Текст книги "Когда мы вместе!"

Каждый вечер, ложась спать, Люда обводила пальчиком всю картинку на ковре, особенно нравился ей слон. И вот, она снова здесь, перед ковром, который купил ей папа.

Мысль об отце кольнула в самое сердце.

– Где он? Как живет? Почему молчит все эти годы? И где тетя Соня?

Людмила решила что-нибудь поесть, лечь пораньше, она чувствовала усталость, а завтра все выяснить. В доме стало темно, она щелкнула выключателем, свет залил золотом все комнаты, освещая дорогие сердцу вещицы.

В шкафу на кухне нашлась гречка, подсолнечное масло, чай, какой-то кофейный напиток, сахар и банка варенья, похоже, смородиновое. Люда поставила варить гречку и пошла разложить вещи в свою комнату. В суете домашних дел, Люда не услышала, как скрипнула входная дверь. Вошедших, вернее, ворвавшихся в дом, она увидела только, когда они налетели на нее с криками:

– Ага!!! Попалась! Держи воровку! Держи! Наручники давай! Генка! Арестовывай ее! У! Воровка!

– Да погоди ты, Андреевна! Какие наручники! – Послышался мужской голос, видимо, Генки.

– Как какие? Я тебе раскрываемость повышаю, а ты – какие? – Блажила толстая тетка, перегораживая путь Людмиле из комнаты.

– Понасмотрелись детективов, мать вашу! Отойди в сторону! Не пройти ведь! – Пытался пролезть на передний фланг представитель власти.

– Щас! Отошла, как же! Я отойду, а она, воровка эта, и вышмыгнет! Только ее и видали!

Людмила в полуобморочном состоянии, мало чего понимая, переводила глаза с вопящей тетки на милиционера Генку.

– Куда ей вышмыгивать, Андреевна? Ты на нее глянь – перепуганная девчонка! Вон, побледнела как!

– А если она не одна, а с сообщником?!? – Не успокаивалась толстуха. – Как она в дом пролезла?

Геннадий, видимо, осознав серьезность ситуации, крякнув для солидности, строго пробасил:

– Ваши документы, гражданочка! Как в дом проникли?

– Я, я… не проникала… я… ключом ее открыла… дверь, то есть. А документы в сумке, вот…

Трясущимися руками она подала представителю власти паспорт.

– Антонова Людмила Петровна. – Прочитал он. – С какой целью вы вторглись в чужое жилье?

– Не вторгалась я никуда! Я к тете Соне приехала. С целью в гости. Я ее племянница.

– Ну, фамилия та же. – Размышлял Геннадий.– Но до выяснения всех обстоятельств, вы задержаны. Пройдемте, гражданочка, в отделение!

– Что здесь происходит?!? – Раздался знакомый голос с тыльной стороны Андреевны.

Из-за массивных габаритов женщины стоящего за ней видно не было, но голос Люда узнала и закричала:

– Виталька, миленький! Они меня арестовывают! Помоги!!! – Из глаз хлынули слезы.

– Генка, ты, что здесь дурака валяешь? Андреевна, да успокойся уже! – Виталий вмешался в ситуацию. – Что случилось?

– Вот, гражданка Антонова без ведома хозяйки Антоновой проникла, стало быть,…в ее дом… с целью проникновения… в дом последней … – Логично выстраивал объяснение Геннадий.

– Без ведома! Без ведома! – Подпевала Андреевна.

– Гена, это Люська, я ее с детства знаю. Племянница она тете Соне. Приехала в гости. Никуда не проникала, чего вы оба, в самом деле?

– Ну, фамилия та же.

– Но документы и подделать можно! – Не хотела сдаваться Андреевна.

– Зачем, Гена? Для чего ей подделывать документы? Подумай. Давай, заканчивай этот маскарад. Дай человеку отдохнуть с дороги.

Тем временем со стороны кухни запахло сгоревшей гречневой кашей. Вонь становилась невыносимой.

– Чем это так воняет? – Удивился Генка.

– Гречка сгорела. – Промямлила Люся.

– А, вот и цель проникновения! Испортить у тети Сони кашу и провонять весь дом! – Виталий громко рассмеялся.

Бдительная Андреевна помчалась на кухню, выключила газ, распахнула окно.

– Ах, ты, бедненькая моя! Приехала, а в доме даже поесть нечего! Сонька-то в среду в больницу попала, на операцию. Что-то там в животе. Мне велела за домом приглядывать, да курей кормить. Я курей-то себе забрала, что, думаю, туда-сюда бегать, а давеча, гляжу – батюшки! – свет в доме-то! Ну, я – за Генкой, да сюда, воров ловить! А тута ты, стало быть! Я тебе сейчас соберу что-нибудь покушать. – Сменила гнев на милость соседка по дому. – Но бомжа ейного сама корми, приведу сейчас, он у меня курицу скрал, бандитская рожа, и сожрал, нехристь, утроба ненасытная! Кормишь, кормишь его, все мало, все голодный! Сама ухаживай за Сонькиным паразитом! Ниче делать не хочет, только жрет и жрет…. Жрет и жрет… – Затихало на крыльце одновременно со скрипом половиц.

Услыхав про какого-то бомжа, которого сейчас приведут, и, которого она должна будет кормить, Людмила чуть не лишилась чувств. Голова у нее закружилась, в глазах потемнело, она плюхнулась на кровать, забыв, что там панцирная сетка, которая продавливается, когда на нее садишься, и коленки оказываются на уровне ушей. Это и произошло. Вид у нее был до того комический, что оба мужчины, и Генка и Виталик, дружно засмеялись.

– Ладно, пойду я. Дел полно, а тут эта Андреевна! Воры! Воры! Смотри, Виталька, на твою ответственность! Раз ты за нее ручаешься…

И он ушел. А Люда, сидя на кровати, как в гамаке, горько плакала от пережитого испуга и от обиды, что попала в такое неловкое положение с коленками.

– Слушай, про какого бомжа Андреевна плела? – Спросил Виталий.

– Не знаю! – Люда закрыла голову руками, стараясь спрятаться от всего мира. – Не надо бомжа! Я его боюсь!!!…

На пороге дома снова заскрипели половицы. Это Андреевна принесла еды. Заглянула в комнату:

– Людочка, ступай, дитятко, покушай. А о подлеце этом, зверюге бессовестной, не волнуйся. Он сегодня есть не будет уже, курицу-то сожрал, я его в будку посадила, пусть спит. А завтра кашку какую ему сваришь, а то лаять будет, свинья такая! Ты, Виталька, побудь тут с ней, успокой, вишь, как перепугалась девчонка. Раз друзья, так побудь. А курей я у себя пока оставлю, пока Соня не выпишется из больницы. Пущай бегают с моими, все веселей им будет, курям-то. Ага. Ну, все, пошла я, ребятки!

Половицы известили об уходе соседки.

– Фу ты! Люська, бомж-то – это собака! Я ты перепугалась!

Но чувствительная натура Людмилы никак не хотела восстанавливаться после пережитого. Слезы капали, лицо было бледным, руки тряслись, тело сотрясала нервная дрожь. Виталий видеть не мог, как страдает девушка. Он уговаривал ее, что все хорошо, что недоразумение вышло, но она будто не воспринимала его слова. Он взял ее ледяные руки в свои, большие, теплые, стараясь согреть. Не получилось. Стал дышать на них, потом целовать. Сел рядом на кровать, обнял, притянул к себе покрепче, стараясь унять ее дрожь. Успокаивал, говорил ей ласковые слова, гладил по голове, целовал заплаканные глаза, прижимал к себе все сильнее…

Когда утреннее солнце, пробравшись сквозь расшитые занавески на окне, разбудило Людмилу, часы показывали почти полдень. Сладко потянувшись, она стала вспоминать прошедшую ночь. На губах играла улыбка, грудь томно вздымалась.

– Наконец у меня появился мужчина! Господи, счастье-то какое! Закончилась моя никчемная жизнь! Теперь я уже не одна, и никогда одной не буду! – Думала она, – Мой мужчина! У меня есть любимый мужчина! Кстати, где он?

Она могла сказать точно только то, что рядом его нет. На столе у окна лежала записка: «Люся, я уехал в город по делам, буду поздно. Не жди. Виталий».

Настроение как-то сразу ухнуло вниз, но, учитывая важность произошедшего ночью, вскоре вернулось на прежний уровень.

– Если бы только мама узнала, что я, удрав из дома, в первый же день переспала с мужиком!.. – Она весело засмеялась. – А эта, Калерия с первого этажа! Ах, мы такие порядочные, такие порядочные! – Передразнила их Люся. – Ну и пусть! А я вот такая непорядочная! Зато у меня семья будет, муж, дети! А вы сидите со своей порядочностью, чай дуйте вдвоем!

Для себя она все уже решила – у нее никого нет, Виталий тоже живет один. Они будут жить вместе, станут одной семьей. То, что он хочет того же, она не сомневалась.

Покормив собаку, позавтракав, Людмила стала собираться в больницу к тете.

Встреча произошла радостно, обе всплакнули, повинились, пообнимались. Убедившись, что с тетей все в порядке, что ее выпишут недели через две, накупив в магазине продуктов, Людмила возвращалась обратно.

– Написал, что не придет. – Размышляла в пыльном автобусе девушка. – Почему не придет-то? Может, на работе задержится, может, к отцу обещался… Я ведь ничего не знаю о Виталике, как он живет, чем занимается, где работает?

Людмила благоразумно решила не ломать голову, не переживать, а просто ждать. Не придет сегодня, завтра придет! Ее, конечно, смущала сухость его записки. После того, что между ними было, можно и более сердечные слова найти!

– Но не все же люди сентиментальны, есть и скупые на слова, что тут поделаешь? Лишь бы хорошим был человеком, да любил. – Подытожила она.

Домашние дела отвлекли от грустных мыслей. Она поела, прибрала в доме, вспомнила о собачке.

– Бомжик, где ты, Бомжик? – Позвала она с крыльца. – О, Господи, какой ты грязный! Давай-ка я тебя постираю, что ли.

После мытья, сушки феном и расчесывания колтунов, Бомжик оказался таким хорошеньким песиком, что Люда решила не пускать его во двор – чтобы не запачкался.

Бомж сменил свою будку на чистую постель хозяйки.

– Видела бы мама, что в моей постели собака спит! – Улыбалась она, глядя на мохнатый комочек, уютно расположившийся в середине ее кровати. – Ой! Мама! – Вспомнила она.

За событиями этих двух дней Людмила совсем забыла о маме. Да, она сбежала из дома, но, все равно, мама там с ума сходит. Какая бы мать ни была, такого отношения она не заслуживает.

– Позвонить, или смс-ку послать? Лучше смс-ку.

Она набрала на телефоне коротенькое письмо, чтобы мама не волновалась, что у нее все хорошо и с чувством выполненного долга отправилась спать, стараясь пристроиться рядом с собачонкой так, чтобы не потревожить спящее животное.

– Удивительно, – успела подумать она, засыпая, – с большим Виталиком мне было удобно спать вдвоем, а с этой малявкой – места мало, тесно.

Ночью пошел дождь, превратив твердую землю на дорожках в скользкую, липкую субстанцию. Стало прохладно, но природа оживала под струями дождя. Пыльные листья, умывшись, блестели изумрудом в лунном свете.

Людмила проснулась рано, все еще шел дождь. Она глядела в окно, настроение сродни тихой грусти. На память пришло стихотворение Андрея Дементьева:

– Я слушаю мелодию дождя.

Она однообразна.

Но прекрасна.

И все вокруг с душою сообразно.

В понедельник Виталий тоже не пришел.

– Наверное, что-то случилось. – Не находила себе места Людмила, когда и во вторник ждала его до темноты.

Она не отходила от кухонного окна, из которого был виден дом Виталия. Наконец, поздно вечером она заметила свет в окнах любимого. Сердце от волнения переместилось в горло, отмеряя свой ритм совсем в другом месте, чем положено. Накинув на себя тетин плащ, она побежала к дому Виталика. Зашла в калитку, пробралась к окну, заглянула.

В комнате было двое мужчин: Виталий и его отец. Виталий сидел за столом, перед ним стояла недопитая бутылка и стакан, а отец, гневно размахивая руками, ходил перед сыном туда-сюда.

– Опять у своей лахундры был?!? – Неслось из приоткрытого окна. – Сколько можно унижаться перед этой стервой, скажи?!? Мужик ты или тряпка? Мало тебе вокруг нормальных девок? Вцепился в проститутку какую-то!

Виталий, казалось, совсем не реагирует на критику отца. Вид у него был глубоко несчастный.

Людмила замерла рядом с окном.

– Про кого это он говорит? – Не понимала она.

Ясно было только то, что с Виталиком не все так просто и понятно, как думалось ей, что он вцепился в какую-то непорядочную женщину, которая очень не нравится его папе. В задумчивости Люда прокралась домой, боясь, что ее кто-нибудь заметит.

В среду, пораньше, она пришла к Андреевне, решив расспросить ее о личной жизни соседа. То, что бдительная женщина в курсе всего и всех, она не сомневалась.

– Здравствуйте, Анна Андреевна! Я к тете Соне собираюсь, может, дадите яичек? Я бы сварила.

Итак, начало разговора положено, дальше само понеслось…

– Ты с Виталькой в город-то ездишь? Нет? А что так? Он же к своей крале почти кажный день мотается!

– К какой крале, Анна Андреевна?

– Как к какой? К жене своей. Она у него така беспутная, така беспутная! Его отец, Кондрат Иваныч, председатель наш, сказывал мне лично, что гулящая она. Никого не боится, ничего не стыдится, в открытую при муже, при Витальке, стало быть, гуляет с мужиками. Наглая такая! Бесстыжая! Вот ведь не повезло парню!

– Зачем же он живет с такой? – Тихо спросила Люда.

– Зачем живет? Да кто его знает?

Людмиле было так плохо, что она села на какой-то сундук, стоявший у Андреевны в сенях. В больном мозгу всплывали бессмертные строки Петрарки: « Свою любовь истолковать умеет лишь тот, кто слабо любит».

– Значит, Виталик свою жену очень сильно любит, раз живет с такой. – Сделала вывод Люда.

– Я курей-то оставлю себе пока, ладно? Ты за яйцами приходи, когда надо будет! Софье привет передавай. Пущай поправляется быстрее. – Выпроваживала она гостью.

Людмила собрала тете гостинец, села в знакомый автобус и стала думать.

– Вот и у меня началась бурная личная жизнь, как в романах. Стоит появиться какому-нибудь мужчине, все идет наперекосяк! А все потому, что они нам врут, а мы, дуры-бабы, верим! Вот я – умная, образованная девушка, кучу книг прочитавшая, уж их натуру подлую, в литературе изучила вдоль и поперек, а попалась, как последняя идиотка! Поверила первому слову! Он один живет! Ну, да, один! А в городе-то жена!

Вот примерно такое настроение было у нее и в среду, и в четверг, и в пятницу, до вечера. После работы к ней заявился Виталий.

– Привет, подруга! Слышь, давай выпьем! Тащи стаканы.

– А что, есть повод?

– Да, нет, вроде.

– Ну, значит, и пить нечего.

– Что ты, Люська, принципиальная такая?

– То-то, смотрю, у тебя принципов совсем нет!

– Ну-ка, подруга, ты того… притормози. Это, каких у меня нет принципов? Я своей честью дорожу!

– Конечно, кто бы спорил? Своей дорожишь, а вот моей – что дорожить? Сказал, что один живешь, наврал, соблазнил меня, а сам, оказывается, женат! Подумаешь, малость какая! А обо мне ты подумал?!?

Виталий пристально разглядывал Людмилу, будто видел ее впервые.

– Люсь, ты, что из меня насильника-то делаешь? Ты, вроде, сама была не против.

– Так я была не против с холостым мужиком! А не с женатым!

– Что, это так важно для тебя, что ли?

– О, Господи! Ты совсем идиот, что ли?

– Объясни.

– Мне не нужна интрижка с женатым. Я хочу серьезных отношений с мужчиной, естественным образом переходящих в семейные. Понял?

Лекция на тему морали отняла у Людмилы последние силы, уронив голову на стол рядом с бутылкой, она горько заплакала.

Виталий, гладил ее по голове, стараясь утешить.

– Люсь, не плачь. Не врал я тебе! Я один тут живу! Хоть у кого спроси – один!

– Почему ты живешь тут? А не в городе, с женой?

Виталий помрачнел, нахмурился. Налил себе полный стакан вина, выпил залпом.

– Не могу я с ней жить! Не могу! Всю душу мне измотала! – Его потаенная боль вырвалась наружу, и он уже не мог остановиться.

– Разведись тогда…

– Не могу! Люблю я ее, гадину! Гуляет при мне, в открытую! В машине с кем-то целуется, в подъезде! Все соседи видят! Позор такой! Меня совсем на ноль помножила! В среду пришел вечером, думал, поговорим, а она там с любовником в нашей кровати кувыркается! Да еще на меня же наорала, что помешал! – Виталий так сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев.

– А ты что?

– А что я? Ушел.

– И все?!?

– А что ты хотела? Чтобы я их зарезал?!? В окно бы выкинул?!? Что?

– Я не знаю.

– Ушел я от нее, Люська. Ушел. Насовсем. Поняла? – Он в отчаянье уронил голову на руки.

Тут уж очередь Людмилы пришла утешать да жалеть.

Сердце разрывалось, видя, как страдает любимый человек. Она обняла его, помогла встать. Виталий захмелел от выпитого, и потому казался еще тяжелее.

– Пойдем, ложись в кровать, полежи.– Уговаривала его Людмила.

– С тобой. Не буду один! – Капризничал, как ребенок Виталик.

– Со мной, со мной! Я тоже лягу…

Это была вторая ночь, которую они провели вместе.

Утром они договорились сходить в гости к отцу Виталика, позагорать, если дождя не будет. Короче, отдохнуть по полной программе. То, что в программу входит секс, любовь – озвучено не было, но это было понятно и без слов.

Коттедж Кондрата Ивановича, отца Виталика, поразил Людмилу до глубины души. Она никогда не бывала в таких домах, только на картинках видела, да в кино. Он был огромный, трехэтажный, с красивой территорией перед парадным входом и ухоженным садом, спускающимся к речке. Кондрат Иванович, не смотря на то, что был первым человеком на селе – председателем, любил работать руками и умел. Многое в доме он сделал сам. И с гордостью демонстрировал это Люде, водя ее по дому, как на экскурсии. Девушка искренне восхищалась убранством и уютом, удивляясь, почему Виталик не хочет жить здесь.

– Думал, для семьи строю, для внуков, чтобы бегали, а, видишь, получилось как… – Он мимолетно взгрустнул, вспомнив свою жену, так внезапно ушедшую из жизни.

Людмила с сочувствием смотрела на крепкого 50-летнего мужчину, который так и не женился после смерти своей любимой жены.

Виталик был похож на него. Такой же высокий, темноволосый, симпатичный, с карими глазами и тоже несчастный.

– Ничего, я сделаю тебя счастливым! – Думала Люда, надеясь, на светлое будущее.

Выходные прошли в приятном безделии, так как дождь, разошедшийся с ночи, не оставил других вариантов. Людмила была довольна таким положением дел, а вот Виталий все рвался куда-то.

– Что ты переживаешь? Дождь ведь на улице! Куда тебе надо? – Удивлялась Людмила, сладко потягиваясь под одеялом.

– Сколько можно валяться без дела? Ты, Люська, хоть бы ягоды побрала в огороде, прокиснут ведь!

– Дождик закончится, трава обсохнет, тогда и соберу.

– Ну-ну. Знаешь, подруга, тут деревня, не город, на земле работать надо.

– В дождь, что ли?

– Ой, да ладно, спи уже. – Отчаялся перевоспитать городскую девушку Виталий.

Утром в понедельник он уехал в город на работу.

– Вернется или нет? – Переживала Людмила.

Вернулся. И каждый вечер он проводил у нее, всю неделю. Они много разговаривали.

– Люсь, ты почему от матери-то сбежала? – Спросил Виталий.

– Как тебе объяснить? Не знаю.

– У тебя мать плохая что ли? Не любит тебя?

– Что ты. Мама у меня хорошая и меня любит, но мы с ней совсем разные. Она меня не понимает, а я – ее. Вот, вроде, вместе мы, а одиноки. Как говорил один очень мудрый человек – Элберг Грин Хаббарт, «Одиночество – это присутствие человека, который тебя не понимает».

– Шекспир, что ли?

– Да, не важно…

Пролетели две недели деревенской жизни Людмилы. Она была счастлива, глаза ее сияли любовью. Она похорошела, отдохнула, выспалась, на щеках с милыми ямочками появился здоровый румянец. Мама больше не притесняла ее, их общение ограничивалось парой смс-ок в день.

В понедельник выписали из больницы тетю Соню. Кондрат Иванович дал машину, и тетя Соня с максимальным комфортом была доставлена домой.

Люся старалась во всем угодить ей, окружить заботой и любовью.

– Что ж ты, милая, забыла обо мне? Не приезжала, не звонила? – Вытирая платочком слезы, причитала тетя Соня.

– Я, тетя Сонечка, никогда про вас не забывала! Скучала, думала о вас. Но, как папа нас бросил, мама мне запретила даже писать вам. Вы же знаете, какой у мамы характер… Вы уж меня простите, что я маму послушалась.

– Бог с тобой, деточка! Я тебя понимаю. Люба, конечно, женщина очень сложная! Трудно с ней. Даже Петя не выдержал. Он мне говорил, что давно бы ушел, да ты держишь. Больно уж папа любил тебя.

– Если так сильно любил, что же не написал ни разу? – Возразила Людмила.

– Как не писал?!? Он писал регулярно и деньги слал каждый месяц!

– Я не знала… Мама мне не говорила…

– Ох, уж эта Любка! Ну, что за баба сволочная! Ой, прости господи, нельзя так про мать.

– А где сейчас мой отец?

– Так ты и этого не знаешь?

– Нет…

– Так помер он, милая моя. Скоро три года, как помер, царство ему небесное, брату моему.

Тетя Соня заплакала.

– В воскресенье в церковь сходим, свечку поставим. – Закончила грустную тему тетя Соня.

Людмила жила у тети уже третью неделю. Жизнь в деревне разительно отличалась от городской. Надо было вставать рано, кормить кур, гулять с Бомжиком. Ухоженная собачонка, быстро приобрела аристократические замашки и теперь требовала, чтобы ее выгуливали по улице дважды в день. Людмила с радостью делала променаж мимо дома Виталика, надеясь увидеть его. После возвращения тети Сони домой, встречаться приходилось у Виталия. Людмила была счастлива, читала ему стихи Ахматовой, Бальмонта, ее сердце трепетало от избытка эмоций, душа пела, а тело изнывало от тоски без объятий любимого.

Виталий больше предпочитал отдых у телевизора, чем поэтические вечера, но Людмила объясняла это усталостью, а не равнодушием к ее богатому внутреннему миру. О своей жене он больше не говорил, и, если Люда спрашивала его о разводе, отвечал, что надо бы развестись. Доверчивой девушке вполне хватало этих слов, чтобы верить в счастливое будущее, строить планы и мечтать, мечтать, мечтать…

Тетя Соня, когда заметила влечение молодых людей друг к другу, пыталась образумить племянницу:

– Люсенька, голубушка, он же женат! Негоже с семейным-то…

Но Людмила отмахнулась:

– Он разводится. Почти уже развелся! Все нормально будет!

– Ну, ладно, коли так… Лишь бы ты была счастлива. – Ответила добрая женщина.

Больше в дела молодых она не лезла, решив, что у племянницы своя голова на плечах, образование высшее, ума – палата, а, стало быть, ей, то есть Людмиле, виднее с кем и где встречаться.

Люда приходила к Виталику каждый день, готовила ему ужин, рассказывала о своей жизни в городе с мамой, давая понять, что была бы не против поменять место жительства. Но Виталик сильно удивлялся ее словам:

– Ну, ты подруга даешь! Так просто уехать из Москвы?!?

– Почему же просто? К любимому…

Три недели пролетели, как один день. Однажды днем, когда Людмила с тетей Соней пили чай под оранжевым абажуром, к дому подъехала большая темная машина.

– О! Отец Виталика пожаловал, Кондрат Иванович! – Высмотрела в окно Людмила. – Пойду встречу!

Когда она вышла на крыльцо, то увидела такую картину: председатель, обежав свой огромный джип, открыл переднюю дверцу и, подав руку, бережно помогает кому-то выбраться из машины. По тому, с какой готовностью он делает это, Люда заключила, что привез Кондрат Иванович не меньше, чем особу королевских кровей. Но, когда особа выбралась из салона автомобиля, Людмила поняла, что ошиблась.

– Люсик!!! – Огласил радостный голос Нонны пол-улицы. – Привет! Ничего, что я без звонка? Ох, в какую глухомань ты забралась! Спасибо Кондрату Ивановичу, подвез меня. А то бы…

– Нонка! Нонночка, дорогая! – Люда обнимала подругу.

От радости у нее даже слезы на глазах появились.

– Какая ты молодец, что приехала! Мне так много надо тебе рассказать!

– И мне тоже! Я, собственно, приехала проститься. – Ответила Нонна

– Как это? – Обомлела Людмила. – Почему?

– Уезжаю я, Люсик! В Египет. Замуж выхожу. Наконец я его встретила! Все продаю, все! Боже, ты бы его видела!!! – Нонна пыталась сразу охватить весь спектр проблем.

– Как замуж? Как продаешь? Как в Египет? – Не понимала Люда.

Девушки уселись на ступеньки крылечка и начали разговор:

– Он аниматором в моем отеле работает. Как только я его увидела, поняла: все! Это он! Меня прямо так и втырило! Представь: Аполлон! Красавец! Я таких красивых мужиков никогда не видала! Голливуд – отдыхает!

– А он? – Перебила подругу Люда.

– Что он?

– Ну, его-то тоже втырило?

– Конечно. – Удивилась Нонна такому вопросу. – Так сразу и втырило! Он в меня влюбился без памяти! Говорит, не думал, что такие женщины есть… – Нонна мечтательно прикрыла глаза, отдаваясь воспоминаниям:

– Какой мужчина! Боже! Я уезжаю к нему. Все продаю, все!

Людмила удивленно смотрела на подругу. Нонна всегда отличалась трезвым подходом к жизни и практичностью. Что такое могло произойти с ней, что она так кардинально переменила свое отношение к миру?

– Нонночка, а зачем квартиру-то продавать? Вдруг у вас там что-то не заладится? – Робко пыталась приземлить подругу Людмила.

– Я не хочу начинать новую жизнь с недоверия! Мы так любим друг друга! – Пафосно воскликнула Нонна. – Все нормально будет! Я ему верю, как себе!

– Что ты о нем знаешь? Он тебя с семьей познакомил?

– Конечно! Родителей у него нет, уже давно, но есть сестра. У сестры – сын, лет пять. Я, правда, не поняла, почему она с братом живет. То ли она в девках родила, то ли муж бросил. Не знаю. Но стерва невыносимая. Так что я не удивлюсь, если муж от нее сбежал! А теперь вот Юсуфчик с ней мается. Квартирка у них очень маленькая, Юсуфчик сказал, что не может туда меня привести. Так что я свою квартиру в Москве продам, там купим, а в старой пусть сестра остается с сыном. Мы с Юсуфчиком так решили. Господи, Люсик! Я таких благородных мужчин в жизни не встречала! Представь: самому жить негде, а он о сестре заботится!

– Ну, не знаю, Нонночка. Как-то это все быстро очень!

– В любви ждать нельзя! Встретила свою судьбу, хватай! А то другие подоспеют. – Поучала Нонна подругу. – Вот пару деньков подожду, пустите переночевать? – И домой! Юсуфчика встречать. Он хотел со мной полететь, помочь с продажей квартиры, вещи собрать, но сестра так на него глянула! Мне аж плохо стало! Ну, стерва! Ей же лучше делаем, а она… Слушай, а ты-то как? – Спохватилась Нонна, вспомнив о подруге.

Теперь на лице Людмилы появилось романтическо-мечтательное выражение. Глазки засияли.

– У меня все хорошо, Нонночка! Так хорошо! Так хорошо! Виталик замечательный, мы любим друг друга.

– О!!! Деревенская жизнь пошла тебе на пользу! И давно вы с ним?

– С первого дня! – Засмущалась Люда. – Если только мама узнает!

Обе подруги весело рассмеялись, представляя Людину маму и Калерию Юрьевну с первого этажа, блюстителей морали.

– И вы с ним… Ага? И как тебе он? – Понесло Нонну на подробности.

– Ты же знаешь, мне сравнивать не с кем… Но, думаю, все замечательно!

– Люсик, а вы предохраняетесь? – Не унималась подруга.

Людмила задумалась. Такая мысль даже не приходила ей в голову:

– Зачем? Мы любим друг друга, я хочу ребенка, он скоро разведется и мы будем жить вместе… – Посвящала она Нонну в свои планы.

Но Нонна уже ухватила суть проблемы:

– Разведется?!? Так он женат?

– Да, но скоро разведется, он обещал, понимаешь, его жена, она… – Начала мямлить Людмила.

– Любит, говоришь? Что же он за три-то недели заявление на развод не подал?

– Подаст, успеет! Виталик обещал!

– Ну-ну, Виталик обещал. Жди. – Глубокомысленно изрекла Нонна.

Сама же была в мечтах о своем любимом, считала часы и минуты до встречи. Вспоминала, как они познакомились.

Его она увидела в первый день своего пребывания в отеле. Когда Нонна решила прогуляться по территории, разузнать что и где, ее привлек шум и громкий смех в бассейне. Она подошла ближе. В воде шла игра в мяч. Играли две команды: команда из нескольких мужчин и команда мальчишек разного возраста. С разгромным счетом выигрывали пацаны. Судьей этого матча был местный аниматор, который устроил из простой игры целое шоу. Зрителей собралось, сесть некуда! Когда мяч бросал кто-нибудь из мужчин, судья просто отодвигал легкие сетчатые ворота и мяч пролетал мимо. А, когда кидали мальчишки, он артистично ловил его воротами и защитывал гол. Внимание Нонны сразу привлек этот аниматор, до того он был красив! Когда игра закончилась и уставшие, но довольные игроки вылезли из воды, он, не спеша, тоже выбрался на берег. Нонна увидела его всего, целиком. И…. не поверила своим глазам!

– Нет, этого не может быть, потому что такого не может быть никогда! – Сказала она себе.

Молодой человек стоял перед ней. Он был не просто красив, он был прекрасен! Заметив, какое действие на Нонну произвело его появление, он улыбнулся, подошел к ней и на ломаном русском языке произнес:

– Я – Юсуф. Ты красивая. Пойдем к тебе?

Нонна особо не отличалась разборчивостью, обнявшись, они пошли в номер Нонны. Две недели безудержного секса, две недели счастья, две недели обожания оказалось достаточно для решения изменить свою жизнь в корне.

Она сама предложила Юсуфу продать квартиру в Москве и купить в этом райском месте, чтобы жить вместе, любить друг друга, и быть счастливыми. Юсуф энергично поддержал ее идею, они договорились встретиться в Москве, когда он немного успокоит расстроенную разлукой сестру.

– Я могу остаться у тебя, в Москве. Мы поженимся, я устроюсь на работу. Но, понимаешь, я не смогу у вас жить. Там очень холодно зимой, я просто умру.

Нонна понимала. Смерти любимого она не могла допустить. Вопросом « Где бы мог работать египтянин в Москве?», Нонна даже не заморачивалась, всецело доверяя словам любимого. Для подтверждения своих серьезных намерений, Юсуф познакомил ее с сестрой, с племянником. Мальчик был чудесный, а вот сестра смотрела на Нонну с ненавистью.

– Ревнует. – Подумала невеста.– Ничего, найду с ней общий язык потом, позже.

Прилетев домой, Нонна договорилась о продаже квартиры и поехала в деревню, разыскивать подругу по адресу, что оставила ей Людмила. Ей не терпелось похвастаться, как все чудесно у нее складывается в личной жизни и повидаться на прощание.

– Люсик, ну что ты расстроилась? – Заметив слезки в глазах подруги, спрашивала Нонна. – Ты радоваться должна за меня, а ты плачешь. Приедешь к нам, отдохнешь, позагораешь. Там так хорошо! Не жизнь, а рай! – Уговаривала она подругу.

– Да радуюсь я, Нонночка, радуюсь. Но как-то это все стремительно очень, необдуманно. А вдруг…

– Никаких вдруг! Я его люблю, он меня – тоже! Больше знать ничего не хочу! – Оборвала подругу Нонна.

Всю ночь девушки шептались, строили планы на долгую, счастливую жизнь, смеялись, вели задушевные беседы. Два дня пролетели махом, пришло время уезжать. Людмила плакала, провожая подругу, а Нонна была счастлива – скоро они встретятся с Юсуфом.

Вечером к Антоновым зашел Кондрат Иванович.

– Софья Никитична, можно к вам?

Людмила, зная, что мужчина живет один, быстро накрыла стол. Конечно, ей хотелось, чтобы он увидел, какая его будущая невестка хорошая хозяйка, какая домовитая да приветливая. Но разговор пошел совсем не о Виталике, как думала Людмила, а о Нонне.

– Людочка, а скажи-ка мне, что за подружка к тебе давеча приезжала? Я еще ее к вам тогда подвозил.

– А! Так это Нонна, у нас с ней квартиры рядом, ну и дружим мы… – Стараясь скрыть разочарование, ответила Люда. – Почему, Кондрат Иванович, вы спрашиваете?

– Нонна, – мечтательно повторил председатель. – Имя-то, какое замечательное! А спросил я так просто. Из любопытства…. Да… А она замужем?