Текст книги "Неженка и Ветер"

Душа сестрёнки – это что-то такое

кристально чистое и бездонное.

citatniki.ru

Денис вошёл в комнату мамы и остановился, глядя в восхищении на картины на стене. Над книжной полкой висели три работы Кати. Две из них – акварель, а третья выполнена маслянными красками. Вот эту картину – деревенский пейзаж, деревянный домик, стог сена на берегу, нарисованные приглушённой акварельной палитрой – Денис помнил. Помнил он и то, что саму реку Катя не рисовала, только скалистый берег. Акварелью Катя любила рисовать особенно. Ей нравилась в этой технике недосказанность, размытость линий, передающих нежность и трепетность порывов души. Вторую картину Денис тоже помнил отчётливо. Масляными красками Катя рисовала портрет. Он знал, что это репродукция фотоработы с альбома. Катю тогда восхитила эта фоторабота, запечатлевшая простые и вечные человеческие ценности. И юная художница скопировала эту работу масляными красками. На деревянной веранде возле купенно-белых штор, трепещущих от лёгкого порыва ветра, за столом сидит пятилетняя девочка с небесно-голубыми глазами, светлыми волосами, с нежными чертами лица. На столе перед девочкой – кружка с молоком, каравай чёрного хлеба и глиняный кувшин. Смотреть на эту девочку можно до бесконечности, она манит и не отпускает внимание зрителя, вызывая самые радостные, нежные, светлые чувства в душе.

«Как и сама Катя….», – подумал Денис, переводя взгляд на третью её картину. Эта новая работа, выполненная уже после его отъезда. Зимний пейзаж, изображающий снегопад. Кроны деревьев, заборы и крыши домов в снегу, тёмно-серое хмурое небо не вносит грусти, но, наоборот, всё дышит спокойствием и умиротворением.

– Когда снег идёт, всегда так тихо становится вокруг… – произнесла Катя, незаметно вошедшая в комнату.

Денис обернулся, с теплотой и нежностью взглянул на сестру. Это был тот взгляд, который знали только Катя и мама, и больше никто.

– Помнишь, в рассказе Паустовского «Прощание с летом», который ты мне читал в детстве, Равиль проснулся от того, что ему показалось, он оглох? Такая стояла тишина… Он взглянул в окно и увидел, что идёт первый снег.

– Помню, – кивнул Денис, – Он ещё подумал, что первый снег очень к лицу земле, в нём она выглядет нарядной и застенчивой, как невеста. Ты рисовала эту картину, вспоминая рассказ?

– Да, отчасти… – смутилась Катя, взглянула на брата с упрёком, – Когда ты вернулся из армии, а через несколько месяцев опять уехал, пошёл первый снег. Мне было одиноко, а снег всё шёл и шёл… Я прощалась и с летом, и с тобой… Я тоже назвала эту катрину «Прощание с летом».

– Я не мог остаться тогда, Катя, – напряжённо проговорил Денис, – Это единственная работа, которую ты сделала после того, как я уехал. Почему ты перестала рисовать, Катя?

– Так… – пожала плечиками девушка, – Времени на это нет… Хотя это неправда. Дело, наверно, в другом. Я повзрослела, Денис, – она серьёзно посмотрела на брата, – И мне перестало это быть интересным, перестало увлекать так, как раньше. Тогда, когда я рисовала, я погружалась в свой мир. А теперь я хочу жить реальной жизнью. Я и петь перестала… Меня звали солисткой в хор, но я отказалась. Это всё – детские увлечения, а я стала другой. Я стала… женщиной. И я хочу жить настоящей жизнью, а не выдуманной.

– Мама говорила, что ты ей очень хорошо помогаешь в конторе, документы все в порядок привела. Тебе нравится там работать? – произнёс Денис только для того, чтобы отогнать от себя неприятное тревожное чувство, вызванное словами сестры. Да какая она, к чёрту, женщина?! Она его маленькая сестрёнка, а не женщина!

– Да, нравится, – просто ответила Катя, – На самом деле я перестала рисовать, когда ты уехал. Как будто порвалась какая-то тонкая струна или нить, которая нас связывала всё это время. И вдохновение, и желание рисовать пропало… Да и жизнь после того, как ты уехал, изменилась. Мне пришлось делать то, что раньше делал ты.

Денис понял, о чём говорит сестра. Сегодня утром она стирала бельё и очень обрадовалась, когда пришёл брат и принёс воды из колодца, а потом сам выжимал руками тяжёлые простыни и одеяла.

– Катя… Катюша, сестрёнка, – Денис приблизился к девушке и взял её ладони в свои сильные мускулистые руки, – Больше я не оставлю вас, ни тебя, ни маму.

– Обещаешь? – серьёзно глядя в его серые мрачные глаза своими небесно-голубыми яркими глазами, спросила Катя.

– Обещаю, – так же серьёзно ответил Денис, а Катя, довольная его обещанием, встрепенулась, радостно-суетливо воскликнула, высвобождая свои ладони из его рук, – Тётя Маша же позвонила и напомнила, что ждёт нас через полчаса на ужин! Денис, надо собираться!

Тётя Маша ещё не видела племянника мужа с тех пор, как он вернулся на днях, поэтому и позвала его вместе с Катей к себе домой вечером. Катя собралась быстро, надела тёмно-синие джинсовые брючки и розовую футболочку, накинула сверху ажурную кофточку, светлый длинный хвост подобрала в строгий пучок на макушке. Всё, она готова, осталось только кросовки обуть и подождать брата. Денис вернулся из летнего душа побрившийся, переодевшийся.

– Как ты мылся в душе? Уже холодно, – поёжилась Катя.

– Ничего, привык, – ответил Денис и бросил быстрый взгляд на сестру. Она невольно поёжилась, вспомнив почти забытые ощущения от его взгляда – он осматривал её так цепко, как будто обыскивал. Денис неожиданно попросил, – Катя, переоденься, пожалуйста. Надень платье.

– Платье? – переспросила девушка, – Зачем? Мне в брюках теплее.

Денис приблизился к ней и тихим голосом повторил просьбу:

– Надень платье, Катя. Два года я провёл в окружении одних мужиков и после этого очень хочется видеть девушку не в брюках, а в платье.

– Ну, хорошо… – Кате неожиданно стало неловко, и она засмущалась, – Только платье нужно погладить… И туфли найти… А нам идти уже пора…

– Я подожду, Катя. Погладь платье, – ответил Денис.

Катя ещё больше смутилась и поспешила за утюгом. Но к тёте Маше они всё-таки не опоздали, хотя стол уже был накрыт на веранде, дядя Артём, которому всё-таки удалось вырваться с работы в тайге на несколько дней, и Ефим уже тоже сидели за столом. Пожав руку дяде, Денис направился к Ефиму. Братья шумно обнялись, засмеялись, хлопая друг друга по спинам.

– Привет, брат! – радостно воскликнул Ефим, – Наконец-то вернулся!

– Больше не уезжай, – серьёзно произнесла Катя, наблюдая за бурной встречей братьев, – Нам без тебя плохо.

Денис повернулся и несколько долгих секунд пристально смотрел Кате в глаза, затем ответил:

– Я рад это слышать. Всегда приятно вернуться туда, где тебя ждут.

– Да конечно ждут, Денис! – со смехом откликнулась тётя Маша, а Катя поспешила отвести взгляд и даже рада была, когда тётя Маша её окликнула, – Катюшка, детка! Пошли на кухню! Поможешь мне принести горячие блюда, да и за стол уже сядем!

Они засиделись до темноты, сумерки окрасили окна веранды в чёрный цвет, зажгли лампу с абажуром, и тётя Маша включила музыку, потянула мужа за руку танцевать.

– Эх, молодёжь! – громко возмутилась она, – Вы всё сидите и сидите, а мне танцевать хочется!

Наблюдая, как тётя Маша закружила дядю Артёма и со смехом обхватила его руками за шею, Денис подошёл к сестре, присел рядом с нею и тихо спросил:

– Катя, помнишь, ты учила меня танцевать?

Она с улыбкой кивнула в ответ. Он перехватил смущённый взгляд её ярко-голубых глаз и восхитился про себя: «Какие яркие глаза! А я уже успел забыть…» Пытался забыть, старался, собрав всю свою волю в кулак, и уже сам поверил, что получилось. А вот стоило только вернуться, посмотреть на неё и всё, пропал. Оказалось, что и не забывал он ничего, всё помнил.

– Потанцуй со мной, – дерзко и неожиданно даже для самого себя попросил он. Не попросил даже, потребовал. И Катя послушно поднялась из-за стола, позволила взять себя за руку, вывести на середину комнаты к обнявшимся в медленном танце тёте Маше и дяде Артёму.

– Присоединяетесь? Ох, молодцы! – одобрила звонким весёлым голосом тётя Маша.

Денис осторожно обхватил руками тонкую талию Кати, но прижать девушку к себе ближе не осмелился. Да, зря он приехал, вернулся. Бежать! Бежать нужно от этих ярко-синих глаз, шелковистых светлых волос, такого божественного аромата её кожи… Он почти облегчённо вздохнул, когда танец закончился, отпустил Катю и резко вышел из комнаты.

В ночной прохладе немного остыл. Лёгкий ветерок шуршал ещё не опавшей, но уже жухлой листвой. Дрожащими руками Денис вынул из пачки сигарету, забыв, что пытается бросить курить. Приобрёл эту привычку в армии, а вот теперь пытается избавиться от неё. Он решительно смял сигарету так, что крошки табака рассыпались между его дрожащих пальцев на деревянные доски веранды, затем бросил смятую сигарету в кусты смородины. Только вот Катю так не бросишь, не избавишься…!

Притягательно красива…

Женщина думает, что за её красоту

ей всё простят

Неизвестный автор

Ирэна шла по обочине просёлочной дороги, где-то здесь она должна свернуть на тропу. Ага, вот и тропа, где-то совсем неподалёку шумят леспромхозовские машины, но людей вдалеке не видно. Ирэна уже смелее побежала по тропинке, сбивая высокую траву ногами, как вдруг за несколько метров от себя увидела выходящего из зарослей кустарника медведя. Огромный зверь с лохматой в клочьях бурой шерсти стоял на крепких лапах, чуть опустив голову к земле, но секунда – и зверь посмотрел на неё, мышцы возле его чёрного носа сжались, лапы напряглись. Ирэна слышит его горячее смердящее дыхание. От ужаса у Ирэны подкосились ноги, и она не смогла сделать ни шагу. Девушка истошно закричала, оглушая сама себя высоким визгом. Огромное мохнатое тело зверя вздрогнуло и устремилось прямо на неё.

«Господи! Нет!!! – простучала в её висках паническая мысль, – Только не так никчёмно заканчивать…. Только не со мной!!! Сейчас будет чудовищно больно…». Ирэна зажмурила глаза, чтобы не видеть страшного зверя, бегущего на неё. И вдруг грянул оглушительный выстрел, затем ещё один и ещё. Ирэна открыла глаза, не понимая, что происходит. Медведь рухнул в паре метров от неё, и лежал, не шевелясь и не дыша. На его лохматой шерсти растекалось тёмное пятно, делая клочья меха мокрыми. Девушка смотрела на убитого зверя парализованным от пережитого ужаса сознанием, а когда взгляд метнулся на большие мохнатые лапы, из которых торчали длинные острые, как кинжалы, когти, Ирэна почувствовала вдруг, как между ног растекается горячая влага, делая подол её платья мокрым. Низ живота скрутило сильнейшей судорогой. И в это же время девушка увидела, как молодой мужчина в военном камуфляжного цвета костюме с ружьём за спиной быстро приближается к ней. И вот он уже трясёт её за плечи и что-то говорит. Но Ирэна не слышит. Она смотрит остекленевшими глазами с расширенными от ужаса зрачками.

– Как ты, девочка бедная, напугалась? – спрашивает он, но ответа не получает, – Понятно, шок, – произносит он и вдруг берёт девушку на руки, поднимает легко, как пушинку и несёт её в сторону стоящих неподалёку лесовозов.

Он огибает лесовозы и доходит со своей ношей до грузовика, открывает дверцу, сажает девушку на сидение. А затем достаёт из кабины фляжку, откручивает крышку и подносит фляжку ко рту девушки.

– Пей, – кратко приказывает он. Его голос спокойный, но властный, и девушка подчиняется, делает глоток и сразу же морщится и кашляет, поперхнувшись. На глаза выступают слёзы, а резко неприятно пахнущая жидкость обжигает её рот и горло.

– Что это?! – испуганно спрашивает она, хватаясь рукой за горло.

– Ну, вот и хорошо. Отошла, – мужчина успокаивающе гладит её по плечу. Ирэна чувствует, какая тёплая и тяжёлая у него ладонь. Но это её успокаивает, а мужчина говорит, – Это спирт. Чистый. Хлебни ещё пару глотков.

– Нет, не смогу… – Ирэна дрожащими руками отдаёт ему фляжку, – Спасибо вам, если бы не вы… – но слёзы мешают ей договорить, она всхлипывает и замолкает.

Мужчина заметил, что слёзы, набежавшие на глаза, готовы вот-вот пролиться.

– Ну, не надо плакать, – ласково говорит он, – Чего же ты одна по лесу шла? Обычно мы на другой стороне деляны севернее работаем, нас могло здесь и не быть сегодня. Тогда тебе никто бы помочь не смог. Что ты здесь делаешь так далеко от посёлка?

При воспоминании об ужасе, только что ею пережитом, Ирэна уже не сдерживает слёз. Она сжимается, закрывает лицо руками и плачет. Рыдания сотрясают её тело безостановочно, и вдруг девушка чувствует, как крепкие мужские руки обхватывают её за спину, прижимают к сильному телу. Ирэна утыкается носом в грубую камуфляжную ткань и вдыхает запах тайги и табака. Она продолжает плакать, но уже по инерции. В сильных надёжных руках незнакомого мужчины ей становится спокойно, надёжно, безопасно. Она чувствует, как его ладонь успокаивающе гладит её по вздрагивающей спине и слышит его слова:

– Вот и хорошо. Поплачь. Сейчас легче станет, расслабишься.

Он терпеливо ждёт, пока она перестанет плакать. Ирэна шмыгает носом, и запоздало понимает, что нос распух от слёз и глаза тоже… Как же неприглядно она сейчас выглядит! Рыжая курица…

– Всё? Отпустило? – спрашивает мужчина и легонько отстраняет её от себя.

– А я на вашу деляну как раз и шла, – начинает говорить Ирэна, смущаясь того, что лицо её опухло от слёз, но уже не вспоминает об ужасном медведе. Женское природное кокетство берёт верх над пережитым страхом, – Тётя Маша попросила узнать, где Ефим. Он пять дней уже как должен дома быть. И дозвониться мы не можем.

– Тётя Маша… Ефим… – озадачено повторяет мужчина, и вдруг лицо его оживает, кончики губ вздрагивают в улыбке, а холодные серые глаза теплеют, – Ефим Левин? Ты о нём говоришь?

– Да. Вы его знаете?

– Знаю, – кивает мужчина, – И даже больше. Это мой брат. Двоюродный. И друг детства. Недавно я возил тётю Машу к нам на участок в гости к дяде Артёму.

– Ты… Денис?! – догадывается девушка и смущается ещё больше, даже чувствует, как краснеет.

– Да, – серьёзно кивает он. Впрочем, он всё делает серьёзно, даже если улыбается, то только чуть-чуть, самым краешком губ. Денис пару секунд очень внимательно смотрит на девушку. Ирэна чувствует, как он разглядывает её своими серыми непроницаемыми глазами, но вдруг в его взгляде появляется оживление, он произносит, – Постой, эти красивые большие глаза я припоминаю… Ты из Таёжного.

– Я Ирэна, – подсказывает девушка, глядя мужчине в его серьёзное лицо, в эти пронзительно-невозможные глаза. Ирэна вспоминает, что уже видела этот взгляд, холодный и внимательный, заглядывающий под самую кожу, так что мурашки идут. Вот у отца лицо открытое, доброе, а в карих глазах всегда смешинка. Ирэна смотрит, не в силах отвести взгляда и чувствует внутреннюю силу этого мужчины. Высокий, широкоплечий, его тело крепкое, натренированное, на руках при движении перекатываются накачанные мускулы – этот мужчина физически очень силён, да. Но Ирэна чувствует не физическую силу, а другую… ту, что лишает воли, покоряет, заставляет с готовностью подчиняться… Такого с Ирэной ещё не было никогда. И это новое так волнует и тревожит юную девушку, что она не может заставить себя отвести взгляд. Смуглый, черноволосый, с немного резкими чертами лица, и снова эти глаза… цепкий взгляд, холодный, даже жестокий, несмотря на то, что сейчас он ласково смотрит на неё. В его присутствии Ирэна сразу почувствовала себя в безопасности, но этот взгляд заставлял её внутренне настораживаться.

– Да. Точно. Вспомнил, – говорит мужчина, – Ты Ирэна, подружка моей сестрёнки Кати, дочка майора Иващенко.

– Так точно, – кивнула Ирэна с улыбкой.

– Тебе было лет четырнадцать, когда я в последний раз тебя видел. У тебя были разбитые коленки, исцарапанные ноги и ободранные руки.

– Я так ужасно выглядела? – ахнула от неожиданности Ирэна.

– Вы с Ефимом тогда залезли в чужой огород и потом убегали от злой огромной собаки, ты не помнишь?

– И ты тогда тоже спас меня, иначе собака бы нас покусала! – вспоминает Ирэна и смеётся.

– Наверно, это моё высшее предназначение – спасать тебя от диких злобных зверей, – серьёзно сказал он, глядя девушке в глаза. От его взгляда она смутилась.

– Так зачем тебе Ефим? Дозвониться до него нельзя, на том участке нет связи. А смена задержалась. Дня через два отпустят его, – объясняет Денис и вдруг догадывается, – Он твой парень?

Ирэна почувствовала, как покраснела до кончиков своих рыжих волос, что было, вообще-то, ей несвойственно.

– Значит, я прав, – внимательно наблюдая за реакцией девушки, произнёс Денис и почему-то нахмурился, – Тогда поехали, отвезу тебя к нему, повидаетесь, помилуетесь. Сейчас только бригадира предупрежу.

Ирэна снова краснеет, слыша его слово «помилуетесь», в его исполнении слово звучит не с милой иронией, а постыдно.

– Нет, нет! – вдруг снова напрягается Ирэна, в глазах снова появляются отголоски пережитого ужаса, слёзы снова катятся по щекам, – Я не могу в таком виде… В животе сильно заболело… И ещё… Мне так стыдно!.. Со мной никогда раньше такого не было… я обмочилась… – вдруг решается признаться девушка в самом постыдном, опускает голову, растирая ладонью слёзы по лицу.

– Ничего постыдного в этом нет, так часто бывает от сильного страха, – невозмутимо отзывается мужчина, – Это нервный спазм. Ты это не могла контролировать. Так что успокойся, не переживай. Тогда поступим так. Я отвезу тебя домой, ты переоденешься, отдохнёшь, придёшь в себя.

– Пожалуйста, никому не говори об этом! Мне так стыдно…

– Ну что ты, – успокаивает Денис и снова гладит её по спине, – Теперь всё нормально? Мы можем ехать?

Ирэна кивает, а Денис на некоторое время оставляет её одну, идёт к рабочим, где на лесовоз грузят брёвна. И пока Ирэна одна, она пытается анализировать свои ощущения. Странное чувство она испытала, её сердце вдруг тревожно забилось. Случай с медведем отошёл на второй план, стал каким-то незначительным. Ирэна видит взгляд Дениса, мучительно тревожный. И ей самой тревожно на душе. Тревожно и трепетно…

Денис возвращается быстро, садится за руль, заводит грузовик, а Ирэна смущённо отводит взгляд, чего тоже с ней раньше не случалось.

Никто не знал, куда поехала Катя. Маме она сказала, что пойдёт ночевать к Ксюше. И Ксюша, верная подруга, конечно же, её не выдаст. Добравшись до города на рейсовом автобусе, Катя нашла адрес, по которому жил друг Никиты. Но в этот час дома никого не оказалось, и девушка села на лавочку под большим тополем. В тени его раскидистых ветвей было холодно и влажно, Катя плотнее запахнула полы тонкого плаща. День, хоть и ясный, солнечный, был ветренным, по-весеннему ветрено-тревожным, несмотря на конец августа. И широкие глянцевые листья тополя начинали по краям желтеть. Но ждала Катя недолго, вскоре во дворе со стороны автобусной остановки показался Никита. Он сразу заметил девушку и в первое мгновение не поверил в её присутствие. Но Катя встала с лавочки, пряди её светлых волос развевались на ветру, а солнце их золотило, превращая из светлых в огненно-жёлтые. Никита быстро и стремительно подошёл к девушке, обхватил руками, нежно обнял.

– Катенька, неужели ты здесь? – с радостью в голосе спрсил он.

– Я обещала. Ты, что, забыл? – с упрёком произнесла девушка, её нежно-розовые губы капризно изогнулись. И Никите безумно захотелось притронуться к ним своими губами, нежно-нежно, как к трепетному бутону утренней розы.

– Нет, нет. Не забыл, – поспешил переубедить её Никита. Его голос прозвучал торопливо от волнения, немного сорвавшись, как у подростка, – Но я не поверил.

– Вот это да! Я удрала из дома, а ты мне не рад! – девушка притворно-жеманно отвернулась, показывая обиду.

«Милая кокетка», – подумал Никита и улыбнулся, а вслух произнёс:

– Очень, очень рад, Катенька. Пойдём, наверно, замёрзла. Давно ждёшь? Знал бы, быстрее вернулся!

Молодые люди зашли в подъезд, поднялись на второй этаж. Никита открыл дверь своими ключами и пропустил девушку первой. Вспыхнул свет, и Катя увидела полупустую по-холостятски неуютную комнату. Девушка почувствовала замешательство и тревогу. Зачем она здесь в этом незнакомом чужом бесприютном месте? Но сразу же взяла себя в руки. Она здесь ради Никиты, а всё остальное – неважно.

– Ты, наверно, проголодалась. Я сейчас что-нибудь поесть приготовлю. Катенька, ты пока можешь на диван прилечь, отдохнуть с дороги, – засуетился Никита, начал торопливо разуваться и снимать куртку.

– Да что я отдыхать приехала? – возмутилась девушка, – Я тебе помогу, что ты хочешь приготовить?

– Да что мужик может приготовить? – растерянно пожал плечами Никита и беспомощно улыбнулся, – Картошки вот нажарю. Здесь в ведре под раковиной есть немного…

– Так, понятно, – Катя по-хозяйски прошла в кухню, не спрашивая, где и что лежит, сала открывать шкафчики, смотреть. Через пару минут она уже стояла возле раковины и ловкосрезала большим ножом кожуру с картофелин, при этом ворчливо приговаривая, – И как вы в этом городе живёте? Ни картошки у вас нет, ничего! Ни зелёного лучка, ни чеснока! И это в начале осени! В самое благодатное урожайное время!

Катя включила кран, промывая под большим напором воды почищенную картошку.

– Так всё покупают на рынке. Все девушки хотят перебраться в город, а ты нет?

– Я не хочу, – категорично ответила Катя. Её тонкие пальчики очень ловко и тонко нарезали ножом картофель на аккуратные соломинки. Никита сел на стул и наблюдал, как девушка готовит ужин. Масло на раскалённой сковороде зашипело, когда Катя положила в сковороду тонкие картофельные соломины, помешивая их большой ложкой. Она открыла холодильник и без всякого стеснения принялась осматривать его содержимое. Найдя в его недрах остатки копчёной колбасы и полу засохшую луковицу, Катя решила и их тоже порезать и обжарить в сковороде. Никита почувствовал, как аппетитно запахло едой, и повёл носом.

– Катенька, ты у меня в гостях. Мне даже неловко как-то тебя заставлять готовить. Я бы и сам…

– Знаю. Сам, – усмехнулась Катя, убавила накал на сковороде и прикрыла картофель крышкой, а затем повернулась к парню, – Сам бы ты навёл растворимой гадости из той вот банки, где написано, что это кофе, отрезал колбасы, хлеба – вот и весь твой ужин. Ну, ничего, в армии хоть кашей и супом тебя кормить будут.

– Всё равно, мне неловко перед тобой…

– А вот мой брат говорит, что готовить еду – это женское занятие, и никогда сам дома не делает этого. Если только в лесу ему приходиться готовить, а дома – нет.

– Патриархат какой-то… – возмутился Никита, – У нас в семье, кто первый домой вернулся, тот и готовит ужин.

– А у нас нет. Это моя обязанность, – вздохнула Катя.

– Твой брат не прав, – произнёс Никита, но Катя вдруг неожиданно заступилась за него:

– Просто Денису нравится, как я готовлю. У меня это получается намного лучше, чем у него. И к тому же он не разрешает мне заниматься мужскими делами.

– Катя, да это домострой какой-то средневековый! Мужские дела… женские… Это уже не современно. Мужчина должен делить обязанности наравне с женщиной.

– Денис никогда не заставит меня копать картофельное поле наравне с ним, – обиженно произнесла Катя и отвернулась.

– Катенька, но я ведь не это имел в виду…

– Здесь в квартире, может, и можно, делить обязанности и по очереди выносить мусорное ведро, но в деревне самую тяжёлую работу на себя берёт мужчина и в кострюли на кухне нос не суёт!

Никита спорить не стал. Зачем? У них с Катей и так мало времени, и глупо это время провести в бесполезных спорах. Он наблюдал, как девушка накрыла на стол, поставила перед ним полную тарелку аппетитной дымящейся картошки, налила в кружку свежезаваренного крепкого чаю, а сама есть не стала, только кружку чаю выпила, разбавленного наполовину молоком. На его уговоры поужинать девушка ответила категоричным отказом, что никогда плотно не ест на ночь. Картофель, приготовленный Катей, так и таял во рту или, может, это Никита проголодался и соскучился по домашней пище. Поужинав и выпив чаю с бутербродом, он умиротворённо откинулся на спинку стула.

– Спасибо, Катенька, накормила. Давай телевизор посмотрим, ты не против? – предлагает Никита.

– Да. Ты иди в комнату, а я посуду помою и тоже приду.

– Брось, завтра приберём.

– Нет. Нужно сразу, – возражает Катя, а Никита не спорит. Что ж, с этой девочки получится заботливая жена, не зря её брат так воспитал.

После шести солнце уже клонилось к закату, неизбежно напоминая о том, что скоро дни станут сокращаться всё быстрее и быстрее в предверии зимы. Когда майор Стас Назарович вернулся домой, длинные тени голых тополиных ветвей легли на дорожку из красного кирпича. Но сегодня он пришёл раньше обычного, и когда его жена Настя встретила его удивлённым взглядом, он пояснил:

– Как только узнал, что мою Ирэнку в тайге от медведя спас сын Вольского, всё бросил, примчался. Как моя донечка?

Настя выронила из рук миску, которая со звоном покатилась по полу, и присела на стул, держась за сердце.

– Как?! Что ты такое говоришь, Стас!

Мужчина, снимая бушлат, помедлил, взглянул на жену растерянно и вдруг догадался, и, не разуваясь, стремительно подошёл к Насте, обхватил её за плечи, с тревогой посмотрел в побледневшее лицо:

– Так Ирэнка ничего не сказала, да? Ой, прости, лялечка! Прости, моя хорошая, ну, не переживай так… Всё обошлось же! Где наша донечка?

– Там… В своей комнате… Сказала, что живот болит и прилегла, – слабым голосом ответила Настя.

Стас подошёл к буфету, открыл дверцу, взял маленький флакончик с лекарством, накапал несколько капель в кружку, добавил воды из чайника и подал жене. Она молча и послушно выпила лекарство. В комнате резко запахло валокардином.

– Ты тоже приляг, Лялечка, сейчас отпустит, – с нескрываемым беспокойством проговорил он и только тогда заметил, что не разделся, вернулся в коридор, снял бушлат и ботинки. «Вот дурак какой, – мысленно ругал он себя, – Так сразу резко взял и всё без подготовки вывалил. Солдафон!»

И только убедившись, что жена прилегла в их спальне, заботливо накрыв её одеялом, направился в комнату дочери. Ирэна лежала на боку, ладошка под щекой, огненые волосы рассыпаны по подушке, выглядела она безмятежно и спокойно. Услышав за спиной шорох, девушка повернулась, улыбка озарила её личико, родинки на щеках дрогнули.

– Батько! – обрадовалась она, – Чего так рано сегодня?

Стас осторожно сел на край кровати, погладил дочкины волосы.

– Да вот, донечка, как узнал, что в тайге с тобой сегодня случилось, так и примчался сразу. Как ты, донька, сильно испугалась?

– Сильно, батько, сильно, – по-детски всхлипнула Ирэна и прижалась к твёрдой груди отца, – Так сильно, что и вспоминать не хочу… Опять страшно становится…

– Ну, и не вспоминай тогда, донечка, не вспоминай. Сейчас, как, нормально?

Ирэна приподняла голову и кивнула:

– Да. Сейчас почти нормально. У меня живот так судорогой свело, что до вечера не отпускало. Меня Катин брат спас.

– Да знаю, – улыбнулся Стас и простодушно добавил, – Денис уже шкуру с медведя снял. Мне его бригадир Сан Палыч позвонил, всё рассказал. Говорит, стреляет Вольский метко, как снайпер. С расстояния медведя завалил, – Стас осёкся, заметив, как в зелёных глазах дочери снова отражается пережитый страх, – Ну, всё, донечка, не буду, не буду… Отдыхай, серденько, не переживай.

– Маме не говори, – попросила Ирэна, – А то она меня больше из дома не отпустит.

– Эх, Ирэнка… – вздохнул Стас, – Правду говорят, что молодость эгоистична. Ты бы по другому поводу о матери переживала. Сердце у неё слабое, волноваться ей нельзя, а ты только о гулянках беспокоишься…

Ирэна вспыхнула, снова спрятала лицо на отцовой груди, Стас ласково погладил её по плечам, хотел что-то ещё сказать, как услышал звук приближающейся к дому машины.

– Кого ждём, донька? Ефимку? Да вроде не его это машина…

Ирэна встрепенулась, вскочила, бросилась к окну, увидела, как из машины выходит Денис, повернулась к отцу. Он тоже смотрел в окно с любопытством, хитро прищурив глаза.

– Эх, донька… Бестия рыжая! Вырастил тебя парням на погибель, – произнёс он полушутливо-полусерьёзно, поднялся с постели и пошёл к двери, но обернулся, хмыкнул, – Чего стоишь? Иди! Встречай своего спасителя.

Настя тоже услышала шум мотора и уже вышла на крыльцо, когда Денис открывал калитку. В руках он держал букет нежных белых роз. Увидев Настю, парень остановился. Нет, он не смутился, увидев мать Ирэны. Денису всегда нравилась Настя Иващенко. Она и сейчас скорее походила на старшую сестру Ирэны, чем на её мать. Милая, с трепетным выражением больших серьёзных глаз, по-девичьи тоненькая, как тростинка, она вызывала у мужчины желание защитить и оберегать. Но, конечно, самой красивой женщиной, он долгое время считал Полину. И даже потом, встречаясь с женщинами, он невольно сравнивал их со своей матерью, и они все заметно ей проигрывали. Изящество и шарм Полины он не встречал ни в одной другой женщине.

Настя, увидев его, улыбнулась:

– Здравствуй, Денис.

– Здравствуйте, – произнёс в ответ Денис, – По пути решил заехать и узнать, как себя чувствует Ирэна.

– Да, я уже знаю… Это ты её спас? – догадалась Настя, – Ты спас жизнь моей дочери! Я теперь навсегда твоя должница…

– Просто выстрелил в медведя и удачно, – спокойно отозвался Денис, – Ничего особенного. А вот Ирэне не стоит ходить одной к нашим участкам, даже к своему жениху.

– Да, да, конечно… Ты прав! Чего я тебя у калитки держу. Проходи в дом, Денис!

Но ему не пришлось проходить в дом, Ирэна сама стремительно выбежала на крыльцо. Но выбежав, смутилась, замерла… Денис подошёл к ней и протянул цветы.

– Как ты себя чувствуешь, Ирэна? – споросил парень, внимательно глядя на неё. Ирэна пожалела, что на ней домашний ситцевый халатик, смущённо опустив глаза, она взяла розы и произнесла:

– Спасибо, Денис…

Настя тактично скрылась, зашла в дом и притворила за собой дверь. В коридоре она встретилась с любопытным взглядом мужа и приложила палец к губам:

– Не мешай им, Стас, пусть поговорят без нас…

– Добре, лялечка, пусть поговорят. А ты чего встала? Ложишь и отдыхай, я сам ужин разогрею, а потом тебя позову. Давай, лялечка, быстро в кроватку!

Настя не стала возражать мужу, решив позже узнать у него все подробности, и предоставила ему возможность заниматься ужином.

А в это время Ирэна спохватилась, суетливо предложила Денису:

– Пошли в дом, Денис. Батько пришёл, мне ужин ему разогреть надо, и ты с нами посидишь за столом.

– Спасибо, Ирэна, но нет. Я ненадолго. Меня дома тоже ужин ждёт. Если поужинаю в другом месте, получу серьёзный нагоняй.

– От Кати? – улыбнулась Ирэна.

– От мамы, – всё так же серьёзно ответил он.

Ирэна звонко рассмеялась, изящным жестом откидывая с плеч волосы:

– Ну тогда, конечно, ты должен спешить.