Текст книги "Идеальная женщина"

Глава 23

Энджел лежала на животе, повернув голову к борту катера. Ей не хотелось, чтобы Хок видел ее смущение, когда вернется. Она старательно пыталась собрать розу, но цветок почемуто перемещался в то место, где кипело желание.

Легкая дрожь желания сотрясала Энджел при каждом вдохе. Ее тело пылало, ныло, трепетало каждым нервом. Она была в растерянности.

Ей хотелось, чтобы Хок никуда не уходил, чтобы он сидел с ней рядом, а его руки и губы дарили ей нежную ласку.

Она больше не думала о том, что любовные игры Хока однажды принесли ей боль. Она не верила, что он снова сделает это. Хок, который только что ласкал ее, был совсем не тот мужчина, который несколько дней назад поспешно и безжалостно овладел ею. Этот Хок был любовник, а не хищник.

Когда он прикасался к ней, его руки дрожали.

От его изысканных ласк почва ушла у нее изпод ног. Она никогда еще не была объектом такого бурного, всепоглощающего желания.

«Хок хочет меня. Как бы он ни пытался это скрыть, он хочет меня. И я хочу его».

Энджел почувствовала, как около нее прогнулась толстая подушка, и поняла, что Хок сел рядом. Его теплые пальцы пробежали по ее спине, Энджел беспомощно вздрогнула, ожидая продолжения.

– Тебе не холодно? – заботливо спросил Хок.

Солнце стояло высоко, но Хок знал: на воде всегда прохладно.

– Только когда ты убираешь руки, – прошептала Энджел.

У Хока заколотилось сердце, застучало в висках и так задрожали руки, что он с трудом сумел размотать бинт и положить его Энджел на спину.

В конце концов ему это удалось. Затем, совладав с собой, он поцеловал ее в спину, между крестообразной наклейкой и глубоким вырезом купальника.

– Тебе нравится? – спросил он.

Энджел кивнула.

– Когда ты замерла в моих руках, – тихо сказал Хок, – я решил, что ты больше не хочешь, чтобы я прикасался к тебе.

– Просто я была… удивлена, – выдавила из себя Энджел.

Хок в страстной ласке скользнул языком по ее спине и остановился чуть ниже поясницы, а рукой в это время провел от щиколотки к бедру.

Дрожь удовольствия пробежала по телу Энджел.

– Что тебя удивило? – пробормотал он.

Вместо ответа она лишь попыталась произнести его имя.

– Ангел!

– Я думала, что знаю себя, – хрипло сказала наконец Энджел. – Думала, что знаю, что это значит – хотеть когото.

– И?

Дыхание Энджел стало неровным. Она ощущала, как сильные теплые пальцы Хока скользят по ее бедру, посылая волны желания, от которых она таяла, как свеча.

– Я ошибалась. Всякий раз, когда ты прикасаешься ко мне, я узнаю чтото новое и прекрасное.

Странный, тихий звук вырвался из уст Хока, он закрыл глаза и прижался щекой к ее спине, увлажняя нежную кожу Энджел своим дыханием.

Он никогда не встречал человека, подобного Энджел. Она хотела заставить его поверить в вещи, о которых он давно забыл: в доброту, великодушие, человеческое тепло. В правду.

Его ласковая ладонь вновь скользнула вниз вдоль бедра Энджел. В ответ мышцы на ноге напряглись и вновь расслабились. Ее кожа была гладкой и нежной. Чуть выше загорелой лодыжки виднелся шрам.

Здесь пальцы Хока остановились, ощупали и запомнили свидетельство ее прошлой боли. Кожа Энджел была теплой, упругой, невероятно живой. Просто не верилось, что она лежала когдато с переломами и ранами и, быть может, даже ушла бы из жизни, если бы не упорство Дерри.

Внезапно Хок понял, что слишком крепко сдавил ногу Энджел. Он нежно погладил ее и коснулся застарелого шрама губами, а потом и лизнул его.

– Прости, – прошептал Хок. – Я не сделал тебе больно?

В ответ Энджел молча покачала головой, отчего на ее волосах заиграли солнечные блики.

– Точно?

Хок нежно поцеловал ее ногу и прижался к ней щекой. Его напряжение передалось Энджел. Она приподнялась на локтях, оглянулась через плечо и в первый раз увидела в глазах Хока неприкрытое желание, смешанное с испугом.

– Хок! – неуверенно позвала Энджел. – Чтонибудь не так?

Он молча потерся усами о ямку у нее на ноге.

– Все нормально, – тихо сказал Хок. – Просто я подумал, как многим обязан Дерри.

– Дерри? Чем?

Энджел вопросительно взглянула на Хока.

– Тобой, мой сладкий Ангел, – ответил Хок. – Я обязан ему тобой. Я обязан Дерри самыми прекрасными моментами в жизни.

Слезы на мгновение застлали глаза Энджел, а затем потекли по щекам. Дрожащими губами она прошептала его имя.

Быстрым движением Хок слизнул кончиком языка слезинки, прежде чем они успели сорваться с ее щек.

Энджел перевернулась на спину, чтобы обнять Хока, но он мягко удержал ее и потянул за ткань купальника.

Купальник упал, открывая изящные выпуклости ее груди и упругие розовые соски. Кожа, никогда не знавшая солнца, отливала перламутровым блеском.

Хок легко коснулся ртом розовых вершинок ее груди, оставив ощущение влажного тепла.

Энджел разрывалась между страстью и робостью. Она никогда не чувствовала себя такой обнаженной, как сейчас, даже в тот раз, когда Хок полностью раздел ее. Правда, тогда это случилось под покровом сумерек.

А сейчас лишь солнце и полные ясного огня карие глаза Хока смотрели на нее.

– Ты еще прекраснее, чем сохранила моя память, – медленно произнес Хок.

Он снова коснулся теплым влажным языком ее груди, и его голос стал глуше.

– А она сохранила тебя, как самую красивую женщину, которую я когдалибо видел, – прошептал Хок.

– Хок… – Волна желания прокатилась по телу Энджел, и она, дрожа, прижалась к нему, разметав шелковистые волосы по его обнаженной груди. – Ты лишаешь меня сил.

Хок затаил дыхание, понимая, что Энджел не может не почувствовать растущее возбуждение его непокорного тела.

Но она не отняла головы.

Хок закрыл глаза, зная, что сохранит воспоминание об этом моменте даже тогда, когда забудутся все другие женщины в его жизни.

Он осторожно приподнял Энджел и скользнул губами по ее лицу, лаская каждый изгиб и ямку, которые уже стали его. Он прижался ртом к ее губам, и Энджел, застонав, запустила пальцы в его густые черные волосы. Ее губы разомкнулись, страстно желая чувственного прикосновения его языка.

И язык Хока скользнул меж ее зубов, медленно коснулся ее языка, вновь удалился и вновь коснулся, все более возбуждая ее ритмом любви. Энджел крепче сомкнула руки вокруг Хока, сильнее прижимаясь к нему своей грудью и дразня его желание твердыми сосками.

Не прекращая страстных ласк, Хок провел пальцами по ее спине и медленно стал стягивать с Энджел купальник. На мгновение пальцы Хока прикоснулись к чувствительному месту между ног.

Чудесное пламя обожгло все тело Энджел.

Она крепче обняла Хока, изо всех сил прижимаясь к его сильному телу.

Освободив ее от купальника, пальцы Хока ласково двинулись вверх по внутренней стороне ее бедер, не забыв снова коснуться потаенного треугольника.

Энджел прикрыла глаза и больше не могла думать ни о чем, кроме медленного, захватывающего ее ритма любви. Она вздрогнула, вздохнула и растаяла под умелыми руками Хока, ощущая лишь разливающееся по телу наслаждение.

Хок еще раз прижал Энджел к себе и медленно опустился вместе с ней на одеяло. Она поцеловала Хока в плечо и почувствовала, как он вздрогнул. Энджел прильнула к его груди, лаская ее губами, зубами и языком, исторгая из нее сдавленные стоны.

Лишь тогда Хок снова поцеловал ее в губы, на этот раз так страстно, что Энджел вцепилась в него, прижалась, отчаянно желая заполнить собой каждый изгиб его тела.

Когда он отнял губы, Энджел запротестовала, издав бессвязные звуки, а Хок неожиданно провел языком по окружности ее соска.

Легко куснув сосок зубами, он почувствовал, как в болезненном томлении напряглось все тело Энджел. Хок застонал и куснул чуть сильнее, наслаждаясь страстным ответом ее тела. Он коснулся руками ее живота, и Энджел затаила дыхание, а затем вскрикнула от удовольствия, когда его пальцы нашли потаенный треугольник.

Хок долго ласкал ее, наслаждаясь каждым слабым вздохом, каждым внезапным содроганием ее изящного тела. Он легко надавил на внутреннюю поверхность ее бедер, и они раздвинулись, впуская его.

Пальцы Хока коснулись каждого нежного лепестка, каждого изгиба и ямки ее чувствительной плоти. Энджел задрожала от растущего возбуждения. Волны дикого, неизведанного удовольствия захлестнули ее, вспениваясь невольным вскриком, который невозможно было сдержать.

Хок видел удивление и восторг, смешавшиеся в ее горящих глазах, и понимал, что он первый мужчина, касающийся сокровенных уголков ее тела и заставляющий это тело таять, как воск.

Он коснулся губами ее шеи, возвращая ей нежность и тепло, дарованные ему ее атласным телом.

Энджел попыталась произнести его имя, но губы не смогли издать ни звука. Хок лишил ее способности говорить.

Сам же он в жизни ничего не желал более страстно, чем теплую глубину ангела, доверившегося ему.

– Я не сделал тебе больно? – спросил Хок, щекоча ей губы своими усами.

Вместо ответа Энджел шире раздвинула бедра навстречу его томительным ласкам. Хок коснулся большим пальцем набухшего бугорка, и Энджел вскрикнула, пытаясь выразить словами неземное удовольствие, переполнившее все ее тело.

Потом он наклонил голову, лаская ее груди, темную ямочку пупка и, наконец, жаркий тайник, раскрывающий свои секреты под нежными прикосновениями его губ.

Мир перестал существовать. Остались только ястреб, боготворивший ангела, да вскрики ангела, возносившиеся в пустую голубизну неба. И когда она больше не могла выносить этого, он прижал ее к себе и мягко вернул на землю.

Энджел медленно открыла глаза, ослепленная невыразимым наслаждением, которое подарил ей Хок. Она обхватила его руками и потерлась щекой о его горячую грудь.

Хок запустил длинные пальцы ей в волосы и слегка притянул к себе. Она откинула голову назад и взглянула в ясные, горящие глаза Хока. Ей хотелось рассказать ему, что она чувствовала и что чувствует сейчас, но она не знала как. Таких слов не было.

Губы Энджел, все еще горящие от поцелуев Хока, произнесли единственную правду, какую она сейчас знала:

– Я люблю тебя, Хок.

Она увидела, как внезапно потемнели его глаза и как дрожь пробежала по его сильному телу.

– Энджел, – хрипло сказал он, – я не думал… я не ожидал… – Слова застряли у него в горле. Он нежно поцеловал ее веки, прикрывая их, не в силах вынести сияние ее синезеленых глаз. – Я скорее перережу себе горло, чем снова причиню тебе боль, – хрипло сказал Хок. – Я слишком долго ненавидел, Ангел, слишком долго. Мне слишком поздно любить. Она протянула к нему руки и нежно обхватила его лицо, понимая и любя в нем все: ненависть и великодушие, холодное прошлое и ослепительное настоящее. Она поцеловала его в губы так же нежно, как это раньше делал он.

– Я люблю именно тебя, а не какойто идеал, – сказала Энджел. – И ты совсем не обязан любить меня в ответ. Позволь мне провести с тобой несколько недель. Я не прошу ничего, только… – Ее лучистые глаза вдруг потухли. – Не говори мне, когда захочешь уйти, – прошептала она. – Просто уходи. И я пойму, что все кончено.

– Ангел, – прерывающимся от волнения голосом сказал Хок.

– Все хорошо, любовь моя, – пробормотала она, целуя его, и ее глаза снова засияли. – Я достаточно сильна, чтобы любить тебя, а потом отпустить на свободу. Только не отбирай у меня то, что ты можешь дать… несколько недель полета на крыльях чудного ястреба.

Тело Хока напряглось, слабо сопротивляясь рукам Энджел, которая пыталась притянуть его лицо к своим губам. Потом ее язык затеял игру с его губами, которой она только что у него научилась.

– Пожалуйста, – прошептала Энджел, – не отвергай мою любовь.

Глава 24

С почти беззвучным стоном Хок разомкнул губы и вдохнул сладость рта Энджел. Он долго не ощущал ничего, кроме вкуса ее губ и теплоты ее гибкого тела.

Затем он почувствовал, что желание, которое он так долго старался подавить, вотвот выйдет изпод контроля и разорвет его на части. Он крепко обнял Энджел.

– Ты не знаешь, что ты делаешь, – хрипло сказал Хок.

Энджел подняла глаза и улыбнулась древней улыбкой Евы.

– Я неопытна, но не глупа, – сказала Энджел. – Я знаю, что ты дал мне все, ничего не взяв себе. Теперь мой черед давать тебе.

– Ангел… Ангел, – пробормотал Хок.

Он сказал это очень тихо, борясь с самим собой и страшась принять этот дар.

– Да, – отозвалась она.

– Я безумно хочу тебя, но я боюсь снова причинить тебе боль. Ты не знаешь…

– Тогда научи меня, – перебила она его.

Энджел потерлась губами о его грудь, нашла языком темный сосок и прикоснулась так, как Хок прикасался к ней.

– Я хочу быть твоей женщиной, – сказала она.

– Ты уверена? – спросил Хок.

Его голос дрожал от едва сдерживаемых чувств. Он резко встал, словно боясь случайно прикоснуться к Энджел, если она вдруг передумает и решит не испытывать его страсть.

Энджел посмотрела на сильного загорелого мужчину, стоящего перед ней, и поняла, что он вспоминает тот первый раз, когда так безжалостно и небрежно взял ее.

Она видела, как томится ожиданием его мускулистое тело. Энджел подняла руку и положила ему на оттопыривающиеся джинсы.

От этого прикосновения Хок напрягся, как натянутая тетива, и Энджел заметила, как в его глазах мелькнуло яркое пламя страсти.

– Уверена, – сказала Энджел. – Тебе придется научить меня тому, чего тебе хочется. Ты не возражаешь?

В ответ Хок хрипло рассмеялся и слегка подался вперед, сильнее прижимаясь к ласкающей его руке. Кончики ее пальцев легко скользнули вниз, страстно, но мягко, как раньше делал он.

Хок со стоном прикрыл ее руку своей ладонью и мгновение держал, не отпуская от переполненной желанием плоти. Затем поднес ее руку ко рту и нежно куснул за подушечки пальцев.

– Когда ты научилась так прикасаться ко мне? – спросил он.

– Ты сам научил меня.

– Когда?

Энджел поймала руку Хока и куснула за пальцы точно так же, как сделал это он.

– Только что, – сказала она.

Хок подумал о других ласках, более интимных, о нежных вскриках и всеобъемлющем пламени страсти. Энджел была неопытна, но ответила ему так неистово, что чуть не лишила его контроля над собой.

Невинная, великодушная, чувственная – таких он еще не видел.

– Ангел, – пробормотал Хок. – Ты заслуживаешь лучшего мужчину, чем я.

– Лучше мужчин не бывает, – с уверенностью сказала Энджел, и каждое ее слово дышало любовью.

– Мир полон ими, – возразил Хок.

– Но не для меня.

Хок закрыл глаза, понимая, что Энджел говорит искренне. Он знал, что она любит его, не заботясь, заслужил он это или нет, и любит ли он сам ее.

И еще он знал, что ему нужно уйти, исчезнуть, чтобы Энджел смогла найти мужчину, который был бы ее достоин.

– Я не способен научить тебя ничему, кроме того, что такое боль, – почти с отчаянием сказал Хок.

– Тут ты не скажешь мне ничего нового, – мягко возразила Энджел. – Все, что у меня могло быть сломано или разбито, было сломано и разбито. Тело, мысли, сердце.

– Ангел, – прошептал он и больше не сумел выговорить ни слова.

– Не бойся сделать мне больно, – сказала она. – И не нужно ненавидеть себя за то, что ты захотел обладать мною. Я не ребенок. Я женщина. Твоя женщина, Хок. До тех пор, пока ты хочешь меня.

Ее руки медленно скользнули к ремню его джинсов. От волнения пальцы не слушались ее. Всегда проворные и ловкие, они дрожали и отказывались подчиняться.

Хок смотрел на Энджел своими темными глазами, боясь поверить, что, несмотря на боль, которую он причинил ей, она действительно хочет его. Он не шевельнулся, чтобы помочь Энджел или остановить ее, когда ее пальцы пытались расстегнуть пряжку его ремня.

Когда ремень наконец расстегнулся, Энджел вспомнила, с какой ловкостью Хок раздел ее, и почувствовала себя неловкой и неуклюжей. Металлические пуговицы джинсов Хока представляли еще большую трудность, чем пряжка. Это все равно, как стричь волосы перед зеркалом. Каждое движение противоположно тому, которое хочешь сделать.

Вдруг Энджел пришло в голову, что существует ведь много способов сказать «нет». Хок уже многие из них использовал. Он был искусным любовником.

Может, именно на это он сейчас и намекал ей? Да, он хочет ее. Любой мужчина в его положении испытывал бы то же самое. Но возбуждение – это не любовь. Это простейший биологический рефлекс, который возникает при определенных стимулах.

«В этом нет ничего личного, – сказала себе Энджел. – И неудивительно. Хок причинил мне боль и теперь чувствует себя виноватым. Поэтому он хочет стереть из моей памяти воспоминания о той боли и заменить воспоминаниями об удовольствии. Я опять неправильно его поняла. Усмотрела в его прикосновениях нечто большее, чем есть на самом деле».

Энджел оставила тщетные попытки расстегнуть джинсы Хока и опустила руки. Повернувшись на живот, она растянулась на темном одеяле и завернула его край, чтобы прикрыть наготу.

– Прости, Хок, – сказала она тихо. – Я неправильно тебя поняла. Снова.

– Что ты неправильно поняла?

Энджел не обернулась. Она мысленно пыталась собрать мозаику: алые лепестки розы, слегка раскрывшиеся под лучами солнца.

– Ангел!

Хок неуверенно тронул пальцем ее обнаженное плечо.

Роза задрожала и рассыпалась на алые кусочки.

Энджел впилась ногтями в ладони, сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

– Я не поняла, – сказала она, не глядя на него и почти спокойно, – что ты просто пожалел меня.

Почти, но не спокойно, и Хок почувствовал это.

– Ангел, – тихо сказал он, поглаживая ее теплое, нежное плечо. – Это не…

– Пожалуйста, не надо, – прервала она его. – Все в порядке. Не переживай. Как ты сам сказал, то был слабый заменитель страсти.

– Я сказал? – Руки Хока замерли в нерешительности. – О чем ты?

– Ты только что дал мне понять, какая неумелая я любовница. – Энджел сдавленно засмеялась. – Я не виню тебя за то, что ты предпочитаешь женщин, которые хотя бы могут расстегнуть твои чертовы джинсы!

Хок откинул одеяло, открывая ее обнаженное тело. Она повернулась и протянула руку, чтобы укрыться вновь, но Хок остановил ее, положив ладонь поверх ее пальцев. Потом осторожно притянул их к своим джинсам.

– Я не хочу женщин, которые раздели тысячу мужчин, – хрипло сказал Хок. – Я хочу женщину, которая хочет меня так сильно, что ее руки дрожат и не могут расстегнуть мои джинсы. У меня еще никогда не было таких женщин, Ангел. Я даже не знал, что такие женщины существуют. До сих пор не знал.

Последняя металлическая пуговица выскользнула из своей дырочки, и Хок просунул руку Энджел под поношенную синюю ткань джинсов. Когда ее ладонь прижалась к его напряженной, сдерживаемой плавками плоти, глубокий стон вырвался из его груди.

– Надеюсь, ты делаешь это не из жалости? – спросил Хок неестественно бодро. В глазах его горела страсть. – Я еще никогда не желал женщину так сильно.

Хок запустил руку в карман, вытащил маленький пакетик и вдруг одним резким движением сдернул и плавки, и джинсы.

Волна неукротимого желания прокатилась по телу Энджел. Хок был самым красивым мужчиной, которого она когдалибо видела. Его сильное, упругое тело по крепости было подобно утесам, окаймляющим бухту.

Но в отличие от утесов он ответил на ее прикосновение, не в силах скрыть охватившую его дрожь.

Хок позволил Энджел не спеша исследовать его тело. Затем со стоном разорвал упаковку, надел презерватив и лишь тогда лег рядом с Энджел, прижимая к себе ее горячее тело.

– Я больше не могу, – хрипло пробормотал Хок, уткнувшись губами ей в шею. – Я так хочу тебя.

И в следующее мгновение оказался сверху.

Энджел вскрикнула, страстно подалась навстречу его телу, инстинктивно скользя ступнями ног по его икрам и стараясь вобрать всего его внутрь себя. Он гладил ладонями нежную кожу Энджел, ощущая биение каждой ее жилки.

– Хок, пожалуйста, – взмолилась Энджел.

– Мой сладкий Ангел, – прошептал он ей в губы и осторожно, но решительно вошел в нее, став частицей ее тела. Его движения были сдержанными, словно он боялся причинить ей боль.

Но боли не было. И Энджел больше не боялась. Хок продолжал ласкать ее, и она улыбалась ему, бормоча бессмысленные слова просто для того, чтобы выразить то неземное удовольствие, которое сейчас испытывала.

Несмотря на то что желание молотом стучало в сердце Хока, он не спешил, наслаждаясь каждым движением их тел. Энджел обхватила ногами бедра Хока, ища все большей близости и безмолвно призывая его глубже войти в ее тело.

От ее голодного желания Хок задышал чаще и дал ей то, чего они оба хотели. Ускоряя движения, он помнил об одном: он не смеет причинить ей боль.

Тело Хока изогнулось, из груди Энджел вырвался стон восторга, и в то же мгновение его собственный стон слился с ее криком. Он содрогнулся, снова выгнулся дугой, и еще, и еще, отдавая ей себя так же глубоко и безраздельно, как и она ему.

Прошло много сладостных минут, а Хок и Энджел все еще обессиленно лежали в объятиях друг друга, медленно спускаясь с небес на землю. Постепенно их глаза стали различать солнце, небо, их слившиеся тела ощутили легкое покачивание катера.

Хок уткнулся губами в шелковый водопад спутавшихся волос Энджел, потом поцеловал ее висок, щеку, завораживающий изгиб уха, уголок ее улыбающегося рта. Ее пальцы скользнули по его спине до сильных мышц ягодиц, исследуя их изгибы так же, как раньше делал он.

Хок застонал и плотнее прижался к ее телу. Она осторожно ласкала его, изучая очертания его мужественного тела, как раньше он изучал ее.

– Ангел, – удивленно сказал Хок, – ты знаешь, что ты делаешь?

Прежде чем она успела ответить, он проник в нее еще глубже, и его бедра снова начали древнее, как мир, движение.

– Ты этого хочешь? – спросил он хрипло, чувствуя, как с каждым прикосновением к ней желание вновь охватывает все его тело.

В глазах Энджел мелькнуло удивление.

– Хок? – сказала она.

Ее дыхание снова участилось, глаза затуманились.

– Я думала, что мужчины не могут… так скоро…

– Несколько минут назад я бы поклялся, что ты права, – ответил Хок.

Его тело снова выгнулось, и она со сладким стоном ответила ему, лаская и все больше возбуждая его тугую плоть, спрятанную в полночной черноте волос.

– Выходит, мы оба были не правы, – с трудом произнес Хок. – Когда ястреб занимается любовью с ангелом, законы не работают.

В сон Хока ворвался звук крошечного электронного будильника его часов. Он шевельнулся и хотел выключить его, но вдруг ощутил на руке нежную, теплую тяжесть.

Воспоминания хлынули сладким потоком, и он остро почувствовал каждый дюйм тела Энджел, так доверчиво прижавшейся к нему. Кровь запульсировала быстрее, тепло, охватившее его тело, сконцентрировалось между ног, сдерживаемая страсть требовала свободы.

Хоку безумно захотелось опять войти в нее, ощутить страстную нежность ее объятий.

Он снова и снова хотел ее, и это его удивило. Он не испытывал ничего похожего ни с одной женщиной, даже когда был молод.

Хок протянул руку и включил крошечный фонарик на батарейках. Слабый желтоватый свет упал на кровать на носу катера. Волосы Энджел золотистым огнем горели на смуглой руке Хока. Ее ресницы отбрасывали длинные неровные тени, губы, все еще припухшие от страстных поцелуев, подаренных и взятых, казались яркокрасными.

Хок наклонился и провел языком по ее губам. Энджел улыбнулась, чтото пробормотала и еще теснее прижалась к нему, ища тепло его тела. Хок знал, что она не проснулась и ее движения бессознательны, глубоки и искренни, как и ее любовь к нему.

– Энджел, – прошептал Хок. – Моя милая, благородная женщина. Что мне с тобой делать? – добавил он еще нежнее.

Ответа не было.

Хок бросил взгляд на валявшиеся повсюду разорванные пакетики и улыбнулся от сладких воспоминаний.

Рука Хока скользнула под одеяло и замерла на мерно вздымающейся груди Энджел. Он уткнулся губами ей в шею и принялся медленно и томно ласкать ее тело, беззвучно обращаясь к ней до тех пор, пока она не пошевелилась, еще не проснувшись, но уже на полпути из прекрасного чувственного сна.

Ее тело таяло от желания.

– Ангел, – хрипло сказал Хок, раздвигая ей ноги. – Ангел.

В ответ ее глаза широко распахнулись. Он подождал, пока не уверился, что Энджел проснулась, взглянул ей в глаза и в тот же момент вошел в нее.

Ее восторженный стон эхом отозвался у него в ушах, и оба они взмыли в небо, но не в черное и холодное, а в теплое и яркое.

Когда к Энджел снова возвратилась способность говорить, она, уткнувшись губами ему в плечо, прошептала слова любви. Ответом ей было мягкое, искусное движение, заставившее Энджел крепче вцепиться в Хока.

– Хок, – произнесла она наконец прерывающимся от волнения голосом, – мы опять пропустим прилив.

Он чтото пробурчал ей в шею.

– Что? – переспросила она.

Он нехотя оторвал губы от ее благоухающей кожи:

– Я поставил будильник немного вперед.

Энджел рассмеялась.

– Какой умный Ястреб, – сказала она. – Надо будет наградить тебя.

– Ты меня уже наградила, – с улыбкой ответил Хок.

От его красивой улыбки у нее замерло сердце. Она тронула кончиками дрожащих пальцев уголок его рта, удивляясь силе любви, которую чувствовала к этому суровому и доброму человеку.

– О чем ты думаешь? – спросил Хок, пытаясь угадать, какие чувства заставили ее задрожать.

– О том, как сильно я тебя люблю.

Хок прикрыл глаза.

– Мне не следует позволять тебе этого, – строго сказал Хок.

Он прижал Энджел к себе и зарылся лицом между ее грудей.

– О Господи, что я делаю? – простонал он. – Я не могу любить тебя и не могу позволить тебе уйти.

Энджел ласково погладила его по волосам, стараясь успокоить – она, мол, все понимает, как надо.

Она действительно его понимала.

Она понимала, что, каждый раз говоря ему о своей любви, причиняет ему больше боли, чем удовольствия. Хок не хотел обижать ее. Она знала это так же точно, как и то, что любит его. А он считает себя неспособным любить.

Она понимала и принимала это без осуждения.

С ловкостью, дорого оплаченной в прошлом, она мысленно собрала в голове безмятежную розу и, собрав, размешала в объятиях Хока.

– Я знаю, что тебе делать, – сказала Энджел, нежно целуя его в губы. – Тебе нужно заняться рыбалкой. Нам предстоит поймать прекрасного лосося.

Хок поднял голову, посмотрел на нее и нежно поцеловал ей ладони.