Текст книги "Путешественница"

– А оно настоящее!

– Естественно, – ответила я, смачно хрупая яблочком. – А ты чего ожидала?

– Ну… – протянула она. – Вообще-то создание материальных предметов из чистой энергии в принципе невозможно.

– Знаешь, шмель тоже в принципе летать не может. Но он об этом не знает.

Алхимик смотрела на меня абсолютно непонимающими глазами.

– При чем здесь шмель, если мы говорим о магии?

– При том. Я тоже не знаю, что создание материи из энергии невозможно. Поэтому сейчас ты держишь в руках созданный мною абсолютно материальный фрукт, который я, кстати, посоветовала бы тебе побыстрее съесть.

– Это еще почему?

– Сюда тролль направляется.

Мила оглянулась и тут же надкусила румяное яблоко. Прожорливость Гирдыка давно уже стала притчей во языцех. Собственно, учитывая его весьма немаленькие размеры, это было неудивительно, так как большая часть съестных припасов бралась в основном из-за него. Эльф ел очень мало, глядя на него, можно было подумать, что он не обедать сел, а так, слегка перекусить. Мы с Милой тоже не отличались особым обжорством, зато тролль исправно подъедал все, что оставалось на столе после нашего ухода. Гидеон шутил, что если Гирдык дерется так же, как и ест, то мощная силовая поддержка во время похода нам обеспечена.

И вот сейчас сие чудо природы своей неспешной тяжелой поступью двигалось по направлению к нам. Я только успела шепнуть Миле: «Не смей ему говорить, что яблоки сотворенные! Иначе он от меня до конца похода не отстанет!» Алхимик все поняла и активно закивала головой, дожевывая огрызок. Гирдык уселся рядом с нами на поваленное дерево и, страдальчески взглянув на быстро исчезающие остатки яблока, сказал:

– Собирайтесь, Гидеон сказал, что пора ехать, а то мы здесь заночуем.

Утро первого дня похода началось с побудки. Караулы, которые распределил Гидеон, были рассчитаны на бдение в течение полутора часов, а моя очередь «дежурить» выпала за полчаса до рассвета. К счастью, за девяносто восемь лет путешествий по мирам мой организм приобрел весьма интересную способность: если я засыпала под открытым небом, в пути или в походе, то просыпалась от малейшего толчка или подозрительного звука и подъем в четыре часа утра не выбивала меня из колеи. Но стоило улечься в нормальную кровать или же просто в помещении – все, пробуждение раньше девяти становилось для меня крестной мукой – я полдня зевала, и общее состояние оставалось донельзя вялым. Поэтому сейчас, когда изящная ладонь эльфа легонько коснулась моего плеча, я моментально открыла глаза и села.

– Что, моя очередь?

Он только кивнул и сразу же отошел к своему месту, где благополучно заснул, завернувшись в одеяло.

Я только покачала головой, удивляясь неприветливости здешних эльфов. В большей части миров эльфы к людям в целом, а ко мне в частности относились довольно-таки лояльно, можно даже сказать, дружелюбно. Здесь же эльфы (в лице своего представителя Аннимо Орве) на людей смотрели не то чтобы свысока… Скорее, старались их вообще не замечать.

Например, чтобы добиться у Аннимо ответа на простейший вопрос: что видно на горизонте? – требовалось отстоять рядом с ним минут десять, после чего эльф коротко бросал, что вдали ни фига нет. Единственный, с кем Орве общался более-менее сносно, был Гидеон. Но только по делу. На остальные расспросы эльф высокомерно отмалчивался. Наконец мне надоела такая ситуация, и, после того как я с помощью водяной сферы сама осмотрела горизонт, вся команда время от времени подбегала ко мне с вполне логичной просьбой – устроить обзор территории. В отличие от эльфа я не стояла с отрешенным лицом, делая вид, что меня нет ни для кого из смертных, а попросту показывала то, что просили. Единственным недостатком моей сферы был маленький угол обзора, который при приближении очень сильно сужался. Так что процесс выискивания врагов оставили для Аннимо, а всякую мелочь типа затаившегося зайца в кустах или ручейка с пресной водой в траве поручили мне.

И вот сейчас я сидела на сотворенной для себя довольно мягкой и удобной подушке, встречая рассвет и время от времени поглядывая по сторонам. Передо мной в воздухе висела водяная сфера, и если я замечала движение, то сфера моментально настраивалась в нужную сторону и увеличивала изображение. Так я проскучала примерно с час, когда заметила, что с севера на нас надвигается лилово-черная грозовая туча.

Ну, туча и туча.

Максимум, что нам грозит, – это проливной дождь. Я неторопливо поднялась, щелчком пальцев дематериализуя подушку, и начала приводить себя в порядок, попутно поглядывая по сторонам. Туча почти закрыла собой весь горизонт, и вокруг ощутимо потемнело. Неожиданно мое внимание привлекла одна странная вещь.

Туча медленно наползала на нас, двигаясь ПРОТИВ ветра, чего в принципе не могло быть.

Встревожившись, я стала осторожно будить весь отряд.

Соратники пробуждались крайне неохотно, шумно протестуя. Речь тролля цитировать не буду, но наиболее эмоциональные его выражения пополнили мой словарный запас.

Хмурый Гидеон недовольно приблизился ко мне.

– Слушай, что стряслось, а?

Я посмотрела на него и честно ответила:

– Не знаю. Я себя чувствую как-то… – я замялась, подыскивая правильное слово, – неуютно…

– И из-за этого ты нас всех подняла на час раньше?!

С утра командир был особенно не в духе, поэтому он уже собрался было отдавать приказ к отбою, как вдруг в дело вмешалась Мила.

– Гидеон, я думаю, что тебе следует прислушаться к Ллине. Маги воспринимают мир чуть-чуть иначе, поэтому нам нужно адекватно отреагировать на ее предупреждение. – Она подмигнула мне, а я почувствовала себя гораздо увереннее.

– Посмотрите на эту тучу, – предложила я.

Все послушно задрали головы.

– И что? Ну, гроза надвигается…

– Гидеон, туча движется ПРОТИВ ветра и прямо на НАС. Тебе это странным не кажется?

– Еще как… – И, повернувшись к остальным, уже совершенно другим голосом скомандовал: – Седлать лошадей. Всем быть готовым уходить в лес.

Я с сомнением оглядела поле, на котором мы заночевали, не рискнув идти впотьмах через лес, где полно местной нежити. Если будет гроза, то лучше остаться на открытом месте.

А воздух наполнялся грозовыми раскатами.

И только тут я поняла, что не давало мне покоя.

Туча была зачарована!

Чертыхнувшись про себя, я выпустила наружу свою силу, чтобы «прощупать» небо.

И сразу же натолкнулась на чужое присутствие. Магия, направленная на уничтожение, была вложена в облако, превратив его в грозовой вал, который запустили по нашему следу. Если бы не вмешалась магия, то природа ограничилась бы проливным дождем с ветром, но сейчас с небес на нас посыплется что-то более серьезное.

Я «увидела» мага, сделавшего это, ощутила его силу. Теперь, если он при мне применит ее еще раз, то я его непременно узнаю. Но хуже всего то, что он тоже «увидел» меня. А поняв, что его раскрыли, запустил заклинание.

Из тучи, взрыхляя землю, посыпались бледно-зеленые молнии.

Абсолютно машинально я вскинула руку, отражая летящую прямо в меня молнию. Я оглянулась – лошади уже скрылись в лесу, а прочие разумные существа рассредоточились, стараясь уйти от разрядов, сыпавшихся с неба отвесными копьями.

Усилив заклинанием свой голос, я закричала:

– Все ко мне, быстро!

На удивление они подчинились. Даже эльф, петляющий на манер зайца, путающего следы. Наконец, когда все оказались в относительной близости от меня, я подняла руки к небу, и нас накрыло полупрозрачной сферой – воздушным щитом, который не отражал, а поглощал удары молний. Электрические разряды летели все чаще и чаще, но щит спокойно выдерживал эту атаку.

А потом все резко прекратилось.

Я чувствовала, что заклинание, наложенное на тучу, выдыхается, и с ошеломляющей ясностью поняла, что сейчас будет последний, самый сильный удар, который наша защита может и не выдержать. Повернувшись к притихшей команде, я рявкнула:

– На землю! Все на землю! И пока я не разрешу, даже головы не поднимать!

Соратники слаженно рухнули ничком, словно долго репетировали синхронное падение.

Я развела руки, и между моими ладонями заплясала бело-голубая электрическая дуга, сыпавшая яркими искрами. Щит замерцал голубыми огоньками, и в этот момент я заметила, что Аннимо не лежит на земле, а держит в руках лук с наложенной на тетиву стрелой, присев на одно колено.

– Идиот! – заорала я и, стряхнув с одной руки сияние, сильно толкнула эльфа в плечо, опрокидывая его. – Лежать! Лежать, я сказала!!!

Я ногой выбила оружие из рук Орве и надавила коленом на грудь, прижимая эльфа к земле. Он метнул на меня яростный взгляд и тихо зарычал. Я уже знала, что этого он мне не простит, но если эльф сейчас поднимется…

Додумать мне не дали. Грохотнуло так, что мне показалось, будто мир раскололся пополам, а потом на щит упала ярко-зеленая ветвистая молния толщиной с мою руку.

Я едва успела вскочить на ноги, вскидывая ладони к небу.

Сфера засияла ослепительно-белым светом и внезапно лопнула, словно мыльный пузырь, осыпавшись на землю острыми звенящими осколками…

Небо враз посветлело, и воцарилась полная тишина. Я стояла, напряженно вытянувшись в струнку, и чувствовала, что левое запястье сильно жжет. Значит, меня опять ранило.

Я скосила глаза на грудь – сюда пришлась большая часть электрического разряда – и поняла, отчего же мне так тяжело и больно дышать – в том месте, куда ударила молния, был весьма обширный дымящийся ожог. Ткань буквально припеклась к телу.

За спиной раздалось тихое, но очень отчетливое рычание, а в следующую секунду меня резко дернули за правую руку, развернув на 180 градусов. От боли я громко завопила и тотчас очутилась лицом к лицу с разъяренным эльфом. На его темно-зеленой куртке в районе груди проступал отпечаток моего сапога. Аннимо проскрипел сквозь зубы:

– Человек! Ты заплатишь за это! Еще ни одно существо не могло оскорбить эльфа и при этом уйти от возмездия!!!

Меня уже просто мутило – видимо, ожог оказался не смертельным либо был частично исцелен, но боль не проходила. Выходит, я полностью исцелюсь не раньше чем через несколько часов. Все еще глядя в глаза эльфа, от ярости принявшие лиловый оттенок, я хрипло произнесла, одновременно убирая от груди руку, закрывавшую ожог.

– Что ж, будем считать, что я уже наказана. – С этими словами я рухнула на землю у ног Орве, причем это падение отозвалось очередной очень болезненной вспышкой в груди.

Меня приподняли, под голову подложили что-то мягкое, и словно сквозь пелену пробился встревоженный голос Милы:

– Ллина, Ллина, ты меня слышишь? Тебе срочно нужно выпить это лекарство!

Я едва нашла в себе силы помотать головой. Но мне приподняли голову и попытались влить в рот какую-то безумно противную настойку.

От горечи и оттого, что лекарство попало не в то горло, я надрывно закашляла, отчего боль только усилилась, и, наверное, в следующий момент задохнулась бы, если б кто-то не додумался перевернуть меня на бок. Дышать сразу стало намного легче, и я, воспользовавшись случаем, чтобы выплюнуть остатки лекарства, снова тяжело обвалилась на спину.

Надо мной собрался целый консилиум, плавно переходивший в банальный спор. Сознание, вопреки всем моим ожиданиям, покидать меня не торопилось, заснуть при такой дикой боли я не могла, а падать в горячечное забытье было еще рано. Поэтому я тихо молилась, чтобы кто-нибудь додумался прикончить меня или хотя бы придушить до потери сознания. В уши в очередной раз ввинтился высокий Милин голос:

– А я говорю, что если она это не выпьет, то, когда мы будем отдирать одежду от ожога, она умрет от болевого шока!

– Может, мне просто слегка стукнуть ее по затылку? – послышался неуверенный бас тролля.

Ну, слава богу, хоть кто-то догадался!

– Ты что? Ты ж ее убьешь!

Ну, пожалуйста, только не надо его отговаривать от этой гениальной идеи!

– Тогда что же делать?

– Может, попробовать еще раз напоить ее лекарством? – Это уже Гидеон.

Удивительно, что я еще могу различать голоса.

– Нет, лекарства осталось только на одну порцию. Она очень много разлила, а для того, чтобы приготовить новое, у меня уйдет две недели. Надо, чтобы она выпила его наверняка.

– Камилла, дай мне настойку. – Этот неестественно спокойный голос моментально оборвал все споры.

Да, эльф остался в своем репертуаре. Если бы не слабость, я б ему высказала все по поводу гордости, которая подвергает опасности всю команду.

Внезапно на мое лицо упали длинные мягкие волосы и чьи-то губы мягко, но твердо коснулись моих губ. Возмущение, охватившее меня, заставило приоткрыть рот, и тотчас мне в горло полилось то самое лекарство. Все-таки они заставили меня проглотить его! Я хотела было запустить в наглеца каким-нибудь заклинанием посерьезней, но по телу разлилась приятная сонливость, и моих сил хватило только на то, чтобы, приподняв веки, увидеть фиалковые эльфийские глаза…

Ну, Аннимо, я тебе это еще припомню!

Дай только поправиться…

С этой мыслью, значительно успокоившей мою совесть, я плавно погрузилась в пучину сна…

Проснулась я в тишине и первое, что увидела, – встревоженное и уставшее лицо Милы. Заметив, что я очнулась, она поправила сложенное у меня под головой одеяло. Я перевела взгляд наверх и увидела, что лежу в наспех сооруженном шалаше, а постелью мне служит нарубленный в ближайшем лесу лапник, покрытый одеялом. Снова посмотрев на Милу, спросила:

– Сколько я спала?

– Ты лучше объясни, как тебе удалось выжить?! У тебя был жуткий ожог почти до костей! А спала ты часа четыре.

– Да… – Я попыталась привстать, но алхимик заставила меня лечь обратно.

Только сейчас я заметила, что валяюсь раздетая до пояса, а вся грудь – от ребер и до ключиц – замотана чистыми белыми полосками ткани.

– Это что, ожог был ТАКИМ???

– Ну, в общем-то, да. В том месте, где в тебя ударила молния, рана была очень большой. Вокруг – намного слабее, но я решила обработать все сразу.

– Отлично, отлично… – рассеянно пробормотала я. Потом огляделась в поисках своей одежды. – Мил, где мои тряпки?

– Да здесь где-то валялись. А зачем они тебе?

– Восстановить хочу.

Она на миг перестала копаться в своей сумке и вопросительно взглянула на меня:

– Ты и одежду умеешь восстанавливать?

– Да, – ответила я, пожав плечами и поморщившись от боли в груди. Но теперь было терпимо.

Алхимик еще немного покопалась в своей сумке и наконец-то извлекла оттуда мой изодранный и в некоторых местах прожженный камзол и почти целый плащ. На вопрос о рубашке она смущенно потупилась и сказала, что ее пришлось порвать на бинты. Ну и фиг с ней.

Я провела ладонью над камзолом, возвращая ему первозданный вид. А после того, как проделала подобную процедуру с плащом, Мила, немного смущаясь, протянула мне сложенную белую блузку со шнуровкой на груди.

– На, возьми. Это у меня запасная. В конце концов, это я твою порвала…

– Спасибо, – улыбнулась я и начала было одеваться, но Мила остановила меня:

– Прежде я осмотрю твою грудь.

– Я думала, что ты алхимик, а не целитель.

– Да ладно, – отмахнулась она. – Каждый алхимик должен быть неплохим целителем.

– Это еще зачем?

– А кто знает, что у него в следующий раз рванет во время очередного эксперимента? – ответила вопросом на вопрос Мила.

Мы переглянулись и рассмеялись.

– Чувствуется, по опыту знаешь.

– Еще как… Ладно, давай я тебя размотаю… Нет, ну ты посмотри… – пораженно выдохнула Мила, когда, справившись наконец-то с моей «упаковкой», вместо ожога третьей степени узрела только ярко-розовый круг почти зажившей кожи. – Похоже, что перевязка тебе не нужна…

Камилла отвернулась от меня и начала быстро собирать свою сумку. Я почувствовала что-то неладное и придержала ее за плечо.

– Постой!

Девушка вырвалась, глядя на меня, как на чудовище:

– Ты не человек? Кто ты? Оборотень?

– Мила, я человек, клянусь тебе. Просто очень и очень необычный.

– Не понимаю… – Она уселась напротив, притянув колени к груди, и, глядя на меня карими глазами из-под черной челки, спросила прямо: – Кто же ты тогда?

Я глубоко вздохнула и выложила ей все. И то, что я Путешественница, и почему на мне все раны затягиваются, и прочее и прочее… Камилла слушала не перебивая, а когда я закончила, тихо уточнила:

– Получается, что у тебя есть близкие, но ты их видишь очень редко, потому что должна помогать разумным существам в разных измерениях?

– Ну, в общем-то, да…

– А твои родные знают, кто ты?

Я покачала головой:

– Нет. И вряд ли когда-нибудь узнают… Они бы этого никогда не поняли…

– Да… У меня родители такие же. Я ведь из очень известной и влиятельной семьи. Меня все детство заставляли ходить в дурацких платьях и туфлях на высоких каблуках, учиться вышивать и прочей ерунде… А потом, когда в четырнадцать лет они решили меня выдать замуж за нашего сорокалетнего соседа, мотивируя тем, что это упрочит положение нашей семьи, я попросту сбежала. Настоятель Храма Семи Дорог сделал из меня алхимика. Правда, за три года я у него переколотила сколько пробирок и всякой ерунды! Зато совершенно случайно получила смесь, которая при соприкосновении с воздухом дает эффект взорвавшегося огненного шара приличной мощности, – гордо резюмировала она.

Я представила, какими же методами проб и ошибок была получена сия чудодейственная смесь, и усмехнулась. Засмеяться в полный голос мне не позволил еще не до конца заживший ожог.

– Мила, я тебя хочу кое о чем попросить.

– Да?

– Сохрани все то, что я тебе сказала, в тайне. Пожалуйста.

– Да я-то ничего не скажу, но как мы объясним твое чудесное исцеление остальным? Они ведь далеко не глупы и сразу сообразят, что здесь что-то нечисто…

– Да… – Я задумалась, а потом в голову пришла совершенно потрясающая идея. В том смысле, настолько она была простая. – Мил, а давай ты скажешь, что у тебя в сумке завалялся чудодейственный бальзам, который в рекордные сроки заживляет раны. Только было его у тебя очень мало – вот на меня весь и истратила…

Камилла с сомнением посмотрела на меня, прикидывая, прокатит ли такая авантюра, но в конце концов решила, что сойдет.

Из шалаша я выползла минут через двадцать – пока оделась, пока прикинула, насколько страдающей мне стоит показаться, но потом посчитала за лучшее вести себя естественно. В итоге, когда я выглянула на свет божий, моему взору предстала оригинальная картина.

Как выяснилось, мы только переместились к самой кромке леса, но остались на том же самом поле, где я с переменным успехом отбивалась от вконец обнаглевших молний. Улечься ребятам на землю я посоветовала весьма кстати – в том месте, где был воздушный щит, все, что выступало над поверхностью больше чем на пятьдесят сантиметров, было аккуратно подровнено – скорее всего, щит настолько прогнулся, что срезал верхушки кустарника, словно косой.

Меня же не тронуло потому, что я стояла в центре.

А может, просто повезло.

Я не стала углубляться в пространные рассуждения по этому поводу, а медленно подошла к троллю, громоподобно храпевшему недалеко от шалаша, и слегка попинала его в бок. Гирдык еще пару раз всхрапнул, но все-таки открыл глаза.

И тотчас уставился на меня так, как будто увидел привидение.

– Ллина, ты что… Ты как?..

– Нормально. – Я, кряхтя и морщась, уселась прямо на землю рядом с ним. – Жить буду.

– Да? А я думал, топталки отбросишь. Ведь с утра на тебя смотреть было страшно – я уже решал, как бы тебя прикончить полегче, чтобы не мучилась.

– Ну спасибо… – Я вздрогнула, осознав, что у тролля это величайшее проявление заботы. – Только на будущее запомнил, что, как бы плохо мне ни было, не торопись отправлять меня на тот свет. Ведьмы, знаешь ли, существа живучие…

– Ладно. Но если что, не обижайся – сама просила.

– Заметано. – Я пожала огромную ладонь тролля, больше похожую на лапу, а он в ответ выщерился в жутковатом оскале, игравшем у него роль улыбки. И тут у него в животе громоподобно заурчало. Гирдык расстроенно посмотрел на меня и неожиданно пожаловался:

– Вот, со вчерашнего дня не ел ничего. А Гидеон еще и в караул поставил вместо паладина – тот шагу не ступит, чтоб не забренчать своими железяками, как пустая кастрюля. Сам он с эльфом пошел дорогу разнюхивать… Да еще и гнома зачем-то припасы охранять поставил, а меня к ним не подпускают…

Тролль печально вздохнул. Я же, поддавшись минутной слабости, в трезвом уме и почти твердой памяти, по собственной воле наколдовала оголодавшему приятелю приличных размеров хорошо прожаренную баранью ногу. Гирдык обрадовался ей, как встрече с родной мамочкой. Я же, понимая, что такой душевный порыв грозит мне немалым беспокойством, картинно закатила глаза и, тихо вздохнув, распласталась на земле прямо там, где сидела.

Тролль, уже вовсю занятый своим поздним завтраком, невозмутимо поинтересовался:

– Эй, а что это ты?

Я же, придав своему лицу выражение крестной муки, слабо прошептала:

– Создание продуктов отнимает очень много сил… Я не могу это делать часто, иначе вы рискуете остаться совсем без ведьмы…

– Ну а хоть раз в день-то можешь?

Я прикинула, каково мне придется, и рискнула:

– Могу, но только растительную пищу и воду. А мясо – не чаще чем раз в три дня. И то понемножку.

Тролль, страдальчески вздохнув, продолжил святое дело наполнения собственного желудка, а я, полежав еще минут пять для правдоподобия, поднялась и, добредя до слабо дымящегося костра, уселась около него в ожидании развития событий, попутно соображая, кому же Гидеон успел так насолить, что на нас открыли сезон охоты.

От мыслей меня оторвали вернувшиеся из разведки соратники. Эльф прошел мимо меня, словно бы и не заметив, а Гидеон уселся рядом и спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Я пожала плечами:

– Нормально.

– После всего, что было?

– Спасибо Миле. Она замечательный врачеватель.

– Но ни один лекарь не смог бы вылечить то, что было у тебя, к тому же за столь короткий срок.

В это момент я увидела алхимика, которая бочком пыталась прокрасться мимо нас, и громко воскликнула, радуясь возможности перевести стрелки на немедленно найденного крайнего:

– А вон она идет! Ты у нее технические подробности спроси!

Камилла, услышав мои слова, многозначительно погрозила мне кулаком. Гидеон оглянулся на нее, а потом снова повернулся ко мне.

– Хорошо, спрошу обязательно. Теперь скажи мне, когда ты сможешь сесть в седло? Сама понимаешь, времени у нас мало, и так из-за грозы задержались.

Я подумала и твердо ответила:

– Да хоть сейчас.

Командир поднялся и, серьезно глядя на меня, кивнул:

– Ладно. Тогда собирай вещи – через пятнадцать минут выезжаем.

Через пятнадцать так через пятнадцать. Я подхватила легкую дорожную сумку и направилась к своей серой в яблоках кобыле, ощущая спиной пристальный, изучающий взгляд фиалковых эльфийских глаз…

Мы быстро продвигались на юг, пользуясь тем, что Гидеон отлично знал все окрестные тропинки и дороги в радиусе ста километров, а еще потому, что я втихую зачаровала лошадей, придав им редкостную прыть. Всадники вначале только удивлялись резко возросшей передвижной способности своих рысаков, но потом, увидев, что из всей команды не ругаюсь и не возмущаюсь лишь я, «виновника» определили немедленно.

– Ллина, сделай все, как было! – гаркнул Гидеон, намекая на то, что его жеребец на высокой скорости играючи перескочил через куст орешника высотой примерно два метра.

Я пожала плечами – мол, как хотите, я ж из лучших побуждений, и деактивировала заклинание. Лошадки заметно смирнели и, словно в пику своим мучителям, поплелись едва передвигая ноги.

– Ллина!

– А что сразу Ллина? – возмутилась я, с затаенным злорадством наблюдая за тем, как каурый жеребец эльфа целенаправленно побрел к реке, вдоль русла которой мы ехали, полностью игнорируя команды и понукания наездника. – Сами ж хотели ехать побыстрее! Вот я вам и устроила скоростной пробег, благодаря которому мы до вечера наверстали упущенное из-за меня время. И вообще, я предлагаю привал устроить, пить и есть не только лошадям надо, но и всадникам. А мой выздоравливающий организм продукты питания требует с удвоенным энтузиазмом!

Гидеон одарил меня таким взглядом, что будь я лет на восемьдесят помоложе, то устыдилась бы настолько, что самолично устроила б себе публичное наказание. Но я ответила ему абсолютно индифферентным взглядом, при этом внушив его мощному вороному жеребцу невыносимую жажду. Конь всхрапнул и рванул к реке, пристраиваясь на галечном пляже бок о бок с каурым жеребцом вконец отчаявшегося совладать со своей упрямой скотиной эльфа. Аннимо и Гидеон многозначительно переглянулись и, оставив своих лошадей, направились ко мне.

Мне это не понравилось. Я подозрительно смотрела на то, как они с красноречивым выражением задумчивости на лицах приблизились ко мне.

– Ллиночка, – подозрительно ласковым голосом начал командир. – Как ты себя чувствуешь, а?

– Да ничего вроде бы, – осторожно ответила я.

– Не болит грудь? – еще ласковее вопросил Гидеон.

– Да нет вроде… – еще более неуверенно ответила я, гадая, какую же страшную гадость задумали эти двое.

– Очень хорошо! – С этими словами два подлеца стянули меня с кобылы и, невзирая на мои возмущенные вопли, потащили к реке.

Я ругалась и отбивалась, как могла, но они, впервые объединившись во имя священной мести, невозмутимо перехватили меня поудобнее – один за руки, второй за ноги, и, раскачав посильнее, замутили мной вполне чистую воду реки. То ли они не рассчитали силушку молодецкую, то ли мои пятьдесят пять килограммов оказались для них двоих слишком малым весом, но я пролетела по воздуху метра три с половиной, не меньше, прежде чем со звучным плюхом погрузилась в воду. Вынырнув, я с возмущением обнаружила, что мои обидчики с донельзя довольными лицами торжественно пожимают руки, видимо удовлетворившись содеянным.

Но они явно не учли, что имеют дело с ведьмой.

Я нащупала ногами дно и встала во весь рост, благо в этом месте вода доходила мне до груди.

Нехорошо улыбнувшись, я сделала два быстрых движения, и в горделиво стоявших Гидеона и Аннимо полетела сплетенная из водяных струек толстая веревка, спеленавшая их с ног до груди. Теперь ребята могли только дышать, да и то с большим трудом. Стоя в воде и управляя веревкой, я по-прежнему ласково улыбнулась враз побледневшим соратникам, прочно примотанным друг к другу.

Моя улыбка стала еще шире, когда я резко дернула рукой на себя, тем самым отправив своих мучителей в ту же самую реку, но гораздо ближе к середине – когда эльф и человек пролетали у меня над головой, я щелкнула пальцами, и веревка осыпалась каплями воды, а обидчики приводнились уже по отдельности.

Теперь хохотала уже я, глядя на то, как мои обидчики с крайне мрачными лицами выныривают из воды метрах в двадцати от берега. Очевидно, там было достаточно глубоко, поскольку стоять они не могли, зато подплывали ко мне с мрачной целеустремленностью, явно надеясь меня утопить, а также с расчетом на то, что река сыграет роль надежной похоронной конторы.

Я взвизгнула и рванула к берегу, благо до него было недалеко.

Выбравшись из воды, я узрела стоявшую с приоткрытым ртом Милу, которая наблюдала за сценой нашего совместного «купания».

– Ты чего? – Я помахала ладонью перед носом девушки, не моргая смотревшей на вылезавшего из реки в компании эльфа Гидеона. – Ну решили мы слегка освежиться, с кем не бывает?

– В одежде? – Изумлению Камиллы не было предела.

– А ты хотела, чтобы голышом?

– Нет, но…

– Так чему же ты удивляешься? – улыбнулась я, стягивая с левой ноги сапог и выливая из него воду. – Заодно и обувь помыли. Как водичка?

Аннимо, в данный момент совершавший аналогичное действие со своим правым сапогом, покосился на меня, но ничего не ответил. Гидеон же посмотрел сначала на меня, потом на эльфа и залился веселым, немного мальчишечьим смехом. Я представила, как мы все трое выглядим со стороны, и тоже засмеялась. Мила присоединилась, а эльф, как обычно, воздержался.

Из кустов высунулась голова тролля, сделавшего следующий вывод:

– Вы че, ведьму топили? А чего же меня не позвали?

Мы переглянулись еще раз и захохотали пуще прежнего. Гирдык ничего не понял, но, обозрев нас троих в мокрой одежде, захохотал густым басом.

– Народ, вношу контрпредложение – айда купаться! – отсмеявшись, сказала я.

Командир посмотрел на меня и улыбнулся:

– Ладно, только кого-нибудь на караул поставлю. Кто хочет покараулить?

Эльф открыл было рот, дабы вызваться добровольцем, но, вспомнив, что в мокрой одежде сидеть будет не очень приятно, захлопнул его. Положение спас сэр Маркус, как нельзя кстати появившийся на берегу. Услышав, что речь идет о вечернем купании, он добровольно вызвался в караул, мотивируя тем, что за время его отсутствия на драгоценные доспехи может быть совершено покушение с целью ограбления.

– Предлагаю мальчикам купаться здесь, – со смехом сказала я, – а мы, пойдем во-он за тот поворот реки. Предупреждаю, что я понаставлю магических ловушек, так что, если вдруг кто рискнет к нам сунуться – за последствия не отвечаю. Мила, за мной! – скомандовала я и босиком, держа в ру-ках мокрые сапоги, пошлепала на пляж, находившийся в маленькой бухточке, окруженной крутыми берегами, как стеной.

Алхимик сбегала к своей лошади за полотенцем неожиданно трогательного розового цвета и присоединилась ко мне. В бухточке мы с ней разделись и в одних коротеньких нижних рубашках направилась к реке.

Мила зашла в воду по шею и категорически отказалась идти дальше, объясняя тем, что совершенно не умеет плавать. Я улыбнулась и наколдовала ей пенопластовый ярко-красный спасательный круг. Девушка уцепилась за него крепче клеща и, опробовав изобретение, минут через пять уже радостно бултыхалась в месте, где глубина составляла метра два. Я же, преобразовав свою нижнюю рубашку в закрытый купальник ярко-голубого цвета с бирюзовыми разводами, распустила волосы и, набрав побольше воздуха, нырнула. Очередное заклинание стихии Воды позволило не только видеть под водой, как в плавательных очках, но и дышать, словно рыбе. Я оглянулась и, увидев Камиллу, беспечно болтавшую ногами под водой, незаметно подплыла и аккуратно пощекотала ее за пятку. Раздавшийся визг был слышен даже под водой. Испугавшись, что она со страху перевернется на круге, я вынырнула и начала ее успокаивать:

– Мил, ну чего ты верещишь, а?

– Ллина, там меня под водой что-то потрогало!!!

– Да я это была, я!

– Что? Зачем ты меня так испугала? – Алхимик возмущенно потянулась ко мне, едва не соскользнув с круга.

Вовремя осознав, чем это может грозить, она осторожно переползла в более устойчивое положение, а я, дезактивировав заклинание водного дыхания, аккуратно облокотилась на другую сторону круга.

– Ллина, можно тебе задать деликатный вопрос? – явно смущаясь, спросила Мила.

– Конечно. Только, если это не будет связано с моим возрастом, – улыбнулась я.