Текст книги "Секреты Ротшильдов"

Положение обязывает

В 1814 году блокада снята, торговля становится белой, а цены падают. Необходимость во флоте для нелегальных перевозок отпадает, и братья обживаются в столицах, в которые переехали. У них достаточно золота, денег и финансовых инструментов, чтобы сконцентрироваться на инвестициях во все более амбициозные проекты. Теперь их знают во многих странах Европы, и им не нужно доказывать свою эффективность.

Впрочем, они продолжают выдавать определенные суммы всем высшим чиновникам, которым на жизнь не хватает одной зарплаты, – а таких немало. В итоге для удовлетворения потребностей правительств в первую очередь обращаются к тем, кого теперь уважительно называют банкирами Ротшильдами.

В Париже юный Джеймс ведет скромный образ жизни и сосредоточивается на финансовых транзакциях, порученных Франкфуртом и Лондоном. Он следит за биржевыми и валютными курсами, чтобы оптимизировать ежедневные поступления денежных средств и векселей. Постоянно играет на переводных и простых векселях, аккредитивах и долговых обязательствах, с утра до ночи пересчитывая процентные ставки, обменный курс и комиссию по кредиту и дебету.

Словно этого мало, Джеймс продолжает учить французский, занимаясь с репетитором по несколько часов в день. Его регулярно навещают Соломон и Карл и передают деньги для конвертации. В непрерывной повседневной суете он должен держать ухо востро, поскольку тоже играет против Наполеона, и проявлять осторожность в отношении соседей и проходимцев, которые могут напасть на его парижский магазинчик. Джеймс все еще живет скрытно, его не знают даже соседи. Он все больше осознает, что пора заводить настоящую записную книжку для адресов и дел, но прежде всего потому, что он совершенно одинок.

Он решает начать выходить в свет. Берет уроки танцев и верховой езды, но из-за капризной лошади неудачно падает и ломает лодыжку. Поднявшись на ноги, он снова постарается изменить свое социальное положение.

В банковском мире сильна конкуренция между состоятельными семьями, обосновавшимися несколько поколений назад и вращающимися в одних кругах. Джеймс Ротшильд заставляет говорить о себе, при этом оставаясь в стороне. В высшем свете с безразличием и снобизмом смотрят на нового человека с немного мальчишеской стеснительной походкой. Ему нужно утвердиться как личность и убедить всех в своей компетентности. Развиваясь, он получит социальный статус, позволяющий вращаться среди достойных доверия людей, и затем выйдет на более важные рынки.

Приехав в Париж как простой представитель франкфуртского дома, он создает и регистрирует в Коммерческом суде парижский дом, назвав его «Братья Ротшильды», который набирает влияние и независимость. С очень слабым французским Джеймс делает первые шаги в обществе: еще несколько долгих месяцев в столичных салонах над ним смеются. Он пишет Соломону, переехавшему в Вену. Жалуется, что не понимает чертовых французов, встречающих его с презрительной миной. Что из него выйдет? Неужели Париж – лучшее место для его командировки? Может, найдется другая страна, к которой легче найти подход?

* * *

19 июня 1815 года Натан узнает о победе англичан при Ватерлоо. Он получает эту новость на два дня раньше остальных благодаря наблюдателям и гонцам, быстро принесшим вести с поле боя. Были это конные посыльные или почтовые голуби, а может, и те и другие? Мы никогда не узнаем – существуют разные версии.

У Натана рождается идея. Хоть он и думал сохранить эти важные сведения в тайне, все же решает поделиться новостью с британским министром финансов, зная о его неумении держать язык за зубами. Чиновник спешит лично рассказать королю то, что нельзя доверить бумаге.

Георг III по характеру весьма недоверчив, тем более по отношению к иностранцам – и тем более к евреям, о которых, как и вся английская знать, ничего не знает. Он боится сразу поверить в победу собственных войск в войне, ведь несколькими неделями раньше французы поставили их в весьма затруднительное положение. Может, с того момента дела пошли лучше и перевес оказался на их стороне, но Георг не может преодолеть опасения.

Натан Ротшильд, чье имя не сходит с уст последние месяцы, помог британской короне. Но Георг скорее поверит в возможный заговор со стороны других завистливых банкиров, чем в слова собственного министра, безусловно обманутого и околдованного талантливым представителем еврейства. Почему собственно Ротшильд не может работать на французов, пока англичане их бьют? Мировая история полна заговоров, убийств и переворотов, и зачастую за ними стоят близкие или благодетели суверенов! В результате король Англии приходит к выводу: целесообразно еще больше сомневаться, раз ситуация улучшается…

Решено, что сведения, предоставленные Натаном, не подтверждены, а значит, их нельзя считать подлинными. Король, обладающий множеством акций, с настороженностью относится и к возможным последствиям на бирже. А у Натана после выдачи крупных займов английской армии мало наличных средств. Но он обращается к тестю и берет несколько миллионов фунтов стерлингов для рефинансирования.

Следующий день в Сити становится решающим. Натан заставляет предположить, что победили французы, быстро продав свои акции в огромных объемах. Его примеру следуют несколько спекулянтов, но без ажиотажа. Рынок, все еще очень спокойный, опускается на несколько пунктов до состояния стагнации в ожидании новых новостей.

Георг, внезапно воспрянув духом, когда речь пошла о деньгах, остается в тени, ожидая значительного снижения, но его не происходит. Король выкупает акции по ценам на несколько пунктов ниже нормального курса, больше с досады, чем из осознания реальной возможности. Биржа потихоньку пробуждается.

Натан, уверенный в своей стратегии, хоть и несколько обманувшийся в ее результате, дает сигнал тестю на скупку больших объемов акции по хорошей цене. Через несколько дней, после официального объявления о победе Англии, курс вырастает. За это время подавляющее большинство инвесторов немного потеряло. Вопреки распространенной легенде, те, кто выиграл, не сделали на этом состояния. Нельзя сказать, что тесть Натана удесятерил доходы, но достались они легко.

Король прежде всего радуется военной победе, а не успехам на бирже, где он все же оказывается в выигрыше. Испытывая признательность к молодому еврейскому банкиру, который помог ему в войне против Наполеона, Георг наконец чувствует себя обязанным принять Натана во дворце вопреки этикету и обычаям, запрещающим вход проходимцам и иностранцам. Но первый порыв восхищения сменяется недоверием. Если Ротшильд так влиятелен, не может ли он быть в равной степени опасен и для британской короны?

* * *

1818 год, Франкфурт. Карл хочет жениться. Пользуясь регулярными встречами с клиентами в поездках по Европе, он не упускает возможности сообщить о своих намерениях банкирам и деловым партнерам. Достаточно всего лишь комплимента супруге симпатичного ему собеседника, чтобы вызвать вопрос: «А Вы женаты?» Ему остается отвечать, что он все еще не нашел свою вторую половину. Сообщение услышано, передано и в кратчайшие сроки доставлено матери интересующей его кандидатуры.

Карл – элегантный видный мужчина, который станет блестящей партией, несомненно одной из лучших. А если еще учесть репутацию, с каждым днем все больше закрепляющуюся за его именем… В игру вступают все зажиточные семьи, где есть незамужние девицы.

Задача непростая. Избранница обязана происходить из хорошей семьи, быть набожной и красивой. Необходимо, чтобы союз с ней обеспечивал перспективы с деловой точки зрения. Наконец, в ее окружении не должно быть сменивших веру. Таковы требования юного Ротшильда.

Он представил матери и братьям, как людям сведущим в брачном вопросе, родословную каждой кандидатки. Когда предполагаемая партия выглядит многообещающей хотя бы на бумаге, организуют встречу. В основном рандеву проходят за чашкой чая в окружении родственников. Молодые люди общаются, улыбаются, стараясь не допустить промахов. Беседовать на серьезные темы не рекомендуется.

Для Карла встречи довольно скучны, тем более что почти каждую неделю он встречается с новой претенденткой. Кандидатка и ее семья сутками готовятся к событию, продумывая флористику, прическу и затейливый макияж. Выбирается лучшее платье, в том числе и для матери. Удачно выдать дочь замуж – облегчение для семьи. Карлу же, привыкшему выгодно подавать себя большую часть времени, достаточно простого подогнанного по фигуре костюма.

В разговорах с семьями девушек все не так просто. Карл ищет любовь с первого взгляда и поэтому не торопится, уж тем более не готов идти на компромиссы. Если она существует, то должна быть несомненной. А если нет, то Карл ищет дальше…

После нескольких бесплодных попыток выбор единодушно сделан в пользу Аделаиды Герц, кажется, обладающей всеми достоинствами. За возбужденными разговорами следуют переговоры о размере приданого, обсуждается, где и как будут жить молодые. Амшель, Соломон и Гудула с легкостью дают благословение.

Но когда дело, казалось бы, сладилось, выясняется, что мать девушки отнюдь не набожна и даже в синагогу не ходит. Какое воспитание в этом первостепенном вопросе она дала дочери? И, если Аделаиде не знакомы обычаи и традиции, как она сможет позаботиться о домашнем очаге религиозной еврейской семьи?

У верующих много ограничений. Раздельная посуда, несовместимость мяса и молока, молитвы, праздники с определенными церемониями, а также многочисленные запреты, посты, ритуальные омовения. Жизни не хватит, чтобы все выучить. Как девушке обойтись без жесткого образования в этом вопросе с самого раннего возраста?

Как ни удивительно, но это обстоятельство, кажущееся непреодолимым препятствием и сулящее разрыв помолвки, не останавливает жениха, влюбленного по уши. Несмотря на уговоры семьи, он отказывается пересмотреть вопрос о браке с Аделаидой. Карл и его счастливая избранница женятся.

Она окажется идеальной хозяйкой в доме и женой, которая подарит мужу много детей. Аделаида будет защищать монархию ревностнее, чем король, исправно следовать традициям. К концу жизни она, однако, станет страдать учащающимися эпилептическими припадками, и из-за них перестанет узнавать мужа, членов семьи, друзей и преданных слуг. Она полностью потеряет связь с миром и в итоге забудет свое имя, а потеряв разум, вообразит себя заварным чайником. Память к ней так и не вернется.

Золотой век

Август 1819 года. Во Франкфурте больше ничего не происходит. После поражения французских войск все декреты Наполеона утрачивают силу: 400 тысяч флоринов, которые жители гетто заплатили за свою свободу, больше не в счет. Поспешно возвращаются старые феодальные законы: снова установлены ограничения по передвижению, миграции, заключению браков и выбору места для проживания.

Забыли даже о патриотизме, проявленном евреями перед лицом наполеоновских солдат. Хуже: вторжение совпало с отменой ограничений, и теперь евреям приписывают вину за поражение Германии и французскую оккупацию. Честный немецкий народ снова травит евреев на улицах и загоняет их в старые гетто.

Регулярно происходят беспорядки. За редким евреем, идущим по улице, пускаются в погоню и подвергают издевательствам, когда принимают за мертвого.

Тем временем среди еврейской молодежи есть признаки перемен. Христианскому населению молодые люди начинают сопротивляться, хотя старшие никогда не отважились бы последовать их примеру. На удивление, городские дружинники каждый раз по возможности разнимают нападающих и жертв, что опять же в новинку: раньше полиция смотрела сквозь пальцы на самосуд, а то и сама в нем участвовала…

В Англии Натан, пожив в Манчестере и в Лондоне, заручился уважением правительства и высших финансовых кругов страны. Он планирует выдвинуть свою кандидатуру на выборы, но обнаруживает, что не сможет заседать в Парламенте, потому что ему придется давать клятву на Библии, чего он как еврей, очевидно, не может сделать.

По этой причине для евреев закрыты и двери лучших школ и университетов. В Итоне, Оксфорде и Регби также нужно клясться на Библии. То же касается и Кембриджа, но там клятву дают не при поступлении, а по окончании учебы перед получением диплома: теоретически студенты-евреи могут ходить на занятия, но потом им будет отказано в сдаче экзаменов и в профессиональном будущем! Если, конечно, они не согласятся произнести знаменитую клятву, то есть перейти в другую веру. И пойти на поводу у христианства, чьим первым предназначением остается наставление на путь истинный.

Натан с удивлением узнает от курьера, ежедневно доставляющего новости из Франкфурта, что старый режим, казалось бы, умерший, вернулся. Теперь ничем не сдерживаемое христианское население жаждет возмездия. Насилие и разрушения повсюду остаются безнаказанными, в каждый дом гетто вернулся страх.

Привыкший к счастливой, беззаботной и равноправной жизни в Лондоне, Натан не может поверить в такой откат назад, который оказывает сокрушительное воздействие и на его семью, оставшуюся во Франкфурте, и их братьев по вере.

Он предлагает семье навсегда покинуть эту недобрую землю и переехать в Англию или Францию, где живется хорошо. Гудула, ее старший сын Амшель и его жена Ева (брак окажется бездетным) слишком привязаны к Юденгассе и остаются преданными обычаям предков и маленькому, крайне ортодоксальному миру. Соломон соглашается уехать из Франкфурта и встать под руководство Натана, которому нужно, чтобы у дома появилось подразделение в Австрии.

В Вене тоже действуют антиеврейские законы, но они мягче, чем в Германии. Христиане по другую сторону границы спокойнее, у них нет недобрых намерений в отношении евреев. Чтобы Соломон мог обосноваться в Австрии, власти требуют всего-навсего получить специальное разрешение от немецкой полиции и оплатить дополнительный сбор. «Какая разница! Когда богатства столько, сколько у Ротшильдов, положение отличается от других евреев!»

Поскольку из-за действующего закона (сколько бы премьер-министра ни просили снять ограничение) Соломону нельзя покупать недвижимость, он ограничивается тем, что снимает все этажи самого роскошного особняка в городе и открывает там австрийский филиал семейной фирмы. Он, конечно, отреагировал на все эти притеснения раздражением, но слезами и угрозами положению не поможешь.

Соломон знает, что Австрия с трудом находит средства на жалование для солдат, поддерживающих порядок на всех территориях до самой Италии. Страна отчаянно нуждается в деньгах, ему же остается только ждать.

Он завязывает дружбу с Давидом Паришем, сыном еврея-владельца огромной банковской и торговой империи. Молодой человек, как и отец, банкир и входит в правление финансовой фирмы Friès & Cie. Вместе с ним в течение 1820 года Соломон разрабатывает договор на заем 20 миллионов флоринов австрийскому правительству – с момента разгрома Наполеона нарастал народный гнев, и срочно нужно было обезопасить королевства Неапольское и Пьемонт, чтобы не допустить проникновения заразы на собственную территорию.

Наполовину опираясь на Париша, Соломон за 20 миллионов займа установит для австрийцев ставку 80 % (60 миллионов!). Условия он искусно аргументирует высоким риском невозврата займа для кредитора. Если поднимутся восстания, никто не знает, согласятся ли новые правительства (как в Неаполе, так и в Вене) принять обязательства по выплате долгов предшественников.

Закон спроса и предложения ставит заемщика в зависимое положение от условий, устанавливаемых кредитором. Но заем Австрии на исключительных условиях – это не обычный акт. Условия выплаты выглядят так, будто Соломон подкупил министра финансов и иностранных дел Иоганна фон Штадиона для подписания договора. Эта договоренность лихо бьет по позициям министра и критикуется австрийскими налогоплательщиками и прессой. Соломон добивается возмездия, хоть оно и играет на руку антисемитам, укрепляя злобную риторику.

Благодаря сделке Соломон хитроумно сближается с Меттернихом, австрийским премьер-министром, и даже становится его тайным советником. Он также финансирует несколько следующих друг за другом займов: один из них предназначен для Фердинанда I, короля обеих Сицилий. Его власть неустойчива, и он нуждается в поддержке 52-тысячной армии, спешащей на помощь из Вены.

У Натана в Лондоне и у Джеймса в Париже все стабильно. Но, переживая за остальную часть семьи во Франкфурте, они прорабатывают все возможные варианты дальнейших действий, чтобы увезти семью от всплеска антисемитизма, как будто забытом, но вновь пробудившемся. Они следуют примеру отца, который, как мы помним, рьяно служил Вильгельму Гессенскому, чтобы затем возвыситься вместе с ним.

Пятьдесят лет спустя таким счастливым избранником становится австрийский премьер-министр Клеменс фон Меттерних, важная фигура в Священном союзе России, Австрии, Пруссии и Англии. Он придерживается резко антисемитских взглядов и обладает большим влиянием. Им-то и решил заняться Соломон, чтобы затем получить – ни больше, ни меньше – дипломатический иммунитет! Следуя проверенному рецепту, он постарается проявить участие и настолько улучшить личную ситуацию министра, чтобы тот забыл о своей неприязни к евреям…

Несколько месяцев закулисных махинаций, подкрепленных подарками, – и Франц I Австрийский по ходатайству своего премьер-министра назначает австрийскими консулами в Париже и Лондоне Джеймса и Натана соответственно. Евреи становятся дипломатами – такого еще никто не видел!

Пресса и злые языки начинают поговаривать, что евреи Ротшильды – точно шпионы на службе у австро-германской империи. На самом деле у братьев, которым титулы нужны для защиты и свободы перемещения на случай неожиданных поворотов в политике, теперь в руках еще один козырь в виде пропуска к представителям власти. Что может быть лучше дипломатии для сближения с влиятельными людьми в любой стране?

Благодаря хорошим советам, которые он давал, а теперь и при помощи неожиданного титула консула, Джеймс в Париже становится фаворитом одного из влиятельнейших чиновников полиции – Эли Луи Деказа. С нескрываемым удовольствием он прохаживается в ярком форменном мундире. Еще приятнее, в том числе для Натана, что на официальных церемониях военные, которые еще вчера с ними, евреями, обращались дурно, теперь стоят по стойке смирно и отдают честь…

Вот такой путь был пройден за одно поколение: вчерашние изгои сегодня становятся уважаемыми людьми и имеют все шансы повлиять на решения сильных мира сего.

С годами Соломон станет для Меттерниха в Вене незаменимым как в личных, так и в политических делах. Сейчас же, когда австрийский канцлер сближается с Ватиканом, чтобы контролировать там политическую партию, он предлагает Карлу, второму сыну Ротшильда, представлять его в Неаполе – независимом государстве соседней раздробленной Италии. Таким образом на его службе появился бы весьма полезный советник, эмиссар и тайный агент. Тем более, несмотря на присутствие австрийских войск, все время сохраняется опасность, что среди населения начнутся волнения, если еще не начались.

1821 год. Карл прибывает в Неаполь с четко определенной задачей: взыскать австрийские долги. Но касса пуста. Фердинанда не заставить заплатить и невозможно стребовать жалование австрийских солдат, которые его защищают. Единственное решение – государственный заем.

В такой финансовой ситуации Ротшильд приходит на помощь, как врач к пациенту. Он открывает для себя Италию, раздробленную на множество мелких независимых и неустойчивых земель, со времен Средневековья с завистью следящих друг за другом. Посещает Неаполь, где блестяще проводит первую финансовую операцию.

Успех привлекает к нему за помощью Ломбардию, затем Верону, Романью, Сицилию, Сполетто и Сен-Пьер. У них нет иного выхода, кроме как просить о ссуде. Когда торговый оборот и загруженность позволяют, Карл обживается и остается в Италии, перевозит Аделаиду и основывает итальянскую ветвь дома Ротшильдов.

Как и все представители семьи, он непременно займет в этом регионе передовые позиции, в частности этому помогут превосходные праздники, устраиваемые супругой. Судьба принесет такой успех, о каком его отец даже не мечтал. При этом в истории Карл останется как поверхностный и не амбициозный дипломат.

Каждый раз, когда ему предлагали операции поражающего масштаба или повышенной сложности, за недостатком семейной дерзости он уступал место Джеймсу или Соломону, чего недостаточно для конкурентной борьбы. Карл не слишком харизматичен, авторитета у него немного, а братья не всегда были рядом, чтобы помочь завоевать рынок. Часто его обходили собственные клиенты или беспощадные конкуренты в лице еврейских или даже протестантских банков.

* * *

Во Франции и Англии, где во многом ситуация складывается лучше, чем в Германии, рынки государственных ценных бумаг часто остаются закрытыми для Ротшильдов, потому что они евреи и в прошлом были бедны. Братья делают все возможное, чтобы на всех уровнях склонить на свою сторону политиков, принимающих решения.

Неутомимый и требовательный Натан стал одним из богатейших людей Англии и в результате одним из самых влиятельных дельцов в Сити. Знать и сам король Георг все больше впадают в зависимость от его финансовой мощи и чувствуют зависть.

Во Франции Джеймс наконец в состоянии соперничать с конкурентами, чему значительно способствуют связи с общественностью и укрепление его положения в обществе.

После войны государства разорены. Для получения новых средств у них есть два варианта: ввести новые налоги или запустить печатный станок, разгоняя инфляцию. Меры не особо популярные.

Натан и Джеймс предлагают британскому и французскому правительству займы, чтобы помочь восстановлению обеих стран. По сравнению с конкурентами предлагаемые ими ставки процентов ничтожны. Но в гордом порыве узкий круг французских финансистов и протестантская банковская элита в Англии мобилизуются и решают сорвать эти спасительные планы.

Под их давлением Лондон и Париж отклоняют более чем привлекательные предложения Ротшильдов. Результатом настоящего заговора становится объявление бойкота. Но и Лондон, и Париж все же решают заимствовать деньги, а не поднимать налоги. Отказавшись от помощи авторов плана, они обязывают других финансистов предоставить им заем на условиях, изначально предложенных Натаном и Джеймсом.

Ловит волк, ловят и волка: сговорившимся банкирам приходится предоставить своим странам финансирование с минимальной выгодой. Ротшильды, которых исключили из участия в конкурсе, оказываются свободны от каких бы то ни было дипломатических ограничений и находят других клиентов для кредитования по гораздо более высоким ставкам.

Наконец сигнал, которого ждали годами, приходит из Австрии, от императора Фердинанда I. В благодарность за услуги, оказанные государству, монарх, очевидно под влиянием Меттерниха, решает пожаловать покойному Майеру Амшелю, основателю династии, а также всем его наследникам баронство[4]4
  Это событие произошло в 1822 году.


[Закрыть].

Все имеет цену: значительно позже о так называемых услугах в адрес Австрии станет известно, что дворянский титул с 1816 года был предметом жестких переговоров с императором, который сильно нуждался в деньгах. С маленькой приставкой фамильное имя звучит как «де Ротшильд» или «фон Ротшильд» на немецком. Теперь семью с почестями встречают аристократы, главы государств и их послы, и не чураются общением великие мира сего.

В Неаполе Карл, с каждым днем повышая влияние, входит в число главных банкиров Италии. Его банк все еще не может сравниться по объемам с организациями Натана в Лондоне или Джеймса в Париже. Но постепенно благодаря связям с общественностью и роскошным приемам, призванным произвести фурор среди итальянской власти, он выходит на ведущие позиции. Аделаида теперь больше, чем просто хозяйка хорошего дома: о ее балах говорят далеко за пределами города. Через несколько лет Карл становится приближенным к Ватикану банкиром и вхож к папе Григорию XVI.

Перед баронами Соломоном и Карлом, часто курсирующими между столицами, расшаркиваются во всех министерствах Европы. Два брата расширяют сеть, раздают займы и собирают долги каждый на своей территории. Они объединяют силы, когда такая необходимость продиктована масштабом кредитов, суммы которых постоянно растут. Банковская организация, на тот момент еще малоизвестная, становится незаменимой для любого крупного предприятия.

Еще несколько лет назад Ротшильдов не замечали или относились к ним с завистью. Теперь об их делах пишут в политических журналах. Личный секретарь Меттерниха Фридрих фон Генц назвал их «простыми евреями, не знающими хороших манер, которые в своем ремесле положились на инстинкт и были наделены превосходным везением, всегда им сопутствующим».

В Париже Джеймсу наконец удается наряду со старыми банками принять участие в конкурсе на организацию государственного займа. Он получает титул официального поставщика капитала для Франции. Теперь даже страны, враждебно настроенные по отношению к евреям, хотят финансироваться у Ротшильдов – единственной трансграничной европейской банковской организации, слава о которой идет впереди нее.

С появлением новых клиентов пять братьев вырабатывают новую стратегию и используют свой капитал как мощный рычаг давления. Они добиваются для своих братьев по вере, подвергающихся мучениям в Богом забытых краях, улучшения жизненных условий. Ротшильды справляются, достигая значительно большего, чем другие, действовавшие исключительно дипломатическими средствами.

В Пруссии, России, Испании, Неаполитанском королевстве братья дают деньги тиранам, борющимися с революционными силами за сохранение своих прав и привилегий. Проявляя благоразумие, они не ограничиваются одним лагерем и поддерживают зарождающиеся демократии, например, во Франции и Бельгии. Если смотреть еще дальше, то при посредничестве представителей они финансируют еще и США, Бразилию, Кубу, Австралию и Индию.

Да, Ротшильдов можно критиковать за что угодно, но цифры не врут: капитал семейной фирмы, включавшей пять представительств в Лондоне, Париже, Вене, Неаполе и Франкфурте соответственно, увеличивается с 3 332 000 в 1815 году до 42 000 000 в 1818 году. В 1825 году этот показатель составлял 102 миллиона, а в 1828 году – 118 миллионов. Огромные цифры отражают подавляющее превосходство над другими финансовыми организациями: в Париже по размеру капитала на втором месте оказывается банкирский дом Лаффита с 7 миллионами, в то время как у Дома Ротшильда в Париже 37 миллионов. Для сравнения: в ту эпоху у Банка Франции было 60 миллионов, а среднемесячный доход слесаря или плотника при рабочем дне в 15–17 часов не превышал 78 франков.