Текст книги "Чистый код: от смерти к рождению"

Сенах вдруг почувствовал, что его правая нога перестала слушаться его. Он посмотрел на нее и увидел, что вся штанина была мокрой от крови. Сенах сделал шаг по направлению к деревне и потерял сознание.

9

Изольда вышла из машины и дала указание Гриосу:

– Скоро Сененмут вернется, тебе надо успеть к его приезду. Что-то он у брата загостился, только бы его не потянуло на наложниц, а то быть беде – родится у него наследник, и тогда наследство свое наш господин не увидит как своих ушей. Не ожидала, Гриос, что ты совершишь такую оплошность. Ведь я предупреждала тебя, что ты должен следовать за Сененмутом как тень.

Гриос виновато произнес:

– Да что я? Отпросился-то у него всего на два дня, ровно столько действует наше лекарство. Вернулся, чтобы подсыпать новую порцию, а его уже нет. Сколько раз так раньше было? Без меня он никогда никуда не уезжал. Сененмут сто раз один ходил в храм Амона и всегда возвращался. Кто ж мог подумать, что ему в голову взбредет такая идея – навестить брата? Я узнавал, Изольда, он от брата срочное письмо получил. А гонец, не найдя его дома, ждать не стал, а поспешил в храм, чтобы отдать послание. К сожалению, я не знаю, что в нем было.

– Вот именно, а если бы ты был рядом, то этого бы не случилось! Я боюсь сообщить об этом господину, тебе в этом случае не сносить головы.

– Изольдочка, милая, не губите, не надо сообщать господину. Вы ведь меня знаете, я отработаю. Может мне отраву какую подсыпать Сененмуту?

– Ишь, быстрый какой! Подсыпать всегда успеешь. Главное – получить его земли и дворец. Будем надеяться, что за это время он с женщиной не поспит.

– Уж это точно, Изольда, на баб его совсем не тянет.

– Все-таки согласись, Гриос, жить в том времени гораздо удобней! Но жить надо достойно! Поэтому сделаешь то, что я скажу, и быстро назад. Ну все, а то я тут с тобой нашего наследника заморожу. И чтобы ни одна живая душа не узнала, что Бенну этого ребенка не сама родила. Учти, если кто узнает, тебе не жить. Потому что посвящены в эту тайну ты, я и Бенну. А мне и ей не резон болтать об этом.

– Что ты, Изольдочка, что ты! Могла бы меня не предупреждать. Я нем как могила.

– То-то. А сейчас возьми вот это. – Она протянула ему бумажку. – Это адрес Гали. Нам не нужен лишний свидетель, убей ее. Она свое дело сделала. – Сказав это, Изольда с ребенком на руках засеменила к усадьбе, где находилась пространственно-временная калитка.

Ей надо было пройти через эту калитку прямо во дворец к Бенну. Возле калитки Изольда сбросила с ребенка одеяло, завернула его в узелок и шагнула с ним в калитку. Уже через несколько минут она бежала по подземному переходу во дворец своего господина. Здесь никто не должен увидеть, что в руках у Изольды ребенок. Она несла его, как обычный узелок, чтобы никто ни о чем не догадался. И, только войдя к себе, она взяла ребенка, как положено. Здесь ее поджидала Бенну. Бенну так хотелось взглянуть на сына! Ведь она так долго ждала его.

– Подожди, не торопись. Ложись в кровать и начинай орать. Нам надо сделать так, чтобы никто не догадался, что этого ребенка родила не ты, поэтому старайся. Тем более что проснется он только через три часа. Сейчас ты под моим руководством будешь изображать схватки. Они должны быть через равные промежутки времени. Я прослежу за этим. По моей команде ты должна кричать, делай это как можно правдоподобнее, помни, у тебя много врагов. Здесь за портьерой у меня приготовлена люлька, – с этими словами она унесла мальчика, не дав Бенну даже взглянуть на него. Пока положу ребенка сюда. Здесь в баночке у меня кровь и слизь. Вот, смотри.

Изольда показала ей банку.

– Этим мы обмажем тебя и ребенка. На наше счастье пуповина у него свежая, он только вчера родился, поэтому никаких подозрений, что не ты его родила, не будет.

Три часа продолжались «роды». И Бенну действительно стала испытывать боль. А когда ребенок пискнул, Изольда приказала ей заорать во все горло, после этого ведьма сдернула с Бенну бандаж, убрала подушку и измазала ей кровью ноги и живот. То же самое она проделала и с ребенком. Из-под кровати она достала таз с заготовленным заранее детским местом и пуповиной и поставила его на видное место.

– Разве может кто-нибудь нас заподозрить в том, что родов не было? – весело спросила она у Бенну.

Она подала ей голенького мальчика и позвала женщин, которые ждали под дверью. Те гурьбой влетели в комнату и стали наперебой поздравлять Бенну. Держа ребеночка на руках, та вся светилась от счастья:

– Сыночек мой, кровинушка моя, до чего же ты красивый, беленький какой, смотрите, уже волосики на головке есть!

От счастья, которое так внезапно на нее навалилось, Бенну заплакала. Она целовала это чудо. А ребенок, чувствуя любовь и тепло, вдруг замолчал, смешно зачмокал губками.

– Дай ему грудь, – скомандовала Изольда.

Бенну в удивлении посмотрела на нее и уже хотела открыть рот, как та, упреждая ее, добавила:

– Молока, конечно, еще нет, но ему полезно пососать молозиво.

Бенну, поняв, что чуть не выдала себя, зарделась. Она вытащила грудь и сунула сосок в чудесный маленький ротик. Ребенок потыкался мордочкой в грудь Бенну, ухватил сосок и тотчас принялся сосать. Бенну чуть не умерла от счастья. Она подумала:

– Да, это правда мой ребенок, он сразу принял меня как родную маму, он меня полюбил! Бедненький мой, твоя мама бросила тебя, но обещаю, что ты об этом не будешь жалеть. Я дам тебе все, и даже больше, чем тебе могла дать твоя настоящая мама!

Ее мысли прервала Изольда. Она пощупала ей грудь, и в сомнении покачала головой:

– Похоже дочка, ты корова немолочная. Придется нам взять кормилицу. Сету, покличь сюда Исиду. Эта рабыня родила месяц назад, и молока у нее хоть залейся. Ты возьмешь ее к себе во дворец, Бенну. Если придет твое молоко, то отправишь ее назад.

Бенну тревожно приподнялась на подушке:

– А где же наш господин? Неужели он не посмотрит на своего сына?

– Бенну, ты же знаешь, у него много работы! Чтобы кормить его гарем и детей, ему приходится много работать.

Женщины понимающе покивали головами, все они недолюбливали Бенну. Ведь с каждой из них господин был только по одному разу. А с этой он провел времени больше всего. Они наслаждались тревогой Бенну. А одна из них, подлив масла в огонь, промолвила:

– Как же, занят он, но только совершенно не тем. У него очередная наложница.

Изольда больно дернула девушку за волосы:

– Ты очень много болтаешь, Зиура. Я придумаю, как тебя наказать! Никто не смеет обсуждать господина.

Зиура стала белее простыни, она знала, что наказание может быть страшным. Скорее всего, ее будут бить палками, и забьют до смерти. Кто вступится за Зиуру? Ведь она обыкновенная наложница! Она упала на колени перед Изольдой, горячо моля ее о прощении. Изольда брезгливо пнула ее ногой и промолвила:

– Быстро все здесь убрать и убирайтесь отсюда. Бенну должна отдыхать. Ты, Исида, иди, собирайся. Завтра Бенну вернется домой, ты пойдешь с ней. Девушки, подгоняемые страхом от сцены с Зиурой, быстро выполнили свою работу и удалились. Бенну с Изольдой остались одни. Срывающимся от волнения голосом Бенну попросила:

– Изольда, не наказывайте Зиуру, она сделала это не со зла.

Зловеще сверкнув своим единственным глазом, Изольда промолвила:

– Об этом даже не проси. Это моя забота. Если я их распущу, здесь такое начнется! Тогда уж наказывать господин будет меня. Ладно, скажи, ты довольна ребенком?

Бенну с нежностью разглядывала малыша:

– Спасибо, ты принесла мне такого красивого мальчика! У меня дома есть еще браслет под то ожерелье, которое я тебе отдала. Я подарю его тебе. Я век не забуду о твоей услуге. Ты, Изольда, сделала меня счастливой.

Изольда вся зарделась от удовольствия, она подумала:

– Да, под Алискино тело это ожерелье и браслет очень подойдут! Осталось потерпеть еще немного, и она получит это совершенное тело, а с ним и бессмертие. Ведь ее господин, как только добудет книгу, сможет все.

Каждый раз, когда она приходила в этот мир, получала прекрасное тело, но к сорока годам оно становилось уродливым. Что делать? Ее дела меняли ее тело. Редко кто из женщин к сорока годам сохраняет свою красоту. Как правило, красивые женщины очень плохо распоряжаются ею. Очень часто предают мужчин, которые молятся на них. А из «дурнушек» вдруг получаются красавицы. Изольда знала, что это не вдруг, так работают вселенские законы. Добродетель всегда бывает награждена. Но ей не потребуется добродетель, скоро ее хозяин завладеет всем миром. И если повезет, то очень скоро из тела Марии вырвут ненавистного «предтечу», ее ребенок никогда не родится. С книгой господин сотрет врагов в порошок, дай только срок. Пусть только подохнет эта чертова Хранительница Алла, осталось потерпеть совсем чуть-чуть. А когда сделают Марии аборт и уничтожат ее ребенка, можно считать, что дело в шляпе. Никто, кроме этого ребенка, который не должен родиться, не в состоянии помешать неизбежному. А у нее, Изольды, будет и прекрасное тело, и сила, которую она получит, убив Марию. Она сделает это сама, чтобы наверняка получить силу.

Бенну прервала ее рассуждения и спросила в тревоге:

– О чем ты думаешь, Изольда? Я обидела тебя? Ты считаешь, что мой подарок слишком плох?

Изольда поспешила успокоить ее:

– Нет, Бенну, я просто замечталась. Смотри, твой сынок уснул. Тебе повезло, он спокойный. А теперь я ухожу. Если тебе нужно будет покормить ребенка, вот колокольчик, позвони в него. Исида будет дежурить под дверью и придет к тебе.

– Изольда, а как же ее ребенок?

– Исида – рабыня, ребенок принадлежит господину, а господин отдал распоряжение продать его. Все эти дети действуют ему на нервы, и плодить их без счета он не собирается. Завтра его продадут на базаре.

– А Исида знает?

– Конечно, она хорошая рабыня, понимает, что от нее хотят. К тому же, ребенок здесь вырастет рабом, а так его могут купить приличные люди, и, если повезет, заменят ему родителей. Спрос на малышей велик. Как правило, покупают детей богатые, у бедных с зачатием проблем не бывает, нищета всегда плодит потомство. Вот и твой ребенок от нищенки. Иначе разве она бы его бросила? Ну ладно, я пошла. Притомилась я, пойду выпью стопочку водочки и посплю.

Но Бенну никак не хотела отпускать ее.

– Послушай, Изольда, а Минос сейчас с наложницей?

– Конечно. Неужели тебя это волнует?

– Конечно, волнует. Как он отнесется к ребенку?

Изольда захохотала:

– Он его даже не заметит! У него таких детей тысячи. Ты думаешь, этот – особенный?

– Он особенный, Изольда. Он унаследует все дворцы и земли моего отца. Разве много у него таких богатых жен?

– К чему ты начинаешь этот разговор? Ведь мы говорили с тобой об этом. Ты ведь и так в привилегированном положении, посмотри, как живут другие жены. Мой тебе совет – если хочешь вернуть его, начни служить ему, измени себя, делай ему приятное.

– Это значит убивать, Изольда?

– Если бы ты попробовала, то тебе бы понравилось. У тебя мама – ведьма, а значит, она передала тебе часть своей силы, пусть небольшую…

– Изольда! Расскажи мне про мою маму. Кто она?

Тут Изольда поняла, что сболтнула лишнее. Ведь Бенну ничего не знает о матери. Выкручиваясь из создавшегося положения, Изольда важно заявила:

– Я своих узнаю. Не знаю, кто был твоим отцом, но вот матерью точно была ведьма. Дочка наследует это от матери.

Видя, что Бенну довольствуется этим объяснением, она добавила:

– Да, дорогая, и уверяю тебя, что в твоих интересах не сопротивляться этой силе, а делать то, что тебе положено. Господин раньше уделял тебе много времени и внимания, и вернуть его ты сможешь без труда.

Бенну удивилась.

– Даже вернуть?

– Конечно, достаточно совершить что-то неординарное, и он опять будет с тобой. И не обязательно убивать, иногда нужно просто обмануть кого-то. При этих словах Изольда многозначительно посмотрела на Бенну.

Бенну покраснела. Конечно, она совершает плохой поступок, обманывая всех, но кто от этого пострадает? Наоборот, это вернет папу к жизни. Интересно, он успел получить мое письмо о беременности? Его так долго нет. Он никогда не уезжал так надолго к своему брату. Знает ли он о своем счастье? Сейчас, когда его не было четыре долгих месяца, она очень соскучилась по нему. Не дай Амон мне его потерять.

Изольда первой нарушила молчание, она спросила:

– Чего молчишь, о чем думаешь?

И, не дождавшись ответа, задала новый вопрос:

– Да, и как ты назовешь своего сына?

– Раз моему господину все равно, пусть ребенка назовет мой отец.

– А ты с характером, Бенну, но прояви его в другом. Ладно, завтра тебя с ребенком перенесут в твой дворец.

10

Нюрка, проклиная все на свете, брела на свою работу. Клиентов лучше ловить с утра, она это хорошо усвоила, поэтому, встав как можно раньше, еще в сумерки, она тащилась в сторону дороги. Ее ноги, обутые в резиновые сапоги, то и дело застревали в грязи. Она балансировала то на одной ноге, то на другой, вытаскивая сапоги из грязи. Большой целлофановый пакет Нюрка перекладывала из одной руки в другую. Там у нее лежал старенький, но очень теплый пуховый платок, принадлежащий Сусанне, когда-то связанный из козьей шерсти, а сейчас совершенно потерявший свой вид. Нюрка поежилась, холод заползал к ней за шиворот, она смачно плюнула на землю, остановилась, достала платок из пакета и укутала голову.

«Хрен с ней, с прической, возле дороги подправлю».

Она окинула тоскливым взглядом одежду и тяжело вздохнула:

– Да, пора справлять новую, в такой работать нельзя.

Руки совсем закоченели, она сунула их под мышки, пытаясь согреть. Неделю назад в чьей-то машине она оставила варежки и теперь страдала от этого.

Нюрка взглянула на небо, низкие тучи быстро бежали в сторону леса. Она давно заприметила, что при таком ветре погода обещала быть хорошей.

Скоро совсем рассветет, и тогда идти будет легче. Да, весна для нее – самое трудное время. В прошлый год она позволила себе месяц не работать, но в этом году появился Гришенька. При мысли о сыне на сердце стало тепло, Нюрка заулыбалась. Как же сильно она любила его! Ему уже исполнилось два месяца. Когда Нюрка подходила к нему, он ей улыбался, приводя ее восторг.

Наконец-то в ее жизни появился человек, пусть еще очень маленький, но который впервые подарил ей столько любви. С появлением ребенка ее постоянно стала мучить совесть: так жалко Вальку Думнову! И все эта жирная тетка, если бы не ее приезд, то не надо было бы устраивать то представление. Она бы ходила к Вальке в гости, и они бы обсуждали своих детей: кто сколько кушает, как спит. А теперь вот сиди с этой старой каргой Сусанной, достала уже.

Нюрка тяжело вздохнула. Она постаралась отогнать неприятные мысли. Буду лучше думать о Гришеньке, какой он славный мальчик. Во что бы то ни стало в этом году надо провести газ в их хату. В холодные месяцы она промерзала насквозь. Они с Сусанной могут потерпеть. Но ребенок – даже страшно подумать! Что будет, если он заболеет? Просто с ума сойду!

Она посетила в районе Газхозяйство и пришла в ужас от цен, которые там заломили за проводку газа. Пересчитав свои сбережения, Нюрка пригорюнилась. О ремонте хаты можно забыть совсем, а если даже она займет денег у Дуни, то все равно не хватает на газ.

Теперь каждый день она мечтала о богатом клиенте, который расщедрится и заплатит ей хотя бы пятьсот рублей. Попросить такую цену она не решалась, ее такса – сто рублей. Она считала, что это и так бешеные деньги, но сегодня она решилась, будет просить двести.

По большому счету права Сусанна, надо переезжать в район, там куча клиентов, да и практику открыть можно: приворот, отворот, порча. Говорят, теперь это модно. Но кто ее там ждет? Квартиры теперь не дают, для открытия своего дела тоже нужны огромные деньги.

За грустными мыслями она не заметила, как дошла до дороги. Скинула платок, взбила волосы, расстегнула пальтецо, оголив соблазнительные коленки. Поправила короткую юбку и стала ждать.

Первый клиент нарисовался быстро. Разбитые «Жигули» резко затормозили прямо перед ней, слегка обдав ее грязью. Нюрка разозлилась:

– Ну ты, дядя, полегче, не видишь, человек здесь стоит?

Дядька лет пятидесяти открыл стекло и, увидев Нюрку, спросил:

– Куда едешь, дочка?

Гордо выставив вперед свою налитую молоком грудь, Нюрка томно прикрыла глаза и прошептала:

– Ты мне не папа. Гляди лучше, дядя. Красоту эту видишь?

И вдруг, ни с того ни сего, выпалила:

– Пятьсот рублей стоит, – сказала и даже зажмурилась на миг, как будто сейчас ее за невиданную наглость ударят по лицу. А потом поняла, что погорячилась и быстро добавила:

– Если необычным способом, а обычным – двести.

И вскинула свои черные глазищи на дядьку, чтобы посмотреть на его реакцию. Дядька засмеялся:

– Проститутка значит… Сколько нынче вашего брата развелось, даже здесь в этой глуши – и то. А ну садись в машину, чего стоишь? И прикройся, чай не май месяц. И не стреляй ты на меня глазами. Дочка у меня твоего возраста, похожа ты на нее очень. Мне тебя жалко, стоишь тут голая.

«Ну все, придурок попался. Только время с ним потеряю. И зачем только про пятьсот рублей сказала? Назвала бы сразу разумную цену, а то денег нет, и учит, как жить», – с тоской подумала Нюрка.

– Ну, чего стоишь, залезай в машину, хоть погреешься.

– Не могу я, дяденька, мне работать надо, – заканючила Нюрка.

– Садись, садись, пятьсот плачу.

Не веря своим ушам, она радостно подпрыгнула, обежала вокруг машины и пулей влетела на переднее сиденье.

Согревая свои замерзшие руки дыханием, доверительно сказала:

– Дяденька, ты не пожалеешь, а хочешь, я в рот возьму? Такой кайф поймаешь! Ты ничего, видный мужик.

Мужчина поморщился.

– Слушай, я тебе и так денег дам, я тебя погреться позвал, вон, руки у тебя синие, как у куренка.

– И что, совсем ничего не будем делать? – удивилась Нюрка.

– Ты что, русского языка не понимаешь? Я же тебе сказал уже.

Нюрка изменилась в лице, сникла вся, как будто уличили ее сейчас в чем-то гадком, такого с ней еще не бывало. И вдруг ей стало так жалко себя, она даже всхлипнула. Сдерживая набегающие слезы, спросила:

– А как зовут тебя, дяденька?

– Николаем. А тебя, пигалица?

Нюрка для вида обиженно надула губки:

– Не пигалица я, а взрослая рожалая женщина. Нюрка я.

Мужик опять рассмеялся:

– Во-первых, не рожалая, а рожавшая, а во-вторых, какая ты женщина? Ребенок совсем. Так чего ты здесь стоишь? Работы что ль нет? Ты – молодая, симпатичная, можешь замуж удачно выйти. У меня вон трое ребятишек, а жена, между прочим, тоже раньше проституткой была, а теперь мы счастливы очень. Уж столько лет вместе, – сказал, вздохнул и заулыбался.

«Жену, знать, вспомнил, – подумала Нюрка, – а вдруг притворяется? Сколько сейчас уродов развелось!»

По привычке Нюрка никому не верила. Потом вдруг от чего-то разозлилась. Глядя пытливо на дядьку, произнесла:

– Слушай, мужик, лучше трахни меня скорей, да и дело с концом. Не люблю я нотаций этих. Зачем лезешь ко мне в душу, про семью твою мне знать неинтересно! А замуж за кого мне выходить? У нас в деревне одни старики остались. Да и не нужен мне никто. Я как представлю, что какой-нибудь козел моего Гришеньку бить будет, так просто сердце переворачивается.

– Неужели ребенок у тебя есть?

Нюрка кивнула.

– Два месяца ему.

– Тогда вот, держи, – мужчина залез в карман, вытащил пятьсот рублей и сунул их Нюрке в руку. Ее глаза блеснули жадным блеском. Она схватила денежку, деловито посмотрела ее на свет. А вдруг фальшивая? Затем сунула ее в карман, задрала юбку и начала торопливо стягивать колготки. Мужчина остановил ее и спросил в изумлении:

– Слушай, что с тобой? Такое впечатление, что мы с тобой говорим на разных языках. Я же сказал тебе, я пригласил тебя только погреться, жалко тебя стало. Так объясни мне, чего работать не идешь?

Получив такую сумму, Нюрка подобрела:

– Работать? – спросила удивленно Нюрка, так я маленькая еще, мне нет шестнадцати. А потом, я – кормящая мать, с кем Гришеньку оставлю? На мне еще старуха сумасшедшая, ее тоже кормить надо. А на работе, даже если возьмут меня, сколько мне платить будут? Вот так-то, мужик. Если честно, мне такие, как ты, не попадались еще. Денег ведь просто так никто не дает. Спасибо тебе.

– А старуха эта – твоя мама?

– Сусанна? Нет не мама, она меня вырастила. Ну ладно, согрелась я, пойду уже. Мне, знаешь, на газ заработать надо. Гришеньке два месяц всего, этот год перебьемся, а на следующий как жить? Если в зиму уйдем без газа, беда будет. Хата старая, со всех щелей дует, Гришеньке тепло нужно.

Мужчина весело произнес:

– А знаешь, ведь я сварщик! Помогу я тебе с газом. Ты в этой деревне живешь?

Еще не веря в свое счастье, Нюрка кивнула.

– Вот и хорошо. Через неделю жди, материал подвезу, мы с моей бригадой быстро тебе газ проведем.

– Дяденька, а сколько это будет стоить? – спросила осторожно Нюрка.

– Эх ты, голова садовая! В этой жизни не все оценивается деньгами, люди помогать должны друг другу. Газ тебе проведу, но при одном условии – если тебя здесь эту неделю не увижу. А если увижу, то все, не проведу.

Нюрка вся засветилась от счастья. Неужели такое бывает? И сюда ей таскаться не придется, и с Гришенькой она может не расставаться, и газ у нее будет! Она посмотрела влюбленными глазами на мужика. Теперь он ей напоминал волшебника из старой книжки. Книжка была одна единственная, которую она прочитала за свою жизнь. Когда-то давно стащила ее из школьной библиотеки. А называлась она «Волшебник изумрудного города». Эту книжку Нюрка до дыр зачитала, там волшебник все желания исполнял.

Николай прервал ее мысли вопросом:

– Что это у тебя в пакете?

Нюрка с удивлением посмотрела на пакет, она все никак не могла прийти в себя.

– А, это платок Сусанны, он старый, я его одеваю, когда на работу иду, – сказала и покраснела. Но Николай, казалось, не заметил ее стеснения. Он деловито достал из пакета платок, и, подавая его Нюрке, сказал:

– Одень здесь, в машине, еще менингит заработаешь, я потому и остановился, что увидел тебя не покрытую. Холодно нонче, голову покрывать надо.

Нюрка быстро надела платок и, уже вылезая из машины, протянула смятую пятисотку назад:

– Возьми ее, последней тварью буду, если я оставлю ее у себя.

Мужчина отрицательно покачал головой:

– Считай это подарком.

Сказал и уехал. Нюрка долго смотрела ему вслед. Минут через десять перед ней затормозила новенькая «Тойота». Молодой парень, высунувшись из окна, прокричал:

– Почем услуги, красавица?

Нюрка гордо вскинула голову:

– Я что тебе, проститутка что ли? – и зашагала прочь.

Парень в удивлении пожал плечами, да и поехал дальше.

В этот момент Нюрка очень гордилась собой: и денег принесу домой целую кучу, и ремонт теперь в хате сделаю, и газ будет. Это мне везет оттого, что Гришенька у меня появился. Ребенок – это подарок Бога, она теперь это точно знает.

Сейчас дорога для Нюрки стала приятной. Выглянуло солнышко. Нюрка стала замечать каждую кочку, каждое сухое место, поэтому воевать с сапогами ей больше не пришлось. Она весело напевала себе под нос какую-то песенку. Налитые молоком груди подгоняли ее.

«Скоро приду и покормлю тебя, маленький», – подумала она с нежностью о сыне.

И вдруг она явно услышала стон. Бросив взгляд в ту сторону, откуда шел звук, она увидела мужчину, который лежал прямо возле дороги. Она могла поклясться, что полчаса назад его здесь не было. Склонившись над ним, Нюрка рассмотрела его лицо.

«Молодой совсем. Если брошу его здесь, то помрет. По этой дороге сейчас никто не ходит». Под ним она увидела огромную лужу крови. Нюрка распахнула ему куртку, ощупала его, ее взгляд упал на ногу, на разорванную штанину и страшную рану, из которой сильными толчками лилась кровь. Она расстегнула мужчине ремень, и, чтобы остановить кровь, затянула этим ремнем ему ногу повыше раны.

«До дома идти совсем недалеко. Сейчас позову Сусанну, возьмем сани и притащим его домой. Мне сегодня помогли, и я помогу», – решила Нюрка.

Она бегом припустила к дому. Заскочив в хату, она с порога закричала:

– Сусанна, идем быстрей, там мужчина, он ранен.

Сусанна сердито накинулась на нее:

– Рябенка разбудишь, дура. Объясни толком, что стряслось?

– Сусанн, некогда объяснять, там молодой парень, он ранен и без сознания, если мы ему не поможем, он умрет.

Сусанна быстро надела тулупчик, при этом ворча на Нюрку:

– И на кой ляд табе энтот мушина нужон? Дура ты, дура. Вечно найдешь приключений на свою задницу.

– Сама ты дура, – огрызнулась Нюрка.

Так, переругиваясь, они добрались до парня. Сусанна быстро ощупала его.

– Переломов нету, кровей потярял многа. Давай взопрем яго в сани.

Парень оказался тяжелым. Они еле втащили его в сани, потом поволокли до хаты. Снега почти не было, сани тащили по мокрой земле, обе упарились и взмокли. Волоком втащили его в хату.

– Давай, Нюрка, одеяло с печки, пока яго на полу положам, не всташить нам яго на лавку.

Нюрка быстро расстелила одеяло на полу возле печки. Они вдвоем перекатили мужчину на одеяло. Распоров штанину, Сусанна деловито осмотрела ему рану.

– Пуля навскозь прошла, но шить прядется, Нюрка. Мы не знаем, скоко он кровей потерял, с виду парень здоровай, можат, оклямается.

– Слушай, давай милицию вызовем, или «Скорую».

Сусанна только махнула рукой:

– С властями лучша делов не иметь. И так мы с тобою понатворили. А «Скорую» не дождеся совсем, помрет он. Иди иголку кипяти на печке, я сама яму зашью. Хорошо, что он без сознанья, болей не будят.

– Ой, Сусанна, откуда ты все умеешь?

Старуха простодушно улыбнулась.

– Пожави с мое, и ты сумеешь. Скоких людей я на ноги поставила! А ты думала, я только порчи умею делать? Прокипятила иголку?

Нюрка кивнула.

– Таперь давай яму портки сымем.

Нюрка привычно расстегнула ширинку. Сусанна заметила:

– Ишь, как умеяшь портки-то расстегавать!

– Мое «умеешь» нас кормит, – отрезала Нюрка.

Сусанна обработала рану и зашила ее. А к вечеру у парня начался жар. Они вливали в него отвар лечебной травы, но все попусту.

Совсем выбившись из сил, Сусанна сказала Нюрке:

– Давай, Нюрка, разотрем яго самогонкой, вон, за печкой у маня припрятана. А там как Бох дасть. Ежели помярать яму, то самогонка не поможат.

Они сняли с него рубашку, и парень остался только в трусах. Нюрка с восхищением рассматривала парня.

– Гляди, Сусанна, какой же он красивый! Мой Гришенька тоже таким будет, когда вырастет.

– Да, красивай парень, токо бы выжал. Давай помогни мене яго на бок повярнуть.

С трудом они повернули его, и тут Сусанна стала белее мела. Она впилась глазами в спину парня, показывая на нее пальцем и крутя головою. Крупные слезы закапали у нее из глаз. Сусанна опустилась на пол возле парня и завыла:

– Саночак мой, кравинушка, очнися, не помярай! Токо нашла табя.

Она обхватила его руками, прижалась к нему и начала тихонько качать его, как маленького.

Нюрка с недоумением смотрела на эту сцену, совершенно ничего не понимая.

«Неужели Сусанна умом тронулась? Наверно, мой Гришенька так влияет, в каждом мужике ей сын мерещится. Но разве я могу осуждать ее? Если бы мой Гришенька пропал, я бы этого не пережила! Ей вдруг так стало жалко Сусанну. Она ведь любила эту дуру старую, правда по-своему. Нюрка присела рядом с ней, обняла ее за плечи и завыла, причитая по-бабьи:

– О-о-ой, Сусанночка, ой, как плохо тебе, ой, как я тебя понимаааю….

Сусанна вдруг перестала плакать, оттолкнула Нюрку от себя.

– Ты чаго орешь-то? Чай ня твой Гришка помярает, а мой Сенячка.

– Сусанночка, что с тобой, неужели ты опять умом тронулась? Что я без тебя делать буду-у-у, если тебя в психушку затолкаю-ю-ют!? Как мы с Гришенькой кормиться станем!? На кого оставлять его буду!?

– Ты, Нюрка, мозгой сама тронулась. Видяшь, знак у яго под лопаткою? «Поцалуй ангела» назавается. Многа таких видала? Толька у Думновах он и есть. Мене про энтот знак ишо гадалка Заира гаварила, што по яму толька я сыначку и узнаю. Мой энто сын, Нюрка. Мой! Толька помярает он. Сама судьба мене яго прислала, но мы с табою злыдни, дяте у Вальки отняли, вот и у мене таперя сына отымают второй раз, за грехи мои тяжкаи-и-и. Ох, божанька, есля ты есть, то прошу-у-у, не забярай яго от маня, кравинушку мов-о-о. Ежели жавой будят, то про саночка Валюшки все расскажу…

Нюрка вскочила на ноги, забегала по хате.

– Дура, дура, дура ты, Сусанна. В тюрьме сидеть будешь, не отмажешься. Твое признание ничего не стоит, срок не больно скостят. Посадят на всю катушку! Спасать его надо! Чует мое сердце, к тебе он шел, но его подстрелил кто-то.

Тут Нюрка остановилась и прислушалась:

– Слышь, Сусанна, он говорит что-то, но не по-нашему, слышишь, зовет кого-то? Бенну все повторяет. Кто такой Бенну?

– Ой, девка, права была Заира, он пряшел к мене, пряшел из другого мира, не по-нашему он балакает.

Сделав страшные глаза, Нюрка заявила:

– Слушай, точно он иностранцем стал! Вот Заира и сказала, что он из другого мира.

– Ой, Нюрка, што ж мы дуры стоим-та, давай натярать яго, нада тямпаратуру сбить, а то помрет.

Они быстро стали натирать его самогонкой. Парень вдруг затих и задышал ровно и спокойно. Он больше не метался. Сусанна приникла к его лбу губами:

– Нюр, божанька услыхал мене, уснул он, тямпаратура спала.

Старуха ползала вокруг сына на коленях, опьяненная своей радостью.

– Саночак мой! Саночак мой са мной! Божанька вярнул мене яго! Скоко лет ждала я табя, и Бох вярнул мене яго таким красамцем! Так значат, не помяр ты! Как я люблю табя! Таперь мене усе равно, што у других матярей есть дети, таперь мене до энтого нет дела. Пусть таперь увесь мир глянет, што у маня есть. Вот мой саночек, увесь мой. Вот яго ручка, гляди-ко, как она выросла! А шейка, што за прелясть! А яго волосики! Точно знаю, што у няго ужо и нявеста есть, такая жа прекрасная, как он сам! Усе годы я плакала.

Сусанна нашептывала сыну сотни безумных фраз о любви. Она гладила ему волосы, целовала его руки, лоб. Восхищалась каждой черточкой его лица, ища в нем сходство с собой в молодости. И, находя что-то похожее, приходила в неописуемый восторг.

Нюрка всерьез стала опасаться за рассудок Сусанны.

– Сусанночка, иди поспи, я подежурю.

– Што ты, што ты, – в ужасе вскричала старуха, – иди спи сама, я тут с им посяжу, все равно не усну таперь. А ты – мать кормяшая, табе спать нада. Корми Гришку, да айда у койку. Бог даст, саночак мой оклямаятся. Мы таперя уедям отсюдова. Мы будям счасливы! Смотри Нюрка, одет сын богато, знать дяньгу имеят, зажавем таперь, слава Богу!

– Ты, Сусанна, сегодня столько раз Бога вспомнила, сколько за всю свою жизнь не вспоминала.

– Ой, и не говари, девка. Повярнешься тут к яму, когда такое творится. Первай раз у моей жизти Бог на маня посмотрел, – Сусанна быстро перекрестилась. В хате воцарилось долгое молчание. Уже засыпая, Нюрка пробормотала: