Текст книги "Жизнь как КИНО, или Мой муж Авдотья Никитична"
Автор книги: Элеонора Прохницкая
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– С вами говорит режиссер Клена Белявская, – не поздоровавшись и не обратившись ко мне никак, проговорил грубый голос. – В понедельник я начинаю работу над трехсерийным итальянским фильмом. В субботу, к двум часам, приходите на просмотр!
Я дала ей свое согласие, хотя мне не понравился ее приказной тон, не терпящий возражений, и это странное детское имя «Клена».
Дружеские попойки. Клена
Клена Белявская была «девушкой» в возрасте, лет 40–50, коренастая, крепко сбитая, с квадратными бедрами и широкими плечами. Ее голова, с коротко остриженными, светло-русыми волосами, под «мальчика», и ярко-розовое лицо с крупными чертами покоились на короткой розовой шее.
Первое впечатление от увиденного у меня почему-то было такое, что она словно высечена из мощного бревна, да так и забыта и не доведена до совершенства незадачливым скульптором.
При первом же общении с ней я была «подмята» исходившим от нее чувством власти и бестактности по отношению к актерам. Она бесцеремонно обращалась ко всем «на ты», сыпала пошлыми шутками, смеялась над ними громче всех, при этом сохраняя по отношению к актерам менторский тон.
Актеры заискивающе подхихикивали ей. Иначе было нельзя. Ведь они все от нее зависели. Подработка для театрального актера, заслуженного или народного, на телевидении была существенна и лишаться ее никто не хотел.
Клена придумала себе это странное имя, так как своего настоящего – Клеопатра – она стеснялась.
В своих работах над фильмами Клеопатра Белявская «выезжала» исключительно за счет профессионализма актеров: Александра Белявского, Вячеслава Богачева, Всеволода Ларионова, Вячеслава Невинного, Германа Коваленко.
Клена редко и неохотно приглашала на озвучивание неопытных актеров с «молодыми» голосами. Она не любила, да и не умела, в отличие от Инны Давыдовны, работать с ними, добиваясь от них мастерства. Ей нужны были «готовые» артисты.
Меня она пригласила только потому, что по редакции разнесся слух, что есть «недорогая» актриса, которая «может все». Однако на просмотре фильма уточнила: «Женских ролей много. Потянешь? Ну, давай!» В обеденный перерыв Клена распорядилась: «Мальчики, мне что, надо вам напоминать, что сегодня у нас начало работы? Сгоняйте в „стекляшку“!»
Так назывался винный магазин рядом с ЦТ.
Актеры «сбрасывались» и направляли в «стекляшку» гонца.
– Девочки, сбросьтесь по трешке и быстро в кафе за бутербродами, по два на брата. И водички захватите. Сбегай! – скомандовала мне Клена.
Обычно больше одного рубля на обед и на кофе я не тратила, а здесь сразу трешку! «Это же полтора килограмма мяса! – мелькнуло у меня в голове. – Ну ладно, сегодня – особый случай», – успокаивала я себя.
Одновременно со мной в тон-ателье появился «гонец» с водкой. Все встретили нас дружным «о-о-о!» Все было готово к распитию.
На рояле, зачехленном серым стеганым покрывалом, были разложены отписанные странички текста чистой стороной вверх и стояли граненые стаканы, хранившиеся за драпировкой.
– Дверь закройте, а то тут пожарники шастают, – распорядилась Клена.
Всеволод Ларионов начал разливать водку всем поровну.
– Ой, мне один глоток. Чисто символически. Я вообще-то водку не пью. – Я прикрыла стакан ладошкой.
– Ну, конечно! – Клена отвела мою руку в сторону. – Кто это начал сегодня работать в моей команде? С тебя по большому счету требовалась бутылка «за прописку».
– Правильно! – поддержал ее Ларионов, доливая мне водки в стакан.
Я отпила обжигающей жидкости и быстро зажевала бутербродом с жирной грудинкой.
– Не вовремя выпитая вторая… – Клена не договорила и посмотрела на меня. – А почему твой стакан не пустой?
– Я допью, но я сразу столько не могу…
– Через не могу! – перебила меня Клена.
Раздались тосты: «За Кленочку! За нашу кормилицу!»
– Ну что, перекурим это дело? – предложила Клена.
Все вышли в коридор и столпились вокруг забросанной окурками урны. Я не курила, стояла, прислонившись к стене, балдея от выпитой водки, густого табачного дыма и громко хохотала над анекдотами и разными актерскими хохмами. «Какая я счастливая! Как мне повезло, что Клена взяла меня в свою команду!»
– Ну все, пошли работать! Стаканы спрячь за драпировку. Они нам еще пригодятся! – приказала Клена.
Я села к микрофону. Состояние подъема и веселья сменилось у меня состоянием хмельной тяжести: каждую минуту я зевала, меня клонило в сон, движения были замедлены, язык плохо слушался, а итальянское кино казалось мне серым и неинтересным.
– Элла, не спи, замерзнешь, – прогремел в наушниках голос Клены. – Я тебя не слышу! Твой голос в жопе!
На второй перерыв, на ужин, Клена предложила: «А может „сухенца“? Заполируем это дело!»
Чтобы как-то загладить перед Людвигом свою вину за выпитое спиртное, я позвонила ему и сказала, что купила в кафе его любимые пирожные – трубочки.
Людвиг открыл мне дверь и отшатнулся от меня: «Да ты нетрезвая, прокуренная, где ты была?»
– На работе! Мы отмечали премьеру! И ты должен не отчитывать меня, а радоваться, что я теперь в команде у Клены!
Людвиг поинтересовался:
– А почему ты без шапки и где обещанные трубочки?
– Я все нечаянно оставила в такси…
Проснулась я от головной боли и от страшной жажды. Было темно. Я босиком прошлепала на кухню и посмотрела на часы: половина четвертого утра. Выпив залпом два стакана воды из-под крана, я вернулась в постель. Однако, как ни старалась, уснуть не могла. В голове крутились уже совсем несмешные обрывки анекдотов и навязчивое и обидное: «Элла, твой голос в жопе». Я пыталась вспомнить, как мы с Сашей Белявским записали сцену прощания Франчески с Роберто, но так и не смогла.
Утром я встала абсолютно разбитая и дала себе слово, что больше этой отравы в рот не возьму. Но попойки становились системой.
На следующей записи все собрались вовремя, кроме Александра Белявского. Он почему-то опаздывал, что было на него совсем не похожим: пунктуальный, дисциплинированный, этот талантливый артист с неповторимым тембром голоса всегда являлся на запись одним из первых.
Появился он минут через двадцать в грязных джинсах, небритый, в грязных кроссовках и с грязными руками. В руках он держал бутылку рислинга. Откупорив, он залпом опустошил ее, за что тут же получил прозвище: «горнист». – Вчера с рабочими на даче целый день фундамент ставили. Потом весь вечер до утра «обмывали». Не спал ни секунды. Давайте быстрее работать, пока я могу, – объяснил свое опоздание Белявский.
Вскоре «заряд» от бутылки сухого вина вышел, он растянулся на стеганом чехле рояля и заснул.
– Плохо нашему мальчонке. Надо его подлечить, – сказала Клена.
– Намек поняли, сейчас сгоняем!
Актеры «сбросились». С Клены денег никогда не брали.
– А пока Сашка спит, мы запишем сцену Франчески с Роберто с Ларионовым.
– Как?! – Я чуть со стула не упала. – У них же с Белявским совсем разные голоса! Это же будет слышно!
– Во-первых, не суй свой нос в мои дела, а во-вторых, телезрители – дураки. Им все равно, какие там голоса звучат. От винта!
Через два часа Белявский, отдохнув, сел за пульт и с блеском, своим красивым голосом продолжал озвучивать роль Роберто.
В обеденный перерыв опять разлили по стаканам водку, которую принесли гонцы.
– Не могу, мне плохо от нее. – Я убрала свой стакан с рояля.
– А ну, поставь на место! Ей «плохо»! А нам, думаешь, хорошо? Ты не отбивайся от коллектива и не ставь себя лучше и выше всех! Будь, как все!..
Наутро я не могла оторвать голову от подушки: меня тошнило, бешено билось сердце, дрожали руки, на лбу выступал холодный пот. Было так плохо, что жить не хотелось. Где-то я слышала, что «клин клином вышибают», то есть чтобы привести организм в норму – надо выпить, опохмелиться. У меня был выходной день, и я решила попробовать «подлечиться» вином. Опохмеляются только алкоголики. «Я что, спиваюсь?» – подумала я.
Купив в близлежащей забегаловке две бутылки красного «Арбатского» вина, я очень скоро «уговорила» полбутылки. Мне стало и вправду лучше. В ожидании Людвига с работы я даже сумела налепить его любимые домашние пельмени. Остальные полбутылки вина я незаметно допила и изрядно охмелела. Встретила я Людвига очень веселая и поставила на стол вторую бутылку вина.
– Ты уже пьяна, – сказал Людвиг. – И мне не нравится, что твоя работа с новым режиссером превращается в систему попоек. Я не буду пить с тобой вино и тебе не советую. Лучше ложись спать.
– Да ты не понимаешь нашей актерской жизни! Сидишь там в своем НИИ! А у нас эмоции, нервы, нам нужна разрядка! – повторяла я слова Клены, сильно размахивая руками.
– Это – не эмоции, это – распущенность! Вы пьете у себя на телевидении, как забойщики на бойне!
– Не тебе судить! Скажи спасибо, что я работаю.
– Иди спать. А если и впредь будешь приходить с работы домой в непотребном виде – мы с тобой расстанемся!
Это был первый серьезный конфликт с Людвигом. Я понимала, что попала в кабалу к Клене Белявской, что я безвольно пляшу под ее дудку из-за боязни потерять работу. Я отлично понимала, что Клена организовывала эти попойки только для того, чтобы очередной раз услышать, что она – «кормилица». Ей не приходило в голову, что тем самым она унижает замечательных, талантливых актеров, благодаря которым она, Клена, и стала «удачливым» режиссером. Ей ни разу не пришло в голову, что не она их «кормилица», а они труженики-актеры и что без них она – ничто!
Мы закончили итальянский трехсерийный фильм. На заключительном «банкете» я отказалась пить водку, сославшись на боль в печени.
Клена, к моему удивлению, в этот раз сильно не настаивала, хотя вопросительно подняла брови. Началась работа над польским фильмом «Кукла», по книге Болеслава Прусса. Мне была поручена главная роль. Как и было заведено, премьеру полагалось отметить «по всем правилам». Когда всем разлили водку по граненым стаканам, я сказала: «Я – мимо!»
– Что значит, ты – «мимо»? – уточнила Клена.
– А это значит, что я больше водку не пью.
– Что, опять у тебя печень барахлит?
– Нет, печень моя пока в порядке. Я просто не хочу больше пить на работе водку. Если я нужна вам как актриса – я готова работать с вами, но пить в тон-ателье я больше не буду.
Клена, словно воспитатель детского сада, собирающая детей у песочницы, похлопала в ладоши: «Вы полюбуйтесь, коллеги, на Прохницкую! Она, оказывается, у нас „подосланная“. А мы принимали ее за „свою“. Ну, и когда же будет „проверка“, не сегодня ли, что ты именно сегодня, в день премьеры, отказалась отметить это событие?! В следующую смену допишешь „Куклу“ и гудбай! Мне такие, как ты, не нужны!»
Я так хотела сказать ей все, что думала о ней, что она грубая, бездарная, что она превратила замечательных актеров в бессловесных рабов, что чуть не загубила мою личную жизнь.
Но я ничего ей не ответила, молча, даже не попрощавшись со своими любимыми актерами, я вышла из студии.
– Напрасно, Клена! Прохницкая работает классно! – вступился за меня Александр Белявский.
Остальные актеры поддержали его. Но Клеопатра, Клена Белявская была настроена непримиримо. Больше на озвучивание она меня не вызывала!
Жизнь продолжается
В 1980 году судьба послала нам сыночка. Сашенька оказался одаренным мальчиком, с прекрасным музыкальным слухом. К трем годам в его багаже были песни из репертуара Леонтьева, Пугачевой и «Комбинации». В пять лет он поступил в детскую школу искусств по классу фортепиано и аккордеона. Успешно кончив ее, он поступил в музыкальное училище имени Сергея Прокофьева, однако учиться там после второго курса он не захотел и ушел, после того как стал свидетелем одного инцидента.
Грустное фото на память о деревне перед отъездом в Москву. 1985 год
Мы втроем в воскресенье возвращались из гостей на метро и в переходе на станции «Проспект мира» увидели Сашиного педагога, который играл на аккордеоне, собирая подаяние мелкой монетой в лежащую у его ног кепку.
Саша был настроен решительно: «Я не хочу такого будущего и сам буду искать свой путь в жизни…» Легко сказать!
В конце 90-х и в начале 2000-х годов, когда в стране царствовал произвол, беззаконие, бандитский передел, а чинуши и служители Фемиды решали судьбы людей «по понятиям», добиться чего-либо честным путем было нереально.
Уроки по музыке Саша играл бабуле
Даже после окончания «Школы телевидения Останкино», факультета «Ведущий музыкальных радиопередач» – Саша никуда не смог устроиться по специальности. Я же уже ничем помочь ему не могла.
На телевидении я не встретила ни одного знакомого лица. От увиденного в холле первого этажа, возле «больших лифтов», я была в ужасе: его оккупировали или арендовали лица кавказской национальности и торговали в лотках разным барахлом. У меня было ощущение, что я ошиблась дверью и не туда попала. Кроме того, на телеэкранах все чаще стали появляться однофамильцы наших звезд. Процветало кумовство! Дети, внуки и прочие родственники заполонили эфир.
Братья Сашенька и Эмильчик на даче. С ними – Сеня
Было ясно, что «простому смертному», человеку даже со специальным образованием, но «со стороны», туда не пробиться! Висеть на шее у родителей Саша не мог и, похоронив навсегда свои музыкальные способности, пошел работать… в торговлю.
…Когда Клена Белявская лишила меня работы, мы втроем с Сашей, который тогда еще учился в школе, стали жить на одну зарплату Людвига. На дворе стояли лихие девяностые. Жить было очень трудно. Магазины были пустые. По Москве ходила такая невеселая шутка: «И чего только в наших магазинах нет: мяса нет, сыра нет, колбасы нет, сахара нет!» – и т. д. Чтобы отоварить талоны на продукты, приходилось целыми днями простаивать в очередях. Мои руки были исписаны химическим карандашом с номерами в разных очередях.
Жили мы очень экономно. Зарплату Людвига я старалась растянуть до следующей зарплаты. Жить так дольше было невозможно. Саша рос, и ему требовалась новая одежда, обувь, хорошие музыкальные инструменты.
Я готова была работать где угодно и кем угодно.
Однажды, по дороге на Лосиноостровский рынок, который тогда представлял собой несколько деревянных прилавков, на которых симпатичные азербайджанцы торговали дешевыми овощами (сейчас это хорошо укрепленный «плацдарм» для торговли всем, что только продается, со своей охраной и двухэтажными магазинами), я увидела на столбе объявление: «Клубу железнодорожников Лосиноостровского узла требуется руководитель драматического кружка». С моим дипломом ГИТИСа меня взяли на ставку 110 руб.
«Вот компания какая!» Деревня Бортнево, 1985 год
На первую встречу со мной пришло 5 пожилых женщин. Я не знала, что мне с ними делать.
В театральной библиотеке мне попалась пьеса Н. Семеновой «7 мисок, 7 ложек» о том, как простая русская женщина потеряла на войне семерых сыновей. Исполнительница главной роли, семидесятилетняя Анна Петровна, так пронзительно сыграла сцену, где она, поминая сыновей, раскладывая на столе семь мисок и ложек, разговаривает с каждым из сыновей, и так задушевно пели русские народные песни ее соседки, что на Московском конкурсе самодеятельных драмкружков мы получили звание лауреатов.
…Я сидела в клубе на телефоне, обзванивала профессиональных камерных исполнителей для участия в благотворительном концерте, посвященном Рождеству Христову.
Перед входом в клуб был уже выставлен большой красочный стенд с объявлением о проведении 7 января рождественского вечера. Вдруг в комнату клуба, где я звонила по телефону, вошел высокий представительный мужчина лет 35. Он представился Сергеем Ряховским, проповедником, и предложил свои услуги в проведении проповеди со сцены, перед зрительным залом, в день Рождества Христова.
Ряховский читал проповедь в цивильном костюме. Он простым, доходчивым языком, но настолько проникновенно рассказал о жизни и мучительной смерти Иисуса Христа, что люди в зрительном зале не могли сдержать слез. Классическая музыка в исполнении камерного квартета, старинные романсы, стихи – все это наилучшим образом дополнили проповедь Ряховского и создали необыкновенно красивый, душевный и незабываемый вечер.
В те годы подобные мероприятия были еще под запретом, но я рискнула. Кто-то словно подсказывал мне, что надо делать и вел меня, будто за руку, к проведению этого рождественского вечера.
Спустя некоторое время Ряховский снова появился в клубе и сделал мне неожиданное, и столь долгожданное для меня, деловое предложение: помочь в организации и проведении дубляжа на русский язык американского фильма «Рождение Иисуса Христа».
Я договорилась об аренде на ТВ студии звукозаписи, пригласили лучших актеров и впервые в качестве режиссера дубляжа быстро и профессионально записала фильм. Моя причастность к жизни Иисуса Христа изменила мою жизнь. Всевышний послал мне свое благословение и стал помогать мне.
Предложения на работу актрисой и режиссером дубляжа я стала получать отовсюду: с «Мосфильма», с «Видеофильма», с ТВ-центра, с «СВ-дубль» и др. Работала без выходных. Постоянно, много лет, я получала заказы на дубляж фильмов от Сергея Ряховского.
Мне посчастливилось стать постоянной участницей кинокапустника для «Ники». Он был придуман и воплощен с огромным чувством юмора талантливыми авторами Аркадием Ининым и Борисом Грачевским. В работе над кинокапустником я соприкоснулась с замечательным актером Сергеем Безруковым и начинающим тогда и малоизвестным Максимом Галкиным.
Моим любимым местом работы, моим «родным домом», где мною были отдублированы сотни фильмов, начиная от «Черепашек Ниндзя», – был «Видеофильм». Располагался он в Сокольниках, в бывшей даче Берии. Оснащенная современным оборудованием, студия звукозаписи находилась в помещении бывшей конюшни Берии.
Я бесконечно признательна актерам, благодаря труду и таланту которых я как режиссер получала великолепные результаты дубляжа и озвучивания фильмов и заказы на новые работы: Всеволоду Абдулову, Александру Клюквину, Вадиму Андрееву, Алексею Золотницкому, Виктору Петрову, Алексею Борзунову, Людмиле Гниловой, Раисе Мухаметшиной, Виктории Липко, Ирине Савиной, Людмиле Ильиной… Всех не перечислить, но я храню в своем сердце светлые воспоминания о каждом, с кем мне пришлось работать и кто дарил мне минуты творческой радости и дружеского, человеческого тепла.
Самым любимым моим партнером и моим другом, с которым мы проработали много лет и создали не один десяток замечательных озвученных фильмов, был актер Александр Белявский, умный, талантливый, с его неповторимым по красоте тембром голоса, с мягким, покладистым характером, с хорошими манерами. Я не припомню случая, чтобы он когда-нибудь вспылил, вышел из себя или выразился нецензурно.
Мы с А. Белявским на озвучании
Каждая встреча за пультом с Белявским была для меня праздником!
Последние годы, из-за болезни, Саша не работает.
Рядом с ним – его верная, любящая жена Людмила и маленькое чудо, подаренное им Господом, когда они были уже «в возрасте» – доченька Александра Белявская. Она такая же красивая, как ее папа, и наверняка будет такой же доброй, талантливой и интеллигентной.
Все годы работы на «Видеофильме» бессменно моей правой рукой в озвучивании фильмов была «ас» своего дела звукорежиссер Ирина Моисеева.
Моей последней режиссерской работой был дубляж американского мультфильма «Ледниковый период» на студии Дэвида Шафутинского, сына известного шансонье.
После ухода из жизни моей мамы я работать больше не смогла. Потеря моего самого близкого и бесконечно любимого человека оказалась для меня самой большой и невосполнимой потерей в жизни. Моя жизнь из цветной стала черно-белой, и прежде такая любимая моя работа показалась мне ненужной и бессмысленной.
Мама покинула меня 6 декабря, а в июне весь дачный участок был в незабудках. Они были повсюду, даже в парнике. Откуда они взялись в таком количестве, ведь я их не сажала?! Они появляются снова и снова, вот уже пять лет, с тех пор как не стало мамы, которая очень любила проводить здесь лето, в тихой деревне Бортнево. Вне всякого сомнения, это знак от нее: «Не забудь меня!»
Самой большой ошибкой в моей жизни было замужество за Эмилем Кио. Я поверила ему, а он меня предал. На алтарь любви к этому человеку я положила свою актерскую карьеру, которой я добивалась своим трудом, начиная с учебы в хореографическом училище в послевоенное, голодное детство. В моем творческом багаже была учеба в ГИТИСе, работа в «Комсомольском патруле», две главные роли в фильмах, звездный взлет на сцене парижской «Олимпии», работа в мюзик-холле, гастроли по всей Франции, Швейцарии, Бельгии.
Летом 2000 года вишню собирали ведрами и тазами
В то время как у Эмиля Кио, к моменту нашей встречи, кроме окончания МИСИ и фамилии и имени, доставшихся ему от его знаменитого отца, ничего больше не было.
Мою фактическую существенную помощь Эмилю Кио в создании нового иллюзионного аттракциона он принял как должное и не оценил этого.
Моя встреча с ним – это наказание Господнее за ту боль, которую я причинила Борису. Он очень любил меня, а я его оставила и ушла к Эмилю. Недооценила? Захотела чего-то другого? Вот и получай! В жизни ничего не проходит бесследно. За все надо платить. Мне пришлось заплатить высокую цену.
Но Господь милостив и после испытаний посылает нам добро. Мне он послал Людвига: надежного, преданного и доброго друга, человека чести и высочайшей порядочности. Такой, как он, не предаст, не пойдет «на сеновал» и не станет делить квадратные метры и ложки с чашками.
Я счастлива, что с таким человеком мне суждено будет встретить старость и доживать свой век.
А пока… Жизнь продолжается…
Стареть совсем не больно и не сложно.
Не мучат и не гнут меня года.
И только примириться невозможно,
Что прежней я не буду никогда!
Игорь Губерман
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.