Текст книги "Жизнь как КИНО, или Мой муж Авдотья Никитична"

Наташа держала сыночка на руках, стоя у окна. Окна их квартиры на улице Горького выходили на Центральный телеграф.

Мишенька смотрел на вращающийся глобус и вдруг ясно и отчетливо произнес: «Африка».

У нас с Наташей надолго сохранились теплые, дружеские отношения. Из-за большой загрузки Наташи на работе в «Уголке Дурова» и моей занятости на озвучивании виделись мы с ней редко, но очень часто перезванивались.

Наташа жаловалась на проблемы в «Уголке» и человеческое предательство. Она была доверчива, как ребенок, а люди, которым она делала добро, строили ей козни.

Но самой больной темой для нее были несложившиеся отношения с сыном, которого она бесконечно любила.

В сущности, при всей ее публичности Наташа была одинока. Она все принимала близко к сердцу. Много курила.

Она часто жаловалась на боли в сердце и плохое самочувствие. На мои советы лечь на обследование и лечение она отвечала: «Сейчас не могу. Вот решу такой-то вопрос, сделаю то-то и то-то, вот тогда…» У нее не хватало времени, чтобы серьезно заняться своим здоровьем…

Дружба с Натальей Дуровой, талантливым и светлым человеком, оставила в моей душе глубокий след…

Эмиль получил ставку 25 рублей за каждое выступление. И понеслось… Звание заслуженного артиста, зарубежные гастроли, слава, деньги! Виват, Эмиль Кио!

А я продолжала оставаться в тени своего уже знаменитого мужа, работая его ассистенткой, которую он «распиливал» пополам и запихивал в разные аппараты…

В 1967 году я ждала ребенка. Беременность проходила легко, без каких-либо отклонений или осложнений. Наши гастроли проходили в Сочи. Я ежедневно делала заплывы до буя и обратно, будучи на восьмом месяце. Мы познакомились с Олегом Стриженовым и его женой Мариной, которые отдыхали рядом с гостиницей цирка в доме отдыха ВТО.

Марина посоветовала мне рожать в роддоме Клары Цеткин, где рожала она свою дочь, и продиктовала мне адрес роддома. Две недели до родов я находилась в Москве в нашей новой кооперативной квартире в Марьиной Роще, построенной на деньги, которые, поступив по-мужски, вернул мне Борис Владимиров.

Все это время со мной была моя мама. Эмиль находился на гастролях в Одессе.

В соседнем подъезде дома в Марьиной Роще жили Николай Рыбников с Аллой Ларионовой и две их очаровательные рыжеволосые малютки-дочки.

Всего один раз нам с Эмилем посчастливилось провести в компании с этой красивой знаменитой парой. Запомнила, как Алла говорила: «До чего же мне надоели детские горшки и их сранки!»

В полночь 30 сентября я проснулась оттого, что в кровати подо мною хлюпает вода.

Мама сказала, что это отошли воды и что немедленно нужно ехать в роддом.

В роддоме Клары Цеткин меня осмотрела дежурный врач, парторг роддома, и определила, что утром первого октября я должна родить.

Но ни утром первого октября, ни ночью, ни утром второго октября ребенок не появлялся на свет.

УЗИ в то время не было, но врач-акушер должен был определить, что ребенок находится в «лицевом предлежании», то есть перевернулся лицом вверх. Лобная кость не может сузиться, как темечко, поэтому ребенок вторые сутки стоит в родовом проходе.

Обычно в такой ситуации делается кесарево сечение, но парторг, видимо, не знала этого и заставляла меня тужиться, что доставляло мне страшные мучения. В десять вечера второго октября появился мужчина-акушер и буквально выдавил из меня черного безжизненного мальчика. Его начали оживлять. Минут через десять, которые показались мне вечностью, он тихо заплакал. Парторг меня успокоила: «Мы сделали все, чтобы ваш сын остался жив». Но при этом она не сказала о том, что, по сути, убила моего ребенка, сделав из него на всю жизнь инвалида, с биркой «детский церебральный паралич». Простояв двое суток в родовом проходе, он получил кровоизлияние в мозг.

Состояние сына было тяжелое: он не мог сосать грудь и постоянно плакал. Его травмированная центральная нервная система лишала его нормального сна. За месяц такой жизни я сама была на грани нервного срыва.

Эмиль Кио с нашим сыном Эмильчиком. 1967 год

Через месяц прилетел Эмиль и забрал нас в Одессу, где проходили его гастроли. Здесь на помощь мне пришла Маруся, которая стала ему второй матерью. В Одессе мы жили в цирковой гостинице, в которой жили все участники программы. «Доброжелатели» сразу же мне доложили, что Эмиль все это время развлекался с танцовщицей на проволоке. «Она по проволоке ходила, махала белою рукой»…

Мне казалось, что я не смогу простить ему его предательства. Ведь не прошло и трех лет с тех пор, как он клялся мне в любви и как я помогла ему в создании аттракциона, пожертвовав собственной карьерой.

Я спросила его тогда: «Это правда?»

Никогда не забуду его реакцию. Он ничего не ответил, лишь крупные капли пота закапали с его лба.

Я всячески старалась забыть об этом, но, как оказалось, простить такое до конца нельзя.

Боль, нанесенная любимым человеком, как заноза, постоянно сидела в моем сердце.

Маруся с Эмильчиком на лечении в литовском городе Друскининкае. 1967 год

Мы переехали на гастроли в город Грозный. Через маленькое отверстие в занавесе я смотрела на зрителей. Мой взгляд остановился на двух девчушках, рыженьких, как две капли воды похожих друг на друга. Поскольку проблема поисков новой пары близняшек по-прежнему была актуальна, я попросила нашего ассистента привести их к нам за кулисы после представления.

Родители близняшек Любы и Зои Усастовых с радостью согласились отдать дочек на работу в цирк. Потом я поняла, почему родители так быстро согласились. Девочкам было по 14 лет. Их мама попросила меня: «Пожалуйста, помогите им закончить школу. Они не очень послушные, будьте с ними построже, как мама».

Я безуспешно билась над их «поведением» в манеже. Их руки и ноги не слушались, были корявы, будто сделаны из железа.

Я проверяла домашние задания, расписывалась в их дневниках, ходила на родительские собрания, улаживала с учителями их прогулы. Они мне постоянно врали и учиться явно не хотели. Закончить десять классов они так и не сумели.

Зато довольно быстро они научились пить водку и заниматься любовью с артистами цирка, меняя партнеров в каждой программе.

Особенно в этом преуспела девочка Люба. Ей нравилось напиться и предаваться любви на конюшне в стогу сена под крики кавказских джигитов «Асса!». Люба переспала с доброй половиной артистов Союзгосцирка.

Мы готовились к ответственным гастролям в «ненашей» Германии, в ФРГ. Новые костюмы, по моим эскизам, шились в мастерских Большого театра. Я находилась в это время в Москве. Эмиль на гастролях в Саратове.

Вечером раздался междугородний телефонный звонок. Незнакомый женский голос меня спросил: «Вы видели фильм „Лев зимой“?»

– Да, – ответила я, пытаясь установить по голосу, кто мне звонит.

– А как вам понравится фильм Эмиль Кио и Люба Усастова в одной постели? – В трубке послышались частые гудки. Я не поверила своим ушам. Этого простить Эмилю я уже не могла. Изменять мне на глазах у всего коллектива и с кем?! С грязной потаскушкой?! А он уже и не скрывал своих отношений с Любой.

Я – ассистентка Кио

Последним моим участием в аттракционе Кио стали гастроли в Германии.

Импресарио, как положено, предоставлял нам с Эмилем как супружеской чете номер «люкс».

Эмиль заходил после представления, переодевался, мыл руки и уходил на всю ночь к Любе «на сеновал».

По приезде в Москву я сразу же подала заявление в суд о разводе. В суде Эмиль повел себя непристойно. Он привез с собой из Курска провинциального, но довольно наглого адвокатишку, который, читая по бумажке, обливал меня грязью.

Я ничего не понимала: разве судят меня? Но в чем меня обвиняют и за что?! За дверью зала заседания суда ожидала своей очереди «тяжелая артиллерия», купленные свидетели, готовые своими ложными показаниями подтвердить все, в чем обвинял меня защитник Эмиля. Но я лишила, их такой возможности, так как вовремя поняла, что весь этот позорный спектакль был разыгран и срежиссирован Эмилем с одной целью: лишить меня материнства!

Но зачем разведенному мужчине больной ребенок?

А затем, чтобы при размене жилплощади, куда были вложены заработанные мною 20 тысяч рублей, отвоевать себе большую часть квартиры.

Я попросила у суда слово и сказала, что я отказываюсь от притязаний на квартиру, а также от всего совместно нажитого за 11 лет имущества: автомобиля «Волга», купленного за валюту на гастролях в Мексике, от бытовой и музыкальной техники, купленной также совместно в Японии, от посуды и хрусталя, купленных в Германии, от хорошей мебели – словом, от всего!

Главное мое требование к Э. Кио было, чтобы он, как и я, принимал самое активное участие в лечении и содержании больного сына.

У Эмиля и его адвоката был обескураживающий вид. Они никак не ожидали такого поворота дела.

Суд принял мою сторону.

В коридоре суда незнакомая мне пожилая «свидетельница» чуть не плача повисла на рукаве у Эмиля: «Я что, зря текст учила?»

…А Эмиль тем временем продолжал свои отношения с Любой, которая была почти вдвое моложе его! Люба забеременела, но Эмиль не хотел официально на ней жениться. Его заставили это сделать приехавшие из Грозного родители.

Рассказывали, что особенно шумела бабушка, одетая в плюшевый черный сюртук и кирзовые сапоги: «Одну жену бросил с больным ребенком, вторую хочешь бросить! Да ты за это из партии вылетишь. А если мы еще заявим, что ты ее, „малолетнюю, лишил невинности“ – тебе совсем несдобровать!»

Странно, но я совсем не чувствовала никакой обиды или чувства горечи за его низкое предательство. Только чувство брезгливости. Мне хотелось поскорее забыть все, что связывало меня раньше с этим человеком, поэтому я оставила ему все, чтобы только не видеть и не слышать больше о нем.

Я была прописана в квартире на Ленинском проспекте, но не могла там находиться. Я взяла два чемодана и уехала к маме. Мои друзья крутили пальцем у виска, мол, у меня «не все дома», но я считала тогда и считаю до сих пор, что поступила в то время правильно.

Я не могу понять только одного: как, когда я пропустила момент превращения Эмиля из скромного, порядочного, интеллигентного «чеховского персонажа» в циничного, развратного, меркантильного человека?! Почему он не оценил моей жертвенности и вместо элементарной человеческой благодарности за все хорошее, что я сделала для него, мстил мне?! Он перечеркнул все, к чему я стремилась с раннего детства, и сделал мое будущее моим прошлым!

После того как Люба родила дочь, Эмиль официально женился на ней. Теперь эта бездарная, безграмотная «недоучка» пыталась играть мою роль в аттракционе.

Однако завязать с прошлыми привычками Люба так и не смогла. Застав ее вскоре после рождения ребенка «на сеновале» с очередным джигитом, Эмиль подал на развод.

У меня в цирке осталось много друзей. Мне звонили (да и до сих пор звонят) и рассказывали о дальнейшей судьбе Эмиля.

Говорили, что он с Любой пристрастился к водке и что теперь крепко выпивает.

В главке Союзгосцирка, где обычно кучковались артисты, приехавшие из зарубежных гастролей, чтобы похвастаться своими «шмотками», на так называемой «ярмарке тщеславия», Эмиль появлялся небритый, в мятых брюках, в нечищенных ботинках, сильно похудевший и постоянно навеселе. От прошлого Эмиля осталось только имя, на него больно было смотреть.

Артистка цирка Ольховикова Виктория Леонидовна, «баба – не промах», быстро сообразила: «Какое добро пропадает! Ведь Кио все-таки! Если его отмыть, подкормить – чем не пара для моей доченьки Иоланты, которую оставил Игорь Кио!»

У Виктории Ольховиковой был номер с дрессированными бульдогами, которые, как бы играя в футбол, гонялись за воздушными шариками. Забавно!

Для начала она напросилась со своим номером в программу к уже безвольному Эмилю.

Этапом второй «обработки» Эмиля была кормежка его обедами и ужинами. Виктория Леонидовна, будучи отменной кулинаркой, с усердием «лепила» для своей дочери нового мужа. Ее дочь Иоланта, в быту Елка, звезд с неба не хватала. Закончила среднюю школу. Кто ее папа, в цирке никто не знал.

Мама купила ей готовый номер с большими попугаями, с которыми она и выступала в манеже: попугаи делали свою работу, а Иоланта при этом улыбалась и посылала публике воздушные поцелуи. Мама научила ее вилять бедрами. В цирке, где артисты работают и живут бок о бок в цирковой гостинице по нескольку месяцев, известно друг о друге все.

Говорили, что бабушка Иоланты имела еще до революции свой цирк в Кисловодске. Что украшения из бриллиантов от бабушки ее матери, а мать часть драгоценностей подарила своей дочери Иоланте, которая ходила в Союзгосцирке, обвешанная сверкающими драгоценными камнями, как елка. Может, поэтому она и получила второе имя «Елка», «Елочка», «Ела». Единственным достижением в ее жизни было замужество за родным братом Эмиля Игорем Кио, которого его родители заставили жениться на Иоланте Ольховиковой. В цирке было принято создавать брачные союзы из цирковых династий. Так Иоланта «поймала Бога за бороду». Выйдя замуж за Игоря, Иоланта поменяла фамилию Ольховикова на Кио.

Став женой Эмиля, ей не пришлось менять фамилию: Кио вышла замуж за Кио. В цирке был шок, никто не мог поверить, что такое возможно – выйти замуж за родного брата бывшего мужа! Кто-то из цирковых артистов очень точно назвал этот брак: «чемодан на чемодан», то есть брак не по любви, а по расчету.

А Эмиль отделывался циничной шуткой: «Теперь я буду получать с брата алименты на воспитание его дочери». Эмиль попал под пресс амбициозной и своевольной Иоланты. Теперь она стала самоуправцем в семье и решала все вопросы по своему усмотрению.

Она решает обменять трехкомнатную квартиру семьи Кио и комнату Маруси, на том же Ленинском проспекте, на четырехкомнатную на Мосфильмовской улице. Ей, мадам Кио, не пристало жить в трехкомнатной квартире. Чтобы получить разрешение на такую большую площадь, они с Эмилем прописывают туда Марусю и Эмильчика, которому как инвалиду I группы с детства положена дополнительная площадь.

Однако на порог своей новой четырехкомнатной квартиры Иоланта их не пускает, а предоставляет им для временного жилья малогабаритную обшарпанную квартиру в Коптельском переулке, принадлежащую Иоланте после размена квартиры, оставленной ей Игорем.

Маруся и Эмильчик

Но вскоре Иоланте становится тесно и в четырехкомнатной квартире. Она, почти как старуха из сказки А. С. Пушкина «О золотой рыбке», хочет теперь быть «столбовою дворянкой» и жить во дворце на Рублевке.

На заработанные Эмилем доллары за многолетние гастроли в Японии они строят особняк на Рублевке.

В передаче Оксаны Пушкиной «Женский взгляд» они позировали на фоне своего владения на Рублевке, лгали, как могли, а на вопрос, есть ли у них дети, Эмиль ответил: «Да, у нас с Иолантой есть дочь», имея в виду дочь Игоря. Тогда он на всю Россию отрекся от своего сына, носящего его имя! Еще бы! Рублевка и сын-инвалид – как-то не вяжется одно с другим, с точки зрения этой неискренней пары.

Тем временем нашему больному сыну трудно было находиться все лето в Москве, ему требовалось пребывание на свежем воздухе, за городом. Но на Рублевку его не пускали, поэтому мне пришлось решать этот вопрос самой.

Я продала мамин подарок – норковую шубу и подарок мексиканского импресарио Михаила Шелькрау – золотой браслет. Денег хватило на покупку «Москвича» и деревенского дома в деревне Бортнево под Москвой.

В деревне было всего сорок домов, один колодец, два пруда, вокруг деревни – лес. На участке в двадцать соток росли яблони, груши, слива, вишня, смородина, малина. Каждый год я сажала огород: огурцы, помидоры, морковь, свеклу, салат, зелень, кабачки, тыкву, горошек и картофель.

На даче

Более 25 лет Эмильчик с Марусей жили со мной на даче с мая по октябрь.

Эмиль два раза за все годы навестил сына и оба раза привозил ему по связке бананов. Да, бананы у нас не росли!

Мне требовались средства на новую инвалидную коляску для сына, на сооружение на даче для него перил, поручней и пр.

Однако богатый папа с Рублевки не дал ни рубля.

Тем временем умирает японский импресарио. Эмиль, который в течение десяти лет по полгода гастролировал в Японии, остается без работы. Иссяк источник, из которого текли доллары. Но на содержание особняка на Рублевке, на отдых за границей и просто на жизнь нужны какие-то дополнительные вливания денег. А где их взять? Продать квартиры в Коптельском переулке и на Мосфильмовской улице. Но продать квартиру с прописанными в ней людьми нельзя, тогда Иоланта решает выписать их из квартиры… в пансионат.

При этом Эмиль даже не счел нужным поставить меня об этом в известность! Я узнала об этом, когда сын позвонил мне: «Мама, мы с Марусей в пансионате». Насколько же надо быть безнравственным и низким человеком, чтобы тайком от матери сдать ее сына в пансионат?! Разве на это не требовалось мое согласие?! Или, быть может, Иоланта расписалась за меня, подделав документ?! Или я была лишена материнства?!

Этот очередной постыдный поступок Эмиля окончательно убедил меня в том, что духовно и нравственно они с Иолантой – одно целое. Они «нашли друг друга»!

Эмильчик в пансионате

Я каждый раз плачу, когда ухожу оттуда.

За что его папа обрек сына и Марусю на такое существование?!

Я для Эмильчика и Маруси делала все, что было в моих скромных возможностях, но в моей малогабаритной двухкомнатной квартире инвалидной коляске не развернуться и не проехать в узкие двери. Отец Эмильчика обязан был содержать своего больного сына и Марусю, вырастившую его с пеленок в своих апартаментах, но ему этого не разрешила сделать его жена, она решила выписать их с Мосфильмовской, отобрать паспорта и бессрочно сдать их в пансионат. Я от всей души желаю этой паре провести остаток дней в пансионате.

Господь справедлив и воздает всем по заслугам!

Игорь Кио. Галина Брежнева

Игорь отличался от Эмиля не только своими актерскими способностями, но и характером: был напорист, изобретателен, тщеславен, самостоятелен. Он рано повзрослел и в свои пятнадцать-шестнадцать лет выглядел намного старше своих лет.

Молодые артистки цирка сходили по нему с ума, и он не обделял их своим вниманием.

Игорю было семнадцать лет, когда он закрутил головокружительный роман с тридцатипятилетней Галиной Брежневой. Эта тема уже достаточно муссировалась в СМИ, я же расскажу о том, чему была свидетелем и что рассказывал мне Игорь.

Мы с Эмилем были уже женаты, и в квартире на Ленинском проспекте мы не раз виделись с Галей.

В те годы она была в расцвете своей красоты: изящная фигура, красивые черты лица. Прическу из темных густых волос на затылке завершал роскошный черный бант.

Галя не носила ни чулок, ни колготок. Ее красивые длинные ноги всегда «дышали свежим воздухом». В общении она была простой. В еде – неприхотливой. Ее любимой едой были магазинные котлеты по пятьдесят копеек десяток.

Галя покупала их сразу, в соседнем магазине, по два-три десятка. Нажарит две сковородки и приглашает нас за стол. Покупные магазинные котлеты в то время и в самом деле были очень вкусные, натуральные, мясные, без всяких добавок.

Галя была женщина-вулкан: своим заразительным смехом и фонтанирующим темпераментом она заражала окружающих. Как-то я рассказала ей о моей встрече на Кремлевской елке с Леонидом Ильичом, о том, что он звонил мне на домашний телефон и нарвался на маму, которая здорово его отчитала.

Галя расхохоталась: «И правильно сделала! Этот старый бабник за каждой юбкой волочился, ни одной „Снегурочки“ не пропустил!»

Однажды в двенадцатом часу ночи в дверь квартиры кто-то позвонил. Мы с Эмилем только что с трудом успокоили плачущего сына и уложили его спать. Поэтому столь поздний визит был нам совсем некстати.

Эмиль тем не менее открыл дверь.

В дверях стояла Галя. В руках она держала букет роз и шампанское.

– Привет! – громко сказала она.

– Тише, тише, не шуми. Эмильчик спит.

– К черту тишину! Эмиль третий родился! Открывайте шампанское!

Галя была очень добрым человеком и любила делать подарки.

Мне она подарила потрясающую мохеровую кофту, ярко-красную, с начесом, о которой я могла только мечтать!

Эту кофту я носила лет двадцать, и все это время она продолжала оставаться как новой и восхищать своей красотой.

Всякий раз, надевая ее, я вспоминала Галю. Эту кофту уже более сорока лет я храню до сих пор, и иногда в холодные дни она согревает меня на даче.

Историю их брака и развода с Игорем рассказывают по-разному.

Вот что я узнала от Игоря.

Их чувства друг к другу были настолько сильны, что, несмотря на разницу в возрасте, они решили соединить свои судьбы законным браком.

Леонид Ильич Брежнев узнал об этом событии из «вражеского голоса».

«Голос Америки» провещал тогда: «Дочь генерального секретаря ЦК партии Советского Союза вышла замуж за сына артиста бродячего цирка Эмиля Кио».

В это время Игорь с Галей, счастливые и влюбленные, наслаждались солнцем и морем, проводя свой медовый месяц в Сочи. Жили они в «люксе» цирковой гостиницы. Однако их семейное счастье продолжалось недолго.

Однажды в дверь их номера постучали. На пороге стояли два офицера. Один из них попросил предъявить паспорта. Игорь с Галей возмутились: «А в чем, собственно, дело?! Мы состоим в законном браке! У нас штамп в паспорте!».

– Не волнуйтесь! Мы только проверим и вернем вам паспорта через десять минут.

– Черт с ними! – сказала Галя Игорю. – Пусть проверяют. У нас все в порядке!

Через десять минут в дверь снова постучали. Офицеры вручили Игорю и Гале паспорта «чистые», в которых не было штампа о бракосочетании.

Один из офицеров сказал: «Галина Леонидовна! Я имею строжайшее распоряжение от моего руководства немедленно доставить вас в Москву. Самолет ждет вас в аэропорту, машина – у подъезда. Собирайтесь!»

Несмотря на оказанное давление со стороны Л. И. Брежнева, Галя с Игорем не могли расстаться. Они продолжали встречаться еще длительное время, вплоть до следующих увлечений Гали и Игоря.

А следующим увлечением Игоря была юная артистка цирка, из семьи знаменитых канатоходцев Семадо, по имени тоже Галя. Глава семьи, ее отец, был японец, мама – русская. Галя была похожа на фарфоровую статуэтку. Полюбив Игоря в свои 16 лет, она сохранила ему верность на всю жизнь, так и не выйдя замуж.

Гастроли «Кио с сыновьями» проходили в Архангельске. В перерыве между гастролями мюзик-холла я прилетела на неделю к Эмилю в Архангельск. Архангельск был серым и скучным городом. Не зря местные жители назвали его: «Доска, треска и тоска!» Я впервые в жизни увидела дощатые тротуары, под которыми, не боясь прохожих, шныряли крысы.

Цирковая гостиница была убогой, обшарпанной и повсюду сильно пахло хлоркой и дустом. Артисты жили в ней бесплатно. Однако в этой гостинице поселили только Эмиля, а Игорь с родителями жил в городской гостинице.

В Архангельске я стала свидетелем насильной женитьбы Игоря его родителями на Иоланте Ольховиковой. «Все могут короли, но жениться по любви не может ни один король…»

Эмиль Теодорович Кио прочил Игорю большое будущее, считая его наследником созданного им единственного и неповторимого иллюзионного аттракциона, а это значит, что жена у него должна быть под стать, с известной цирковой фамилией.

Мать Иоланты Виктория Ольховикова и ее родной брат, жонглер на лошади, пользовались в цирке большим авторитетом, поэтому выбор жены для Игоря пал на дочь Виктории Ольховиковой – Иоланту.

Мать Иоланты прилетела со своей дочкой в Архангельск, по договоренности с родителями Игоря, для женитьбы их детей.

Игорю не нравилась жеманная Иоланта, он никогда с ней не встречался и был категорически против этого союза.

Тогда он страстно был влюблен в Галю Семадо, которая прилетела к нему в Архангельск. Для встреч с ней он снял комнату в частном доме. И в это же самое время в гостинице Архангельска проходил «торг». По словам Игоря, с одной стороны на него наседали его родители: «Мы устали от твоих любовных похождений, то одна Галя, то другая. Хватит! Пора остепениться!» С другой стороны – мать Иоланты, восхваляя со всех сторон свою дочь, заманивала Игоря, тряся узелком носового платка, в котором были фамильные драгоценности: «Поженитесь с Елочкой, это будет ее приданое». Давление на Игоря было настолько сильным, не допускающим никаких возражений, что ему не оставалось ничего другого, как сдаться.

Расписали их на следующий же день. Наутро после первой брачной ночи Игорь зашел к нам с Эмилем в номер цирковой гостиницы.

– Ну как молодая жена? – поинтересовался Эмиль.

Игорь только махнул рукой.

Он попросил нас навестить Галю, так как сам теперь сделать этого не мог. Галя, узнав о женитьбе Игоря, решила наложить на себя руки. Мы с Эмилем застали ее в тот момент, когда она мастерила себе петлю.

Вскоре у Игоря с Иолантой родилась дочь.

Однако полюбить свою жену Игорь так и не смог. Прожили они недолго…

Близнецы в аттракционе Кио играли какую-то роковую роль. Взяв к себе на работу очередную пару близнецов, Игорь полюбил одну из них: она была красива, умна, интеллигентна.

Игорь подал на развод с нелюбимой женщиной и женился на Виктории, с которой он прожил до самой своей кончины.

Игорь поступил тогда, в отличие от Эмиля, как подобает настоящему мужчине. Он оставил Иоланте их трехкомнатную квартиру на Садовом кольце и ушел с одним чемоданом. Игорь до восемнадцати лет выплачивал алименты Иоланте за их дочь, несмотря даже на то, что Иоланта выскочила замуж за его родного брата.

Игорь, вне всякого сомнения, преуспел в своем творчестве. В то время как Эмиль разводился и женился, довольствуясь тем, что я когда-то помогла ему создать, Игорь создавал новые трюки, новые иллюзионные программы и телешоу.

Несправедливо рано ушел из жизни Игорь – порядочный человек и талантливый артист!