Текст книги "Мышка Йоле. Книга первая"

Когда появлялось свободное время, ездила по городу, пытаясь найти места с фотографий. Просматривала разные сайты, рискуя попасть на заметку отдела «К» ФСБ. Заходила в мутные забегаловки, в надежде напасть хоть на какой-то след. Всё безрезультатно.

Как-то в конце сентября Йоле по дороге домой с дежурства решила объехать пробку на основной трассе по дворам. И вот он, господин Случай или просто судьба! Возле одного дома в частном секторе увидела микроавтобус, и рядом с ним стоял с другими мужчинами тот, с фото, следивший за их домом. Обознаться она не могла, но сомнения имели место. Проехав немного, свернула в переулок и вышла из машины. Из-за забора углового дома пробралась к кусту метрах в десяти и сделала несколько кадров на камеру телефона.

Дома обработала фото на компьютере. Качество, конечно, так себе, но мужчину видно довольно отчётливо. Сомнений нет – это точно он. У Йоле сердце запрыгало в горле. У двоих под тонкими куртками явно было оружие. Распознавать такие вещи отец научил ещё в детстве. Убить она смогла бы, но двоих, максимум троих. Отцовский незарегистрированный ТТ с коробкой патронов и пять метательных ножей хранились в укромном месте в гараже. Остальное оружие, зарегистрированное на отца, изъяли. Но убить шестёрок и быть уничтоженной не входило в её планы. Не могла смерть полковника быть связана с какой-то мелкой шушерой. Она твёрдо решила отомстить жёстко и всем сразу, прекрасно понимая, что вряд ли выживет после этого, но такая мелочь уже не имела значения. Ещё Йоле очень заинтересовал микроавтобус, который явно охраняли. Он стоял на улице возле забора, хотя мог бы и во дворе частного дома спокойно поместиться. Значит, либо двор чем-то занят, либо машина должна уехать ни сегодня завтра. Если охрана стоит постоянно, то в нём явно не мандарины. В полицию или к фээсбэшниками принципиально не пойдёт, ведь они же ей не поверили или не захотели поверить, что отца убили! Нужно что-то придумать. И она придумала…

Ohne Liebe ist man nur ein Toter auf Urlaub, nicht als ein paar Daten und ein zufälliger Name, und man kann ebenso gut sterben.

(Erich Maria Remarque)

Без любви человек не более, чем мертвец в отпуске, несколько дат, ничего не говорящее имя. Но зачем же тогда жить? С таким же успехом можно и умереть.

(Эрих Мария Ремарк)

После удачной операции отмщения, проведённой почти бескровно, за исключением охранника и того типа, следившего за отцом, бесшумно снятых брошенными ножами, Ленка двое суток подряд дежурила в больнице, подменяя заболевшего коллегу, а до этого тоже двое суток прятала автобус и груз. Она заранее выверила маршрут движения, без постов ГИБДД и камер, за исключением одной, которую объехать невозможно. Отогнала свою машину в выбранное для перегрузки место. Но, когда открыла салон микроавтобуса, то сначала обалдела, потом поняла, что физически не сможет перегрузить. Пришлось импровизировать, но так даже оказалось лучше.

Спала по два-три часа, и вымоталось к третьей ночи дежурства до полного отупения. Энергетики, кофе и зелёный чай с лошадиной дозой лимонника уже не спасали. Молилась только, чтобы не привезли никого до утра. Не повезло. Камень в желчном протоке с полной закупоркой. Просмотрев данные обследования, распорядилась готовить больного к экстренной операции. Чтобы немного проветрить голову и собраться, вышла во двор больницы. Ночь была тихая и звёздная, с пока нечётко выраженной прохладой ранней осени. Йоле прошлась по аллее. В голове пустота, как и в душе. Йоле всегда нужна была цель. Сейчас она достигнута, новой пока нет. Как будет жить дальше, что её ждёт – вообще неважно. Пока просто одинокая щепка, плывущая по течению.

Нужно возвращаться, пациент наверняка готов. Она повернула к служебному входу и от сильной внезапной боли в затылке потеряла сознание.

Ноздри разрывало от препротивнейшего запаха гниения и ещё чего-то. Голова тупо гудела, жутко тошнило. Соображалка категорически отказывалась включаться сразу. Полежав немного, попыталась пошевелить руками – очень больно и бесполезно. Они оказались стянутыми за спиной в локтях и запястьях. Ноги тоже связаны. Глаза слабые помощники в непроглядной тьме. Кричать и звать на помощь смысла не было. Рот не заклеили, значит, шума не боялись. Лучше пусть думают, что она ещё в отключке, может, удастся хоть что-нибудь придумать. Йоле не сомневалась, что это расплата за кражу микроавтобуса с взрывчаткой и газом. Автобус и груз надёжно спрятаны в разных безопасных для случайных и неслучайных людей местах. Их местоположение она не раскроет, а если вколют сыворотку правды, скажет очень много чего, но не того, чего ожидают. Ведь она же дочь контрразведчика, который знал, что о его дочери некому позаботиться, если его не станет. Гипноз вряд ли применят, хотя и это нестрашно. Ещё на четвёртом курсе, на цикле занятий по психиатрии, выяснилось, что она относится к довольно редкой категории людей, абсолютно не поддающихся гипнотическому воздействию. То ли игра генов, то ли что-то из раздела фантастики. Профессор Чудов выгонял Йоле из аудитории, когда демонстрировал группе приёмы гипнотического воздействия. Объяснял это тем, что она не даёт сосредоточиться своим отражающим защитным полем. Чушь, конечно. Она по сей день убеждена, что у психиатров тоже есть профессиональные заболевания и у каждого по своей специализации.

Через несколько часов или минут, или лет, Йоле потеряла всякое представление о времени, начался кошмар. Для удобства тюремщиков допросы проводили при скудном свете одинокой лампочки. Лиц палачей она так и не разглядела, потому что свет падал ей в лицо, а не им. Сначала просто спрашивали, потом били и спрашивали. Вливали какую-то мерзкую жидкость в рот, заставляли глотать непонятную кашу, кололи, судя по запаху витамины и антибиотики, обливали ледяной водой и снова били. Слава богу, хоть наркотики не кололи. Через некоторое время опять били, кололи остриём ножа и раскалённым шилом, тушили окурки. Орали, ругались, угрожали. Очень медленно, со знанием дела, выворачивали ступню из сустава. Но вопросы о грузе всегда задавал один и тот же хрипловатый с выраженным арабским акцентом мужской голос. Ленка на все вопросы и удары отвечала и ещё как! Пока могла. Она даже сама не подозревала, насколько богат её словарный и несловарный запас. Через несколько, как ей казалось лет, она не могла ни стоять, ни сидеть. Ей оставляли пластиковые бутылки с водой, но открыть пробку стало уже для неё непосильным трудом. Сил не было даже на то, чтобы чувствовать боль. О чем ещё могла думать, так только о том, что скоро умрёт, и, если церковники не врут, то увидит папу и бабушку Иоланду. Эта мысль согревала, хотя и холод она уже не ощущала. Уставшие мучители отвязывали верёвки, которыми подвешивали её к поперечной балке под потолком, и она просто падала, не в силах пошевелить даже пальцем. А потом воспоминания обрывались. Человеческий мозг – интересная штучка. Иногда бывает милосердным, и кое-что упрятывает подальше, жаль, что не всё. Что помнила, хотела бы забыть – мерзость и дикая грязная боль в низу живота, хохот и ублюдские ругательства. Всё. Дальше темнота и вдруг – друзья, белая палата, чистота, тепло и Эрик, такой же и совсем другой.

Уже стемнело. Эрнст зашёл пожелать спокойной ночи и застал её опять в слезах.

– Ну, что случилось? Болит? Где? Или снова воспоминания? – Он вытер мокрые щёки, погладил по голове. – Йоле, не молчи, пожалуйста.

– Я хочу домой. Очень хочу и не хочу одновременно. Не знаю, что со мной происходит. Ты самый хороший момент в моей жизни, но ничего хорошего не длилось у меня долго. У меня ужасный характер и, боюсь, что тебе слишком трудно будет со мной. Может, поэтому я всегда старалась держаться подальше? Не понимаю себя. Я совсем запуталась и эти кошмары во сне…

– Ты боишься разочароваться или разочаровать?

– Не знаю.

– Мышка, солнышко моё, я никогда не разочаруюсь в тебе, потому что слишком люблю, люблю такой, какая ты есть. Поедем ко мне и, может, узнав меня поближе, поймёшь, что и я изменился. А заодно, надеюсь, найдёшь и себя. – Вельден приподнял её, прижал к себе. – Йоле, я не смогу ни дня уже прожить без тебя. Прошу, доверься мне. Я смогу защитить, смогу уберечь от всего, смогу сделать тебя самой счастливой на свете, только позволь. Не лишай меня шанса быть рядом с тобой. Очень прошу.

– Не могу ничего обещать, не могу врать, но тебе верю. Я поеду с тобой.

Йоле долго не могла заснуть, и ей укололи снотворное. Спать будет до утра. Ушёл из палаты, только убедившись, что она крепко спит и показатели на мониторах в норме. Бойцы Кирилла блоху не пропустят, нужно поехать домой поспать нормально и привести себя в порядок. Что он и сделал, но поехал не домой, а в квартиру недалеко от клиники. Приняв душ и наскоро перекусив, позвонил домой своему управляющему и распорядился приготовить дом к приёму важной гостьи. Потом сделал несколько звонков, заказав за границей вещи, которые, по его мнению, могли порадовать Йоле, многих женщин вообще ввели бы в пожизненный экстаз. Потянулся, улыбнулся и сказал себе вслух:

– Хорошо быть молодым обаятельным миллиардером, который ещё и лечить умеет! – И с чувством исполненного долга растянулся во весь рост на диване.

Заснул мгновенно, без снов и переживаний, впервые за долгое время.

ГЛАВА 10

We can only change the world by changing men.

(Herbert Wells)

Мы можем изменить мир, только изменяя людей.

(Герберт Уэльс)

Забежать к Йоле получилось только в обед и всего на пару минут. Настроение у неё было не в пример лучше вчерашнего, и она явно обрадовалась, увидев его и улыбнувшись почти так, как давно после подслушанного разговора с отцом. Сотрудники уже прознали о грядущем отсутствии шефа и потому старались решить всё и сразу. Были внеплановая планёрка, хирургический разбор в сосудистом отделении, встреча с коллегами из Тель-Авива, прибывшими на стажировку и для обмена опытом к Елизавете Николаевне, подписание контракта на отделочные работы только что достроенного реабилитационного центра для детей с ограниченными возможностями и ДЦП. И ещё много всего. Люди шли потоком, даже когда он попытался спрятаться у себя в кабинете и поработать с документами. Извинялись, говорили, что он, как никто, достоин отдыха, поэтому лучше сейчас решить насущные вопросы, чтобы потом не дёргать. Он всё понимал, одобрял, но к четырём часам уже готов был разорвать всякого вошедшего как Тузик грелку.

У Йоле тоже получился денёк так себе. Проснулась она довольно рано, сама поднялась с постели и ходила, сначала держась за стену, потом без поддержки по диагонали палаты, но под бдительным надзором бойца Серёги и медсестры Верочки. Спустя некоторое время осмелела и решила выкупаться под душем, тем более что лангету вчера сняли. Как только появилась эта мысль, то кожа начала нестерпимо зудеть и казаться вонючим панцирем, который просто необходимо немедленно сбросить. Когда же она мылась последний раз? Месяц назад или больше? Выкупавшись с некоторой помощью Верочки, выдраив зубы и расчесав мокрые волосы, она уже не смогла сделать ни шагу. Серёга поймал сползающую по косяку двери санитарной комнаты Йоле и бережно уложил на кровать. Вера ругалась, подключая капельницу в локтевой катетер:

– Если Эрнст Генрихович узнает, он меня точно уволит. Господи, зачем я на это согласилась?! Вы же ещё на ногах еле стоите.

– Строгий?

– Требовательный, строгий, надёжный, справедливый и невероятно добрый. Мы его все боготворим.

– Вера, я серьёзно, мы не на партсобрании.

– Да в него же все влюблены. Знаете, какая у меня зарплата была в кардиоцентре?

– Я работала врачом в больнице «Скорой помощи», так что имею представление об отношении государства к тем, кто спасает жизни простых смертных. Мой оклад был шестнадцать тысяч и на руки около двадцати.

– А тут я получаю около двухсот тысяч рублей, премии за каждый квартал и бонусы в конце года. – Верочка так распалилась, что даже начала размахивать руками и пританцовывать. – За каждый проработанный год увеличение оклада на пять процентов. Если нужен срочный заём или кредит, то лучше всего брать в банке корпорации, первый год вообще без единого процента, а потом гораздо меньше, чем в других банках, главное, чтобы просрочек не было. А ещё, когда заболела сестра, то лечили её здесь бесплатно, хотя я могла и заплатить. Эрнст Генрихович просит, чтобы ближайшие родственники сотрудников лечились и обследовались у нас за счёт заведения. Понимаете, мы знаем, что все ему небезразличны, и каждый получит помощь. Только лжи он не терпит, халатности, воровства и хамства. А ещё он никого, даже дворника не называет на «ты» и нам не позволяет. Это, по его словам, недопустимо на рабочем месте. На каждый праздник и дни рождения мы получаем подарки, корпоративы шикарные, необязательные и вообще бесплатные для сотрудников плюс один. Я уже на стажировке была в Англии, Германии и Австрии. Я простая медсестра! А какие у нас выезды на природу! Ещё есть детский сад для детей сотрудников с круглосуточными группами. Там такие помещения, два бассейна, площадки на свежем воздухе, питание лучше ресторанного! Дочка истерики закатывает, когда не нужно в сад идти. И мы вообще копейки платим! Ещё в этом году открыли свою школу, там такая красота! Моя Олеська через два года в первый класс пойдёт, и я за неё теперь не переживаю ни капельки. Наш Эрнст Генрихович знает почти всех по именам! Вот!

– Ну и зачем я ему при таком всеобщем обожании в его личном государстве? – пробормотала Йоле, но, видимо, недостаточно тихо и Вера её услышала.

– Вы бы знали, скольких особ рядом с ним мы перевидали? Пари даже заключали, через сколько дней новая пассия появится. Говорят, что какой-то герцог из Дании очень хотел сестру свою за него выдать – сорвалось. Была секретарша у него, Яна, кажется, так та вообще специально на стороне залетела, чтобы Эрнста на себе женить. Он-то не дурак, сделали тесты и всё. У меня подруга в генетической лаборатории работает, так ей деньги большие предлагали за подложный тест. Вот как бывает. Но ни на кого он так не смотрел, как на вас. Он любит вас по-настоящему. Это же даже слепой увидит. Он вас спас, это он за вами к бандитам ездил, слава богу, успел и вы живы. Не смейте сомневаться в нём, он настоящий! Не говорите ему, пожалуйста, что я вам наболтала. Я два года места здесь ждала и не хочу его терять.

– Спасибо вам, Верочка. Правда, некоторая информация, по-моему, лишняя. Если сочтёт нужным, то сам расскажет. А вообще-то мы просто старые знакомые по академии, со студенческой скамьи, как и с Королёвыми, со второго курса.

– Как скажете. Всё, я побежала. У меня сейчас в соседнюю палату пациента привезут. Пожалуйста, только не говорите Эрнсту Генриховичу, что я тут рассказала. Я просто очень за него переживаю, поверьте, он очень хороший, самый лучший. А вы ему подходите. Будете самой красивой парой, и вы явно не просто знакомые, это же очевидно. Ой, простите ради бога. Всё мой чрезмерно длинный язык. Простите, я больше не буду, и меньше тоже. – Вера прикрыла рот ладошкой, но в глазах скакали чёртики.

Йоле улыбнулась ей и пригрозила пальчиком. Вскоре пришли Королёвы. Валера снял часть швов практически без боли. Похвалили уже не такой плачевный внешний вид. Лиза как своей дочке заплела ей косу, поцеловала в щёку и умчалась на операцию. Им так до сих пор не удалось спокойно поговорить, а Йоле нужно столько узнать. Интересно, о какой корпорации и каких клиниках с банками говорила Вера? Ничего непонятно. Но не всё сразу.

Йоле дико завидовала Королёвым. Она очень любила свою работу и мечтала вернуться к операционному столу, перевязкам, пациентам. Там она чувствовала себя уверенно и всегда знала, что делать. Удаление воспалённого аппендикса, пластика кольца паховой грыжи, резекция желудка – всё важно и понятно. Результат зависит только от твоего профессионализма и от желания спасти, несмотря ни на какие диагнозы. А самое главное, когда пациент выписывается и говорит «спасибо»! Дважды она теряла больных на столе и переживала не меньше, если не больше, чем родственники умерших. Прокручивала диагностику, ход операции, выискивая свои ошибки. Йоле прекрасно понимала, что всех спасти невозможно, но так хотелось! Не для того, чтобы потешить своё эго, а потому что это было бы правильно, особенно, когда умирали молодые люди. А ещё она точно знала, что обязательно вернётся в операционную, но уже не как оперируемая. Может, даже Вельден опять пригласит её работать в его клинике. Сейчас она уже была согласна и не колебалась бы ни минутки, ни секунды.

Неожиданно примчался Ланской, очень встревоженный и чем-то озадаченный, но довольный.

– Привет, диверсантка! Боже, что я вижу? Выглядишь уже как человек и свежа как роза, почти. Но я по делу, извини. Это срочно. Я должен тебе это показать, посмотри внимательно. – Он быстро вытащил из сумки планшет, включил и дал его Йоле в руки. – Смотри.

Она просмотрела записанный ролик и даже сначала не поняла, зачем его нужно было смотреть. Потом просмотрела ещё раз.

– Это то, о чём я сейчас подумала? Но…

– Не знаю, что ты подумала, но мы нашли всё! Переложили в другую машину и не озвучивали имя настоящего главного героя. Но, если хочешь, могу позвонить на телеканалы и проинформировать. Эфир три часа назад был.

– Нет, не надо. Ты всё правильно сделал. Спасибо тебе огромное. Думаешь, это поможет выманить и поймать Валида? Кирилл, его нужно обязательно ликвидировать. Это уже не личная месть. Он же чудовище, упырь ненасытный! Его нельзя упустить. Он, наверное, очень зол, особенно, если видел эту съёмку.

– Очень рассчитываю, что видел. Не переживай, скоро возьмём. У меня приказ не брать его живым. Всё, я помчался, дел море. – Майор забрал планшет, махнул рукой и направился к выходу.

– Кирилл, я готова быть живцом.

– Чего? – Ланской резко затормозил. – Что ты сказала? Ты вообще в своём уме?!

– Так же его легче будет взять, правильно? Оповести кого надо, и я не шучу.

– Нет! С тебя и так достаточно! Придумала тоже! Живцом быть захотела! Попрошу Вельдена мозги тебе проверить.

– Кирилл…

– Даже не думай! Часа через два Вельден тебя увезёт, а твоё нагретое местечко займёт оперативница. Ленка, не дури! Хватит геройства! Я от предыдущих твоих подвигов ещё отойти не могу.

– А если он узнает про подмену? Вы его потом долго искать будете, и я не хочу больше от каждого звука в темноте шарахаться.

– Нет, я сказал! – Ланской грохнул кулаком по спинке кровати. – Лен, всё пройдёт нормально. Мы его не упустим, а тобой рисковать нельзя. Сейчас-то чего ты голову в петлю засовываешь?

– Я хочу, чтобы он ответил за смерть моего отца. Хочу, чтобы он ответил за то, что сделал со мной, хочу, чтобы ответил за то, что собирался сделать. Пока он жив, я не успокоюсь. Я должна отомстить, понимаешь?

– Ты посмотри, какая кавказская мстительница выискалась! Уже отомстила! Не врубаешься? Я тебе обещаю, что возьму эту мразь и уничтожу своими руками. Моего слова достаточно? – Майор уже просто кипел.

– Ладно. Убедил. Кирилл, а тех, кого вы задержали и убили, проверяли на ВИЧ и другую нехорошую заразу? Они могли меня заразить. И там была пожилая женщина-врач. Это точно.

– Я всё узнаю. Йоль, мне правда нужно бежать. Не переживай, всё будет в шоколаде. – Ланской махнул на прощание рукой и ушёл.

Но было очень заметно, как озадачили его её вопросы. Позвонил по дороге Вельдену, тот заверил, что кровь Йоле очень хорошо проверили и ничего подобного не нашли, но пока слишком мало времени прошло. Эрнста этот же вопрос тоже очень интересовал. Кирилл позвонил экспертам в управление и получил ответ, что среди бандитов, живых и мёртвых, заражённых не обнаружили. Вот и чудненько! Вот и славненько! Обрадовал друга. Ну, хоть что-то же должно быть хорошее. Женщин среди бандитов не было, значит, ушла с Валидом. Ещё персонаж для розыска и новый повод для допроса арестованных.

Забегал Эрик, рассказал о новостях от Ланского. Йоле воспряла духом, даже заулыбалась. Посидел минуту, крепко поцеловал, едва оторвался и умчался снова руководить. Он действительно был потрясающим и надёжным, просто невероятно, как изменился в лучшую сторону, а может, и не менялся, может, она видела лишь то, что сама тогда хотела видеть. Ведь он почти так же заботился о ней тогда, когда она сломала ногу. И Йоле неожиданно поймала себя на мысли, что очень хочет, чтобы именно он защищал и заботился о ней и дальше. Она много думала о том, что происходило между ними в прошлом и в последние дни. Его жизнь ударяла не раз и не два, и ей отсыпала полные горсти. Просто тогда они были другими, с другими тараканами в головах. На самом деле она смертельно устала быть одна, хотя и не представляла уже, как жить иначе. Но отчаянно трусила при мысли, что поедет к нему. А как отреагируют его родные, если он, такой завидный жених, притащит домой непонятно что? Хотела даже отказаться снова и потребовать отвезти домой. Но потом стало стыдно, даже тошно от самой себя. Решила посмотреть, что будет дальше, а сбежать всегда успеет.

Санитарочка принесла на обед крепкий куриный бульон с сухариками и гранатовый сок с мёдом, ставшую уже обязательной настоящую швейцарскую шоколадку. Проследила, чтобы Лена употребила всё, уговаривая, как маленькую. Приняв послеобеденную порцию лекарств, Йоле задумалась и не заметила, когда заснула.

Она боялась спать, боялась своих снов, боялась проснуться в том подвале.