она умирает.

Затем он начал делать такие движения, как будто вытаскивал из Алисы воздух, но рукой он не касался ее тела. Минуты через три Маринка увидела, что на поверхности тела появилась пуля, вскоре она вся вышла из раны и с глухим стуком покатилась по полу. Из дырки толчками начала выходить кровь.

Мальчик закричал:

– Быстрее зашивай!

Маринка растерялась, она даже не представляла себе, как она может сделать это.

– Ты умеешь, умеешь! – кричал ребенок.

Она быстро приложила свою руку к ране и закрыла глаза. Как всегда, отдала приказ своей силе. Вдруг перед глазами возникла красная бесформенная масса. Маринка поняла, что перед ней разорванные клетки органов, сосудов тела Алисы. Она начала сшивать разорванные концы. Мысленно она соединяла их, и они поддавались ее команде: они притягивались друг к другу, плотно слипаясь. Делать это было очень тяжело. Пот градом катился по лицу. Маринка подумала:

«Вот так же я могла бы спасти Бенну, да и вторую Альку тоже. Я просто не знала, что так можно делать!»

Эта посторонняя мысль отвлекла ее, перед глазами исчезла картинка.

Виктор закричал:

– Ты не должна отвлекаться, иначе у тебя не хватит сил!

Когда второй раз Маринка мысленно входила в тело Алисы, она действительно потеряла очень много сил. С большим трудом проходила каждый поврежденный участок. Маринка слышала, как упала вторая пуля, затем третья. Ей казалось, что эта процедура длится вечно. Она готова была разрыдаться, понимая, что еще немного и потеряет сознание. Маринка старалась держаться из последних сил. Она сосредоточилась только на мысли об этих сосудах, тканях, не позволяя себе ни о чем думать. Рядом она чувствовала тяжелое дыхание сына. Наконец работа закончилась, и Маринка, совершенно изможденная, упала на пол рядом с Алисой. Она слышала, что сын продолжает работать, и ее это поразило:

«Он вытаскивал пули, а теперь еще запаивает сосуды. Откуда у малыша столько сил?»

Она взглянула на сына. Тот стоял на коленях перед Алисой, прижимая свою маленькую ручку к телу девушки. Глаза его были закрыты, дышал он тяжело, надрывно. Маринка, собрав последние силы, села рядом с сыном. Она видела, что осталось зашить еще одну ранку. Там, где работала она с первой дыркой от пули, образовалось красное пятно. Такое бывает на месте заживших ран. Маринка понимала, что у нее не хватит сил зашить эту последнюю ранку. Но она попробует это сделать. Маринка протянула руку, положила ее на рану и закрыла глаза. Это ранение было не таким тяжелым, как предыдущее, кость и ребра задержали пулю. Разрывов здесь было гораздо меньше.

Сколько прошло времени, Маринка не знала. Почти теряя сознание, женщина почувствовала, как сын осторожно убрал ее руку с раны на теле Алисы и положил свою. Маринка лежала рядом с Алисой и смотрела на потолок церкви. Ей казалось, что маленькие ангелы на потолке ожили. Они медленно двигались вокруг лика Иисуса, а он улыбался ей своей мягкой улыбкой. Глаза его, в которых читалась любовь, неотрывно смотрели на Маринку. Она хотела подняться, но поняла, что тело не слушается ее. Слезы полились из глаз, но это были не слезы бессилия. Она впала в состояние полного блаженства, внутри нее все ликовало. Рядом с ней Алиса задышала ровно и глубоко.

«Алиса будет жить! Я могу спасать людей! Смерть можно отменить!»

Ее малыш весело подбежал к ней со словами:

– Мамочка, мы спасли Алису!

В это мгновение в церковь вбежал взволнованный батюшка. Видя лежащих на полу Маринку и Алису, он закричал:

– Господи, объяснит мне кто-нибудь, что здесь произошло?!

Он, видно, слышал последние слова Виктора и поэтому вдогонку к своему вопросу бросил следующий:

– От чего вы спасали Алису?! Что с ней?!

И тут он наткнулся на то, что осталось от Изольды. Он в удивлении присел на корточки возле лохмотьев и пепла, взял их в руки и с удивлением спросил:

– Откуда в церкви такие грязные тряпки? Здесь что-то горело? Маринка, ради всего святого, объясни мне, что здесь произошло?

Между тем силы постепенно возвращались. Маринка очень медленно приподнялась и села.

– Батюшка, надо немедленно закрыть церковь. Если кто-то сюда зайдет и увидит труп старухи, как мы сможем объяснить, что яйцо убило ее?

Отец Георгий развел руки в удивлении и завертел головой.

– А где труп, Маринка? Я его не вижу. Вот здесь лежит куча какого-то хлама, кроме старья и пепла, здесь ничего нет. Сейчас вынесу все это на помойку.

– Я даже не заметила, как яйцо уничтожило Изольду, и тело ее сгорело.

– Я так и знал! Значит, что-то случилось?!

Подбегая к Алисе, батюшка воскликнул:

– Ой, батюшки! Алиса-то вся в крови, и одежда ее порвана!

Уже начиная сердиться, сказал:

– Да объясни мне, пожалуйста, Маринка, что же здесь, наконец, произошло?

Маринка поняла, что без объяснений не обойтись, батюшка все равно не отстанет. Слабым голосом она проговорила:

– В Алису стреляли, она была ранена, мы с Виктором спасали ее, а теперь она спит.

В волнении батюшка даже начал заикаться.

– Я оттт-несу ее домой. А ттте-бе, Маринка, нннужна моя помощь?

– Нет, все хорошо, – успокоила она его, – просто я делала это впервые, потеряла много сил. Со мной все в порядке. Я завтра приду, навещу ее. Сейчас Алисе нужно поспать.

Виктор подошел к Маринке, опустился рядом с ней на пол и спросил:

– Мама, тебе очень плохо?

Маринка обняла сына, прижала его к себе.

– Мне не плохо сынок, мне просто страшно.

Виктор с удивлением посмотрел на нее.

– ?!

– Да, сыночек, мне страшно общаться с тобой, тебе три года, а ты взрослый.

– Но возраста у души нет! Так мне Алиса всегда говорит. Она не права?

– Права, сынок. Но мир так устроен: ребенок должен быть ребенком. Откуда ты в три года знаешь такие вещи?

– Это просто. У меня вот здесь, – он показал пальчиком на голову, – есть ответы на все вопросы. И даже если мне что-то не понятно, у меня есть Алиса.

– Если все это рассказывать обыкновенному ребенку, то он ничего не поймет. Я понимаю, что ты другой, Виктор, но мне страшно.

– А чего ты боишься, мама?

– Я не знаю, сынок, но тебя все время хотят убить.

– Не бойся за меня, я сильнее. Во мне что-то проснулось, вот здесь, – ребенок показал на грудь.

– Я, малыш, провожу с тобой очень мало времени.

– Да нет, мамочка, ты делай то, что делаешь. Алиса говорила, что твоя работа очень важная. Мне нравится быть с Алисой, она много знает! Здесь в деревне лучше, чем в городе. Воздух чище, еда вкусней и друг мой рядом, – малыш указал рукой на шар.

Маринка поежилась. Ей показалось, что рядом с ней не трехлетний малыш, а совсем взрослый человек.

Видя ее реакцию, Виктор улыбнулся.

– Я не могу быть глупым, хотя иногда мне хочется таким стать, чтобы не пугать тебя.

– Я, сынок, не думала, что сила твоя проснется так рано. Мне говорили, что это произойдет к двенадцати годам.

– Мамочка, не бойся за меня. Я просто очень хотел спасти Алису. Разве было бы справедливо, чтобы ее убили из-за меня? Я вырасту и отомщу ему, вот увидишь!

Маринка тяжело вздохнула.

– Сынок, я очень боюсь потерять тебя.

Мальчик улыбнулся.

– Ты не потеряешь меня, мама. Тот человек, он очень сильно меня боится, поэтому решил уничтожить, пока я маленький. Я быстро вырасту и буду всех защищать. Никого не дам в обиду!

Слышать это от маленького ребенка было смешно, но Маринка даже не улыбнулась. Она точно знала, какое предназначение у сына.

29

На следующий день Маринка, взяв Виктора с собой, пришла навестить Алису. Девушка все еще была в кровати. Батюшка сидел рядом и, несмотря на ее протесты, не давал ей встать. Он, увидев следы от пуль, решил перестраховаться, чтобы, не дай Бог, эта строптивая девчонка не вскочила раньше времени.

Маринка принесла Алисе фруктов, конфет. Виктор с восторженными криками бросился ей на шею. Девушка поцеловала его и посадила рядом с собой на кровать.

– Марин, это твоя работа? – Алиса задрала рубашку, показывая небольшие красные пятнышки.

– Я могу сказать тебе точно, что своим спасением ты обязана в большей степени Виктору.

– Да, Алиса, я спас тебя. Теперь ты должна на мне жениться. Правда, мам?

Маринка и Алиса захохотали. Батюшка тоже усмехнулся, слышать это от такого малыша было уморительно. Маринка подошла к сыну, взяла его на руки и поцеловала.

– Вот таким малышом он мне нравится больше.

– Марин, – взмолился батюшка, – посиди с ней. Я в церковь сбегаю, как я за порог, она сразу встает.

Виктор тут же упросил батюшку взять его с собой. Маринка и Алиса остались одни. Алиса тут же села в кровати, и Маринка невольно замерла, глядя на нее. Одета она была в кружевную ночную рубашку; ее длинные рыжие волосы в беспорядке рассыпались по полуобнаженным плечам и груди.

Сквозь эти волнистые пряди, рыжие и блестящие, точно золотом обрызганные, просвечивала маленькая ладанка, украшенная нежно-розовыми бусинками. Маринка подумала:

«Вот в это прекрасное тело хотела влезть отвратительная старуха!»

Алиса коснулась рукой ладанки, и ее щеки окрасил яркий румянец.

– Я выхожу замуж, Маринка, – и, помолчав немного, добавила, – за Гришеньку. Он подарил мне эту ладанку.

Если бы в этой комнате разорвалась бомба, то Маринка удивилась бы меньше.

– Ты шутишь!?

Алиса отрицательно мотнула головой:

– Я полюбила его сразу…

– Постой, – перебила ее Маринка, – я знаю его?

– Конечно, он только что был здесь.

– Алиса, ты говоришь загадками, здесь, кроме меня, Виктора и батюшки, никого не было.

– Маринка, – начала сердиться Алиса, – какая же ты недогадливая! Я и батюшка, мы любим друг друга.

– О Боже мой! – воскликнула Маринка. – Несчастное создание!

Алиса ожидала все что угодно, только не этого. Обиженно взглянув на Маринку, с горечью в голосе она сказала:

– Не надо так со мной, ты не имеешь права судить меня.

В ту же секунду Маринке стало стыдно. Она схватила руки Алисы и проговорила:

– Ты же знаешь, что это неправильно! У Хранителя другое предназначение! И батюшка…

– Ему можно жениться, – перебила ее Алиса. А про Хранителя, кто тебе сказал, что я должна повторять ошибки бабы Аллы?

Маринка вытаращила глаза на Алису.

– Ошибки?!

– Конечно. Думаешь почему ее не оставили на уровне, а вернули на Землю?

Маринка растерялась.

– Как почему? В помощь Виктору.

– Это она так поняла. На самом деле, это ее не решенный вопрос. Она должна пройти через это.

– Тогда я вообще ничего не понимаю. Значит, она не нужна Виктору?

– Нет, помощь ее важна, но не до такой степени, чтобы ее некем было заменить.

Алиса потерла виски. Маринка в тревоге взглянула на нее.

– Тебе плохо? Как ты себя чувствуешь?

– Да все нормально. Голова немного побаливает, и ранки тоже, но это ерунда.

– Ранение было очень серьезное.

– Я знаю, если бы не ты и Виктор, то я бы умерла. Скажи, неужели Виктор применил силу?

Маринка кивнула и проговорила в задумчивости:

– Конечно, огромное счастье, что тебя вернули к жизни. Но я пытаюсь понять, как теперь жить дальше? Меня очень пугает мой сын, когда становится таким взрослым, как это было вчера. Что ты об этом думаешь?

Но Алиса не отвечала, она, в смущении опустив глаза, теребила краешек одеяла, и было видно, что сейчас она занята своими мыслями, и не слушает Маринку.

– Что с тобой, Алиса? О чем ты думаешь? – Маринка тронула ее за руку. От этого прикосновения девушка вздрогнула.

– Я должна сказать тебе, Маринка, что это я виновата во всем.

– Алиса, я уже слышала этот бред, но я считала, что ты говорила так из-за ранения.

Девушка горячо зашептала:

– Ты не знаешь, Маринка, а я знаю. Я знаю, как работает страх. Последнее время мой страх за Виктора дорос почти до паники.

Маринка удивленно подняла брови.