Текст книги "Пандемия любви. Том 2"

Я встала и прошлась по кухне. Подошла к открытому окну и выглянула наружу, чувствуя, как приятно холодит щёки вечерний воздух. Дождя уже не было, влажно пахло городом – редко проезжающими машинами, асфальтом и прибитой недавним дождём пылью. Постояв немного, я вернулась к столу.

Он молча сидел, продолжая крутить ладонями стакан.

– Послушай, Тём, – начала я и осеклась, натолкнувшись на выражение боли в его глазах.

– Да, – сказал он, поморщившись, – я только что говорил гадкие вещи. И изменял тебе. И ещё врал.

– Кто она? – спросила я, немного подумав.

– Они, – отозвался он хмуро. – Я уже говорил, что это для меня мало значит. Просто я так устроен и, наверное, иначе не умею. Да и не я один. Обычная мужская жизнь, ничего нового.

Он говорил об этом совсем просто. Не скажу, что весело, но, по крайней мере, как о чём-то само собой разумеющемся. Как могло случиться, что я раньше не задумывалась об этом? Или не хотела задумываться?

– А твой брат тоже так живёт? – взглянула я на него, чувствуя бесконечную усталость.

– Не думаю, – отозвался он после паузы. – Мы с ним слишком разные. Он сделан из другого теста. Впрочем, я никогда не лезу в его жизнь. Так уж у нас заведено с самого детства. Просто Олег очень глубокий человек и не укладывается в обычные стандарты.

– Так же, как и Лиза, – кивнула я. – Поэтому они так сильно любят друг друга.

Он тоже кивнул и сделал большой глоток кампари.

– Вот что, Тёма, – сказала я наконец, словно подводя черту под нашим разговором. – Рано или поздно это должно было случиться. В конце концов, всё закономерно. Действительно при такой жизни ничего другого ожидать и не стоит. Я не из тех, кто устраивает скандалы, не так воспитана. И ты тоже.

– Это верно, – тут же согласился он, – за что я тебя и ценю.

– Но, очевидно, ценишь не настолько, чтобы менять свои привычки, – язвительно обронила я, с сожалением отметив, что при этом, пожалуй, не чувствую боли. Вот вроде бы должна была чувствовать, а не чувствую. Мне от этого сделалось очень грустно. Это неправильно, это гадко. Моё сердце должно было разорваться сейчас, а оно всё ещё цело. Как это возможно?

Он вздохнул и, откинувшись на мягкую спинку, скрестил под стулом ноги.

– Слово за тобой, Алина.

Да, выходит, слово за мной. Я должна сейчас на что-то решиться. Просто встать и уйти довольно глупо. А объяснять ему, что он неправильно живёт, ещё глупее. Вероятно, мне следует подумать. В одиночестве. Моя жизнь явно дала трещину, и оставлять всё по-прежнему не имеет смысла. Да ничего по-прежнему больше никогда и не будет. Теперь мне это совершенно ясно.

– Тогда скажу вот что, – решилась я. – Утром возвращаюсь на дачу. Кстати, еда в холодильнике, ты сможешь позавтракать.

– А ты? – поднял он взгляд, и мне показалось, что в нём промелькнула некоторая растерянность. Интересно, чего он ожидал? Того, что данная теория покажется мне привлекательной? Или по меньшей мере вполне приемлемой? Наверное, я сама виновата, что позволила ему думать именно так. Другого ожидать и не следовало.

– А я позавтракаю в своей квартире, куда сейчас и отправлюсь, – твёрдо сказала я. – Через несколько дней ты уезжаешь, поэтому предлагаю использовать эту разлуку для того, чтобы хорошенько подумать над нашими отношениями. Когда вернёшься, мы снова поговорим об этом. Дома я скажу, что твоя поездка неожиданно ускорилась, и пришлось вылететь раньше предполагаемого срока.

– Какая ты рассудочная, однако, – покачал головой он. – Впрочем, ты, вероятно, права. Именно так нам и следует поступить. А теперь я должен извиниться перед тобой. Я повёл себя не слишком красиво.

– Оставим это, Тёма, – поднялась я. – Боюсь, что каждому из нас есть за что извиниться друг перед другом. Очевидно, мы оба сильно ошибались, строя нашу жизнь подобным образом. Время покажет. А сейчас, прости, я должна вернуться к себе. Я очень устала, и мне трудно продолжать этот разговор.

Вероятно, он понял, что на сегодня аудиенция окончена и ничего большего я уже не скажу.

– Это ты прости меня, детка.

Он тоже поднялся и обнял меня. Тут я почувствовала, что сейчас непременно разревусь, поэтому, вывернувшись из его рук, быстро схватила сумку и направилась к двери.

Спускаясь по лестнице, услышала, как за моей спиной щёлкнул замок. И от этого звука в животе заледенели все внутренности.

* * *

Проснулась я с отвратительным ощущением. Как после тяжёлого похмелья. Не рыдать ночью, естественно, не получилось. В результате поспать удалось не более трёх часов, и я чувствовала себя словно выжатый лимон. Трудно было представить, что я смогу сейчас сесть за руль. Крепкий кофе тоже не оказал нужного действия, скорее наоборот – дышать стало ещё тяжелее. Вторая бессонная ночь бодрости явно не прибавляла – кружилась голова, и затылок налился свинцовой тяжестью. Мне было бесконечно противно. Я не представляла, как смогу сейчас появиться в кругу домочадцев.

Перед отъездом я набрала Лизе.

– И что, Артём так спокойно отпустил тебя? – изумилась она, когда я всё рассказала, включая беседу с Владом.

– Угу, – грустно подтвердила я. – Меня это и саму поразило. Честно говоря, я надеялась, что он всё-таки появится. Но он даже не позвонил. Не исключаю, что сразу после нашего разговора отправился по прежнему адресу.

– Это просто невероятно, – помолчав, сказала Лиза.

Мне и самой казалось это невероятным. Что бы ни произошло между нами, всё-таки есть и пределы.

– И тем не менее это так, – вздохнула я.

Мы ещё немного поговорили, потом я доложила, что оправляюсь на дачу, и, договорившись созвониться вечером, распрощалась.

Владу звонить не стала, у него сегодня операции, и нечего морочить ему голову, и так проблем хватает. Решила, что встретимся вечером на даче.

Но он позвонил сам.

– Ты как? – спросил он хмуро.

Не знаю, какого чёрта меня понесло реветь, едва только услышала его голос. Я и не собиралась вовсе, но, как назло, не удалось сдержаться.

– Сиди дома и не вздумай садиться за руль, – немедленно отозвался он, – я сейчас приеду.

– А ты что, уже освободился? – кое-как вымолвила я между рыданиями.

– Да, последняя операция отменилась. Всё, скоро буду.

Счастье, что я вспомнила о еде, и это сильно отвлекло меня от дальнейших рыданий. Он с работы, уставший и голодный, и следует накормить его, а потом уже грузить своими дурацкими проблемами. Я стала быстро вспоминать, что он любит, и достала из холодильника тушёное мясо, заботливо положенное Тамарой. Быстро нарезала помидоры, посыпала зеленью и заправила сметаной. Как ему нравится. Мне это важно? Конечно. Почему? Да потому, что я люблю его.

Я села на кухонный диванчик и задумалась. В этом всё дело. Когда любишь, не принимаешь во внимание собственные желания. Они становятся ненужными. Вот я, например, не люблю со сметаной, но разве это имеет значение? Ведь так любит он. И это главное.

Тогда стоит ли удивляться происходящему в моём собственном браке? Всё закономерно. Просто надо любить. А мы оба абсолютные эгоисты и совершенно не желаем поступаться своими удовольствиями. Сметана – это мелочь, но жизнь состоит из мелочей, а мы даже важные вещи не хотим принимать в расчёт, поэтому всё так и происходит.

– Это твоё любимое, – с порога протянул мне Влад пластиковый контейнер с мороженым, словно в ответ на мои недавние мысли. Я даже вздрогнула.

– А своё любимое ты прихватил? – спросила я, принимая у него из рук мороженое.

– Нет, забыл, – улыбнулся он, скидывая кроесовки, – ну мне и это сойдёт, я всё равно его много не ем.

Вот и ответ. Он своё забыл, а о моём отлично помнил. Надо ли ещё о чём-то говорить?

– Иди, мой руки, я тебя сейчас кормить буду, – счастливо сказала я, наблюдая, как он скрывается в ванной.

…Вероятно, я рассказывала ему слишком подробно, потому что времени это заняло немало. Он почти не задавал вопросов, только слушал, иногда прихлёбывая из чашки, и в основном кивал, молча хмуря брови.

– Ну вот как-то так, – подытожила наконец я, отодвигая в сторону чайник с заваркой. – Поэтому у меня совершенно нет сил сейчас возвращаться домой, улыбаться и отвечать на разные вопросы.

– Я понимаю, – в очередной раз кивнул он. – Кстати, утром я переговорил с Антоном, так что их дача в твоём распоряжении. Можем отправиться туда хоть сейчас, мне ведь это всё равно по дороге. Ещё совсем светло, и ты успеешь там устроиться. А потом я вернусь к своим.

Я кинулась ему на шею и, как в детстве, забравшись на колени, уткнулась носом в его плечо. Он обнял меня и со вздохом погладил по голове.

– Глупышка ты, была и осталась, – сказал он нежно. – У тебя вещи-то тут хоть есть подходящие?

– Полно, – быстро закивала я, – как раз всё старьё сюда с дачи свезла, чтоб там шкаф освободить, так что для деревенской жизни в самый раз.

– А справишься ли ты с такой жизнью? – с сомненьем протянул Влад. – Это же ведь обычный старый дом в частном секторе, там самой всё придётся делать. Слава богу, хоть водопровод есть и туалет в доме, а в остальном сплошные проблемы и сложности. Ты ведь к такому не привыкла.

– А вот я сейчас и хочу проблем и сложностей, – с уверенностью заявила я. – Это как раз и будет лучшее лечение. Плюс работа. Хочу доказать себе, что я всё умею, и жизнь состоит не из сплошных удовольствий.

– Ты в этом уверена? – спросил он, с сомнением покачав головой.

– Абсолютно, – твёрдо ответила я, поднимаясь с его колен. – Это грамотно отвлечёт меня от реальности и заодно позволит разобраться в собственных мыслях.

Он глубоко вздохнул и тоже поднялся.

– Ну что ж, тогда собирайся, а я пока позвоню Лене, скажу, что задерживаюсь. Не волнуйся, перед мамой я тебя прикрою, а потом придумаем, что говорить.

* * *

Это оказалось гораздо дальше, чем я предполагала, ехали мы довольно долго, много раз сворачивая; Влада вёл навигатор, а я пристроилась за ним, стараясь не отставать, и в результате, когда мы оказались у ворот аккуратного деревянного домика, уже начало смеркаться.

Влад вылез из машины и слегка размялся. Я бросила беглый взгляд по сторонам. Трава и невысокие кусты, сквозь которые легко просматриваются соседние участки. Всё как на ладони.

На лёгких железных воротах висел замок.

– Ключей-то нет, – задумалась я.

– Этот вопрос я обсудил. Ключи в означенном месте.

Он в момент перемахнул через зелёную рабицу и какое-то время возился у крыльца, после чего вернулся со связкой. Замок легко поддался, и мы раздвинули створки ворот.

Оставив свой огромный джип за оградой, Влад сноровисто загнал мою беленькую, но изрядно запачканную по дороге «альмерку» на участок и пристроил ее на притоптанной площадке под раскидистой липой.

Тем временем я прошлась по дорожке и заглянула за дом. Крошечный дворик перед крыльцом и позади дома небольшой клочок земли, на котором громоздились длинные, заросшие клевером холмики. Видимо, бывшие грядки. В стороне валялись ржавые железные дуги, наверное, от прежнего парника.

– Ну и как тебе? – скептически поинтересовался он, с трудом выбираясь из моей маленькой машинки.

– Нормально, – на всякий случай быстро ответила я, даже не успев толком осмотреться.

Влад окинул взором крошечный заросший дворик и, усмехнувшись, двинулся к крыльцу. Покрутив ключом в замке и не добившись результата, он вздохнул, потом, не прилагая особых усилий, с места надавил плечом на дверь, и она с возмущённым кашлем распахнулась. На пол посыпалась краска. Он смущённо отряхнул голову и кивнул мне.

Мы вошли в маленькие сени. В ноздри ударил душный запах нежилого помещения. В глубине, в полумраке белела прикрытая парусиной мебель. На подоконнике выстроилась шеренга пустых банок, в одной из них торчала сломанная засохшая ветка. Рядом – стопка пожелтевших газет. Сквозь мутные окна, наполовину завешенные пыльными выцветшими шторами, с трудом проникал приглушённый уличный свет, откуда-то с соседнего участка между кронами деревьев тускло моргал зарешёченный фонарь.

Чуть помедлив у порога, Влад искоса глянул на меня, словно проверяя реакцию на открывшуюся картину. Я лучезарно улыбнулась. Он, критично пожав плечами, свёл к переносице брови. Я улыбнулась ещё шире.

– Ты уверена, что хочешь остаться здесь? – спросил он, хмуро отряхивая руки.

– Абсолютно, – ни минуты не задумываясь, ответила я.

Влад со вздохом покачал головой.

Сделав шаг в комнату, я огляделась вокруг и, подойдя к круглому деревянному столу, потянула с него какую-то странного вида тряпку, но тут же, не удержавшись, чихнула.

– Может, пока не поздно, придумаем что-нибудь другое? – с надеждой повернулся ко мне он, отодвигая ногой стоящее на полу алюминиевое ведро с остатками темной жидкости на искривлённом дне.

– Даже не думай, – решительно мотнула я головой, – мне здесь очень нравится.

Он посмотрел на меня взглядом врача, который должен прямо сейчас объявить больному неизлечимый диагноз.

Я засмеялась.

– Владечка, медицина в наше время сильно продвинулась. Так что есть надежда, что по ходу лечения ты ещё сумеешь правильно подобрать для меня нужные препараты.

Он тоже засмеялся и растрепал рукой мои волосы.

– Пациент отказался от вскрытия и направлен под наблюдение районного патологоанатома.

– Ничего, дорогой, – заверила я, продолжая смеяться, – не так уж всё и страшно. Вот увидишь, я ещё сумею заделаться образцовой фермершей. Труд активно пойдёт мне на пользу. Правда, временно придётся расстаться с маникюром, но это же не смертельно, правда?

– Как врач я, конечно, не имею ничего против, но как родственник больного выражаю некоторые сомнения в суровости предписанных методов лечения.

Он поднял с пола ржавое ведро и переставил его в угол. Потом осторожно отодвинул ногой валяющуюся посреди комнаты взлохмаченную безрукую куклу.

– Это совершенно неподходящее для тебя место, детка, – сказал он. – Я просто не представляю, как смогу тебя здесь оставить. Тут и присесть некуда, неделю отмывать надо.

– Всё будет отлично, – махнула я рукой. – Не беспокойся. Мне сейчас необходимо побыть одной, так что лучшего места для этого и не придумать. Ты, главное, осмотри тут всякую технику на предмет её функционирования, а то с этим мне точно не справиться. Включи всё. Ну котёл там, бойлер, щиток электрический. Чтоб вода бежала и свет горел. Остальное – ерунда.

Мы спустились в подвал. Влад, ворча, принялся крутить какие-то ручки, переключать рубильники и щёлкать тумблерами. Я молча стояла за его спиной.

Наконец загорелся свет, и из крана в кухне побежала ржавая струйка. По мере эксперимента она, прямо на наших глазах, очистилась и несколько окрепла. Добившись похожего эффекта в туалете и душевой, он, пробормотав себе под нос что-то малоразборчивое, недовольно выпрямился.

– Полагаю, ни с чем подобным тебе сталкиваться ещё не приходилось. Вряд ли я смогу нормально спать, зная, что собственноручно привёз тебя сюда.

Я снова беспечно махнула рукой.

– Не заморачивайся, Владечка, представь, что ты отправил меня лечиться на воды. Можешь всем сказать, что я уехала в Карловы Вары.

– Да уж, – покачал он головой и брезгливо приподнял пальцем стоящую на буфете чумазую железную кружку. – Держи, это пригодится тебе для фланирования между целебными источниками.

Я засмеялась.

– Иди лучше проверь душевую, а то мне негде будет принимать лечебные процедуры. Вдруг санаторный врач назначит мне душ Шарко?

– Вот это тебе как раз и следует предписать, чтоб хорошенько вправить мозги, – проворчал он, снова отправляясь в коридор.

Пока он возился с приборами, я немного пошарилась по комнате, открывая дверцы шкафов и комодов. Внутри всё было довольно чистым, вещи и посуда аккуратно лежали на полках, по стеллажам стояли книги. Это меня порадовало. Во всяком случае, присутствие книг сразу характеризует хозяев дома и к тому же не позволяет чувствовать одиночества. Ведь столько людей рядом. И с каждым можно поговорить по душам. Ну а сверху несложно и тряпочкой протереть.

Влад вернулся, и мы продолжили исследовать моё новое жилище.

Ознакомившись с первым этажом, отправились на мансарду, которая заодно являлась и спальней, с удивлением обнаружив здесь стоящую у стены широкую полированную кровать с завитушками в стиле Людовика Шестнадцатого. Или ещё какого-нибудь, но главное, что точно Людовика. Одеяло на ней было аккуратно свёрнуто и прикрыто вполне себе чистой на вид накидкой. Сбоку лежали две довольно новые подушки, белые, с простроченным кантом и даже совсем не засаленные. Рядом с кроватью стояла такая же тумбочка, покрытая тёмным лаком, а в углу примостилось кресло с мягко изогнутыми подлокотниками и слегка облезлый ломберный столик. На нём разместилась ваза с немного опавшими сухоцветами, а чуть поодаль – деревянные шахматы и керамическая пепельница в виде взлетающего лебедя. Пол был застелен почти новым коричневым паласом.

– По крайней мере, кровать роскошная, – хмыкнул Влад, внимательно осматривая выключатели и розетки. – Будь осторожна, смотри, пожар не устрой, проводка здесь довольно старая. Ну ладно, главное, что кровать имеется и, похоже, даже вполне приличная.

Я хихикнула.

– Ага, сплошное рококо. Кто-то явно сменил в своей спальне мебель, поэтому она оказалась здесь. Мне повезло. Хорошо, что захватила комплект постельного белья. Можно принимать любовника.

Влад скептически покосился в мою сторону.

– Отличная идея, из всех имеющихся это как раз сейчас самое лучшее средство, если, конечно, тебе удастся выбрать из местного контингента что-нибудь подходящее, в чём я, впрочем, велико сомневаюсь, – добавил он, доставая смартфон. – Кстати, мобильная связь тут вполне сносная, так что будешь при интернете, по крайней мере, в телефоне, да и я всегда на связи. Пылесос в кладовке, ну и всё прочее вроде тоже там, завтра изучишь. Антон сказал, что публика тут адекватная, и вообще место спокойное, никаких эксцессов ранее не наблюдалось. Милая деревенская идиллия.

Я с грустью подумала, что он сейчас уедет, и слегка поёжилась.

– Я же всегда буду на связи, – сказал он, заметив это. – Звони в любую минуту. Если что, заберу.

Да у тебя и самой машина есть, магазин в посёлке вроде нормальный, мы мимо проезжали – ты же видела.

– Видела, – отозвалась я, стараясь изобразить улыбку. – Не волнуйся, я справлюсь. Сама же решила, никто не заставлял. Вот увидишь, всё будет хорошо. Завтра уборку сделаю и начну работать. Мне полезно подышать свежим воздухом и вообще хорошенько подумать о жизни.

Он снова кивнул, стараясь не смотреть мне в глаза.

…Влад уехал поздно, когда уже совсем стемнело. Закрыв за ним ворота, я вернулась в дом и со вздохом повернула в замке ключ.

Часть вторая

* * *

Соня (6) сидела в мягком кресле у огромного французского окна и неторопливо пила кофе. Проникающие через двойной свет лучи утреннего солнца причудливыми линиями ложились на узорчатый паркет роскошной, обставленной в стиле барокко, гостиной. Золотистые полупрозрачные шторы мягко ломались у самого пола, создавая неповторимый антураж и легко приглушая яркость солнечного пламени.

– Тебе, как всегда, не лежится спозаранку, – послышался откуда-то сверху голос сестры, и Соня подняла глаза. Диана, подобрав подол кружевного пеньюара, спускалась по резной, словно парящей в воздухе, белой лестнице, богато украшенной бронзовыми деталями ручной работы. Мягко подсвеченные ступени ласкали её босые ноги. Густые медно-рыжие волосы небрежно раскинулись по загорелым плечам.

Соня залюбовалась сестрой. До чего же всё-таки хороша! Ей никогда не стать такой. Впрочем, наверное, и не надо. Представив себя в этаком пеньюаре с розовой лебяжьей оторочкой, она слегка поёжилась. Каждому своё. Интересно, каково это – ощущать собственное внешнее совершенство? Вероятно, придаёт уверенности. Да, несомненно придаёт…

– Будешь кофе? – спросила она, продолжая любоваться высокой точёной фигурой сестры.

– Буду, – кивнула Диана, усаживаясь напротив.

Соня налила ароматный напиток в тонкую фарфоровую чашечку, пододвинув к ней блюдо с круассанами, а также вазочки с виноградом и белым французским сыром.

– Ешь, – улыбнулась она сестре. – Круассаны сегодня Татьяне особенно удались. Пахнут божественно.

– Ну и чёрт бы с ними, – недовольно скривилась та.

– С кем? – опешила Соня, невольно отдёргивая руку от блюда.

– И с круассанами, и с Татьяной заодно.

– А Татьяна-то при чём?

– Да при том, что все они заодно. Лизоблюды чёртовы. Так и мельтешат перед ним, так и ластятся как кошки. Всё лишний раз угодить стараются, и то ему и это, прямо смотреть противно. Что она, что водитель, что уборщица. Все одним миром мазаны.

– Ну чего ты? – огорчилась Соня. – Он же хозяин, это естественно. В конце концов, от него их благополучие зависит, вот они и стараются. И, кстати, мне кажется, вполне искренно.

– Ну конечно, в глаза так и заглядывают, а сами в руки смотрят. А вот на меня, чувствую, уже совсем по-другому косятся.

– Почему это? – выпрямилась Соня.

Сестра откинулась на мягкую спинку и, болтая босой ногой, насмешливо искривила губы.

– А то ты не знаешь. Ты хоть вообще въезжаешь, что он со мной разводиться собрался? И это вовсе не шутки, не ссора, не игра. Он всерьёз решил. А когда он что-то решает, назад хода не делает. Он же каменная скала. Ни чувств, ни эмоций.

Соня прижала руки к груди.

– И ты думаешь, они уже в курсе?

Диана, нахмурившись, вздёрнула подбородок.

– Не исключаю. Больно что-то от них прохладцей повеяло. С ленцой команды выполняют.

– Странно, а я не заметила, – удивилась Соня. – Со мной Татьяна вела себя как обычно.

– Плохой ты психолог, даром, что в универе столько лет проторчала, если людей за версту не чуешь. Я все их повадки давно уже изучила, они тебе за деньги хоть наизнанку вывернутся.

Соня решила свернуть эту тему, всё равно сестре ничего не докажешь, бессмысленный разговор и пустая трата нервов.

– А ты что сегодня так рано поднялась? – спросила она, кладя круассан на тарелку.

Диана резко бросила в свою чашку кусочек сахара.

– Потому что мне надо в город. Собираюсь встретиться с адвокатом. Пусть не думает, что всё так легко сойдёт ему с рук. Я ещё поборюсь, за пять лет нашего брака у меня тоже ума прибавилось, не девочка.

Соня окончательно расстроилась. Ей не нравилось настроение сестры. Если она и дальше собирается вести подобную политику, ничего хорошего от этого ждать не придётся. Надо знать её мужа, чтобы представить, как он поведёт себя, если она окончательно выведет его из терпения.

– Что ты можешь сделать, Дин? За ним всё, за тобой ничего, имущество приобретено до брака, и контракт составлен очень грамотно. Так что только на добрую волю уповать, остальное бесполезно. И лучше бы тебе его не злить, а то будет гораздо хуже. Кто он, а кто ты? С кем тягаться надумала?

Диана презрительно фыркнула.

– Подумаешь, король! Нет уж, я всё-таки попытаюсь. Не такой он всесильный, как ты полагаешь. А вдруг и на него управа найдётся?

– Зря ты так, – страдальчески поморщилась Соня. – Лучше не доводи его до крайности. А то уйдёшь с чемоданом, как пришла. Только и разница, что чемодан покрасивее станет. Не с Черкизона.

– Не болтай ерунды, – с оскорблённым видом передёрнула плечами Диана. – Я никогда с Черкизона чемоданов не имела.

– Да я же условно, – примирительно улыбнулась Соня, подумав о том, что до своего первого замужества сестра именно на Черкизоне по большей части и отоваривалась. Ни на что другое в её семье денег особенно не водилось.

– Вот и нечего тут! – со злостью оттолкнула кофейную чашку Диана. – Он меня тоже не на помойке нашёл. Я уже к тому времени женой бизнесмена была. И не последнего десятка.

– Лучше скажи – бандита, – вздохнула Соня, припомнив физиономию своего бывшего деверя.

– Да ладно тебе, все они бандиты, – презрительно усмехнулась Диана. – Только одни явные, а другие скрытые. Думаешь, этот намного чище? Наверняка тоже руки по локоть в крови. Только должность покруче и денег побольше, вот и вся разница.

Соня с грустью подумала о том, что за все годы, проведённые вместе, сестре совершенно не удалось узнать собственного мужа. Её вовсе не интересовали ни привычки, ни желания, ни вкусы человека, который жил рядом. Как встретились посторонними людьми, так и расстанутся.

– Не думаю, – покачала головой она. – Одинцов нормальный мужик, в принципе. И не такой уж олигарх, чтоб и заводы тебе и пароходы. Просто состоятельный человек, умный и достаточно образованный. Создал успешную компанию, занимается серьёзным делом. А что жёсткий, так это естественно, он же всего добился сам, не папа на блюдечке преподнёс.

– Ишь как ты его расхваливаешь! – с подозрением прищурилась Диана, машинально кидая в рот кубик сыра. – С чего бы это вдруг?

– А с того, – возмутилась вдруг Соня, – что я всегда к нему с уважением относилась, а ты только как к дойной корове. Я тебе давно говорю: умерься немного, не дави на него так сильно. Но ты же как танк, ничего слушать не хочешь. Я с самого начала поняла, что у него потребности совсем другие. Ну не из тех он, которые в Куршевелях комфортно балдеют. Да, ездит, конечно, когда этого дела требуют, но не так, чтоб пальцы гнуть и пыль в глаза пускать. Не любит он всякой мишуры, это же за версту видно. Его книги интересуют, музыка, живопись, у него вкус хороший, а ты хоть одну прочитала? И зря ты его всеми этими ампирами окружила, оно у него, кроме раздражения, ничего не вызывает. Сама перегнула палку, а теперь жалуешься.

– Интересно, откуда ты так хорошо узнать сумела, что он любит? – разозлилась Диана.

Соня пожала плечами, дивясь про себя бесконечному равнодушию сестры.

– Да это же видно невооружённым глазом. Удивляюсь, как тебе до сих пор не удалось понять таких простых вещей? Я ведь про это сто раз говорила, только ты и слушать не хочешь. Вот и результат.

– Глупости всё это, – досадливо отмахнулась та. – Другой бы радовался такой красоте, а он ещё морду воротит. Эстет хренов. Если деньги есть, почему бы их в дело не употребить? По-твоему, лучше в избушке жить, что ли?

– Не в избушке, но можно ведь было и поскромнее, – подняла на неё глаза Соня, удивляясь непониманию простых вещей. – Разве ты интересовалась его мнением, когда этот дом декорировала? А он, как все занятые люди, особо не вникал, просто жил в городской квартире и ни во что не лез. Только потом тебе своё недовольство высказал, помнишь? Вы ещё тогда поссорились, а потом он плюнул, рукой махнул.

Диана, пододвинув к себе вазочку, с раздражением закинула в рот виноградину.

– Много ты понимаешь! Зато жёны всех его деловых партнёров зелёной завистью изошли, когда к нам на новоселье пожаловали. Так и шарили глазками по гостиной, всё выспрашивали названия фирм.

Соня удивилась ещё больше.

– Да не нужна ему зависть каких-то дур, от этого только один вред и помеха в делах, неужели ты не понимаешь? И потом, – со вздохом добавила она, – скажи честно, разве ты любила его? Ещё и изменять ухитрялась.

Диана вскочила и, опасливо покосившись в сторону кухни, снизила голос.

– Тише ты, разоралась! К тому же вот об этом он точно понятия не имеет. Я всегда очень осторожна была, нигде не засветилась. Да и вообще, кому сейчас любовь нужна? И уж ему-то самому всяко не до любви. Он никогда к ней и не стремился. Можно подумать, он меня сильно любил! Так только, потрахаться раз в неделю да и заснуть. Поначалу ещё ничего, а потом скука смертная. Все они такие, деловые эти. И жёны им изменяют, потому что с души воротит.

«Господи, как же они прожили эти пять лет? – пораженно подумала Соня. – Раньше она мне такого никогда не говорила. Одинцову остаётся только посочувствовать…»

– Почему-то я в этом совсем не уверена, – сказала она. – Далеко не все так живут. И если б тебе удалось понять это раньше, всё могло сложиться совсем по-другому.

– Много ты знаешь, – фыркнула Диана. – Сама бы пожила с таким, посмотрела бы я на тебя.

Соня поставила на стол чашку и тоже встала. Её тяготил этот бессмысленный разговор.

– Я жила, тебе это известно, – сказала она тихо. – И до сих пор его гибель оплакиваю. Просто мы относились друг к другу по-человечески. Хотя занят он тоже бывал не меньше, и денег нам всегда хватало. А раз он тебе так не люб, лучше действительно разойтись миром и не злить его, сама же в выигрыше останешься. Он всё сделает по-людски, я в этом уверена. Но если начнёшь ему нервы мотать, получишь по полной программе. Хоть раз в жизни меня послушайся.

Диана нетерпеливо поджала губы.

– В общем, ты как хочешь, а я к адвокату. Послушаю, что он скажет. Так что пошли собираться, я подвезу тебя до дома. И не вздумай ничего болтать в машине, а то у этого Гоши уши как локаторы, чуть что, сразу Жоффрею докладывает.

Соня болезненно поморщилась, машинально складывая стопкой фарфоровые тарелочки.

– Ты и зовёшь-то его какой-то собачьей кличкой.

– Какую заслужил, – с издёвкой бросила Диана. – Тоже мне, Чёрный тюльпан – шпага, шрам и цветок в петлице. Ладно, пошли одеваться. Гоша довезёт нас до сервиса, а дальше я на своей. Нечего ему знать, куда я направляюсь.

За это утро Соня уже не раз пожалела, что приняла приглашение сестры. В ее понимании Одинцов такого отношения явно не заслуживал, и лучше бы уж она не слышала всех этих откровений. Уйдя от первого мужа по причине его крайней грубости и бесконечных загулов, Диана сделала всё, чтобы стать женой Одинцова, рассчитывая на большой куш. Если честно, Соню сильно удивляло, как ей удалось это сделать. Более неподходящей пары трудно себе представить. А когда выяснилось, что никаких особых дивидендов от этого брака ей не обломится, сестра пустилась во все тяжкие, и в результате всё закончилось, как и должно было.

Соня решила, что больше не станет вмешиваться в эту историю. Пусть Диана поступает как хочет.

* * *

Весь следующий день я занималась уборкой.

Кое-как переночевав в пыльной спальне, я прямо утром с неё и начала. Обследовав кладовку и обнаружив в ней кучу полезных вещей, с энтузиазмом принялась наводить красоту. При всей своей хозяйственной бездарности, я вдруг воспылала таким необъяснимым ражем привести моё временное жилище в божеский вид, что никакие трудности меня вовсе не останавливали. Нарядившись в старый спортивный костюм и закатав штанины до колен, я носилась по дому как угорелая, протирая, моя, вытряхивая и гремя пылесосом.

Через пару часов мансарда засияла чистотой, и я измученно сползла вниз по лестнице, почувствовав зверский голод. Утром, поднявшись с постели, о завтраке я и не подумала. Это вообще не в моих привычках. Обычно я ничего не ем до самого обеда, ограничиваясь чашкой кофе. Вчера вечером, включив холодильник, я засунула в него привезённые с собой остатки продуктов и с тех пор туда даже не заглянула.

Решив не раскладывать еду на пыльном столе в неубранной кухне, я наскоро соорудила пару бутербродов и, прихватив помидорину, с тарелкой в руках вышла на воздух, устроившись на широких деревянных ступенях крыльца.