Текст книги "Рубиновое кольцо"

Глава 30

Уокер закрыл тяжелую дверь библиотеки. – Начнем с того, что полегче, – сказал Уокер. ѕ Кто из вас, парни, ограбил магазин Фейт в Сиэтле?

Оба Монтегю посмотрели на него так, будто у него было две головы вместо одной.

– О каком грабеже речь? – наконец спросил Джефф, Уокер посмотрел на Дэвиса.

Старший Монтегю покачал головой и потянулся к графину с бурбоном.

– Не смотри на меня так, – грубо бросил Дэвис. – Черт, если бы я грабил ювелирные магазины, меня бы так не поломали, верно?

Уокер посмотрел на обоих мужчин.

– Верно, черт побери, – пробормотал он.

– Зачем им грабить мой магазин? – спросила Фейт. Уокер бросил взгляд через плечо:

– Кого ты спрашиваешь? Если Монтегю – они не знают, если меня – пиши список, я потом отвечу.

– Хорошо, – сказала Фейт. – Оставим это на потом.

Уокер заметил неприветливость в ее глазах. Он повернулся к Монтегю:

– Попробуем выяснить кое-что другое. Кто спланировал нападение на гостиницу?

Джефф снова непонимающе взглянул на него. Дэвис избегал смотреть в глаза Уокера и опять потянулся к графину. Джефф отодвинул графин от отца, Дэвис закрыл глаза и откинулся на кушетке.

– Папа? – спросил Джефф.

– Я не знаю, мальчик.

Джефф надавил на свою переносицу, будто хотел причинить себе боль. Он не мог не верить отцу. У Уокера не было такой проблемы. Он был уверен, что старик лжет.

– Это был Сол Энджел? – спросил Уокер. Дэвис не ответил.

– Донованы имеют некоторое влияние на федералов, – сказал Уокер. – У нас хорошие адвокаты, и мы либо поможем вам выбраться, либо похороним. Так что давайте попробуем еще раз. Если меня не устроят ответы, я сдам вас федералам и пускай они вами занимаются. Это был Сол Энджел?

– Он убьет меня, – простонал Дэвис.

– Я считаю, что ты сказал «да». – Голос Уокера стал мрачным, как и его глаза. – Они гонялись за рубиновым ожерельем?

Дэвис посмотрел на бурбон.

– Да, – прохрипел он. – Ожерелье.

– Сол ограбил сейф на выставке? – спросил Уокер. Фейт смотрела на Уокера, но не произносила ни слова. За ее внешним спокойствием скрывался гнев. Уокер столько знал и ничего не сказал ей. Она привыкла к своевольным братьям, которые поступали с ней так же, но они по крайней мере любили ее. Уокеру же кажется, что у нее не хватит мозгов вести себя так, как надо.

– Это был Сол или его партнер, – прошептал Дэвис. – Сол не говорил со мной об этом.

– Вы только сказали ему, где и когда будет Фейт, не так ли?

Дэвис кивнул.

– Вы знали, что они собирались ее убить?

Фейт тихо охнула и посмотрела на Уокера, словно искала ответ на вопрос, почему люди, которых она совершенно не знала, должны хотеть ее смерти.

Уокер ничего бы ей не ответил. Это она напросилась остаться в этой комнате. Уокер ругал себя за то, что не уберег Фейт от такого потрясения.

– Я… я… – сказал Дэвис.

Уокер посмотрел на Джеффа. Сын выглядел таким же жалким, как и отец. Уокер понял, что разговор будет непростым.

Он повернулся к старшему Монтегю.

– Вы подготовили нападение в креветочной забегаловке? – спросил Уокер спокойным тоном, будто говорил о погоде.

– Это смешно! – сказал Джефф. – Папа не может причинить никому вреда.

Уокер посмотрел на Джеффа:

– Напуганные люди делают и не такое. Твоего отца напугали.

Дэвис застонал. Он потянулся к полотенцу со льдом, которое соскользнуло с его колена.

– Я ничего не знал про убийство и грабеж, – сказал потрясенно Дэвис. – Видит Бог, я не лгу. – Слезы покатились из уголков его глаз. – Никто не должен был пострадать. Если бы земля продалась быстрее, ничего подобного бы не случилось. Не было денег, чтобы вложить их в поля для гольфа и в пристань. Остальные участки утроились бы в цене, и мы бы обогатились.

– И вы пошли к Солу за деньгами. Или он с вами в доле? – спросил Уокер.

– Он и Джо, – сказал Дэвис и закрыл лицо руками. – Никто не одолжил бы мне денег, а все остальное уже дважды заложено. Землю могли лишить права выкупа по закладной, если бы я не заключил сделку. Все сработало бы, если бы…

– Земля продалась быстрее, – нетерпеливо закончил за него Уокер. Он не узнал пока ничего нового, – Все пошло не так, как планировали, и ваши партнеры требовали потерянные деньги. Сколько?

– Четверть миллиона. Плюс проценты. Полмиллиона, в общем.

Джефф метнул на отца убийственный взгляд:

– Ссуда под сто процентов годовых?

– Это бандиты, – сказал Уокер. – Ты занимаешь у них двадцать баксов, а будешь должен сорок.

– Если бы участки земли продались… – начал Дэвис.

– Они не продались! – жестко сказал Джефф. – Они никогда не продавались, ты ничему не научился! – Потом он посмотрел на своего избитого, окровавленного отца, и ему стало его жалко. Джефф отвернулся. – Не бери в голову, так или иначе, мы выживем. Мы сумеем.

– Но не на деньги от страховки рубинового ожерелья, – заметил Уокер. – Вы хорошо все рассчитали: сняли с себя ответственность за страхование на время, когда Сол его украдет.

Дэвис не отвечал.

– Сол собирался поделиться с вами деньгами от продажи ожерелья? – спросил Уокер. – За вычетом дополнительного процента, конечно.

Дэвис со вздохом кивнул.

– Господи, папа, почему ты не продал рубины и не заплатил Солу?

Дэвис закрыл глаза.

– Ты пытался уклониться от уплаты налогов? – упорствовал Джефф.

Дэвис даже подскочил, чтобы ответить сыну.

– Да. Налоги. Честному человеку ничего другого не остается.

– Из-за налов здесь топчется ФБР? – спросил Джефф Уокера.

– Думаю, нет, – сказал Уокер. – Кажется, у твоего отца есть иная причина не продавать рубины.

– Они были на консигнации, – внезапно сказала Фейт. – Вы не можете продать то, чем не владеете. Но вы можете способствовать их краже. Вы не имеете права на деньги, полученные с продажи краденых камней.

Уокер посмотрел на нее.

– Это не вопрос, – холодноватым тоном сказала она. – У меня не нулевой показатель интеллекта.

Пока Уокер осмысливал ее слова, Джефф сказал:

– Любые драгоценные камни проходят через бухгалтерские книги ювелирного магазина. Я бы заметил их. Отец сказал, что это фамильные старинные камни Монтегю, те, что исчезли с ларцом.

Дэвис не говорил ни слова.

Уокеру пришла в голову мысль, которая объяснила ему, каким образом Эйприл Джой пересеклась с двумя парнями из банды Атлантик-Сити.

– Вернемся к рубинам, – мрачно сказал Уокер. – Поговорим о Соле. Всякий раз, когда он пытался украсть ожерелье и оставался с пустыми руками, вы указывали ему на Фейт?

Дэвис устало кивнул.

– Чья идея была отменить свадьбу в Саванне и устроить ее в Руби-Байю? – спросил Уокер. – Ваша или Сола?

– Моя, – сказал Дэвис. – Сол велел мне заманить Фейт в Руби-Байю.

– Ясно. Он дал вам инструменты для кражи, чтобы инсценировать здесь ограбление?

– Да. Боже, как болит колено!

– Выпейте аспирин, – коротко сказал Уокер. Он посмотрел на Джеффа:

– Когда тебя вовлекли в эту игру? Или ты участвовал в ней с самого начала?

Джефф остановил свой взгляд на бутылке бурбона, словно хотел выпить.

– Он ни при чем, – сказал Дэвис, пытаясь сесть. – Все один только я.

– Но ведь не вы предложили Фейт оставить драгоценности у вас в сейфе, – заметил Уокер.

– Я велел Джеффу это сделать, и он это сделал. – Несмотря на ушибы и рассеченную губу, Дэвис был дерзким. – Он не знал, что случится.

– Значит, это вы усыпили Бумера, сломали французские двери и открыли сейф? Джефф вздрогнул-

– Да, – процедил Дэвис сквозь зубы. – Идите и позовите федералов, скажите им, что я ограбил собственный сейф.

– У тебя такая же версия? – спросил Уокер Джеффа. Джефф налил отцу бурбона.

– Хорошая версия, – сказал Уокер. – Не учли только то, что от Дэвиса так разило алкоголем, что он едва смог бы проползти по холлу, не говоря уже о том, чтобы открыть сейф.

Фейт посмотрела на Джеффа и вспомнила его слова, которые он сказал, когда она положила драгоценности в сейф:

«Если что-то случится, то пострадает страховая компания, а не мы. Господь знает, что у них есть деньги, чтобы заплатить».

– Это был ты, – сказала она Джеффу совершенно уверенно.

– Это был я! – настаивал Дэвис. Она не обращала на него внимания и продолжала сверлить глазами Джеффа.

– Ты сыграл на моей симпатии к тебе, беспокоясь о своем отце-пьянице, поэтому…

– Хватит! – прорычал Джефф. Он поставил графин на стол с такой силой, что тот закачался. – Почему отец должен заботиться о таких мошенниках, как ты?

– Что это значит? – требовательно спросила Фейт.

– Сейф был пуст, когда я его открыл, вот что это значит, – парировал Джефф. – И ты, черт побери, хорошо это знаешь! Так что покончим с этими рассуждениями насчет морали.

– Мое сердце обливается кровью от жалости к тебе, – ёрнически сказал Уокер. – Не набрасывайся на Фейт. Ожерелье у меня. Я его храню. Бедное дитя, ты украл сто тысяч, позарившись на миллион.

Джефф внимательно посмотрел на Уокера, потом надсадно засмеялся. Его густые волосы затряслись.

– Она добралась и до тебя. Большие грустные глаза, длинные ноги и хорошенький лживый рот. Хорошо, слушай, дурак. Не было ничего в том сейфе, кроме бумаг и семейной Библии! Вот ее страховая компания-то обрадуется, когда это услышит.

– Это ложь! – крикнула Фейт. – Я оставила там три вещи, и они исчезли.

Джефф с отвращением посмотрел на нее:

– Ты настаиваешь, милочка? Мы еще посмотрим, кто из нас лжет. Я знаю, что в сейфе ничего не было. Отцу пришлось вывернуть все карманы, чтобы подкупить Сола, а они его бьют до полусмерти.

Фейт перевела взгляд с Джеффа на Уокера.

– Я положила драгоценности в сейф.

– Чер… – начал Джефф. Резкое движение Уокера заставило его замолчать.

– Давай-ка на полтона ниже, – предупредил Уокер. – Если ты обвинишь Фейт в чем-то еще, ты рискуешь. Понял?

– Значит, ты с ней заодно, – сказал Джефф. – Я удивлен.

– Удивление – хорошее дело, – тихо сказал Уокер. – Пока ты не выскажешь его вслух.

Джефф с ненавистью посмотрел на него:

– Сейф был пустой.

Уокер боялся, что начинает ему верить.

– Кто еще знает комбинацию цифр?

– Отец. Я. Всё.

Уокер посмотрел на старшего Монтегю.

– Забудь об этом, – сказал Джефф. – Когда я отговаривал его от ограбления нашего собственного сейфа, он храпел так, что дрожал дом.

– Хорошо. Давай вернемся к более интересному для нас вопросу, – сказал Уокер.

– Интересному? – в бешенстве спросила Фейт. ѕ Пропажа моих драгоценностей не интересный вопрос?

– Федералы не потели бы из-за этого, – сказал Уокер. Но они болтались вокруг дома Монтегю, как лисы возле крысиной норы. Они следили за тобой.

– За мной? – Глаза Фейт округлились. – Смешно. Зачем им наблюдать за мной?

Джефф фыркнул.

Уокер бросил на него быстрый взгляд.

– Откуда рубины, которые твой отец послал Фейт?

– Я сказал уже, – процедил Джефф сквозь зубы, – это фамильные драгоценности семьи, единственные приличные камни, которые не пропали вместе с ларцом.

Уокер взглянул на Дэвиса:

– А ваша версия?

Дэвис не ответил.

– Помните, что я сказал насчет Донованов и адвокатов? – спросил Уокер. , :

– Несчастье, – прошептал Дэвис. – Какое несчастье, что мы потеряли ларец.

– Вам не выбраться из этого самостоятельно, – предупредил Уокер. – Вы уверены, что не нуждаетесь в помощи? – В его голосе прозвучали доброта и понимание.

Дэвис застонал:

– Джефф, мне действительно жаль, мой мальчик, я так старался для тебя после того, как умерла твоя мать.

Джефф заморгал, в глазах его были слезы. Уокер зацепил ногой стул и подвинул его к кушетке. Потом повернулся к Джеффу и сказал:

– Садись. У меня такое чувство, что сейчас тебе не понравится то, что отец скажет тебе.

Джефф сел на стул и посмотрел на отца глазами, которые не хотели верить, но уже поверили.

– Скажи мне все, отец. Мы найдем выход.

Дэвис прерывисто задышал, потом кивнул. Ни Джефф, ни Уокер не обратили внимания иа слезы в глазах старика. Фейт прикусила губу, борясь с чувством жалости к сыну и отцу Монтегю.

Уокер взял ее руку, потер о свою щеку и отпустил.

– Драгоценности, которые я брал на консигнацию в последние несколько лет, приходили из России, – приглушенным голосом сказал Дэвис.

«Привет, Эйприл Джой», – со злостью подумал Уокер.

– Краденые? – спросил Уокер.

– Я… не интересовался.

– Но вы получали щедрое вознаграждение от продажи?

Дэвис кивнул с несчастным видом.

– Это спасало нас от банкротства, пока я не мог реализовать недвижимость. Это должно было сработать. Это сработало бы, если бы…

– Папа… – Джефф прервал его. В голосе сына прозвучало что-то большее, чем просто нетерпение. – С этим покончено.

– С кем у вас был контакт по драгоценностям? – спросил Уокер.

– С «Тарасов интернэшнл трейдера». Эта организация законная, – сказал Дэвис, но в его голосе не было уверенности. – У них есть лицензия, печати таможни и все, что полагается.

Это уже проблема Эйприл Джой, а не Уокера. Его задача – вычислить, почему федералы охотились за Фейт.

– Как насчет оценок по таможенной декларации? – спросил Уокер. – Держу пари, они всегда были в порядке.

Дэвис вздохнул:

– Вот где была настоящая прибыль. Камни всегда оказывались намного дороже, чем проходили по документам. Но камни в оправе трудно оценить, так что у нас никогда не возникало неприятностей:

– Особенно если хорошо смешать с большим количеством барахла, – сказал Уокер. Это старый жульнический прием. На таможне мало инспекторов с удостоверением оценщика. Многие государственные служащие не отличили бы розовые аметисты высшего качества от приличных рубинов. – И в чем прокол?

– Я полагаю, что получил нечто, что не должен был получить. Что-то по-настоящему ценное.

– Рубин с кулак младенца? Гравированный? – резко спросила Фейт.

Уокер улыбнулся, хотя ему было не до этого.

– Да, – прошептал Дэвис. – Это был самый красивый драгоценный камень, который я когда-либо видел. Он так хорош, как все самые лучшие драгоценные камни, лежавшие в семейном ларце, вместе взятые. Больше грецкого ореха, окружен, как слезами, натуральными жемчужинами. Остальная часть ожерелья – бирманские рубины в два карата. Они не так хорошо огранены, но прекрасны по цвету и прозрачности.

Джефф смотрел на отца потрясенно и недоверчиво.

– Почему ты мне ничего не сказал?

– Я хотел держать тебя подальше от всего этого, – признался Дэвис.

– У него есть имя? – спросил Уокер.

– У кого?

– У большого рубина. У него было какое-то особенное название?

Дэвис выглядел перепуганным.

– Что вы сделали с ним?

– Он был снят с цепочки, чтобы его можно было носить и как булавку, и как ожерелье. Я принес его сюда и положил в свой сейф. Я не хотел, чтобы Джефф увидел его в ювелирном магазине. Он стал бы задавать вопросы.

– Неужели он так же хорош, как рубины в ожерелье Мел? – горько спросил Джефф.

– Лучше, – ответил Дэвис.

– Иисусе. Камень такого размера стоил бы миллионы.

– Когда ты был на выставке? – спросила Фейт.

– В то время, когда вы были на ленче, – ответил Джефф.

– Когда было совершено нападение? – холодно спросил Уокер.

Джефф вздрогнул.

– Я не знал, откуда эти рубины. Я только хотел увидеть ожерелье. Я до сих пор не верю, что мой отец знал о грабеже.

Уокер повернулся к Дэвису:

– Кто еще знал, что большой рубин лежит у вас в сейфе?

– Никто. Только я знаю комбинацию цифр. Теперь еще и Джефф.

Его сын неловко изменил позу. Ему все еще было больно вспоминать, как он вынудил своего отца подписать доверенность.

– Когда вы сказали код сейфа своему сыну? – задал вопрос Уокер.

Дэвис думал, как бы ему увернуться от ответа на этот вопрос. Воспоминание о сцене в библиотеке было слишком болезненным для него. Он потер подбородок, поросший щетиной, и вздрогнул, когда дотронулся до разбитой губы.

– Перед тем, как вы сюда приехали, – с несчастным видом сказал Дэвис. – Джефф заставил меня дать ему доверенность.

– Как? – задал вопрос в упор Уокер.

– Это не имеет никакого отношения к рубинам, – торопливо вмешался Джефф. – Это личное дело.

– Так совершаются убийства. – Холодные синие глаза Уокера замерли на Дэвисе.

– Черт, – пробормотал Дэвис. – Он бросил меня на пол и не давал мне выпить, пока я не подписал.

Оценка, которую Уокер давал прежде Джеффу, показалась ему слишком низкой.

– Где рубин?

– Я не знаю! – прохрипел Дэвис. – Я говорил ему, я говорил ему, но он не верит мне! Черт побери, рубин исчез!

– Ничего похожего на взлом? – Голос Уокера был грубым.

– Ничего. – Дэвис закрыл лицо руками и зашипел от боли, которую вызвало прикосновение к носу. – Ничего, – повторил он в отчаянии.

– Кто тот парень, которому вы говорили, что рубин пропал? – спросил Уокер.

– Я не знаю его имени. Примерно через неделю после того, как груз прибыл, мне позвонили по телефону. Человек говорил по-английски, но с акцентом. Я думаю, он работает на Тарасова.

Фейт наблюдала за Уокером. Она отметила для себя, что он был похож на Арчера, когда тот вел дело.

– Какой акцент? – спросил Уокер.

– Скорее всего это русский, – нетерпеливо вклинился Джефф. – Это ведь оттуда груз, не так ли?

– Я не тебя спрашиваю. Я спрашиваю твоего отца.

– Послушай, – ощетинился Джефф, – если ты не веришь его ответам, зачем ты его мучаешь?

Уокер повернулся к нему с убийственной грацией хищника:

– Похвально, что ты защищаешь своего отца. Тебе это делает честь. Что ты знаешь о рубинах, о русских и об ограблении?

– Ничего.

– Тогда заткнись.

– Какого черта ты…

– Фейт, – прервал его Уокер, не отворачиваясь от Джеффа, – иди позови спецагента Пил. Джеффу не терпится с ней поговорить.

– Нет, – быстро сказал Джефф. – Мне просто не нравится смотреть, как ты играешь с отцом в кошки-мышки.

– Тогда закрой глаза, сынок.

Фейт вздрогнула от таких слов.

И Джефф тоже.

Уокер оглянулся и посмотрел на Дэвиса.

– Какой акцент был у того, кто вам позвонил?

– Не французский, не немецкий и не английский, – сказал Дэвис. – Это все, что я могу сказать.

– Чего он хотел?

– Большой рубин. Немедленно.

– Когда вам стало известно, что он пропал? – спросил Уокер.

– Я не знаю, когда это случилось, честно. Это могло произойти в любое время на прошлой неделе.

– Чепуха. Любой человек, владея подобным камнем, не может не полюбоваться им хотя бы раз в день, – резко бросил Уокер. – Приятной леди со значком, похоже, не терпится включиться в разговор.

– Три-четыре дня назад, может быть. Трудно вспомнить. Я сильно набрался, поэтому вообще забыл, что камень у меня.

– Да, слишком много пьете, – без всякой симпатии заметил Уокер. – Что вы сказали, когда у вас потребовали рубин обратно?

– Я на самом деле перепугался, – прошептал Дэвис. – Он сказал, что смерть моя будет мучительной, если я не скажу, где рубин.

– Что вы ответили? – повторил вопрос Уокер. Дэвис с тоской посмотрел на бурбон. Это была самая трагичная для него часть истории, которая заставляла его испытывать крайне неприятное чувство.

– Я сказал… – Он откашлялся и попробовал снова:

– Я сказал, что я отправил его на консигнацию.

Уокер знал ответ на свой следующий вопрос, но должен был задать его в любом случае.

– Кто вместо вас должен был принять мучительную смерть? ѕ холодно спросил он.

– Никто! Я не собирался…

– Чепуха, – прервал его Уокер. – Вы знали, что без рубина вы покойник. Кого вы выбрали вместо себя?

Фейт догадалась обо всем, раньше чем Дэвис открыл рот.

– Меня, – ответила она. – Он сказал русским, что их драгоценный камень у меня.

Уокер наблюдал за стариком.

– Дэвис?

– Я не знал, что делать, – сказал Дэвис, а слезы медленно текли по его лицу. – Он собирался меня убить.

Уокер готов был сам это сделать.

– Похоже, это желание не одного человека, мистер Монтегю, – сказал Уокер. – Иными словами, вы сказали, что дали Фейт рубин вместе с остальными драгоценностями, верно?

Дэвис закрыл глаза. Его рот был плотно сжат.

– Да, – наконец хрипло сказал он.

– С частью ожерелья? – спросил Уокер, не желая допустить ни малейшего недоразумения.

– Да.

Уокер задал вопрос на миллион долларов небрежно, как человек, который просит спичку:

– Где сейчас большой рубин?

– Я не знаю.

– Неудовлетворительный ответ, – сказал Уокер холодно. Он посмотрел на Фейт, словно хотел убедиться, что она в безопасности. Потом взглянул на Джеффа.

– Придется вам потратиться на адвоката, – сказал Уокер. – Иначе твоему отцу не позавидуешь.

Глава 31

Через два часа на обшарпанной галерее особняка Руби-Байю появилась Эйприл Джой. Синди Пил угостила Эйприл остывшим кофе, пока адвокат Дэвиса Монтегю составлял на кухне проект договора с подзащитным. Условия договора были таковы: в обмен на сотрудничество Дэвиса с ФБР все обвинения с семьи Монтегю будут сняты. Но Дэвис должен будет помочь засадить в тюрьму Сола, Джо и Банди.

Если бы Эйприл Джой могла, она бы похитила свидетеля, но не пошла на это, потому что знала: ФБР поднимет шумиху. А это ей совершенно ни к чему. Сейчас главное – поручить Максу Бартону прослушать все допросы Дэвиса.

Единственная причина, почему Эйприл не суетилась, заключалась в том, что Дэвис, похоже, на самом деле ничего не знает о предмете, который ее интересует. А это – «Сердце полуночи». Старый пьяница уверяет, что потерял его, а Синди Пил ему верит.

Эйприл чувствовала, что Фейт Донован знает больше, чем говорит. Поэтому-то Эйприл и приехала сюда из Сиэтла.

– Хорошо, – сказала она Пил холодным тоном, – пьяница твой. Но ты передаешь мне каждое слово, которое он скажет о русском канале, в тот момент когда он его произнесет. Если окажется, что он знает что-то о «Сердце полуночи», ты сразу же связываешься со мной. Согласна?

Пил была реалисткой. Эйприл Джой, может, с виду и щупленькая, но связываться с ней опасно. Эта женщина гораздо сильнее, хитрее и жестче любого мужчины. Если Эйприл хотела превратить чью-нибудь жизнь в ад, ей это ничего не стоило. Она могла все.

– Конечно, – спокойно согласилась Пил. – Мы всегда идем на сотрудничество с другими федеральными службами.

Эйприл фыркнула и сунула руки в карманы своих черных брюк.

– Конечно, сестренка. – Она повела плечами, и небрежно накинутый на них алый пиджак заколыхался. Одежда ее была из магазина готового платья, но сидела на ней изумительно. – Где сейчас остальные обитатели дома?

– Младший наверху. Остальные обедают. – В голосе Синди чувствовалась обида. Сидеть в болоте невесело, а в доме из огромной кухни сейчас разносятся невероятные запахи.

– Хорошо пахнет, – заметила Эйприл.

– Уокер на рассвете принес нам какие-то бисквиты. С тех пор я все время думаю о еде.

На секунду Эйприл задумалась об Оуэне Уокере. Она не знала некоторых моментов его биографии. Даже не владея полной информацией о нем, она предполагала, что манера говорить, растягивая слова, – просто игра. Арчер Донован не нанимал болванов, а Уокер быстро стал его незаменимым сотрудником.

Это означало, что Уокер – тот человек, который способен выполнить любую работу.

– Попытаюсь добыть тебе обед, – сказала Эйприл.

Фейт только проглотила последнюю ложку сливочного супа из самки краба, как вошла Тига с огромным блюдом ребрышек-барбекю и маленькими крабами. На большом блюде был гарнир: салат из моркови, капусты и лука.

– Холодный виноградный пирог на десерт, – объявила Тига. – Так что оставь для него место, Руби.

Фейт сумела превратить гримасу в улыбку. Она уже перестала убеждать Тигу, что ее зовут Фейт.

– Постараюсь, – пообещала Фейт.

– Ты всегда была очень хорошей, с того мгновения, как родилась. – Она поставила тарелку перед Фейт и пристально посмотрела на нее. – Я хотела оставить тебя и сделала это, но мама сказала, что ты уже ушла… Такая долгая, такая печальная песня, не правильно, несправедливо, он никогда не должен был… но он мог. Он это делал, и делал, и делал…

От распевного голоса Тиги по коже Фейт побежали мурашки, но все же она нашла в себе силы улыбнуться.

– Я слышала, ты плакала в тишине и вздыхала, драгоценная Руби. Так хорошо видеть тебя, быть с тобой. Три маленьких подарка. Они очень симпатичные, но их мало. Тринадцать новых красных душ нужно только для меня одной, а четырнадцатая – чтобы освободить тебя. Та душа такая же, как твой нежный маленький кулачок. Мне жаль, что ты не можешь увидеть ее, Руби. Когда ты отдашь мне эти тринадцать душ, мы обе станем свободны. Ешь побольше, моя драгоценная, моя маленькая. Болото – голодное место.

Фейт безмолвно наблюдала, как Тига подкладывала ей еду на тарелку. Уокер подождал, когда Тига отвернется, и поменялся с Фейт тарелками.

На этот раз Мел есть не хотелось. Она взяла немного салата, маленького краба и одно-единственное ребрышко. Она двигала вилкой еду по тарелке, словно пыталась решить, с чего начать.

Джеффа за столом не было. Он не мог сесть за один стол с женщиной, которая так лихо его одурачила. Но он не хотел расстраивать Мел, которая не могла поверить, что Фейт воровка.

– Почему ты не ешь, Мел? – спросила Фейт. – Подумай о ребенке.

Мел взглянула на нее и улыбнулась, прогоняя тень из карих глаз.

– Прости, что Тига продолжает называть тебя Руби.

Фейт пожала плечами:

– Ничего страшного. А кто такая Руби?

– Ее дочь, – ответил Дэвис, стоя в дверях. Он снял свои окровавленные вещи, но сказать, что он стал хорошо одет, было нельзя. Белая рубашка от пота казалась прозрачной. Пояс коричневых брюк болтался на талии. Дэвис тяжело опирался на трость, которую ему одолжил Уокер.

Мел вздрогнула:

– Ее дочь?

Дэвис устало кивнул. Он медленно подошел к столу и выдвинул свой стул. Бумер вылез из-под стола и ткнулся носом ему в руку. Дэвис рассеянно поласкал длинные уши собаки.

– Я не знала, что Тига была замужем, – сказала Мел.

– Она и не была. Ее младенец был ублюдком.

– Наверное, мужчина, который отказался от нее, был ублюдком, но не ребенок. – поправила его Фейт.

Дэвис посмотрел на нее:

– О, отец младенца был самый настоящий сукин сын, это правда. Но есть причина, почему он не женился на ней. Он был женат. На ее матери.

Фейт решила, что ослышалась, и со стуком положила вилку на тарелку, которая подпрыгнула и полетела со стола.

Ловким движением Уокер поймал вилку.

– Дэвис, это плохой разговор для застольной беседы.

Дэвис горько усмехнулся. Так же горько было у него в горле. Три часа он ничего не пил. Его не волновало, какое впечатление производят его слова на других.

– Тебе не нравится правда, мальчик? Тогда заткни уши болотной грязью.

– Папа Монтегю, пожалуйста, не надо, – попросила Мел.

Он поставил локти на стол и посмотрел на будущую невестку взглядом, в котором были и грусть, и нетерпение.

– Не волнуйся, дорогая. Джеффи не такой ублюдок, каким был его дедушка. Как и я, слава тебе, Господи. Потом все расскажу тебе, такое случается даже в самых лучших семьях.

– Кровосмешение? – недоверчиво спросила Фейт. Тига внезапно встала из-за стола и произнесла ясным, детским голоском:

– Я испорченная, непослушная девочка. Он говорит мне каждый раз, что я очень, очень испорченная. Я себя презираю. – Она улыбнулась и, будто молясь, сказала:

– Я не заслуживаю твоего внимания, папа. И никогда не заслужу. – Ее длинные бледные пальцы дрожали. – Но я это делала, и он это делал. Мама увидела мой рубин, подарок на день рождения, и папа ушел далеко. Гром… Молния… Я виновата. Я презираю себя. – Она обвела всех безразличным взглядом. – Благословенное время. Вот крабы, вы видите? Обед в восемь. Не опаздывайте.

Никто не говорил после ухода Тиги. Мел вздохнула и вздрогнула.

– Джефф знает?

– Вероятно, – бросил Дэвис. – Дети, к сожалению, очень догадливы.

– Такое трудно скрыть, – спокойно заметил Уокер.

– Папа пил, – устало сказал Дэвис, – девочек любил несозревших. Ему было все равно, чья она, хоть собственная.

– Жаль, что вор не убил его раньше, – отчетливо произнесла Фейт.

Дэвис пожал плечами:

– Есть экземпляры и похуже его.

– А есть и получше, – бросила она в ответ.

– Все это в прошлом. Давнее дело, очень, очень давнее.

– Но не для Тиги. Для нее это настоящее.

Дэвид сверлил глазами графин с бурбоном. Он был почти пуст. Ему придется идти в кладовую, чтобы найти свою заначку. Он спрашивал себя, хватит ли у него сил на это.

– Бьюсь об заклад, это был не вор, – сказал Уокер.

– Да? – удивился Дэвис.

– Тига дернула спусковой крючок, прицелившись в вашего папашу, или у его жены наконец открылись глаза.

На мгновение Дэвис оторопел, и его взгляд стал другим, изучающим.

– Может быть, и так. Мать была крепка на руку, но тогда мы не потеряли бы ларец, не так ли? Она всегда ругалась, что он расплачивается за девочек рубинами из ларца.

Слова Тиги, которые почти не имели смысла, соединились вдруг для Фейт в единое целое. Несчастье всегда случалось там, где рубины и мертвые или потерянные души. Она спрашивала себя, видела ли Тига семейные драгоценности на других девочках и знала ли об их происхождении. Тогда можно объяснить ее навязчивую идею насчет рубинов, что они были ценой душ.

– Может быть, после расплаты за девочек тот ларец и опустел, – тихо предположила Мел. – Стал таким же пустым, как сердце вашего отца.

– Дорогуша, – сказал Дэвис утомленным голосом, – я видел ларец незадолго до убийства отца. В нем лежали драгоценности.

– Так продайте нам карту, чтобы отыскать сокровища, – предложила Эйприл, входя в комнату. – У вас будет столько денег, что не придется подсовывать никому осушенное болото, называя его полем для гольфа.

– Кто вы, черт побери? – воскликнул Дэвис, глядя на красивую, уверенную в себе американку азиатского происхождения, которая стояла в дверном проеме, словно королева Руби-Байю.

– Эйприл Джой, – представил ее Уокер. – Собственной персоной. Появление ее было неизбежно, – добавил он.

– Бьюсь об заклад, ты не ждал ее так рано.

– Надежда – дело хорошее, – протянул Уокер, застенчиво улыбаясь.

Эйприл одарила его ласковым взглядом своих узких глаз.

– Похоже, все мужчины, которые переступают порог империи Донованов, проходят тест на красоту.

– Нет, мэм, – быстро сказал Уокер. – Иначе я провалился бы с треском. Меня наняли за другие достоинства.

Эйприл улыбнулась:

– А какой скромный. Я думаю, мы прекрасно поладим.

Уокер был слишком хитер, чтобы принять всерьез ее слова.

– Вы ели, мэм?

– Это приглашение?

– На ужин, – отчеканила Фейт. – Десерт очень легкий.

Уокер улыбнулся.

– Десерт, да? Он на самом деле такой, как вы говорите.

Эйприл посмотрела на Фейт и Уокера и решила отбросить мысль о том, чтобы разделять и властвовать. Уокер, видно, нашел свою женщину. Эйприл знала, что одни мужчины просто так смотрят на сторону, а другие никогда не посмотрят туда, даже если их будут звать. Уокер был из последних.

Пожав плечами, она села на место Джеффа. Перед ней стояла пустая тарелка.

– Забудьте про десерт, – сказала она, – Я хочу вон те ребрышки.

– Кто вы? – в упор спросила Мел.

– Представитель правительства.

– ФБР? – спросила Мел.

– Нет.

– Тогда кто?

Уокер передал ей блюдо с ребрышками.

– Если она скажет, ей придется тебя убить, – сказал Уокер.

– Забавно, – усмехнулась Эйприл. – Действительно забавно. – Она положила ребрышки на свою тарелку. – Мисс Бьюкенен, вы не обязаны принимать участие в предстоящем разговоре. Если вы останетесь, вам, как и вашему будущему свекру, будет обеспечена защита. Свадьба состоится?