Текст книги "Мастер Миража. Часть 2"

– Я постараюсь, ни у кого не отбирать жизнь просто так. Я постараюсь быть мудрым и справедливым… Господи… я постараюсь не искушаться возможностью войти в звериное тело, я всегда буду оставаться человеком, пусть лучше звери служат мне, но я сам не стану жить в зверином обличье, и я постараюсь спасти всех людей и готов отдать им свою жизнь, если потребуется… Я никогда не совершу насилия над женщиной… – прошептал Тан, глядя на далекие холодные звезды… В его голове крутилась молитва людей, которую ему когда-то читала его приемная мама, и он заснул тихо и спокойно. Он слышал голос приемной мамы и повторял за ней слова молитвы людей…

* * *

Нужно уметь договариваться.

– Кто ты? – Тан смотрел на волка. Волк был черным, огромным, его пасть была тоже огромная и страшная.

– Ты был дэкасом? – спросил Тан.

Волк сел на задние лапы и посмотрел Тану в глаза.

Тан словно увидел, как погибла его семья. Как дэкас метался в отчаянии среди сгоревшего поселения. Как он рыдал над телом дочери. Как в лесу он встретил волка и как подчинил его, а затем стал охотиться на выргов… Запах крови пьянил его. Он убивал и людей, которые перешли на сторону выргов. Он потерял им счет и забыл о времени, а когда вернулся, то обнаружил вместо своего тела одни кости. Звери съели его тело, пока он упивался местью. Он не станет человеком никогда.

Тан услышал внутри себя его голос:

– Я знаю, что ты тоже знаешь, что это такое… бежать по следу… и чувствовать запах крови…

– Знаю – спокойно ответил Тан. Искупи свою вину, дэкас. Собирай таких как ты, и пусть будет стая, которая будет драться за дэкасов, за людей и за свою душу. Я обещаю, что буду молиться за своих воинов-волков, а вы будете драться и спасать людей…

Волк кивнул.

– Договорились. Мы будем выполнять твою волю. Твое слово – для нас закон – услышал он.

Волк вскочил и бесшумно исчез в зарослях…

* * *

Нет дорог, которые нельзя пройти

Тан стоял у стен города среди тысячи других мужчин. В его руке был меч и Тан знал, что после битвы в живых останутся очень немногие. Но нельзя пустить выргов в город. Если они войдут туда, то принесут страшную смерть женщинам и детям.

Он видел решительные лица мужчин и видел их готовность умереть за свой город. Они все были людьми. Тан же был дэкас, но он сражался за людей. На поляне показались вырги, их было много, они бежали вперед неорганизованной кучей… Среди них были и люди… Вернее те, кто раньше были людьми.

Тан сжал рукоять меча, мгновенно расслабился и тотчас перешел в некое необычное состояние. Он видел, каждое движение выргов, каждый их шаг… Они двигались медленно, как в замедленной съемке. Тан двигался быстро между ними. Он старался не смотреть, как он убивает их…

Потом… после боя Тан долго лежал обессиленный. А оставшиеся в живых люди рассказывали, что дэкас двигался как смерч, что его движение невозможно уловить глазами. Что вырги пришли в суеверный ужас, бросили оружие и кинулись в лес. А в лесу выли волки. Огромные черные волки… Ни один вырг не вышел из леса живым. Волки загрызли всех. Этих волков видели потом мельком – там была целая стая. Они не уходили, чего-то ждали… Или кого-то…

Люди говорили, что там, где появляется юный Тан со своим отцом, отступает тьма и вырги не войдут в город. Тана везде уговаривали остаться, предлагали выполнить все его мыслимые и немыслимые пожелания, но Тан упорно отказывался… Люди не понимали, как он избегал искушения стать правителем города, одеться в золото и взять себе самых красивых женщин… Но ему это было не нужно. Тана уважали за его смелость, мужество и неподкупность.

Люди шептались, когда видели, что Тан ставит во здравие в храме 11 свечей и стоит на службе как обыкновенный человек… Это было странно, на него оглядывались… После ухода Тана из города, люди молились за Тана, его приемного отца О’рейна и ставили за них свечи и еще 11 свечей от имени Тана… Может быть поэтому, он и его отец оставались в живых в самых страшных битвах.

Но вдвоем невозможно противостоять армии выргов. А вот в Таванлате можно было организовать мощную армию для защиты границ людей и дэкасов от выргов… Но дэкасы, жившие в этом городе не хотели участвовать в войне и помогать людям, полагая, что крепость устоит во все времена. Проникнуть туда извне было практически невозможно. Город был закрыт для всех. Тан вовсе не был уверен, что войдет в Таванлат, но не может быть, чтобы не было туда пути.

«Нет дорог, которые нельзя пройти» – говорил ему О’рейн.

* * *

Правду можно узнать всегда – было бы желание…

В это время Барриусу исполнилось только семнадцать лет. Он вскочил ни свет, ни заря. Но вовсе не потому, что был его день рождения. В этот день должен был приехать некий странный человек. Его Барриус засек в прошлый день рождения, стал наблюдать и понял, что тот появляется регулярно – раз в три или четыре месяца. Юноша и не обратил бы на это внимания, если бы не услышал случайно, как мужчина назвал его имя. Матери он всегда передавал некий мешочек.

Однажды Барриус даже проследил, куда мать положила мешочек, но найти его там не смог. Видимо, она перепрятывала его.

Он прямо спросил у матери – кто это и что он ей передает.

Мать ответила, что этот человек привозит ей удобрения, которые она разводит в воде и поливает огород.

Барриус не разбирался в удобрениях, но сразу понял, что мать говорит неправду и сделал вид, что поверил ей, так как вытягивать сведения он не умел.

Он дождался следующего посещения этого человека. Тот приезжал обычно к ночи и уезжал утром. Барриус долго колебался в этичности того, что он задумал, но, в конце концов, решил, что узнать правду необходимо. Он подсыпал снотворное в кувшин с водой в спальне у родителей. Когда наступила ночь, и отец с матерью уснули, он неслышно проник к ним в спальню. Мешочек он обнаружил под подушкой у матери. Там оказались деньги. Достаточно приличные деньги.

Вот тут-то Барриус и вспомнил, что всегда не понимал, откуда в семье деньги и почему мать так спокойно дала деньги на обучение Барриуса, тогда как сестре и братьям денег не давала, хотя они тоже хотели пойти в город и научиться какому-нибудь ремеслу. Мать мотивировала свой отказ тем, что считает, что девочка должна выйти замуж и растить детей, а братья уже взрослые. Теперь Барриус не сомневался – дело было не в этом. А в том, что это деньги предназначались именно ему. Потому, и отчий дом отец с матерью оставляли ему, так как на его деньги жила вся семья и на эти деньги строили дом старшему брату.

Барриус положил мешочек на место, сменил воду в кувшине и решил, что теперь надо проследить за посыльным, чтобы узнать, кто и за что присылает деньги. Выяснить это необходимо. Неизвестно, сколько раз еще странный мужчина будет привозить деньги.

Сегодня как раз этот день. Должен приехать посыльный. День обещал быть насыщенным. С утра Барриус планировал съездить за травами, а потом ждать странного человека.

Посыльный явился к завтраку. Барриус видел, как мать встретила его на крыльце и пригласила в дом.

Юноша бесшумно прокрался к окну и заглянул в столовую. Посыльный сел за стол, передал уже знакомый мешочек и принялся есть. Барриус аккуратно приоткрыл заранее смазанную и отпертую створку окна. Вообще-то, ему можно было и не делать этого. Он же дэкас и все равно бы услышал разговор. Но Барриус нервничал и боялся пропустить хоть слово. Он прислушался:

Мать налила себе чай и тоже села завтракать.

– Как Елиза поживает? – спросила она нарочито равнодушным тоном.

– Ничего – ответил посыльный набитым ртом – дочки растут, а вот сына больше Бог не дал. Скучает она по Барриусу, клянет себя, что смалодушничала тогда.

– Теперь-то уж что! – воскликнула мать – раньше надо было думать. Я ей говорила, дурехе, оставить его себе. Муж бы смирился, куда бы делся. Была бы опора на всю жизнь. А теперь что? Но теперь-это мой сын и я его никому не отдам!

Барриус похолодел. Выходит, даже его мать не родная и братья не родные, и сестра. Он живет в чужой семье. Настоящая мать отдала его и платит за его содержание. И у него есть еще родные сестры.

Посыльный не отвечал, он кивал с набитым ртом. Оставшееся время завтрака прошло в полном молчании.

Наконец, посыльный начал собираться и, Барриус кинулся в конюшню. Так и выехали они вдвоем. Посыльный ехал по тракту, а юноша на расстоянии около километра. Он отлично слышал перестук копыт, и идти следом ему не составляло труда. Барриус частенько уезжал на лошади днем, и его вряд ли мать будет искать, но если он не вернется к ночи, то она будет волноваться. Поэтому, Барриус на всякий случай заранее предупредил ее, что собирается в город и останется там ночевать в доме у писаря. Она не станет проверять.

Тракты же становились все опаснее и опаснее. Вырги стали шастать уже и по трактам. Потому, в любом случае, Барриусу придется где-то заночевать, чтобы не возвращаться ночью по тракту.

Только к вечеру посыльный прибыл в какое-то поселение. Барриус отметил, что мужчина поехал к самому богатому дому. Юноша оставил коня в перелеске, а сам быстро и незаметно прокрался к дому, проскользнул в калитку и обошел дом. У дома была привязана собака, она хотела было залаять, но Барриус посмотрел на нее, и собака замолчала, увидев глаза дэкаса. Как правило, именно собаки и волки относились к дэкасам как к своим. А вот кошки боялись дэкасов.

Барриус с усмешкой посмотрел на шипевшего на него кота. Кота сидел на карнизе дома и шипел, но не выдержал приближения Барриуса-соскочил с карниза и скрылся в кустах.

Конечно, в доме у Барриуса была кошка и даже не одна, но те с детства видели его, потому, относились как к своему. Он никогда не обижал их. Одна кошка даже родила котят на его постели.

Юноша обошел дом по кругу. Люди были где-то внутри. Кто-то шел к выходу. Барриус спрятался за уступ дома.

Хлопнула дверь. На крыльцо вышла девушка, чуть постарше его. Она потянулась и с улыбкой посмотрела на садящееся солнце. Барриусу она понравилась, он почувствовал ее открытость и чистоту.

– Если это моя сестра, то я рад… – подумал он.

Кто-то еще вышел из двери. Тот самый мужчина, он махнул рукой, с кем-то прощаясь, и ушел. Барриус отметил, что мужчина ушел в дом неподалеку. Значит, это либо родственник, либо тот, кто хорошо знает хозяев этого дома.

Девушка продолжала смотреть на закат. И тут на крыльцо вышла очень симпатичная женщина. Она обняла девушку и тоже стала смотреть на закат.

– Мама, почему ты грустишь? – спросила она.

– Да нет, ничего. Устала немного – ответила женщина.

Барриус подался вперед. Он почувствовал. Это его мать. Та, что родила его. Та, что отказалась от него. Почему?

Этой ночью Барриус спал в перелеске. Едва светало, он отправился обратно домой. Он знал теперь правду, но не всю. Теперь юноша хотел выяснить, почему родная мать отказалась от него.

* * *

Наблюдать – для того, чтобы понять…

Через месяц Барриус снова отправился к тому дому, где жила его кровная мать. Осенью начнется сезон дождей, и тогда уже не очень-то уедешь далеко. Дожди были затяжные, холодные и сопровождались холодными порывистыми ветрами.

Он сразу заметил сестру. Она работала на своем участке поля-окучивала картошку. Поле было большое и, Барриус не мог подойти поближе, но он обладал, как и все дэкасы, отличным зрением и отличным слухом, гораздо превышающим возможности человека.

Сестра была миловидной, худенькой девушкой. У нее были карие большие глаза и светлые волосы. Не такие светлые, как у Барриуса, но все-таки, и не темные. На другой меже была другая девушка, чуть постарше.

Та, что помоложе, спросила:

– Как думаешь, может, отец отпустит нас на праздник в городе? Мы ведь уже не маленькие.

Девушка постарше подняла голову и ответила:

– Даже не надейся. Ты же знаешь, папаня считает, что в городе нас тотчас обманут, обокрадут и разденут.

Сестра хихикнула:

– Считаешь, что нас могут и в постель затащить?

– Зря смеешься. Дэкасам это точно под силу.

Младшая засмеялась:

– Да ладно тебе! Так мы им и нужны. Да и не будут они силой.

Старшая оперлась на мотыгу и задумчиво посмотрела в конец гряды:

– Ну… силой не силой… Но они могут соблазнить любую. А знаешь, я бы… не отказалась. Надоело все. Отец нас так в девах старых оставит. Мать запер в доме и нас запрет, если мы…

– Если мы что? – поинтересовалась младшая.

Старшая ничего не ответила и продолжила работать.

Барриус почувствовал неприятный осадок. Его сестры считают, что дэкасы могут принудить женщину к чему угодно против ее воли. Он так никогда не будет делать. Но… не факт, что своими способностями не пользуются другие дэкасы.

Барриус отправился в город. Все равно ему надо было прикупить кое-какой посуды, всякой ткани и разной мелочевки для лекарского дела. Заодно интересно посмотреть, чем торгует местная травяная лавка.

Обычно, подобные лавчонки продавали старые пересушенные травы, неправильно собранные и неправильно высушенные. Ассортимент был крайне скуден, так как торговцы боялись ходить далеко. В общем, эти травы годились разве что от простуды. Идя по городу, Барриус вспомнил, как как-то наткнулся на лавчонку, где торговец торговал порошком летучей мыши. Возможно, и правда, он перемолол высушенную мышь, скорее всего, не летучую. И он утверждал, что порошок прямо от всех болезней. Барриус тогда с трудом сдержался, чтобы не побить торговца прямо в его лавчонке за обман больных людей, которые отдавали немалые деньги за бесполезное лекарство. Торговец увидел перекошенное лицо Барриуса, понял, что перед ним дэкас и очень испугался. Он, весь дрожа, спрятался под прилавок. Барриус тогда просто ушел, так как не нашел в себе сил бить испуганного человека. Правда, больше в этой лавочке он не видел порошка летучей мыши.

И сейчас он шел по центральному рынку в поисках травной лавки. Неожиданно он увидел мать. Она шла с корзинкой в руках, рядом с ней шел муж. Барриус незаметно пристроился сзади, чтобы слышать разговор. Но они практически ни о чем не говорили. Мать покупала кое что из приправ, купила рыбу, какие-то лакомства…

В толпе Барриус почувствовал, как чья-то рука пытается влезть к нему карман. Дэкасы обладают сверхчувствительностью, вор этого не учел. Барриус молниеносно перехватил руку вора и развернул его к себе. Вором оказался юноша примерно его возраста. Он с ужасом смотрел на дэкаса и пытался что-то сказать, но вместо этого хватал воздух ртом.

– Не делай так больше – тихо сказал ему Барриус на ухо и отпустил.

Ему некогда было этим заниматься. Юноша смылся, не дожидаясь продолжения.

В лавке с промышленными товарами мать купила платья – Барриус прикинул – себе и дочерям, судя по размерам, рубашки, что-то еще. Он не особо вглядывался, так старался не высовываться из толпы.

Один из продавцов подмигнул и спросил у матери:

– Как поживаешь, Елиз? Хорошее ли у тебя настроение?

Барриус увидел, как мать испуганно вздрогнула. Барриус перевел взгляд на ее мужа и заметил, что у него сузились глаза и заходили желваки.

Юноша проследил, как мать и ее муж вышли на улочку, ведущую из города. Как только они оказались в безлюдном месте, отец схватил мать за локоть и развернул к себе.

– Почему он так улыбался тебе? Ты встречалась с ним???? Он не просто так улыбался!!!

Мать вжала голову в плечи и, молча, мотала головой. Муж все больше свирепел:

– Я знаю! Я все знаю! Ты давно стала другой. Ты плачешь, ты задумаешься… Кто-то есть в твоем сердце! Кто он? Я спрашиваю, кто он????

Мать стояла, опустив голову, и прижавшись спиной к стене какого-то дома. Она не пыталась оправдываться или возражать. Муж замахнулся и ударил ее по щеке, при этом он кричал:

– И дочери такие же растут, как ты!!! Уже смотрят на мужчин! В город они хотят! Дай им волю, вообще в таверну уйдут. Я не позволю позорить мой род!

Он замахнулся еще раз, но Барриус перехватил его руку. Мужчина в ярости развернулся к нему и увидел стройного красивого юношу, который легко удерживал его руку. Он, несомненно, был дэкасом, а, значит опасным.

– Это семейное дело – прошипел мужчина.

Барриус усмехнулся:

– Я знаю. Тем не менее, не обижай эту женщину. Я дэкас – и вижу, что она невиновна перед тобой. Теперь тебя постигнет кара, если ты ее тронешь.

Мужчина покорно кивнул головой, он боялся вступать в конфликт с дэкасом. Барриус отпустил его. Он знал – люди верят любой угрозе со стороны дэкаса. Они думают, что дэкасы обладают гораздо большей силой, чем есть на самом деле.

Мать смотрела на Барриуса напряженно, словно хотела что-то сказать, но Барриус быстро пошел по улице вперед, словно он просто шел мимо и спешит.

– Благодарю тебя… – услышал он вслед тихий шепот матери.

«Теперь понятно, почему ты отказалась от меня» – думал Барриус пока шел по городу – «я не виню тебя, мне тебя жаль. Впрочем, неизвестно еще, как сложилась бы моя жизнь, останься я с тобой. Может и хорошо, что у меня есть другие родители – мать и отец, которые понимают меня и любят…»

* * *

Нестандартное мышление – залог успеха..

О’рейн вошел в комнату, которую они снимали с Таном, довольно потирая руки.

– Тан. У князя есть некий… ээ… человек. Он хочет, чтобы мы получили кое-какие сведения от него. Чую, все не просто. Дело обещает быть интересным и отличным новым уроком для тебя.

Тан усмехнулся:

– Может, и интересное дело. Но пытать я никого не стану.

О’рейн улыбнулся и присел рядом с сыном:

– Пытать? Ты что? Зачем? Так делают только люди. Они думают, что при помощи пыток можно узнать все, а это не так. Ты – дэкас! И ты действуешь по-другому.

Тан повернулся к отцу и посмотрел спокойными зелеными глазами:

– Разве люди не узнают того, что хотели?

О’рейн покачал головой.

– Нет… Под пытками люди оговаривают себя, оговаривают других. И правда бывает очень однобокая. Уже и не совсем правда.

Тан кивнул.

– Думаю, ты прав. Что потом будет с этим человеком?

О’рейн хитро улыбнулся:

– Мы зададим вопросы. Он ответит, и мы попросим князя отпустить его.

И он его отпустит.

– Что ты задумал еще, отец?

– Он расскажет всем о благородстве двух дэкасов. Это первое, а во-вторых – о невероятном могуществе ЭТИХ ДВУХ дэкасов. Настанет время, люди, которые когда-то пытали его, обратятся к нам за помощью, ибо поймут, что без нас их ждет смерть в тяжелые времена…

– Наша помощь не столь велика… Ведь нас всего двое… – пробормотал Тан.

– Ты ошибаешься, Тан. Порой двое могут сделать гораздо больше, чем целая толпа бестолковых людей… У тебя будет время убедиться в этом. Пошли.

Они вышли из дома и неспеша шли по городу.

О’рейн молчал, Тан не прерывал его и терпеливо ждал, когда тот продолжит.

– Итак, когда люди пытают пленных, то могут получить совсем НЕ ТЕ сведения, которые нужны. Это будет что угодно, но не истинная правда. Под воздействием пыток человек не вспомнит чего-то важного, что произошло очень давно. Человек не вспомнит так же, если его память заблокирована. Он может оговорить себя. А тебе нужна только правда. Поэтому дэкасы никогда не используют пытки и получают информацию другим путем. Запомни – НИКОГДА не пытай людей, не бей, не мори голодом или жаждой… Не используй НИКАКОГО вида физической пытки. Человек должен сказать ВСЕ, но под воздействием других методов.

О’рейн хотел, чтобы Тан никогда не действовал жестоко, ибо это не лучший путь.

Тан кивнул.

– Я не стану никогда пытать и причинять боль…

О’рейн одобрительно усмехнулся:

– Я надеюсь, что не станешь… Но допрашивать пленных тебе все равно придется и не всегда тебе захотят все рассказывать. Необходимо знать методы допроса, которые применяют дэкасы… Ну, и еще я тебе расскажу о некоторых тонкостях, которые знают далеко не все… Мы начнем потихоньку учиться с тобой такому непростому делу – умению разговорить любого человека, в каком состоянии он бы ни находился и узнать любую, даже тщательно скрываемую тайну. Не зря же люди говорят: «Если дэкас спросит – вспомнишь все, даже то, что давно забыл»!

Тан улыбнулся. Конечно, он знал эту пословицу.

О’рейн хитро прищурился, посмотрел на сына и кивнул.

– Да… да… любую тайну, мальчик мой. Итак… пленные бывают разные, в разной степени вменяемости и допрашивают всех по-разному. Но существуют общие правила для всех. Правило первое – подготовить пленного к разговору. Действия должны быть жесткими, однозначными, но не жестокими, так как тебе дальше требуется пройти блокировку психики человека. Пленный должен чувствовать, что с ним обращаются корректно и спокойно, но нарушать требования и правила ему не дадут. Пленному не надо сообщать, что его будут допрашивать, но перед самым допросом нужно обязательно напомнить, что физических пыток у дэкасов нет, бояться ему нечего, тем не менее, все сведения из него вытянут, если он не скажет добровольно. И это неотвратимо. Чаще всего, применять ничего не приходится, пленные рассказывают все добровольно, ибо существует мнение, что можно выйти безумным после допроса дэкаса. И люди боятся.

– Такое возможно? – спросил Тан.

– Ну… неумело… можно сделать и так. Возможно, вполне. Или же… если человек оказывает упорное сопротивление и дэкас применяет силу при взломе психики – ответил О’рейн.

Незаметно, за разговором, они подошли к воротам усадьбы местного князя. Ворота тотчас открылись. Дворецкий поклонился и быстро скрылся в тени сада. О’рейн усмехнулся. Значит, челядь знает, кого позвал князь. И боятся дэкасов. Это не очень хорошо, но это неизбежно.

О’рейн и Тан шли по тропинке к большому дому с витыми колоннами.

Был вечер. Солнце садилось, красноватые отблески заката неровными бликами лежали на каменной аллее… Деревья старые с густыми кронами… Много цветов. Сад ухоженный и чистый. Но было очень пустынно, словно тут все вымерло… Даже собака не лаяла… Впрочем, собака на дэкасов и не лает.

Тан чувствовал, что за ними наблюдают, но из укрытия. Не поворачиваясь, юноша уловил, откуда смотрят. За оградой старой беседки притаилось человек пять или шесть. Тесно прижавшись друг к другу, они смотрели на них… Тан улыбнулся: трое мужчин, две женщины… это прислуга… а вот и шестой… за деревом… мужчина. Тан снова улыбнулся – мифы и поверья в отношении дэкасов сделали их непонятными и опасными в глазах людей… Хотя… так и есть в общем-то. Они опасны… для того, кто захочет напасть.

Отец и юноша шли по тропинке по-прежнему одни. Их никто не сопровождал, их никто не встречал. И у них было время осмотреться вокруг. От Тана не укрылось, что отец внимательно просканировал пространство вокруг и усмехнулся в бороду. Вероятно, тоже заметил затаивших дыхание наблюдателей.

Уже при подходе к лестнице, из дома вышел дворецкий, он суетливо поклонился и пригласил гостей в дом. Когда Тан и О’рейн подошли к массивной двери особняка, дворецкий распахнул ее и придержал рукой в перчатке. При этом, он стоял, опустив голову, не поднимая глаз.

– Как тебя зовут? – внезапно повернулся к нему О’рейн, когда вошел в прихожую.

Дворецкий вздрогнул, отпустил дверь. Дверь с громким стуком закрылась. Он поднял глаза и испуганно взглянул на О’рейна. Это был молодой юноша.

– Не заколдовывайте меня… – тихо прошептал он – мой отец болен, я вместо него… работаю…

О’рейн улыбнулся, ласково потрепал юношу по плечу.

– Мы никого не обидим. Не бойся нас.

Тан внутренним зрением увидел, как О’рейн подавил страх и поставил блок.

– Где хозяин?

Юноша огляделся и тихо сказал:

– Он вчера пил в кабаке. Сейчас опохмелялся и умывался…

О’рейн кивнул.

– И давно он пьет?

Юноша кивнул в ответ и тихо прошептал:

– Давно. С тех пор, как пропал его сын.

– Сколько летсыну и как давно он пропал? – О’рейн внимательно смотрел на дворецкого.

Тан видел, как отец аккуратно вытягивает из него все, что тот знает.

Юноша призадумался:

– Ему, должно быть, десять лет. Весной пропал…

Тан прикинул: «значит, прошло почти лето…».

– Как думаешь, что с ним случилось? – задал вопрос О’рейн.

Дворецкий пожал плечами.

– Известно, что. Разбойники поймали…

В этот момент на лестнице появился князь. Он шел в небрежно застегнутой рубашке нетвердой походкой.

– Да, этой осенью будет хороший урожай и погода стоит хорошая – громко сказал О’рейн дворецкому, словно продолжая начатый разговор, потом повернулся к князю и учтиво склонил голову.

Князь сперва приветливо поднял руку, потом опустил, решив, видимо, что в отношении дэкасов это недостаточно учтиво, неловко поклонился.

Тан усмехнулся.

Не разжимая губ, О’рейн быстро сказал Тану на языке дэкасов:

– Ты понял, что дворецкий лгал, что его отец болен? Думаю, он побоялся выйти к нам. А значит, он знает, куда пропал мальчик.

Тан так же быстро ответил:

– Заметил.

О’рейн кивнул и крикнул князю:

– Мы к вам сами поднимемся.

Князь благодарно кивнул, он покачивался, держась за перила… Он был пьян.

О’рейн и Тан поднялись по широкой лестнице. Тан скосил глаза-дворецкий куда-то ретировался. Похоже, отец прав. Дело тут нечистое.

И интересное. Мальчика только жаль…

Они молча прошли по коридору. Князь жестом предложил им войти в комнату.

У окна стол. Три кресла… Завядший букет цветов на окне. На столе бутылка, со штампом таверны, что за углом. Да… князь далеко не ходит.

Тан и О’рейн сели в кресла. Хозяин взял бутылку, молча тряхнул ею, приглашая выпить. О’рейн отрицательно помахал рукой. Князь пожал плечами и налил себе в рюмку. Выпил залпом и сел в кресло напротив О’рейна. От него разило перегаром. О’рейн поморщился, но ничего не сказал.

Князь слабо улыбнулся.

– Я благодарю вас, что вы пришли. Знаю, не достоин я. Моего сына похитили разбойники… Я не знаю, жив ли он. Я готов заплатить… даже за его тело…

Князь заплакал, но быстро взял себя в руки и продолжил:

– Городская охрана поймала разбойника в лесу. Я купил его. Все равно, его бы повесили. Я его посадил в подвал. Пытался с ним разговаривать… по-хорошему, по-плохому… У меня ничего не получается. Он ничего не говорит мне. Но он не может, не знать! Он же разбойник…

Тан подумал, что разбойничьих банд много, и этот разбойник действительно может и не знать про сына князя.

Князь вздохнул и попытался налить себе еще вина. О’рейн быстрым движением накрыл ладонью рюмку и посмотрел князю в глаза. Тот молча пожал плечами, поставил бутылку без тени возмущения.

– Хорошо – мягко сказал О’рейн – прикажи принести чайник с горячей водой.

Князь кивнул, подергал веревку, вызывая слугу. На пороге возник слуга. Он склонил голову, чтобы не смотреть в глаза дэкасам.

– Это… – князь забыл уже, что требуется – чего надо принести? – обратился он к О’рейну.

– Чайник с горячей водой и чашки – спокойно ответил тот.

Слуга удивленно приподнял брови:

– Б..6… большой чайник?

О’рейн улыбнулся и показал руками маленький чайник.

– Для заварки подойдет.

Слуга кивнул и тотчас исчез.

– Что ты хочешь сделать? – спросил Тан на языке дэкасов.

О’рейн кивнул в сторону князя.

– Видишь? Хочу привести князя в себя.

Они спокойно подождали, пока слуга принес чайник. Тан смотрел в окно

– там уже смеркалось… Словно уловив его мысли, О’рейн тихо сказал на языке дэкасов:

– Это даже лучше. Люди боятся темноты. Нам будет легче допросить их.

– Допросить? Их? – переспросил Тан.

О’рейн кивнул:

– Да… тут есть, с кем поговорить. А пленный, думаю, ни при чем. Если он никого не убивал, попробуем сделать так, чтобы его отпустили.

О’рейн плеснул горячей воды в чашку, достал из заплечного мешка «антивинный» сбор трав, кинул шепотку в чашку, взял рюмку князя, ополоснул ее небольшим количеством горячей воды и влил остатки в чашку с заваренной травой.

– Смотри Тан. Князь пьет это вино, мы поставим блок на него, так проще. Потому, я добавил остатки вина в чашку со смесью.

– Почему не из бутылки? – поинтересовался юноша.

О’рейн улыбнулся.

– Потому, что бутылка с вином сама по себе нейтральна. А вот рюмка-уже нет, на ней следы энергии князя, когда он желал выпить и не отказывал себе в этом.

Тан кивнул. Он видел маленькие зеленоватые кусочки энергии, которые прилепились к стенкам рюмки. Часть зеленых кусочков плавала в отваре.

– Отец. Их же мало.

О’рейн махнул рукой.

– Нам достаточно. Сам по себе сбор трав не обладает мгновенным эффектом, поэтому делаем так.

Тан увидел, как О’рейн тонкой струйкой направил свою энергию в чашку. Он повернулся и посмотрел на Тана:

– Ты все понял, что я сделал?

Тан кивнул. Он видел, как струйка энергии желтого цвета, словно хищная змея, разинула рот и поглотила зеленые кусочки…

– Люди правильно зеленым змеем зовут алкоголь, только сути не понимают. Зеленые кусочки со временем склеиваются в змея. Если такой змей укусит – наступит смерть. Так видится на энергетическом уровне, конечно.

– О’рейн усмехнулся – мы же дадим ему антизмея. Он желтый. Желтый убивает зеленого, поэтому, тот, у кого внутри желтый змей не может пить. Его будет выворачивать наизнанку.

– Всю жизнь? – Тан заинтересовался.

– Нет. Желтый змей тоже распадется со временем, если не обновлять его. Но нам с тобой это уже и не важно.

– Почему именно зеленый цвет? – поинтересовался Тан.

– А это вовсе не зеленый – усмехнулся О’рейн

– Как так? – удивленно спросил Тан.

– Опасное часто притворяется не опасным. В данном случае, красный змей притворяется зеленым, но ровно до того момента, пока с ним не будут связаны сильные эмоции. Зеленый цвет всегда внушал людям спокойствие и притупляет ощущение опасности. Но, когда зеленый змей увеличивается в размерах, то краснеет. Человек может стать агрессивным и невменяемым. Он уже не может остановиться. Это цвет опасности и очень ярких эмоций. Это так же цвет боли и сильного страха. Это то, что перекрывает все остальные чувства. Понял? – ответил О’рейн.

– Почему перекрывает другие чувства?

О’рейн усмехнулся:

– Тот, кто хочет выпить не пойдет кушать вместо выпивки. Тот, кто хочет женщину, не пойдет спать. Тот, кого пытают не может ни о чем другом думать, кроме как о том, чтобы боль прекратилась. Это сильные эмоции.

Тан кивнул – да.

О’рейн убедился, что отвар остыл, подошел к князю и влил ему в рот. Тот даже не понял, что выпил и зачем. Князь был пьян и полуспал.

О’рейн спокойно сел в кресло и замер.

– Что теперь? – подал голос Тан.

– Ничего. Ждем, когда он придет в себя. Без него мы не хозяева в этом доме.

За окном стемнело. Где-то залаяла собака. Князь проснулся, взъерошил волосы, вдруг вскочил и опрометью кинулся из комнаты.

– Что это с ним? – спросил Тан.

О’рейн вальяжно расположившись в кресле, ответил:

– Как что? Желтый змей убил зеленого. И теперь он должен отрыгнуть мертвого змея.

Тан кивнул.

Князь вернулся бледный, но совершенно трезвый.

– Прошу меня извинить. Я… приболел.

О’рейн кивнул:

– Я знаю.

Князь сел в кресло. Он был абсолютно трезв.

– Дело в том… что пропал мой сын. Весной. Поехал кататься на лошади. Лошадь вернулась без него. В лесах разбойники… Я думаю, они похитили его.