Текст книги "Традиции и инновации в дополнительном образовании: социокультурный контекст"

Предметом понятия «памятник культуры» не является некоторое множество случайных вещей, никак не опознанных в своей культурной «зрелости» и потому «слепых и безликих». Между тем существуют идеи о том, что памятник и музейный экспонат различаются по своим «знаковым функциям». Версия здесь такая: памятник не имеет «функции знака», т. е. говоря иначе, не определен с точки зрения темы и замысла экспозиции, которая моделируется музейной средой. И только будучи включенным в определенную нс-кусственную среду, памятник получает «музейную функцию» и тем самым обретает содержательный смысл, становится «памятником». Памятник должен как бы «осмыслить» себя, обрести свое значение через «знаки» искусственной среды, т. е., по сути дела, через «означение» этого памятника в определенной «теме».

Представляется, что данная версия – модификация известных идей так называемой «институциональной эстетики», которая рассматривает музейный предмет как «артефакт», т. е. как факт культурной жизни, определяемый не собственно культурным значением предмета, а «обозначением» его определенной институциональной средой, например музейной. Но тогда любая консервная банка или водопроводная труба может, становясь музейным экспонатом, обрести на этом основании статус художественного произведения (что мы и видим в различных проявлениях модернистского искусства: кинетического, поп-арта и др.).

Подобного рода теории игнорируют явление памятника в качестве культурно-исторического феномена, а также недооценивают функции музея, его особую роль как социального института культуры. Последняя состоит отнюдь не в том, чтобы с помощью «знаковой формы» отпечатать «культурно-аморфный» текст, а, наоборот, в том, чтобы раскрыть культурное значение, которым он обладал еще «до музейного» бытия.

Квалификация памятников культуры в контексте «знаковой» теории – это прямой перенос естественно-научных методов исследований на гуманитарные науки, стремление увидеть соответствие «элементарных» единиц эмпирического материала между собой или отношение одной единицы ко всей совокупности. Для того чтобы получить «текст» памятника в научно подготовленном виде, вовсе не достаточно соотнести формально-количественно «элемент» и «множество» или соорганизовать «случайное множество» памятников (например, археологических) музейными средствами. Археологические находки, как известно, значимы сами по себе, совершенно независимо от того, являются они экспонатами или нет. Они имеют культурную ценность и в частном собрании, и в коллекции музея.

Памятник культуры – не природный феномен, а «вторичный» продукт человеческой деятельности по репрезентации культурно значимых общественных ценностей, воспринимаемых в качестве культурной нормы или образца. Его жизненная активность, «свернутая» во временной ретроспекции, должна быть раскрыта, распознана и выявлена во всей полноте своих жизненных связей с культурной средой.

Памятник культуры как «культурный текст» не «дается» нам в своем естественно-натуральном бытии, но создается усилиями специалистов: архивистов, текстологов, археологов и др., которые реконструируют «культурную память» как культурный текст. Историко-культурные реконструкции не произвольны. Они «нормированы» культурной традицией, которая является предметом методологии истории культуры. Последняя определяет институциональный механизм освоения историко-культурного наследия. Специфической составной частью данного институционального механизма выступает памятниковедение – введение памятника в современный культурный контекст. «Инструментарий» (параметры, способы изучения того или иного культурного факта) здесь должен быть строго профессионализирован.

Между тем до настоящего времени эта совершенно необходимая источниковедческая сторона изучения памятника культуры не профессионализирована до необходимого уровня и, как правило, сразу же подменяется вопросами охраны и реставрации, что не дает возможности содержательно представить тип изучаемой культуры, отрефлектировать тот или иной исторический феномен, как культурный текст. Поэтому разработка методологии исследования разных типов памятников культуры – наиболее ответственная часть всей культурно-воспитательной программы.

«Источниковая» часть памятниковедения является образующим базовым основанием программы эстетического воспитания, ибо она определяет социальный статус памятника, формы и способы его институционализации как историко-культурного феномена. В контексте программы эстетического воспитания роль историко-культурного наследия заключается в «синтезе» предмета воспитания.

Это особая выраженность эстетических отношений, объективированных в предметах историко-культурной среды, и предъявление этих объективаций через эстетическую форму, т. е. образно, зримо, эмоционально. Это означает, что должен реконструироваться не просто «предметный» источник как физический объект, но то особое «видение мира», которое транслируется этим источником.

Памятниковедение как особый институциональный механизм освоения историко-культурного наследия должно представить инструментарий и способы введения памятникового источника в современный культурный контекст. Способы этого введения можно обозначить как концепцию памятника, которая есть не что иное, как культурное содержание памятника, воспроизведенное не просто механизмом передачи по наследству культурно-исторического опыта, но «искусственным» путем, социально организованным (институциональным), направленным механизмом. Цели социальной организации конституирования памятников опредмечиваются и реализуются в памятниковедении.

Следовательно, направленность – это «управляемость» как принцип социальной организации. А значит, она имеет цель, средства и измеряемые результаты. Данная структура образует как бы «каркас» социальной организации памятниковедения.

Эстетическое воспитание в аспекте историко-культурного наследия должно иметь специфику, определяемую его предметом – культурно-историческим памятником. Этот предмет и будет «регулятором», определяющим конструктивные принципы разработки программы. Содержательное отличие данной программы от других типов программ эстетического воспитания будет заключаться в особенностях организации культурного процесса. Его специфика, видимо, определится не столько параметрами «культурного производства» (т. е. собственно творчества), сколько понятиями «воспроизводства», т. е. интерпретации нормированных институциональной традицией (памятниковедением) культурных образцов, эксплицирующих эстетические значения и ценностные ориентации в качестве принципов построения культурной среды человеческой жизнедеятельности.

Следовательно, программа эстетического воспитания (в аспекте историко-культурного наследия) должна содержать принципы этого культурного процесса и его функциональную схему. В основу схемы мы предлагаем следующую гипотезу. Суть программы по разделу «Историко-культурное наследие» функционально сводится к воспроизводству эстетических отношений через особую предметную среду – историко-культурный памятник. Это воспроизводство не произвольно. Оно имеет свои ограничения, задаваемые способами отбора и обращения культурных образцов-текстов.

Следовательно, первоначально должны быть выявлены параметры представления текстов в качестве культурных образцов. Такие параметры можно условно представить в трех модификациях: «текст-образец», «текст-консервант», «текст-репрезентант». Эти условные различия будут определяться способами формирования смысловой структуры текста. Так, выявление культурной ценности «текста-образца» еще не охватывает всего содержания программы. Но это только первая, исходная часть программного цикла, поскольку данная культурная ценность должна каким-то образом сохраняться. Поэтому «текст-образец» в условиях «защитной среды» может быть представлен как «текст-консервант». Наконец, данный текст должен быть определенным образом проинтерпретирован и репрезентирован для «зрителя». В этом случае его можно обозначить как «текст-репрезентант».

Соответственно данной типологии текстов можно различить типологию субъектов воспроизводства этих текстов. Функции этих субъектов будут определяться функциями воспроизводства текстов: реконструкция, консервация, репрезентация. Далее необходимо проследить взаимодействие этих субъектов на основе выработанных в памятниковедении нормативов. Видимо, должен быть введен еще «субъект управления», который может влиять на трех первых (например, инициировать заказ на реконструкцию или отбор реконструированных текстов на хранение и т. д.). Необходимо «промоделировать» деятельность каждого субъекта по стадиям воспроизводства текстов, а также выявить «помехи», мешающие выполнению функций. Таким образом, данная условная схема будет содержать такие компоненты программного цикла:

– типология «обращающихся» текстов (ее критерии разрабатываются методологом);

– типология субъектов по тем функциям, которые они будут выполнять в программе (в условно принятых нами обозначениях это: субъект представления «текстов-образцов», субъект обеспечения сохранности, организующий среду сохранения, консервации и т. д., субъект репрезентации «текста-образца»);

– средства «технологии» (процессов, условий, способов) продуцирования этих разных типов текстов;

– система взаимодействия субъектов, технологий, результатов;

– система управления этими взаимодействиями.

Разумеется, это лишь приблизительная и очень условная схема программного цикла, которая, возможно, не учитывает всех оттенков связей и взаимодействий стадий воспроизводства культурных текстов-образцов в специфических нормативах памятниковедения. Она дана лишь как пример возможностей увязки в комплексной программе всех разноплановых проблем памятниковедения и, безусловно, имеет характер рабочей гипотезы, что предполагает ее доработку в соответствии с теми конкретными научно-исследовательскими работами, которые ведутся в памятниковедении.

В заключение хотелось бы подчеркнуть, что проблемы историко-культурного наследия, институционализируясь в разработке различных программ памятниковедения, должны основываться на изучении социально-этических функций памятников истории и культуры. Это дает основания выявить предмет воспитания, а также содержательно сформулировать роль памятника в составе современной культурной среды.

Литература

1. Аверинцев С.С. Заметки к будущей классификации типов символа//Проблемы изучения культурного наследия. – М., 1985.

2. Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. – М., 1977.-С. 299–300.

3. Вагнер Г.К. Творческий образ в понимании русского автора XI века//Русское искусство XI–XIII вв. – М., 1986.

4. Лихачев Д.С. Древнерусская литература и современность// Прошлое – будущему. – Л., 1985.

5. Лихачев Д.С. Монументально-исторический стиль древнес-лавянских литератур // Прошлое – будущему. – Л., 1985. -С. 274.

6. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. – М.,1979.

7. Лихачев Д.С. Прошлое – будущему. – Л., 1985.

8. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. – М.,1976. – С. 36–37.

9. Луначарский А.В. Собр. соч. в 8 т. – М.: Худ. лит., 1967. Т. 7. -734 с.

10. Памятник и современность: вопросы освоения историко-культурного наследия. – М., 1987. – 164 с. – (Сб. науч. тр./ НИИ культуры).

11. Спенсер Г. Опыты научные, политические и философские// История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли.-М., 1967. -Т. 3.

12. Философская энциклопедия. – М.,1980. – Т. 5. С. 575.

Раздел 3
Социальные и экономические ресурсы инноваций в сфере дополнительного образования

3.1. Культурологический подход к определению категории «Лифтинг» как ресурса образовательного пространства социализации в дополнительном образовании

Социокультурное пространство, как и его ресурсный образовательно-воспитательный потенциал, имеет неограниченные возможности формирования личности профессионала, имеющего потенциальные возможности успешной социализации – овладения социально-ролевыми функциями как условия продвижения по «социальным лифтам» и получения соответствующего статуса, позволяющего занять «достойное место» в социуме и получать все необходимые должностные преференции.

Таким образом, в самой общей форме можно сказать, что «успешный лифтинг» – это реализация того «человеческого капитала», который является результатом «успешной социализации».

Очевидно, что успешный лифтинг определяется «качеством образования» – набором необходимых компетенций (и результирующей компетентности), мотивацией, ценностными ориентациями, поиском и выбором профессиональной ориентации для своего социального и профессионального самоопределения.

Иначе говоря, успешный лифтинг формируется «правильным управлением своим ресурсом», но также связан с поддержкой профессионального самоопределения и педагогическим сопровождением движения по карьерной лестнице.

Соответственно, необходимо определить ту «лифтинговую» систему социокультурных координат, набор составляющих социокультурного пространства – социальных, образовательных воспитательных, профессиональных, ценностных, мотивирующих и многих других социокультурных единиц, в рамках которых формируется «успешная личность».

Начнем с того, что любой ресурс – экономический, образовательный, воспитательный, профессиональный – должен быть представлен системно, т. е., должен быть определен тот комплекс (необходимый и достаточный) социокультурных ресурсных компонентов, который позволит выстроить образовательно-воспитательную систему успешного лифтинга.

Очевидно, что в данном контексте необходим методологический подход, способный представить все многообразие социокультурных компонентов социализации, инкультурации, развития личности как системное целеполагание. Безусловно, таким качеством целостной представленности всего многообразия социализирующих факторов – гуманитарных и гуманистических координат – является культурологический подход, сопрягающий разные уровни социокультурных взаимодействий. Именно культурологический подход позволяет представить системное целеполагание.

Какие образовательно-воспитательные цели заданы сегодня требованиями «позитивной социализации»? Какие задачи она должна решать и какие результаты должны быть достигнуты?

Новые требования к результатам дополнительного образования и его качеству определяются сегодня новой концепцией образования и развития, прежде всего интенсификацией так называемой «педагогики развития» с акцентом на «деятельностном подходе» – развитием способности формулировать и решать «проблемные ситуации» в разных «проблемных полях» социокультурной деятельности

Предполагается, что проблемный подход по сравнению со «знаниевым» более четко ориентирует целеполагание на достижение искомого результата.

Инструментом педагогики развития и, соответственно, его образовательной стратегией стало сегодня «проектное обучение», которое позволяет оценить достижения и результаты выполненных работ («портфель достижений») с позиций «развивающего обучения».

Как остроумно заметил заведующий лабораторией социально-профессионального самоопределения ФГНУ ИСМО РАО Н.Ф. Родичев, на новом историческом витке развития социальной педагогики, мы переходим от «школы Коменского» к «средневековому типу» взаимодействия – «мастер-ученик», т. е., формируется принципиально иной тип социокультурных взаимодействий, определяющий «персональные профили компетенций» [1, с. 70].

Анализ профессионального профиля компетенций позволяет отследить, как ученик работает над заданием, как он интерпретирует ход работы, как и с кем коммуницирует. Иначе говоря, такой анализ позволяет отслеживать паттерны – устойчивые образцы поведения и деятельности ученика и контролировать весь процесс формирования профессиональных компетенций, именно как «индивидуально заданных» проектов развивающих технологий обучения. Рождаются «персональные карты компетенции», в которых содержится полная информация о профессиональной подготовленности соискателя на рынке труда и его конкурентных возможностях.

В данном контексте социокультурное пространство становится «единым» по задачам целеполагания и результатам проектного обучения, ориентированного на развивающие технологии и персональные профили компетенций.

Важнейшую роль в этом процессе играют учреждения системы дополнительного образования, которые способны повысить качество образования через формализованный (конвертируемый) «портфолио».

Учреждения дополнительного образования детей создают возможности обучения по «индивидуальным образовательным траекториям». Умение спроектировать собственный «профессиональный маршрут» (цели, задачи, этапы), при педагогическом сопровождении – выработанной стратегии и технологии профессиональной ориентации, соответствующем учебно-методическом обеспечении, свидетельствует о способности создавать многообразные модули профильной предпрофессиональной подготовки в учреждениях дополнительного образования.

Литература

1. Родичев Н.Ф. Предпосылки обновления концептуальных подходов к профессиональной ориентации молодежи //Академический вестник. Научно-практический журнал. 2014. № 3(13). -С. 58–94.

3.2. Экономические ресурсы социокультурной сферы в учреждениях дополнительного образования

Новые требования к повышению качества дополнительного образования обусловили развитие и обновление экономической базы системы учреждений дополнительного образования и развития инновационных процессов в социокультурной сфере.

Возрастает значимость бизнес-культуры, бизнес-планов, коммерческой деятельности, развития рыночных отношений, изменения в системе оплаты и нормирования труда, внедрения платных услуг.

Значение данных обновлений должно способствовать поддержанию социокультурной сферы системы дополнительного образования.

Рассмотрим далее основные ресурсы в социокультурной сфере, значимые для учреждений дополнительного образования. «Под экономическими ресурсами понимаются все виды ресурсов, используемые в процессе производства товаров и услуг. В сущности, это те блага, которые используются для производства других благ. Поэтому их нередко называют производственными ресурсами, производственными факторами, факторами производства, факторами экономического роста. В свою очередь, остальные блага называют потребительскими благами» [3, с. 41].

Среди экономических ресурсов выделяют природные, трудовые ресурсы, капитал, предпринимательские способности, знания (интеллектуальные ресурсы). В социально-культурной сфере наряду с данными ресурсами также выделяется особая группа ресурсов – ресурсы потребления, к которым относят: свободное время, доходы населения и уровень цен на культурные продукты и услуги, уровень культурного развития индивидов, личностные факторы [2].

На первый взгляд кажется, что не совсем корректным является отнесение ресурсов потребления к экономическим ресурсам. В реальности же в социально-культурной сфере процессы производства и потребления культурных благ и услуг часто тяготеют к единому циклу, переходя друг в друга в едином производственном цикле. Примеры: характер досуговых увлечений тех или иных групп населения предполагает производство и потребление культурных благ и услуг в одном лице через соответствующую любительскую деятельность, хобби, самодеятельное творчество, в которых потребители этих благ и услуг сами же являются их создателями; пользователи информационно-культурных услуг сами становятся создателями соответствующих сайтов, формируют содержание этих услуг, собственную коммуникацию с другими пользователями этой продукции; эстетические вкусы читателей, зрителей, слушателей определяют в долгосрочной перспективе характер производства экономических ресурсов в социально-культурной сфере в качестве соучастников творческого процесса (через творческие встречи с создателями произведений литературы и искусства, художественную критику, активное поведение аудитории зрителей, слушателей в процессе демонстрации произведения и т. д.).

Более того, дальнейшее развитие экономических ресурсов социально-культурной сферы будет в основном зависеть от потребительских ресурсов, определяя соответствующее разнообразие культурных благ и услуг на основе соучастия самого населения в создании культурной продукции. Если же создание культурной продукции будет осуществляться везде и всегда одними субъектами, а ее потребление везде и всегда другими субъектами, то возникает реальная опасность постепенного вырождения культурного содержания этой продукции, часто приводящего к социальной и культурной деградации целых слоев населения и возрастных групп. Фактически это уже происходит, например, на рынке информационных компьютерных услуг в виде все новых технических «игрушек» в массовом пользовании, часто сочетающих в себе изощренность игровых технологий и примитивность культурного содержания.

Более того, резкое разделение в социокультурной сфере на «творцов» и «потребителей» культуры приводит к вырождению самой культуры. Об этом явлении писал еще Г. Гессе в романе «Игра в бисер», описывая нарождающуюся «фельетонистскую культуру»: «.. Эти бои за “свободу” духа свершились и как раз в эту позднюю, фельетонную эпоху привели к тому, что дух действительно обрел неслыханную и невыносимую уже для него самого свободу, преодолев церковную опеку полностью, а государственную частично, но все еще не найдя настоящего закона, сформулированного и чтимого им самим, настоящего нового авторитета и законопорядка. <.. >

…Мы не в состоянии дать однозначное определение изделий, по которым мы называем эту эпоху, то есть “фельетонов”. Похоже, что они, как особая любимая часть материалов периодической печати, производились миллионами штук, составляли главную пищу любознательных читателей, сообщали или, вернее, «болтали» о тысячах разных предметов, и похоже, что наиболее умные фельетонисты часто потешались над собственным трудом… Вполне возможно, что в этих произведенных промышленным способом статьях таится масса иронии и самоиронии, для понимания которой надо сперва найти ключ. Поставщики этой чепухи частью принадлежали к редакциям газет, частью были “свободными” литераторами, порой даже слыли писателями-художниками, но очень многие из них принадлежали, кажется, и к ученому сословию, были даже известными преподавателями высшей школы. Излюбленным содержанием таких сочинений были анекдоты из жизни знаменитых мужчин и женщин и их переписка……Авторы с именем, положением

и хорошим образованием помогали “обслуживать” этот гигантский спрос на ничтожную занимательность, – “обслуживать”, пользуясь характерным словцом той поры, обозначавшим, кстати сказать, и тогдашнее отношение человека к машине. Временами особенно популярны бывали опросы известных людей по актуальным проблемам, опросы… при которых, например, маститых химиков или виртуозов фортепианной игры заставляли высказываться о политике, любимых актеров, танцовщиков, гимнастов, летчиков или даже поэтов – о преимуществах и недостатках холостой жизни, о предполагаемых причинах финансовых кризисов и так далее. Важно было только связать известное имя с актуальной в данный миг темой… <…> Меняла ли знаменитая картина владельца, продавалась ли с молотка ценная рукопись, сгорал ли старинный замок, оказывался ли отпрыск древнего рода замешанным в каком-либо скандале – из тысяч фельетонов читатели не только узнавали об этих фактах, но в тот же или на следующий день получали и уйму анекдотического, исторического, психологического, эротического и всякого прочего материала по данному поводу; над любым происшествием разливалось море писанины и доставка, “сортировка” и изложение всех этих сведений непременно носили печать наспех и безответственно изготовленного товара широкого потребления. Впрочем, к фельетону относились, нам кажется, и кое-какие игры, к которым привлекалась самая читающая публика и благодаря которым ее пресыщенность научной материей активизировалась, об этом говорится… по поводу удивительной темы “Кроссворд”. Тысячи людей, в большинстве своем выполнявших тяжелую работу и живших тяжелой жизнью, склонялись в свободные часы над квадратами и крестами из букв, заполняя пробелы по определенным правилам. <…> Те люди с их детскими головоломками и образовательными статьями вовсе не были ни простодушными младенцами, ни легкомысленными феаками, нет, они жили в постоянном страхе среди политических, экономических и моральных волнений и потрясений, вели ужасные войны, в том числе гражданские, и образовательные их игры были не просто бессмысленным ребячеством, а отвечали глубокой потребности закрыть глаза и убежать от нерешённых проблем и страшных предчувствий гибели в как можно более безобидный фиктивный мир. Они терпеливо учились водить автомобиль, играть в трудные карточные игры и мечтательно погружались в решение кроссвордов – ибо были почти беззащитны перед смертью, перед страхом, перед болью, перед голодом, не получая уже ни утешения у церкви, ни наставительной помощи духа. Читая столько статей и слушая столько докладов, они не давали себе ни времени, ни труда закалиться от малодушия и побороть в себе страх смерти, они жили дрожа и не верили в завтрашний день. <…> Люди слушали доклады о писателях, чьих произведений они никогда не собирались читать и не читали, смотрели картинки, попутно показываемые с помощью проекционного фонаря, и так же, как при чтении газетного фельетона, пробирались через море отдельных сведений, лишённых смысла в своей отрывочности и разрозненности. Короче говоря, уже приблизилась ужасная девальвация слова…» [1, с. 16–20].

Описанный Г. Гессе в этом же произведении фантастический проект обособления культурной элиты от остального общества ради спасения культуры, где сами творцы культуры становятся их же потребителями, также не разрешил общего кризиса культуры, приведя к вырождению саму культурную элиту, оторванную от насущных нужд общества.

Характерно, что сами специалисты в области экономики культуры в качестве основных выделяют такие организационно-экономические формы управления ресурсным потенциалом культуры, в которых особенно важным является участие самого населения в создании культурных продуктов, благ и услуг:

«– фонды местных сообществ как форма согласования интересов общественности (местных сообществ), частных предпринимателей и государства – благотворительные фонды, работающие на конкретной территории (в городе, области, крае) и аккумулирующие благотворительные средства местных предпринимателей, частных жертвователей-граждан, административные и финансовые ресурсы муниципалитетов;

– автономные организации – не имеющие членства некоммерческие организации, учрежденные гражданами и (или) юридическими лицами на основе добровольных имущественных взносов в целях предоставления услуг в области культуры. Имущество, переданное автономной некоммерческой организации ее учредителями (учредителем), является собственностью автономной некоммерческой организации. Автономная некоммерческая организация вправе осуществлять предпринимательскую деятельность, соответствующую целям, для достижения которых создана указанная организация (Закон РФ от 12 января 1996 года № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях»);

– автономные учреждения отвечают по своим обязательствам всем закрепленным за ними имуществом, за исключением недвижимого имущества и особо ценного движимого имущества, закрепленным за автономным учреждением собственником этого имущества или приобретенных автономным учреждением за счет выделенных таким собственником средств. Собственник имущества автономного учреждения не несет ответственность по обязательствам автономного учреждения (Федеральный закон «Об автономных учреждениях» № 174-ФЗ от 3 ноября 2006 года, в редакции от 18 октября 2007 года);

– некоммерческие партнерства – некоммерческие организации, учрежденные гражданами и (или) юридическими лицами для содействия ее членам в осуществлении деятельности, направленной на достижение определенных целей. Имущество, переданное некоммерческому партнерству его членами, является собственностью партнерства (Закон РФ от 12 января 1996 года № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях»);

– эндаументы – целевой капитал, фонд, состоящий из финансовых и иных материальных ценностей, которые переданы учредителями в НКО. Доход от инвестирования используется для осуществления некоммерческих целей поддержки объектов культуры (Закон РФ от 30 декабря 2006 года № 275-ФЗ «О порядке формирования и использования целевого капитала некоммерческих организаций»);

– народные коллективы, народные студии – это постоянно действующие без прав юридического лица, добровольные объединения любителей и исполнителей музыкального, хорового, вокального, хореографического, театрального, изобразительного, декоративноприкладного, циркового творчества, основанные на общности художественных интересов и совместной творческой деятельности участников, способствующие развитию дарований его участников, освоению и созданию ими культурных ценностей в свободное от основной работы время или учебы;

– органы общественной самодеятельности – не имеющие членства общественные объединения, целью которых является совместное решение социальных проблем местного сообщества, направленное на удовлетворение потребностей неограниченного круга лиц, чьи интересы связаны с достижением уставных целей и реализацией программ органа общественной самодеятельности по месту создания (Федеральный закон от 19 мая 1995 года № 82-ФЗ, в редакции от 2 февраля 2006 года «Об общественных объединениях»);

– грантовые фонды – это деньги или другое имущество, передаваемое безвозмездно физическими лицами и некоммерческими организациями. Гранты юридическим лицам могут предоставляться физическими лицами, некоммерческими организациями, в том числе иностранными и международными организациями и объединениями по перечню таких организаций, утверждаемому Правительством Российской Федерации (в противном случае средства облагаются налогом в общем порядке). (Постановление Правительства РФ № 923 от 24 декабря 2002 года.) Гранты предоставляются на осуществление конкретных программ в области искусства и культуры на условиях, определяемых грантодателем, с обязательным предоставлением ему отчета о целевом использовании средств;

– фонды государственных целевых программ – предполагают использование конкурентных способов распределения бюджетных средств, привлечение организаций различных организационно-правовых форм к предоставлению государственных услуг, создание финансовой привлекательности выполнения госзаданий, расширение сферы применения грантовой системы поддержки программных проектов» [4, с. 66–67].