Текст книги "Ночь страсти"

Глава 12

– Унесите его. Поместите вместе с его экипажем, – приказал капитан Бертран, махнув рукой на избитое тело Колина.

Помощники утащили того прочь, и Джорджи оставалось только надеяться, что среди членов команды Колина есть настоящий судовой врач, который мог бы заняться его ранами. Если же такового не окажется, она найдет способ обеспечить ему медицинскую помощь, в которой он столь явно нуждался.

Она скептически относилась к мнимым лекарским способностям мистера Пимма, считая это полным обманом.

– Мадам Сент-Антуан, я с удовольствием пригласил бы вас на мой корабль, но, боюсь, мои лучшие каюты подверглись разрушению в результате обмена залпами с этим негодяем. – Бертран оглядел повреждения в каюте Колина и вздохнул. – Я сам перебираюсь на «Сибарис», чтобы лично наблюдать за доставкой его властям в Тулоне. Если вы вынесете еще несколько недель на борту этого корабля, обещаю вам, что все будут относиться к вам с должным уважением. – Он предложил ей руку, чтобы проводить из каюты.

Джорджи изобразила на лице самую очаровательную улыбку и положила руку на рукав капитана, позволив проводить до ее каюты. Бертран открыл для нее дверь с галантностью и учтивостью опытного придворного.

Итак, изысканные манеры не умерли с революцией, подумала она, решив, что, возможно, Колин ошибался в оценке своего противника. Но когда она взглянула на Бертрана и увидела голодные глаза, устремленные на низкий вырез лифа ее платья, она быстро переместила туда Хлою, чтобы ребенок закрыл ее от его волчьего взгляда.

Хлоя, недовольная неожиданной встряской, издала пронзительный крик.

Капитан отскочил назад, глядя на издающего душераздирающие вопли ребенка с нескрываемым неудовольствием.

– Возможно, мы могли бы… – начал он, но его слова потонули во все усиливающемся плаче Хлои.

– О боже! – воскликнула Джорджи из-за головы Хлои. – Это может продолжаться часами. Извините меня.

Капитан поклонился и удалился, как показалось Джорджи, с большим облегчением от того, что ему не нужно больше слушать пронзительный визг ребенка – даже если это сын первого консула.

Джорджи спиной вошла в каюту и, закрыв за собой дверь, заперла ее на щеколду. Она села на свою койку, расстегнула лиф платья и дала Хлое грудь. Малышка улыбнулась и, довольная, принялась за поздний завтрак.

Кит вылезла из-за бочки, где она, выдавая себя за служанку Джорджи, сидела и штопала чулок.

– Что случилось? – спросила она, предмет ее рукоделия был тут же отброшен и забыт.

Джорджи приложила палец к губам.

– Они поверили мне, – прошептала она. Затем огляделась вокруг: – Где Рейф?

Кит буквально засветилась.

– Помнишь трюм, где капитан Тафт хранил бренди? Тот, который так никогда и не нашли таможенники?

Джорджи кивнула.

– Я спрятала его там, – сообщила Кит. – И ты не поверишь: там все еще стоят бочонки с бренди. Когда продавали груз капитана Тафта, про трюм с бренди просто забыли.

– Что ж, значит, мы сможем поднять бокалы, когда освободим «Сибарис», – сказала Джорджи.

– И как же мы сделаем это? – поинтересовалась Кит. – Я слышала, как два французских офицера говорили, что собираются разобрать корабль доска за доской, пока не найдут то, что ищут.

– Пока не знаю, – призналась Джорджи. – Но мы найдем способ. Должны найти, ради нашего спасения.

Хотя Колин считал ее безбожной предательницей и, возможно, впредь будет смотреть на нее с презрением, она не остановится ни перед чем, пока не найдет возможность освободить его и весь экипаж. Он дважды рисковал своей безопасностью, чтобы спасти ее, и, если уж быть объективной, она оставалась его должницей.

Еще теснее прижав Хлою к себе, Джорджи выглянула из иллюминатора. Итак, Тулон. До него было довольно близко; у нее оставалось мало времени, чтобы разработать план и тем более осуществить его.

В тот момент, когда «Сибарис» прибудет во французский порт, ее обман раскроется, и тогда, как ни хитри, им не поможет ни одна молитва в мире, и ни у кого из них не останется ни малейшей надежды на спасение.

Вечером того же дня капитан Бертран постучал в дверь их каюты и пригласил Джорджи отобедать с ним.

Ей ничего иного не оставалось, кроме того, чтобы принять приглашение. Она не могла рассчитывать, что Хлоя будет заходиться в плаче при каждом появлении этого толстяка капитана.

Он взял ее под руку и повел на палубу, где стоял накрытый белой скатертью стол с серебряными приборами. В тяжелом канделябре дрожали свечи, а блюдо было оправлено в золото. На одном конце стола стояла корзина с фруктами и лежал сыр, откуда-то доносился соблазнительный аромат свежеиспеченного хлеба.

Ночь была тихой и теплой, и, если не замечать повреждений «Сибариса» и валявшихся вокруг обломков дерева, все свидетельствовало об элегантной и утонченной трапезе.

– Нам следовало бы пообедать в каюте капитана, но мы все еще ищем тайник с контрабандой. – Он взглянул на нее, словно думал, что ей есть что сказать на этот счет.

– Извините мою невежественность в этом вопросе, капитан Бертран, но разве такие вещи перевозятся не в трюме?

Он засмеялся.

– Да, если бы это было бренди или голландские кружева, но капитан Данверс больше чем контрабандист. Я полагаю, он – шпион.

На это Джорджи рассмеялась.

– Что так развеселило леди? – Вопрос исходил от незнакомца, который выступил из тени искореженной палубы.

Непередаваемая словами властность этого человека была очевидна – и по тому, как сразу же начал раскланиваться и расшаркиваться капитан Бертран, и по тому, как молниеносно его глубокий впечатляющий голос вызвал мурашки на коже Джорджи.

– Ах, монсеньор, вот и вы, – произнес Бертран, распрямляясь после низкого поклона. – Я уже начал сомневаться, что вы удостоите нас своим обществом. – Он обернулся к Джорджи: – Наш гость предпочитает тень, поскольку живет в страхе, что его раскроют. – Бертран махнул рукой в сторону накрытого стола. – Ну же, Мандевилл, эта мадам абсолютно надежна, вам нечего бояться ее общества. За исключением того, что вы можете влюбиться в ее совершенную красоту.

Джорджи не обратила внимания на грубую лесть Бертрана; она была столь же масленой, сколь противным был сам говоривший, и она сосредоточила все внимание на новом члене их компании.

– Вы устроили настоящий пир, капитан, – произнес Мандевилл, осторожно приближаясь к столу. – Но компания очаровательной мадам, которую вы обнаружили на корабле, поистине главное блюдо.

Скрывавшийся поначалу в темноте, он появился из тени – с накидкой на плечах и черной повязкой на глазу. Мандевилл мог быть самим дьяволом. Низко надвинутая на брови треугольная шляпа скрывала черты его лица, а остальная черная одежда помогала ему при необходимости растаять в ночи.

Но Джорджи больше всего испугало то, что он показался ей странно знакомым – что-то в его голосе, надменной линии плеч пробудило в ней смутные воспоминания.

А когда он взял ее руку и запечатлел на кончиках пальцев учтивый холодный поцелуй, она испытала леденящий страх.

– Мы когда-нибудь встречались, мадам? – спросил он, выпуская ее руку и наклоняя голову, чтобы получше разглядеть ее.

Вокруг единственного глаза, который она могла видеть, лежали морщины, лицо было обветренным. Судя по голосу, Джорджи решила, что он еще довольно молод, но теперь, глядя на него, поняла, что он, должно быть, много старше. Возможно, такого же возраста, как и дядя Финеас, хотя гораздо более стройный.

– Я собиралась спросить о том же, – призналась она, садясь за стол и пытаясь вытянуть из своих перепутанных воспоминаний, где она могла видеть этого человека раньше.

Он покачал головой:

– Полагаю, что нет, так как я запомнил бы вас. Я никогда не забываю увиденных лиц.

Убийственная безапелляционность его слов заставила бешено забиться сердце Джорджи.

Бертран занял свое место и махнул салфеткой в сторону юнги, стоявшего у другого конца стола. Парнишка подскочил и начал разливать вино.

– Мадам Сент-Антуан, позвольте мне представить вам месье Мандевилла. Он присоединился к нам с…

– Зачем это, капитан Бертран, – упрекнул тот. – Мадам не интересуют наши дела. Сегодня мы обедаем как друзья. Разве это не приятно, мадам?

– Безусловно, – ответила Джорджи, всем сердцем желая, чтобы они именно начали обсуждать дела.

Ей необходимо было узнать, как далеко зайдут французы в поисках информации, которую вез Колин, и кем был этот опасный человек слева от нее. – Я только надеюсь, что ваши дела не задержат наше возвращение во Францию.

– Нет, мадам. Поскольку утром я отправляюсь продолжать мою миссию.

«Утром я отправляюсь…»

Рука Джорджи дрогнула, когда она потянулась за бокалом с вином, и часть содержимого выплеснулась на стол. Она пробормотала извинения и объяснила происшедшее:

– Боюсь, так никогда и не научусь обедать на борту корабля.

Мужчины рассмеялись, приняв ее извинения и объяснения.

«Утром я отправляюсь…»

Почему при этих словах ее руки задрожали, а сердце замерло? Она была готова поклясться, что слышала их раньше, и они были произнесены этим же человеком. Но этого не могло быть.

Капитан Бертран налил ей второй бокал вина.

– Вы раньше смеялись, мадам Сент-Антуан, над моим утверждением, что «Сибарис» – шпионский корабль.

– На самом деле меня позабавила идея, что его капитан – толковый человек. Боюсь, он достаточно глупый и невежественный. И недостаточно хитрый, чтобы обмануть кого-либо.

Мандевилл начал резать мясо на тарелке, но остановился с зажатым в руке ножом.

– Почему вы так считаете?

– Обратите внимание на его манеры, его речь. Его французский ужасен. Он не шпион. Просто авантюрист.

Капитан отломил кусочек от ароматного каравая.

– Именно из таких людей получаются наилучшие агенты. Боюсь, представительницы вашего пола часто заблуждаются в таких делах.

Мандевилл склонился над своей тарелкой.

– Возможно, вы ошибаетесь, мой капитан. У мадам была уникальная возможность близко наблюдать нашего противника.

– Близко? О нет, – запротестовала Джорджи, стараясь проявить уместное в подобной ситуации возмущение.

– Мои извинения, – произнес Мандевилл. – Но ваша близость к этому человеку может дать нам ключи к тому, что мы ищем.

– Я всячески старалась избегать этого мужлана, монсеньор. – «Вам даже не догадаться, до какой степени», – хотелось ей добавить, но вместо этого она сказала: – Сомневаюсь, что смогу быть вам полезной.

– Нет, можете. Начнем с того, сколько времени вы находились на этом корабле.

Джорджи приложила пальчик к губам.

– Хм. Боюсь утверждать, но по меньшей мере два месяца. Я долго упрашивала этого тупицу взять за нас выкуп или высадить в приличном порту, но он отказался, перебираясь из одной дыры в другую и забирая самый жалкий груз.

– А пассажиров? – спросил как бы между прочим Мандевилл, отрезая кусочек мяса. – Например, мужчину в последние несколько дней. Его должны были подобрать поздно ночью. Англичанин.

Что-то в его произношении задело ухо Джорджи. Он говорил на блестящем французском. Слишком блестящем. Не с ленцой и природной непосредственностью француза, а как тот, кого учили языку. Миссис Тафт сделала все возможное, чтобы она и Кит говорили по-французски так, словно родились при дворе Людовика XVI.

Этот Мандевилл говорил по-французски как хорошо образованный англичанин.

Ее взгляд упал на него. Предатель! Французский агент.

Мистер Пимм обвинял в этом ее, но теперь Джорджи ясно видела, что если Колин и искал кого-то, она готова была поклясться, что это был именно тот человек. Теперь ей только оставалось найти способ сообщить Колину, что его враг рядом.

– Кто-нибудь необычный не садился на корабль?

– Пассажиры? – неуверенно пробормотала она, затем покачала головой: – Нет. Никого. Я бы обратила внимание на новое лицо, потому что это было бы приятным разнообразием. Даже если это был бы англичанин, – сказала она, не осмеливаясь смотреть в его сторону, потому что теперь она слишком хорошо поняла, какую опасную игру ведет Мандевилл.

Он искал мистера Пимма и его бумаги. Она неожиданно поняла, что в каком бы деле ни был замешан Колин, ставки здесь были значительно выше, чем она предполагала. Должно быть, бумаги мистера Пимма были более ценными, чем она решила поначалу, если француз предпринимает такие усилия, чтобы вернуть их, и Колин не зря рисковал, чтобы доставить их в Лондон.

Теперь задача обеспечить их безопасность легла ей на плечи.

– Может быть, незнакомец среди экипажа? – продолжал Мандевилл.

– Вы говорите – незнакомец? – ответила она, выходя из задумчивости. Его вопрос подал Джорджи идею. – Не могу сказать наверняка, но если вы сделаете так, чтобы я увидела людей, которых вы содержите в трюме, я с удовольствием укажу того, кого не узнаю.

– Великолепная мысль, мадам, – сказал Бертран.

– Все ради Франции, мой капитан, – пробормотала она. – Все на свете.

После обеда Бертран приказал пересчитать всех пленных, и экипаж «Сибариса» вывели из трюма на палубу.

К великому сожалению Джорджи, Мандевилл скользнул в тень, так что, оставаясь невидимым, он мог наблюдать за всем происходящим. А она-то надеялась, что Колин или Пимм смогут сами увидеть этого загадочного человека, узнают его и подадут ей идею, как остановить его.

Пока она наблюдала, как выстраивался экипаж – некоторые забинтованные, других подталкивали французские захватчики, – ее страхи изменили свое направление. Не было видно ни Пимма, ни Колина. А что, если Колин умер? Эта мысль почти разорвала ее сердце. Нет, этого не может быть. Его сильно били, да, но Колин был сильным; его невероятная воля не позволит ему умереть. Ни за что.

В эти ужасные моменты, когда Джорджи ждала, что вот-вот увидит Колина, она была убеждена лишь в одном: что бы он ни сделал или не сумел сделать как ее опекун, ее это больше не заботило. Только Колин имел значение. Человек, который спас ее, человек, который с такой преданностью и любовью принял свою дочь.

Человек, в которого она влюбилась той ночью страсти в Лондоне.

Когда вывели последних пленников, Джорджи заметила его в самом конце строя. Ее сердце забилось вновь, и в то же время она с трудом могла сдержать слезы. Джорджи пыталась скрыть свою тревогу, старательно избегая смотреть на картину, которая повергла ее в ужас.

Колина вели, поддерживая под руки: с одной стороны – шкипер мистер Ливетт, с другой – мистер Пимм.

Голова Пимма по-прежнему была забинтована нижней юбкой Кит, и он, казалось, не очень страдал от своей раны. Джорджи мало беспокоил этот человек, но она не желала ему зла.

Увидев же Колина, она внутренне вздрогнула. Она поразилась, как ему удавалось стоять прямо, таким бледным и побитым он выглядел.

– Вы видите кого-нибудь, кого могли недавно доставить на корабль, мадам? – спросил капитан Бертран. – Кто-нибудь, кого не было, когда вас захватили.

Она устроила целое представление, проходя мимо выстроенных в ряд пленников и внимательно вглядываясь в каждого, пока не дошла до Колина, Пимма и мистера Ливетта, около которых она замедлила шаг. Она ничего не могла с собой поделать, потому что гнев и ненависть, горящие в единственном открытом глазу Колина, заставили ее споткнуться.

Бертран заметил ее колебания и приблизился к этой тройке. Он протянул руку, в которой была трость, и ткнул Ливетта в живот:

– Кто ты?

– Ливетт, шкипер, – ответил тот, передвинувшись, чтобы поддержать Колина в прямом положении.

Капитан повернулся к ней, ожидая подтверждения. Джорджи кивнула.

Бертран прошел мимо поникшего тела Колина и вгляделся в Пимма.

– А ты? – требовательно спросил он, ткнув его тем же манером.

– Филлипс, месье, – ответил Пимм. – Судовой врач.

Колин взглянул на Джорджи, ожидая, что она опровергнет эту выдумку.

Когда Бертран снова взглянул на нее, Джорджи еще раз кивнула.

– Да. Месье Филлипс был очень любезен. Он помог мне, когда несколько недель назад у сына поднялась температура.

Джорджи посмотрела на Колина, но единственное, что она увидела, – это подозрительное выражение его лица. Это хорошо, решила она, что у него возникли сомнения относительно ее предполагаемой вины.

– Охотно помогу мадам в любое время, – сказал Пимм, коротко поклонившись.

Она повернулась к Бертрану:

– Мне жаль, но на борту нет никого, кого не было бы, когда захватили мой корабль.

Бертран пожал плечами и приказал страже отвести пленников обратно в трюм. Он неуклюже вернулся к столу, поднял графинчик, который принес обслуживающий стол юнга, и поднес к носу.

– Что же, придется довольствоваться этим, – сказал он и протянул бокал, чтобы тот наполнил его. – Очень надеюсь, что наш новый первый консул сможет восстановить наши лучшие виноградники. Теперь невозможно найти хорошего коньяка.

Когда палуба была очищена, Мандевилл выступил из своего укрытия.

– Мадам, вы никогда не говорили, на каком вы плыли корабле. И что с ним случилось?

Бертран предложил Мандевиллу бокал. Тот отрицательно покачал головой, сосредоточив все внимание на Джорджи.

Ее испугали суровость и пристальность его взгляда, и она поняла, что ее проверяют. Поэтому она ответила как можно охотнее.

– «Медея», – сообщила она. – А капитаном был месье Дюбуа. – Возможно, это весьма распространенное название удовлетворит Мандевилла.

– Я встречал его, – тут же заявил этот напыщенный идиот Бертран, который потянулся за графинчиком и вновь наполнил свой бокал. – Никогда не был высокого мнения о нем. Он всегда был слишком склонен к панике.

– А что случилось с кораблем? – продолжил свой допрос Мандевилл.

– С бедной «Медеей»? – переспросила Джорджи, так же отрицательно качая головой на предложенный Бертраном коньяк. – После того как капитан Данверс и его экипаж захватили груз и все, что не было приколочено, они бросили экипаж на произвол судьбы и потопили корабль. – Она вздохнула. – Похоже, этот человек обожает топить корабли.

При этих словах Бертран кашлянул и запыхтел в свой кулак.

К ее величайшему облегчению, Мандевилл, казалось, остался удовлетворен ее ответами.

В это время гардемарин приблизился к капитану Бертрану и прошептал что-то ему на ухо.

– Хм, – хмыкнул тот. – Они закончили обыск каюты Данверса. Там ничего нет.

Мандевилл выругался себе под нос, затем повернулся к Джорджи:

– Какие каюты принадлежали шкиперу и корабельному врачу?

Она сообщила это, и молодому офицеру были отданы соответствующие приказания.

Мандевилл сделал несколько шагов по палубе, затем остановился. Вглядываясь в темную безлунную ночь, он спросил:

– Мадам Сент-Антуан, вы не будете возражать, если мы осмотрим вашу каюту?

Вопрос был задан как бы мимоходом, но Джорджи почувствовала, что ее вновь прощупывают.

Черт бы побрал этого человека, похоже, он никому не доверял.

– Это необходимо? – спросила она, решив не высказывать полного и немедленного согласия. – Не вижу, как что-то можно было спрятать в моей каюте без моего ведома.

– А ваша служанка?

Джорджи рассмеялась:

– Моя служанка? Она ни за что не станет помогать англичанам. Бедняжка живет в страхе все время, что мы находимся на борту. – Джорджи покачала головой. – Невежественная девчонка полагает, что у всех англичан хвосты как у дьявола.

Бертран засмеялся, но она заметила, что Мандевилл не оценил ее юмора.

– А что вы ищете? – поинтересовалась она. – Может быть, я смогу помочь?

– Вас это не касается, – заявил Мандевилл.

– Если ваши люди собираются рыться в моей одежде и личных вещах, думаю, это дает мне право проявить интерес.

– Ха-ха, – засмеялся Бертран. – Мадам палец в рот не клади, Мандевилл.

– Мы не потревожим ваш личный гардероб, – холодно заявил Мандевилл. – Мы ищем тайник, пустое пространство в стенах, где могут быть спрятаны бумаги или судовой журнал.

– Как здесь все запутано, – вздохнула Джорджи. – Если вы думаете, что сможете что-то найти, пожалуйста, обыщите мою каюту, хотя сомневаюсь, что вы многое обнаружите. За исключением, может быть, грязных пеленок, – добавила она со смехом.

– Рейф? – прошептала Кит, когда вышла на палубу. – Рейф? Где вы? – Она держала на руках Хлою, старалась прилежно играть роль няни, раздумывая между тем, куда мог запропаститься Рейф Данверс. Прежде всего она проверила трюм с бренди, но там его не оказалось.

Когда Джорджи, французский капитан и незнакомец в черном плаще вошли в их каюту, Джорджи протянула сестре Хлою и предложила прогуляться по палубе, пока джентльмены будут обыскивать их комнату.

Кит знала, что подразумевала под этим Джорджи. Если они обнаружат бумаги, которые украла ее старшая сестра, они с Хлоей и Рейф должны будут сесть в лодку и постараться улизнуть. Но не могла же она убежать без Рейфа! О дьявол, где же он?

– Рейф? – снова прошептала она, бродя вдоль линии лодок, закрепленных на палубе.

– Кит? – раздалось в ответ. – Сейчас безопасно вылезти?

Оглядев малолюдный на данный момент корабль, она сказала:

– Да. Только оставайтесь в тени.

Она присела на бочку, а Хлою устроила в кольце каната. Демонстративно открыв свой альбом для эскизов, она делала вид, что просто заканчивает рисунок при свете висящей поблизости лампы.

– Лодка готова? – прошептала она.

Он кивнул.

– Я перерезал все канаты. Мы сможем спустить эту лодку на воду в считанные секунды, – похвастался он, похлопывая лодку рядом с собой.

Кит бросила взгляд в сторону люка, ведущего к каютам.

– Она нам может понадобиться.

– Почему? Что случилось? – взволнованно спросил юноша.

– Они обыскивают нашу каюту.

Из темноты донесся глубокий вздох.

– Они найдут бумаги Колина?

Кит помотала головой, легко прикасаясь к листу угольным карандашом:

– Сомневаюсь. – Она наклонилась вперед. – Вам следовало бы оставаться там, где вас спрятали. Если Джорджи обнаружит, что вы слоняетесь по кораблю и можете попасться в руки французов, невозможно описать, как она будет рассержена.

Рейф выглянул из своего укрытия.

– Я не собираюсь оставлять дело спасения корабля в руках двух женщин.

Кит подавила улыбку при этом всплеске мужской гордости. Они с Джорджи прекрасно справились бы с французами, но было приятно иметь рядом будущего героя.

Особенно такого красивого.

Он ходил взад и вперед по тесному пространству, которое скрывало его из виду.

– Я должен что-то делать.

– Вы и делаете, – отозвалась Кит. – Позируете мне. – Она протянула ему альбом, чтобы продемонстрировать сходство рисунка с оригиналом.

– Послушайте, это отлично! – тихо воскликнул он. – Вы очень талантливы.

Кит отмахнулась от похвалы, но ее согрел комплимент юноши.

– Здесь много всего другого, – сказала она, листая альбом и показывая ему свои любимые рисунки.

Рейф подошел ближе, выбравшись из своего укромного уголка, настолько близко, что девушка ощутила его дыхание.

Несмотря на выпавшие на их долю недавние приключения и путешествия, а также на привольное житье в Пензансе, Кит чувствовала, что в ее жизни недоставало только одного – любовного романа. Теперь Рейф Данверс приоткрыл для нее этот мир.

Он протянул руку поверх ее плеча, чтобы указать на портрет Джорджи, который она недавно сделала.

– Ваша сестра здесь как живая. По этому рисунку я сразу узнал бы ее. – Рука Рейфа легла на ее плечо, и он нежно сжал его.

Кит улыбнулась. Она знала, что добилась поразительного сходства, но ей было приятно услышать это из чужих уст. И все же гораздо приятнее, чем похвала, были его прикосновения, и ее сердце застучало от тайной радости.

Если бы только у нее хватило смелости оглянуться через плечо, она оказалась бы лицом к лицу с Рейфом, и он поцеловал бы ее…

Если она только отважится! А почему бы и нет? Она повернула голову и увидела, что он пристально смотрит на нее, а его темные глаза горят теплым светом. Рейф, должно быть, прочитал молчаливое согласие в ее глазах, потому что понадобилось лишь мгновение, чтобы он прижался к ее губам – нежно, бережно, осторожно.

Кит показалось, что ее перенесли на небеса.

Но ее первый в жизни поцелуй оказался очень коротким. Их внимание привлекли голоса на палубе, и они отпрянули друг от друга. Рейф нырнул в тень, а Кит начала торопливо приводить себя в порядок, уронив при этом альбом для рисунков.

– Кэтлин? – позвала Джорджи. – Кэтлин? Где ты? – рядом с Джорджи стояли французский капитан и таинственный незнакомец.

Кит подхватила Хлою и бросилась вперед, оставив Рейфа в его укрытии.

– Я здесь. – Забыв о драгоценном альбоме, она побежала через палубу к сестре.

– Ах вот она, – сказала Джорджи капитану. – Теперь, если джентльмены извинят меня, я собираюсь отдохнуть. Это был тяжелый день для всех нас. – Она сделала реверанс. – И еще раз глубочайшая благодарность за то, что спасли нас от этого английского пса. – Она величественно проследовала до лестницы, ведущей вниз. – Пойдем, Кэтлин.

Когда Кит проходила мимо человека, которого Джорджи назвала Мандевиллом, она споткнулась. Он протянул руку и поддержал ее, причем его хватка была поистине мертвой.

– Осторожно, мадемуазель, – произнес он. – Вы несете драгоценный груз.

– Да, месье, – пробормотала она, подняв на него глаза. В эту секунду она получила все, что ей требовалось.

Одного взгляда на лицо этого человека было достаточно, чтобы оно отпечаталось у нее в памяти. И при первой возможности она перенесет его на бумагу.

На бумагу… О нет, ее альбом для зарисовок!

Кит оглянулась на тень, где он, вероятнее всего, остался. Но она не могла вернуться назад, не привлекая внимания к тайному убежищу Рейфа, она понимала, что должна будет вернуться за ним позже или хуже того, ждать до утра, чтобы подобрать альбом.

Она подавила страх, уговаривая себя, что никого не заинтересует ее бумагомарание.

Колин сидел, привалившись к стене возле двери в трюм. Хотя все тело саднило и ныло, его беспокоили и волновали не ушибленные ребра и заплывшее от побоев лицо, а возложенная на него миссия, потерянный брат и одна женщина.

Джорджи.

Что она задумала? Последние несколько часов он провел, тщетно пытаясь определить меру ее вины, и получил гораздо больше вопросов, чем ответов. Она могла легко выдать их в первые же часы, но, судя по всему, не сделала этого.

Это он знал наверняка – по стуку и топоту, раздававшимся на «Сибарисе», французы все еще искали документы, добытые Пиммом.

Вне всякого сомнения, бумаги находились у нее.

И когда ее спросили относительно личности Пимма, она солгала и даже добавила в подтверждение их выдумки, что он – судовой врач и лечил ее ребенка.

Все это не имело смысла. Если бы Джорджи была французским агентом, она давно бы передала эти бесценные бумаги и в мгновение ока покинула разбитый «Сибарис».

А она все еще оставалась здесь. Он что, ошибался относительно ее?

Он покачал раскалывавшейся от боли головой.

– Колин? Колин? Ты здесь? – позвал его голос через решетку в двери.

Он сел, стараясь держаться прямо.

– Рейф? – тихо отозвался он, боясь разбудить уснувшего на посту стражника.

Колин испытал некоторое облегчение – одним страхом стало меньше. Брата не было среди тех, кого бросили в трюм, это могло означать только одно… Колин даже в мыслях не хотел допустить, что младший брат считался бы среди пропавших. Теперь его голос взбодрил Колина, как глоток хорошего вина.

– Ты, пострел, где ты прятался все это время?

– В потайном трюме, в компании с запасом доброго бренди.

– Бренди? – послышался голос Ливетта. – На корабле потайной склад с бренди? Кэп, вы утаили от меня бренди?

– Забудьте про бренди, Ливетт, – сказал ему Колин. Он посмотрел через решетку. – Как ты нашел этот тайник?

– Джорджи велела Кит отвести меня туда, когда французы начали подниматься на борт «Сибариса», чтобы меня не поймали.

– Кит?

– Сестра Джорджи, – пояснил Рейф. – Ее полное имя – Кэтлин, Кэтлин Аскот. Но все зовут ее Кит. Ей четырнадцать. – Он поиграл бровями.

Колину хотелось застонать. Хватало уже и того, что его брат страстно жаждал приключений, теперь же он открывал для себя женщин.

– А она знает, что тебе только двенадцать?

Колин отрицательно помотал головой и хитро улыбнулся:

– Я сказал ей, что мне пятнадцать.

– Когда я выберусь отсюда, я постараюсь, чтобы она поскорее узнала правду, – пообещал Колин. Ему следовало бы прислушаться к словам Джорджи и подавить начинающийся роман в зародыше.

Ему следовало прислушаться к словам Джорджи. В этом и заключалась вся ирония положения, если таковая существовала. Несколько часов назад он поставил бы на кон «Сибарис», утверждая, что Джорджи – французская шпионка, а теперь эта женщина рисковала жизнью, чтобы спасти его брата.

Как ни ломай голову, он не знал, что и думать.

Его успокаивала только мысль, что Джорджи не больше, чем ему, удалось обуздать его брата. Что Рейф, черт побери, думал, разгуливая по кораблю, находящемуся под контролем французов?

– Почему ты по-прежнему не прячешься? – Колин взглянул на спящего стражника. – Если они поймают тебя сейчас, то вряд ли запрут вместе с нами. Они, вероятнее всего, просто застрелят тебя и бросят за борт.

Рейф нахмурился.

– Пока они еще не поймали меня. – Он выпятил грудь. – Я думал, ты будешь рад, что я на свободе. Я пришел спасти тебя.

Но Колин отнюдь не казался потрясенным.

– И как ты собираешься это сделать? Рейф огляделся вокруг.

– Замок на двери очень крепкий, – сообщил Колин брату. – Даже Пимм не смог с ним справиться.

– Я могу взломать дверь с помощью топора, – предложил Рейф.

Колин кивнул в сторону спящего стражника:

– Тебе не кажется, что это может разбудить его?

Рейф снова нахмурился – на этот раз от раздражения, что ему не пришла в голову ни одна разумная идея.

– Полагаю, тебе придется дождаться Джорджи. – Рейф понимал, что потерпел полное поражение, взвалив освобождение пленников на женщину.

Колин несколько смягчил его разочарование:

– Сомневаюсь, что Джорджи справится с этим.

Рейф покачал головой:

– Кит говорит, что Джорджи освободит тебя в считанные минуты. По тому, как хорошо они знают корабль, мне кажется, что если и есть шанс изгнать французов с «Сибариса» – так это именно их дело.

– Почему ты решил, что они так хорошо знают корабль? – спросил Колин. Несколько раз у него и раньше возникало чувство, что сестры не впервые взошли на этот корабль.

– Леди, которая их воспитала, была миссис Тафт, жена капитана Тафта. Предполагаю, что он владел этой калошей до тебя.

Колин отказался от того, чтобы поправить своего брата, новичка в морском деле, и сообщить ему, что «Сибарис» – не калоша, а отличное судно, поскольку информация Рейфа объясняла, каким образом Джорджи знала о тайнике в его каюте.

– Миссис Тафт взяла девочек Аскот на воспитание после того, как их родители умерли и… – говорил Рейф.

В тот же момент Пимм, который дремал на полу, устремился вперед. Он оттеснил Колина и просунул нос в решетку.

– Аскот? Ты сказал – Аскот?

Стражник зашевелился, и все замерли. Через некоторое время мужчина снова захрапел, сначала тихо, затем во всю мощь.

Пимм глубоко вздохнул и повторил вопрос, на этот раз тихо: