Текст книги "Memento memory. Как улучшить память, концентрацию и продуктивность мозга"

Персонализация – безосновательное стремление возложить на себя вину за все проблемы в мире. Оно часто наблюдается у авторитетных людей – руководителей, учителей, лидеров. Руководитель влияет на подчиненных: ведет за собой, указывает путь, дает карту и точные инструкции, как дойти до места назначения. Но как справятся с заданием сотрудники, это зависит только от них и от их собственных усилий. Часто руководитель страдает гиперответственностью и уверен, что отвечает за действия сотрудников. В случае их неудачи он во всем винит себя. Но почему? Вы можете контролировать этапы выполнения задания, но не можете сделать его за сотрудника – это его зона ответственности. И за итоговый успех или неуспех тоже отвечает сам сотрудник. Руководитель отвечает за управление этими людьми, за подбор команды, за корректировку курса, помогающую вовремя прийти к цели. Но неудача конкретного сотрудника – персональная неудача самого сотрудника.

В обучении взрослых я придерживаюсь принципов Малколма Ноулза, разработчика андрагогики: он утверждал, что взрослые ученики независимы, искренне заинтересованы в получении знаний, внутренне мотивированы и стремятся к самостоятельности – и в обучении, и в контроле процесса обучения. Если ученик манкирует необходимыми тренировками – это его ответственность, что навык будет освоен не за три месяца, а за полгода. Я не буду себя винить, испытывать стыд, сомневаться в своей компетенции, если ученик сменил приоритеты или просто оказался ленивым. Моя задача – провести занятие со стопроцентной отдачей, мотивируя ученика на раскрытие его собственного потенциала. Это зона моей ответственности.

Обобщая вышесказанное, все эти когнитивные ловушки, связанные с негативными эмоциями, – производные неосознанного мышления. Как только мы понимаем механизм действия ловушек и включаем осознанность, то довольно быстро учимся избегать их. Акцент на том, что получается, нас воодушевляет, растет уверенность в себе – и результаты достигаются быстрее и легче.

И еще несколько слов о негативных установках.

Установка на неудачу. При установке на неудачу часто запускается процесс рационализации. Это защитная реакция и попытка управлять ожиданиями окружающих: мы стремимся «объяснить» неудачу заранее, снять с себя ответственность, переложить ее на обстоятельства. Такая рационализация вредит не только имиджу, но и самооценке. Я, коуч и тренер, в обыденной жизни тоже угодила в эту ловушку, хоть и постоянно работаю с негативными установками своих подопечных. Как-то я задумала испечь пирог. Тесто мне показалось плотноватым – бухнула муки больше, чем надо. Всем домашним сказала, что тесто мне не нравится и что можно не ждать – «вкусненького» сегодня не будет. Настроение испортилось, я закрылась в кабинете, пытаясь выкинуть из головы образ клеклого теста… И все же через полчаса дом наполнился запахом сдобы: пирог удался на славу!

Не понравилась консистенция теста – значит, включаем исследовательское любопытство: а что же из этого получится? Не пытаемся заранее оправдать неудачу, не сидим, разобидевшись на весь мир, не жалеем себя, время, продукты. Мы исследуем, проводим научный эксперимент – каким будет результат в текущих условиях.

Установка на неудачу программирует нас, что в следующий раз тоже ничего не получится. Действия подкрепляются негативными эмоциями и неуверенностью в себе: достаточно несколько раз повторить про себя эту установку – и все, результат налицо: «Я не умею готовить». Что мне нужно было сделать сразу? Сказать домашним: «Сегодня будет экспериментальное блюдо». Интрига и позитив! Эксперимент – это исследование, а значит, любой результат окажется позитивным. Убираем установку на неудачу, вводим установку на эксперимент. Экспериментируйте чаще, это улучшает нейропластичность.

Ассоциативное мышление

Пять важных идей этой главы

Ассоциативное мышление развивается с раннего детства.

Визуальное мышление – потерянная суперсила.

Хорошее воображение – конкурентное преимущество в мире, ориентированном на визуальное восприятие.

Рисовать умеет каждый.

Визуальные заметки – лучший способ обработки информации.

Воображение важнее, чем знания. Знания ограниченны, тогда как воображение охватывает целый мир, стимулируя прогресс, порождая эволюцию.

Альберт Эйнштейн

Воображение делает человека чувствительного художником, а мужественного – героем.

Анатоль Франс

Что такое ассоциативное мышление

«Ассоциация» происходит от латинского associatio – соединение, взаимосвязь. О взаимосвязи представлений в воображении говорили еще древнегреческие философы, а позднее, в XVII–XIX веках, возникло целое направление психологической мысли под названием «ассоцианизм» (или ассоциативная психология), объясняющее динамику психических процессов принципом ассоциации. Современная психология (например, бихевиоризм) также во многом опирается на ассоциации как на связь в сознании человека между предметами, явлениями, событиями и так далее.

Ученые по-прежнему пытаются нащупать механизм этой сложной аналитико-синтетической деятельности коры головного мозга. Да, можно фиксировать активность определенных участков коры, участвующих в процессах запоминания и мышления (они даже называются ассоциативными зонами и обеспечивают связи между различными центрами, объединяя получаемую информацию с уже имеющейся). Но, к сожалению, мысли пока невозможно зафиксировать на фотографиях, а процесс мышления нельзя посмотреть на мониторе, как кинофильм. Впрочем, понятно, что мысль формируется в том числе и путем ассоциаций, а богатство ассоциаций как нервных связей означает глубину мышления. Современное определение понятия «ассоциация» – связь между психическими явлениями, при которой актуализация одного из них влечет за собой появление другого.

Различают ассоциации разных видов. По сходству – когда у объектов есть общие свойства. На этом построены многие детские загадки: «Над бабушкиной избушкой висит хлеба краюшка» (конечно, это месяц). Ассоциации по контрасту срабатывают, когда свойства объектов противоположны: например, вы слышите «день», и ваш мозг автоматически откликается – «ночь». Ассоциации по близости – объекты так или иначе связаны в пространстве или времени: при чашке часто есть блюдце, а липы цветут в июне. И последний вид ассоциаций – по причинно-следственной связи: например, огонь – ожог, молния – гром. Два последних типа часто объединяют в один – ассоциации по смежности.

Чем лучше у вас развито ассоциативное мышление, тем быстрее вы мыслите. Это и есть та самая находчивость – в процессе мышления вы не строите длинные логические цепочки, а оперируете ассоциациями, способными вместить в себя массу образов и смыслов. Умение находить необычные взаимосвязи между объектами или понятиями помогает мыслить оригинально, нестандартно. В творческом процессе, в научно-исследовательской работе ассоциативное мышление дает возможность соединять несоединимое, дробить объекты на составляющие, выявлять закономерности и скрытые свойства предметов или явлений.

Сделайте это прямо сейчас

Давайте проверим, насколько легко у вас возникают ассоциации. Засеките минуту на таймере и напишите 20 ассоциаций к слову «мыло». Это могут быть совершенно разные слова – но обязательно так или иначе связанные со словом «мыло».

А теперь засеките три минуты и составьте ассоциативный ряд – цепочку слов. Например, начинаем со слова «лошадь». С «лошадью» ассоциируется «телега». Теперь подбираем ассоциацию к слову «телега» – «сено». А теперь к слову «сено»… Составьте такую цепочку из 30 слов. Не раздумывайте долго над следующим словом – это упражнение требует спонтанности.

Откуда берутся ассоциации

Способность к ассоциативному мышлению начинает развиваться еще в детстве, когда мы начинаем взаимодействовать с окружающим миром. Великий ученый И. М. Сеченов много размышлял о физиологической природе ассоциаций – например, о взаимосвязи сигналов от органов восприятия ребенка с формированием образов и ассоциаций в его мозгу. В младенчестве, когда у ребенка уже развит хватательный рефлекс, он изучает предметы, ощупывая их, и при этом у него в голове создается трехмерная структура этих предметов. Работают наши «датчики», осязательная, зрительная и слуховая память. «Повторяясь часто и оставляя каждый раз след в форме ассоциации, сочетанное ощущение должно выясниться как нечто целое»[19]19
  Сеченов И. М. Рефлексы головного мозга. – М.: АСТ, 2015.


[Закрыть], – пишет Сеченов в книге «Рефлексы головного мозга». Как правило, «цельные» ассоциативные образы возникают у нас сами собой, в быту мы просто не отслеживаем, как это происходит. Маленькая часть «цельного» впечатления – например, вкус лимона – влечет за собой воспроизведение в мозгу «цельного» образа лимона. А если у вас аллергия на цитрусовые, могут вылезти и ее симптомы. Или, к примеру, запах парфюма способен вызвать в памяти целый вечер, а выглядывающий зеленый чешуйчатый хвост напомнит о крокодиле во всей его красе.

Зрительное восприятие сильнее, потому что на него легче и чаще воздействуют триггеры, вызывающие ассоциации. Например, когда мы встречаем человека и спрашиваем у мозга, кто это такой, то визуальное восприятие важнее слухового или сенсорного. Мы не различаем людей по запаху и не ощупываем их. А в самом общем случае узнаем человека по внешнему виду раньше, чем услышим его голос (если, конечно, этот человек не изменился до неузнаваемости и если мы знаем его не только по голосу). Мы понимаем, что глаза быстрее и вернее помогают мозгу выстроить ассоциативный ряд, и начинаем полагаться в первую очередь на зрительное восприятие.

Визуальное мышление

Человечество издавна использовало символы для представления больших объемов сведений и сложных понятий в сжатом виде. Основную роль в этом всегда играло визуально-ассоциативное восприятие. Людям, пользующимся одним и тем же «кодом», легко выразить самые разнообразные смыслы одним изображением – например, розы. Отпадает необходимость уточнять, что имел в виду собеседник. Значительная экономия времени и слов.

Первые наскальные рисунки поражают композицией, гармонией линий, в них даже просматривается сюжет. В основе любого древнего символического письма – устная и визуальная традиция передачи знаний. В Древнем Египте великолепные дворцы были украшены не только росписями, но и иероглифами, а на статуи и рельефы часто наносили тексты (от гимнов до любовной лирики). Красота и элегантность символического письма показывают: в древности люди ценили силу слова, поэтому старались выражать его как можно более ясно и емко – визуальными образами. Истинный мастер слова умел разворачивать при помощи образов сложнейшие философские построения или незамысловатые притчи – в зависимости от уровня понимания собеседника.

Про устные традиции Древней Греции известно много, а вот памятников древнегреческой письменности, напротив, раз-два и обчелся. Важное свидетельство – «блочная» конструкция текстов Гомера. Вероятнее всего, аэды – барды-песнопевцы – представляли себе структуру построения текста и пользовались готовыми фольклорными формулами (строфами и фразами, составленными в «блоки»), каждый раз компонуя песнь заново и добавляя элемент импровизации. Возможно, греки были в основном аудиалами, а возможно, исторические письменные источники просто плохо сохранились. Главное, что из всего этого получилась современная поэзия – словесная живопись, где через слово передаются чувства и состояния.

Бесспорно, культурный код древних греков включает в себя и визуальный язык. Взять хотя бы вазопись – декоративную роспись керамики. Любое изображение на сосудах имело смысл, доступный каждому древнему греку без долгих объяснений. Во время симпосиев[20]20
  Симпосий  – званый ритуализированный пир в Древней Греции, проходивший в разговорах и развлечениях. Подробнее о визуальном контексте древних греков можно прочесть в книге Ф. Лиссаррага «Вино в потоке образов: Эстетика древнегреческого пира» (М.: Новое литературное обозрение, 2008).


[Закрыть] участники наслаждались не только интеллектуальной беседой (которая сама по себе имела большую эстетическую ценность), но и тонкой игрой акцентов – через символическую роспись на посуде. Так, хозяин мог задавать тему беседы с помощью чаши с вином, пущенной по кругу: тот, кто допивал вино, видел на дне чаши изображение и понимал, с чего начать вечер, – с какой истории или философской мысли. Конечно, это наши современные интерпретации и в них мы исходим из своих представлений о том, что могло бы быть в древности. Но ясно одно: кодирование больших блоков информации в образы и символы было распространено всегда.

Несколько лет назад я была в великолепной базилике Святого Франциска в итальянском городе Ассизи. В этом храме все стены сплошь покрыты цветными яркими фресками великого Джотто (XIII век) по мотивам жития святого Франциска Ассизского. Визуальный ряд – знание, доступное каждому. Уровнем ниже, в низкосводчатых залах закрытых молелен, вы найдете только символические предметы – знание более высокого порядка (теологическое, философское). Не просто сюжеты, а доктрины и концепции, сведенные к символам.

Невозможно не думать о «тайном знании», к которому потеряны ключи, – знании, понятном из контекста, в котором жили люди былых времен. Вся криптография родом отсюда – из передачи информации в сжатом виде между людьми одной культуры.

Проработав 20 лет в маркетинге, могу с уверенностью сказать: брендинг, который выражается в знаке и визуальных смыслах (цвет, форма, композиция), тоже использует метод кодирования широких смыслов – как рассказать о миссии и видении компании (или о продукте) при помощи дизайна. Кто знает – может, в далеком будущем наши потомки будут считать брендинг «тайным знанием», языком коммерции?

Все это говорит о важности умения переводить слова в символы – и считывать эти символы.

Школа и образование

Санни Браун в своей книге про визуальное конспектирование «Дудлинг для творческих людей»[21]21
  Браун С. Дудлинг для творческих людей. – Мн.: Попурри, 2014.


[Закрыть] говорит об обидном упущении: у нас не учат визуальному языку, и у людей закономерно возникает ложное представление, будто бы этот язык требует особых способностей к рисованию. Непонимание визуального языка усложняет коммуникацию, решение проблем, запоминание информации – мы не задействуем все сферы нашего интеллекта.

Однако способность к рисованию присуща нам с детства – и даже, если судить по наскальным рисункам, с «детства человечества». И уровня детских каракулей вполне достаточно и для более эффективной работы мышления, и для обмена информацией.

И действительно: когда современные дети переходят в среднюю школу, из расписания исчезает такой предмет, как рисование. Дальнейшее обучение полностью сосредоточено на словах и цифрах. А вместе с рисованием исчезает из обучения и творческий подход к познанию. Дети становятся пассивными слушателями, что затрудняет восприятие информации и перевод ее в знание. Да, в последние время все больше внимания уделяется творческому обучению в младших классах – но и только. Так возникает ощущение, что творческий подход – рисование, лепка, конструирование, аппликации – это подход детский. Подростки на пути к взрослению всячески избегают любой связи с «детским». Уроки становятся по-взрослому скучными и серьезными. Это, безусловно, мешает и приобретению необходимых навыков творческого мышления, и восприятию и обработке учебной информации. То же происходит в институте. Монотонные лекции, лавины сухих фактов – и пассивное восприятие. Современные высшие учебные заведения напоминают мне информационный водопад: воды много, но напиться невозможно. Редко встретишь курс, в котором есть игра, прототипирование, платоновская беседа, исследование в полях, инкубаторы идей.

Любопытно, что в бизнесе как раз охотно используют методики креативного мышления, и наш студент, выросший под шум «информационного водопада», но так и не испивший знаний из этого источника, приходит на работу в бизнес творческим импотентом.

Учитывая, что сегодня получить информацию по профессии (в том же объеме и даже в лучшем качестве) можно, и не посещая вуз, роль высшего образования вообще становится спорной – если, конечно, в учебном заведении не применяют творческий подход к обучению вместо привычного транслирования информации.

Из-за этой вынужденной творческой аскезы становится все больше людей, которые не могут себе мысленно представить какую-либо картинку: они не знают, что это такое – фантазировать, видеть в уме визуальные образы в цвете и точных линиях. Все, на что они способны, – это на пару секунд удержать в воображении размытое пятно, мутный «мыслеобраз».

А ведь визуально-ассоциативное мышление – самый эффективный инструмент запоминания информации, да и для ее последующего анализа этот инструмент небесполезен.

Любопытный факт: науке известно, что существуют люди (около 2 %), которые не могут «видеть» образы по физиологическим причинам. Как-то один из создателей браузера Firefox Блейк Росс написал у себя на странице в Facebook о человеке, который после операции потерял способность воображать в уме образы. Программист заметил: «Что значит "потерял"? По-моему, удивительно, что она у него он вообще была, эта способность».

Ученые дали название такому феномену «слепоты» ума – афантазия[22]22
  https://www.the-village.ru/village/people/experience/337539-devochka-s-afantaziei. Из этой статьи вы можете узнать, как живется реальному человеку с афантазией.


[Закрыть]. Проверьте себя: пусть перед вашим мысленным взором предстанет помидор – красный, пахучий. Вот он плавает в невесомости перед вашими глазами. Покрутите его мысленно – проверьте, нет ли вмятин, трещин на его гладкой кожице, идеально ли он кругл, равномерно ли окрашен. Кто-то видит такой помидор ясно, как картинку на мониторе или фильм на экране телевизора, у кого-то изображение более расплывчатое, смутное. Но если у вас совсем не получается увидеть помидор, значит, у вас афантазия. Блейк Росс признавался, что может размышлять над «концепцией» пляжа: водоем, песок, другие элементы. Но он не видит пляж как «картинку».

Термин «афантазия» возник не так давно, но само состояние впервые было описано еще в конце XIX века британским ученым Фрэнсисом Гальтоном, основателем психометрии. Он задался вопросом, все ли видят мысленные образы, и предпринял первую попытку исследования: испытуемым предлагалось описать качество своих внутренних образов. Но понятно, что полученные данные основаны на субъективной оценке испытуемыми собственных способностей. Сегодня ученые исследуют здоровых людей с афантазией, пытаясь понять, в чем причина их неспособности к визуализации образов: недостаточная осознанность, «ленивый ум», врожденные нейрофизиологические особенности. Пока считается, что при афантазии, когда люди пытаются выполнить задачи, связанные с визуальными образами, просто задействуются другие нейронные связи.

Но, как уже говорилось выше, афантазия – явление редкое. Как правило, беда людей – в невостребованности (и, следовательно, слабой осознанности) визуального мышления. Люди обычно не задаются вопросом, хорошо ли они представляют предметы в своем воображении, – потому что не видят практического применения этой способности. Но есть и хорошая новость: воображение и визуальное мышление можно натренировать! Поэтому, как мне кажется, очень важно не упускать из виду визуальную грамотность и понимать, какие она дает преимущества – в мышлении, в творчестве, в обучении.

Зачем нам воображение и визуальное мышление?

Когда мы перестаем рисовать, у нас исчезает необходимость фокусироваться на предмете: как он выглядит, как его можно изобразить. А значит, и необходимость запоминать четкий образ. Известно, что наш глаз считывает визуальную информацию со случайных точек предмета, но достраивает его цельный образ из внутренних блоков информации, которыми уже располагает мозг[23]23
  Лотто Б. Преломление: Наука видеть иначе. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2018.


[Закрыть]. Если блоков недостаточно, образ искажается, а зачастую и сильно упрощается: мозг подставляет в пиксельную мозаику то, что у него есть и что ему кажется подходящим. И это может даже вести к ухудшению ориентации в пространстве. Пространственное восприятие включает в себя, помимо определения формы предметов и их расположения относительно друг друга, еще и способность держать предметы в памяти и моделировать их изменения, а также анализировать положение своего собственного тела в пространстве.

Отказ от визуального мышления снижает способность представлять образы. И, тогда, скажем, при чтении художественной литературы мы не можем ни погрузиться в мир, созданный писателем, ни получить удовольствие от непосредственного участия в истории. Взаимосвязь слова и образа распадается. Мы следим за идеей, стараемся постичь смысл истории через слова, чем, безусловно, себя обедняем. Но и современные писатели страдают этим недугом – нехваткой воображения. Они обращают внимание на красоту сочетания слов, а не на связь «слово – образ». Отсюда эксперименты с формой, витиеватость стиля, смакование заумных словопостроений. На мастер-классах по литературному мастерству постоянно говорят: «Не описывайте, показывайте». Но, похоже, сниженная способность к визуальному мышлению, а порой и ментальная слепота авторов не дают им шанса даже понять, что значит «показывайте». Неспособность видеть образы, моделировать связи между ними, держать в воображении весь этот придуманный мир с точностью до мелких деталей, погружаться в него – все это результат отсутствия визуальной грамотности.

Умение создавать фантазийные миры и жить в них принесло успех Толкину, Роулинг, Мартину. Способность «перевести» эти миры на киноязык принесла славу и деньги многим другим талантливым «фантазерам» – от режиссеров и актеров до дизайнеров и костюмеров.

Очевидно, что эта способность – воображение – становится все более и более востребованной в современном мире, ориентированном на визуальное восприятие, прототипирование новых идей (как товаров, так и услуг), новых технологий, новых коммуникаций. Многие другие области нашей с вами жизни зависят от визуального мышления.

Задействуя способность представлять образы – при помощи рисунка или просто удерживая их в уме, – мы лучше усваиваем новые знания. Известно, что память легче хранит образы, чем словесные конструкции.

Ученые выявили еще одно свойство мозга: он не видит разницы между физическим действием в реальности и воображаемым. В этом есть как плюсы, так и минусы. Например, недавно было подтверждено, что различные фобии можно лечить с помощью воображения[24]24
  Косслин С., Миллер Дж. Два игрока на одном поле мозга. – М.: Эксмо, 2016.


[Закрыть]. Человеку предлагают представить себя в пугающих обстоятельствах – так сказать, пережить страх в воображении, – но при этом смоделировать позитивный исход этой ситуации. Как это может выглядеть на практике? Скажем, я боюсь высоты и мне довольно часто снились сны, будто я падаю с огромной высоты. Я представляю себе: вот я стою на краю обрыва и удивляюсь, что мне совершенно не страшно. И даже хвастаюсь кому-то, что мне не страшно. Говорят, такое моделирование ситуации и позитивное ее «проживание» благотворно влияют на человека и помогают избавиться от фобии.

Спортсмены тоже активно используют воображение для улучшения своих результатов – это называется идеомоторная тренировка, или тренировка-визуализация. Спортсмен выполняет микродвижения, мысленно представляя себе прыжок, забег, удар по мячу – во всех подробностях, но с оптимизированной траекторией, силой удара и так далее (и, следовательно, с лучшими результатами). Проигрывая этот воображаемый сценарий, спортсмен задействует те же нейронные связи в мозге, что и во время физической тренировки. Ученые подтвердили, что и реальные действия, и воображаемые мозг контролирует одинаково[25]25
  Совиярви О., Арина Т., Халметоя Я. Биохакинг: Руководство по полному раскрытию потенциала организма. – М.: Альпина Паблишер, 2020.


[Закрыть].

У богатого воображения есть и минусы: иногда отрыв от реальности, эскапизм – это способ убежать в выдуманный мир от жизненных проблем. Негативный мысленный настрой ведет к негативным воображаемым сценариям: нагнетается тревожность, может произойти так называемое самосбывающееся пророчество: сам придумал – сам испугался – сам воплотил в жизнь. Воображение – мощнейший инструмент, и только от нас зависит, как мы им распорядимся. Чем больше мы о нем знаем, тем лучше им управляем.