Текст книги "Секреты Ротшильдов"

Неопределенная легкость на душе

1836 год. Члены семьи съезжаются во Франкфурт, повод объединиться – свадьба Лайонела и Шарлотты, старшей дочери Карла. Как только церемония заканчивается, Натан жалуется на жар, озноб и ломоту – симптомы стафилококка, который еще не умеют лечить. Он возвращается в семейный дом в бедном квартале, где родился, и совсем слабеет. Из Лондона срочно вызван врач, но тот прибывает слишком поздно.

Перенеся мучительную операцию, в его тяжелом состоянии оказавшуюся бесполезной, Натан умирает в возрасте 59 лет. Тело отправляют в английскую столицу. На пышной церемонии прощания за четырьмя сыновьями и тремя дочерями покойного стоят все министры правительства Его Величества.

Руководство английской ветвью банка возглавляет старший сын Натана – двадцативосьмилетний Лайонел. За ним из Парижа присматривает Джеймс, обеспечивая необходимую связь между первым и вторым поколениями семьи. Есть еще дядя Амшель, оставшийся во Франкфурте. Но этот ортодоксальный еврей, как архаичный артефакт, живет в собственном внутреннем мире. Вся его жизнь проходит между магазином на Юденгассе и молитвами. Он не сравнится со своим младшим братом в Париже, который даже популярнее, чем Натан в Англии.

В Париже Великий барон не скрывая покупает только лучшее, навлекая на себя зависть социалистов. Он задался целью привлечь на свою сторону аристократию, чей культурный код старается перенять. Он приобретает и ремонтирует эксклюзивную недвижимость, покупает самые видные произведения искусства. Отовсюду он набирает гувернеров, приглашает художников, цвет высшего общества, с которыми делится экономическими и политическими воззрениями.

Светский Париж ломится на приемы в особняке на улице Лаффит, чтобы, конечно, не только развлечься, но и завязать полезные знакомства. Джеймс платит целые состояния устроителям, чтобы найти лучшие развлечения и организовать самые роскошные приемы. Все с одной целью: очаровать своих врагов и превратить их в союзников.

Его друг князь Валентин Радзивилл однажды замечает молодого бедного композитора, играющего в скромном кафе перед немногочисленными посетителями, не слишком чувствительными к мелодиям. Музыкант превосходно исполняет на немного расстроенном пианино. Князь представляет композитора жене Джеймса, чтобы во время одного из приемов он сыграл несколько пьес, что тот и делает. Его собственные произведения пользуются успехом – тем более он отказывается играть в привычном аудитории стиле. Бетти очарована и просит музыканта прийти еще на несколько праздников в этом доме. Молодой Фредерик Шопен так и поступает.

Шопена представляют аристократии. Он играет и даже дает уроки музыки. Финансовое положение быстро улучшается, и музыкант скоро становится знаменит подобно Гектору Берлиозу, Ференцу Листу и Никколо Паганини, которых также приглашают на приемы у Ротшильда. Несомненно, благодаря этим праздникам о музыкантах узнают сначала представители элиты, а затем и весь остальной мир.

Как хозяйка, Бетти не лишена выдумки и прозорливости, ей нет равных в том, как соединить дипломатов с популярными артистами, художниками, драматургами, музыкантами и дельцами. Она практически не ограничена в средствах на то, чтобы развлекать и восхищать высшее общество, доказывая, что евреи не менее образованны, чем лучшие представители знати.

Предателем может быть только свой

Во Франкфурте Август Шенберг, выросший в гетто на Юденгассе, прошел школу материнского дома Ротшильдов, ступень за ступенью поднявшись на самый верх. Едва выйдя из отроческого возраста, молодой клерк выказывает энергичность и участливость. Но главное достоинство заключается в том, что ему подвластны все банковские дисциплины. Один из самых способных среди своих ровесников, он в будущем должен стать идеальным помощником для семьи.

Его направляют в Неаполь, где он снова поражает своим умением адаптироваться и расторопностью. Август далеко продвигается в проведении международных транзакций, а также овладевает английским и итальянским, приобретает гибкие и разносторонние компетенции. Специалист, о каком Амшель, Натан и Джеймс могли мечтать.

На Кубе неспокойно: в самом разгаре восстание против испанских оккупантов. Ротшильды, волнуясь за свои скромные кубинские инвестиции, решают срочно направить туда своего нового компетентного работника, чтобы попытаться спасти все возможное. Шенберга из Неаполя командируют на Кубу. Вопреки всем ожиданиям, он так и не доедет до Гаваны, а останется в Америке, причем никого о своем решении не предупредит. Несколько недель никто ни в Лондоне, ни во Франкфурте и не подозревает, что он нарушил приказы.

Шенберг обосновывается в Нью-Йорке. Его очаровывает этот город, живущий в суете, город, который ищет себя и строится на разнообразных финансовых схемах и зрелищных банкротствах. Рецессия 1836 года, вызванная спекулятивным пузырем, разоряет ряд мелких банков. Представители Ротшильда в Нью-Йорке Joseph & Co обанкротились: по их вине миллионы долларов семейного капитала вылетели в трубу. Кто сказал, что Ротшильды неизменно выигрывают?

Шенберг использует чужую неудачу, чтобы устроиться в качестве нового европейского агента, представляющего семью. Меняет имя с Августа Шенберга на Августа Бельмонта, а средства, предназначенные для Кубы, пускает на выгодные спекуляции со всеми подряд товарами. Успех не заставляет себя ждать. На очень выгодных условиях он рефинансирует обанкротившиеся компании и с помощью знаний, накопленных за годы образования во Франкфурте, даже привлекает в качестве клиентов политические партии, города и штаты, которым нужны свежие деньги. Результат неопровержим.

Перспективы, ожидания и действия американцев выходят далеко за пределы того, что можно увидеть в Старом Свете. Бренд, который представляет Бельмонт, известен своими успехами в Европе, равно как и деятельностью его предшественников. Это играет ему на руку, и он быстро входит в круг финансистов, чьими друзьями хочет стать весь светский Нью-Йорк. Он пишет в Лондон, Франкфурт и Париж, не преминув оправдать внезапное изменение места командирования соблазнительным, хоть и непостоянным соотношением прибылей и убытков.

Следует подчеркнуть, что пока невозможно проверить реальность результатов, о которых он пишет. Джеймс, Амшель и Лайонел все еще страдают от внезапной измены со стороны своего поверенного и совершенно не доверяют его словам. Но он хорошо усвоил уроки, преподанные его наставниками – самыми известными в мире банкирами: инициативность, готовность брать на себя риски и моментум, то есть ключевой момент, определяющий дальнейшее развитие. Он начал новую деятельность в Америке и, независимо от того, одобрят ее из Европы или нет, уже не может отступить. При помощи дерзости и решительности – тех же качеств, что обеспечили Ротшильдам богатство за предыдущие десятилетия, – пылкий молодой человек теперь в одиночку стоит у руля. Жалеет только об одном: он не может сделать больше инвестиций во все открывающиеся возможности.

Бельмонт не только много общается и инвестирует, создавая привлекательный образ, но и благодаря пройденной у Ротшильдов школе становится тонким стратегом и дипломатом высокого полета. Не упускает шанса смягчить кризис ликвидности, который регулярно ввергает в панику мелкие банки в формирующейся стране, и выбирает, к какой стороне примкнуть в войне между Севером и Югом.

Джеймса, Амшеля и Лайонела далеко не восхищают апломб и уж тем более неосмотрительность Бельмонта. Перебрав все возможные, даже самые жесткие варианты наказания за измену, Ротшильды вынуждены признать: благодаря нестандартной инициативе этого иуды, несмотря на банкротство предыдущего представительства Joseph & Co, сохранено американское направление.

В прошлом Натан, приехав в Англию и решив заняться текстильной промышленностью, мечтал расширить охват деятельности на США и найти там хороших поставщиков. На лучших финансовых условиях он покупал хлопок в Луизиане и Миссисипи. Мало-помалу налаживал постоянную торговлю с Новым Светом.

Сейчас центральный банк страны и штаты уже стали клиентами Ротшильдов, и для возвращения средств по кредитам, на которые махнули рукой после банкротства Joseph & Co, нужна энергия молодого Бельмонта. А то все заемщики фирмы радостно забыли о своих долгах.

За успехами Бельмонта, пустившегося в свободное плавание, Лайонел из Лондона наблюдает как с большим интересом, так и с определенной долей раздражения.

Благодаря золоту Ротшильдов Бельмонт становится единственным в США европейским банкиром, который одновременно поддерживает производителей хлопка на Юге и только созданное на Севере Министерство финансов. Перед банкиром встает настоящая экзистенциальная проблема. Он хорошо понимает, что будущее за прогрессивными силами. Но исторически сформировавшиеся экономические интересы семьи в противовес политическим больше тяготеют на сторону рабовладельцев-плантаторов хлопка: от них зависит торговля текстилем, развитая усилиями Натана. Как найти золотую середину между двумя полюсами? Однажды наступит день, когда придется сделать выбор…

Не за горами Гражданская война – будто недостаточно испытаний молодой стране, выбивающейся из сил под ударами кризисов на фоне неопределенности и страдающей от некомпетентности банков без опыта в финансовых делах и благоразумия. На американском континенте перед евреями испытывают восхищение, смешанное с опаской. Их просят помочь в войне. Пресса же обвиняет Бельмонта в том, что, подружившись со всеми депутатами, он с помощью «еврейского золота» пытается прибрать власть к своим рукам.

Август Бельмонт станет председателем Национального комитета Демократической партии, близкой к Белому дому. Он бы даже создал шестую – американскую – ветвь дома Ротшильдов, если бы все так не боялись далекой и неизвестной Америки. В Париже и Лондоне рассматривают США как возможность для выдачи кредитов и поддержки экономической политики, при этом никогда не влезают в национальный банковский сектор. Об этой серьезной ошибке пожалеют уже несколько лет спустя представители следующего поколения, когда будут завидовать торговому обороту и динамике развития рынков по ту сторону Атлантики.

В итоге Бельмонт примыкает к лагерю северян и не решается при этом финансировать консерваторов Юга. Южане выпускают заем с привлекательными условиями, на который он незамедлительно откликается. Но перед переводом денежных средств операция в последний момент отменяется. Бельмонт принимает решение: ни при каких условиях не давать взаймы рабовладельческому режиму. Евреи, его единоверцы, настрадались от притеснений и порабощения. Разве можно об этом забыть?

Будущее подтвердит его правоту: после победы в войне северные штаты откажутся платить по долговым обязательствам южан. Все кредиторы побежденных останутся с пустыми руками!

И в этом вся сложность банковского дела для Ротшильдов: выбрать объект для инвестиций, сулящий прибыль и при этом не сомнительный с точки зрения морали. При несоответствии хотя бы одному из этих двух критериев их участие в сделке становится невозможным.

В Вене Соломон фон Ротшильд проявляет интерес к такому изобретению, как железная дорога. Есть одно «но»: Соломон входит в число самых богатых людей в Австрии, однако, будучи евреем, не имеет практически никаких прав и ограничен выдачей кредитов. Быстро осознав возможности, которые дает железнодорожный транспорт, он одним из первых начинает искать партнеров среди крупнейших промышленных компаний, а также добиваться поддержки правительства. Все тщетно. На высшем уровне никто не хочет думать о будущем и помогать в строительстве железной дороги в Австрии.

Соломон знает, что его стране нельзя отставать от прогресса. Он берет на себя риск и, не дождавшись гарантии правительства, запускает проект, что не вызывает особого энтузиазма у его братьев.

Незадолго до своей кончины Натан с неприкрытым скептицизмом высказывался о железных дорогах, так и не осознав их стратегическое значение. Везде проложены дороги, и по ним худо-бедно ездит транспорт. А если эксплуатацией железнодорожных линий будут заниматься различные компании, между ними возникнет конкуренция. Натан, пытаясь переубедить брата, ссылался на необходимость уважать закон и не провоцировать власти. Но Соломон остался при своем мнении, и после шести лет баталий в судах он получает разрешения австрийских и чешских властей.

Начавшееся строительство обойдется гораздо дороже, чем планировалось. Ему придется неоднократно платить из собственного кармана, чтобы в итоге в 1858 году у Австрии появилась железная дорога. Эта новая коммерческая линия протяженностью около ста километров свяжет Вену и чешское Брно.

Европа восстановлена, на развитие промышленности, связи, транспорта нужно все больше денег, поэтому семье приходится реагировать на эти запросы и приспосабливаться к ним. В Париже Джеймс не хочет инвестировать в железнодорожный транспорт, не уверенный в его блестящем будущем. Он все еще сомневается, пока его собственная экспериментальная линия Париж – Сен-Жермен-ан-Ле под руководством Эмиля и Исаака Перейров потихоньку обретает форму.

У этих двоих тридцатилетних мужчин, на удивление, нет никаких технических знаний ни в транспорте, ни в строительстве. Тем не менее они справляются при поддержке первоклассных инженеров. Первые километры рельсов проложены без существенного отставания, что для того времени уже хороший результат. От разговоров до реализации дело могло никогда и не дойти!

Джеймс впечатлен и вскоре хвалит себя за то, что в итоге решился вложить в железную дорогу. Проект повсюду называют «звездной красоткой»[5]5
  «Звездными красотками» в ту эпоху называли балерин Парижской оперы или танцовщиц кабаре, находившихся на содержании богатых буржуа. Такое увлечение приносило разве что удовольствие, а вот обходилось дорого.


[Закрыть].

И действительно, в отношении железной дороги мнения расходятся. Из-за огромных инвестиций и необходимости в строительстве инфраструктуры некоторые считают ее не слишком прибыльной. Другие, опасаясь вреда жара и холода для здоровья, говорят, что в туннеле можно задохнуться, и называют бешеной скорость 30 км/ч.

Согласно стратегии Ротшильда, для финансирования первого отрезка дороги выпускается акционерный капитал общей стоимостью 5 миллионов: покупая акции, представители среднего класса становятся соинвесторами этой финансовой и технической авантюры. Великий барон с полной уверенностью учреждает железнодорожную компанию со стоимостью акции 500 франков.

Через два года его небольшая линия наконец будет готова. Торжественный запуск под фанфары состоится 24 августа 1837 года. Среди первых пассажиров будет если не сам король Луи-Филипп, которого советники отговаривают от поездки, то его темпераментная супруга Мария Амалия Неаполитанская: не раздумывая ни секунды, королева с детьми садится в поезд.

Прибытие поезда – это триумф. Событие получает высокую оценку, в преcсе о нем пишут как о дальновидном проекте будущего. Ротшильд превращает успех в свою личную победу. Всем, кто готов слушать, он сообщает, что идея принадлежала ему и что без его финансирования ничего бы не было. Во всеобщей эйфории не забывает ли он о Перейрах, сделавших возможным невозможное, причем с соблюдением сроков? Эмилю и Исааку, пожалуй, достается очень мало почестей. Это не более, чем бестактность со стороны Джеймса, скажете вы, но эта бестактность позднее не лучшим образом скажется на их отношениях…

Восхищенная общественность полна энтузиазма. При сборе средств для бедных польских беженцев Ротшильд знакомится с писательницей Жорж Санд. Она сразу просит у него 5000 франков на флакон духов: «Зачем? Лучше дай свой автограф! Я его перепродам, а прибыль поделим на двоих!» – отвечает ей Джеймс со своим фирменным акцентом. Все смеются. Но Жорж Санд ловит его на слове: ставит свою подпись под «распиской о получении 10 тысяч франков для бедных поляков». Джеймсу ничего не остается, кроме как достать под всеобщее одобрение пачку купюр из кармана.

После успешного запуска, о котором пишут все газеты, билеты разлетаются как горячие пирожки. За первые дни пассажиропоток составляет 37 тысяч человек, а в следующем месяце уже 130 тысяч человек. Безусловно, это успех, хотя продажи оказываются ниже, чем думал Эмиль. Линия железной дороги, образец нового транспорта, должна выглядеть убедительно для инвесторов и финансистов, все еще скептично настроенных, и даже для властей. Появляются мысли о создании общенациональной сети, а может, даже общеевропейской.

Джеймс, теперь зараженный «железнодорожной лихорадкой», расширяет полномочия братьев Перейр по строительству, эксплуатации и управлению новыми железнодорожными линиями. Он создает Компанию железных дорог Севера, начинает прокладывать линию Париж – Версаль вдоль правого берега Сены, покупает концессию на линию Амьен – Булонь и предлагает общественности новый инструмент финансирования по привлекательной цене 300 франков за акцию. Доступная цена – заслуга Эмиля Перейра с его сенсимонистскими идеями и желанием обеспечить «развитие народа за счет экономического процветания».

Другие финансисты следом также берутся за железнодорожную отрасль, но им не хватает концентрации ресурсов и, главное, последовательности. Так появляется новость, что государство выдало Бенедикту Фульду, банкиру и коллекционеру искусства, концессию на строительство еще одной линии Париж – Версаль, но на другом берегу Сены. В результате на одном маршруте две конкурирующие линии. Абсурд! Напомним, что именно этого и боялся дальновидный Натан.

Строительство ведется бессистемно. Пройдет несколько лет, прежде чем геодезисты и власти утвердят идеальный план. Предполагается, что все линии будут лучами связывать регионы со столицей. Затем начинается ожесточенная борьба Ротшильда с конкурентами, даже самыми скромными, желающими отхватить кусок от пирога. По мере того как власть раздает концессии, ведутся переговоры, создаются союзы, плетутся заговоры, предпринимаются атаки для того, чтобы заручиться ее поддержкой.

Джеймс посещает все министерства и не только во время формальных совещаний: чтобы добиться нужных результатов, нужно все держать под контролем. Наконец начинают стекаться деньги инвесторов. Что ж, «этот малой Эмиль» был прав.

Все идет всегда не так как предполагаешь

Во Франции Великий барон закладывает линии между Алесом и Бокером, Авиньоном и Марселем, Парижем и Лионом. На Севере еще до начала пассажирских перевозок железнодорожными линиями начинают пользоваться фабрики и угольные шахты. Джеймс, теперь уже главный спонсор строительства, вкладывает всю душу и использует все влияние для создания монополии. Но ей не суждено долго просуществовать.

В развитии железных дорог происходит резкий скачок. Джеймсу при такой энергии и упорстве появляющиеся противники пока не страшны. Некоторые концессии, например Париж – Лилль, он получает без боя. К концу 1837 года некоторых инвесторов начинает беспокоить экономический кризис и возможная конкуренция по всем этим железнодорожным линиям, наспех построенным без общего плана.

В Вене в 1838 году Соломон убеждает премьер-министра Меттерниха перестать плестись в хвосте прогресса. Железнодорожный транспорт нужно развивать, и он предлагает профинансировать привлечение новых специалистов. Для руководства проектом в Австрию направлен Эмиль Перейр, ставший главным человеком Джеймса по этим вопросам.

Через год под эгидой австрийских властей у Нордбана появляется первая линия. Соломон к тому времени понимает, что формирующейся железнодорожной отрасли постоянно требуется все больше стали. Он обращается к правительству за разрешением купить комбинат в Витковице. У него, как у еврея, мало шансов получить положительный ответ на свою просьбу.

Почти три года пройдет, прежде чем в порядке исключения он получит долгожданное разрешение. Не теряя ни секунды, Соломон за 1,5 миллиона гульденов скупает большое количество рудников, чтобы следом получить концессию на добычу железа и угля в Силезии на польско-чешской границе. Наконец он получает то, на что уже не надеялся, – гражданство, уравнивающее его в правах и, в частности, предоставляющее свободу приобретать имущество без ограничений. Он становится первым евреем-собственником в Вене – да что уж, во всей Австрии.

Без промедления он покупает особняк, в котором прожил двадцать лет. Свобода от ограничений внезапно пробуждает ненасытность, и, пользуясь возможностью, Соломон приобретает престижные дома, один роскошнее другого – причем не живет в них, а лишь изредка посещает. В действительности он не испытывает нежных чувств к Австрии и скупает все самое красивое исключительно из гордости. Лучшие моменты его жизни связаны с временем, проведенным в шато в Сюрене, или же в Париже, или Феррье, недалеко от дочери Бетти и Джеймса.

1842 год. В Лондоне Натаниэля, третьего сына Натана, знакомят с Шарлоттой, дочерью Джеймса и Бетти. В лучших семейных традициях они женятся. После величественной религиозной церемонии устраивается неописуемо роскошный прием.

За несколько недель до свадьбы Шарлотту наставляет одна из замужних дам клана Ротшильдов, давая всевозможные советы для удачной супружеской жизни и создания новой семьи в лучших условиях. С Натаниэлем беседует раввин, рассказывая, как управляться с супругой и как обеспечить себе наследников.

За обрядом, проведенным в синагоге, следует блестящий бал. В соответствии с традицией, в зал для танцев выносят кресла, в которых сидят молодые. За Шарлоттой приданое 200 тысяч фунтов стерлингов – в переводе на сегодняшние деньги почти 100 миллионов евро. Вся сумма пойдет на инвестиции.

Старший сын Натана Лайонел, возглавивший английскую ветвь, в 1847 году выдвигает на выборы свою кандидатуру. Он знает, что ему придется бороться с институтами, не готовыми принять евреев в политике. Тем не менее Лайонел уверен, что упорством можно добиться изменений и что никогда нельзя считать результат заранее предопределенным.

Сразу с первого выдвижения своей кандидатуры он неожиданно получает на выборах место в Палате общин. Радость была недолгой: он приходит на заседание и соглашается на знаменитую клятву, но останавливается перед фразой «в искренней христианской вере», которую так и не произносит. Председатель Палаты вносит запись в протокол и отказывается принимать Лайонела наравне с другими депутатами. В течение срока своих полномочий новоиспеченный депутат не появляется в парламенте, что не мешает ему вести активную деятельность на земле и регулярно рассказывать некоторым коллегам о своих прогрессивных идеях.

Тем временем по всей Европе развитие, обеспеченное Ротшильдами, встречает все более открытое сопротивление. Доставшихся за огромную цену дворянских титулов больше недостаточно. Всевозможных измышлений, которые сеют страх и создают атмосферу ненависти, ничем не пресечь. Журналисты прекрасно осознают, что при помощи статей, описывающих успех и богатство влиятельных лиц, можно вызвать зависть и раздражение у читателей и, что важно, поднять продажи. Скоро и этого становится недостаточно.

Чтобы держать ситуацию в тонусе, нужно постоянно подбрасывать компрометирующие факты. Ладно еще, когда евреям приписывают непорядочность. Но ставки повышаются, им уже вменяют нездоровые идеи, а за единственное стремление выдается порабощение христиан. Фантазии развиваются: евреи якобы одержимы желанием разрушить общество. В конце концов их называют «представителями внеземной цивилизации, стремящимися уничтожить всю планету»…

Сначала в кафе и кругу родных над этими выдумками смеются. Но их так много, что постепенно в них начинают верить и составлять мнение, в итоге 90 лет спустя предрешившее исход голосования и позволившее прийти к власти блестящему оратору, который станет самым страшным диктатором в истории…

В 1846 году на линии Сен-Жермен-ан-Ле поезд сходит с рельсов, жертвами становятся 55 человек. Произошедшее дает очередную возможность врагам Джеймса заострить внимание на бесчеловечности Ротшильдов, обвиняемых в случившейся трагедии. Утверждается, что железная дорога «построена на деньги евреев на людскую погибель».

Вскоре вслед за этим происшествием наступает опасность голода из-за низких урожаев. Великий барон завозит в страну зерно, чтобы снизить тяжелые последствия для народа. Себе в убыток он замораживает цены, чтобы люди могли питаться, производить и продавать хлеб, которого не хватает семьям. Но журналистам до этого нет дела. Они приписывают Джеймсу более коварные намерения, в том числе план «отравить французов испорченной мукой или же перебить поставки муки поставками сладкого миндаля». Можно подумать, что сладкий миндаль стоил дешевле муки!

Но хуже всего то, что финансовые круги под давлением политиков отдают предпочтение крупным проектам модернизации, при этом забывая о населении. Открыв доступ к кредитам для промышленников, они полностью его перекрыли для простых людей.

Таким образом, у проблемы две стороны. Когда домохозяйствам закрывают доступ к банковскому капиталу, единственному способу влить ликвидные средства в экономику, она начинает замедляться. У предприятий падает объем продаж, персонал увольняют, и у людей не остается источников к существованию: ни работы, ни займов. Кто даст заем потерявшему работу?